Девять дней
Моя малышка. Четыре кило, пятьдесят три сантиметра, девять дней от роду. Крохотные пальчики, бессмысленно дергающиеся ручки, трогательно маленькое личико. В отличие от других новорожденных, красных и сморщенных, она сразу была красивой. Такой красивой, что восхитилась даже видавшая всякое опытная акушерка:
— Смотри, мамочка, какую куколку родила!
У малышки бело-розовая нежная кожа и румянец на щеках. Но почему я ее совсем не люблю? Нет, не так: нелюбовь — отсутствие любви, это когда нет чувств. А я испытываю к девочке вполне определенное чувство — боюсь. Всякий раз при виде ребенка меня охватывает безотчетный ужас. Нет сил прикоснуться к ней, даже смотреть на нее.
За те девять дней, которые малышка живет на свете, я еще ни разу не держала ее на руках. Что уж говорить о кормлении! Грудь распирает от избытка молока, и каждый раз, когда девочка голодна, оно прибывает, вызывая тупую боль. Но я не могу кормить крошку: одна мысль о том, чтобы поднести ее к груди, доводит меня чуть не до обморока. И я добросовестно, каждые четыре часа, сцеживаю молоко, потом няня переливает его в бутылочку и кормит ребенка.
Иногда кажется, я превратилась в машину для производства молока или в тупое животное, живущее лишь затем, чтобы питать неведомого паразита.
— Психологическая травма, бывает, — сказал мужу доктор. — Послеродовая депрессия. Подождите немного, и все наладится...
...Откуда взяться психологической травме? Я так ждала ребенка! Мы поженились два года назад, по большой любви. Сыграли прекрасную свадьбу, а на подаренные моими родителями деньги купили небольшую квартирку. Даже недовольство новообретенной свекрови не могло разрушить счастья. Она почему-то вбила себе в голову, что мы должны переехать к ней, в сибирскую деревню под названием Лебяжье. Свекровь даже сумела уговорить Сергея, но мои родители решительно воспротивились. В Энске вся моя семья: мама, папа, брат. И потом, карьера! Чем, простите, может заниматься дизайнер интерьеров в Лебяжьем?
— Только через мой труп! — сказала мама...
...Я просыпаюсь от плача девочки. Никак не могу заставить себя хотя бы мысленно назвать ее дочкой. На будильнике - три часа ночи. Господи, она даже плачет не так, как все младенцы! Этот звук похож на крик птицы или вой ветра в трубе. Каждый раз, когда слышу его, по спине бегут мурашки.
— Ты накручиваешь себя, милая, — сказал муж, и нашел няню.
Но почему малышка кричит? Неужели старушка Анна Валерьевна уснула? Встаю, медленно выхожу в широкий коридор. Под ногами натужно скрипят деревянные половицы. Старый дом живет собственной жизнью, он вздыхает, стонет, как большой, уставший зверь. И он не любит меня.
Подхожу к комнате, в которой устроили детскую, осторожно открываю дверь. Так и есть, Анна Валерьевна задремала, сидя в кресле около кроватки. На столе горит слабый ночничок. Малышка больше не плачет, она лежит, устремив в потолок бессмысленный взгляд по-младенчески мутных, неопределенного цвета глаз.
Говорят, новорожденные дети первые дни жизни ничего не видят. Возможно, но тогда они чувствуют приближение матери по запаху молока, как звереныши. Потому что она ждет меня. Ей нужна именно я, это меня она звала своим странным, диким голосом.
Нет, не могу! Руки тут же начинают дрожать, горло охватывает судорога рыданий. Я захлопываю дверь и бегу назад, в безопасное тепло спальни. Может быть, это не мой ребенок? Перепутали в роддоме? Хотя девочка — точная копия Сергея. Вернее, его матери. Нет, это я родила малышку. Странно, что не люблю и даже боюсь. Ведь она — самый родной мне человек. Теперь, когда не стало мамы...
...Она погибла через полгода после нашей свадьбы. Мыла окно, стоя на табуретке, поскользнулась и упала вниз. Пятый этаж. Я возвращалась с работы и увидела ее изломанное тело, вокруг которого неспешно двигались санитары, растягивая черный пластиковый мешок. Отец пережил ее ненадолго, всего на десять месяцев. Инфаркт. Просто упал и умер.
Я очень долго не могла прийти в себя, жить не хотелось. Почему-то терзалась чувством вины, как будто все произошло из-за меня. А потом вдруг это удивительное открытие: я беременна! Как мы были счастливы! Мне казалось тогда, этот ребенок послан богом, чтобы заменить потерянных близких. Жизнь снова обрела смысл, появились силы. Я так ждала ее, мою девочку!
И тут — это проклятое письмо от свекрови. Заболела и ждет сына.
— В сущности, она несчастная женщина, — сказал муж. — Похоронила моего отца и двоих детей. Я у нее один остался.
И мы поехали. Не могу даже описать отвращение, которое испытала, увидев впервые этот дом — большой, мрачный, темный. Он стоит на самой окраине деревни, окна выходят на густой сосновый бор. За те месяцы, которые мы провели здесь, никто из деревенских не зашел проведать свекровь. Да она, похоже, в этом и не нуждалась, не допускала в комнату никого, кроме сына.
Сергею пришлось взять на себя весь уход за больной. Муж проводил около ее постели все дни и ночи, совсем позабыв обо мне. Один раз я попыталась было предложить помощь, но, войдя в комнату, наткнулась на холодный, полный ненависти взгляд свекрови.
— Прочь! Пошла прочь! — прохрипела она и, задыхаясь, откинулась на подушки.
Больше я не заходила к ней, пока, девять дней назад, не услышала странный вопль, похожий на крик птицы или вой ветра в трубе.
— Мама умирает, — сказал бледный Сергей, входя в спальню. — Хочет с тобой попрощаться.
Впервые за несколько месяцев я вошла в комнату свекрови, и чуть не задохнулась от тяжелого, сладковатого смрада. В первую секунду не узнала женщину, лежавшую на кровати. Ее лицо и тело раздулись до невероятных размеров, под кожей проступали синие пятна. Казалось, она гниет заживо.
Задыхаясь, свекровь с трудом подняла дряблую руку и поманила меня. Пересиливая отвращение, я приблизилась, наклонилась над разлагающейся тушей. И тут она обеими руками обхватила меня и поцеловала прямо в середину живота.
— Ухожу, - прохрипела, устремив на меня взгляд черных, как бездна, глаз.
Я замерла, не в силах освободиться от этого гипнотического взгляда. Почему я никогда не замечала, что у нее такие черные глаза? Настолько черные, что даже не видно зрачка. Лицо свекрови передернулось в судороге, беззубый рот скривился в издевательской ухмылке. Даже мертвая, она не сводила с меня глаз и не разжимала кольцо рук. Я ощутила, как что-то внутри рвется, проходит по телу волной невыносимой боли... Очнулась в больнице, когда ко мне поднесли мою новорожденную малышку.
... Вот опять. Девочка снова плачет. Ну почему няня не может ее успокоить? Снова встаю, не успев согреться возле мирно сопящего мужа, выхожу в коридор. Зачем-то заворачиваю в кухню и выбираю там самый острый нож для разделки мяса. До боли сжимая деревянную рукоять, тихо пробираюсь в комнату. Няня сидит в той же позе, в которой я ее оставила полчаса назад. Странно... Наклоняюсь к ней и вдруг понимаю, что не слышу дыхания. Беру няню за руку, и тут же выпускаю, ощутив мертвый холод. Рука безвольно падает.
Анна Валерьевна мертва. Что делать с малышкой? Она продолжает кричать, от ее голоса по моему телу пробегает озноб. Я склоняюсь над кроваткой. Девочка замолкает и смотрит на меня черными, как бездна, глазами, в которых не видно зрачка. Тьма, изливающаяся из ее глазниц, манит, завораживает, не отпускает. Девять дней... девять... Я медленно поднимаю нож, а где-то далеко, там, куда мне нет пути, затихает тоненький, жалобный плач моей доченьки. Ее нет со мной, а лицо существа, лежащего в кроватке, медленно расплывается в издевательской беззубой ухмылке...
... Сергей проснулся затемно, вынырнул из какого-то непонятного кошмара, и долго лежал, пытаясь вспомнить, что же так напугало его во сне. Он повернулся, чтобы обнять жену, ощутить родное, успокаивающее тепло, но рука нащупала остывшую простыню. Ирины в кровати не было.
Сергей сел и прислушался.
Старый дом молчал, вокруг не раздавалось ни звука. Тихо, словно пугаясь своих же шагов, он вышел в коридор, и отправился на поиски жены. Дверь в комнату малышки была приоткрыта. В кресле застыло бездыханное тело няни, на полу в луже крови скорчилась Ирина. Горло ее было рассечено от уха до уха, сведенные судорогой пальцы сжимали покрытый ржавыми пятнами нож.
В окропленной алым кроватке безмятежно улыбалась черноглазая малышка.
© [|Диана Удовиченко]