Глава пятая
Передышка
Если сбить человека на скорости сорок километров в час – он, вероятнее всего, выживет. Повысив скорость до шестидесяти - выживаемость снижается. На восьмидесяти километрах, внутреннее органы превращаются в кашу.
По статистике каждый двадцать пятый человек сбит автомобилем намеренно.
Белый свет галогеновых ламп, такой же холодный, как и свет в конце тоннеля. Я не утверждаю – мне так кажется. Во всяком случае в тот вечер я не узнал этого.
Лиза не успела ничего понять. Я обхватил ее и оттолкнул на клумбу.
- Ай! – вскрикнул она, когда я приземлился на нее.
Машина пронеслась в миллиметре от нас. Подняв голову, я рассмотрел лишь красные фонари габаритов и оранжевый цвет автомобиля. Ни номеров, ни водителя, ни марки.
Мы лежали на пыльной траве клумбы, впервые так близко друг к другу.
- Ты в порядке? - спросил я, лежа на ней.
Она промолчала.
- Лиза…
- Что? – протянула она.
В сумерках я видел ее голубые глаза, которые смотрели на меня так пристально, что хотелось куда-то спрятаться.
Однажды я уже чуть не умер. Это было в воде, мне было от силы лет шесть. Мальчишка схватил меня за ногу, а я перепугался и пошел ко дну топором.
Я помню рассеянный зеленоватый солнечный свет. И помню полные лёгкие воды. И как понемногу сознание начало отключаться. А потом темнота. Никаких вспышек воспоминаний, проносящихся перед глазами. Никакого кино. Тьма.
И если бы нас с Лизой тогда сбили, насадили бы на пышущий жаром капот, мы бы не успели ничего понять. Лишь резкая боль. И темнота без воспоминаний о прошлой жизни.
И на душе вдруг стало горько. Если бы нас тогда убили, то я бы умер так и не поцеловав ее.
Ах, к черту! И мои губы коснулись ее. И по телу пошла дрожь. Мне казалось, что она меня оттолкнет. Но нет, она ответила. Потом еще раз и еще.
Мы пролежали так несколько минут, целуясь и осознавая, что только что были на волосок от смерти.
- Э, молодежь, – послышался голос.
Я поднял взгляд: за деревянным штакетником торчала голова мужичка.
- Я конечно все понимаю, любовь, то-се, сам в вашем возрасте был таким. Но не на клумбе же!
- Извините, - начал было я оправдываться. – Мы просто только что чуть не умерли.
Лиза рассмеялась.
- Парень, если моя жена увидит, что вы топчите ее травушку-муравушку, то вы умрете наверняка.
- Понял, понял.
Я поднялся и подал руку Лизе.
***
- Оранжевая говоришь, – потирая щетину на подбородке повторил за мной Дэн. – Вот это приключение.
Утром следующего дня мы с Лизой, Сарой и Дэном стояли у кабинета математики в ожидании звонка на урок.
Сара смотрела то на меня, то на Лизу, то снова на меня.
- Оранжевая тачка.
Глаза Сары бегали туда-сюда.
- Так вы че… - попыталась она что-то сказать.
- Оранжевая… - но Дэн перебил.
- Та ты надоел! – Сара ударила его в плечо. – Оранжевая, оранжевая, заладил!
- Та я ж ни че.
- Еще раз скажешь слово оранжевая, я тебя в порошок сотру.
Сара, закинув голову, словно смотрит на небоскреб, смотрела в глаза Дэну.
- Ты сначала дотянись, – пошутил он.
Девочка шмыгнула носом и со всей силы начала колотить его, попадая то по плечу, то по груди, то по спине, а Дэн делал вид, что ему больно, каждый раз, вскрикивая и смеясь, когда кулачок Сары дотрагивался до его тела.
- Помогите! Спасите! – шутливо вопил Дэн. – На меня напал хоббит.
- Какой же ты невыносимый! – Сара поправила волосы и отдышалась – Как я с тобой вообще общаюсь? Тебя давно надо усыпить! Высокие люди не должны существовать! Это ошибка природы.
Дэн надрывался от смеха:
- Это почему же?
- А потому! Видишь дверь? Вот, – она постучала костяшками пальцев по дереву, – ее ведь не просто так сделали такой небольшой.
- Да ну?
- Да! Это чтобы высокие люди не могли заходить в помещения и умирали от холода и голода.
Еще чуть-чуть и ты будешь биться лбом о косяк! И все, твои дни сочтены.
Дэн еще больше залился хохотом.
- Так… так… – хватая воздух попытался он что-то сказать. – Так пригнуться же можно!
Сара надула губы и сузив глаза, ткнула в него пальцем:
- Вот был бы ты таким умным, когда тебя Марковна спрашивает, – Сара снова посмотрела на меня и Лизу. – Так вы, – но Дэн опять перебил ее новой волной смеха. – Да закрой рот!
- Ладно-ладно, – держась за живот сказал парень.
- Вы теперь…
Дэн хохотнул напоследок, и Сара, сцепив зубы, сделала вид, что ничего не слышала:
- Вы теперь вместе?
Я взглянул на Лизу, а она на меня. Мы еще толком не знали сами.
- Ну! – от нетерпения Сара вскрикнула.
- Да, – приобняв Лизу, сказал я.
- О-о-ой, как круто! – на лице Сары показалась улыбка.
- Хор-р-рош, - выпалил Дэн, тряся кулаком в воздухе. – А теперь вернемся к оранжевой тачке.
***
Крюков сидел на парте и смотрел на Куратову. Та ходила по классу, скрестив руки на груди.
- Что вчера произошло? – спросил он, следя за тем, как девушка нарезает круги.
- Не знаю, Володя, - она пыталась не смотреть на него. – Это были нервы.
- Фига се, ты нервами чуть людей не убила.
- Не дави на меня! Я сама знаю, что наделала, – ее голос дрожал. – Просто эта мразь решила отравить мне жизнь!
- Зачем ты вообще с ним связалась? – вдруг спросил парень.
- Я всего лишь хотела помочь Ане. Он ей нравился…
- И что? Каждую собаку теперь надо сводить? – перебил ее Крюков.
Она промолчала.
Ходя взад-вперед, она прокручивала в голове вчерашнее: как свет фар выхватил из вечерней тени спины, как ее пальцы обвили руль, истошный крик и знакомое маниакальное желание, которое сжимает зубы до скрипа. Вчерашняя попытка убийства была импульсом, взрывом в черепной комнате, наполненной газом произошедшего за день.
И сейчас, бесцельно измеряя шагами класс под тяжелым осуждающим взглядом Крюкова, ее тяготило и ужасало одно чувство. Чувство, которое висело на груди булыжником. Чувство незавершенности.
Если бы вчера, все-таки не стало меня и Лизы, если бы все-таки тяжелый металл смялся бы о наши кости, дробя их на осколки, Куратовой бы стало легче. Страшнее всего то, что на следующий день, осознав весь ужас возможного исхода, девушка все еще хотела нашей смерти.
Болезнь, которая вроде бы скрылась однажды, снова проснулась, оскалившись из-за того, что когда-то ее усмирили.
- Да уж, – почесав затылок произнес Крюков, чтобы разрядить повисшее в воздухе напряжение.
В этот момент дверь кабинета распахнулась и вошли Аня и Аля. По их лицам было понятно, что они взволнованы:
- Нашим родителям позвонила директор, – с порога сказала Одинокая.
Куратова остановилась на месте:
- И что?
- Я не знаю, что она им наговорила, но нас посадили под домашний арест.
Куратова многозначительно посмотрела на Крюкова:
- Вот видишь. Не только мою жизнь отравляет этот подонок. Нужно заставить его замолчать.
- Ну, давайте ему темную устроим. Выбьем зубы и язык в глотку затолкаем. Чтоб не базарил.
Одинокая непонимающим взглядом смотрела на парня и девушку:
- Вы о ком? – спросила она, хотя, как только она произнесла последний звук тут же поняла ответ на свой вопрос.
- О твоем парне, Аня, – злобно бросил Крюков.
- В смысле?! – вскрикнула девочка. – При чем здесь он?!
- Аня… - Куратова подошла к двери и попробовала вставить трясущимися руками ключ в замок.
- Стой-стой! – вдруг сказала Аля. – Мне мама звонит, не закрывай, – и девочка на ходу доставая телефон, выбежала из класса.
Позвякивая ключами, Куратова приблизилась к Одинокой:
- Аня, – снова начала Историчка, – вашим родителям позвонила директриса, потому что он рассказал о том, что мы общаемся.
- Но, ну… – промычала в ответ девочка.
- Но у Николаевны нет доказательств, - Куратова помотала головой.
- Зачем она тогда позвонила?
- Перестраховаться, скорее всего. Выиграть время, чтобы тот дурень все-таки принес ей какие-то фотки. – вмешался Крюков.
Историчка положила свои массивные ладони на плечи девочки:
- Поэтому пока он не раздобыл какого-то компромата на нас, его нужно остановить.
Лицо Одинокой изменилось:
- Почему именно он? – глядя в горящие глаза Куратовой спросила та.
На смену непониманию пришла злоба.
- А ты вспомни, как он вчера с тобой разговаривал. Вспомни, с чем он тебя вчера смешал. Ему было плевать на твои чувства, потому что у него появилась другая. И чтобы отделаться от нас, убежать, как трус, он спрятался под юбкой директрисы, – Куратова видела, как в Одинокой возрастает ненависть, именно это ей и было нужно. – Он мразь и заслуживает наказания.
Дверь скрипнула.
- Поговорила с мамой? – не глядя на вошедшего спросила Куратова.
- Елизавета Андреевна, - послышался голос директрисы.
И внутри все оборвалось.