Террасы на крыше зелёного дома в Шэньчжэне
Источник: designerdreamhomes.ru
Специально для сообщества World of building | Сооружения
Источник: designerdreamhomes.ru
Специально для сообщества World of building | Сооружения
Вопреки воле немецких штабистов, которые, естественно, старались всячески превознести действия своих войск, все факты, приводимые в этом документе, говорили об исключительном мужестве, о поразительном героизме, о необычайной стойкости и упорстве защитников Брестской крепости. Как вынужденное невольное признание врага звучали последние заключительные слова этого донесения.
«Ошеломляющее наступление на крепость, в которой сидит отважный защитник, стоит много крови, — писали штабные офицеры противника. — Эта простая истина еще раз доказана при взятии Брестской крепости. Русские в Брест-Литовске дрались исключительно настойчиво и упорно, они показали превосходную выучку пехоты и доказали замечательную волю к сопротивлению».
Таково было признание врага.
Построенная почти за столетие до начала Великой Отечественной войны (возведение основных укреплений было завершено к 1842 г.), крепость давно утратила в глазах военных стратегическое значение, поскольку не считалась способной выдержать натиск современной артиллерии. Как следствие, объекты комплекса служили, в первую очередь, для размещения личного состава, который в случае войны должен был держать оборону за пределами крепости. При этом план по созданию укрепленного района, учитывавший новейшие достижения в области фортификации, по состоянию на 22 июня 1941 г. не был полностью реализован.
На момент начала Великой Отечественной войны гарнизон крепости состоял в основном из подразделений 6-й и 42-й стрелковой дивизий 28-го стрелкового корпуса РККА. Но он существенно сократился ввиду участия многих военнослужащих в плановых учебных мероприятиях.
Выигранное время позволило советской стороне организовать упорядоченную оборону казарм. Гитлеровцы вынуждены были оставаться на занятых позициях в здании армейского клуба, откуда некоторое время не могли выбраться. Огнем были остановлены и попытки прорыва подкрепления противника по мосту через Мухавец в районе Холмских ворот на Центральном острове.
Помимо центральной части крепости постепенно росло сопротивление в других частях комплекса зданий (в частности, под командованием майора П.М. Гаврилова на северном Кобринском укреплении), причем бойцам гарнизона благоприятствовала плотная застройка. Из-за нее враг не мог вести прицельный артиллерийский огонь с близкого расстояния, не подвергаясь опасности самому быть уничтоженным. Располагая только стрелковым оружием и незначительным числом артиллерийских орудий и бронетехники, защитники крепости пресекли продвижение противника, а в дальнейшем, когда немцы осуществили тактическое отступление, заняли оставленные противником позиции.
Вместе с тем, несмотря на провал быстрого штурма, за 22 июня силам вермахта удалось взять всю крепость в кольцо блокады. До ее установления покинуть крепость и занять предписанные оборонительными планами рубежи сумело, по некоторым оценкам, до половины списочного состава размещенных в комплексе частей. С учетом потерь за первый день обороны, в итоге крепость защищали порядка 3,5 тыс. чел., блокированных в разных ее частях. Как следствие, каждый из крупных очагов сопротивления мог рассчитывать только на материальные ресурсы в непосредственной близости от себя. Командование объединенными силами защитников было возложено на капитана И.Н. Зубачева, заместителем которого стал полковой комиссар Фомин.
В последующие дни обороны крепости противник упорно стремился занять Центральный остров, но встречал организованный отпор гарнизона Цитадели. Только 24 июня немцам удалось окончательно занять Тереспольское и Волынское укрепления на Западном и Южном островах. Артиллерийские обстрелы Цитадели чередовались с налетами авиации, в ходе одного из которых винтовочным огнем был сбит немецкий истребитель. Защитниками крепости также были подбиты не менее четырех вражеских танков. Известно о гибели еще нескольких немецких танков на импровизированных минных заграждениях, установленных красноармейцами.
Против гарнизона противником применялись зажигательные боеприпасы и слезоточивый газ (в распоряжении осаждающих имелся полк тяжелых химических минометов).
Дарья Дмитровна, жена одного солдата-артиллериста, со слезами вспоминает о том, что пришлось пережить во время этих боев:
«Мы целую неделю просидели в подвалах казармы без воды и пищи. Ворвавшись в крепость, фашисты стали забрасывать подвалы дымовыми гранатами. На моих глазах, задыхаясь, гибли дети, а я ничего не могла сделать. Я до сих пор не понимаю, как я уцелела, - это чистая случайность. До сих пор это не укладывается у меня в голове».
К началу июля, после особенно масштабной бомбардировки и артиллерийского обстрела, противнику удалось захватить укрепления на Центральном острове, уничтожив тем самым главный очаг сопротивления. С этого момента оборона крепости утратила целостный и скоординированный характер, и борьбу с гитлеровцами продолжали уже разрозненные группы в разных участках комплекса. Действия этих групп и одиночных бойцов приобретали все больше черт диверсионной активности и продолжались в ряде случаев до конца июля и даже до начала августа 1941 г.
Большинство уцелевших защитников гарнизона попали в немецкий плен, куда еще до прекращения организованной обороны были отправлены женщины и дети. Комиссар Фомин был расстрелян немцами, капитан Зубачев умер в плену, майор Гаврилов пережил плен и был уволен в запас в ходе послевоенного сокращения армии.
Уже после войны в казематах Брестской крепости была найдена выцарапанная кем-то из советских защитников надпись «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай Родина. 20 июля 1941 г.»
Оборона Брестской крепости (после войны получила звание «крепости-героя») стала символом мужества и самопожертвования советских солдат в первый, самый трагический период войны.
Специально для сообщества World of building | Сооружения
Источник: histrf.ru
В разработке концепции лично принимала участие Заха Хадид. Здание технопарка располагается на южной границе Сколково, повторяет ее контур и органично вписывается в окружающую среду. Внешняя часть строения представлена "фирменными" плавными обтекаемыми формами, выполненными из прозрачного стекла.
Внутренний интерьер здания сочетает в себе уникальные дизайнерские решения и передовые технологии, направленные на сбережение тепла и электроэнергии. Свободные пространства подразумевают высокую горизонтальную и вертикальную проницаемость здания, что позволяет попасть из одной точки здания в другую максимально быстро.
(Один из самых крупных проектов Заха Хадид: https://vk.com/wall-120836807_353)
Специально для сообщества World of building | Сооружения
Источник: hqroom.ru
Музей Гуггенхайма. Нью-йорк, Фрэнк Ллойд Райт, 1959
Напоминающий раковину музей Соломона Гуггенхайма в Нью-Йорке — один из самых известных проектов патриарха американской архитектуры Фрэнка Ллойда Райта. При создании выставочного пространства Райт решил отказаться от череды залов и создать единый маршрут в виде опрокинутой спирали. По замыслу архитектора, посетители должны были подниматься на лифте на верхний этаж музея и постепенно спускаться вниз по пандусу, осматривая экспозицию. Впрочем, Райт не дожил до момента завершения строительства и от его схемы отказались: для осмотра экспозиции надо подниматься наверх. Фактически нью-йоркский музей стал провозвестником современных зданий, хотя по нынешним меркам он и выглядит скромно.
Центр Помпиду. Париж, Ричард Роджерс и Ренцо Пьяно, 1977
Вывернутый наизнанку Центр Помпиду — совместная работа Ричарда Роджерса и Ренцо Пьяно. После открытия в 1977 году музей ругали за излишне радикальный внешний вид, резко выделяющийся в традиционной парижской застройке. Фактически архитекторы создали «машину для выставок»: все коммуникации здания были вынесены наружу, что позволило освободить больше места для выставок внутри. Что отличает этот музей от какого-нибудь сборочного цеха или любого другого промышленного здания? Для облика Центра Помпиду критически важно ощущение постоянной новизны: в отличие от классической архитектуры, современные здания плохо «старятся», и поэтому их приходится регулярно поддерживать в хорошем состоянии. У современного искусства всегда должна быть новая обертка.
Музей Гуггенхайма в Бильбао. Бильбао, Фрэнк Гери, 1997
Музей Гуггенхайма в Бильбао Фрэнка Гери — одно из самых известных зданий XX века, запустившее мировую моду на деконструктивизм и здания-«аттракционы». Если в случае Центра Помпиду необычный внешний вид был не самоцелью архитекторов, а лишь следствием функционального решения, то для проектирования искривленных форм музея в Бильбао архитектор применял специальное программное обеспечение, которое обычно использовалось в самолетной промышленности. И в результате получил огромный оплавленный корабль — очень необычный, но при этом не самый функциональный. Открытие музея сделало Бильбао привлекательным туристическим центром и запустило процесс активного обновления города. Впрочем, этот «эффект Бильбао» — создание эффектного с архитектурной точки зрения культурного центра — пытались повторить и в других городах, но они, скорее, оказались безуспешны.
Тейт Модерн. Лондон, Жак Херцог и Пьер Де Мерон, 2000
На рубеже веков швейцарский дуэт Жака Херцога и Пьера де Мерона провернул фокус, обратный тому, что сделал Фрэнк Гери. Архитекторы превратили бывшую электростанцию Бэнксайд на берегу Темзы в галерею Тейт Модерн. В результате реконструкции бывшие цеха превратились в минималистичные выставочные пространства. Если в Бильбао здание должно было поражать эффектной архитектурой, а сами произведения искусства уходили на второй план, то в Лондоне архитектура оставалась подчеркнуто нейтральной. Спустя год швейцарцы получили Притцкеровскую премию, а масштабный Турбинный зал стал символом современных выставочных пространств. Возможно, и зря.
Денверский музей. Денвер, Даниэль Либескинд, 2006
Новый корпус Денверского художественного музея из титана и стекла — один из самых известных проектов Даниэля Либескинда. Здание продолжает линию музея Гуггенхайма: это, скорее, не выставочное пространство, а общественная зона, новый городской символ и элемент окружающей среды. Впрочем, если берлинский Еврейский музей стал триумфом архитектора — там изломанные формы здания передавали ужас трагедии и здание само по себе было инсталляцией, то постройка в Денвере — скорее, провал. Эффектная форма лишь затруднила экспозицию произведений искусства, и всего через пять лет по соседству появился новый музейный корпус — нейтральный параллелепипед.
Фонд Louis Vuitton. Париж, Фрэнк Гери, 2014
Фонд Louis Vuitton, открывшийся осенью прошлого года в парижском Булонском лесу, — еще одно упражнение Фрэнка Гери в жанре. Самый богатый человек Франции Бернар Арно выделил 150 миллионов долларов на возведение огромного стеклянного кита с отсылками к Татлину и традиционной парковой архитектуре. Фактически это привычный Гери: ради эффектного визуального образа были придуманы десятки новаторских технических решений, но удобство и эффективность использования музея оказались под вопросом, а обживание искривленных залов архитектор отдал на откуп кураторам. Строительство растянулось на восемь лет, и к моменту завершения здания время подобной архитектуры, скорее, ушло.
_________________________________________________________________________________
На этом пока что все.
Предыдущие части:
Первая часть, вторая часть, третья часть.
Источник:
http://www.wonderzine.com/wonderzine/entertainment/art/214485-art-within-and-and-without
Пост собран специально для сообщества World of building | Сооружения
Источник: hqroom.ru
Пост взят из журнала о строительстве World of building в VK (https://vk.com/world_of_building?w=wall-120836807_363) специально для сообщества Pikabu - World of building | Сооружения.
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Специально для сообщества World of building | Сооружения
Источник: hqroom.ru