Сказка о трех парасенках
В одном абсалютно несказачном лису, а я даже сказалбы в сильно запущенном колхозном предприятии жили-были, паживали, и свинаматак па чуть ибали, три хряка (выросшие парасята) Звали их вот так: Пед-Пед (в децтви был Лох-Лох, но увличение западнай культурай и папсней сделали его патом таким), Бык-Бык и Чувак-Чувак. Пачиму их так назвали ? Скажу честна - хуй его знаит - наверное так сложилось истаричиски или еше па каким причинам, мне неизвестным.
Завязка етай истории началась 15 лет взад - кагда три маленьких, но невъебна атважных, и верящих в светлое каммунистическое будущее, парасенка сдали Савецкаму суду (самому справедливому и гуманному) расхитителя народного хазяйства, алкоголика , савратителя малолетних и вканце канцов самогоноварильщика и тунияцца, Серого Волчару Пазорную.
Тагда ему па добраму впиздохали 15 годов без права пириписькь, переёбки и перехавки. Были канечна и те кто желал осудить его не подоброму - а поправильну и предалгали натянуть его подлое ачко имуже на ибло и нахуй пустить на римни и хозяйственое мыло, но наш суд был гуманен.
Все ети 15 годов Серый капил злобу и как ета не пративно опыт педерастического ислользования сваиго анального атверстия, причем не посвоей воле.
И вадин прикрасный день, его уже привыкшые с свету в решоточку глаза, увидили свободное ,как гавно в палете ,нежное голубое небо. И все его радовало акромя цвета неба - какиета неприятные и непонятные чуства тирзали его ушлую душонку при воспаминании етого цвета...
Каварный план мести сазрел уже давно, аставалось толька дабрацца до радимого пгт.Кислопиздовка и воплатить иго в жызнь. Турьма нахадилась в пригороде города Хуйбадан-Ойшкар-Йобала, шо на северо-юге чуркистанской савецкой риспублики.
Путь предстоял долгий и тирнистый. Палучив заработанные за 15 лет 273,91 коп. совецкими рублями и капейками, Волчара с удивлением заметил шо их неоченьто хотят принимать к оплате. Точнее их непринимали ваабще, требовали манаты, и абистчали набить ибло.
Жисть дала первую трещину, и даже более болезненную чем первая трещина на анусе после первого опыта любови на зоне. "Ну и хуй с етим всем, в жысти бывает и хуйовее" сказал Серый и добавил "Настаящие мужики легких путёв не ищут", но в етот момент чтото сильно кальнуло в области старой, покрытой седыми волосами, жопы. "Отбля казлота..." какбы ойкнув сказал Серый и зло сплюнул через передние выбитые зубы, припомнив былое.
Перед ним стаяли две проблемы - первая - на кой хуй и куда деть имеющийся капитал и где заиметь новый, более подходящий к новым рыночным отношнениям, и вторая - гдеб пажрать, потому как пайок выдатый на зоне давно уже представлял из себя абсолютно несьедобную, как по запаху так и по внешнему виду субстанцию. Бабло онтаки смог втюхать старой пизде-тарговке абсолютно неславянской наружности в абмен на китель выпуска 1951 года и 2 лаваша, судя по всему тогоже года выпуска. Чуство голода немного притупилось, после того как Серый при помощи булыжника и лужи смог разломать а затем и размягчить славные лаваши.
Добравшисьна своих двух на жд вокзал Серый пытаяся давить на чуства людей папытался безплатно добратся до места назначения. Палучилося хуйово. Хотя он и не распевал гнидно-педерастичиским голоском, шо он не местный а пачпарт спиздили в ристаране кагда был на фуршете в честь 791 съезда ухо-горло-гинекологов, народ к иму все равно отнесся настроженно и даже агриссивно-активна...
Мда...Сколько изминилося с тех давнихславных пор как Серый был на свободе. Люди верили во всяку хуйню, велись как стадо лохов, бабло можна было касить мешками - мечтательно вспаминал волк, свернувшись калачиком в заплеванном и засыпаном бычками тамбуре.
Перед отпавлением поизда он сумел спиздить у бабули таргующщэй пиражками, кульок с 7 пирагами с какойто мерзостью, но и ето ему паказалось весьма приятной пистчей.
Мерное постукивание колес, легкое колебание, и сытосьт в области впалого жилутка сморили Серого в сон. Вначале ему снилась свобода - то время когда он низнал куда девать бабло, и тока шо и деал - минял телак вертящихся резво на его хуе...
Дверь в тамбур с грохотом открылась от удара ноги, волк встрепинулся. Хоть в тамбуре и отцутствавал свет, волк таки разглядел что на перекур вышли пару падпитых в гавно трахтаристав. Как и положенно ани были абуты в замичательные сандали китайских мастеров, грязные, нимного рванные, и много дурно пахнущщие носки, от коих у волка заслезилися глаза и полностью пропал нюх. Их гардероб завершали классичиские спартивные штаны адидас, на завязках и с отянутыми коленями, и желтые застиранные майки огромных размеров, но не имеющие возможнасти прикрыть выпадающие жывоты работников полей. Постояв пару минут в тамбуре переодичиски затягиваясь прекрасной ватрой, и сплевывая в угол где лижал волк, трахтаристы попиздели о проблемах сила и почиму доярка Глаша не ибется вжопу. Закончив интелектуальный базар, адин из бараздителей полей ат души посцал в темный угол....
"Ладна-ладна" думал Серый, вытирая абосцанное ибало, - "прийдет еше мае время, сцуки галимые..."Он попробывал опять задремать и увидить еше адин прикрасный сон, но теперь ему пачимуто постоянно снилась камера, и етат урюк-Бигимот, коего, как и егож хуя баялася вся зона. Вспомнив пра его хуй, волк опять встрепенулся... "Я вам за ета сцуки кишки на хуй наматаю" решительно сказал Серый, вспомнив парасят, после чего забылся в тяжолом, в психологическом плане, сне.
Путь домой оказался быстрее и удачнее чем он предпологал - он лишился всеголишь кителя и еще пары зубов. Но чуство мести подгоняло его, добавляло сил как еловые шишки безногому летчику Маресьеву (ув. маленький падонак - прочти на дасуге книгу аб этом атважнам чилавеке!)
Родной пгт.Кислопиздовка, встретил ветерана нар и параши промозглой погодой, лужами с футбольное поле, стадом ибанных цыган с их выводком, и аблупленной известью на стенах некогда шикарного Кислопиздовского вокзала. На сгорбленого старика, с впалым животом и выпадающим дуплом никто не обратил внимания - щас така хуета штефхаецца кругом. Вот и чудна - пра себя думал Серый - ну ниче - скора вы о мне вспомните тирпилы...
Типерь он пачимуто ненавидил всех в етом селе - и главного агронома который раньше втихарика пиздил удабрения а теперь живет в 3-х этажном асабняке, и бывшего комсомольского активиста, каторый предавал анафеме таких как Серый, а типерь гаденыш вечно вхлам пьяный лазит по кабакам и блядям, и даже сторожа колхозного агорода, который под шумок суда спиздил у Серого паследнюю буренку...
Родимая хатка, как не удивительно стояла, правда немного покасилася и у неё не было 3-х стен, но его заветный падвал, с тайниками, который ешо тагда не смогли найти менты паганые, вроде был цел. Налице Серого появилась улыбка и скупые слезы. Каждый новый шаг по ступенькам родимого крыла все боле наполнял душу Серого неоднозначными переживаними - это была и радасть вазвращения, и горечь патерь, и недоумение по поводу новой жызни и новых рыночных атнашений. Его любимая кравать из чеславацкого спального набору так и стаяла как 15 лет назад. Единственное что его не сильно парадавало - это высратое чьейта паскудной жопай гавно на падушку, прожжоное бычками адияло, и дохлые мышки по всей площади места проживания.
Немного прийдя в сибя и обустроившися в свойом жилистче, Серый навел справки о мести дислакации врагов. Как выяснилося парасятя жили в своем личном поместье, в пригороде Кислопиздовска. Поместье было обнесенно ахуенным забором да ешше и ва дваре на ципи завместа сабаки жил Пед-Пед. Туда его примастили братья педерастав апсалютно нелюбящих. Единственное шо их удерживало от убиения Пед-Педа - это родственные связи.
Раздабыв аружие, патроны, саблю, ятаган, нунчаки, ледоруб и почие нужные в деле наведения справедливости предметы, Серый вышел в ночь в направлении паместья хряков...
Первое что его сильно раздосадовала это была калючая провалака натянутая наверху забора, куда он залез, и в коей у него заматались адна нага и два яйца. Тут еще и начал павизгивать Пед-Пед, учуявший какоето капашение на ввереной ему территории. Пытаясь высвободить часть наружных половых органов, Серый неаккуратно уранил вниз сваё абмундирование и аружие.
Пед-Пед дика заверещал увидив кака хуйня ибанулась с верху, да ишо и то серое, агромное и пиздливое хуйло, которое както странно копошилось наверху наводило нечилавеческий страх в гадкую пидерастичискую душонку.
"Цыц шваль" решил угаманить пиздуна Серый, но тот завелся ееше круче. "Ааааааааааааа....Прааааааативный ка мне лезит......Ааааааааааа....спасите...он мне нелюб и не мил.....Ааааааааааа" - продолжал арать Пед-Пед.
"Я тя бля лох галимый бля нах чиста в пирдок заибу", нахмурив бритый лоб добавил Бык-Бык, даставая с подкравати сваю любимую бейсбольную биту с набитай в неё хуевой тучей гвоздей и протирая заспанные глаза. "Буду участвовать" - из соседней комнаты поддержал брата Чувак-Чувак дастав свой любимы винчестер.
Выйдя ва двор, как положенно разбуженным сущностям в адних симейных трусах в розочки по колено братья синхронно поинтирисавались у Пед-Педа - "Зачем вы так громко выражаете сваи негативные эмоции, гнида бля парашная, тирпила галимая, пиздарвань хуесасущая ?". "Лижать малчать чухло рванное" - по добраму предупредил,как минздрав, Бык-Бык.
Серый заметив появление ешо двух врагов тихо схватил мишок с аружием вазмездия тихо уполз в кусты крыжопника и прикинувшись веташью затих.
"Там это...Он праааативны...Страшный такой....Миня хотел....Мирзавиц....Хам..." пищщал Пед-Пед. Легкий удар мокрой ластой со всей силы по ибалу Пед-Педа, придал его ибалу философски-удивленное выражение и полность выключил звук из его пасти. "Шо ты бля гамнюк сапливый распизделся ? Ты не видишь чмо ибаннае - пацаны атдыхают ?" "Так яж эта...вон там он...мирзавиц...скацццииина...ка мне кааак прыгнул...я иво бааааюююююююсь !" "Ладна пёздын выродок - иди спать в прихожей" - сзжалобился над уебаном Чувак- Чувак - "Но если ешо раз услышу звуки - быть тваиму ачку на ремни пущщеннаму !"
Серый увидив скопление врагов в одном месте решил действовать - такого шанса нельзя было упускать - взял гранатамет, дастал нунчаки одел танкистский шлём, летчикавые ачки и ришил правести на пративника психичиску атаку а за одно и произвести неизгладимое, дажи утюгом "Филипс", впечатление. Резко выпрыгнув из кустов крыжопника, Серый слихка расцарапал сибе сваё балезненное очко в кровь и на налоскуты, и запутался патлатым хвастом в кусте. К его заранее запланираванному крику "Банзай" добавился абсолютно не запланированный вой "Абляяяя".
Троица хряков на секунду замерла...Пед-Пед моментально облегчил свой мочеточник и прямую кишку и начал визжать как сирена в пажарниковой машине. Бык-Бык задумчиво сказал "Ото бля шо за пиздец нах ?"
"В укрытие !" скомандывал Чувак-Чувак, заметив у нежданного гостя в руках оружие. Вся троица бегом метнулась к спасительным дверям жилища. Закрыв за собой дверь Чувак-Чувак риальна сказал "Сцука! Нас жывими невзять!" , "Врагу не здаецца наш гордый варяг..." - задумчива, не то пропел, не то подвел итог, немного нервничающщий от происходящего, Бык-Бык. Гневно пидирастичиским голосом падхватил и Пед-Пед - "Нас ни дааагоняяяят..." за шо палучил армейским сапагом в ибло и притих.
"Ну шо сцуки апущенные - неждали бляди пазорные ? А я вернулся - пиздец вами биконы хуевы...Я павырываю вам ваши оЧки выибу их и скармлю их вамже...Ваши глотки захлебнуцца моей кончиной, вы бля гандоны вспонмите Серого, вы петушары на каленях будете меня умалять ибать и ибать вас...Вам пизда с крылышками от Олвейс" - говорил и наслаждался каждым словом своей речи Серый.
"Ну бля парашники прабитые - диржите оЧки - я иду" - подвел итог Серый, вскинут на плечо гранатамет. Откинув предохранитель он посмотрел в прицел. Палец безвариантно нажал на кнопку пуска...Первое что удивило Серого - это полная беззвучнось выстрела. Второе - то что он не почуствавал отдачи и не увидил вспышки выстрела...Третье, что его больше всего насторожило - наличие полного отсутствия взрыва как такового при поражении цели...
"Педорасы!" - громко выразился Серый в сторону продавцов абсолютно несловянской наружнасти, прадавших иму сей гранатамет. Он понял шо его лоханули как последнего лоховатого лоха. Отступать было некуда. Одна надежда была на нунчаки...С диким криком Серый бросился в сторону бронированной двери за которой находились враги.
"Так эта дык - може его переебать ? А?" спрасил у Чувака-Чувака Бык-Бык. "Его не переибать - его распиздохать нада мля" четко сказал Чувак-Чувак и открыл дверь. Серце Серого ёокнуло когда в 5 метрох от него нарисавалса Чувак-Чувак с винтярой в руках и Бык-Бык са сваей, буть она неладна, битой...
"Нада унасить ноги", делая резкий азворот на 180 градусов подумал Серый. Чтото грохотнуло сзади. В этотже момент пачимуто перестали двигатся конечности и напрочь пропало чуство наличия сзади собственной жопы. Чтото теплое потекло по ногам. "Хочитца надеятся что я просто усрался" с надеждой подумал Серый. Надежда покинула его как и задница оторванная разрывным зарядом из винтовки Чувака-Чувака.
Подбижавший к упавшиму телу Чувак-Чувак хотел было пальнуть еше пару раз, но увидил своего брата бигущего и с интузиазмом размахивающего битой. Позже в найденном, но так и не индентефицированном теле, милиционеры насчитают 34 пулевых атверстия от крупнокалиберной винтовки, и около 2178 дырочек от гвоздей - что и поставило весь Кислопиздовский ОБОП в тупик на века.
Сделав сваё дело, Чувак-Чувак и Бык-Бык вывезли то что раньше было Серым в лесопосадку, прикинули листьями и поехали с чистой душой спать.
Витя АК-корд - Рэп о трех поросёнках
Не воспринимаете в серьез, я развлекаюсь =)
Х - хитрость
Новый дом для последнего поросенка
Дождь часто-часто барабанил по крыше, стучал в плотно закрытые (изнутри!) ставни маленького домика. В самом домике было очень жарко. Пылал очаг, кипела в котле вода. Будто это был не домик для поросенка, а настоящая баня – все было в пару.
Но кое-кто дрожал, да так, что зубы стучали. Сидя на полу, поджав к груди коленки. И не хотелось ни петь, ни кружиться, ни кувыркаться… а только спрятаться. Далеко-далеко, глубоко-глубоко… Ведь всегда есть куда убежать, всегда.
В ставни постучали.
— Ты можешь сколько угодно сидеть в своем домишке. Например, пока не сваришься заживо. Ты хоть знаешь, что отовсюду идет пар? Воображаю, что творится внутри. Свинина из пароварки… Звучит здорово.
Внутри было тихо.
— Это хорошая идея, держать очаг разведенным. Идея твоего брата, я помню. Но, девочка, даже твой умный брат уже попался. Пора принять свою судьбу. Пусть это будет ненастной ночью. Вряд ли бы ты хотела умереть солнечным утром, когда трава будет сверкать от лучей восходящего солнца… Или хотела бы? Знаешь, ты последняя, поэтому я разрешаю тебе выбрать. Все равно твоих дров не хватит надолго, да и вода выкипает. Просто скажи…
И Волк принялся ходить вокруг домика, слегка постукивая по его стенам – просто чтобы она знала и ни на секунду не забывала, что он здесь, и он ждет.
— Это тяжело, я понимаю, - продолжал Волк спокойно, - В конце концов ты потеряла всех и все. Ты, наверное, коришь себя за то, что строила домик из соломы? Ты так ловко убежала, когда я сдул его. Наверно, смеялась, глядя на старого страшного волка, страдающего одышкой, прячась от меня в кустах. На что ты надеялась? Что я стану гоняться за тобой по лесу, пока мы не натолкнемся на охотников? Уж прости, свинка, но у тебя даже бабушки нет. Были только братья. И пока ты со смехом носилась по лесу, распевая свои песенки, я съел их всех.
В домике раздался небольшой шум, словно кто-то осторожно передвинул стул.
Волк страшно осклабился.
— Теперь я сыт. И я не тороплю тебя. Посиди, подумай, подыши паром напоследок. У тебя ничего и никого нет, из-за тебя они умерли. Ты же видела, что с ними стало?
Волк прислушался, ожидая всхлипываний или даже визга, но было тихо.
— Просто представь – сейчас я уйду. Ты останешься одна. Ты сможешь выйти подышать свежим воздухом и не бояться ничего. Но тебе придется… Придется, свинка, убирать останки своих братьев. Ты сожжёшь или закопаешь их? Знаешь, я не был аккуратен, когда обгладывал кости, просто раскидал их всюду. Здесь все в крови, вряд ли даже дождь полностью это смоет. Только представь, сколько боли и ужаса тебя ждет! Клянусь, это будет ужасно. Но я могу тебе помочь. Избавить тебя от этой муки.
В домике что-то тяжело грохнуло.
— Эй, ты что, в обморок упала? - весело спросил Волк, - Не нужно, свинка. Тебе не придется смотреть на их останки. Обещаю. Тебе не придется жить в страхе, что я вот-вот вернусь. Не придется плакать по ночам, дрожа от страха. Представь, как давили бы на тебя стены чужого домика! Твой брат вложил столько сил на его постройку! Не переживай и не плачь – ты ни в чем не виновата. Это просто жизнь. Однажды всегда приходит страшный старый зверь. Всегда.
— А к тебе, Волк? К тебе он придет?
Дверь домика распахнулась и на пороге появилась Нифа. Весь ее пятачок был в страшных полосах – так хлестал кустарник, когда без оглядки бежала их своего разрушенного соломенного домик. Глаза были красными, очень красными - от пролитых слез. В передних копытцах она держала ружье, которым целилась прямо в Волка.
— Ого, - засмеялся Волк, - Вот это я понимаю. Я знал, что где-то было ружье, но не смог его найти. Отлично, девочка! Ты очень смелая, даже смелее своих братьев. Съесть тебя будет истинным удовольствием.
— Лапы вверх и десять шагов назад, Волк.
Волк еще раз засмеялся и сделал небольшой шажок вперед.
— Все будет еще интереснее, чем я ожидал, - с удовольствием сказал он. - Поверь, долгими зимними вечерами я буду сидеть в своей норе и вспоминать тебя добрым словом, маленькая свинка. Ты устроила мне целое приключение. А теперь не упрямься. Положи ружье. Обещаю, ты не будешь мучиться…
И Волк пошел прямо на нее, страшно подняв лапы и клацая зубами. Он был весь мокрый от дождя, взъерошенный. Нифа ожидала, что он будет в крови, но ее не было. Точнее была… Где угодно, но не на волке.
— Прощай, свинка!
Грохнул выстрел.
***
Утро было очень ясным. Умытое дождем небо было таким синим… И начавшая желтеть трава смотрелась золотой на его фоне. А алая кровь добавляла картине насыщенности.
Нифа сидела под деревом, обхватив передними копытцами ружье и незряче глядя перед собой. В нескольких шагах о нее лежал волк.
— Свинка…
Она не пошевелилась.
— Свинка, помоги…
Он попытался пошевелиться, но почти ничего не вышло. Что задела пуля?
— Выстрели еще раз, свинка. Что тебе стоит.
— Пуля была только одна, - бесцветно ответила Нифа, - Извини.
— Меткий ты стрелок… - Волк попытался засмеяться, но кровь запузырилась на его пасти, - Все равно это бы закончилось. Рано или поздно… Нам было бы тесно в одном лесу. Прости, свинка. Тебе все же придется все здесь убирать… В том числе и меня.
— Не придется.
— Да? А что же так?
Нифа молчала, глядя на встающее солнце. Волк издал последний хрип.
Через некоторое время свинка встала и пошла вперед, не разбирая дороги и не бросая ружья. Где-то впереди была старая нора старого страшного волка. Ее новый дом.