Говорящие мужчины
"Практически переспать могут многие. А вот поговорить? - единицы. Берегите говорящих мужчин. Кстати, тому, кто может говорить, тоже хотелось бы переспать. От этого разговор преобретает неожиданную глубину." (с) М.Жванецкий
"Практически переспать могут многие. А вот поговорить? - единицы. Берегите говорящих мужчин. Кстати, тому, кто может говорить, тоже хотелось бы переспать. От этого разговор преобретает неожиданную глубину." (с) М.Жванецкий
Здравствуй, честной народ.Сегодня не будет привычных рецептов, да и ничего нового я вам уж точно не открою. Сегодня я просто хочу передать свое настроение.
У нашего замечательного Михаила Михайловича Жванецкого есть не менее замечательный монолог "Воскресный день". Многим он известен благодаря выступлению Романа Карцева и Виктора Ильченко. Но мне всегда нравился именно чистый текст Жванецкого, который я всегда читаю у себя в голове его голосом.
На этом месте я просто не могу не поделиться этим вот монологом. Наслаждайтесь.
"Воскресный день". Михаил Жванецкий
Утро страны. Воскресное. Еще прохладное. Потянулась в горы молодая интеллигенция. Потянулись к ларьку люди среднего поколения. Детишки с мамашками потянулись на утренники кукольных театров. Стада потянулись за деревни в зеленые росистые поля. Потянулись в своих кроватях актеры, актрисы, художники и прочие люди трудовой богемы и продолжали сладко спать.
А денек вставал и светлел, и птицы пели громче, и пыль пошла кверху, и лучи обжигали, и захотелось к воде, к большой воде, и я, свесив голову с дивана, прислушался к себе и начал одеваться, зевая и подпрыгивая.
Умылся тепловатой водой под краном. Достал из холодильника помидоры, лук, салат, яйца, колбасу, сметану. Снял с гвоздя толстую доску. Вымыл все чисто и начал готовить себе завтрак.
Помидоры резал частей на шесть и складывал горкой в хрустальную вазу. Нарезал перцу красного мясистого, нашинковал луку репчатого, нашинковал салату, нашинковал капусту, нашинковал моркови, нарезал огурчиков мелко, сложил все в вазу поверх помидор. Густо посолил. Залил все это постным маслом. Окропил уксусом. Чуть добавил майонезу и начал перемешивать деревянной ложкой. И еще. Снизу поддевал и вверх. Поливал соком образовавшимся и – еще снизу и вверх.
Чайник начал басить и подрагивать. Затем взял кольцо колбасы крестьянской, домашней, отдающей чесноком. Отрезал от него граммов сто пятьдесят, нарезал кружочками и на раскаленную сковородку. Жир в колбасе был, он начал плавиться, и зашкворчала, застреляла колбаса. Чайник засвистел и пустил постоянный сильный пар. Тогда я достал другой, фарфоровый, в красных цветах, пузатый, и обдал его кипяточком изнутри, чтобы принял хорошо. А туда две щепоточки чайку нарезанного, подсушенного и залил эту горку кипятком на две четверти. Поставил пузатенького на чайник, и он на него снизу начал парком подпускать… А колбаска, колбаска уже сворачиваться пошла. А я ее яйцом сверху. Ножом по скорлупе – и на колбаску. Три штуки вбил и на маленький огонек перевел.
А в хрустальной вазе уже и салатик соком исходит под маслом, уксусом и майонезом. Подумал я – и сметанки столовую ложку сверху для мягкости. И опять деревянной ложкой снизу и все это вверх, вверх. Затем пошел из кухни на веранду, неся вазу в руках. А столик белый на веранде сияет под солнышком. Хотя на мое место тень от дерева падает. Тень такая кружевная, узорчатая.
Я в тень вазу с салатом поставил, вернулся на кухню, а в сковородке уже и глазунья. Сверху прозрачная подрагивает, и колбаска в ней архипелагом. И чайник… Чайник… Снял пузатого и еще две четверти кипяточку. А там уже темным-темно, и ароматно пахнуло, и настаивается. Опять поставил чайник. Пошел на веранду, поставил сковородку на подставку. Затем достал из холодильника баночку, где еще с прошлого года хранилась красная икра. От свежего круглого белого хлеба отрезал хрустящую горбушку, стал мазать ее сливочным маслом. Масло твердое из холодильника, хлеб горячий, свежий, тает оно и мажется с трудом. Затем икрой красной толстым слоем намазал.
Сел. Поставил перед собой вазу. В левую руку взял хлеб с икрой, а в правую деревянную ложку и стал есть салат ложкой, захлебываясь от жадности и откусывая огромные куски хлеба с маслом и икрой.
А потом, не переставая есть салат, стал ложкой прямо из сковороды отрезать и поддевать пласты яичницы с колбасой и ел все вместе.
А потом, не вытирая рта, пошел на кухню, вернулся с огромной чашкой “25 лет красной армии”. И уже ел салат с яичницей, закусывая белым хлебом с красной икрой, запивая все это горячим сладким чаем из огромной чашки. А-а… А-а… И на пляж не пошел. А остался дома. Фу… Сидеть… Фу… За столом… Скрестив… Фу… Ноги… Не в силах отогнать пчелу, кружившую над сладким ртом… Фу… Отойди..
Так я сидел… Потом пошел. Ходить трудно: Живот давит. Стал шире ставить ноги… Дошел-таки до почтового ящика. Есть газеты. Одну просмотрел, понял, что в остальных. А день жарче… Накрыл посуду полотенцем, надел на бюст легкую безрукавку, на поясницу и ноги – тонкие белые брюки, светлые носки и желтые сандалии, на нос – темные очки и пошел пешком к морю.
Навстречу бидоны с пивом. Прикинул по бидонам, двинул к ларьку. Минут через десять получаю огромную кружку. Отхожу в сторону, чтобы одному. Сдуваю пену и пью, пью, пью. Уже не могу…
Отдохнул. Идти тяжело. Уже полпервого. Поджаривает. На голове шляпа соломенная. В руках авоська с закуской и подстилкой.
Блеснуло. Узенько. Еще иду. Шире блеснуло. И уже блестит, переливается. Звук пошел. Крики пляжные, голоса: “Мама, мама…” “Гриша, гриша.” “Внимание. Граждане отдыхающие…” А внутри пиво, салат… Фу… Ноги стали в песке утопать. Снял сандалии, снял носки. Песок как сковорода. А… Зарылся глубже. О. Прохлада. Занял топчан. Сел. Раздеваюсь. Сложил все аккуратно. Палит. Терплю. Солнце глаза заливает потом. Терплю, чтобы потом счастье. Медленно, обжигаясь, иду к воде.
А вода, серая от теплоты, звонко шелестит и накатывается. Не стерпев, с воем, прыжками, в поту кидаюсь… Нет. Там же не нырнешь. Там мелко. Бежишь в брызгах. Скачешь. Ищешь, где глубже. Народ отворачивается, говорит: “Тю”. А ты уже плывешь… Холодно. Еще вперед. Набрался воздуха и лег тихо. Лицом. Глаза открыты. Зелено. Тень моя, как от вертолета. Покачивает. Рыбки-перышки скользнули взводом. А-а-ах. Вдохнул. Снова смотрю. Там ничего. Песок и тень моя. А-а-ах. Снова воздух и поплыл назад.
А когда выходишь, то, невзирая на пиво и салат и сорок лет, вырастаешь из воды стройным, крепким, влажным. Ох, сам бы себя целовал в эти грудь и плечи.
Нет, не смотрят. Ну и черт с ними. Ай, песок, ай. Бегом к топчанчику. И животом вверх. И затих.
Опять слышны голоса: “И мама, и гриша, и граждане отдыхающие” “а я тузом пик”. “Он у меня плохо ест”… Звуки стали уходить. Пропадать…
– Вы сгорели, молодой человек.
А? Что?.. Фу. Бело в глазах. Побежал к воде. И, раскаленный, красный, расплавленный, шипя, стал оседать в прохладную сероватую воду. Проснулся и поплыл.
Какое удовольствие поесть на пляже. Помидоры я макал в соль. К ломтику хлеба пальцем прижимал котлетку, а запивал квасом из бутылки, правда теплым, но ничего. Помидоры в соль. Кусочек хлеба с котлеткой, молодой лучок в соль и квас прямо из бутылки.
Какое мучение одеваться на пляже. Натягивать носки на песочные ноги. А песок хрустит, и не стряхивается, и чувствуется. В общем – ой.
Шел домой. Уже прохладней. Солнце садится куда-то в санатории. На дачах застилают столы белыми скатертями, и женщины бегают из фанерных кухонь к кранам торчащим. А из кранов идет вода. Дети поливают цветы из шлангов. Собаки сидят у калиток и следят за прохожими. Полные трамваи потянулись в город. С гор пошла молодая интеллигенция. Очереди от киосков разошлись. Стада вернулись в деревни. И медленно темнеет воскресный день
Реконструкцию этого монолога я хотел воспроизвести еще 2 года назад, когда только начиналась "Литературная кухня", но все "не доходили руки" - то сезон наших помидоров еще не начался, то не было нужных чайников, то настроения подходящего, то сезон наших помидор уже закончился. А в этот раз все прям совпало: и чайники и сезон и настроение. Проснулся я в свой заслуженный выходной и понял, что даже колбаса подходящая, с чесноком, у меня в холодильнике имеется, и даже икра, пусть и не совсем красивая- но тоже есть. И помидоры домашние есть и чайники. Поэтому, как и в тексте Михаила Михайловича я умылся, натянул шорты, открыл нараспашку окно на кухне и пошел готовить завтрак. И даже с погодой повезло - та гнетущая, липкая жара, что была неделю назад спала, уступив место приятной такой, кайфовой прохладе. И вот уже глядишь, и помидоры нарезаны- крупно так, от души. А капуста наоборот- насколько можно тоньше.И половина луковички белой. И перец ароматный, сезонный- крупным кубиком, по 15грн за кило (разве не праздник, по сравнению с зимней ценой в >100грн за пластиковую синтетику).
Следом пошло масло- немного- пара ложек.
А потом в салат не пожалел уксуса яблочного, домашнего- он у нас не такой насыщенный, как магазинный и поэтому я его лью больше. Вместо майонеза я угостил салат ложкой-другой сметаны.
Щедро посолил все, перемешал деревянными ложками и так и оставил.
Поставил на плиту любимую блинную сковороду, чугунную, тяжелую и пошел резать колбасу. А как разогрелась, кинул колбасу и слегка поджарил. Колбаса шкворчала и дразнила восприятие ароматами. А потом бахнул я по кромке сковороды яйцом и вылил содержимое на колбасу. Трех штук мне обычно хватает. Глазунью я люблю такую, чтобы не пересушить: желтки непременно должны быть жидкими и даже кое-где и белок может быть влажным. Потом от собственной температуры он дойдет. Осталось только посолить и присыпать сверху черным перцем из мельницы.
...И не забыть свежий хлеб.
А пока все жарилось я вскипятил чайник, влил кипяток в большой, пузатый чайник (жалко, только, что дали мне его на время и вскоре придется его отдавать.), сверху поставил маленький заварник, который заранее обдал кипятком. Кинул 2-3 чайные ложки черного чая с чабрецом и оставил на пару минут греться в сухом теплом заварнике. А потом влил кипятка на треть и оставил еще на пару минут, после чего уже долил горячей водой до упора.
..А пока заваривалось и доходило до ума, намазал икры на хлеб с маслом и предпринимал довольно вялые попытки отогнать Нюшу со своим пушистым хвостом от стола. Ну такооое. Плохо это у меня получалось.И вот же вхолостую кричит. А дашь- есть не будет. Лишь бы кипишь развести.
...А потом я сел и стал все это дело есть. И действительно, как и в тексте - получил удовольствие. И ел жадно салат из большой салатницы - ложкой, и заедал яичницей с колбасой прямо из сковороды.Достал самую большую чашку. Пришлось сделать исключение - этой чашкой я пользуюсь исключительно зимой- все остальное время она стоит на полке и гордо смотрит на остальные кружки и стаканы с высоты своего роста... И заедал горячий, пахнущий тимьяном чай - бутербродом с икрой. Масло и икра -прохладные, а чай -горячий. И вот я могу сейчас вам рассказать про дуализм чая и хлеба с икрой в природе...Но не буду. Скажу, что это просто было прекрасно. И на море я в тот день не пошел. Взял остатки яичницы и бутерброд с чаем в комнату и смотрел Игру Престолов, развалившись в кресле. А потом меня сморило и я пошел и прилег на час...
Если уже получать удовольствие, то до конца). А на дне салатницы остается салатный сок, который так кайфово вымакивать хлебной корочкой, но кому я это рассказываю- вы и так все знаете не хуже)).
А уже вечером, отдохнув, мы с семьей выбрались в парк- подышать свежим воздухом, выпить кофе и посмотреть на уток и черепах в пруду.
А за окном по-прежнему было лето. Пускай всего неделя- календарное лето подойдет к концу, но тепло будет еще долго. С началом сентября отдыхающие поразъезжаются и можно будет все также спокойно и неторопливо, но уже без шумных толп на пляже, кинув в рюкзак подстилку, плавки, воду и полотенце ходить на море...
Спасибо ,Михаил Михайлович за те эмоции и впечатления, которые я получил в процессе этого приготовления. Словно в детство перенесся.
Как и прежде, на постоянной основе принимаются идеи по блюдам из ваших любимых вселенных. Все идеи мною тщательно собираются и бережно, в меру моего раздолбайства, хранятся. До поры до времени)
И как обычно ,явки и пароли.
https://vk.com/carrotodessa - это уютный контактик. Добавляйтесь и выкладывайте фотки того,что у вас получилось в тему отзывов.
https://www.facebook.com/brahmanden - Это я сам в ФБ
https://www.facebook.com/carrotodessa это группа в фейсбуке, где появляется то, что не
появляется здесь.
Засим прощаюсь. Энергии вам, народ и здоровья. Ваш Бра из Одессы.
Одесса, про которую рассказывают Карцев и Жванецкий - не та Одесса, которая есть на самом деле. Но и сказать, что сценок из их рассказов совсем не бывает - тоже нельзя. Просто они крайне редки и не встречаются на каждом шагу, как в одесских юморесках. Но иногда-таки сам попадаешь в историю, которая за пределами Одессы произойти не могла.
Плыву на своем пепелаце по Преображенской, бывшей Советской Армии. Между Бунина и Греческой голосует семейство - папа, мама и дочурка лет пятнадцати. Останавливаюсь. С непередаваемым московским акцентом:
- Простите, а вы не подвезете нас до Дерибасовской?
- Отчего же не подвезу? Разве мы с вами ссорились?
Даже не улыбнулись. Садятся. Едем. Проезжаем две с половиной сотни метров, останавливаюсь:
- Пожалуйста, - говорю, - Дерибасовская направо.
- Как, уже? А чего же вы не сказали, что это совсем рядом?
- Да почем я знаю, а вдруг вы устали?
- И сколько же мы вам должны?
- Да нисколько. Будьте здоровы.
- Как - нисколько?
- Да сколько мы проехали - мне стыдно такие деньги в руках держать.
Папа все же полтинник в бардачок положил. А отъезжая, краем уха я уловил что-то типа: "аутентичный одессит, фольклорный персонаж". Не стал уже кричать им вслед, что я из этих, из "понаехавших". Просто ситуация "фольклорная".
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Со всей этой фигней про коррупцию, митинги, недовольство властью, издевательства над народом вспомнился одна старая миниатюра старого еврея Жванецкого. Читайте ниже...
Отношения с родным пролетарским государством складываются очень изощренно. Пролетариат воюет с милицией, крестьянство – с райкомами, интеллигенция – с КГБ, средние слои – с ОБХСС. Так и наловчились: не поворачиваться спиной – воспользуются. Только лицом. Мы отвернемся – они нас. Они отвернутся – мы их.
В счетчик – булавки, в спиртопровод – штуцер, в цистерну – шланг, и качаем, озабоченно глядя по сторонам. Все, что течет, выпьем обязательно: практика показала, чаще всего бьет в голову. Руки ходят непрерывно – ощупывая, примеривая... Крутится – отвинтим. Потечет – наберем. Отламывается – отломаем и ночью при стоячем счетчике рассмотрим.
Государство все, что можно, забирает у нас, мы – у государства. Оно родное, и мы родные. У него и у нас ничего вроде уже не осталось. Ну там военное кое-что... Антенну параболическую на Дальнем Востоке, уникальную... Кто-то отвернулся – и нет ее... По сараям, по парникам... Грузовик после аварии боком лежит, а у него внутри копаются. Утром – один остов: пираньи...
И государство не дремлет. Отошел от магазина на пять метров, а там цены повысились. От газет отвернулся – вдвое, бензин – вдвое, такси – вдвое, колбаса – вчетверо. А нам хоть бы что. Мировое сообщество дико удивляется: повышение цен на нас никакого влияния не имеет. То есть не производит заметного со стороны впечатления. Те, кто с государством выясняться боится, те на своих таких же бросаются с криком: «Почему я мало получаю?! Почему я плохо живу?!» И конечно, получают обстоятельный ответ: «А почему я мало получаю?! А почему я плохо живу?!»
А от государства – мы привыкли. Каждую секунду и всегда готов. Дорожание, повышение, урезание, талоны – это оно нас. Цикл прошел, теперь мы его ищем. Ага, нашли: бензин – у самосвалов, трубы – на стройках, мясо – на бойнях, рыбу – у ГЭС. Качаем, озабоченно глядя по сторонам. Так что и у нас, и у государства результаты нулевые, кроме, конечно, моральных. Нравственность совершенно упала у обеих сторон. Надо отдать должное государству – оно первое засуетилось.
Ну, мол, сколько можно, ребята, мы ж как-то не по-человечески живем... А народ чего, он полностью привык, приспособился, нашел свое место, говорит, что нужно, приходит, куда надо, и отвинчивает руками, ногами, зубами, преданно глядя государству в глаза.
– У нас государство рабочих и крестьян, – говорит государство.
– А как же, – отвечает народ, – естественно! – И отвинчивает, откручивает, отламывает.
– Все что государственное, то твое.
– А как же – естественно, – говорит народ. – Это так естественно. – И откручивает, отвинчивает, отламывает.
– Никто тебе не обеспечит такую старость и детство, как государство.
– Это точно, – соглашается народ, – прямо невозможно... Это ж надо, действительно. – И переливает из большого жбана по банкам трехлитровым.
– Только в государственных больницах тебя и встретят, и положат, и вылечат.
– Только там, действительно, как это все, надо же... Давно бы подох, – тут же соглашается народ. И чего-то сзади делает, видимо, себя лечит.
– И ты знаешь, мне кажется, только в государственных столовых самое качество. Оно?
– Оно, – твердо говорит народ и поворачивает за угол с мешками.
– Куда же ты? – спрашивает государство через свою милицию.
– Да тут недалеко.
– Не поняло.
– Да рядом. Не отвлекайтесь. У вас же дела. Вон международное положение растет... Не отвлекайтесь. Мы тут сами.
– Не поняло. Что значит сами? Анархия, что ли? У нас народовластие. Это значит нечего шастать, кто куда хочет. Только все вместе и только куда надо.
– Да не беспокойтесь, тут буквально на секундочку.
– Куда-куда?
– Да никуда, ой, господи.
– А что в мешках?
– Где?
– Да вот.
– Что?
– В мешках что?
– Что в мешках, что? Где вы видите мешки? От вы, я не знаю, я же хотел через минуту назад.
– А ты знаешь, что в этом году неурожай. Погодные условия, затяжная весна, в общем, неурожай.
– Да нам что урожай, что неурожай. Все равно жрать...
– Ну-ну!..
– Полно.
– Это потому что мы закупаем, а мы должны сами.
– Должны конечно, но это уже чересчур... И вы будете покупать. И мы будем сами. Это чересчур – объедимся.
– Нет, мы закупать не должны, мы сами...
– А, ну тогда не хватит.
– Что ты плетешь? Тебе вообще все равно. Какой ужас, тебе вообще все равно – есть государство или нет.
– А что нам не все равно?
– Как? Постой! Мы твое государство, ты это знаешь?
– Знаю.
– А то, что ты народ, ты это слышал?
– Слышал.
– И веди себя, как должен вести народ.
– Как?
– Ты должен бороться за свою родную власть.
– С кем?
– С сомнениями... Это твоя родная власть.
– Вот эта?
– Эта-эта. Другой у тебя нет. И не будет, я уж позабочусь. Так что давай яростно поддерживай. Это не просто власть. Это диктатура твоя. Вы рабочие и крестьяне, и тут без вас вообще ничего не делается, и нечего прикидываться.
– Вона...
– А как же. Это ж по твоему желанию реки перегораживаются, каналы строятся, пестициды...
– Вона...
– Ты же этого хотел...
– Когда?
– Вот тебе на... Что ты прикидываешься, ты же всегда этого хотел.
– Хотел конечно. Ой, разговор какой тяжелый... Позвольте на минутку.
– Стоять! Отвечай по форме.
– Глуп, ваше сиятельство.
– Не сметь! Я твое родное народное государство. Отвечай: «Слушаюсь, гражданин начальник!»
– Слушаюсь, гражданин начальник.
– И знай, если кто поинтересуется, ты сам всего этого хотел. Ясно?
– Так точно. Ясно.
И государство тепло посмотрело на народ.
– Заправь рубаху как следует, пуговку застегнуть. Вот так. Нам друг без друга нельзя, – сказало государство.
– Почему? – сказал народ. – Конечно. Хотя...
– Нельзя. Нельзя. Ты не вздумай отделиться... Ты обо мне подумай. Что это за государство без народа. Итак уже сплетни, мол, насильно живем.
– Да что вы. Я только хотел на минутку отделиться и назад.
– Нельзя. Стой на глазах. Не вертись. Ну, чего у тебя?
– Можно власть отменить?
– Так это же твоя власть.
– А отменить нельзя?
– А враги, а друзья?
– Какие враги, какие друзья? Что-то я их не видел.
– Напрасно. Они нас окружают. Врагов надо донимать. Друзей надо кормить, иначе никто дружить не будет.
– И чего? Все время?..
– Все время, иначе все разбегутся. И враги не будут враждовать, и друзья не будут дружить. А нам они пока нужны. Обстановка сложная. Ну, иди, корми друзей, врагами я само займусь, и чтоб все понимал. А то стыд. Ни у одного государства такого бестолкового народа нет... Иди. Стой! Ты меня любишь?
– Ага.
– Пошел!..
------------------------------
Ну и мораль басни: что народ тырит у власти, что власть у народа. Оба хороши. Когда мы с детства перестанем с вами играть в "несунов", тогда, глядишь и подрастет власть, которая перестанет "нести". А пока народ достоин власти и наоборот.