Ещё несколько метров, очередной большегруз навстречу, как вдруг - он, одинокий, во всей красе и величии - Поклонный крест на возвышенности у подножия Васюганских болот. Онемела и даже растерялась - понимаю, вот она, та самая долгожданная встреча, которую я так тщательно рисовала себе в голове.
Я не могу найти слов лучше, чем С. Н. Прокопьев, автор книги о спецпоселении: "От Креста исходило тревожное чувство, будто вобрал в себя всю боль Кулая, но удержать не смог, она сочилась скорбью из железа и бетона, уходила во все стороны, давила тяжестью, проникала в сердце тревогой, заставляла думать о тех, кто лишь в одну сторону прошёл мимо этого места, и тех, кто покинул Кулай с обожжённой душой." Я чувствовала это давление всем телом.
Сразу сделали несколько снимков на память, а потом попросила Лёшу остаться наедине с собой, с этим местом. Возложила цветы, очистив камень у подножия креста, прочла: "Дань потомков вере и памяти жертв Кулая". Восемь метров высоты, имя проклятого места высечено будто большим ножом на бетонном кресте и огромный венец из железа, символизирующий ту самую колючую проволоку, которую собой заменили непроходимые болота. Слезы бегут сами собой.
Говорю с небом, а вокруг - множество людей, разных, несчастных, измученных, все идут мимо. Смотрю им вслед, а там страшно - пасмурный день добавил серых красок в картину, нарисованную мною в голове очень давно. Дальше нет высокого леса, широколапых тёмных елей, дальше карликовые сосны, и кочки, бесконечные кочки. Даже снег не может выровнять эти рельефы. Я знала, что впереди ещё примерно 40 километров, именно там была комендатура, там стоит охотничий дом, и было кладбище. Была уверена, мы поедем и туда, но пройдя немного дальше, по болоту, наступая на эти бугры, раскапывая листья черничника, и смотря в даль все сильнее, я отказалась, я не захотела. Видела ту широкую тёмную полосу на небе, уходящую вдаль, в ней исчезли и все те, кого я недавно видела.
Стоять на болоте, представлять картины того времени - невероятно тяжело и страшно.
Рассматривали сосны, которым больше 100 лет, а высотой они не сильно выше меня (я от земли поднялась на 172 сантиметра), высохшие, будто давит на них что - то невидимое сверху. Упала глубоко в снег, а над головой бесконечно грустное небо. Падала и в болоте, и у креста, лежала, пыталась услышать то, чего не скажет ни одна книга, увидеть то, чего уже нет и не будет на этом месте. Вышла на дорогу и благодаря своему мужу смогла расправить руки и громко - громко закричать. Ведь моя поездка вобрала в себя все - интерес к истории, память о дедушке, любопытство, усталость, тревогу и печаль, уважение и непонимание. Всё это уместилось в нескольких заливистых криках в небо. Там на Кулае и осталось.
Крест покорил своим могуществом и одиночеством. А дорога к нему - не просто лес, не просто сугробы или болота, это история нашей огромной страны, умещающая в себе десятки тысяч израненных судеб. История, которую хотели забыть, но не смогли.
Остров боли, мужества и несвободы - Кулай, край земли, на котором мы были вместе.