Переработка
Эй, толстый! Пятый сезон. 44 серия
Все в комнате смотрели на лужу мочи в околожопной вмятине вокруг Оксаны. И в этой луже двухпалубными корабликами из игры «Морской бой» плавали тесты на беременность – одну палубу от другой отделяли парные полоски. Мужики пока не очень-то понимали ситуацию, а Маруся чувствовала, что победила.
– Она беременна! – крикнула пластмассовая гангстерша, указывая на Оксану.
Виновница торжества сидела багровая, хоть прикуривай.
– Я не специально! – принялась оправдываться старшая сестра.
Оправдывалась она, конечно, за то, что обмочилась. Это ведь был позор!
– Хуясе, – сказал Виталя Шварц, хрустя пальцами. – А где ж ты залетела, а малявка?
– Я не малявка! – пробормотала Оксана.
– И я, и я тоже залетела! – вмешалась Оля – младшая сестра.
– Ты-то как могла? – удивилась Маруся.
– Могла! – запищала Оля.
– Да врет она все, не слушайте ее! – перебила сестру Оксана.
– От кого ты залетела? – спрашивала у старшей из двух сестер Маруся. – Кто этот ублюдок? Витас? Стас-Экстаз? Валера? Кто?
– Никто, – бубнила Оксана, ерзая жопой в луже мочи. – Можно я вообще штаны поменяю?
Она встала и направилась к уборной.
– Ша! – опомнился Виталя Шварц. – Сначала туда сходят старшие дяденьки, которым наблевали на хуй.
Санузел в квартире на Ленинском был, увы, совмещенный. И этот закуток с ванной умывальником и унитазом стал местом всеобщего паломничества. Сначала там мыл мудя Виталя Шварц, потом то же самое делал Клоп. Мыл долго, нудно, всех заебал своей чистоплотностью. Тем более, все понимали, что чистоплюйство это мнимое, что понтуется Клоп.
Маруся в бешенстве пыталась дознаться у Оксаны – кто ее обрюхатил. Девка не сознавалась. Мельтешила ее мелкая сестра.
– Я тоже! Тоже беременная!
– Отвали, шмакодявка! – отшивала ее старшая сестра.
– Ты просто не можешь быть беременной. Твой организм для этого не приспособлен, – объясняла младшей из сестер Маруся. – У тебя даже месячных нет еще. Ведь нет?
– Нет! – пискнула малявка.
– Ну, вот видишь. Или с тобой тоже взрослые дядьки?.. Не выдумывай, девочка.
– Я не выдумываю! – возмущенно запищала Оля. – Я тоже ебалась!
– Она все врет! – поспешно сказала Оксана.
Но Маруся вдруг поверила. Сначала она представила картину, как кто-то из ублюдков-охранников, в глухой избушке, трахает маленьких девочек. Хотя старшая, допустим, уже не такая маленькая. Но младшая! «Это же пиздец!» – поняла Маруся.
– Так вот почему вы решили суициднуться, – сказала Маруся. – Просто эти мрази, задачей которых было вас охранять, вас же насиловали. Да? Шварц, я хочу отстрелить этим мразям яйца.
– Никто нас не насиловал! – испуганно лепетала обоссанная Оксана.
– И еще запугали, – добавила Маруся. – Пиздец! Шварц, я убью их нахуй!
– Не надо никого убивать, – бормотала Оксана. – Охранники ни при чем!
– Не ври мне! Просто не ври! От кого ты беременная?
– Я тоже! Я тоже беременная! – лезла к Марусе, дергала ее за рукав куртки младшая из сестер. – Пописайте меня! Увидите.
– Пошли, – сказала Оксана.
Из санузла как раз вывалил Клоп, вытирая свой вонючий хуй Марусиным полотенцем для лица. Платмассовую девушку передернуло. Она пообещала себе немедленно выкинуть это полотенце.
– Ты что, блядь, мудями светишь? – заорала она на Клопа. – Ты совсем ебанутый?
Маруся, все больше ощущая себя хозяйкой ситуации, оттолкнула Клопа в сторону. Провела мелкую девчонку в санузел, дала бумажку с тестом.
– Писай на него.
Конечно, врет все шмакодявка. Она повторяет все за сестрой, не хочет ни в чем ей уступать, наговаривает на себя. Ну, сейчас мы пописаем и успокоимся.
– Ни одной полоски! Что это значит? – спрашивала девчонка.
– Подожди, – сказала Маруся. – Результат не сразу проявляется.
– А когда?
– Пошли в комнату, – сказала Маруся. – Не надо твою сестру с этими парнями бросать.
Виталя Шварц стоял, мимикой изображая самую поганую рожу из своего реперутара, играл отобранной у Маруси «береттой». Он пыжился и тужился, он пытался делать вид, что все под контролем. Но никакой самоуверенности в нем сейчас не было. Маруся это видела.
– Ну, и чо? – спросил Виталя.
Маруся показала ему тест.
– Бля, – сказал Шварц.
– Кто-то из тех, кто охранял малолеток, трахал их, – произнесла Маруся. – Это мог быть один ублюдок. А могли и все трое.
– Пиздец, – произнес Шварц. На его лице играли желваки.
– Что? Не нравится, блядь? – спросила Маруся. – Просто представь, как это выглядит со стороны. И вы тоже с девчонками чуть это не сделали. Это зашквар, Шварц. Теперь понимаешь? Где будет твой авторитет, если пацаны узнают, чем ты хотел с малолетками заняться? Теперь ты понимаешь, от чего я тебя спасла?
– Заткнись нахуй, – сказал Шварц.
– Прочувствуй, – не могла остановиться Маруся.
– Кто с вами спал? – мутно и зловеще спросил Шварц у малолеток.
– Никто, – ответила Оксана.
– Никто, – повторила Оля.
– Это пиздец, – сказал Шварц.
Он все-таки был, был человеком. Как ни убивал он в себе свой гуманизм, как ни стремился превратиться в скотину, тот все равно иногда пробивался к свету, как росток сквозь толщу асфальта.
– Педофилы в бригаде – это зашквар, – сказала Маруся.
– Никто не узнает. Я с ними поговорю.
– Ты сможешь работать с этими людьми? Они ведь говно. Потом ведь не отмоешься! А если в других бригадах узнают? Это катастрофа, Шварц!
– Да что ты ее слушаешь? – начал было Клоп. – Она – баба. Она драматизирует. Никого это не е…
– Заткнись нахуй! – рявкнул Шварц.
Главарь думал. За время в ОПГ «Академическая» Маруся хорошо изучила Шварца. То, как он напряженно смотрел перед собой, скользя по поверхности вещей мутным взглядом, свидетельствовало, что он – думал. Вращал в голове тяжелые зубчатые колеса мыслей.
– В общем, так, – сказал Шварц через сто девяносто пять секунд (Маруся считала). – Девки идут отсюда нахуй. Пусть живут, но при условии того, что не попадаются мне на глаза.
Это уже был успех.
– Деньги остаются у нас, – продолжал Шварц. – Это не обсуждается.
Маруся яростно сверкнула на него глазом.
– Не обсуждается, – повторил Шварц. – На сборы даю сутки. Через двадцать четыре часа их здесь не будет. Тем или иным способом. По-хорошему или по-плохому.
– Ладно, я дам им свои деньги, – сказала Маруся.
– Нет, Маруся, – произнес Шварц. – Твои деньги я тоже изымаю в общак.
– Ты специально так делаешь? – спросила Маруся.
– Таковы обстоятельства. Надеюсь, что скоро я тебе их верну.
Обычно Шварц разговаривал матом. В таком виде он был грозен, но не особо опасен. Гораздо хуже было, когда он не матерился. Это значило, что он – зол, как весь пиздец. И достаточно любой искорки, и Виталя натворит самой безумной хуйни. Которую потом придется очень долго разгребать. К тому же у него – Марусин ствол. И наверняка еще свой есть. И у Клопа – тоже.
Маруся отдала им свою заначку – миллион четыреста. Она понимала, что ее фактически грабят. В душе ярость скребла когтями, как разъяренная кошка. Но что тут поделать? Уже то, что Маруся осталась жива – дорогого стоило. И девчонки тоже. А деньги – это хуйня, по большому счету.
Шварц швырнул Марусе пачку тысячных.
– Это чтоб с голоду не умерла.
Маруся знала, что не отомстит ему. Знала, что Шварц и сам все поймет. А, может, и понимает. Может, действительно обстоятельства настолько неприятны.
«Ну, вот, я его уже оправдываю», – заметила Маруся.
– Пошли, Клоп! – сказал Виталя.
И уже в дверях развернулся и сказал:
– Увидимся завтра в это же время.
***
Сначала Маруся и девчонки хорошенько проревелись.
– Все нормально будет, – пыталась Маруся убедить их (и особенно саму себя). – Мы что-нибудь придумаем.
– А что нам делать? – спросила старшая из девочек. – Аборт?
– О! Аборт! Хочу аборт! – сказала младшая.
– Никаких абортов! – строго сказала Маруся. – Вы что, не понимаете, что у вас потом может детей не быть? К тому же в клинике вам аборт не сделают. Будут выскребать без наркоза, в каком-нибудь гараже. Это очень опасно! Вы и сами можете помереть.
– А что нам делать, если мы действительно беременны? – спросила Оксана.
– Рожать, – сказала Маруся.
– Но мы же еще не нагулялись, – сказала Оксана.
– А по-моему нагулялись, – возразила Маруся. – Так что нет, девчонки.
– Нам пофиг, – сказала Оксана. – Мы хотим умереть.
– Вы не имеете права, – перебила Маруся. – Вы уже не одни.
– Насрать нам, – зевнула Оксана. – На том свете лучше.
– Это уже не тебе решать. Эти ублюдки вас запугали…
– Тетя, ты ничего не понимаешь, – сказала Оксана. – Ничегошеньки.
***
Девчонки переночевали у Маруси. Около шести драгоценных часов было потрачено на сон. И то – Маруся еле продрала свой единственный живой глаз.
С утра у нее сложился план действий. Они позавтракали яичницей из перепелиных яиц с беконом. Девчонки лопали с бешеным аппетитом. Но, конечно, им и надо сейчас за двоих питаться. А они тоже придумали – «жить не хотим». Соски малолетние, дуры.
План действий уже появился. Первым делом они съездят к Шмулю Яковлевичу.
Шмуль Яковлевич был «своим», прикормленным Марусей, врачом-гинекологом. У каждой преступной группировки были свои врачи. В те времена люди в белых халатах обычно с удовольствием поступали к кому-нибудь на службу. Они зашивали и перевязывали колото-резаные раны, разбирались с огнестрелом, подписывали нужные заключения, выводил гангстеров из запоя и алкогольных психозов. Денег им не платили, а выживать было надо.
Востребованы были в основном хирурги, чуть реже психиатры. Гинекологи, в основном, держались за счет абортов и были отлучены от большого бандитизма. Но все-таки шансов войти в движуху у них быоо больше, чем у патологоанатомов. Так что Шмулю Яковлевичу, можно сказать, повезло.
Когда Маруся с девчонками приехала в поликлинику, Шмуль Яковлевич принял их не сразу. Маруся бесилась. Но в кресле у бандитского гинеколога сидела какая-то толстая баба, и согнать без скандала ее не было никакой возможности.
Прошел почти час, прежде, чем доктор освободился.
– Что случилось? – спросил Шмуль Яковлевич у Маруси.
– Эти девочки, мои родственницы, предположительно беременны, – сказала пластмассовая гангстерша, кивая на сестер.
– Ну, в одну я еще поверю, – пробормотал доктор. – Пойдемте, девочки.
Он завел сестер в кабинет. Марусю не позвал.
Обследование длилось даже не целую вечность, а две целых вечности. Маруся почему-то нервничала, чувствовала, как утекают драгоценные минуты.
Наконец, Шмуль Яковлевич выглянул из кабинета, поманил Марусю.
– Заходите, – сказал он.
Маруся никогда не видела своего гинеколога в таком состоянии. Он морщил лоб, на котором были отчетливо видны капельки пота.
– Они беременны, – сказал Шмуль Яковлевич. – Да, обе. В случае Ольги это вообще противоречит законам природы. Срок – примерно два месяца. Ярко выраженный токсикоз.
– Что с этим делать? – спросила Маруся.
– Не знаю, – ответил доктор.
– Может, действительно, аборт? – задумалась Маруся.
Она знала, что противоречит тому, что с пафосом говорила вчера. Но, может, так, действительно, будет лучше? А Шмулю Яковлевичу в таких вопросах можно доверять.
– Нет, – отрезал доктор. – Никакого аборта не будет.
– Вы даже мысли такой не допускаете?
– Категорически, – мрачно отрезал врач.
– Но это же молодые девочки. Им еще жить да жить!
– Вы что, ничего не понимаете? – прищурился врач. – Или не знаете?
– Чего я не знаю? – удивилась Маруся.
– Девственная плева не нарушена, – тихо сказал доктор.
– Что?
– Ни у одной, ни у другой. Они девственницы. Обе.
– Но как же они…
– Не знаю, – прошептал доктор и вдруг перекрестился. – Наука здесь бессильна. И делать такой аборт (и тем более два) я не стану ни за какие деньги мира.
– Значит, их никто не насиловал? – спросила Маруся.
– О чем вы? – усмехнулся доктор. – Конечно, нет.
***
Маруся сразу бросилась звонить Шварцу. Ближайший телефон автомат был здесь рядом, на Каменщиках, на Таганке.
Но было уже поздно. Шварц уехал убивать педофилов.
Сегодня утром всех трех охранников собрали за городом, в одном из цехов раздербаненного акционерами бывшего мясокомбината в Подмосковье.
Сначала занялись Витасом-Унитазом. Его раздели догола и повесили на крюк за скованные наручниками запястья. Хуй с яйцами ему смахнул бритвой лично Клоп. Унитаз орал, извивался. Саня затолкал ему в рот его же причиндалы. После чего Витаса оставили на крюке истекать кровью.
Затем Клоп занялся остальными двумя. Стас-Экстаз низко и протяжно выл. Когда Клоп резал ему хуй, поднял крик, который, казалось был слышен даже в Москве. А вот семьянин Валера снес муку практически безмолвно. Лишь несколько слезинок выкатились из его глаз, когда и он повис на крюке, истекая кровью, с глумливым кляпом из собственной плоти во рту.
Тела прокрутили в огромной мясорубке и бросили фарш собакам, которых по старой памяти вокруг бывшего мясокомбината бродило много.
Продолжение следует...
Так вот как делаются дюбеля
Рождение саморезов
Разница поколений
Ребёнок - просто неисчерпаемая кладезь весёлых ситуаций, аналитики всякой и другой интересной фигни.
Так что, если у Вас нет - заводите. Или позовите опытного заводчика.
Сел сегодня за руль в магазин съездить (без перегара - Вы не подумайте). Думаю - и дитё возьму с собой.
Едем, настроение у меня отличное. Вдруг пропёрло попеть:
- Из чего же из чего же из чего же. Сделаны наши девчонки?
Ребёнок тоже проникся моим настроением. Отвечает песенкой:
- И-из мяса и из костей. Сделаны наши девчонки.