Эй, толстый! Второй шанс. 5-6 серии
5 серия
Узники этого места сами себя называли «пленные». В большинстве своем это были нарушители правил дорожного движения. Были также семейные хулиганы, лелеявшие мысль о возмездии домочадцам. Были угрюмые алкоголики.
Жирного никто не доебывал, и это было даже удивительно. Саня угрюмо сидел на табуретке в рекреации. Он внутренне сжался и гадал, что же он будет делать, когда самый борзый из «пленных» подойдет и начнет бычить. «Может, обоссаться в таком случае?» – думал жирный. Но этот вариант прокатывал разве что в детском садике. Не во всамделишной тюряге.
Страх постепенно отступал, сменяясь напряженной скукой. В таких случаях можно было бы сходить подрочить, но Саня сомневался – стоит ли это делать прямо сейчас, получив предупреждение.
Время незаметно подтекло к ужину, который оказался вполне приличным. Был салат, каша с жареной курочкой. Жирный так проголодался, что сглодал ужин быстрее всех. Соседи-«пленные» диковато на него посмотрели, но не сказали ничего.
После ужина Саня понял, что надо подрочить. Он встал с табуретки, к которой, казалось ему, уже прирос жопой, и направился в сортир. Но на полдороге (или около того) вдруг встретился взглядом с авторитетом палаты Гошей Питерским. Тот сидел около телевизора, но смотрел на удаляющегося жирного. Гоша с самым предостерегающим видом покачал головой. Саня понял, что его намерение раскрыто.
«Ладно! Победа все равно будет за нами!» – подумал он.
К запретам Саня относился не особо серьезно. «Нельзя!» – говорили ему родители про какое-либо его желание. Если мог, жирный осуществлял его тайком. Если же воплощение зависело от родителей, то жирный брал их измором и нудностью. И в какой-то момент категорические «нельзя» волшебным образом превращались в «можно». Гоша Питерский ему, конечно, не родитель. Значит, надо будет действовать тайком.
Жирный печально вернулся на табуретку. И тут кто-то тронул его за плечо.
«Ну, вот! Началось!» – подумал Саня.
Но это был караульный в камуфляже.
– Пошли, – сказал он. – Там тебе передачка пришла.
В караулке жирному дали целый огромный пакет. Саня заглянул туда одним глазком, и у него на мгновение возникло ощущение, что ему десять лет, и у него день рождения. Там были печенюшки, кексики, шоколадки, чипсы – практически все из того, что жирный любил в этой жизни.
Поверх всей этой кучи была открыточка с сердечками. «Саша, мы тебя любим! Выходи скорее на свободу! Твои мама и папа».
«Любят они! – скептически подумал Саня, поглядывая на обратном пути в пакет. – Шоколадки во – не те положили. Да и печенюшки почему такие? Я им сто раз говорил, что мне с воздушным кремом нравятся».
В рекреацию он возвращаться не стал. Хотя на него сейчас смотрели все «пленные». Что-то им было надо. Решили доебаться? Отобрать передачку?
«Ничего я им не отдам! – решил жирный и, тупо глядя перед собой, пошел в палату, на свою койку. – Все сожру!»
Судя по размеру пакета, фронт работ предстоял большой. Но Сане было не привыкать.
В палате он сел на кровать и задумался. Начать, наверное, следовало с чипсов. С луком или с беконом? Или с грибами? Фу! С грибами. Только родаки могли купить такой отстой.
На него косились трое «пленных». Думали, наверное, как отобрать передачку. Да и фиг бы на них. Близость пищи всегда придавала жирному храбрости.
Саня выбрал бекон и принялся жрать.
***
Жевал Саня быстро и профессионально. Вместить в себя надо было много. И как можно скорее. Саня сосредоточился и представил себя такой жующей машиной, роботом, чья работа – жрать, жрать. Самая клевая в мире работа!
– Ку-ку! – сказал Сане кто-то.
Жирный вышел из забытья и увидел, что у его кровати возник Гоша Питерский. Это он «кукукал» Сане.
– Приятного аппетита, ёпта! – недобро продолжал Гоша. – Ничего не хочешь сказать?
– Шпашибо! – не отвлекаясь, буркнул жирный.
– И это все? – прищурился главный по палате. – А больше ничего?
Неужели он думает…
– Я не дрочил! – запальчиво сказал жирный.
На мгновение или два дар речи потерял уже Гоша Питерский.
– Давай я тебе кое-что разъясню, – сказал, наконец, главный по палате. – Ты живешь среди кого? Среди людей. Они – такие же как ты…
– Такие же? – удивился жирный.
– Ну, не совсем, конечно, – поправился Гоша. – Но они тоже видят, слышат, так же чувствуют, как ты. Так же хотят жрать…
– Так же? – снова удивился Саня.
Ему порой казалось, что если бы в мире было хотя бы десять человек с таким же желанием пожрать, как у него, мир был бы очень быстро съеден.
– Короче, – ушел в сторону Гоша Питерский. – Что я хочу сказать. Тебе пришла посылка, так?
– Это… ну, да… и что?
– То, что надо поделиться с коллективом. Общака у нас нет, но хотя бы по печенюшке, по шоколадке людям раздай. И им приятно, и тебя зауважают.
Жирный понял, что это все – обычное взрослое пустословие. Они просто хотят забрать у него, у Сани, посылку. Эти взрослые и так посадили его в тюрьму, запретили дрочить. И они же хотят отобрать у него еду? Знать это было невыносимо обидно. Получается, что Саша должен раздать этим «пленным», которые с ним ни словом не перемолвились, свои запасы пищи? А сам он чем будет питаться? Да Саня никогда ни с кем в жизни ничем не поделился! Еще чего!
Из глаз у него потекли слезы. Невидимые пальцы сдавили горло. И жирный заревел.
– Так ты со мной согласен? – попытался выяснить Гоша Питерский.
– Ве-ве-ве! – Слезы душили Саню, говорить он временно не мог.
– Так поделишься с общественностью?
«Сопротивляться бесполезно, – понял жирный. – Что же делать?»
– Да, – Саня решил пойти на хитрость.
– Ну, вот и молодец. Ты ведь хороший парень, да, Саня?
Издевается.
Лишить жирного пищи было злодеянием. А ни одно злодеяние не должно остаться неотмщенным. Но как отомстить этому Гоше, который явно сильнее его?
Неожиданно сверкнула мысль: нажаловаться взрослым. Но здесь не детсад, нянечек нет. Но есть охрана, вон тот дядька в камуфляже.
– И что, надо все отдать? – тихо и пришибленно сказал Саня.
– Ну, что ты! Сколько считаешь нужным, – смилостивился этот изверг. – По-хорошему, половину оставляешь себе, половину – братве. Но поделиться надо. Это по-людски, понимаешь?
У всех мошенников всегда есть веские моральные доводы тебя наебать. Жирный это знал уже давно. Всегда, когда за твой счет хотят поживиться. Всегда.
– Почему я тебя таким вещам учу? – спросил вдруг Гоша. – У тебя родителей, что ли, нет?
– Есть,– пробурчал жирный.
Его грабили, элементарно грабили. Но хорошо хоть половину можно было спасти.
Жирный бросился сортировать передачку. Так, вот эти стремные печеньки сразу на общак, все. А то пришлось бы грызть, мучиться. И вот эту шоколадку. Или нет, жалко ее. Но вот батончики – сразу на общак.
– Отдаешь людям, что похуже? – сказал Гоша. – Эх ты, парень. Давай, чтобы тебе не пришлось мучиться, ты просто поставишь на стол весь пакет. Люди угостятся, и тебе, может быть, оставят.
– Может быть? – Жирного уже трясло от злости. – Что значит «может быть»? Сказали же, что надо половину!
– Но ты отбираешь братве самое худшее, а надо наоборот. Давай поступим так? Самое худшее мы оставим тебе, а лучшее отдадим братве?
Это было циничное предложение.
Оцепенев, жирный смотрел, как Гоша Питерский – этот извращенец, который запрещал ему дрочить, забирает лучшие шоколадки и лучшие печенюшки. Душа взбурлила черным гневом.
А Гоша Питерский уже вышел. Из рекреации донесся его голос:
– Дорогая общественность! Вот вам подгон от толстого мальчика из нашей комнаты. Самые отборные сладости, со всем уважением к братве.
– Ништяк, красава, толстый мальчик! – послышались голоса.
А жирный взвыл от унижения. Его оставили с самыми стремными печенюшками, с батончиками, с грибными чипсами. Скоро он начнет голодать. Снова, потому что питаясь дошираками и полуфабрикатами, Саня познал, что такое голод.
– А что он не выходит? – спрашивал какой-то «пленный». – Стесняется?
«Взрослые. Помочь могут только они», – понял жирный.
И решительно направился к пункту охраны. Жаловаться.
6 серия
У поста охраны Саня снова разревелся. Какого фига он тут делает? Почему нельзя домой? Как наказать дядек, которые отобрали печенюшки? Эти вопросы были шипучими таблетками в стакане души жирного. Они щипали изнутри глаза, и органы зрения отбивались от этой агрессии огнетушителями едких слез.
- Что случилось? – спросил мент на входе в помещение охраны.
Дверь помещения была стеклянной, и жирный видел, как остальные трое охранников (и среди них мужик в камуфляже) что-то сосредоточенно разглядывали на маленьких экранах.
«Не скучно им всякий отстой смотреть? – подумал жирный. – Скачали бы киношку нормальную»,
- Меня ограбили, - пожаловался жирный.
Полицейский нахмурился.
- Знаешь, кто?
- Знаю! – проканючил жирный.
- Пошли, - сказал полицейский.
«Хе-хе! – подумал Саня. – Сейчас я вам, сволочам, задам!»
Но злая судьба, как обычно, спохватилась в самый неподходящий момент и подбросила бревно препятствия на пути дилижанса успеха.
- Стоять! – раздался из караулки строгий голос.
Вышел дядька в камуфляже. Он сердито шевелил усами.
- Ограбили, говорит, тащ майор.
- Веди сюда этого ограбленного, - сказал дядька.
От мощного рева у жирного из правой ноздри вылетела большая сопля. И теперь болталась между губ на тонкой ниточке. Жирный шмыгал носом и пытался ее втянуть обратно в ноздрю. Могло и получиться. Прецеденты бывали.
В караулке дядька протянул Сане салфетку.
- Вытри морду. Рассказывай.
- Они мою передачку… - забормотал жирный. – Отобрали… съели…
- Ты имеешь в виду вон тот огромный пакет со сладостями? – спросил «тащ майор».
- Да-да!
- Отобрали, значит? – прищурился дядька. И вдруг рявкнул: - Весь отобрали?
- По… половину!
- И прямо тебе ничего не сказали? Сперли? Или из рук вырвали?
- Сказали, что у… угостить должен.
- Ну, ты и угостил, - сказал дядька. – И молодец. Так и надо. Что тебе еще сказать? А нас почему ничем не угощаешь? Где наши печенюшки? А?
- Еще и вас? – оторопел жирный.
- А почему бы нет? Твои мешки со сладостями через кого проходят? Через нас!
Душу жирного заволокло черной пленкой отчаяния. Еще и с этими делиться? Что же он жевать будет?
- И ты пришел, чтобы пожаловаться на товарищей, с которыми поделился печенюшками? – спросил дядька.
Жирный изо всех сил закивал.
- Я тебе так скажу, - молвил дядька в камуфляже. – Был бы я сукой какой, то ты бы у меня и заяву на обидчиков написал, и я бы ей ход дал, вынес бы взыскания, завел бы дело, произвел бы первичные следственные действия, подключил бы прокуратуру.
- Но…
- Молчать! И те люди, которых ты, пусть и сам того не желая, угостил конфетками, получили бы новые сроки. И не факт, что административку. Тут от многих факторов зависит. За твои сраные конфетки эти люди могут и по три года получить, по пять лет. Смотря как повернуть. И вот будет кто-нибудь из твоих нынешних соседей отбывать срок на настоящей зоне и ласково так вспоминать толстого мальчика, сучьего пидараса, который поделился конфеткой, а потом за эту конфетку подставил.
- Э… - промямлил жирный.
Дело принимало какой-то стремный оборот.
- Так что жалобу твою я у тебя не принимаю, - сказал «тащ майор». – У нас и без тебя тут целый океан проблем. В женском отделении склочная пизда засела, твиттер где-то прячет. А тут еще и ты. Пшел вон.
Вот так и рухнули все Санины надежды на восстановление справедливости. Конечно, у них тут, в кровавых путинских застенках, процветает коррупция, рука моет руку, все со всеми делятся. Но он, жирный Саня, против такого порядка вещей! Его неотъемлемое право жрать попирается сатрапами с невиданным цинизмом!
Жирный вышел. И уже в коридоре вновь услышал:
- Стой!
Саня оглянулся. Его догонял (преследовал?) усатый «тащ майор».
- Еще скажу с глазу на глаз, - вполголоса начал преследователь. – Если вдруг тебе захочется подрочить – не делай этого. Я понимаю: дело молодое, гормоны бурлят. Но не вздумай. И не пытайся. Дрочить здесь – не принято. Это просто правила хорошего тона. Все понял?
- Ага, - простонал Саня.
Ну, конечно, и этот, в камуфляже, заодно с мучителем Сани, главным по палате! Как Саня мог не догадаться?! Их задача – издеваться над Саней, сделать его пребывание в заточении невыносимым!
***
Остаток вечера Саня сидел на кровати и тоскливо жрал самые стремные остатки родительской передачки. Жесткие, непрогрызаемые печенья, безвкусные батончики, приторные шоколадки и, как апофеоз отстоя, чипсы с грибами. Все тут было чуждо.
Саня ощущал дискомфорт. Был бы он дома, он бы сейчас от души проперделся. В последнее время его прикалывало записывать звук собственного пердежа на диктофон телефона. Какой-нибудь особо удачный он хотел поставить рингтоном на телефон. Но не на все звонки, а только на Глиста. То есть, примерно на четверть абонентского списка. Потом, попердев, жирный пошел бы дрочить. У себя дома, в Коммунарке, он полюбил ставить раскрытый на порнухе ноут на крышку бачка в сортире. Но все равно было опасно – ноут мог пиздануться, поэтому приходилось отвлекаться на то, чтобы присматривать за ним.
Ночью все «пленные» в палате очень быстро заснули. Двое из них храпели и мешали спать. Один словно полоскал горло, аккомпанируя этому процессу тонкой фистулой. Второй – стонал и прихрюкивал, словно собирая слюну для жирного харчка.
Толстый решился пернуть. Чтобы избежать звука, который мог оказаться очень громким, Саня отодвинул одно полужопие от другого и открыл заслонки своего внутреннего газопровода. Газ, бурливший и циркулировавший во внутренних пространствах, с шипением потек наружу и в несколько мгновений заполонил все помещение.
Реакция от спящих пленных последовала незамедлительно. Тот из храпунов, который стонал и хрюкал, застонал часто-часто, стал бормотать про какую-то паскуду.
- А! Что сдохло-то?! Бля, в углу посмотрите! – сказал сквозь сон еще кто-то.
- Я не буду это есть! – бубнил еще один спящий. – Убери это нахуй! Щас кастрюлю твою на башку тебе надену!
Жирный захихикал. Когда концентрация газа ослабла, толстый обновил атмосферу. И снова слушал причитания спящих пленных.
Заснул Саня уже с рассветом.
***
А утром не мог проснуться. Кто-то тряс его за плечи. Саня слышал какие-то крики про режим и его нарушение.
- Долой антинародный режим, - проворчал Саня сквозь сон.
Режим не был причиной для пробуждения. Кто-то хлопал его по щекам, и какой-то частью сознания Саня ощущал эти шлепки (или, может, пощечины). Но разве могли они вырвать Саню из сна?
А вот холодным каплям воды на лицо это почти удалось. Но только почти. Саня на мгновение вынырнул из реки сна и тут же бултыхнулся обратно. Но верный способ все-таки пришел кому-то в голову. Перед Саниным носом провели открытой упаковкой чипсов. И вот тут сработал инстинкт охотника. Саня выпрыгнул из сна, как готовый к погоне за жертвой ягуар.
Тут-то его, ягуара, и поймали. Сказали:
- Вставай, построение проспишь!
И на Саню навалилась тоскливая реальность узилища. Пришлось вставать, плестись в сортир и умывальник. Построиться едва успел. Занял место в последний момент.
На завтрак были бутерброды с колбасой, кофе в пакетиках (кипяток надо было набирать из термоса). И еще кашу дали.
Жирный не особо наелся. Но на остатках родительской передачки был шанс дотянуть до обеда. На который тоже дадут неизвестно что. И как жить после обеда? Тревожная неопределенность пугала толстого.
После завтрака жирный решил погулять. Прогулки проходили на плацу – совершенно пустом и неинтересном. Лишь в одном месте примыкало к забору покрашенное белой краской на высоту где-то метра от земли дерево.
Делать на той прогулке было нечего. Но жирному надо было попердеть. Он подошел к дереву и радостно, на много децибел, перданул.
- Саша! – сказал кто-то из-за забора.
И вот тут жирный только чудом не обосрался.
- Саша! – продолжал звать голос. – Это я, Зоя Смирнова!
Продолжение следует...