Помогите найти программу по кабельному тв...
7-10 лет назад по научному каналу, типа National Geographic и Discovery, была программа про мужика-бойца, который ездил по миру и изучал национальные единоборства и в конце дрался с лучшим местным чуваком. Кто помнит как называлась эта передача???
Заранее Спасибо!!!!))))
Загадка для внимательных профессионалов а так же их любителей (шутка)
Какая передача включена в данный момент? Подсказка есть (если приглядеться)
Понимаю что зависит от автомобиля, но в среднем в среднестатистическом авто?
Эй, толстый! Второй шанс. 7-8 серии
7 серия
Только Саня подуспокоился, как беда навалилась, откуда и представить было нельзя. Зоя Смирнова! Злой гений жирного. Как только она появлялась, у Сани обязательно начинались жутчайшие проблемы, а в его маленький уютный мирок вторгалось Зло, принося с собой неведомый ужас. И теперь она, эта телка-ночной кошмар, звала жирного откуда-то из-за забора.
– Саня! – слышался ее голос. – Саня!
«Может, почудилось? – надеялся жирный. – Вдруг это заблудившееся эхо моего пердежа?»
– Саня, куда ты?!
Жирный уже шел быстрым шагом. Гонимый страхом. Подальше отсюда. Лучше уж посидеть у телека в обществе «пленных», лучше уж что угодно.
– Постой, мне надо с тобой поговорить! – звала из-за забора Зоя. – Не хочешь сейчас, приходи сегодня в пять вечера! Слышишь?!
«Хуй тебе!» – думал жирный, изо всех сил делая вид, что не спешит, и что ничто его не напугало.
***
Встреча с Зоей, тем не менее, пробудила в жирном дремавших демонов ада. Пришли воспоминания. Как эта телка шептала ему на митинге: «Я у тебя отсосу!» Как она вела его ебаться! На какую-то секунду перед мысленным взором жирного возникла картина – Зоя сосет ему, Сане, хуй. Эта картина была неправильна, но и немыслимо маняща. Саня представил ее в деталях: Зоино напряженное лицо, ее губы, обнимающие трепетную и упругую плоть, не знавшую ничьих прикосновений, кроме собственных кулаков и пальцев. Неизвестно откуда Сане даже прифантазировались чипсы, пачку с которыми он размещает на голове у Зои. И вот Саня жрет, а Зоя сосет. Эта картина была настолько возбуждающа, что Саня решил нарушить режим и при первой же возможности подрочить.
«Пленные» сидели в рекреации. Кто смотрел телевизор, по которому Елена Малышева танцевала с двумя чуваками в костюме соплей. Кто читал книжку. Четверо или пятеро самых унылых играли в монопольку.
Никто, вроде бы, не ел. В голове у Сани затлел адский план. Он решительно направился в сортир.
По пути перехватил внимательный взгляд Гоши Питерского. В любое другое время жирный бы смутился и выдал свои намерения, но сейчас демоны сексуального ада придали Сане самоуверенности и куража. Саня целеустремленно и сосредоточенно двигался в уборную, как будто бы действительно хотел срать. Если разобраться, то немного и хотел. Надо будет просраться по завершению процесса. Для финального алиби, да! Вдруг этот долбоеб Гоша Питерский привяжется, спросит: «А где ты был?» «Срал!» – гордо ответит Саня. А если его преследователь не поверит, отвести его в туалет, где будет вонять как надо – уж это-то Саня умеет лучше всех в мире. Ай, как здорово жирный придумал!
Кабинки в туалете были без шпингалетов. Как в детском лагере. И, несомненно, отсутствовали защелки ровно с теми же целями: чтобы максимально осложнить потенциальному дрочеру выполнение поставленной задачи. Одной рукой – хочешь не хочешь – надо было придерживать дверь. Другую – использовать по назначению. И позволить штанам безвольной кучкой сползти на пол.
Санино дело не предполагало сколько-нибудь долгой продолжительности. Он настолько хотел передернуть, что хватило бы двух-трех движений.
И – раз! По Саниному телу прошла сладкая волна в щекотных пузыриках.
И два! Зоя перед мысленным 3D-взором развратно улыбалась и облизывала его хуй.
И-и-и…
Но третьего раза не получилось.
В сортире послышались торопливые шаги. Затем кто-то сильно дернул на себя дверь кабинки.
***
– Ай! – воскликнул Саня.
– А ну, выходи! – зарычал снаружи Гоша Питерский. – Я знаю, гаденыш, что ты там де…
Он снова рванул на себя дверь. Сделал это сильно, и дверная ручка, как строптивая птица, вырвалась у Сани из ладошки.
– Что вы делаете?! – заверещал жирный.
И тут же ощутил весомый поджопник, который чуть не уронил его на убогий узилищный унитаз.
– Никто же не принимает пищу! Я сру! – убежденно врал жирный.
Гоша Питерский очень болезненно перехватил руку жирного, которой тот до того держался за ручку, завернул ее за спину, и теперь Сане стало больно.
– Я больше не буду! – захныкал жирный.
– Тебе серьезные люди говорили? – взрычал Гоша. – А?
– Говорили!
– Предупреждали тебя?
– Да!
– А ты?
– Я не буду! Ой-ой! Отпустите! Аааа!!!
– Слушай сюда, маленький толстый говнюк. Когда я был молодым, я жил в деревне. Помогал бабушке. А бабушка держала свиней. И были там такие молодые кабанчики, которые не годились как хряки-производители, но и при яйцах их оставлять было нельзя – иначе могло завоняться мясо. Я любил откручивать им яйца. Это очень просто делается. Берешь их в ладонь. А потом делаешь всего лишь движение – одно движение, будто лампочку вкручиваешь. Хуяк! И все! И все! Я помню, как это делается, понимаешь? Для тебя я освежу свою память!
Что делать? Заорать? Заплакать? Но, вроде бы, прямо сейчас этот жуткий тип уже не хочет причинять Сане вред.
– Меня невозможно обмануть, – злобно процедил Гоша. – Осознай это. И больше не рискуй.
Все громче слышатся из коридора шаги. Топот ног.
«Вот бы это был отряд спецназа, который примчался мне на выручку! – с тоской подумал Саня. – Вот бы сейчас влетели сюда чуваки со сверхспособностями, и такие – хуяк, хуяк! – вломили бы Гоше красивой пизды».
Но, конечно, это был совсем не спецназ.
– Толстый мальчик здесь? – послышался голос. – На КПП, срочно!
Шаги умчались прочь.
– В следующий раз, маленький гаденыш, тебе уже не повезет, – прошипел в ухо Гоша Питерский. – В твоих силах сделать так, чтобы этого следующего раза у нас не было.
Наконец-то, этот придурок выпустил руку жирного. Теперь она едва шевелилась. Вот же дебил! Так выкрутил!
Кое-как, одной рукой, жирный натянул штаны.
И что всем от него нужно? Почему его не оставят в покое?
***
На КПП ждали родители. Они сидели с одного конца широкого стола, а Саня сел с другой стороны, на табуретку.
Батя посмотрел на Саню свирепо, с какой-то жутью, напоминая ополоумевшего Петра I работы скульптора Церетели. Матушка словно чем-то сильно расстроена.
– Саня, это правда? – гулко спросил батя.
Жирный и без того был деморализован. Еще и здесь непонятные наезды.
– Нет, – сказал он.
Что бы ни имелось в виду под «правдой», ничего хорошего это Сане не сулило.
– Я же говорила, – сказала мама.
– Цыц! – рявкнул отец, склонился над столом и жутко прошептал: – Ты – гей, урода кусок?
– Что?! – застыл Саня. – Да я… Да откуда…
Всплыл тот месячной давности кошмар, газовая атака в полицейском «бобике», тот же ужас холодной лапой скрутил внутренности.
– Значит, это правда?
– Но…
– Я всегда, всегда это чувствовал. Это все твое, мать, порочное воспитание. Ах, Сашенька, покушай! Ах, Сашенька, то! Ах, Сашенька, сё! Вот и вырастила!
– Нормальное человеческое воспитание, – отбилась матушка. – Это просто кто-то сыну никакого внимания не уделял. Мужской модели поведения у него перед глазами не было! Так что не надо на зеркало пенять, если рожа крива.
– Ты, мать, допиздишься! – сквозь зубы процедил отец.
– Прекратите! – тоненько запищал жирный. – Объясните же, что…
– Домой не возвращайся. Знать тебя не знаю, позорище, – заявил отец, встал и направился к выходу.
– Не обращай внимания, – прошептала мама. – Проголодаешься – приходи. Ну, знаешь как. Главное, чтобы он не знал. Извини, передачку не успела купить. Вечером постараюсь передать. В любом случае, я твоя мать и я тебя понимаю.
– Мама, что за…
– Ты идешь? – окликнул маму отец у выхода.
Мир вокруг жирного как-то стремительно рушился. А сам Саня не мог понять – почему так происходит и что тому причиной.
***
В пять вечера он был у дерева, которое росло рядом с забором. Стояла тишина, никто Саню не звал. Жирный отчаянно перданул. Если еще и Зои не будет…
– Здравствуй, Саша! – раздался из-за забора милый и коварный голос.
– Здравствуй, Зоя! – прошептал Саня.
8 серия
Мысли жирного потекли по странному для него, прежде не разведанному, лирическому руслу. «Блин! Кого я боялся? – угрызался Саня. – Это же самое милое на свете существо! Это – представитель незнакомого мне биологического подвида «Телка». И я этого представителя подвида – наверное, люблю. А я-то, дурак, думал, что она несет мне зло. А она – милая и нежная. А я свинтус».
– Как ты поживаешь, Саша? – спросила из-за забора Зоя Смирнова. Ее, как и Саню, арестовали на пятнадцать суток.
И вот тут-то Сашу прорвало. Во-первых, он заплакал. Впрочем, что значит «заплакал»? Обычно Саня выдавливал из себя слезы усилием воли. Это был тяжкий труд – плакать. Но тут из него – хлынуло. Как может хлынуть с другой стороны тела, при мощном поносе. А тут случилось то же самое, только сверху, в голове.
Сквозь слезный понос Саня принялся рассказывать Зое о своих никчемных приключениях в этой обители скорби. Как его заставили поделиться…
– То есть, можно сказать, отобрали еду? – спросила Зоя.
– Да! – подтвердил жирный.
Потом он рассказал, что ему запретили дрочить. Эта новость Зою определенно встревожила, Саня понял это по ее голосу. Зою почему-то не особо взволновала душераздирающий поединок с Гошей Питерским. Она переспрашивала про другое, более скучное – кто запрещал, да что говорил.
Когда же жирный пересказал Зое разговор с родителями, его зазаборная собеседница и вовсе оживилась.
– То есть, отец отрекся из-за тебя потому, что решил, будто ты гей? – спрашивала она.
– Да! – стонал Саня. – С чего он это взял?
И вдруг жирный остолбенел. Неожиданно хрустнули детали паззла и слепились в одну, невыносимо уебищную картинку. Саня понял все.
– Это же ты! – запищал он пронзительной фистулой. – Ты снова про меня в твиттер написала!
– Да как бы я могла? Мы же в застенках!
– Это ты! – настигало жирного запоздалое откровение. – Вот оно что! Где ты прячешь Твиттер?
– Саня, милый! Твиттер – это социальная сеть, раскиданная по всему миру. Как я могу его спрятать?
– Я слышал, как «тащ майор» говорил про какую-то пизду, которая где-то прячет Твиттер! Это была ты!
– Саша…
– Ты! Ты!
– А ты умней, чем кажешься, – вздохнула за забором Зоя Смирнова. – Хорошо. Это была я.
– Но зачем?
– Потому что жизнь – борьба, Сашенька.
– Где ты прячешь телефон?
– Какой телефон? Телефон отобрали.
– Хорошо! А Твиттер тогда откуда? Где ты прячешь Твиттер?
Зоя вздохнула:
– В пизде.
***
Жирного как кипятком ошпарили.
– Не издевайся надо мной!
– Я не могу над тобой издеваться. Ты – герой и мученик. Уже, наверное, знаменитость.
– Нет!
– Да-а!
– Меня же убьют за то, что я…
– Никто тебя не убьет. Нет, мы в Твиттере, конечно, напишем, что твоей жизни угрожает опасность. Но на самом деле до тебя здесь – никому нет дела.
– Поэтому мне запрещают дрочить! Они все про меня знают!
– Менты – точно знают. И твой хозбычара тоже, скорее всего, в курсе.
– Какой хозбычара?
– Гоща Питерский. Он же с ментами заодно, ты разве не понял? А еще умный?
Точно! Картина складывалась стройная, но отвратительная.
– То есть, все думают, что я гей-активист, и один я не знаю.
– Ну, извини, пупсик! Пришлось это написать.
– Но как ты смогла написать? У тебя же телефона нет!
– Для моего Твиттера он не нужен.
– Как так? Зачем ты меня дуришь?
– Вовсе не дурю. У меня… Ну, в общем, моя пизда – это она делает посты в Твиттере.
– Что!! – заверещал Саня. – Как так может быть?
– Никто не верит. Новейшая технология, еще даже на рынке не появилась. Революционный прорыв с большой перспективой. Я же в Америку этой весной ездила. Ну, там мне Твиттер и вживили. То есть, читать ленту я не могу, но вот послать сообщение – вполне. Особая клавиатура вокруг половых губ. Ничего сложного. И чипированный микророутер с интернетом-анлимитед. Его мне вживили.
Саня взмок. Что это за адская хрень! Это что же – Зоя Смирнова набирает сообщения про то, что он – гей-активист у себя в пизде?!
– Да как так! Ты все врешь!
– А у тебя есть другое объяснение? – засмеялась Зоя.
Мир вокруг жирного с грохотом рушился. Реальность оказывалась совсем не такой, какой он предполагал. Поступки окружающих вдруг обрели совсем другие, прежде неведомые мотивы.
– Ты меня подставила! – завопил жирный. – Я не просил тебя писать об этом!
– Ты мелкий, дешевый эгоист, Саша! – отрезала Зоя Смирнова. – На кону у нас – общее дело. Падение тирании, кровожадного режима. Ты уже пострадал от этого режима. Тебя били на Тверской. Тебя посадили в тюрьму. Тебя угнетали родители. И дальше, не обольщайся, тебя будет жестоко ебать и эксплуатировать эта вот воровская власть. Понимаешь? Но ты, сейчас, можешь изменить эту систему, подтолкнуть ее к краху.
Жирного била дрожь. «Как бы, – думал он, – вернуть тот момент, когда я ничего не знал и жил спокойно? Зачем я поперся к этому забору? Дурак, дурак!»
– Победа невозможна без страданий, – продолжала Зоя. – Ты же политический заключенный. Ты должен это понимать.
– Я? Политический заключенный?! – оторопел жирный.
– Конечно! Кто же еще?! Ты страдаешь за идеалы демократии и свободы, чувак! Режим подверг тебя репрессиям. Нельзя раскисать! Запрещено расклеиваться.
– Легко сказать! – скулил жирный, пытаясь вытереть облепившие нос сопли.
– Сделать тоже нетрудно. Надо дать бой режиму! Решительный и беспощадный.
– Как?! – стонал Саня.
– Объявить голодовку.
И вот тут жирный оторопел по-настоящему.
– Но я же…
– Да ты себя в зеркале видел? Ты вполне сможешь продержаться две недели. Да ты на своих запасах и два месяца, и три без проблем протянешь.
– Это что же… Не есть?
– Всего две недели, Саша. Но когда ты выйдешь… Да что там! Когда выйдем мы, я тебе дам, Саша! Не просто отсосу. Нет! Ты получишь настоящий, полноценный секс.
«Наконец-то!» – подумал Саня.
– Будешь голодать? Объявляешь голодовку?
– Да! – решительно, с революционным задором сказал Саня.
– Молодец! – одобрила из-за забора Зоя. – И обязательно подрочи. Прямо сегодня. Обещаешь?
– Но они же…
– Ты борец с режимом или тряпка?
– Я борец.
– Я это знала, милый Саня.
***
Остаток вечера он настороженно приглядывался к остальным «пленным». Никто из них, кажется, и не догадывался, что Саня – гей-активист.
Когда стали раздавать ужин, Саня тоже поел. Он пока не очень-то представлял себе, как объявит голодовку. Что надо говорить? И кому? Как он будет голодать – Саня совсем не представлял. Вот как, если он едва дотерпел до ужина?
Поел с аппетитом. Невероятно сильно хотелось подрочить. Но сделать это Саня не решился. После общения с Зоей у него кружилась голова. Он станет настоящим мужчиной, он наберется ума из пизды с твиттером внутри.
И вот еще интересно: если у чувихи твиттерная пизда, то и в момент ебли, получается, в твиттер пойдет какое-то сообщение? Или его можно будет на время отключить?
Саня долго не мог заснуть – ворочался, фантазировал.
***
Когда объявили отбой, Зоя Смирнова запустила руки под одеяло, проникла под трусы и стала набирать в твиттере посты.
«Перемолвилась двумя словами с гей-активистом Сашей, – набирали на поверхности пизды ее умелые пальцы. – У него конфликт с сокамерниками. Отбирают еду».
Есть. Теперь второй твит:
«В застенках попираются права сексуальных меньшинств. Гей-активисту запретили мастурбировать».
Хотя обратной связи не было, но Зоя чувствовала, что ее пламенные твиты прямо сейчас, прямо в этот момент читает и CNN, и New-York Times. Но самый сюрприз ждал их впереди.
«От гей-активиста Саши отвернулась семья», – написала она в пизде ласковыми пальцами.
Но и это было не главное. Настоящая информационная бомба взорвется прямо сейчас, разлетевшись из-под зоиных трусов по всему миру. Вот она, бомба:
«Гей-активист заявил о начале голодовки».
Последнее сообщение неожиданно довело Зою до оргазма. Зоя ощутила, как по телу прокатилась теплая, шампанская волна. Зоя знала, что отныне мир не будет прежним.
Информационная бомба, как долгоиграющий экстаз, прокатилась по миру. Сейчас эти слова цитируют по всему миру информагентства. Дело сделано!
С чувством выполненного долга Зоя заснула.
Продолжение следует...
5 ЛУЧШИХ ТЕЛЕПЕРЕДАЧ 90-Х ГОДОВ
В этом выпуске я расскажу вам о 5 лучших телепередачах 90х годов, которые были популярны в те времена! Надеюсь мне получится заставить вас понастольгировать вместе со мной.
Эй, толстый! Второй шанс. 5-6 серии
5 серия
Узники этого места сами себя называли «пленные». В большинстве своем это были нарушители правил дорожного движения. Были также семейные хулиганы, лелеявшие мысль о возмездии домочадцам. Были угрюмые алкоголики.
Жирного никто не доебывал, и это было даже удивительно. Саня угрюмо сидел на табуретке в рекреации. Он внутренне сжался и гадал, что же он будет делать, когда самый борзый из «пленных» подойдет и начнет бычить. «Может, обоссаться в таком случае?» – думал жирный. Но этот вариант прокатывал разве что в детском садике. Не во всамделишной тюряге.
Страх постепенно отступал, сменяясь напряженной скукой. В таких случаях можно было бы сходить подрочить, но Саня сомневался – стоит ли это делать прямо сейчас, получив предупреждение.
Время незаметно подтекло к ужину, который оказался вполне приличным. Был салат, каша с жареной курочкой. Жирный так проголодался, что сглодал ужин быстрее всех. Соседи-«пленные» диковато на него посмотрели, но не сказали ничего.
После ужина Саня понял, что надо подрочить. Он встал с табуретки, к которой, казалось ему, уже прирос жопой, и направился в сортир. Но на полдороге (или около того) вдруг встретился взглядом с авторитетом палаты Гошей Питерским. Тот сидел около телевизора, но смотрел на удаляющегося жирного. Гоша с самым предостерегающим видом покачал головой. Саня понял, что его намерение раскрыто.
«Ладно! Победа все равно будет за нами!» – подумал он.
К запретам Саня относился не особо серьезно. «Нельзя!» – говорили ему родители про какое-либо его желание. Если мог, жирный осуществлял его тайком. Если же воплощение зависело от родителей, то жирный брал их измором и нудностью. И в какой-то момент категорические «нельзя» волшебным образом превращались в «можно». Гоша Питерский ему, конечно, не родитель. Значит, надо будет действовать тайком.
Жирный печально вернулся на табуретку. И тут кто-то тронул его за плечо.
«Ну, вот! Началось!» – подумал Саня.
Но это был караульный в камуфляже.
– Пошли, – сказал он. – Там тебе передачка пришла.
В караулке жирному дали целый огромный пакет. Саня заглянул туда одним глазком, и у него на мгновение возникло ощущение, что ему десять лет, и у него день рождения. Там были печенюшки, кексики, шоколадки, чипсы – практически все из того, что жирный любил в этой жизни.
Поверх всей этой кучи была открыточка с сердечками. «Саша, мы тебя любим! Выходи скорее на свободу! Твои мама и папа».
«Любят они! – скептически подумал Саня, поглядывая на обратном пути в пакет. – Шоколадки во – не те положили. Да и печенюшки почему такие? Я им сто раз говорил, что мне с воздушным кремом нравятся».
В рекреацию он возвращаться не стал. Хотя на него сейчас смотрели все «пленные». Что-то им было надо. Решили доебаться? Отобрать передачку?
«Ничего я им не отдам! – решил жирный и, тупо глядя перед собой, пошел в палату, на свою койку. – Все сожру!»
Судя по размеру пакета, фронт работ предстоял большой. Но Сане было не привыкать.
В палате он сел на кровать и задумался. Начать, наверное, следовало с чипсов. С луком или с беконом? Или с грибами? Фу! С грибами. Только родаки могли купить такой отстой.
На него косились трое «пленных». Думали, наверное, как отобрать передачку. Да и фиг бы на них. Близость пищи всегда придавала жирному храбрости.
Саня выбрал бекон и принялся жрать.
***
Жевал Саня быстро и профессионально. Вместить в себя надо было много. И как можно скорее. Саня сосредоточился и представил себя такой жующей машиной, роботом, чья работа – жрать, жрать. Самая клевая в мире работа!
– Ку-ку! – сказал Сане кто-то.
Жирный вышел из забытья и увидел, что у его кровати возник Гоша Питерский. Это он «кукукал» Сане.
– Приятного аппетита, ёпта! – недобро продолжал Гоша. – Ничего не хочешь сказать?
– Шпашибо! – не отвлекаясь, буркнул жирный.
– И это все? – прищурился главный по палате. – А больше ничего?
Неужели он думает…
– Я не дрочил! – запальчиво сказал жирный.
На мгновение или два дар речи потерял уже Гоша Питерский.
– Давай я тебе кое-что разъясню, – сказал, наконец, главный по палате. – Ты живешь среди кого? Среди людей. Они – такие же как ты…
– Такие же? – удивился жирный.
– Ну, не совсем, конечно, – поправился Гоша. – Но они тоже видят, слышат, так же чувствуют, как ты. Так же хотят жрать…
– Так же? – снова удивился Саня.
Ему порой казалось, что если бы в мире было хотя бы десять человек с таким же желанием пожрать, как у него, мир был бы очень быстро съеден.
– Короче, – ушел в сторону Гоша Питерский. – Что я хочу сказать. Тебе пришла посылка, так?
– Это… ну, да… и что?
– То, что надо поделиться с коллективом. Общака у нас нет, но хотя бы по печенюшке, по шоколадке людям раздай. И им приятно, и тебя зауважают.
Жирный понял, что это все – обычное взрослое пустословие. Они просто хотят забрать у него, у Сани, посылку. Эти взрослые и так посадили его в тюрьму, запретили дрочить. И они же хотят отобрать у него еду? Знать это было невыносимо обидно. Получается, что Саша должен раздать этим «пленным», которые с ним ни словом не перемолвились, свои запасы пищи? А сам он чем будет питаться? Да Саня никогда ни с кем в жизни ничем не поделился! Еще чего!
Из глаз у него потекли слезы. Невидимые пальцы сдавили горло. И жирный заревел.
– Так ты со мной согласен? – попытался выяснить Гоша Питерский.
– Ве-ве-ве! – Слезы душили Саню, говорить он временно не мог.
– Так поделишься с общественностью?
«Сопротивляться бесполезно, – понял жирный. – Что же делать?»
– Да, – Саня решил пойти на хитрость.
– Ну, вот и молодец. Ты ведь хороший парень, да, Саня?
Издевается.
Лишить жирного пищи было злодеянием. А ни одно злодеяние не должно остаться неотмщенным. Но как отомстить этому Гоше, который явно сильнее его?
Неожиданно сверкнула мысль: нажаловаться взрослым. Но здесь не детсад, нянечек нет. Но есть охрана, вон тот дядька в камуфляже.
– И что, надо все отдать? – тихо и пришибленно сказал Саня.
– Ну, что ты! Сколько считаешь нужным, – смилостивился этот изверг. – По-хорошему, половину оставляешь себе, половину – братве. Но поделиться надо. Это по-людски, понимаешь?
У всех мошенников всегда есть веские моральные доводы тебя наебать. Жирный это знал уже давно. Всегда, когда за твой счет хотят поживиться. Всегда.
– Почему я тебя таким вещам учу? – спросил вдруг Гоша. – У тебя родителей, что ли, нет?
– Есть,– пробурчал жирный.
Его грабили, элементарно грабили. Но хорошо хоть половину можно было спасти.
Жирный бросился сортировать передачку. Так, вот эти стремные печеньки сразу на общак, все. А то пришлось бы грызть, мучиться. И вот эту шоколадку. Или нет, жалко ее. Но вот батончики – сразу на общак.
– Отдаешь людям, что похуже? – сказал Гоша. – Эх ты, парень. Давай, чтобы тебе не пришлось мучиться, ты просто поставишь на стол весь пакет. Люди угостятся, и тебе, может быть, оставят.
– Может быть? – Жирного уже трясло от злости. – Что значит «может быть»? Сказали же, что надо половину!
– Но ты отбираешь братве самое худшее, а надо наоборот. Давай поступим так? Самое худшее мы оставим тебе, а лучшее отдадим братве?
Это было циничное предложение.
Оцепенев, жирный смотрел, как Гоша Питерский – этот извращенец, который запрещал ему дрочить, забирает лучшие шоколадки и лучшие печенюшки. Душа взбурлила черным гневом.
А Гоша Питерский уже вышел. Из рекреации донесся его голос:
– Дорогая общественность! Вот вам подгон от толстого мальчика из нашей комнаты. Самые отборные сладости, со всем уважением к братве.
– Ништяк, красава, толстый мальчик! – послышались голоса.
А жирный взвыл от унижения. Его оставили с самыми стремными печенюшками, с батончиками, с грибными чипсами. Скоро он начнет голодать. Снова, потому что питаясь дошираками и полуфабрикатами, Саня познал, что такое голод.
– А что он не выходит? – спрашивал какой-то «пленный». – Стесняется?
«Взрослые. Помочь могут только они», – понял жирный.
И решительно направился к пункту охраны. Жаловаться.
6 серия
У поста охраны Саня снова разревелся. Какого фига он тут делает? Почему нельзя домой? Как наказать дядек, которые отобрали печенюшки? Эти вопросы были шипучими таблетками в стакане души жирного. Они щипали изнутри глаза, и органы зрения отбивались от этой агрессии огнетушителями едких слез.
- Что случилось? – спросил мент на входе в помещение охраны.
Дверь помещения была стеклянной, и жирный видел, как остальные трое охранников (и среди них мужик в камуфляже) что-то сосредоточенно разглядывали на маленьких экранах.
«Не скучно им всякий отстой смотреть? – подумал жирный. – Скачали бы киношку нормальную»,
- Меня ограбили, - пожаловался жирный.
Полицейский нахмурился.
- Знаешь, кто?
- Знаю! – проканючил жирный.
- Пошли, - сказал полицейский.
«Хе-хе! – подумал Саня. – Сейчас я вам, сволочам, задам!»
Но злая судьба, как обычно, спохватилась в самый неподходящий момент и подбросила бревно препятствия на пути дилижанса успеха.
- Стоять! – раздался из караулки строгий голос.
Вышел дядька в камуфляже. Он сердито шевелил усами.
- Ограбили, говорит, тащ майор.
- Веди сюда этого ограбленного, - сказал дядька.
От мощного рева у жирного из правой ноздри вылетела большая сопля. И теперь болталась между губ на тонкой ниточке. Жирный шмыгал носом и пытался ее втянуть обратно в ноздрю. Могло и получиться. Прецеденты бывали.
В караулке дядька протянул Сане салфетку.
- Вытри морду. Рассказывай.
- Они мою передачку… - забормотал жирный. – Отобрали… съели…
- Ты имеешь в виду вон тот огромный пакет со сладостями? – спросил «тащ майор».
- Да-да!
- Отобрали, значит? – прищурился дядька. И вдруг рявкнул: - Весь отобрали?
- По… половину!
- И прямо тебе ничего не сказали? Сперли? Или из рук вырвали?
- Сказали, что у… угостить должен.
- Ну, ты и угостил, - сказал дядька. – И молодец. Так и надо. Что тебе еще сказать? А нас почему ничем не угощаешь? Где наши печенюшки? А?
- Еще и вас? – оторопел жирный.
- А почему бы нет? Твои мешки со сладостями через кого проходят? Через нас!
Душу жирного заволокло черной пленкой отчаяния. Еще и с этими делиться? Что же он жевать будет?
- И ты пришел, чтобы пожаловаться на товарищей, с которыми поделился печенюшками? – спросил дядька.
Жирный изо всех сил закивал.
- Я тебе так скажу, - молвил дядька в камуфляже. – Был бы я сукой какой, то ты бы у меня и заяву на обидчиков написал, и я бы ей ход дал, вынес бы взыскания, завел бы дело, произвел бы первичные следственные действия, подключил бы прокуратуру.
- Но…
- Молчать! И те люди, которых ты, пусть и сам того не желая, угостил конфетками, получили бы новые сроки. И не факт, что административку. Тут от многих факторов зависит. За твои сраные конфетки эти люди могут и по три года получить, по пять лет. Смотря как повернуть. И вот будет кто-нибудь из твоих нынешних соседей отбывать срок на настоящей зоне и ласково так вспоминать толстого мальчика, сучьего пидараса, который поделился конфеткой, а потом за эту конфетку подставил.
- Э… - промямлил жирный.
Дело принимало какой-то стремный оборот.
- Так что жалобу твою я у тебя не принимаю, - сказал «тащ майор». – У нас и без тебя тут целый океан проблем. В женском отделении склочная пизда засела, твиттер где-то прячет. А тут еще и ты. Пшел вон.
Вот так и рухнули все Санины надежды на восстановление справедливости. Конечно, у них тут, в кровавых путинских застенках, процветает коррупция, рука моет руку, все со всеми делятся. Но он, жирный Саня, против такого порядка вещей! Его неотъемлемое право жрать попирается сатрапами с невиданным цинизмом!
Жирный вышел. И уже в коридоре вновь услышал:
- Стой!
Саня оглянулся. Его догонял (преследовал?) усатый «тащ майор».
- Еще скажу с глазу на глаз, - вполголоса начал преследователь. – Если вдруг тебе захочется подрочить – не делай этого. Я понимаю: дело молодое, гормоны бурлят. Но не вздумай. И не пытайся. Дрочить здесь – не принято. Это просто правила хорошего тона. Все понял?
- Ага, - простонал Саня.
Ну, конечно, и этот, в камуфляже, заодно с мучителем Сани, главным по палате! Как Саня мог не догадаться?! Их задача – издеваться над Саней, сделать его пребывание в заточении невыносимым!
***
Остаток вечера Саня сидел на кровати и тоскливо жрал самые стремные остатки родительской передачки. Жесткие, непрогрызаемые печенья, безвкусные батончики, приторные шоколадки и, как апофеоз отстоя, чипсы с грибами. Все тут было чуждо.
Саня ощущал дискомфорт. Был бы он дома, он бы сейчас от души проперделся. В последнее время его прикалывало записывать звук собственного пердежа на диктофон телефона. Какой-нибудь особо удачный он хотел поставить рингтоном на телефон. Но не на все звонки, а только на Глиста. То есть, примерно на четверть абонентского списка. Потом, попердев, жирный пошел бы дрочить. У себя дома, в Коммунарке, он полюбил ставить раскрытый на порнухе ноут на крышку бачка в сортире. Но все равно было опасно – ноут мог пиздануться, поэтому приходилось отвлекаться на то, чтобы присматривать за ним.
Ночью все «пленные» в палате очень быстро заснули. Двое из них храпели и мешали спать. Один словно полоскал горло, аккомпанируя этому процессу тонкой фистулой. Второй – стонал и прихрюкивал, словно собирая слюну для жирного харчка.
Толстый решился пернуть. Чтобы избежать звука, который мог оказаться очень громким, Саня отодвинул одно полужопие от другого и открыл заслонки своего внутреннего газопровода. Газ, бурливший и циркулировавший во внутренних пространствах, с шипением потек наружу и в несколько мгновений заполонил все помещение.
Реакция от спящих пленных последовала незамедлительно. Тот из храпунов, который стонал и хрюкал, застонал часто-часто, стал бормотать про какую-то паскуду.
- А! Что сдохло-то?! Бля, в углу посмотрите! – сказал сквозь сон еще кто-то.
- Я не буду это есть! – бубнил еще один спящий. – Убери это нахуй! Щас кастрюлю твою на башку тебе надену!
Жирный захихикал. Когда концентрация газа ослабла, толстый обновил атмосферу. И снова слушал причитания спящих пленных.
Заснул Саня уже с рассветом.
***
А утром не мог проснуться. Кто-то тряс его за плечи. Саня слышал какие-то крики про режим и его нарушение.
- Долой антинародный режим, - проворчал Саня сквозь сон.
Режим не был причиной для пробуждения. Кто-то хлопал его по щекам, и какой-то частью сознания Саня ощущал эти шлепки (или, может, пощечины). Но разве могли они вырвать Саню из сна?
А вот холодным каплям воды на лицо это почти удалось. Но только почти. Саня на мгновение вынырнул из реки сна и тут же бултыхнулся обратно. Но верный способ все-таки пришел кому-то в голову. Перед Саниным носом провели открытой упаковкой чипсов. И вот тут сработал инстинкт охотника. Саня выпрыгнул из сна, как готовый к погоне за жертвой ягуар.
Тут-то его, ягуара, и поймали. Сказали:
- Вставай, построение проспишь!
И на Саню навалилась тоскливая реальность узилища. Пришлось вставать, плестись в сортир и умывальник. Построиться едва успел. Занял место в последний момент.
На завтрак были бутерброды с колбасой, кофе в пакетиках (кипяток надо было набирать из термоса). И еще кашу дали.
Жирный не особо наелся. Но на остатках родительской передачки был шанс дотянуть до обеда. На который тоже дадут неизвестно что. И как жить после обеда? Тревожная неопределенность пугала толстого.
После завтрака жирный решил погулять. Прогулки проходили на плацу – совершенно пустом и неинтересном. Лишь в одном месте примыкало к забору покрашенное белой краской на высоту где-то метра от земли дерево.
Делать на той прогулке было нечего. Но жирному надо было попердеть. Он подошел к дереву и радостно, на много децибел, перданул.
- Саша! – сказал кто-то из-за забора.
И вот тут жирный только чудом не обосрался.
- Саша! – продолжал звать голос. – Это я, Зоя Смирнова!
Продолжение следует...
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Эх, ностальгия
Сколько ностальгии в этих фотографиях. Пикабушники, а какие вы смотрели фильмы, передачи, сериалы?