Любовь Аликина в прошлом геолог, Юлия Карельченко 26 лет отдала армейской службе. Женщины живут в Иркутске, обе на пенсии. И при деле: уже 4 года они защищают тайгу. Несколько раз в месяц садятся в машину Юлии и едут к местам, где рубится лес. Снимают происходящее на камеру, проверяют у лесорубов документы и… вызывают полицию. «Лесорубы всегда в шоке,— смеется Любовь,— они замирают как столбики. Две женщины в глухом лесу требуют у них какие-то документы. Но я умею с ними разговаривать. Вежливо здороваюсь и начинаю перечислять свои регалии: руководитель общественной организации, помощник депутата Заксобрания, корреспондент экологического издания». Душевно такие разговоры редко складываются, признается Юлия. А Любовь описывает типовой сценарий подобных встреч: у лесорубов разрешение на санитарную вырубку пораженных короедом деревьев, но рубят они элитные сосны далеко от больного леса.
«Ну как массовую вырубку можно взять и прекратить? — вздыхает Любовь.— Когда там лесосырьевая база прокурора, там начальника полиции, там главного лесничего, там группы компаний "Илим", которые рубят и в водоохранных зонах Братского водохранилища. Но мы боремся. А главное, у нас получается!»
Дойти до президента
Хранительницей тайги Любовь стала в феврале 2015 года, в свой день рождения. Ей исполнилось тогда 55 лет, отмечала на даче у своих родителей. «Там есть небольшая река Кая, в водоохранной зоне растут реликтовые сосны, которым по 250–300 лет. Я дивилась на эту красоту, а потом увидела небольшой дымок, услышала звук пил. Подхожу, а уже больше десятка срубленных сосен лежат. Говорят, мол, это земли сельхозназначения, и лес вырубается под дачные участки. Я руки к небу подняла и как закричу: «Я до президента дойду, но лес вам рубить не дам!» Тогда, на запале, провела в лесу 7 часов: ждала полицию, пыталась разобраться, кто дал разрешение рубить лес. А уже в ноябре была в Москве — на встрече с президентом.
«Все вышло как будто само собой»,— вспоминает она. Сначала обратилась к депутату местного Заксобрания, чтобы он потребовал прокурорской проверки законности вырубки леса на берегу реки Кая, где уничтожить должны были 86 гектаров. Потом женщина вышла с одиночным пикетом к зданию правительства Иркутской области (в Заксобрании как раз обсуждалось, почему земли лесного фонда стали частными. Должен был быть поднят вопрос и прокурорского реагирования на вырубку леса, который защищала Любовь). «Я хотела, чтобы депутаты поддержали инициативу прокурорской проверки,— рассказывает активистка.— Выставила фотографии нашей реки, в которой водится щука, хариус, а в лесу живут лисицы, журавли. Написала обращение: "Помогите защитить наш лес рядом с городом Иркутском. Такое красивое место уничтожают!" Приложила фотографии машин, которые пилили наш лес… Ко мне подходили и говорили: "Тебе что, больше всех надо? Думаешь, ты победишь? Ты знаешь, что это непобедимо? Это так и будет! Чего ты тут добиваешься! И вообще — встала и пошла вон"». Но она не уходила, даже когда приехала полиция с проверкой ее пикета («Проверила, что я ничего не нарушаю»). В итоге инициативу прокурорской проверки депутаты поддержали, а потом очень кстати в Иркутск приехал секретарь Общественной палаты России и попросил собрать для него «городских сумасшедших», которые могут рассказать о проблемах Иркутской области, и Любовь Аликина оказалась на встрече в первых рядах. После этого ее включили в группу ОНФ по мониторингу и защите леса (на одном из собраний активистов она познакомилась с Юлией, которая тоже боролась с незаконной застройкой в водоохранной зоне). Как особенно пламенную активистку Любовь внесли в список тех, кто должен быть на встрече с Путиным. «Меня никто и не спрашивал,— смеется Любовь.— Просто сказали — едешь и все».
«Президент тогда сказал: "Мы подумаем, как вас защитить",— рассказывает Любовь.— По возвращении в Иркутск мне дали телефоны трех человек. Сказали, что, если будут проблемы с угрозами и прочим, я могу звонить им в любое время дня и ночи…»
Потом еще была встреча с Дмитрием Медведевым, были и суды по защите леса на берегу Каи, которые длились два года. В итоге передачу земли в собственность признали незаконной (за это время успели вырубить 7,9 гектара леса, реликтовые сосны были проданы в Китай за 5 млн рублей. «Ничтожная сумма за бесценный лес!» — вздыхает Любовь).
Выяснилось, что лес был передан в пользование бесплатно. И это один из эпизодов мошеннической схемы, в которой лично участвовали бывший мэр Иркутского района Игорь Наумов, бывший депутат думы Иркутска Олег Геевский, депутат думы Иркутского района Олег Логашов. Сейчас они обвиняются в превышении должностных полномочий, мошенничестве, отмывании денег. Они вместе с бывшим ректором Иркутской государственной сельскохозяйственной академии незаконно оформляли права на земельные участки. Чтобы легализовать их, передавали участки в собственность третьим лицам, а те перепродавали под дачи. Прокуратура оценила ущерб в 550 млн рублей.
«В процессе противостояния выяснилась удивительная вещь,— рассказывает Любовь.— У нас большие площади леса значатся как земли сельхозназначения. Дело в том, что в декабре 1991 года издан указ, на основании которого происходила реорганизация колхозов и совхозов. В их территории входили в том числе и леса. И по этому указу необходимо было провести инвентаризацию лесоустройства для того, чтобы колхозные и совхозные леса перевести в реестр лесного фонда. Это до сих пор не сделано. У нас до сих пор не знают, сколько территорий колхозных и совхозных лесов не переведены в лесной фонд и остаются землями сельхозназначения. Это позволяет их вырубать. Огромные массивы лесов стали наживой для недобросовестных чиновников. Кроме того, мы выяснили, что в оформлении собственности на лес у реки Кая нарушения совершили множество инстанций: и Совет народных депутатов, и лесничество, и главы муниципалитетов, и мэр Иркутского района, и Росреестр…»
После встречи с президентом, а потом и с премьером Любовь Аликина стала в Иркутске знаменитостью. «Начался шквал звонков,— говорит она.— Мне звонили отовсюду и говорили: "Я не буду себя называть. Меня могут убить. Но у нас в районе незаконно вырубается лес". Мы с Юлей в любое время дня и ночи садились в машину и ехали проверять. Полиция стала очень оперативно реагировать на наши вызовы. Раньше могли и не приехать, а теперь перезванивали: "Скоро будем!"». Так с подачи двух подруг задержали больше 200 «черных лесорубов».
«Машина леса стоит около 100 тысяч рублей,— объясняет активистка.— За ночь "черные лесорубы" могут заработать и миллион, и полмиллиона. В Иркутске есть две точки, где складируют этот лес, и китайцы его скупают. Для валки леса нанимают, как правило, людей из отдаленных деревень. Им платят очень мало — 8–11 тысяч в месяц. Но они берутся за эту работу, потому что другой нет. Я умею с ними разговаривать. Спрашиваю, сколько им обещали заплатить, есть ли договор. То есть говорю о том, ради чего они это делают. Иногда мне отвечают: да, вот в этом лесу с отцом, дедом собирал грибы, они говорили беречь лес. Но вот теперь ради денег приходится его вырубать».
«Ради денег» — эту присказку команда «быстрого реагирования», которую возглавляют две женщины в Иркутской области, слышали повсеместно. И не отступили: начали борьбу с «черными лесорубами» на лесных делянках, а выявили в итоге масштабную схему хищений сибирских лесов.
В кратком пересказе выглядит эта схема так. Министерство лесного комплекса Иркутской области выдает разрешение на аренду лесного участка и вырубку на нем леса. Разрешение получается через систему торгов. «Как правило, право на аренду выигрывают свои люди,— говорит Любовь,— они рубят лес, потом сами себе продают за ничтожную стоимость. А потом перепродают по цене гораздо выше. Основные деньги получает не государство, а частник. В прежние времена бюджет Иркутской области на 30–40 процентов наполнялся из лесной отрасли, последние годы это 3–4 процента. Арендатор сам лес не рубит, нанимает людей на основании "Договора заготовки древесины" и "Договора покупки древесины". Договоры между арендатором и тем, кто рубит лес, часто нигде не зарегистрированы, налоги с них не оплачиваются. Они нужны, если вдруг нагрянут проверяющие. Как только заканчивается вырубка на той или иной делянке, договоры уничтожаются. Затем приходит лесник и фиксирует рубку неизвестными, подается обращение в полицию, которая по истечении очень короткого времени прекращает уголовное дело в связи с не выявлением преступника. То есть лес вообще просто исчезает. Вот таким образом идут колоссальные вырубки нашей сибирской тайги. Даже если у арендаторов есть правильно оформленные бумаги, мы все равно почти всегда находим нарушения: рубят не на своем участке, состав деревьев, который указан в документах, не соответствует фактическому. Должны, к примеру, рубить осину и березу, а на участке — кедр и сосна».
Юлия и Любовь таким образом нашли нарушения у 10 арендаторов. Против одного заведено уголовное дело. Впервые в России был расторгнут договор аренды на участок леса для его рубки (он был выдан с 2009 до 2036 года). «Мы заставили Министерство лесного комплекса Иркутской области подать иск на основании предписания прокурора,— рассказывает Любовь.— У арендатора были бесчисленные нарушения. Вырубка проводилась не в тех местах, которые выделены, не те объемы, не те площади, не те породы деревьев, налоги не оплачивались…» Кроме того, арендаторы не высаживали молодой лес, хотя обязаны это делать — по истечении договора аренды не меньше 91 процента участка должно быть покрыто лесом.
После своих рейдов женщины пишут обращения во все надзорные органы — прокуратуру, полицию, Следственный комитет, Росприроднадзор, Министерство лесного комплекса, Министерство природных ресурсов, Роспотребнадзор, байкальскую природоохранную прокуратуру… «Мы не пишем — вот мы нашли нарушение — проверьте. На такое точно придет отписка,— объясняет Любовь,— мы пишем, какие именно нормы права нарушены, какие статьи в каком кодексе, на что они должны конкретно отреагировать. И вот тогда ведомства начинают работать».
Впрочем, далеко не всегда виновных удается наказать по закону. «У нас есть такое понятие, как коммерческий следователь,— говорит Любовь.— Впервые о нем услышали от "черных лесорубов", которые, отбиваясь от нас, не стеснялись и говорили: "Придет коммерческий следователь — порешает". Выяснилось, что действительно имеется такая "услуга" — следователь, который за деньги все сделает, чтобы человек избежал наказания». Хотя и с этим барьером справиться можно, чтобы довести в итоге злостных нарушителей до реальных сроков. «Упертость» защитниц тайги в крае уже вошла в поговорку, но расслабляться жизнь не дает: в прошлом году Юлю пытались убить. В 4 утра к ней в дом пришел человек с ножом, кричал «Ты всех тут достала!», спрятаться и дождаться, пока приедет полиция, удалось чудом. «Ничего, она закаленная. Не зря же в армии 26 лет служила»,— улыбается Любовь.
