Когда я умер, чайки стали летать жопой вперёд, с тех пор ничего таки не изменилось. 

Мир изменился, цены взмыли ввысь, старухи, сидящие на скамейке возле моего бывшего дома обзавелись Айфонами, подаренными им детьми взамен на скорую смерть и права на жилплощадь, а в остальном всё застыло, как муха в янтаре. 

 

Чайки вскоре устали летать жопами вперёд и решили стать земными существами, разрешили себя приручить, откладывают яйца и спокойно идут под нож взамен гуся или индейки. Всё так, только жопой вперёд. Этот атавизм остался навсегда.

 

А я оказался в лодке. Вокруг вода. То ли тоннель, то ли пещера. А ещё в лодке мужик, похожий на литературного Герасима. Он вроде как мой гид. Так как он всё время молчит, то непонятно куда мы плывём и зачем. 

Безумно хочется курить. Попытался стрельнуть у Герасима, молчит. Послал его к чёрту, молчит. Что за человек такой. 

 

С потолка постоянно капает. Монотонно кап, кап, кап. Всё начинает раздражать. Вот оно ощущение - "ни конца, ни края". 

 

Постепенно стала отказывать память. Я понял это, когда не смог вспомнить своё отчество. Оно каталось на кончике языка, пощипывало как красный перец, но никак не складывалось в слово. 

Потом пришло ощущение апатии. Всякая привязанность улетучилась. Я даже переходил курить. Как будто вообще не было до этого тридцатилетнего стажа курильщика. 

 

Отчётливо пришло понимание,что я где-то Здесь, а где-то Там, отчётливо прошло. 

 

Герасим не напрягаясь грёб к намеченной цели. От его могучей спины исходило ледяное спокойствие и понимание, что он чётко знает своё дело. Я же чувствовал себя Му-му, но какого-то страха не испытывал. 

 

Постепенно в конце туннеля показался свет. Сначала он был едва различим, потом стал пробивать себе путь всё более явно. Герасим прибавил ходу. Стал активнее работать веслами. Лодку начало покачивать из стороны в сторону. А потом меня ослепил настолько яркий свет, что боль в глазах была подобна попаданию в неё окалины при сварке. Я даже подумал , что меня ослепили.

 

Потом я почувствовал, что кто-то бьёт меня по щекам. Сперва не очень сильно, потом уже не стесняясь. Я открыл глаза, надо мной нависала некрасивая женщина с угрями на безвозрастном лице. Увидев, что я пришёл в себя, она спросила:"наркоман?". 

А я улыбнулся в ответ, хотя у неё изо рта воняло чесноком и немытыми хуями, и ответил:"вези меня Харон в свою страну оленью...". И больше ничего. Потому что не хотел менять настрой и направление течения жизни.