Разведчик Степан Богачов
Служил в команде разведчиков лейб-гвардии 2-го Царскосельского стрелкового полка с первого года Великой войны. Выделялся выдающейся расторопностью, большой личной храбростью и почитался солдатом безукоризненной исправности по службе (все эти эпитеты - «выдающейся», «безукоризненной» - это не авторское! Именно в таких терминах характеризовали Богачова его командиры). Имел несколько георгиевских крестов и унтер-офицерское звание. Когда в 1915 году потребовалось командировать в Царское Cело несколько стрелков для обучения и дрессировки в Царском питомнике для военных целей полковых собак, то выбор старшего в команде пал на Богачова, как на исключительно надёжного и добросовестного стрелка.
Осенью 1916 года в одном из боёв Степан Богачов был ранен в голову осколком гранаты. Крови было много, стрелок решил, что умирает, и обратился к своему командиру, начальнику команды разведчиков с неожиданным признанием: «Простите, Ваше Высокоблагородие, я не Степан Богачов, а Василий Богачов! Я – беглый каторжник». Оказалось, что он действительно был сослан на каторжные работы за убийство во время драки. Как говорил, убил, защищая брата. Когда началась война, он с каторги бежал. Всякими правдами и неправдами с трудом добрался до дома, где, переночевав всего одну ночь, взял у отца его паспорт на имя Степана Богачова, подчистил и исправил в нём год рождения и уехал с этим паспортом на фронт, где поступил добровольцем в лейб-гвардии 2-й Царскосельский стрелковый полк, в котором примерной службой заслужил всеобщее уважение и любовь.
Командир полка генерал-майор Верцинский, которому офицеры доложили о нежданном признании, оказался в затруднительном положении. По закону беглого каторжника требовалось немедленно арестовать. Но генерал распорядился по-своему. Офицерам велел раненого ввиду его выдающихся боевых отличий эвакуировать обычным порядком. Самому Богачову строжайше указать никому о его прошлом не говорить и немедленно сообщить в полк, в какое лечебное учреждение он будет эвакуирован. По команде был отправлен официальный рапорт о происшедшем, но одновременно было отправлено ходатайствование на имя Его Императорского Величества о помиловании унтер-офицера Богачова за его боевые заслуги.
Рапортом генерал не ограничился. 27-го октября Верцинский уехал в кратковременный отпуск в Петербург и воспользовался случаем, чтобы подать докладные записки о Богачове инспектору пехоты Великому Князю Павлу Александровичу и Шефу полка Великому Князю Дмитрию Павловичу, прося их ходатайства за него. Более того, как он писал позже: «Боясь, что Богачова могут арестовать как беглого каторжника, я разыскал его в Петрограде в одном из лазаретов, ободрил его, обещал наше полное заступничество и в случае каких-либо осложнений велел немедленно звонить мне по телефону».
Наконец, представляясь 22 ноября Государю в ставке, генерал Верцинский доложил ему о случае с унтер-офицером Богачовым и получил обещание императора о его полном помиловании.
Вскоре в полку было получено повеление о Высочайшем помиловании унтер-офицера Богачова, который после выздоровления вернулся в полк.
В том, что совершивший уголовное преступление человек в военное время доблестно сражается за свою страну, нет ничего удивительного, подобные истории случались во все времена, и в этом смысле история унтер-офицера Богачова ничем не примечательна. Но то, как офицеры русской гвардии принимали участие в судьбе своего солдата, найдя его в глубоком тылу в госпитале и не поленясь пройти весь путь по инстанциям вплоть до самого императора, нам показалось достойно упоминания.