У меня от его игры мурашки восхищения

Сам фильм местами наивный, но цельный, как скала. Сюжет, мотивация, логика

Орден Александра Невского вручается проявившим отвагу и мужество армейским командирам. Однако изображение на ордене — это совсем не Александр Невский. Так как ни одного прижизненного портрета великого князя не сохранилось, на ордене, архитектором И. С. Телятниковым, был изображён профиль Николая Черкасова.

«Бороться и создавать. Для того и живем. А иначе — зря родился, напрасно существовал и навсегда умер. Человек должен знать — после смерти он живет только тем, что сделал… А того света нет, даже легендарного… Это дурная, дезертирская легенда, ибо обещает безделье за терпение… Чепуха! Человек не должен терпеть. Он должен добиваться справедливости для всех, а значит и для себя. Человеку надо сказать: «Те, кто говорят тебе: «Терпи, а на том свете ты получишь сполна», обманывают тебя. Помни: все, что удалось тебе совершить на земле, — это вся твоя жизнь». И это единственно смелый и честный разговор с человеком. Человек тогда начинает думать… Как живу? Не гонюсь ли за символами?.. Там — ничто. Все остается людям. Дурное и хорошее. И в этом оставшемся мое забвение или бессмертие».

https://www.kinopoisk.ru/film/45948/

Кадр из фильма "Александр Невский"

В Петербурге, на Кронверкской улице, названной так из-за соседства с кронверком Петропавловской крепости, на доме №27 установлена в 1963 году мемориальная доска: «Выдающийся деятель советского искусства, народный артист СССР Николай Константинович Черкасов жил в этом доме с 1944 года по 1966 год».

Великая Отечественная война еще была в разгаре, советские войска продолжали громить немецко-фашистских захватчиков, а в Ленинград уже спешили из тыловых мест ленинградцы, эвакуированные – кто по Дороге жизни, кто другим путем – на Большую землю, как называли тогда территории, не подвергшиеся оккупации немецко-фашистского врага.

Были среди возвращавшихся артисты Государственного академического театра драмы имени А.С. Пушкина, в их числе и Николай Константинович Черкасов, прославившийся многими ролями, сыгранными на этой знаменитой русской сцене, и такими яркими ролями в кинематографе, как профессор Полежаев в «Депутате Балтики» Александра Зархи и Иосифа Хейфица, путешественник Паганель в «Детях капитана Гранта» Владимира Вайнштока с «Песней о веселом ветре» Исаака Дунаевского, царевич Алексей в «Петре Первом» Владимира Петрова по сценарию, в котором участвовал Алексей Николаевич Толстой, Александр Невский в одноименном фильме Сергея Эйзенштейна и Дмитрия Васильева с музыкой Сергея Прокофьева – за эту работу Николай Черкасов получил Сталинскую премию первой степени 1941 года, Алексей Максимович Горький в фильме «Ленин в 1918 году» Михаила Ромма…

***

Вообще-то, когда война началась, тридцативосьмилетний Черкасов, только что вступивший в партию, уезжать никуда не собирался. Он с воодушевлением занимался организацией Театра народного ополчения, считая это своим партийным поручением. Театр давал концерты на Ропшинских аэродромах с их крайне подвижной зрительской аудиторией: одна ее часть, возвратясь с полетов, заполняла хорошо оборудованный зал дома культуры, а другая – по расписанию, а то и по тревоге – находилась в воздухе и, выполнив задание, сменяла тех, кто отдохнул. Столь необычная, вахтовая сменяемость зрителей требовала от художественного руководителя, от каждого артиста и необычной творческой выдумки. Поэтому-то выдумка, изобретательность, смелый творческий поиск стали неотъемлемыми чертами театра ополченцев.

«Соединив в своих рядах писателей, актеров, режиссеров, музыкантов, художников, Театр народного ополчения строит острый, злободневный репертуар, – говорил мне Черкасов в 1961 году в интервью для ленинградской комсомольской газеты «Смена», где я работал литсотрудником. – Мы ежедневно встречались с авторами, искали наиболее доходчивые формы политической сатиры и в конце июля 41-го года показали первую концертную программу под названием «Прямой наводкой». Она состояла из серии сценок и реприз. Картинка «Сон в руку» рисовала встречу Гитлера с завоевателями, пытавшимися покорить Россию, но нашедших в ней свою гибель. Сценка «Случай в сумасшедшем доме» разоблачала расовую теорию фашизма и характеризовала боевое направление театра. Огромным успехом у зрителей пользовался пародийный дуэт Адольфа Гитлера и Германа Геринга. Комический конферанс удачно вели ополченцы Тетеркин (его играл Николай Корн) и Петеркин (Михаил Иванов). В качестве вступления к программе я читал монолог профессора Полежаева, а иногда и речь Александра Невского». Где только не выступал новый театральный коллектив, составленный из актеров различных ленинградских театров! На фабриках и заводах, на призывных пунктах и на вокзалах, перед призывниками с наспех собранными дома котомками и перед уезжавшими на фронт красноармейцами. И ни Черкасов, ни кто-либо из его товарищей думать не думали, что совсем скоро выйдет приказ Верховного главнокомандующего И.В. Сталина с предписанием эвакуировать из осажденного города всех деятелей искусств, а из тех, кому надлежало оставаться, были сформированы фронтовые бригады для, по словам распоряжения, «культурной работы на передовой».

Так артисты Ленинградского академического Театра драмы имени А.С. Пушкина, в чью труппу Черкасов вступил в 1933 году, окажутся в Новосибирске, будут выступать на сцене театра «Красный факел», регулярно выезжая также и в действующую армию. При участии Черкасова был организован «фронтовой филиал» пушкинцев во главе с заслуженной артисткой РСФСР Еленой Петровной Карякиной. В ноябрьские праздники 1942 года Николай Константинович и сам выезжал с концертной бригадой на Западный фронт. Его бригада, вылетевшая на военном самолете в сопровождении истребителей, выступала, согласно отчету, «на кораблях больших и малых, начиная с линкора «Октябрьская революция» и кончая подводными лодками». Побывала бригада и в Ленинграде. Когда артисты выходили на улицу, их тотчас узнавали, горячо приветствовали, жали руки, обнимали, а в доме культуры «Выборгский», где они давали концерты, зрительный зал был всегда переполнен.

Новый, 1943 год бригада встречала на двух кораблях Балтийского флота, обратно же артисты вылетели 3 января. Здесь, в Новосибирске, едва возвратившись из Ленинграда, они узнали главную и долгожданную новость – войска Ленинградского и Волховского фронтов прорвали 900-дневную блокаду города. Однако о возвращении домой речи еще не шло, и пушкинцы, продолжили работать на сцене «Красного факела».

Надо заметить, что в новосибирский период жизни Черкасов играл немного. Из новых ролей – ученый-агроном Андрей Завьялов в «Накануне» Александра Афиногенова и гвардии сержант Остапенко в пьесе «Фронт» Александра Корнейчука. Его то и дело вызывали в Алма-Ату, на «Ленфильм», где он снимался в фильмах, имевших важное политическое значение. Актер создал, например, такие интересные образы, как барон фон Унгерн-Штернберг в фильме «Его зовут Сухэ-Батор» Зархи и Хейфица об организаторе и руководителе Монгольской народно-революционной партии в 1921 году, встречавшегося в Москве с В.И. Лениным, крестьянина-ходока в двухсерийной картине «Оборона Царицына» братьев Васильевых, а в апреле 1943 года Сергей Эйзенштейн приступил к съемкам «Ивана Грозного», там у актера будет заглавная роль...

***

Николай Черкасов принадлежал к кругу людей, кого в ту пору, да и годы спустя, с душевным трепетом и восхищением называли «старыми ленинградцами». Старый ленинградец – это тот, кто родился, рос и учился в предреволюционные годы, с детства впитал в душу и сердце соки петербургской культуры. В Октябрьской революции с ее идеями социальной справедливости он либо сам участвовал, либо сразу же принял ее, помогая посильно становлению новых общественных отношений. Старого ленинградца отличали осознанное трудолюбие, начитанность, стремление передать свой опыт молодым, неизбывная любовь к родному городу, который знал он до самых мелочей. Из таких вот старых ленинградцев была и трудовая семья Черкасовых – отец Константин Александрович и мать Анна Андриановна. Они-то и привили сыну любовь к музыке, обнаружив, что у него абсолютный слух, прекрасное чувство ритма, отменная музыкальная память.

«Мы жили в густонаселенном районе Петербурга, в Измайловских ротах, в большом белом доме, – вспоминал Николай Константинович Черкасов. – Семья наша занимала в этом доме скромную казенную квартиру, полагавшуюся отцу на его должности железнодорожного служащего, дежурившего по станции Петербург-Балтийский. По вечерам, на досуге, и по праздникам, в часы отдыха, мать играла на рояле, играла много, с большим вкусом. Отец разделял наши музыкальные увлечения, в меру возможностей старался поощрять их и со временем, когда я стал гимназистом, начал водить меня в оперу и на симфонические концерты». И все-таки как бы благополучно ни жила семья Черкасовых, сам он с годами, с быстро набираемым в то бурное время личным опытом, будет смотреть на жизнь шире, зорче видеть и глубже понимать необходимость революционных преобразований, за которые решительно и дерзко взялись большевики.

В своей книге «Записки советского актера», изданной в 1952 году, он убежденно и ясно напишет: «Великая Октябрьская революция раскрыла перед народом сокровищницы искусства, сделала их доступными для всех. Широко распахнулись двери театров и музеев, концертных залов и дворцов. Даже в Зимнем дворце, совсем недавно неприступной твердыне самодержавия, в Гербовом и Георгиевском залах, с весны 1918 года давались народные концерты бывшего придворного, затем коммунального оркестра». И Николай вместе с другом-одногодком Женей, будущим видным советским дирижером Евгением Александровичем Мравинским, бегали с концерта на концерт, слушали Федора Ивановича Шаляпина – в Павловске, на респектабельных музыкальных вечерах, и на Петроградской стороне, в Народном доме, где тот выступал бесплатно. Увлечение музыкой, оперой, балетом приведет способных юношей в группу миманса Мариинского театра...

Окончив в 1927 году Институт сценических искусств, Николай Черкасов служит в ТЮЗе, в Ленинградском и Московском мюзик-холлах, в передвижном театре «Комедия». В эти годы он, Петр Березов и Борис Чирков сочинили эстрадный номер «Пат, Паташон и Чарли Чаплин», пользовавшийся огромным успехом у зрителей. Тогда же состоялся и его кинодебют в немой картине Владимира Гардина и Евгения Червякова «Поэт и царь» о дуэли Пушкина с Дантесом. Один из первых «советских александринцев», Геннадий Михайлович Мичурин, в семье которого мне довелось часто бывать, рассказывал: «Я играл там пушкинского секунданта Данзаса, роль достаточно заметную, у Черкасова же роль крохотная – парикмахер Шарль, ее и в титрах-то не было. И все же Николай сыграл так, что обратил внимание многих режиссеров, пригласивших его в свои фильмы. У Иванова в «Луне слева» он сыграет «председателя местных комиссий» Калугина, вторую, по сути, роль. Во «Встречном», правда, Эрмлер и Юткевич дадут ему эпизод – милиционера, но зато Зархи и Хейфиц в «Горячих денечках» сделают комическую пару – Кики (Янина Жеймо) и Колька Лошак (Черкасов) – наиважнейшей в сюжете, да и во всем содержании «фильмы». А какое тут раздолье исполнителю – прямо счастье актерское!»

Для тех, кто родился перед самой войной, фильмы с Николаем Черкасовым, виденные-перевиденные, запомнившиеся до мельчайших мизансцен, реплик, жестов, – это и воспоминания о нелегком, но счастливом, несмотря ни на что, детстве, это и напоминание о том, к чему мы стремились, о чем мечтали, ну и, конечно, в горьком сравнении с настоящим, с его утратами, со всем достигнутым и недостигнутым, но непременно ободряемым, воодушевляющим теми благодарными мыслями, что живут в нас о прошлом, нашем советском прошлом. И горячее чувство гордости охватывает и нас, давних зрителей, и не раз приходилось видеть на утренних сеансах зрителей молодых, когда шли заключительные кадры фильма, когда, выступая перед делегатами революционного съезда в Таврическом дворце, депутат от моряков Балтики профессор Полежаев веско произносит:

– Господа! Нет, я не оговорился! Я говорю вам – господа! Рабочим и работницам, вам – крестьянам и крестьянкам, вам – красным солдатам и славным морякам! Вы – хозяева и подлинные господа шестой части мира... Приветствую вас от лица науки, обязанной думать о вашем настоящем и о вашем будущем счастье!

Кадр из фильма "Депутат Балтики"

При поступлении в Институт сценических искусств, на вопрос анкеты, розданной будущим студентам, «Что привело вас в наше учебное заведение?» Николай Черкасов ответил: «Любовь к искусству». Но тогда он еще не осознавал до конца, со всеми нюансами, насколько же тонко, всеобъемлюще и неотвратимо связано оно с жизнью самых различных людей, соединяемых в привычное понятие «зритель». Потом он прочтет и накрепко запомнит определение ленинское: «Искусство принадлежит народу. Оно должно уходить своими глубочайшими корнями в самую толщу широких трудящихся масс. Оно должно объединять чувство, мысль и волю этих масс, подымать их. Оно должно пробуждать в них художников и развивать их». И в том моем интервью с ним, я помню, он несколько раз повторял, видимо, понравившуюся ему собственную формулировку: «Художнику нужно рождать художников». Этот вывод, эта цель, эта задача стали девизом всей работы, всей жизни актера-художника и великого гражданина Николая Черкасова.

За двадцать два года со дня возвращения из эвакуации в Ленинград Николай Константинович сыграл немало ярких ролей и в театре, и в кино. Художественный руководитель Театра драмы имени А.С. Пушкина Леонид Сергеевич Вивьен ставит спектакли, где актер создает целую галерею образов великих русских людей – царя Ивана Грозного в спектакле по пьесе Владимира Соловьева «Великий государь», ученого-самородка Ивана Владимировича Мичурина из «Жизни в цвету» Александра Довженко, Алексея Максимовича Горького в «Грозовом годе» А. Каплера и Т. Златогоровой, Маяковского в пьесе «Они знали Маяковского» В.А. Катаняна, академика Федора Алексеевича Дронова в драме С. Алешина «Все остается людям». Наряду с ролями героического плана он показывает в «Борисе Годунове» А.С. Пушкина Варлаама, Барона (Филиппа) – в «Скупом рыцаре» из пушкинских «Маленьких трагедий», Осипа в «Ревизоре» Н.В. Гоголя. В этих и других спектаклях он подтверждает и преумножает славу Пушкинского театра как коллектива актерских дарований, выходя на его сцену вместе с Николаем Симоновым, Юрием Толубеевым, Екатериной Корчагиной-Александровской, Александром Борисовым, Владимиром Честноковым, Василием Меркурьевым, Ольгой Лебзак, Бруно Фрейндлихом, Константином Адашевским, Яковом Милютиным, Юрием Свириным, Михаилом Екатерининским, Геннадием Мичуриным, Георгием Колосовым, Александром Соколовым, и более молодыми – Ниной Мамаевой, Игорем Горбачевым и Юрием Родионовым.

С друзьями по Пушкинскому театру Черкасов встречался нередко и на съемочной площадке, радуясь их успеху ничуть не меньше, чем собственному. Об этом говорил мне Николай Константинович Симонов, который жил через два дома от дома моих родителей, на улице Фурманова (Гагаринской), 11, где я бывал в его мастерской, он ведь и художником был великолепным. Еще до выхода «Петра Первого» на экран Черкасов, у которого была роль царевича Алексея, естественно, скромнее и к тому же отрицательная, поздравил Симонова, сказав: «Ждет тебя, Коля, слава великая!» О том, какую искреннюю, товарищескую участливость проявлял он к работе других актеров, рассказывали в интервью для «Смены» и «Известий» и Константин Васильевич Скоробогатов, игравший в фильме Григория Козинцева «Пирогов» великого русского хирурга, а Черкасов там играл откупщика Лядова, и Александр Федорович Борисов, исполнитель главных ролей у Григория Рошаля в фильмах «Академик Иван Павлов» с Черкасовым-Горьким. Был также «Мусоргский» и «Римский-Корсаков», где у него была вторая, но важная для общей трактовки произведений роль великого русского критика Василия Васильевича Стасова.

А вот козинцевская картина «Дон Кихот» с неповторимым дуэтом Черкасов – Дон Кихот и Толубеев – Санчо Панса стала истинным событием в кинематографе конца сороковых – начала пятидесятых годов. Цветная, широкоэкранная, стереозвуковая, но прежде всего мудрая, широкомасштабная, высокохудожественная...

***

Нынешние власти вот все пекутся, как бы половчее (цитирую политолога из ток-шоу) «воспитать молодое поколение в духе патриотизма» и сетуют на «трудности цивилизационного характера». Но неужели не ясно, что для преодоления этих «трудностей» потребуется не просто поменять «политический курс», а и весь общественно политический строй изменить. Сколь бы хитро и бесцеремонно либеральные пропагандисты ни копировали приметы советской эпохи – ну, там, гимн с новыми строчками, значок ГТО (готов к труду и обороне), фонтанчики на ВДНХ (Выставке достижений народного хозяйства) – совмещать с сегодняшними идеологическими нормативами – ничего-то толком не получается, и слушающие их, говоря словами Салтыкова-Щедрина, «лишь переворачиваются». Громко и искренне начинавшийся «КрымНаш» поутих мало-помалу, «Бессмертный полк» скомпрометирован квазимонархическими выходками прокурорши Поклонской и прочими квазипатриотами, футбол с мундиалем наверняка не пойдет дальше криков «Россия, вперед!». А вот циничное, беспардонное действо с повышением возраста ухода на пенсию вызвало такое возмущение в народе, что правящие буржуазные круги с их классовым поклонением чистогану наверняка еще настойчивее станут продолжать политику оглупления народных масс любыми способами, включая изготовление лживых телесериалов, очерняющих советскую действительность, извращающих ее высокодуховную суть.

Биографические советские фильмы пятидесятых годов («перестроечная» критика занесла их в разряд «сталинских» и «агитационных», то есть из художественного процесса фактически исключила), имеют бесценное просветительское значение. Фильмы эти делали мастера советского кинематографа, великого и непревзойденного. Когда пересматриваешь их теперь, то даже фильмы среднего уровня или не очень удачные кажутся, да-да, кажутся, и впрямь хорошими, поскольку они прививали зрителю светлые мысли и добрые чувства.

О ленфильмовской ленте режиссера Николая Лебедева про жизнь и учебу в Нахимовском училище «Счастливого плавания!», где Черкасов создал образ чуткого воспитателя капитана Левашова, зритель Анатолий Иванович Хуземов (Москва) пишет после недавнего просмотра: «А самым главным было то, что в своих помыслах мы всегда были чисты, искренни и целомудренны. И слова «Родина», «патриотизм», «мужество», «героизм», «благородство» и «честность» были для нас не пустыми понятиями, как бы это ни показалось высокопарным и наивным сейчас».

***

Кадр из фильма "Всё остаётся людям"

Депутат Верховного Совета РСФСР первого и второго созывов, после войны – депутат Верховного Совета СССР двух созывов (1950–1958 гг.), член Советского комитета защиты мира, председатель ленинградского отделения Всероссийского театрального общества (ВТО), Николай Константинович Черкасов увлеченно совмещал деятельность общественную и актерскую, находя в этом пользу обоюдную, взаимообусловленную. Он помогал людям, нередко даже спасал их от бед и ежовско-бериевских преследований, обращаясь с депутатскими запросами вплоть до руководителей государства, до самого Сталина.

Он играл персонажей главных и эпизодических, положительных и отрицательных, с предпочтением тех, кого называли Человеком с большой буквы. «Образы крупных, чрезвычайно оригинальных личностей именно потому, что они народны, обладают громадной силой воздействия, увлекают и ведут людей за собой, – подчеркивает он в «Правде».– В искусстве, как и в жизни, громадное счастье для каждого встретиться с большим, выдающимся талантом, ярким характером». Черты и свойства подобных людей актер искал и находил в новой, социалистической действительности, всколыхнувшей несправедливую прежнюю, подняв из народных глубин то человеческое, праведное, что гибло и пропадало в бедности, безграмотности, забитости.

Автор книги «Черкасов», известный критик и театровед Р.М. Беньяш увидит в его счастливой – доподлинно и воистину советской – судьбе, еще и признаки родовые: «Блага, заработанные талантом и тяжким, порой до самосожжения тяжким, актерским трудом, он не прятал ни от кого и не скапливал исподволь. Свою долю в распределении жизненных ценностей он считал справедливой. И с привычной, лишенной оглядки легкостью брал все то, что ему подставляла в пути удача. – И продолжает, – но еще с большей (уж не меньшей во всяком случае) легкостью этим взятым делился. Он всегда и в любых обстоятельствах был готов поддержать человека, нуждавшегося в участии. И участвуя, защищая, поддерживая, не усматривал в том особой доблести, не спешил занести поступок в список собственных благодеяний. Он был добр от природы и радовался, когда удавалось распространить преимущества своей славы на окружающих. Это было его потребностью. Он действовал не по расчету и не с дальновидным прицелом на будущее, а из внутренних побуждений, чистосердечно».

Тем больше удивлялся он и расстраивался, сталкиваясь с людской завистью, интригами, неблагодарностью, как было, например, в случае с увольнением из родного театра, которому он помогал и для которого много сделал, когда кто-то затеял «сокращение штатов» и под это «сокращение» попала Нина Николаевна Черкасова, верная его спутница со дня их свадьбы в 1929 году. Проглядывали тут и причины политические. Шел 1958 год. Борьба с «культом личности» Сталина, с его так называемыми «последствиями» шла полным ходом. Черкасова же Иосиф Виссарионович действительно очень любил, ему присудили пять Сталинских премий (1941-й, 1946-й, 1950-й, дважды 1951-й), наградили двумя орденами Ленина, двумя – Трудового Красного Знамени, медалями. В этом недоброжелатели вдруг и не вдруг увидели не одно лишь признание заслуг, но некое особое покровительство.

Николай Константинович искренне возмутился, сказал на собрании труппы о предвзятости к жене и к нему, заявив: «Тогда и я уйду». Впрочем, его и так «уходили», только подло, тихой сапой. Ведь из репертуара, один за другим, исчезали или подолгу не шли спектакли с его участием, хотя булгаковский «Бег» оставался – там Черкасов играл и играл бесподобно генерала Хлудова. Спектакль, поставленный Леонидом Сергеевичем Вивьеном, пользовался успехом необычайным, билетов было не достать даже у перекупщиков. Я же попал в театр по контрамарке от самого Николая Константиновича, с которым – после «Смены» – ближе познакомился, будучи собкором «Известий», предложив ему выступить в газете. Он, правда, сразу отказался («Ой, не до того сейчас!»), но через некоторое время позвонил и передал пачку.5

писем («Посмотрите, есть весьма интересные») от зрителей на его следующую роль – академика Дронова из пьесы «Все остается людям»...

***

Кадр из фильма "Иван Грозный"

Крупный ученый, академик Федор Алексеевич Дронов – как недавно и сам исполнитель – депутат Верховного Совета – работает в Новосибирске над созданием уникального двигателя, но из-за больного сердца боится, что не успеет свою работу закончить. О том, что значит она для него, высказано в его монологе, с воодушевленной проникновенностью произнесенном актером: «Эта работа – моя плоть, мой мозг, мое дыхание, и я сам, – говорит он сослуживцам, которые за его здоровье боятся и предлагают ему щадящий режим работы. – А вы хотите, чтобы я все это бросил, и что? Отдыхать? Для чего? Чтобы прожить на год, на два больше? В безделии? Помилуйте... Разве это называется – прожить? А к чему мне такая жизнь? Чтобы вообще... существовать?»

Много значила эта роль и для Черкасова, придавшего ей определенные штрихи своей личной судьбы, а популярность зрительская, общественная поддержала его в трудный час, когда с театром пришлось расставаться, да и здоровье резко ухудшилось. Режиссер Григорий Натансон в 1963 году снял на «Ленфильме» картину «Все остается людям», за которую Николаю Константиновичу была присуждена Ленинская премия. Статью мою под заголовком «Почта академика Дронова», где использованы и отклики на кинофильм, быстро напечатали, и когда я привез с десяток-другой номеров в театр, он был, показалось, рад по-особенному и с доброй, открытой своей улыбкой попросил поставить, к моему смущению, на нескольких номерах автограф.

Не занятый в тот день ни на репетиции, ни в спектакле, Николай Константинович никуда не торопился, расспрашивал о редакционных новостях, размеренно рассуждал о профессии актерской, сравнивал ее с журналистской, шутил, смеялся, записал своей рукой в мою записную книжку свой домашний телефон. Узнав, что отец мой – его ровесник, сейчас пенсионер, воевал все четыре года, был ранен, контужен, дошел до Праги и Кенигсберга, а учебу, какую хотел, закончить ему так и не удалось и пришлось заниматься скромной работой в небольшом учреждении, Черкасов задумчиво произнес: «А нас вот, актеров, берегли... Слишком берегли». И было это в самом конце 1965 года.

Больше мы не встречались. У него открылось заболевание легких, пошаливало сердце, из-за чего приходилось чаще и чаще ложиться в больницу. С трудом провел он отчетно-выборную конференцию ВТО. Я был на той конференции во Дворце искусств имени К.С. Станиславского, но видел его лишь издали, в президиуме. А 14 сентября 1966 года Николая Константиновича не стало. Гроб с телом был установлен в зрительном зале театра, которому отдал он более тридцати лет из прожитых шестидесяти трех. Прощание было долгим, выступавших множество, хоть всем дать слово и не пришлось. Таких грандиозных, многотысячных по числу пришедших на панихиду людей шествий на моей памяти не случалось. Невский проспект был на несколько часов закрыт для транспорта. Траурная процессия растянулась по всему пути следования – от площади А.Н. Островского к Некрополю мастеров искусств Александро-Невской лавры – а народ все прибывал и прибывал...

Через десять лет Михаил Аникушин сделает ему памятник. На невысоком постаменте – фигура сидящего артиста. Его голова приподнята, взгляд устремлен вперед и вверх. Точно схвачено и будто застыло на века умение артиста любую роль наполнять дыханием современности, отчего созданные им образы становятся близкими новым и новым поколениям зрителей. Вот и сегодня вспоминаются слова Невского-Черкасова из фильма «Александр Невский»:

– Русь жива. Пусть без страха жалуют к нам гости.

Но если кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет.

На том стоит и стоять будет русская

земля!

Автор: Эдуард ШЕВЕЛЁВ

http://www.sovross.ru/articles/1723/40498