Ящик для писем «семьям раненых и погибших прохожих» в учебном центре 604-го ЦСН «Витязь»
Война не по правилам - Нестандартная засада.
Заместитель командира 1 роты 334 ооСпН старший лейтенантАлександр Мусиенко
В Боевых уставах под понятие «особые условия выполнения боевой задачи» попадают лес, горы, пустыня, ночь, населенные пункты и даже районы крайнего Севера. Можно подумать, что в «обычных» условиях боевые действия ведутся на специально расчищенных полигонах...
Местность в районе выполнения боевой задачи редко когда соответствует полигонным условиям боя, тем более, горная.
Существуют известные истины, вроде таких, как правило № 1 «В горах, кто выше – тот сильнее», но у спецназа свои правила и самое главное из них золотое правило: «В каждом правиле есть исключения» или «Никаких правил».
Основным способом действий Спецназа в Афганистане по борьбе формированиями вооруженной оппозиции являлась засада. Успех ее проведения во многом определялся умелым выбором места засады и способа огневого поражения противника. В горно-пустынной местности идеальных мест для проведения засады не так уж много. Вернее их достаточно, но о них прекрасно осведомлен и противник. Моджахеды из числа местных жителей, контролирующих караванные маршруты и обеспечивающие безопасность проводки караванов, прекрасно знали местность в своем районе и вероятные районы (места) действиях своего противника, т.е. советских войск.
Практика показала, чем дольше длиться вооруженное противостояние, тем осторожней становятся члены иррегулярных вооруженных формирований. Это объясняется, прежде всего, естественным отбором, в ходе которого выживают более осторожные и опытные боевики. Во второй половине 80-х годов в Афганистане это уже были не «вчерашние дехкане, взявшие в руки кремневые ружья», как их изображала западная пропаганда, а обученные в учебных лагерях и имеющие многолетний практический опыт вооруженной борьбы бойцы.
Извлекая уроки из боестолкновений с советскими и афганскими войсками, они научились премудростям противозасадных мероприятий. Выжив после боя в засаде, в следующий раз опытные «старики», проходили по печально известным им местам с принятием необходимых мер предосторожности. среди них и разведка мест возможного проведения спецназом засад на караванных маршрутах, которая велась моджахедами сначала на дальних подступах (наблюдением за передвижением войск вблизи гарнизонов, изучением следов передвижения на маршруте выхода к засаде и опросом местных жителей), а уже затем наблюдением за возможными местами устройства засады и их разведки местными жителями или специальными патрулями (дозорными).
Таким образом, в районах активных действий спецназа идеальные места для устройства разведчиками засады, как правило, находились у противника под контролем. Выход оставался один – организовывать засады там, где их противник менее всего прогнозирует.
Возьмите карту горно-пустынной местности, поставьте себя на место противника и отметьте идеальные места для засады и маршруты выхода к ней противоборствующей стороны. Сюда попадут все канонизированные участки местности с учетом правила № 1. Это правило едино для тех, кто в засаде и кто не желает в нее попасть. Засада, сама по себе, предполагает определенную пассивность действий подразделения. В отличие от рейда, поиска или налета, это своего рода лишь ответная реакция на действия противника. Он передвигается где хочет – войска «сидят» в засадах где удобно сидеть… Но, где удобно для засады, там не «удобно» для противника и он там не пойдет. Но засаду можно организовать и там, где по логике (чьей?) «сидеть не удобно» - в самом ущелье, сухом русле, внизу. Главное при этом грамотно организовать засаду, а не «сидеть» в ней. Потому, что в засаде не сидят, а ее организуют, в ней размещаются и ее проводят. И не обязательно располагаться выше противника, и не обязательно поражать его одновременно всеми огневыми средствами подразделения, и еще много чего не обязательного, исключающего шаблоны и штампы, но обеспечивающего успешное выполнение боевой задачи.
Таким путем и пошли мы – разведчики 334 ооСпН, организовывая засаду на южном участке Панджшерского ущелья в одном из примыкающих к нему сухих русел. Дело было в октябре 1987 г. и мне, заместителю командира 1 роты, мотавшему в Афгане уже третий год в ожидании замены, пришлось придумывать то, как перехитрить «душков», а самому все же дождаться ее…
Взвешивая «за» и «против»
Обсудив подробности предстоящих действий в офицерском коллективе роты, мы решили проводить засаду отрядом в составе двух разведгрупп. Прибыв засветло на сторожевую заставу у развалин кишлака Гогамунда на участке автодороги Суруби-Джелалабад мы организовали взаимодействие с командиром артиллерийского взвода 122-мм самоходных гаубиц 2С1 «Гвоздика» и с наступлением сумерек переправились вброд через реку Кабул, мелководную в этот период года, но, тем не менее, достающую до этих самых… Надо добавить, что в октябре вода уже достаточно холодная.
Где-то к полуночи, пройдя около 5 км, мы благополучно вышли к намеченной точке. Здесь осталась подгруппа обеспечения засады, а огневая подгруппа, после уточнения мной задачи на местности лейтенанту Игорю Матвейчуку, ушла непосредственно к месту устройства засады. Здесь и начинается та самая нестандартность. Во первых: удаление огневой подгруппы от подгруппы обеспечения составило около 1 км. Для засады в горах это слишком много, но, находясь ближе, мы бы не смогли контролировать местность, соблюдая правило №1. Исходя из этого, подгруппа обеспечения имела несколько нестандартный для «афганской войны» комплект вооружения. Кроме штатного стрелкового оружия и расчета АГС-17 мы прихватили с собой противотанковый ракетный комплекс (ПТРК) 9К111 с тремя противотанковыми управляемыми ракетами (ПТУР) 9М111 «Фагот». Не на всякий случай, а четко зная, что в районе кишлаков Котагай, Дахани-Кох и Синджилай (1-1,5 км северо-западнее места засады) на вооружении бандгруппы численностью 25-30 чел. имеются безоткатное орудие и несколько крупнокалиберных пулеметов ДШКМ (китайский 12,7-мм станковый пулемет тип «54»). Для подавления их и брался ПТРК, так как дальности стрельбы АГС-17 могло не хватить. Определяя состав подгруппы обеспечения, мы включили в нее 4 пулемета ПКМ и двух снайперов, что также способствовало увеличению дальности действительного огня. Таким образом, мы могли подавлять цели противника огнем стрелкового оружия на дальности чуть больше километра (ПКМ и СВД) и поражать цели гранатометом АГС-17 на дальности до 1750 м и огнем ПТУР – до 2000 м.
Нашему РО СпН №501 была поставлена задача на проведение засады с целью уничтожения группы или вьючного каравана моджахедов, осуществляющих передвижение на участке горной тропы Дахани-Кох – Дальвазикалай. Местность на этом участке тропы была больше горно-пустынной, чем горной. Покрытые чахлой выгоревшей травой сопки были абсолютно лысыми и скрытно расположиться на них мы не могли. Лишь вершина горы, на которой расположилась подгруппа обеспечения в количестве 16-18 человек, имела выходы скальной породы. Ее высота над уровнем моря составляла 1600 м, но западнее нас в километре тянулся горный хребет высотой более 2000 м и то, что на нем нет позиций ДШК, никто не гарантировал. Поэтому, ставя задачу на оборудование огневых позиций, я не поленился обойти всех бойцов и предупредить каждого(!), что если какая-то «редиска» высунет голову, то если ее не снесу я – снесут «духи», а их командир не дождется замены. В подтверждение нагнетаемых мною страстей кто-то из бойцов продемонстрировал «хвостовик» (стабилизатор) от разорвавшейся ранее 82-мм мины. Затем, уже по дню я заметил еще несколько «хвостовиков», валяющихся между камней. С нашей сторожевой заставы они никак прилететь не могли – и миномета на ней не было, и дальность стрельбы не позволила бы. Вывод один: миномет «духовский» и горка пристреляна. Узнав такую новость, бойцы пригорюнились, но свои позиции замаскировали так, что с десяти метров не заметишь. Платой за маскировку была возможность находиться на них только лежа. Кто лежал часами в засаде или на дневке в забитом гранатами, снаряженными магазинами и прочим боевым скарбом нагруднике, знает как это «комфортно». Уже через пару часов чувствуешь каждое ребро гранаты или магазина, а лежать нам предполагалось не менее 12-ти часов (с утра и до темноты).
Группе Игоря Матвейчука в этом смысле повезло чуть больше. В сухом русле в месте пересечения его тропой имелись огромные вымытые из песка водой валуны, с растущими снопами кустами чия (травянистое растение высотой 1,5-3 м, напоминающее тростник). Огневая подгруппа оборудовала позиции в нескольких десятках метров от тропы непосредственно в сухом русле, ширина которого составляла не более 40 м. Находясь в сухом русле, разведчики могли нанести поражение малочисленной пешей группе противника или небольшому каравану. Средняя высота обрыва на южном склоне русла составляла 8-12 м, а местами и до 40 м. Противника с юга мы не ждали, предполагая, что во второй половине дня (по данным агентурной группы «Суруби») моджахеды начнут выдвижение из Дахани-Кох в южном направлении. То есть, будут спускаться в русло с северного склона, хорошо просматриваемого моей подгруппой и подгруппой Матвейчука. Мы прекрасно понимали, что передвижение боевиков и местного населения по тропе можно ожидать в любом направлении.
Условия наблюдения со стороны подгруппы обеспечения позволяли заблаговременно заметить противника, выдвигавшегося по тропе с юга, и предупредить о нем Матвейчука по радио.
К рассвету боевой порядок нашей засады состоял из:
- огневой подгруппы (личного состава - 8 чел., 7,62-мм АКМС с ПБС – 3 ед., 5,45-мм автоматы АК-74 - 3 ед., 40-мм подствольный гранатомет ГП-25 – 1 ед., 7,62-мм пулемет ПКМ – 2 ед., мины МОН-50 (в управляемом по проводам варианте) – 2 ед., один комплект НВУ-П «Охота» с пятью минами ОЗМ-72 (установлен 250 м севернее на вершине сопки с противоположной от подгруппы стороны));
- подгруппы обеспечения № 1 (личного состава – 16-18 чел., ПТРК «Фагот» (3 ПТУР), 30-мм автоматический гранатомет АГС-17, ПКМ – 4 ед., СВД. – 2 ед., автоматы АКС-74 и АКМС);
подгруппа огневой поддержки (огневой взвод 122-мм самоходных гаубиц 2С1 «Гвоздика» (боекомплект ок. 200 снарядов), удаление огневой позиции 7 км, готовность к открытию огня по запланированной цели 1,5-2 минуты, по внеплановой – 3-4 минуты).
Учитывая то, что ближайшие резервы противника располагались в 1,5 км северо-западнее места устройства засады, а на вооружении моджахедов состоял 82-мм миномет, безоткатное орудие и крупнокалиберные пулеметы, от разведчиков требовались не только скрытность, но и скоротечность боя. Расчетное время подхода крупных резервов противника (80-100 чел.) с глубины Панджшерского ущелья составляло не более 1,5-2 часа, поэтому мы планировали в первой половине дня беспрепятственно пропускать мирное население и моджахедов. Зная что «духи» имеют в районе разветвленную сеть наблюдательных постов и подготовленных позиций тяжелого вооружения (боеприпасы заложены в тайники) «светится» раньше времени в районе в наши планы не входило. Печальный опыт ведения РГ СпН оборонительного боя в отряде имелся, и не один... Все понимали, что в случае обнаружения нас «душки» постараются блокировать наши группы огнем стрелкового оружия, а затем нанести основное поражение огнем крупнокалиберных пулеметов, минометов и безоткатных орудий.
ПВО афганских бандформирований в Панджшере в случае завязки боя не позволяла применение вертолетов армейской авиации для нашей поддержки, а надеяться на эффективную, а главное продолжительную по времени авиационную поддержку штурмовиков не приходилось.
Мы предполагаем, а аллах…
И все же, чего и как не планируй,всего не предусмотришь.
Наблюдение за подступами к месту устройства засады осуществлялось подгруппой обеспечения (две третьих ее личного состава), как уже отмечалось, удаленной от огневой подгруппы на 1000 м. Появление в районе устройства огневой подгруппой засады двух боевиков около 13.00 подгруппой обеспечения осталось незамеченным… «Душки» шли по дну русла с севера и, дойдя до тропы, заметили на ней посторонние следы. Изучая их под пристальным вниманием разведчиков, «духи» обнаружили плохо замаскированную мину МОН-50 и побежали в обратном от нее направлении. Лейтенант Матвейчук принял решение уничтожить их подрывом той самой мины МОН-50. Прогремел взрыв. Одного «духа» срезало осколками, а второго, видимо раненого, разведчики уничтожили огнем из АКМС с ПБС. Услышав разрыв, я лишь заметил облако черного дыма и двух или трех бегающих разведчиков огневой подгруппы, высочивших для осмотра тел уничтоженных боевиков.
– «Москва-3», я «Москва», доложи что у тебя?
– Два бородатых вышло! Уничтожил! – После короткой паузы, запыхиваясь сообщил мне Игорь.
– Спрячь их и ко мне бегом! …Бегом говорю!
Как я и определил при организации взаимодействия, группа Матвейчука в дневное время после боестолкновения или обнаружения ее противником должна была отходить по руслу к подножию занятой мной высоты, у которого располагались развалины сарая. Наспех замаскировав трупы боевиков в сухом русле, огневая подгруппа скрытно отошла к подножию высоты и укрылась за стенами глиняного сарая.
Я вооружился биноклем. Все без исключения разведчики подгруппы обеспечения «рубили фишку», фиксируя любое движение. Потекли напряженные минуты ожидания. Если «духи» вычислили маневр группы Матвейчука ждать ему минометного обстрела… Я связался с артиллерией и попросил артиллеристов находиться в готовности в к открытию огня, не уточняя цель.
Через 10-15 минут прозвучал первый доклад наблюдателя.
– Товарищ старший лейтенант, два духа в русле, где засада была! – Тревожным громким шепотом сообщил мне наблюдатель из соседнего СПС.
– Принял, вижу.
К месту проведения засады по сухому русло вышло два боевика. В бинокль Б-12 хорошо было видно их зеленые китайские «лифчики» и удерживаемые за цевье автоматы. «Духи» едва вышли из-за поворота русла и остановившись за 80-100 от тропы, наблюдали за местностью, оглядываясь по сторонам. Вряд ли «духи» подозревали о нашем присутствии, ведь услышанный ими одиночный взрыв можно было принять за разрыв снаряда, ручной гранаты, инженерной или минометной мины. Я вызвал по ним огонь 122-мм гаубиц. Цель была накрыта первыми разрывами, так как тропа в русле артиллеристами была уже давно пристреляна. После небольшой корректуры по дальности залп из 3-х снарядов размазал «духов» и те остались лежать двумя темными пятнами на песке, едва успев отбежать, услышав шорох приближающегося снаряда.
Спустя еще 20-30 минут, в распадке между сопками восточнее от нас 2,5 км наблюдатели заметили группу боевиков из 8 человек. И их постигла та же участь, что и тех двоих, попавших под огонь артиллерии. На этот раз артиллеристы накрыли цель после пристрелки только с третьего снаряда. Скольких человек уничтожила артиллерия сказать трудно, так как «духи» скрылись в распадке где их и накрыли снаряды…
Около 14.00 произошел подрыв одной, а затем еще двух мин ОЗМ-72 из комплекта неконтактного взрывного устройства НВУ-П «Охота». По всей видимости, боевики пытались занять заминированную разведчиками высоту. Сейсмодатчик «Охоты» уловил колебания почвы и блок аппаратуры выдал команду на подрыв одной из пяти мин. Два других подрыва свидетельство того, что «духи» пытались или вытащить своего подорвавшегося товарища, или обойти место подрыва стороной. Когда они третий раз наступили на грабли, «Охота» отбила у них охоту наступать на грабли еще раз.
Наши опасения насчет минометного обстрела со стороны «духов» не оправдались. Они были в неведении что произошло и происходит, но скорее всего догадались что к ним пожаловали «в гости» шурави. Вопрос – где мы и сколько нас, «духов» волновал не меньше чем нас вопрос – долго ли еще будет длиться игра в кошки-мышки?
Приблизительно еще через час (подтянулись резервы) противоположную вершину заняли три моджахеда с 7,62-мм пулеметом РПД и автоматами АК. «Душки» скрытно заняли высоту расположенную 900 м севернее нас. Желая спровоцировать огневой бой пулеметчик стал обстреливать короткими очередями все подозрительные с его точки зрения места, в том числе и высоту, где находилась подгруппа обеспечения. Несколько пуль прожужжало над нашими головами. Мы промолчали.
Какое совпадение! Духи заняли высоту, обозначенную целью для артиллерии № 103.
– «Гроза», я «Москва», цель 103, три осколочных, огонь!
– Принял, цель 103, три осколочных. Наблюдай.
Пока артиллеристы колдовали у орудий, «духи» стали осторожно спускаться в направлении места проведения засады.
– «Гроза», я «Москва», отставить! «Гроза», цель 103 ближе 50, три осколочных, огонь! Побыстрей мужики! – Торопил я артиллеристов.
– Принял, цель 103 ближе 50, три осколочных. Наблюдай. – Артиллерист, в отличие от меня, был невозбудим.
У нас над головой, «чуть не сбивая» антенну радиостанции Р-159 один за другим прошелестело три снаряда.
«Духи» на мгновение остановились, но поздно. Двоих моджахедов разорвало на клочья первым снарядом. Разрывы и пыль накрыли третьего. Подхваченные ветром дым и пыль унесло в сторону, а третий моджахед, видимо серьезно раненый, полз обратно на гору.
– «Гроза», я «Москва», цель поражена. Давай еще, по цели103, три осколочных.
– Принял, цель 103, три осколочных. Наблюдай.
Без комментариев…
Точнейший огонь артиллерии окончательно убедил «духов», что они под проницательным взглядом шурави. Рисковать людьми и тяжелыми системами вооружения моджахеды не стали. Мы благополучно дождались темноты и организовали осмотр мест поражения противника. Не стали только подниматься на гору, где накрыли артиллерией троих моджахедов. Мы предположили, что именно там вероятнее всего находился их наблюдательный пост, который «духи» не успели занять вовремя днем.
Выводы-итоги
Как показывает анализ ситуации, головной дозор моджахедов передвигался в светлое время суток не по тропе, а параллельно ей, используя складки местности. Два «духа», появившиеся спустя 15 минут после подрыва мины следовали за головным дозором и составляли так называемый промежуточный дозор, понятие которого у нас появиться только со «Второй чеченской войны». Действия моджахедов после проведения засады объясняются их желанием установить наше местонахождение, а также разыскать и эвакуировать тела погибших.
Основными нашими ошибками было то, что наблюдатели подгруппы обеспечения не обнаружили своевременно первых двух «духов» и не предупредили о их приближении засаду. Здесь плохую шутку с нами сыграла уже нестандартность действий противника. Смазали план и плохо замаскированные следы передвижения разведчиков в сухом русле у тропы при установке мины МОН-50 и сама мина. Позже мы стали маскировать мины оборачивая их мокрой тряпкой и обмазывая затем ее песком и глиной.
В случае заблаговременного предупреждения огневой подгруппы и тщательной маскировки своих следов следовало бы беспрепятственно пропустить головной дозор противника, а в случае обнаружения им группы уничтожить огнем из бесшумного оружия. В дальнейшем действовать по обстановке.
Прибыв к утру в базовый лагерь отряда в окрестностях ГЭС «Суруби» я доложил исполняющему обязанности командира отряда майору Виктору Дмитруку о результатах засады, сообщив об уничтожении пяти боевиков. Комбат скептически, и даже как-то легкомысленно отнесся к моему рапорту, сказав, что в «результат идут два автомата, и соответственно два «духа». Спустя несколько дней, хоть и нехотя, но он все же поправился, когда офицеры оперативной агентурной группы доложили ему об уничтожении нашей засадой восьми моджахедов и ранении семерых.
Сценарий подобной засады в этом же районе, спустя несколько месяцев, был повторен моими сменщиками. Они решили работать по уже обыгранному сценарию, забыв о золотом правиле Спецназа «Никаких правил»... «Духи» вычислили нашу РГ СпН где-то на дальних подходах, и целый день вели беспокоящий минометный огонь по всему району, так и не зная где конкретно находятся разведчики. К чести спецназовцев, позиции они все же сменили, о чем не пожалели, ведь минометный обстрел начался с тех мест на которых располагались моя подгруппа и подгруппа Матвейчука.
Заместитель командира 1 роты 334 ооСпН
старший лейтенант Александр Мусиенко
Майк Вайнинг — самый опасный доходяга XX века.
Прежде чем сетовать на то, что вы хреново себя чувствуете и как вы выглядите, вспомните, что один из самых крутых засранцев 20 века был дохлым, мелким и бледным парнем в тупых очках.
(Оригинал: "If you ever feel bad about yourself, your body, or how you look, always remember that one of the most badass men of the latter 20th century was a scrawny, short white kid with goofy glasses.")
Многие, кто знаком с историей ВС США и Дельты, наверняка в курсе, кто такой старший сержант Майк Вайнинг (US Army Sergeant Major Mike Vining). Но тем не менее, редко где можно увидеть пост про него.
Кто такой Майк Вайнинг? Возможно это один из самых крутых и везучих спецназовцев ХХ века. И это точно один из тех, благодаря кому Дельта имеет свою репутацию, ведь Майк один из тех, кто попал в ещё формирующееся подразделение.
Майк вступил в ряды Армии США в возрасте 18 лет в 1968 году и служил в обезвреживании взрывных устройств (Explosive Ordonance Disposal, EOD) до 1978 года.
Майк Вайнинг - второй ряд четвёртый слева, 1969 год, служба в EOD.
С 1970 года служил во Вьетнаме, где получил "Бронзовую Звезду" за героизм на поле боя. А в 1978 году он записался в формирующееся подразделение "Дельта" Армии США (1st Special Forces Operational Detachment – Delta (Airborne) - SFOD-D).
Майк Вайнинг во Вьетнаме.
Майк Вайнинг в составе группы "выживших" во время отбора в Дельту.
Майк Вайнинг в парадной форме.
Во время службы в "Дельте" Вайнинг участвовал во многих операциях. Так в неудачной операции "Орлиный коготь" (Operation Eagle Claw) он пережил крушение самолёта.
Модный Майк Вининг во время операции "Орлиный коготь" (крайний справа).
Среди операций с участием Майка - вторжение в Гренаду (Operation Urgent Fury) 1983 года, планирование действий в ходе "Бури в пустыне" (Operation Desert Storm), а также был замечен в сопровождении генерала Шварцкопфа во время "прогулки по передовой".
C Team, Troop 1, B Squadron
Верхний ряд: Chris Abel, Steve Hoffman.
Нижний ряд: John Ginniff, Bill Zumwalt, Mike Vining
Генерал Шварцкопф на встрече с солдатами (Вайнинг справа в синей куртке)
"Прогулка по передовой"
"Какой-то очкарик в пустыне"
Стоит отметить, что с этого образа Майка Вайнинга, списан Стив Форсинг - персонаж фильма "Убийца" (Sicario, фильм рекомендуется к просмотру).
Персонаж фильма "Убийца" Стив Форсинг в исполнении актёра Джефри Донована.
Также Майк Вайнинг выступал в роли советника при вторжении на Гаити во время операции "Поддержка демократии" (Operation Uphold Democracy) в 1994 году.
С 1999 года Майк Вайнинг находится в отставке (fully retired).
Вайнинг на "гражданке".
Вот это маскировочка!
Бойцы французских сил специального назначения (13–й парашютный драгунский полк/13e RDP/13th Parachute Dragoon Regiment) на зимних учениях.
Героический бой Псковской бригады спецназа ГРУ
Далее воспоминания А. Гуськов :
– Зимой 2000 года генерал Владимир Шаманов проводил наступление на южную, нагорную часть Чеченской республики. Наша задача состояла в том, чтобы выдвинуться вдоль маршрутов движения основной колонны мотострелковых подразделений и обеспечить их прикрытие. Но продвижение пехоты было затруднено, техника застряла в грязи, практически утонула. Мы перемещались по горам только пешком. На пятые сутки все группы встретились и были перенацелены на Харсеной – это село такое. Задача та же – удерживать высоты, чтобы обеспечить проход техники мотострелковых подразделений.
1 февраля 2000 г. три разведгруппы ушли вперёд вместе, так как связи у них практически уже не было, сели батареи у раций, только одна ещё работала. Накануне была радиограмма, что к двенадцати часам дня должно подойти пехотное подразделение, у них будет и связь, и продукты. Они должны были нас заменить и дальше выполнять эту задачу уже сами, а мы должны были уйти. Но к двенадцати часам они не пришли, не смогли подняться в горы. Продвигались очень медленно, техника у них завязла.
В то время находился на высоте на расстоянии где-то метров восьмисот. У меня в группе было много обмороженных и простуженных. Когда начался бой, мне приказали оставаться на высоте и удерживать её. Потом мы прошли эти восемьсот метров за полтора-два часа.
И боевые столкновения до этого у нас неоднократно были, и в засады мы попадали. Но всегда выходили. А чтобы в одном бою почти все погибли – такого не было никогда. В основном сказалась усталость, которая накопилась за восемь дней этих переходов, мотания по горам. А плюс ко всему люди уже расслабились, когда им сказали, что всё, пришли. Они уже слышали, как броня работает рядышком, и настроились – минут через пятнадцать-двадцать соберут вещи и уйдут.
У нас в живых остались двое. Одному – старшему сержанту Антону Филиппову – осколком гранаты срезало нос, на месте лица просто кровавое пятно было. Его и не стали добивать, думали, он уже умер. Он так в сознании всё это время и пролежал. А второй получил контузию и три пулевых ранения, потерял сознание и скатился вниз под гору.
И вот что страшно: раненых вместе с боевиками дети из ближайшего села добивали. Взрослые в основном ходили и оружие собирались, боеприпасы, а дети от девяти до четырнадцати лет добивали в голову, если кто шевелился.
Рассказывает старший сержант Антон Филиппов:
– В Чечне я с 17 января 2000 г. Хотя это была моя первая командировка, но я уже участвовал в пяти боевых выходах. Срочную службу служил на Севере, в морской пехоте, Так что боевая подготовка у меня была более или менее приличная. Но в том бою ничего практически не пригодилось.
Погода в ночь на 21 февраля была ужасная. Мокрый снег шёл, все замерзли как цуцики. А утром солнышко выглянуло, в феврале солнышко хорошее. Я помню, как от всех пар валил. А потом солнышко исчезло, видимо, ушло за горы.
По нам ударили сначала с двух сторон, а потом окружили полностью. Били из огнемётов и гранатометов. Конечно, мы сами во многом были виноваты, расслабились. Но восемь дней по горам ходили, устали. Просто физически очень трудно было по снегу пробираться так долго, после этого нормально воевать очень тяжело. Спали прямо на земле. На себе всё приходилось нести, боеприпасы в первую очередь. Не каждый хотел нести еще и спальник. У нас в группе было всего два спальника – у меня и ещё у одного бойца. Я нёс рацию, батареи к ней, еще и гранатомет тащил. Были в составе группы прикомандированные – инженеры, авианаводчики, арткорректировщики. С ними был солдат-радист, его гранатомёт нес мой командир, Самойлов (Герой России старший лейтенант Сергей Самойлов. – Ред.), потом мне отдавал, затем мы менялись, и я его ещё кому-то отдавал. Просто тот радист совсем уже устал. Так и помогали, тащили.
На моей рации батареи почти сели. Думаю, где-то до вечера 21 февраля последняя проработала бы ещё. Утром двадцать первого я передал последний штатный доклад Самойлова. Он мне приказал сообщить командованию, что питание у рации на исходе и станцию мы выключаем, чтобы в крайнем случае можно было что-то передать, на один раз бы её хватило. Но когда бой начался, ничего мне передать не удалось.
Моя станция была от меня метрах в десяти, там еще шесть-семь автоматов ёлочкой стояли. Напротив меня сидел командир, а справа Витёк (сержант Виктор Чёрненький. – Ред.). В самом начале командир ему сказал, чтобы он меня с рацией охранял, поэтому мы постоянно вместе держались. Когда бой начался, плотность огня была очень большая. Примерно как если роту поставить, и одновременно все начнут стрелять (рота – около ста человек. – Ред.). Все сидели по два-три человека, метрах в двадцати друг от друга. Как только всё началось, мы прыгнули в разные стороны. Самойлов упал под дерево, оно там стояло одно-единственное, и ложбинка там как раз небольшая была. Смотрю я на рацию свою и вижу, что её пули насквозь проходят, прошивают. Так что как она стояла, так и осталась стоять.
У меня лично, кроме гранат, ничего с собой не было, мне ничего больше и не положено. Я их в самом начале бросил туда, откуда по нам стреляли. А автомат вместе с рацией остался. У Самойлова с собой был пистолет Стечкина и, по-моему, автомат. Наши ребята начали отстреливаться из автоматов, пулемёты стреляли – и один, и второй. Потом мне сказали, что кого-то нашли убитым в спальном мешке. Но я не видел, чтобы кто-то спал, не знаю.
Дольше всех стрелял кто-то из наших из пулемета. Так получилось, он возле меня проходил. Чеченцы тогда кричали: «Русский ванька, сдавайся, русский ванька, сдавайся!» А он сам себе под нос бормочет: «Я сейчас вам дам сдавайся, я вам сейчас дам…». Встал в полный рост, на дорогу выскочил и только начал очередь давать, его и убили.
Мне кто-то из командиров – то ли Калинин (командир роты спецназа, Герой России капитан Александр Калинин. – Ред.), то ли Боченков (Герой России, капитан Михаил Боченков . – Ред.) кричал: «Ракету, ракету!..». Я помню, крик был такой дикий. Ракета – это сигнал, что что-то происходит. Но она должна быть красная, а у меня только осветительная была. Я ему в ответ: «Нет красной!» А он не слышит, что я ему кричу, шум, стрельба. Ответа я так от него и не дождался и сам запустил, какая была. И сразу после этого грохнуло что-то, и меня ранило осколком в ногу. Тогда, конечно, я не знал, что осколок, потом мне сказали. Косточку осколок на ступне сломал, так в каблуке и остался.
Я оборачиваюсь и спрашиваю у Витька (у него голова была у моих ног на расстоянии роста примерно): «Живой?». Он отвечает: «Живой, только ранило». «И меня». И так мы переговаривались. Потом опять что-то рвануло под носом. Я Вите: «Живой?» .Голову поворачиваю, а друг лежит, хрипит, ничего уже не ответил мне. Видимо, его в горло ранило.
Меня второй раз ранило. Если бы я потерял сознание, то тоже бы захрипел. Тогда меня бы точно добили. «Духи» начали оружие собирать, «стечкиных» наших особенно (пистолет системы Стечкина. – Ред.). Я слушал, как они кто на русском, кто на ломаном русском, с акцентом, а кто по-чеченски, кричат: «О, я «стечкина» нашел!». Они думали, что я убит, вид у меня, наверное, «товарный» был. Лицо, да и не только – всё кровью было залито.
Сначала «духи» оружие быстренько похватали и унесли куда-то. Недолго отсутствовали, минут двадцать максимум. Потом вернулись и стали добивать уже всех. Видимо, таких много было, как Витек, который возле меня лежал и хрипел. Много ребят, видимо, признаки жизни подавали. Вот они всех и постреляли из наших же «стечкиных». Слышу – хлоп-хлоп-хлоп! А мне вот повезло. Я лежал тихо, чеченец подошел ко мне, с руки часы снял, простые часы были, дешёвые. Потом за ухо голову поднял. Ну, думаю, сейчас ухо будет резать, как бы только выдержать. Так всё болит, а если охнешь – всё, конец. Но он, как мне кажется, с шеи хотел цепочку снять. А я крестик всегда на нитке носил. Если бы была цепочка, и он начал бы её рвать – неизвестно, как бы все повернулось. Это я в госпитале потом вспоминал, прокручивал. Думаю, на то Божья воля была, потому всё так и получилось.
Цепочку он не нашёл, голову мою бросил, и сразу передернулся затвор на «стечкине». Я думаю: всё-всё-всё… И выстрел раздаётся, хлопок. Я аж передернулся весь, не удержаться было уже. Видимо, не заметил он, что я вздрогнул. В Витька, похоже, стрельнул.
Недалеко Самойлов лежал, метрах в пяти. Как его убили, не знаю, но в окопчик, где они втроём лежали, боевики гранату кинули.
Если бы я сознание потерял в первый момент и стонал, то точно бы меня добили. А так вид у меня совсем неживой был. В руку пулевое ранение, остальные осколочные – лицо, шея, нога. Нашли меня, может, часа через четыре, так и лежал в сознании. Видимо, шоковое состояние было, отключился уже перед вертолётом, после пятого промидола (обезболивающий укол. – Ред.). Сначала пришла, кажется, пехота, с которой мы должны были встретиться и которая задержалась. Помню, у меня кто-то всё спрашивал: «Кто у вас радист, кто у вас радист?». Отвечаю: «Я радист». Рассказал им всё, что касалось алгоритма выхода в эфир. Потом меня перебинтовали, ничего после этого уже не видел, только слышал.
А в госпиталь я попал только на следующий день. С двадцать первого на двадцать второе февраля пришлось ночевать в горах, вертолёт ночью не полетел. Вертушки (вертолёты. – Ред.) пришли только утром двадцать второго. Помню, пить хотелось ужасно. Пить мне давали, наверное, можно было. Ещё я спросил: «Сколько осталось в живых, сколько положили?». Сказали, что двое живы. Попросил сигарету, курнул и… очнулся уже в вертолёте. Там медик был наш, что-то говорил мне, успокаивал. Мол, держись, всё хорошо, живой. Я, естественно, спросил, что у меня с лицом. Такое было ощущение, что его как будто вообще нет. А он давай меня успокаивать – всё нормально. Я снова говорю: «Что с лицом?». Он мне – носа и правого глаза нет. Видимо, глаз заплывший был сильно. Потом я уже опять вырубился в вертолете, что там со мной делали, не помню.
Уже 23 февраля в палате проснулся, в сознание пришёл. Ни встать, ни пошевелить ничем, естественно, не могу – капельница, забинтованный весь. Я стал рукой лицо трогать. Думаю, дай-ка погляжу, глаз-то есть или нет. Разодрал всё вокруг глаза и обрадовался – вижу! Потом из Моздока в Ростов-на-Дону на самолете, из Ростова уже в Москву, в госпиталь. Сейчас я в своей родной бригаде продолжаю служить.
На связь спецы не отвечали, на условные сигналы ракетницей тоже. Мы пошли вперёд к ним. Ну спецы, понятно, что подумали – настала их очередь. Короче, завязался бой. Снайпер их, выдвинувшись вперёд, встретил нас. Одного в лоб, второго в шею положил. Третий наш подорвался на растяжке (ранения в живот). Позиция у них тоже была супер: с трёх сторон склон, а с тыла высокий обрыв. Они успели зарыться нормально. Окружив их, отсекли снайпера. Вот этот снайпер и понял, что мы свои – он был близко к нам и не мог сменить позицию, попал в мешок. Он начал кричать, что здесь свои. Стрельба стихла. После, немного погодя, он нас провёл через заминированные участки к своим. Честно скажу – им очень повезло, и нам тоже. У них ранило одного навылет в ногу (в мякоть). Короче, вот так закончился тот эпизод со спецназом.
Капитан Михаил Боченков (в центре)
Слева Антон Филиппов - один из выживших разведчиков
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi