Часть 1. Предисловие.

Много буков! Наберитесь терпения или не читайте вовсе эту дребедень!

Здравствуйте товарищи!

Что-то я не слышу подобающий ситуации ответ, и хорошо, это значит, что год в армии уже пролетел и я снова живу и работаю среди людей. Еще в начале своей службы у меня было желание записать то, что со мной будет происходить, отчасти, я справился с этой задачей. В дальнейшем хотел написать об этом, и решил, что небольшие рассказики на Пикабу - это то что нужно. Так что устраивайтесь поудобнее, не забудьте налить себе чаю или чего покрепче, а я попробую рассказать вам о своей службе так, чтобы вы не уснули в процессе чтения.

Все началось со звонка из военкомата. Мне позвонила какая-то сердитая тётя и сказала, что я должен был сегодня же явиться в военкомат, а я почему то не пришел. Конечно не пришел, я и забыл вовсе, что должен был прийти, на носу была защита диплома и ни о чем другом я просто-напросто не думал. Но что поделать, пришел на следующий день. Пока в холодном коридоре стояли грустные и растерянные защитники Отечества, я выслушивал претензии по поводу того, что не пришел вовремя, что не сдал анализы, что вообще не занимался этим вопросом, хотя должен был. Я объяснил, что меня сейчас волнует в первую очередь диплом, у меня нет времени заниматься всякими анализами, вот разберусь с защитой, тогда можно будет и военкомату время посвятить. Одна из работниц военкомата в ответ на мою речь лишь вздохнула и сказала, - Ну что с ним поделать? Он в своем праве.

Я тогда обрадовался, как оказалось, зря - пока мы беседовали, наш диалог внимательно слушал начальник военкомата, который мигом записал меня в "уклонисты". Он сказал, что теперь моим делом он будет заниматься лично, после чего ушел. Да и я там долго не задержался, мне назвали очередную дату, когда принести все документы и я пошел по своим делам.

Вот и защита диплома! Все прошло хорошо, хоть я и переволновался изрядно, получил свою четверку и пошел праздновать сие знаменательное событие, но рано или поздно любые празднования заканчиваются и мне снова пришлось переться к военкомат. К тому сроку у меня практически не было на руках никаких анализов, после защиты диплома прошло всего пару дней, но это никого не волновало, я продолжал оправдывать свою репутацию "уклониста", хоть таковым и не являлся. Начальник военкомата торопил меня как мог, а я ходил по поликлиникам и собирал бумажки. Как жаль, что начальнику военкомата не удалось отправить меня в армию летом, он так этого хотел, бедолага! Дело в том, что у меня с детства было повышенное черепное давление, где-то раз в полгода у меня зверски болела голова, никакие таблетки мне не помогали, выручал только сон. Из-за защиты диплома, нервов и прочего, голова стала болеть все чаще, я всерьез задумался, что же мне с этим делать? Врач в поликлинике решила не отправлять меня на всякие МРТ, ограничилась рентгеном головы, который, разумеется, ничего не показал, поэтому она тоже сочла меня "уклонистом", а в заключении написала что-то типа, "обыкновенные головные боли, патологий не выявлено". Пока я занимался всем этим, летний призыв кончился, меня отложили на октябрь.

В октябре я снова приперся в военкомат, еще раз сдал все анализы, мой врач-невролог отказывался видеть во мне больного, но ничего, без нее обошлись, помощь пришла с неожиданной стороны. Гораздо разумнее поступил невролог в военкомате, он посоветовал мне сделать МРТ, а уже на основе выводов отослал меня на обследование, так что я еще повалялся недельку в больнице. После всей этой чехарды, он сказал мне, что у меня вегето-сосудистая дистония и еще что-то трудновыговариваемое, и что с таким букетом я могу оказаться негоден к службе. И тут наступил момент истины, я спросил его: "А можно сделать так, чтобы я все-таки оказался годен?". В результате, посовещавшись с главврачом, меня признали годным к службе с незначительными ограничениями - категория Б4. Кто не в курсе - Б4 это калеки, которые непонятно каким чудом попали в армию и которых берут только в тыловые войска, потому что в других они, теоретически, не выживут. Но меня и такой вариант устраивал, главное что годен. Не скажу вам, что я какой-то большой патриот, просто я прекрасно понимал, что в дальнейшем, чтобы устроиться на нормальную работу необходим военник. Кончилось вся эта эпопея тем, что 26 октября 2016 года я ушел защищать Родину, мне пророчили службу в доблестных Железнодорожных войсках.

Спасибо всем тем, кто прочел, надеюсь вам не было скучно, я планирую рассказать о своей службе от ее начала до самого конца, дальше будет интереснее, чесслово!

P.S. Категорически извиняюсь за грамматику, люблю перебарщивать с запятыми и не только.

Служил в команде разведчиков лейб-гвардии 2-го Царскосельского стрелкового полка с первого года Великой войны. Выделялся выдающейся расторопностью, большой личной храбростью и почитался солдатом безукоризненной исправности по службе (все эти эпитеты - «выдающейся», «безукоризненной» - это не авторское! Именно в таких терминах характеризовали Богачова его командиры). Имел несколько георгиевских крестов и унтер-офицерское звание. Когда в 1915 году потребовалось командировать в Царское Cело несколько стрелков для обучения и дрессировки в Царском питомнике для военных целей полковых собак, то выбор старшего в команде пал на Богачова, как на исключительно надёжного и добросовестного стрелка.

Осенью 1916 года в одном из боёв Степан Богачов был ранен в голову осколком гранаты. Крови было много, стрелок решил, что умирает, и обратился к своему командиру, начальнику команды разведчиков с неожиданным признанием: «Простите, Ваше Высокоблагородие, я не Степан Богачов, а Василий Богачов! Я – беглый каторжник». Оказалось, что он действительно был сослан на каторжные работы за убийство во время драки. Как говорил, убил, защищая брата. Когда началась война, он с каторги бежал. Всякими правдами и неправдами с трудом добрался до дома, где, переночевав всего одну ночь, взял у отца его паспорт на имя Степана Богачова, подчистил и исправил в нём год рождения и уехал с этим паспортом на фронт, где поступил добровольцем в лейб-гвардии 2-й Царскосельский стрелковый полк, в котором примерной службой заслужил всеобщее уважение и любовь.

Командир полка генерал-майор Верцинский, которому офицеры доложили о нежданном признании, оказался в затруднительном положении. По закону беглого каторжника требовалось немедленно арестовать. Но генерал распорядился по-своему. Офицерам велел раненого ввиду его выдающихся боевых отличий эвакуировать обычным порядком. Самому Богачову строжайше указать никому о его прошлом не говорить и немедленно сообщить в полк, в какое лечебное учреждение он будет эвакуирован. По команде был отправлен официальный рапорт о происшедшем, но одновременно было отправлено ходатайствование на имя Его Императорского Величества о помиловании унтер-офицера Богачова за его боевые заслуги.

Рапортом генерал не ограничился. 27-го октября Верцинский уехал в кратковременный отпуск в Петербург и воспользовался случаем, чтобы подать докладные записки о Богачове инспектору пехоты Великому Князю Павлу Александровичу и Шефу полка Великому Князю Дмитрию Павловичу, прося их ходатайства за него. Более того, как он писал позже: «Боясь, что Богачова могут арестовать как беглого каторжника, я разыскал его в Петрограде в одном из лазаретов, ободрил его, обещал наше полное заступничество и в случае каких-либо осложнений велел немедленно звонить мне по телефону».

Наконец, представляясь 22 ноября Государю в ставке, генерал Верцинский доложил ему о случае с унтер-офицером Богачовым и получил обещание императора о его полном помиловании.

Вскоре в полку было получено повеление о Высочайшем помиловании унтер-офицера Богачова, который после выздоровления вернулся в полк.

В том, что совершивший уголовное преступление человек в военное время доблестно сражается за свою страну, нет ничего удивительного, подобные истории случались во все времена, и в этом смысле история унтер-офицера Богачова ничем не примечательна. Но то, как офицеры русской гвардии принимали участие в судьбе своего солдата, найдя его в глубоком тылу в госпитале и не поленясь пройти весь путь по инстанциям вплоть до самого императора, нам показалось достойно упоминания.

Утро обещало быть очень интересным.

— Добрый вечер, уважаемые дамы и господамы… – полковник Александров немигающим взглядом похмельной кобры мрачно смотрел на собравшихся в его кабинете товарищей офицеров. — У меня есть для вас две новости, плохая и очень плохая, с какой начинать?

— Ж плохой нашинай, конешно, – отозвался непривычно трезвый Фаусов, ковыряясь во рту зубочисткой.

— Плохая новость. Нам задерживают зарплату на две недели, – изрёк полковник и замолчал, ожидая реакции. Услышанное его не разочаровало: господа офицеры немедля устроили в кабинете то, что в тырнетах принято называть «возмущениями в комментах», напоминающие при этом пресловутые «орды хача и хохла».

— Бля! Как так-то, ебанарот?!..

— Да у меня три пьянки на неделе, как…

— Какого чёрта, я заказал на алиэкспрессе новую форму…

— Эх, прощай походы по блядям…

— Где деньги, Лебовски?..

— ТИ-И-И-ХА! – рявкнул полковник, бабахая по столу кулаком. — А ну-ка завалили мяукала, внебрачные дети хуя и малахая! Я ещё вторую новость не озвучил! – он обвел взглядом мгновенно напрягшихся офицеров и нацепил на лицо ядовитую улыбку. — Ну-с, какие будут вариации?

— В стране революция? К нам едет ревизор? Сессия началась? Нас расформировывают? Нас переформировывают?.. Нас… Нам… – немедленно посыпались предположения УСОшников. В выражениях при этом товарищи офицеры не стеснялись, так что вскоре сей матерный балаган полковнику поднадоел, и он быстренько прервал его, сначала для затравки рявкнув, а потом достав пистолет и пальнув в потолок. Прилетевший в ответ большой кусок побелки настроения полковнику не добавил, поэтому Александров пальнул ещё раз – теперь в сторону орущих, аки чайки на гнездовье, офицеров. Те моментально заткнулись и привычно залегли, кто куда, поливаемые безостановочной нецензурщиной, которая водопадом лилась из пасти полковника.

— Ба-а-а-алядь! Стадо папуасов, ебана калина… – наконец угомонился Александров. — Никто не угадал, поздравляю. Хотя, некоторые были весьма близко. Что к отгадке, что к бесславной гибели. Ладно, озвучиваю очень плохую новость…

— Самое плохое уже случилось… – проворчал Фаусов откуда-то из-за шкафа. — Что может быть хуже задержки зарплаты? Денег нету, длинный шмель, ты в кибитка не ходи… На что пить будем, тарщ полковник, фонды-то в том месяце еще пробухарестили!

— Да погоди ты со своим «пить», алкаш ты нещщасный! – отмахнулся Александров. — Короче, мужики. Тут наше командование решило, что мы слишком уж засиделись на Базе, поэтому нас решено подключить к местным общевойсковым учениям. У нас есть ровно три часа на сборы, затем выдвигаемся в заданный район, и ждать никто никого не будет! Кто проебёт время сбора – тому потом флагшток от земли до неба, пиздюлей от сердца к солнцу, и лично я этого смертника проебу навылет, понятно? Теперь! Товарищам офицерам пойти, и первое – перед выходом навести порядок в расположении вверенных вам подразделений, а то не база, а бомжатня, прости Господи, и второе – подтяните ваших бабуинов красножопых, а то не Управление Специальных Операций, а цирк пополам с вытрезвителем и психушкой какой-то! Кому шо неясно? Вопросов нет?

— Товарищ полков… – заикнулся кто-то из-под дивана.

— Я, ёб твою матушку, неясно выразился?! – пароходной сиреной взревел полковник. — Я сказал: «Вопросов нет»! На счет «сто» все отсюда испарились, последнего лично облагодетельствую сапогом по сранделю! Итак, девяносто восемь, девяносто девять, сто!..

… — Майор Кудасов. Буду Вашим посредником на этих учениях, товарищ полковник, – высокий подтянутый офицер в защитной форме козырнул Александрову.

— Принято. Водку будешь? – полковник быстренько набулькал из фляжки небольшую алюминиевую стопочку. — Цени, майор, последним делюсь.

— А что так? – заинтересовался Кудасов.

— Зарплату задержали, суки, – мрачно проворчал Александров, выбулькивая остатки во второй стаканчик. — Ну, ебанём.

— Будьмо, – офицеры опрокинули в себя пойло, пару раз изменились в лице и шумно занюхали рукавом.

— Ух ты йопт. – выдохнул Кудасов. — Это шо такое, и из чего ента бормотуха… уф, ох… сделана?!

— А хуй знает, из чего её Фаусов гонит, – беззаботно пожал плечами Александров. — Ну, майор, остограммились, и хватит. Всё равно больше пить нечего. Давай, рассказывай, кто, чего, куда, зачем, какие задачи…

— Ну, вообще вам в штабе учений должны были выдать задачи… – начал издалека майор, но заметив, как Александров нахмурился, мигом вернулся к теме, — Но, поскольку вы опоздали к раздаче слонов, мне было поручено вручить вам всю документацию и передать на словах остальное.

— Вещай, – царственно изрёк полковник, между делом обследуя флягу на предмет затаившегося в её недрах спирта. Ну, хотя бы капелюшечки.

— Итак, вам противостоит сводная мотострелковая группа численностью до трёх рот пехоты при нескольких единицах тяжелой бронетехники; артиллерийский опять же сводный отряд; и группа вертолётов поддержки. Это – «красные», наступающие. «Синие», т.е. обороняющаяся сторона – эт вы, тарщ полковник. Ваша задача – сорвать развёртывание сил противника, не допустить ими захвата единственного места, удобного для переправы, соответственно, предотвратить выход вражеской маневренной группы во фланг нашим обороняющимся частям и дождаться подкреплений. Соответственно, их задача – всё то же, с точностью до наоборот, ну вы понимаете, о чём я… – адская смесь Фаусова начала брать своё, и мысли посредника немного путались. Впрочем, ушлый майор, не дал даже рта открыть полковнику. — Задачи ясны? Задачи ясны, всё, завтра увидимся, хорошего вечера, тарщ полковник!

И испарился, будто бы его и не было, только стрекот мотора удаляющегося «козлика» говорил о том, что минуту назад в лагере УСО находился какой-то мудак с погонами майора.

— Бля-а… – озадаченно произнёс Александров, выбираясь из палатки. — Видал я некоторое дерьмо, но такого дерьма я ещё не видывал… Чего делать будем, хлопцы?

Окружившие его офицеры озадаченно переглядывались и пожимали плечами. Между рядами начался негромкий ропот.

— Охуительно мы их задержим, когда у нас народу едва полсотни, и танк один… – проворчал выразивший общую мысль Фаусов, оглядываясь на закиданный масксетями трофейный «Леопард», честно украденный майором в своё время у Бундесвера в Польше. — Да и у того три учебных снаряда, а дальше – приматывай на дуло штык, и врукопашную марш-марш…

— Так, бля, ац-цтавить нытьё, – на рожу полковника наползла хитрая усмешка. — Мы спецподразделение, всё-таки, или насрано? Есть у меня идея, как нам прихватить за хуй этих «красных»… Фаусов, поведёшь в тыл «помидоров» первый отряд. Я поведу второй. Фёдоров – возглавишь третий отряд, поищешь вертолётчиков и наденешь им горшок на рыло. А теперь, хлопцы, слухайте-ка сюды…

Когда полковник закончил объяснять свою задумку, вокруг него стоял ужасающий хохот. Офицеры, сгибаясь в три погибели, ржали так, что посрамили бы и конногвардейский полк, кто-то и вовсе от избытка чувств валялся на земле, Фёдоров вообще обнял дерево и истерически всхлипывал.

— Ну пиздец… Ну, бля… Ох ты и выдумал… – захлёбываясь от смеха, простонал Фаусов. — Теперь только осталось придумать… ох, блять… осталось придумать, как мы назовём нашу «операцию века», бля… Ой, блять, не могу…

— Как назовём? – полковник на секунду задумался, и злобно ухмыльнулся, — А назовем мы её – «Операция «Балерун»! – ответом ему стал очередной взрыв дикого хохота. — Зачем? А чтобы никакая сука ни о чём не догадалась!...

… Майор Седых, командир сводной мотострелковой группы, проснулся от того, что в лагере его подразделения стоял шум и гам. Ревели моторы, слышалась беспорядочная пальба и забористый русский мат, туда-сюда, если верить топоту, носились целые стада мамонтов. Майор встряхнулся, отработанным движением взглянул на наручные «Командирские», и недоуменно произнёс:

— Четыре утра… Какого, йобана, хера?! Подъем же на шесть планировали! Блядь, что за…

Выбравшись из палатки, Седых застал эпическую картину отдельно взятого пиздеца в расположении отдельно взятой части. Солдатня бегала туда-сюда, заполошно орала, у крайних палаток кто-то бестолково садил учебными холостыми патронами в темноту. Приглядевшись, майор понял причину происходящего: в предрассветных сумерках можно было рассмотреть, как по степи во весь опор, петляя и грохоча, удирают три Т-72.

На данный момент – вся наличная тяжелая бронетехника мотострелковой группы.

Вообще, по замыслу, поддерживать мотострелков должно было двенадцать танков. Но три штуки сломались по дороге и были оставлены ремонтироваться, и с тех пор на связь не выходили. Аналогично пропала и вторая танковая группа – крайний радиодоклад гласил, что танкисты заехали в какое-то село, сейчас там перекусят, и прибудут в расположение, после чего как отрезало. Седых небезосновательно подозревал – танкисты банально забухали и если и прибудут в лагерь, то в таком невменяемом состоянии, что лучше бы вообще никуда не прибывали...

А теперь ещё и последние танки карьером умчались во тьму.

Осознав масштаб происходящего, майор в ужасе схватился за голову.

— Суки! Пидарасы! Уёбки! Рот ебал! Блядь, как так-то?! Сука! Как?!! Как это, блядь, ваще произошло?!

— Товарищ майор! – к Седых подлетел запыхавшийся боец. — Разрешите доложить!

— Сука, блядь! – товарищ майор просто кипел от ярости. — Блядь, что тут за хуйня произошла? Где, блядь, эти ебаные часовые, куда они смотрели?! Сгною, сука, на губе, пидорасы, блядь, долбоёжики, на хер!

— Товарищ майор! Часовые были выведены из строя диверсионной группой противника, которая затем осуществила скрытое проникновение в лагерь! Похищены три танка и весь наличный запас водки! – отрапортовал солдат. — Также пропал капитан Невский, предположительно, взят в плен! Какие будут указания?

— Догнать! Догнать, блядь! – взревел майор. — Догнать, блядь, этих уродов, и натянуть им глаз на жопу до самых, блядь, ушей!!! Бегом! Немедленно! БЫСТРО!!!

— Никак невозможно, товарищ майор… – произнёс солдат, и, заметив, что Седых изумлённо вытаращился на него, добавил, — Диверсанты колёса с наших «Уралов» поскручивали и так же увезли с собой в неизвестном направлении… А грузовики на кирпичи установили, чтоб часовые не заметили раньше времени. И где только кирпичей столько нагребли, сволочи…

— В пизду «Уралы», давай бэтры раскочегаривай! Так, хули ты тут ещё стои… Стоп! Только не говори мне… Что-о-о-о, и у них, блядь, тоже колеса поснимали, что ли?! – Седых аж замолчал, с охуением глядя на скорбно кивнувшего солдата. — Блядь… Да как же так-то… А…

— И пулемётам стволы вверх загнули, – безжалостно добил майора боец.

Майор окончательно замолчал, глядя перед собою невидящим и непонимающим взором, затем сел на землю и разрыдался, словно ребенок. Он выл на одной ноте, размазывая слёзы и сопли по морде лица, а на его голове, не прикрытой форменной фуражкой, прядь за прядью стремительно седели волосы.

… Примерно что-то аналогичное творилось и у артиллеристов, за одним, правда, исключением: командовавший ими майор Метцен вообще не выставил никаких часовых. За что, собственно, и поплатился: выйдя из палатки до ветру, Метцен получил по голове, и спелёнутым, аки младенец, был аккуратно уворован из расположения. После чего диверсанты устроили в лагере небольшой пиздец: подпилили опоры палаток, вскрыли и заменили содержимое некоторых ящиков с практическими снарядами…

Короче, когда заместитель Метцена капитан Соколевич проснулся от громкого «бабах!» и последовавших за этим воплей «А! Сука! Ёб твою мать! Шозахуйня?!!! А-а-а, су-у-у-ука-а-а!!!», на него рухнула палатка. Пока капитан с воплями и обещаниями осчастливить чью-то мать выпутывался из тяжелой ткани, пиздец набрал просто неописуемые обороты. Как оказалось, в ящики с практическими снарядами умудрился кто-то наблевать… хотя почему кто-то? Понятно, кто! Естественно, и тут ушлые диверсанты аккуратненько посвинчивали колеса со всего, что только могло ездить – с машин боепитания, КШМки, тягачей, буксируемых пушек (хуй пойми как, но, сука, свинтили и с них!)…

А ещё они умудрились спиздить самоходный миномёт «Тюльпан».

Вообще, откровенно говоря, этот «Тюльпан» был не на ходу, у него полетел двигатель, и ремонтировать его было нечем. На место учений его с великим трудом и матюгами притащили тяжёлым тягачом; по замыслу командования, эта 240-мм дура должна была на карте, согласно условиям игры, обозначать нанесение ударов по обороне «синих», благо, дальность вполне позволяла. Однако у офицеров УСО гениальные планы отцов-командиров ни малейшего пиетета не вызывали, поэтому они, ни секунды не сомневаясь, взяли и утащили миномёт, разработанный для стрельбы, в том числе и ядерным боеприпасом.

Тягач, кстати, тоже «помыли».

… Вертолётчики, поднятые по тревоге, быстро шагали от своего лагеря к лётному полю. Буквально пару минут назад по радио пришёл запрос от мотострелков и артиллеристов: необходимо было поднять вертолёты, и обнаружить уходящих на свою базу диверсантов «синих». Положение облегчалось тем, что диверсанты отступали на трофейной технике, да и запрос пришёл достаточно быстро. Также сыграла роль небольшая площадь района учений, поэтому командир вертолётчиков капитан Ильин не сомневался, что они очень быстро обнаружат условного противника, и, обозначив удар с воздуха, принудят к сдаче в плен.

— Не, ну ты прикинь, вот же придурки… – говорил Ильин своему заместителю, капитану Серякову, задорно смеясь. — Блядь, ох и дебилы, это ж надо так проебаться было… У одних три танка спёрли, у других пушку утащили, это ж как их по окончанию учений командование-то взъебет! Чем, блять, они там занимались? Перепились что ли все на хрен? Ох и пиздец, ох и лоша… – внезапно он замолчал и резко остановился. Шедшие за ним офицеры не успели затормозить, устроив небольшую кучу-малу.

— Блядь… – услышали они дрожащий голос капитана Ильина, а затем и сами увидели то, что выбило их командира из колеи. — С-сук… Да как… Бля… Ох йоптыть… Су… Ебана…

Да, посмотреть было на что.

Все вертолёты – четыре Ми-8 и два Ми-24 – спокойно себе стояли на лётном поле, прикрытые масксетями, в идеальном порядке, так же, как вчера вертолётчики их и оставили…

… вот только без лопастей.

Лопасти на основных винтах были аккуратно спилены и доблестно спизжены в неизвестном направлении. Да что там винты – неизвестные диверсанты, судя по всему, срезали лопасти даже на роторах.

— Ик, – только и выдавил ошеломлённый Ильин и тихонько сполз в обморок. Серяков схватился за сердце, кто-то из лейтенантов разрыдался.

Вертолётный отряд был полностью выведен из строя. Впрочем, вертолётчикам еще повезло, им нанесли исключительно психические травмы. Тогда как некоторые мотострелки и артиллеристы – в основном, часовые – в процессе диверсий были нещадно пизжены ссаными тря… пардон, кулаками и прикладами и утащены с собой в виде живых трофеев.

Откуда-то из кустов послышалось издевательское хихиканье, переросшее в откровенное ржание.

Утро обещало быть очень интересным.

© Большой Проигрыватель

У русских есть такие качества, которые даже иностранцы никогда не ставят под сомнение. Они формировались столетиями, оборонительными сражениями и героизмом солдат на полях ожесточенных боев. История сотворила из русского человека четкий, полноценный и реалистичный образ опасного противника, образ, разрушить который уже нельзя.

Ошеломительный военный успех России в прошлом должен быть закреплен ее вооруженными силами в настоящем. Поэтому уже более десяти лет наша страна активно наращивает, модернизирует и совершенствует свою оборонительную мощь.

Конечно же, у нашей страны были и поражения. Но даже тогда, например, в период русско-японской войны, противник всегда отмечал отменные качества и абсолютный героизм большинства русских войск.

Двадцатый корпус на полях Первой Мировой войны сумел немыслимым образом удержать наступление сразу 2-х немецких армий. Благодаря стойкости, упорству и череде отечественных побед, немцам не удалось выполнить свой план по окружению «Восточного» фронта. Весь стратегический «Блицкриг» 1915 года закончился для них ничем.

С. Штайнер, очевидец гибели ХХ-го корпуса Русской армии в Августовских лесах, в немецкой газете «Локаль Анцайгер» писал буквально следующее: «Русский солдат выдерживает потери и держится даже тогда, когда смерть является для него отчётливой и неизбежной».

Не раз бывавший в России германский офицер Гейно фон Базедов в 1911 году, говорил: «Русские по своей природе не воинственны, а напротив, вполне миролюбивы…».

Но спустя всего несколько лет, уже соглашался с военным корреспондентом Брандтом, который часто и твердо заявлял: «Миролюбивость России касается только мирных дней и дружественного окружения. Когда страна столкнется с нападающим агрессором, вы не узнаете никого из этих «мирных» людей».

Позже, Р. Брандт так опишет череду произошедших событий:

«Попытка прорваться для 10-й армии была форменным «безумием»! Cолдаты и офицеры ХХ корпуса, расстреляв почти весь боезапас, 15 февраля не отступили, а пошли в последнюю штыковую атаку будучи расстрелянными немецкой артиллерией и пулеметами с нашей стороны. Более 7 тысяч человек погибло в тот день, но разве это безумие? Святое «безумие» — уже геройство. Оно показало русского воина таким, каким мы его знаем со времен Скобелева, штурма Плевны, битв на Кавказе и штурма Варшавы! Русский солдат умеет сражаться чрезвычайно хорошо, он переносит всякие лишения и способен быть стойким, даже если ему неминуемо грозит верная смерть!»

Ф. Энгельс в своем фундаментальном труде «Может ли Европа разоружиться», в свою очередь детально отмечает:

«Русский солдат отличается без сомнений большой храбростью… весь социальный быт приучил его видеть в солидарности единственное средство спасения… Нет никакой возможности рассеять русские батальоны, забудьте про это: чем опаснее враг, тем крепче держатся солдаты друг за друга»…

Мы часто говорим об асах Великой Отечественной войны, но и за тридцать с лишним лет до этого, в 1915 году, военный обозреватель австрийской газеты «Pester Loyd» уже вполне конкретно утверждал:

«Было бы просто смешно говорить с неуважением о русских лётчиках. Безусловно, русские более опасные враги, чем французы и гораздо более хладнокровны. В атаках их, быть может и отсутствует планомерность французов, но в воздухе они непоколебимы и могут переносить большие потери без паники и лишней суеты. Русский лётчик есть и остаётся страшным противником».

Всё это сохранилось и до наших дней.

«Почему мы испытывали такие проблемы, продвигая Восточный фронт?», — переспросил в свое время германский военный историк генерал фон Позек? — «Потому, что русская кавалерия всегда была великолепна. Она никогда не уклонялись от боя верхом и в пешем строю. Часто шла в атаку на наши пулеметы и артиллерию, и делала это даже тогда, когда их атака была обречена на верную гибель. Русские не обращали внимания ни на силу нашего огня, ни на свои потери. Они сражались за каждую пядь земли. И если это не ответ на ваш вопрос, то уж чего же более?»

Потомки немецких солдат, воевавшие уже во Вторую Мировую войну, сполна смогли убедиться в верности заветов своих предков:

«Тот, кто в Великую войну сражался против русских, — писал майор немецкой армии Курт Гессе, — навсегда сохранит в своей душе глубокое уважение к этому противнику. Без крупных технических средств, какие мы имели в своем распоряжении, лишь слабо поддерживаемые собственной артиллерией, должны были они неделями и месяцами выдерживать с нами неравное соперничество. Истекая кровью, они всё равно мужественно сражались. Держали фланг и героически выполняли свой долг».

Часто либералы и представители российской «оппозиции» высмеивают грандиозную победу всего советского народа. Им видится нелепым, что конные русские во Второй мировой бросались на пулеметы и дальнобойные выстрелы вооруженного противника. «Бессмысленно», — доказывали и доказывают они. А вот, что думали об этом, сами немецкие современники:

«341-ый пехотный полк. Мы стояли в расположении, заняв позиции и приготовившись к обороне. Как вдруг, из-за фольварка заметна стала группа неизвестных лошадей. Как-будто бы и вовсе на них не было всадников… Две, четыре, восемь… Всё в большем и большем числе и количестве… Тут вспомнилась мне Восточная Пруссия, где уж приходилось не раз сталкиваться с русскими казаками… я понял всё и закричал:

«Стреляй! Казаки! Казаки! Конная атака!»…И в это же время сам услышал со стороны:

«Они висят на боку лошадей! Огонь! Держись во что бы то ни стало! Кто только мог держать винтовку, не ожидая команды, открыл огонь. Кто стоя, кто с колена, кто лежа. Стреляли даже раненые… Открыли огонь и пулеметы, осыпая атакующих градом пуль…

Всюду — адский шум, ничего не должно было остаться от наступающих… И вдруг, справа и слева, всадники в сомкнутых ранее рядах невероятным образом «растворились» и как-будто рассыпались. Все выглядело, как развязавшийся сноп. Они неслись на нас. В первой линии казаки, повиснувшие по боку лошадей, держащиеся за них как — будто зубами… Можно было уже разглядеть их сарматские лица и острия страшных пик.

Ужас овладел нами как никогда; волосы буквально встали дыбом. Охватившее нас отчаяние подсказывало лишь одно: стрелять!.. Стрелять до последней возможности и как можно дороже продать свои жизни!

Напрасно подавалась офицерами команда «ложись!». Непосредственная близость грозной опасности заставила всех, кто мог, вскочить на ноги и приготовиться к последнему бою… Секунда… И в нескольких шагах от меня казак пробивает пикой моего товарища; я лично видел, как пораженный несколькими пулями русский на коне, упрямо скакал и волок его, до тех пор, пока замертво не упал с собственной лошади!»

Вот так «бесполезность» атак и «ненужный героизм», проповедуемый нашими либералами, оценивался видевшими его вживую немецкими современниками. Таким же видели они и абсурдный миф «о мирной сдаче блокады Сталинграда»…

Даже враги, как выясняется, знают правду, в отличие от наших внутренних «друзей». Правду о том, что:

«Русский солдат всегда держится до последнего. Даже тогда, когда смерть, казалось бы является для него неизбежной…» 

https://topwar.ru/131035-russkiy-soldat-vsegda-derzhitsya-da...

Автор: Руслан Хубиев

Предыстория.
Изначально служил я в печально известном Коврове. Почему печально? Часть пару раз гремела в новостях попытками суицида, что говорить раз уж и в новости вылезли, то на деле вообще пиздец. За свои пол года службы сам видел 6 таковых попыток ( батарея 120 человек), пару из которых чуть-чуть не увенчались успехом. Уставщина, дедовщина, полутюремный режим и понятия оттуда же. Даже сослуживец бывший вертухай не слишком лестно отзывался о службе там.
Раз в пол года учебка выпускает солдатиков третьей минус первой классности в войска.
Там и забот в разы поменьше и права со свободами имеются в рамках армейского устава а то и более)
Долгожданная третья полоска и долгожданные слоны из учебки. А вот шиш там!
Дали пару кмбшников и все. Уже 2 месяца до дома а их все нет.
А бобриков полюбили, они как родные стали, и разницы в призыве не заметишь, шарят по службе и уставу, глаза ненарадуются. И в наряд взять приятно и в чипан отправить.
И был такой один у меня, Осетин. Низенький такой хитрый, потроллить любить и башка варит. Хитрый как жук в общем. Назовем его Азлбек.

Сама история.
Вечеруха, построение, с песней по направлению в казарму шагом МАРШ!!
Отбоя еще не было, но моя наглая морда уже нежится в постельке после наряда.
Тревожа мой покой в кубарь забегает Азлбек.
- Virusnuti, Серж!(сержант). Дай китель погонять а?
- Азл с дубу рухнул? Иди отсыпайся мы только с наряда.
- Ну дай китель а? С меня ништяки!
- Да бери так, только поспать дай.

Надевает китель на пару размеров больше него и выбегает из кубрика.
Нахрен он ему? А насрать, спать хочу.
Только задремал тут грохот, дверь открывается и заходит второй наш сержант, ржет как конь.
- Вань ты че сбрендил? Иди спи.
- Да ты выйди глянь только, там такое дерьмо творится. "Слонячий гогот".

Выхожу и вижу: стоит Азлбек в моем кителе с полосками и человек 20 незнакомых мне персон, как минимум семеро из которых имеют по паре полос на плечах.
Азлбек: "Становись сукины дети! СМИРНО! УПОР ЛЕЖА ПРИНЯТЬ!!! ДЕЛАЙ РАЗ, ДЕЛАЙ ДВА, РАЗДВАРАЗДВАРАЗДВА! ВСТАТЬ! САДИСЬ! ВСТАТЬ! РАЗДВАРАЗДВА! ПОЛТОРА!
Сказать что я охуел ничего не сказать. Бобер-кмбшник строит слонов с сержантами качает. А те бедняги задроченные после учебки с нереальным старанием и скоростью для нашей относительно спокойной части толкают от себя землю.
Знатно поржал, познакомился с парнями. Сержант говорю у нас дикий, вы тут поокуратнее.

Азлбека раскрыли только на вторую неделю) было обещано парню летать по казарме дни и ночи напролет. Но мы то с Ваней встали грудью за героя эпопеи и слонам ничего не позволили.
А Азлу по нашему уходу сопли повесили и поставили зквшником)))

Мораль может и есть а запятых насыплю ,,,,,,,.
Всем удачной службы, ловите кураж и будьте понаглее))