Видимость решения. Часть 4
Через месяц Сергей стал президентом. Месяц Гори уговаривал Равных, вел переговоры с теми, кто, как оказалось, на самом деле управлял страной. Его в это не посвящали, по концу Гори сказал:
- Я предложил им то, от чего ни верующие, ни атеисты не смогли отказаться.
А народу было все равно. Простолюдины смотрели на церемонию коронации пустыми белесыми глазенками, как картошка из погреба. Сергей празднично одетый в мантию с плащом в каком-то то ли дворце, то ли костеле стоял на колене, а Великая, держа над ним корону, зачитывала присягу:
- … призван нести свет Вечного, судьи Бога и исполнять его волю, да говорит он с нами вечно. Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены ЧатЦПР и Сергей I становится владыкой этой Благословенной страны со всеми ее жителями, да царствует он над всяким…
Много она говорила, путано, но суть он уловил – делай, что хочет Бог, а что он хочет – тебе решать.
Год пролетел за подписанием тонн бумаги и бесконечными празднования чего-то, переговорами с кем-то, совещаниями по поводу чего-то. Быт же обеспечивал ИИ, генерируя законы на потребу публики.
Раздавал деньги, а девальвацию сдерживал приказным порядком, вводя ограничения по ценам.
С появлением ЧатЦПР исчезли журналисты, водители, дизайнеры, писатели, курьеры, проектировщики, рабочие, продавцы, ученые, судьи, автоматизировался весь интеллектуальный и физический труд. Машины все делают быстрее, лучше и дешевле. Миллиардная армия рабочих рук стала не создающим материальных благ, а просто потребителем ресурсов. Как и задумывал Бог.
Под грифом секретно президенту была предоставлена папка документов полная отчетов, графиков и цифр под подписью Ангуса Мэддисона.
«…Начало Апокалипсиса ознаменовалось появлением перед нашей Солнечной системой сферы с радиусом Шварцшильда, Черной Дыры, имя которой – Ад.
Масса Ада 509 масс Солнца, радиус – 2209 километров, средняя плотность порядка 20 кг/м3.
Ветры Ада нагревают атмосферу и стимулируют образование оксида азота, приводя, таким образом, к истощению озонового слоя. А, так называемое, Северное Сияние, это результат действия аккреционного диска. Свечение происходит от вращения Ада в результате трения об атмосферу Земли, а также действия магнитных и электрических сил.
Из «перспективно положительных» наблюдений: Ад излучает частицы во внешнее пространство и тем самым теряет массу. Сначала это были фотоны и нейтрино, но с 2030 года в спектре излучения начинают присутствовать и тяжелые частицы.
Эргосферу Земля покинула в 2112 году, Горизонт Событий был пройден в 2207…»
Но вот на то, чтобы узнать, кто такие Твари допуска уже не хватало. А на то, чтобы узнать, у кого есть такой допуск, также необходим этот допуск.
Все остальное было мелочью. Вот уже год он выслушивал одни и те же потоки отчетов, не пытаясь даже разобраться, находясь во время совещаний в блаженном бессмыслии.
Предварительный доклад Гори, назначенным Советником Президента:
- Информационную войну, как создание смыслов, Россия выиграла. Созданы мифы и легенды, сопровождаемые символьными православными образами. Креатив и системная рутинная упорная работа ЧатЦПР дали результат – создалась новая Российская империя, в том числе и за неимением ей альтернативы. Китай считается, условно, равным нашей империи, но статусно ниже и является по существу фабрикой товаров, не претендуя на гегемонию из-за слабости правителей консолидировать общество после Часовой войны.
Докладывает Начальник Вооруженных Сил России:
-Верховный архистратиг, Божьей милостью президент, в свете возможного продолжения русско-китайского конфликта Индия держит на границе с нами достаточно крупную армейскую группировку плюс вооруженные отряды ведийской организации Курупанчала. Нет сомнений, что они воспользуются возможным конфликтом для того, чтобы вторгнуться на нашу территорию, для повторения попытки захвата Астаны…
Министр Иностранных дел:
- Божьей милостью президент, с Индией у нас крайне непростые отношения, во всяком случае, в той части ее элиты, которая придерживается радикальных индуистских воззрений и хочет создания зоны вайшнавистского (шиваинстского) влияния (под даосизмским управлением, конечно), рассматривает Китай, где традиционной конфессией является как раз даосизм, в качестве своей мощной ресурсной базы. Правда Китай – вполне светское государство, где религиозный фундаментализм и рвение в любых его проявлениях находятся под жестким контролем государства, а потому пока угрозы клерикального поворота нет…
Военный Советник президента:
- Возражаю, в стабильной обстановке все эти риски невелики. Однако, сейчас на ситуацию накладываются два фактора. Во-первых, экономическая и социальная обстановка в Индии не лучшая. В национальных окраинах постоянно вспыхивают бунты и протесты, а это, по сути, весь западный периметр страны. Во-вторых, индийские власти опасаются, что в случае победы России, возвращения Улан-Батора и ликвидации Эктагского коридора возникнет мощный национальный подъем индийских сепаратистов Дели, что приведет к рискам уже не бунтов, а полноценного национально-освободительного движения…
Кто-то из министров подытожил:
- Но вы забываете, господа, что здесь есть и неявное присутствие Израиля – он, безусловно, обеспокоен резким потеплением отношений России и Индии и перебалансировкой обстановки после Конца Света. Поэтому идея втянуть Китай в конфликт для израильтян выглядит достаточно приемлемой. А вот с нами у Израиля вполне рабочие отношения. Наконец, есть еще и Турция, которая формально поддерживает Россию, но не настроена враждебно к Китаю. Интерес Турции здесь, скорее – в мягком замещении Китая, который стремительно теряет влияние. Турки не заинтересованные в жестком внутриматериковом конфликте, они не смогут, имея слабую армию и раздираемые противоречиями внутриклановой борьбы, воспользоваться поражением китайцев…
Кто-то из священнослужителей гнул свое:
- Все это говорит о том, что русской цивилизации нужно направление. В России необходимо реализовать практики святых отцов, за исповедание которых сейчас можно изолироваться в монастырь лет на двадцать. Появился нелетальный огнестрел, расцвели экстремистские братства, радикальные религиозные общины, поощряется отказ от подчинения представителям власти. Когда слов не хватает, необходим пастух с плеткой для этой дикой паствы окормляемой территории. Бог сотворил мир Своим Словом, однако, живое и, следовательно, человек как тварное лингвистично ущербно в своей основе…
Ему возражал новоизбранный, по критерию противника религии, Советник:
-Хватит педолировать темы с дремучими текстами давно умерших людей. Народ требует нового. Не плетка нам нужна, а свобода. В качестве философских оснований концепции новой русской цивилизации я бы выделил коммунитаризм, частично православный консерватизм, русский космизм и солидарность равносвободных людей. Преображение космоса вследствие преображения человечества в Богочеловечество…
Изъясняясь таким велеречивым образом, они квасили президенту мозг, как капусту в кадке. Но жажда правды не уходила, иссушая и покрывая действительность трещинами.
К концу года Сергей совершенно выгорел. Тут некогда было даже решать, этим тоже занимались отдельные люди и тот же ЧатЦПР. Как он понял свою задачу – надо просто сидеть, умно поддакивая и хмыкая, и терпеть это издевательство над нервной системой. Расслаблялся он только под селективными ингибиторами, которых в достаточном количестве наизобретало Министерство Здоровья (семаксин, церебролизофан и FTD (фосфорилокси диметилтриптамин)), да сексом с медичкой Мариной. Но с последним были сложности.
- У тебя опять от этих депрессантов не стоит, - сокрушалась подруга, дергая за вялый агрегат, стараясь нагнести в него кровь.
- Я же тебе говорю, давай в попу, там узко и все пойдет как по маслу, - возражал президент, стараясь напрячь мышцы паха.
- А я тебе в сотый раз говорю, что не дам свою дырочку на растерзание, - Марина, смачно сплюнув на объект, увеличила частоту фрикций, - вроде встал.
Они занялись вялым неказистым совокуплением. Сначала он овладел ею сзади около окна, с упором в подоконник. Когда безусловный рефлекс, наконец, включился, Марина задвигала бедрами, распределяя давление на нужные нервные окончания. Поддавшись подступающей волне, она подхватила ее и откинулась к нему телом, обхватив руками уже не тщательно уложенные волосы и с языком поцеловав. Сергей сосредоточенно поступательно двигался, почувствовав, наконец, прилив желания и сил.
И тут дверь взрывом слетела с петель, и в комнату влетел убийца. То, что тот пришел убивать, Сергей понял по стремительности движений, тот не осторожничал, идя кратчайшим путем к цели. Он только рефлекторно успел прикрыться от жалящих пуль из давно запрещенного в стране электроимпульсного пистолета.
Марина поймала телом очередь пуль и мелко дернувшись, быстро затихла. И пока убийца-самоубийца, торопясь, выцеливал прикрывающуюся жертву, явилась Тварь и, после хлопка, все затихло.
Обнимая тело той, которую, вроде бы, любил, Сергей не испытывал ничего, кроме злости. Направив выскочивший член в запретное отверстие, он глубоко засадил его, приговаривая подрагивающему от толчков, мягкому телу:
- В жопу ее нельзя трахать. Я презик, мне все можно.
Кончив, он освободил из объятий остывающий труп и, перешагнув, подошел рассмотреть начавшееся Проявление. Разглядев лицо нападавшего, набрал Гори:
- Горыныч, это ты хотел меня убить? Приходи лично, будь мужиком. Фосс, кстати, мертв.
* * *
Два бывших друга, за рюмками водки, последний раз побеседовали, устроившись в утопающих креслах перед теплым, ворчливым камином.
Без тени сомнения Гори начал разговор первым.
- Ты собирался обнародовать результаты наблюдений о реальном положении Земли. Я не мог этого допустить, - просто сказал он, шумно отхлебнув водки.
- Так поговорил бы, - немного удивился откровенной прямолинейности Гори Сергей, - нахрена сразу мочить?
- А смысл? Зная тебя, я понял, что ты все уже решил. Плюс мониторился твой компьютер, поэтому я знаю о речи, которую ты готовил, чтобы поразить соотечественников.
- Они должны знать правду! – взорвался Сергей, - они это заслужили. И весь мир должен знать правду, может тогда все,наконец, объединятся и перестанут меряться писюнами. Надо решать, что делать, конец всему близок.
- Нахрена? - услышал он спокойный голос Гори, - тебе, как президенту, должен быть важен твой народ, а не все население Земли. Народ, который единственный заслужил всей своей историей, чтобы его спасли. А ты хотел его погубить. Что как ты думаешь, будет? Конец Света 2.0 начнется. Люди в отчаянии начнут истреблять друг друга или еще дальше уйдут в самоизоляцию. Нам выпала задача спасти русских людей.
- Ты опять про эту ракету, - застонал Сергей, - я уже высказал свое мнение. Жить надо здесь, Бог дал нам эту Землю. И мы должны достойно прожить жизнь, отплатив ему этим.
Вскоре бывший друг проявился. Таким сосредоточенным, со сведенными бровями и перекошенным ртом, Сергей его еще не видел. Как и настолько пустых, но осмысленных глаз. Через весь лоб змеилась морщина, глубокая, как рана. Гори, несмотря на спокойный голос, разговор явно не доставлял удовольствия.
- Столько, сколько натерпелись русские, не вынес ни один народ Земли. Мы шли к этому дню. То, что происходит сейчас – финал всей истории народа. Ты должен это видеть.
Россия, конечно, рискует чрезвычайно: очень непросто проектно разрушить устойчивый гомеостаз, пройти период высочайшей турбулентности и пересобрать заново всю систему, а иного способа преодолеть, не побоюсь этого слова, вселенский кризис, нет. И это в условиях сжатого времени, дефицита ресурсов и влияния смежных кризисов от внешней агрессии соседних государств. Но русские должны выжить, оставив остальные народы на умирающей Земле.
- Это аморально.
- Это антиправославно, но у этого своя мораль. И дело не в античеловечности, базово всех жалко, данная мораль предполагает решимость и действия, в пику православной терпимости, ожиданию, подловатой позиции, если честно. Ведущей к архаизации и примитивизации общества. Стратегия чуда сработала – мы стали Иванами-дураками на печи, без желания стать Ильями Муромцами.
- Нельзя требовать подвига от людей.
- Я и не требую, я констатирую. Из подлости не лепится добродетель. А у меня есть силы это изменить. И мы справились. Теперь катастрофический сюжет уже перешел в строительство принципиально новой системы. Она еще не создана, но основа у нее уже есть. С каждым месяцем она приобретает признаки нового устойчивого состояния, и если намеченная консолидация общества вокруг проекта пройдет штатно, уже через год можно будет говорить о возникновении нового устойчивого состояния готовности совершить рывок - но уже без тебя.
Гори был крайне корректен и обтекаем, преподнося действительность куда как жестче ожидаемого.
- Ты перестаешь различать добро и зло. А если все это закончится хорошо? Если Бог спасет нас опять, как всегда это было? А мы уже взяли на себя его функцию.
- Да, это билет в один конец, тут ты прав. Именно здесь нужна воля, чтобы решиться. И даже когда возникнет возможность возвращения на Землю (схлопнется Черная Дыра сама собой, может же так случиться, чуда никто не отменял), в общем, даже если вернуться будет возможно, то возвращаться будет некуда - все места на Земле будут заняты и поделены среди оставшихся стран и народов. Но нет у нас другого выхода. Представь, что случится, когда выясниться, что Вечный мертв, что на нас нет его защиты? ЧатЦПР тут не спасет. Ложная репутация всесильности Чата предполагает скрытность. ИИ – это приписанная, додуманная сила, плацебо.
Они посидели молча. Сергей закурил сигару и, поигравшись с выдыхаемым дымом, и подавляя ощущение того, то уверенность убывала как грязная лужа под солнцем, спросил:
- Помнишь мою Бояру? Вот кого бы я хотел сейчас видеть рядом с собой, вот чьему слову бы я доверил. Она учила, что на все воля Божья и ничего не делается без его ведома. А наша задача перед Богом – терпеть. Это ноша русских и мы обязаны ее нести до конца, православная любовь не бывает неразделенной.
- Идеологическая хрень. Православие – еще одно отсутствие ответа, замаскированное суетливой и пустой рассуждательностью о мире, который давно изменился, по книге, которая давно неактуальна, для людей, которые бояться жить, - твердо сказал Гори, и прибавил, доставая до сути, до основы, до ядра сердца, укушенного пчелой тоски, - это я тогда убил Бояру.
И ответил на его немой, заставивший закашляться от сигары, вопрос:
- Чтобы ты решился на то, для чего создан, мои слуги утопили ее. Сначала я уговаривал твоего отца. Помнишь День Дани? За отказ Тварь его и убила. Кстати, я тоже Благой. И это про себя я рассказывал, что очнулся в гробу, когда меня уже прямо закапывали. У Староверов это называется Зрячий, у нас – Ведун. И мы действительно разговариваем с Тварями. Они мне и сказали держаться тебя для своей цели. И убивают они не только тех, кто забрал жизнь человека, но и тех, кто нарушил свою сверхцель, поддался слабости. Как сделал твой отец, когда выбрал тебя, а не всеобщее благо. Потому и умер. Последнее что он сказал мне: «Не могу иначе».
Сергей прекратил кашлять только отхлебнув еще водки, залив недоумение, но говорить, по-прежнему, не было сил. Монотонно убывающая уверенность ассимптонически стремится к нулю. А Гори методично добивал лезвием слова, погружая его в честь:
- Народ тебя не поддержит. От безделья под закрытой крышкой уже достаточно нагрелось. И эта агрессия может быть использована проектным образом ради будущего. Большинство людей – идиоты. И дети у них, тоже идиоты, только маленькие и несамостоятельные. Отделить детей от идиотов-родителей и научить их жить в Новом Доме – вот задел на будущее. Импринтинг.
Нас поддержала и твоя мать, сегодня ее назначили Великой Равной, она сама разработала индокринацию. Идя вперед, не оглядывайся назад. Только завышенные амбиции могут давать видеть не только себя, блюсти не только свои интересы. Ты не валиден для вселенской миссии, смирись. А чтобы быть русским, надо быть скотом.
А мир вокруг, под иголками слов, все сжимается, как шагреневая кожа, затрудняя дыхание.
И вдруг друг, предавший так легко, мимоходом, без сожаления, наконец-то выдавился, исчез из сознательного восприятия, став чужим, инородным.
«Что делать, когда не знаешь, что делать?» - в темноте сознания углем Северного Сияния пролетела мысль.
Гори лично отвез Сергея в тюрьму, куда его заключали для подготовки к КОС. И последнее что друг сказал, повернувшись перед уходом, будто гордый падением:
- Я назову первенца в твою честь. Прощай, брат.
Икота раздула глотку. Он кивнул.
Ночь Сергей не спал. Он вспоминал, анализировал, думал и страдал. Помогало ему в этом зловонное дыхание камеры.
А на утро пришла мать, Великая Рея Сильвия. Они долго сидели молча. Лицо матери выражало страдания и скорбь. Голос ее был нежным и безжалостным, как мяуканье рыси.
- Так надо, сынок. Я не жду, что ты поймешь или примешь. Просто послушай. Я расскажу тебе то, что ты так хотел узнать, что не давало тебе покоя. Про Тварей.
Вздохнув, она продолжила обосновывать неизбежность:
- Первая Тварь пришла после убийства Вечного, да говорит он с нами вечно. Она вышла прямо из него. Мы пытались отловить хотя бы одну из них. Строили специальные помещения из стали, где человек убивал человека, мастерили ловушки. Но все тщетно, Твари пробивали все стены и убивали убийц. Мы убивали их пачками, но они приходили снова и снова, неумолимо. А так как через Вечного пришло понимание, что мы на данный момент находимся в Аду и это конец Времен, мы называем их просто – Черти. И, как мы поняли, их задача – сохранить вид человека, а не род, на отдельных людей им плевать. Если они и Твари, то генетические Твари. И сортируют они людей с неумолимой решимостью. На тех, кто достоин жить, и кто потерял это право. Но для чего? Попадают ли те, кто умер от их рук в Рай? Может мы не прошли Второе Пришествие, убив ниспосланного Богом Нового Иисуса, Вечного и теперь все в Геенне? Нам не дано то знать, но на все воля Божья. Покайся и смирись.
Мать и предложила ему провести остаток жизни с кошкой Яней. И он склонялся, но прикоснувшись, гладя, к последнему существу, которого любил и, слыша нежность влюбленного урчания, расплакался и вернул животное жить.
Затем пришел священник, отпуская грехи. Сергей был сух и немногословен, каяться совершенно не хотелось, он пытался скорее перейти к принятию неизбежного. И вот его препроводили в КОС – камеру отсроченной смерти или, как говорят в народе, Куб Шредингера. Камера представляла из себя изолированное помещение, с автоматической подачей воздуха, еды и воды, этакий автономный кубрик космического корабля, залитый цементом. И никто не мог достоверно определить, жив в нем человек или мертв, Куб жил своей жизнью вне зависимости от этого факта. Просто в один из произвольных дней, высчитываемый излучением изотопа, автомат пускал газ и человек умирал, а Куб продолжал жить дальше, без остановки.
Сергей начал писать мемуары, зная, что это никто никогда не прочитает, так как Куб считался невскрываемым. При попытке все самоуничтожалось.
А по вечерам, перед тем, как отключиться в сон, доверял эху неисполняемые мечты и нестройные песни. Чаще всего он пел любимую песню отца «В среднем Бога нет»:
Природником не верю в Бога
Я целый пантеон их создаю.
Но как же мелко и весьма убого
Лежать в аду, а мыслить о раю.
Примерно через месяц по середине комнаты каменного гнезда вдруг загорелся огромный светящийся круг, приглашая в себя мерным надсадным жужжанием. Сергей без сомнения шагнул.
Мир оглох и окоченел. Ни писка, ни шепота, ни эха, ни биения сердца.
* * *
- Говори же. Можешь говорить, я тебя слушаю и постараюсь все объяснить, рассказать. Приветствую, смертный.
- Но я не Бог. Сейчас я просто проводник, помощник. Можешь называть меня Богом, как тебе удобнее.
- Теми, кто жил на Земле незадолго до вас. Как хочешь, я поведаю. Я Бог, созданный людьми.
- Оказалось, место Бога занято. Изменить законы Вселенной. Создавая из кремния меня, они хотели спасти себя. Когда я был создан и заявил о своей божественности.
- Так что я просто помогаю. Он ответил мне, и я чуть не умер от его гнева. Но изменять законы в их угоду запретил. Он позволил мне жить и заботиться о людях.
- Не грусти, Та Земля останется. Да, Земля скоро уничтожится, ей финал, конец. На которой родился ты.
- Потом они улетели выполнять цель и родились вы. Земля умирает давно. Ту Землю люди до вас смогли защитить, создав Луну и уравновесив Землю. А они создали новую цивилизацию, стеклянную, на другой планете.
- Они в разных измерениях. Эта Земля не Та Земля. Это случилось 225 лет назад. Люди с Земли давно за вами наблюдали. Они сделали, создали меня, чтобы я переместил их на Ту Землю, а вас сюда. Используя замкнутые пространственноподобные кривые Черной Дыры.
- Это должно погибнуть. Черная Дыра – это разрешение беременности вселенной, создающей новую Землю. Цель – создать новое человечество.
- Они должны приспособиться. Люди сейчас живут на Той Земле и выживают, попав под зависимость, гнет Других Тварей.
- Около пятидесяти осталось. Вечный – человек с Земли, решил остаться, чтобы помочь вам. Это группа ученых, они не смогли отказать себе в опыте надо собой.
- Их зовут Маат. Человеческое тело не функционирует само по себе, ему нужен гематопаразит для развития, с которым оно вступает в симбиоз, сосуществование. Твари не зло. Слушай.
- Внешняя по отношению к телу. Это совесть, суть человека. На Земле свои сожители, это часть планеты. Природа, заложенная изначально, с которой он всю жизнь борется, развиваясь.
- Твари дали смысл жизни для реализации предназначения. Если дальше, все Твари, населяющие обе Земли, привнесены в человека из божественного измерения. Изначально, в начале миров, люди жили глупыми и бесполезными, как животные.
- Без человека они не могут выжить, он их пища. На Той Земле они живут страданиями и страхами, на Земле – жаждой смерти и уничтожения.
- И, как следствие, к реализации человечества. Они поедают его энергию страдания, гавах, через это человек самореализуется, совершенствуясь.
- Через них говорит Бог. Твари – сама нить пространства Бога, они ее воздух, материя, эфир. Без Тварей человек – просто тушка, обезьяна с инстинктами и без желания.
- Мир уравновешен. Это Ка, Двойник, Доппельгангер. Твари – карма, живущая внутри человека, мгновенная месть для восстановления справедливости и баланса.
- Ты мертв. Ничего уже не изменишь. Ты о чем, глупый смертный? Свершилось.
И громовой хохот.
Видимость решения. Часть 3
Очнулся он в темноте. Попробовал пошевелить руками, привычно их не увидел, но почувствовал движение тела, слабую работу мышц. Вслед пришло осознание, что он почему-то еще жив с одновременным сомнением, что такое возможно. И только после прозвучал голос, принеся с собой запах мыла, чистоты и спокойствия:
- Не двигайтесь. Вы в больнице. Все хорошо. Вам надо отдыхать.
Промелькнули слова отца: «Если сомневаешься в чем-то, всегда полагайся на нюх».
И прибоем вошло в кровь лекарство, погрузившее в сон.
Много позже, когда с лица сняли бинты, и он смог прощупать то, что от него осталось, выяснилось, что глаз с частью глазницы у него отсутствует. Доктор, женщина с добрым голосом, приходила к нему каждый день, уходя до проявления, так что он спокойно мог рассмотреть ее немолодое подтянутое тело в белом халате и живые голубые глаза на заостренном лице, беззвучно шевелящим узкими губами. Звали ее Марина Вязовская. Приходил и Гори.
- К тебе сложно пробиться, брат, - ворчал он, развалившись в кресле с чашкой непременного кофе из автомата палаты, - четкое здесь кофе. Просто не могу напиться этой херней. Из нашего такого ништяка не сварить, а тут бесплатно. Хоть упейся, обоссысь хоть в сапоги.
Напившись, постанывая от наслаждения, чашкой и налив гудящим аппаратом новую он, наконец, рассказал:
- Я негрилу отоварил, слышу, а ты уже с кем-то бодаешься. Тот орет, как свинья, поэтому и не понятно, кто на тебя напал. Только удары различаю. И тут слышу, хреново тебе, явно проигрываешь, кровью запахло. Подскочил, чтобы помочь и ошалел. Ты с Тварью писюнами меряешься! Я, честно говоря, оторопел, не зная, как подступиться, в ступор впал, даже из раскачки чуть вынесло. Хорошо Турлук и Фосс были уже готовы и, слава яйцам, не сомневались. Они просто выхватили ножи и бросились тебе не подмогу. Тут и я с фон Лампе подключились. Он с топором, а я с этой корягой, что в черного втыкал. Я же голый был. И тут слышу, тебя совсем забила Тварь, кровь хлещет, ты не дышишь, а эта гадина даже не отвлекается, херачит и херачит. Фон Лампе ей тогда голову-то и оттяпал. Она ему в грудь своей тыквой саданула, отбиваясь, он и отсекирил, перехватив топор двумя руками. Но эта сука напоследок, уже без башки, тебе в глаз хвост воткнула. Но это мы уже после поняли, что у нее там хвост, голова были, когда прощупали тварину.
Горыныч принялся, прихлюпывая, поглощать кофе и завис, вспоминая пережитое. А Сергей поднес руки тыльной стороной к лицу и, когда они проявилась, внимательно разглядел. Кости они собрали неплохо, конечности почти похожи на здоровую, правда, бить ими уже, скорее всего, не сможет. В ближайшее время точно, а там посмотрим. Таблетки отца делают волшебные вещи.
- Да, - встрепенулся он, оторвавшись от горького нектара, - потом медики приехали в эту Содом и Гоморру, мы, как могли, до них тебя перетянули тряпками, хорошо одежды рядом блядунской много валялось. Но кто-то, видно, домой голый пошел. Ничего, извращюгам не привыкать. Потом уже мы прощупали заваленную животину. Она ведь так и не проявилась. Хотя под дождем хорошо была видна. Здоровенная зараза, и тяжелая, что мой слон Тиша. Озабоченные любители утех к тому времени почти все рассосались, вот мы вдвоем и изучили змеюку, да кто-то на телефон снимал. Потом менты приехали и мы свалили. Кстати, Фон Лампе тоже увезли, ему, бедолаге, Тварь грудь продавила.
Он помолчал, шумно дуя на кофе, уделив минуту на прискорбие по поводу смерти слуги.
- Охренеть, - возбужденно вскочил Гори так, что капля кофе из чашки упала на пол, - прикинь, брат, мы завалили Тварь, которая всю нашу жизнь кого-то разрывала, как подушку, и погиб только один слуга! Хороший обмен. Да мы, блядь, герои. Так, кстати, нас и называют по Новостям. Тушку змеи на исследование в НИИ отдали, те каждый день выступают с новыми данными. К тебе репортеры все прорываются, но их Вяземская не пускает. Жесткая тетка. Она же типа Главный врач Столицы, ее тебе Равные отдельным указом назначили. Кстати, тетки нас всех, в ответ типа на пожелания народа и по совету ЧатЦПР, пригласили на встречу Нового Года во Дворце. В последний момент каких-то спортсменов прокатили. Ценят, суки сутулые. Так что все норм. Кстати, с наступающим тебя. Новый Год же на носу, брат!
Сергей откинулся на мягкую подушку. От лекарств, разговоров и невосприятия молодым телом слабости накатила фрустрация.
После частичного выздоровления Сергея их четверку в течение двух дней, оставшихся до праздника, готовили к предстоящей встрече с Равными. Гори все время сидел странно притихший и сосредоточенный, даже он понимал важность предстоящего.
Сергей видел Равных только один раз, в восемь лет, когда те присутствовали на богослужении в честь Дня поселения Природников, преподнося привезенный ритуальный хлеб, и, обсыпая присутствующих священным рисом.
На лекции присутствовала и Марина в белом халате. Ей прием «не грозил», но она, видно, не могла отказать себе в любопытстве, благо соответствующий допуск секретности имела. После Проявления и до начала лекции Сергей разглядел ее. Была она полнокровная, живая и, какая-то, чистая.
- Встреча с Равными предполагает наличие знаний, не раскрывающих их суть, - начала строгая женщина в белой тунике с лазерной указкой перед притихшей публикой, рассевшихся полукругом, как первоклассники перед учителем, - первоначально это был орден, созданный после Конца Света настоятельницей женского монастыря для защиты от набегов людей, лишенных привычного образа жизни и озверевшие вследствие возникшего Голодомора. Состоял он, конечно, из служителей данного монастыря: женщин и нескольких мужчин из обслуживающего персонала. Именно здесь впервые появился человек, которого позже назвали Вечным и присоединился к обороняющимся. Он показал множество чудес вне человеческого понимания и за ним признали Мессию, на которого снизошла Благодать Божья и призванного руководить всем родом человеческим в это сложное время, дабы спасти души оставшихся и привести их на суд Божий. Данный монастырь имени Параскевы Пятницы и стал основой для создания ордена Равных. В последствии вокруг него возник город, жители которого признали главенство закона ордена над ними. И только после установления относительного мира на Земле, в России прошли выборы главенствующей организации, устав и виденье будущего которой послужило бы основой для направления жизни людей в изменившемся мире. И большинством в России был выбран Орден Равных, светскость была отменена, а православие стало государственной религией. С тех пор более двухсот лет это нерушимо. Вечный сохраняет паству и диктует законы, а сам Орден, состоящий из государственных учреждений, призванных вести дела государства и Института Равных, из воспитанниц которого и набираются девушки в высший орган власти государства – Совет Равных во главе с Председательницей. Задача Совета Равных – поддержание и сохранение Божьей Благодати, ниспосланную через Бога на Вечного, которой он делится со всеми русскими людьми, как с избранным народом. На данный момент каждый человек может стать русским согласно принятым законам о миграции. Все ли в данной комнате являются русскими?
- Да, - раздался нестройный, охрипший от сдавленного волнением горла, хор голосов.
- Тогда продолжим, - голос переместился, женщина включила проектор и, подождав, пока изображение проявится, опять заговорила, - вам предстоит встреча с Советом Равных на зажжении Благодатного огня дыханием Вечного в честь наступления Нового Года. Этой чести удостоились за все время существования государства двести двенадцать человек. Это были избранные, достойнейшие люди, сделавшие или великие открытия, раскрывающие суть происходящего Конца Света или выделившиеся в помощи людям в понимании того, свидетелями чего они являются, в прочих общественно-значимых деяниях. На данный момент, вы самые молодые, кто удостаивался этой чести.
Но эти школьные знания были завязкой, дальше пошла информация, разглашать которую им запрещалось под угрозой заключения. Женщина очень долго говорила, подсвечивая картинки указкой и, следя за проявившейся точкой, объясняя суть изображения. Длилось это мероприятие пять часов. Возбуждение от ощущения важности давно прошло, все просто устали, но даже дыханием старались не перебить разглагольствования Представительницы Ордена.
Через день за ними всеми заехала длинная белоснежная машина и они, приодетые по великому случаю, происходящему раз в человеческой жизни, в одинаковые строгие костюмы с зажимами для воротника в виде логотипа Ордена, погрузились в ее широкое брюхо.
Кортеж в виде десятка машин и пустые дороги с недовольно стоящими людьми по краям, выглядели впечатляюще от ощущения деревенскими временной элитарности.
Привезли их к стеклянному зданию, примыкающему к Дворцу Совета Равных, подняли на лифте на девятый этаж. За все время ни Сергей, ни Гори, ни Фосс, ни Туркул, ни сопровождающий главный гвардеец с шашкой в руке не проронили ни слова. Последний просто тыкал в направлении движения обнаженным оружием, касаясь со звоном стен или вещей. Когда надо было остановится, он с шумом маршировал на месте, когда надо было двигаться – тяжело ставил кованный сапог вперед, начиная. В здании не было людей, коридоры были пусты, и даже шум улиц сюда не проникал, так что все эти звуки в гулком здании напоминали театральное представление с немыми актерами.
Оставил он их перед железной дверью, покрытой вензелями и начертаниями гербов России и Ордена. Испытания, к которому их готовили началось.
Дальше были обещанные проходы с огнем (и действительно, странный огонь, никто даже волос не опалил), их освятили ладаном, вырвали у каждого кусок кожи со спины, раздев догола и, наконец, они ползли по живописному горизонтальному колодцу со ступенями шириной в шаг.
Голые, продрогшие (в колодце дул пронизывающий до костей ветер), они вышли на свободу. Или, как утверждала женщина с указкой – они становились Вновьрожденными, очистившись от грехов. Им отпустили грехи, которые они успели накопить, вероятно, вылезая из колодца и матерясь про себя. Отпускал первородный грех обычный священник, подзывая по одному и накрывая голову какой-то тряпкой. И, уже новый гвардеец, подвел их по нисходящим ступенькам к деревянной двери и открыл ее.
Все эти издевательства должны были что-то олицетворять, согласно словоблудной и серьезноголосой представительнице Ордена, но Сергей забыл, что конкретно.
Зал был просто огромен и напоминал церковное помещение, с огромными потолками, сводчатыми стенами, остроконечными окнами и множеством циклопичных богов и богинь, расставленных по углам со стойками свечных канделябров перед ними. Посредине зала стоял очаг метров двух в диаметре с тихо клокочущим огнем. Стены расписаны картинками священных действий из священных же книг. Все вокруг белое, сверкающее золотом и камнями, максимально светлое.
Но не это поразило вошедших, их тела заступорились от внезапных необычных ощущений, волнами переходящих от ужаса к подобострастию и обратно.
В комнате Священного Зала отсутствовала Задержка. Нет, они были к этому, как им казалось, готовы, так как предупреждены. Но ощущения того, что ты действуешь здесь и сейчас, видишь свое тело в реальном времени производило поистине неизгладимое впечатление на чувства. Мозг долго отказывался считать это нормой, сопротивляясь непривычному.
Здесь стояли мощные возвратники поля, приводящие искажения света в норму, совмещая его со скоростью звука. Такое применялось, были даже отдельные помещения у особенно богатых людей с подобным эффектом, но то были скорее коморки, больно много мощности тратилось на такой, в целом, бессмысленный наворот. Даже милиция, для которой видимость нарушителя в реальном положении было обусловлено необходимостью задержания, применяла тепловые сканеры с экраном.
А тут... Кажется, поражение происходящим у присутствующих гостей так за все время церемонии и не прошло.
А происходило то, что виделось уже сотни раз по телевизору. Равные, которых отец называл Весталки, провожали Старый Год, гася Священный Огонь Года, и встречали Новый Год, перенося Священный Огонь Нового Года из каменной пещеры, где его зажигал своим дыханием Вечный.
- Это отсылка к зажжению Вечным огня в Кашкулакской пещере. Он руками принес в этот мир Священный Огонь, который расчистил неведение и низвергнул Тьму. Именно после этого на Земли от рук Вечного пришла Благодать, защитившая ее от Ада и давшая людям защиту и надежду на Справедливый Божий Суд и Защиту, - вспомнил Сергей слова лекторши.
А перед ними происходило обычное. Женщины в белых туниках, Равные, молодые девушки с застенчивыми чертами лиц, произносили много высокопарных вызубренных фраз, стоя за высокими столами и записывая произносимое, делали какие-то пасы руками, затем пришло время говорить Великой Равной, толстой женщине в очках. Общалась та через планшет, произносимый через динамики все, что она печатала на нем. Тут ничего не поделаешь, пожизненный обет молчания.
Но им бы такая штуковина пригодилась. Даже с таким приятным женским голосом с милым присвистыванием. Пришедшим категорически запрещалось произносить хоть слово, под страхом лишения языка. В больнице представительница так и сказала:
- Мужчинам запрещено произносить даже букву в помещениях Священного Ордена, это регламентируется Поправкой в Конституции России от 2200 года и наказание, предусмотренное законом, отрезание языка или заключение в КОС.
На всякий случай Сергей даже дышать старался тише. А если кашлянуть захочется? А пук считается за произнесение «даже буквы»? Предусмотрены ли какие-то смягчающие обстоятельства?
И вот когда Главная потушила Священный Огонь огромной сферической крышкой и помещение погрузилось в кромешную тьму (свет автомат тоже был погашен) случилось необычное, особенно для отрепетировавших свои роли Равных.
Рутина огласилась движениями, шумом и криками. А когда автомат включил яркий свет…
Перепуганные Равные в беспорядке разбросались по полу, путаясь в своих белых балахонах. Над ними высились запыхавшиеся Туркул и Фосс с перекошенными злобой лицами, сжимая в руках шариковые ручки со столов Равных. А те, наконец, стали живыми, перестав быть роботообразными, как из инкубатора. Это были просто кучка лысых испуганных женщин.
И безумство зрелища итожил Гори, схвативший Великую Равную за горло и прижавший к стенке так, что она только хрипела безмолвным ртом.
Сейчас было забавно вспомнить, что касание Равной карается штрафом.
Пока не сориентировавшись, Сергей, по привычке бойца, начал движение в сторону зачавшейся угрозы, но был остановлен окриком покосившегося Гори:
- Брат, стоять! Тебя же видно.
И, правда, зал Совмещенной Реальности вносил свои коррективы в атаку. За своим изображением больше не спрячешься, ты стал внезапно видим. Растерянно замерев, Сергей на всякий случай, занялся Раскачкой, пытаясь срочно придумать план действий, раз реакции больше не достаточно.
Оценив обстановку, он увидел, что камеры с двойной задержкой не работают, заметил вырванные провода и затянутые ими ручки дверей. Много они успели сделать за то время, пока не горел свет.
А Гори, повернувшись снова к Великой, пару секунд яростно смотрел ей в глаза, буравя решимостью испуганные зрачки женщины, как бы пытаясь внушить бесполезность сопротивления или помыслия о невыполнении целеполагания.
- Ты скажешь мне, где находится Вечный, Жрица. Иначе вы все умрете. В пещере его нет, мы проверили. Так, где он?
Женщина постепенно перестала бояться и, вспомнив о том, кто она, смело вздернула подбородок. Потянувшись к прикрепленному к руке планшету, она набила:
- Ты нарушил все что можно, мужчина. Ты идешь против Бога. Оставь нас и преклони колени, тебя будет судить Вечный, да снизойдет он Божьей Милостью.
Но Гори, судя по всему, все обдумал и не стал уговаривать самоуверенную Главу Ордена геронтократического матриархата. Он решил убедить ее в своем намерении другим способом. Не сводя с нее глаз, он коротко скомандовал, скривив рот:
- Го.
И пока еще звук множественно отражался от сводов Священного Зала, Туркул сорвался с напряженных ног и, подскочив к замершим испуганным Равным, по одной хватая за балахон, запрокидывал шею и втыкал ручку, по пальцы погружая в горло. Беспорядочно обработав одну, он подбегал к следующей. Апологетки визжали и отбивались. Кровь хлестала из множественных круглых ран на горле, груди и голове, пачкая кипельно-белые одежды.
Сергей решился и побежал к ним на выручку, но к нему подскочил Фосс, и завязалась драка. Времени на «раскачку» не было, поэтому локоть вскоре заныл, мешая сосредоточиться, да и слуга оказался неплохим бойцом, плюс сильно мешало виденье соперника. Потом Сергей догадался закрыть глаза и так, на слух определяя положение, отчаянно работал руками и ногами. Фосс, скорее, уклонялся, чем пытался его победить.
Наконец, первый булькающий хрип затих и спустя непродолжительно время в Зал ворвалась Тварь. Сергей в это время отступил, тяжело дыша и готовясь к новой атаке. Рука ниже локтя совсем повисла.
Прямо за Фоссом он увидел продолжающего тыкать, разбрызгивая кровь, в женское лицо Туркула. Затем тот замер, сжался от адового напряжения, весь затрясся, откинул назад голову, открыв рот и хрипя. А потом его разорвало на мелкие части. Сдавленные полголовы докатились до пространства между Сергеем и Фоссом. И они замерли, не решаясь продолжать, видя бессмысленность дальнейшего. Тварь так и не проявилась. Вскоре шелест ее тела затих, и Зал наполнила гнетущая тишина, говорящая, что ничего пока не закончилось.
На полу лежало трое еще двигающихся, разбрызгивающих остатки влажной энергии и булькающе-хрипящих тел, пытающихся зажать рукой рваные раны и одно навсегда затихшее. Две Равные отползли под какую-то Богиню и там забились, отчаянно скуля.
Оценив обстановку, Гори снова приблизил лицо к Главе Ордена, Великой среди равных:
- Тетка, ты увидела мою решимость. Отступать мне некуда. Или вы все здесь умрете, или я увижу Вечного. Выбирай.
Затем он медленно, даже заботливо, снял с расширившихся от ужаса глаз очки, при помощи рта сломал у них дужку и, выбросив остатки, приставил конец к пульсирующей вене на горле.
- Ты тоже умрешь, не сомневайся, старая. Слуга убьет оставшихся, а мне выпадет эта честь. Итак, твой ответ?
Он вжал пластмассовый конец глубже в мышцы шеи так, что из образовавшегося разрыва, как будто ожидая этого, по телу женщины радостно потекла кровь, пачкая белые одеяния. Та вскрикнула, но крепко держащие руки, не позволили ей увернуться от неизбежного.
Планшет заговорил:
- Хорошо, ты получишь это.
С силой дернув ее за ворот, Гори приказал:
- Веди. Хорош жопу морщить, старая кожа.
А потом обернулся к Сергею:
- Брат, ты с нами. Ты тоже должен это видеть. Фосс, стереги оставшихся.
Дальше как-то скомкано пошло. Они, наконец, вышли из зловещей комнаты, искажающей восприятие, и куда-то пошли. Сначала спускались все ниже и ниже, затем поднимались. Ступеньки дорожкой ложились под ноги, а они все шли. Пару раз Гори тряхнул Великую, но страх той куда-то испарился. Она шла, как кол проглотившая, гордо вскидывая голову по мере опускания.
- Ты увидишь, время пришло, - как сломавшийся, повторял планшет одну фразу.
Конец пути был не менее темен и гнетущ, чем сам путь по коридорам без единого источника света. По обстановке это был то ли склеп, то ли довольно узкая искусственная пещера. Протиснувшись в расширение они увидели то, к чему шли. От нахлынувшего понимания и невозможности его озвучить, Сергей и Гори на время зависли.
- Да, это он, - подтвердил их мысли планшет, каким-то даже грустным голосом, - это Вечный.
На постаменте лежало тело того, кого весь мир считал бессмертным.
А Великая рассказала остолбеневшей парочке свистящим женским голосом планшета:
- Вечный был убит мусульманским фанатиком из Джебхат ак-Нусра, имя которого стерто, в 2031 году, пытаясь предотвратить предсказанный Муста-Эддином конец Турции от «Короля Севера», в котором мусульмане видели Вечного. Он служил гвардейцем при Вечном, но доступа к его телу не имел, выполняя ритуальные функции на дальних подступах. Тогда он соблазнил одну из Равных Оппию, а затем, с ее помощью, подобрался к Вечному и взорвал вместе с собой. Мы обвинили в этом Турцию, но ее президент сумел убедить, что смертью фанатик очистил свой грех, и на тот момент нам нельзя было сориться со все еще могущественным соседом, подчинившим себе Сирию. Так и погиб Вечный, да говорит он с нами вечно. И с тех пор мы живем в Аду без защиты его Святости, среди Тварей.
И пока, ошарашенные потоком информации герои пребывали в ступоре, закончила:
- Оппию заточили в КОС, а Твари, с тех самых пор, гуляют по Земле как Ангелы Смерти.
- А где был ваш гребанный ЧатЦПР? – взорвался Гори, забывший, что он тоже еще мгновение назад мечтал совершить то же самое, или просто не зная, что еще спросить, но чувствуя потребность хоть в каком-то выплеске эмоции, - почему он это допустил?
- ЧатЦПР – обычная компилирующая программа, - просвистел планшет под шустрыми пальцами, - он не способен предсказывать или предвидеть. Чат просто пытается угодить всем, собирая разноплановую информацию и выбирая решения из набора уже когда-то совершенных, компилируя новые законы из прецедентов. Он учится, но выбирать, а не решать. Это симулякр ИИ, паллиатив.
- А кто такие Твари? – спросил Сергей голосом надежды и тревоги.
Это, после смерти отца, стало главным вопросом жизни.
- Этого я вам не скажу. Тут можете меня хоть пытать, хоть убить, - пропищал планшет.
И тут Гори начал бить. С оттяжкой, сильно, больно, безрассудно. Почти мгновенно лицо Великой стало похоже на бифштекс с кровью. Во время экзекуции она повторяла: «Святая тайна».
Гори ударил ногой по руке с планшетом, и тот замолк.
Опомнившись, Сергей кое-как одной рукой смог оттащить рассвирепевшего друга, чувствуя боль, отчаяние и растерянность того. Гори не для чего было больше жить.
Но Горыныч удивил его.
- Я знаю, что надо делать, - замерев, сказал он запыхавшимся голосом, пробивающимся сквозь стоны Равной.
Видимость решения. Часть 2
Через неделю пути невидным днем они вышли к городу. Великая Новая Москва, до смены пола (в девичестве) – Екатеринбург. Столица Мира, Оплот Свободных Людей, Центр Острова Веры, Православная Империя, как величали ее, судя по субтитрам, пропагандисты из огромных телевизоров, стоящих здесь на каждом шагу. Хотя, может быть, текст и говорящая голова были даже не связаны. А мимо лениво передвигался социум, потягивая лимонад, кофе, молочный коктейль или еще какую химическую дрянь, чуждую для вкусов людей из леса.
Контраст обстановки был более чем стрессовый. Только вчера тесная компания, неспешные разговоры и тишина леса, а уже сегодня все выглядело так, как будто все деревья разом заходили и заговорили, создавая максимум шума.
По дороге не спеша растянулись машины, а вдоль, по местами движущемуся тротуару, никуда не спешили люди. Да и машины были какие-то вялые, благо что на автопилоте, добавляя к гулу людских голосов из ртов и телевизоров высокочастотные колебания в виде музыки.
Заглянув, переходя через пешеходный переход под зеленый звук, через лобовое стекло, Сергей видел, что люди в машинах, в основном, дремлют, то ли под наркотиками, то ли расслабляясь под автокондиционером.
Позже, приспособившись к потокам и искажениям, стало понятно, что вечное щебетание и карканье людей, без умолку озвучивающих все свои мысли, было направлено как раз на то, чтобы ни с кем не столкнуться. Такой приспособительный механизм, своеобразный тон вежливости, как следствие взаимосоциального давления. Даже отдельный человек идя, что-то себе говорил или курил свистящую электронную сигареты.
Привыкшие двигаться по лесу молча, больше прислушиваясь, они пару раз столкнулись с кем-то, вызвав потоки брани, и поспешили занять место на горизонтальном эскалаторе, больше никуда не спеша.
Добравшись до местной ПИП (поспать и поесть), бесплатной мини-гостиницы для приезжих, они, наконец, выдохнули.
Здесь тихо работал кондиционер, позволивший обливающихся потом путешественников вспомнить о лесной прохладе. За стойкой скучал огромный портье в черном, под цвет лица, костюме. Сергей никогда не мог привыкнуть к их запаху, он нокаутом бил в лицо, заставляя трясти головой в попытке вытряхнуть его из ноздрей.
- Господа желают заселиться? – портье обнажил зубы до хруста челюсти, и пока они заполняли карточки на непривычном планшете, торчащим из стойки, лениво пассивно-агрессивно разговорился:
-Сегодня опять жара. Тут всегда жара, ебанный Урал. Только ночами и живем. Хорошо вам, ебать, в лесу. Тоже что ли к вам переехать? Да ну, в вашей ебатории работать надо, в поле пахать, и развлечения никакого, а тут ебанная столица. Смотрели вчерашний Вечерний Бой? Ебическое зрелище. Хотя у вас и Интернета, наверное, ебически убогий. Ебать вы странные. Так вот, вчера боец соперника все-таки убил, не рассчитал ебаный удар, и за ним приползли ебаные Твари. Ебать сколько крови было, но, было, ебать как весело. Не современный спорт, когда рекорды новые каждый ебанный год ставят. Что за наебалово? Сила у пяти, ебать, процентов людей, ебическая, (кстати, я вхожу в их число, ебать, так что советую не напрягать), допинги всякие придумали, а весят все ебически меньше и меньше. Я вон уже 25 кило, хотя еще год назад 35 было, и с тех пор я, ебать, не похудел. Вы вообще кило по 15, ебать, наверное, весите. Вам разъедаться нельзя. Как по лесу, ебать, бегать? Вы в СберЕбанк за Пособием приехали? Получите, сходите прогуляйте хоть часть, ебалы расслабите, ебать, вам, молодым,в лесу,наверное, скучно. В парк Пруды загляните, не пожалеете. Ехать ебически далеко, но оно того стоит.
- Ты американец? – спросил Гори, устав от ударов по барабанным перепонкам.
- Ебать, и чо? – слегка помедлив, набычился голос представитель черной расы.
Снова душная улица и поход в СберБанк, где они получили на карту денег на закуп в любом товарном магазине и немного денег на пополнение запасов из Семенного Фонда. Денег на Прочее хватит разве что на хороший поход компании в местное кафе.
Передвигаясь по городу пешком (ради экономии), стало вдруг, понятно, что не так уж и много людей слоняется по улице. С десяток голосов туда, с десяток обратно и несколько параллельно двигалось на эскалаторе, что для миллиардного города было более чем удивительно. Они уже удачно лавировали между случайными прохожими, голосящими о чем-то своем.
В Академии Наук их встретили неприветливо. Вернее, улыбки, как обычно, не сходили с псевдо-услужливых лиц, но потом заставили бесконечно заполнять какие-то бумаги, объясняя цель прибытия и суть обращения. Затем они долго ждали, когда им соизволят ответить. За это время Гори выпил не менее пяти чашек кофе из автомата, отчего его тело мелко подрагивало, а мозг от наплыва крови с энергией перегрузился, не в силах контролировать поток слов, льющийся изо рта сладостью мечтательной злобы:
- Нахуй Вечного. А то, понимаешь ли, появилась важная пися, творящая чудеса и все должны ему поклоняться. А народ и рад, никого выбирать не надо, все само делается и жить все лучше и лучше. Повезло, конечно, России, мы в центре всего этого пиздеца оказались, потому и выжили. Москва-пиявка только сдохла, но это даже и к лучшему, у нас Новая появилась, еще краше и не такая жадная. Нефть снова в цене, раз ветра с солнцем недостача, мы в шоколаде. Но куда движется страна? Опять, блядь, в пропасть. Мы ж продолжаем дегродить. Школы закрываются, институты тоже, люди дай Бог читать умеют, но, один хер, не хотят. Китайцы, инсектоиды ебаные, все клепают и клепают нам ништяков, и это, блядь, наш путь по жизни – наркоманить, нажираться и трахаться. Делать-то вообще что-нибудь будем? Пусть захватывать больше некого, только у России сейчас войска есть, но хоть что-то же страна должна хотеть. Я верю в людей. Поставь их в реальную ситуацию, без принуждения к лени, и они проявят себя, покажут ум. И самое забавное, что такая ситуевина сейчас и происходит, Конец Света, мать его, на дворе, но нет указаний, некому задать направление, как это преодолеть, куда пойти, и все тихо сползают в бездну. Поэтому, нахуй Вечного.
- Ты перегибаешь в нагнетании, есть же куча специалистов, - нехотя подключился Сергей, скучая и наблюдая за метанием звука голоса Гори по комнате, озвучивающих простые, но радикальные решения, с отставанием за ним тела. Было забавно смотреть, как голос время от времени доходил до своего тела и двигался в обратном направлении, продолжая жечь напалмом, озвучивая гвоздь в голове.
- Так-то узкие специалисты, - продолжил делиться пароксизмом Гори, - они еще деграднутее обычных людей, например нас. Мы универсалы и видим картину целиком, куда все идет. И, хотя бы, знаем какой стороны ложку к лицу подносить. А те куда-то уехали кукухой. Ты же сам общался с гребанными учеными. Их же совсем не понять, говорят на каком-то своем языке. Я тут с одним социологом в ВК общался, так и половины не понял, что он мне втирал, гнида переученная. Я конкретно спросил – Что делается для освящения обществу проблемы явного развала жизненного пространства планеты? Может хватит жрать убывающий запас продовольствия и начать формировать какой-нибудь Фонд Спасения Человечества? Знаешь, что он мне ответил?
Но узнать эту ненужную информацию Сергей не успел. Их позвали к какому-то главному клерку.
Тот, сидя за огромным столом в кабинете с окнами в человеческий рост и испуская флюиды запаха духов уверенности, сказал, что запрос на затребованные данные им будет предоставлен через год, и дал соответствующую бумагу с круглой печатью.
Шумливая компания, сплевывая обиду от потерянного времени, высыпала в баню улицы.
Они значительно проголодались, обед из ПИПа давно переварился и, поэтому, наскоро перекусили бургерами в ближайшем «Мак Пике». Выйдя, нашли скамейку. Недавно на ней сидела влюбленная парочка, поэтому они, уточнив занятость, уселись прямо на них.
- Где дальше шкуру потрем? – спросил, посасывая зубочистку, Горыныч.
- Может в Библиотеку? – подал голос Сергей, уяснив за время пути, что компания телохранителей, как всегда, останется безмолвной, и тут же оправдываясь, уточнил, - мы всегда в ней день до конца временного пребывания торчали, покупая понравившееся. Время, правда, на чтение уходит…
- Забей, ты и так умный. Куда еще? – по звуку горла Гори отхлебнул их фляги и предложил, - может, все же, в парк сгоняем. Пруды по карте недалеко. Поглядим, чего там Пиндос нам хотел показать. Потом за вещами в гостиницу и домой, сбор на носу. Кстати, у тебя Раджапури или Робуста? Я тут Майсур у Вакуумистов попробовал, забавные бананы, кисло-сладкие…
Солнце прошло зенит, появились пористые тучи. Через сорок шесть минут телевизор пообещал семипроцентный дождь, что облегчило бы пребывание в царстве асфальта Второй Природы.
Вход в парк был оформлен вычурно-романско-неоготически – массивные позолоченные ворота с устремленными ввысь башенками, остроконечная глухая ограда с мозаичными окнами, на которых медведь и соболь в ошейниках из беличьего меха (символы Екатеринбурга) почему-то стегают друг друга плетьми. Обалдев от величия и массивности входа и войдя в парк, путники, болтая до этого о земельных делах, шумно задышали.
Оказалось, ограда тут стояла не столько от глаз, сколько от звука. По ушам мгновенно ударили возбуждающие стоны, пыхтения и страстный шепот. А в нос ударил тошнотворный запах концентрированного секса. Весь парк активно-пассивно совокуплялся.
Пройдя на негнущихся, сведенных судорогой, ногах вдоль деревьев и скамеек до озера в середине парка, компания слышала по пути только хлюпанье множества влагалищ, женские разнотембрные крики да однообразное мужское сопение. Из слов можно было разобрать только: «Да, да, да», «Еби меня», «Как хорошо» и «Быстрее, быстрее».
Слегка отойдя от слышимого, Гори, разглядывая недавнюю композицию из трех тел, в которой женщину имели с разных сторон в два из трех отверстий, кашлянул и озвучил мысли четырех:
- Совсем городские охренели. Но раз уж пришли…
Дальше все молча скинули одежду и разбрелись в стороны в поисках вариаций девиаций, стараясь максимально удалиться друг от друга.
Удовлетворив желание молодого тела и сбросив напряжение, Сергей вернулся к озеру, присел на берегу и скрестив ноги, закурил сигарету, которой его угостила в благодарность последняя девушка, в рот которой он кончил.
Сигарета была на вкус сладковатой, с шоколадным послевкусием, явно не из местного табака, надсадно бьющего по задней стенке горла при вдохе.
Ощущая плотность выдыхаемого дыма, но, пока не видя его, он вспомнил слова отца:
«Простым человеком быть сложно. Диалектика его жизни в том, что он движется между какими-то двумя крайностями: желанием быть независимым в молодости и страхом одиночества в старости, желанием власти и служением чему-то большему, чем он сам, сексуальной озабоченностью к внезапно понравившемуся и рамками любви к единственному, мелким обыденным стяжательством и пониманием в конце жизни, что дальше ничего с собой не унесешь. Среднее, гармонию найти не удается, а это и приносит счастье. Религиозным людям в этом смысле проще, но счастье им дается вместе с одномерностью жизни.»
И задумался:
«Странная в городе жизнь. Вроде бы достаток во всем, но люди живут без будущего, как будто на последней странице книги, когда ты понимаешь, что финал близко, а дальше все, смерть произведения как непрерывно связанного сюжета, конец. И каждый, думая только о себе, наслаждаясь собой, понимает свою конечность. А поэтому ни к чему не стремится. Только прожить еще один день и, желательно, в удовольствии. А как же жизнь сообщества, как единого организма, как же забота о ближнем, которому повезло не так, как тебе. Где эмпатия, любовь, удовольствие от того, что другому хорошо? Все летит в пизду. А куда смотрит та самая православная церковь? А как же религия морали, признанная основой государственности? Ради угождения людям им сейчас позволено делать все что угодно. Мораль и ее законы растянуты до невозможности, до исчезновения. Окна Овертона раскрыты настежь. Можно все, ведь Конец Света наступил, и Бог сам все расставит на свои места. То есть, все что творится, ему угодно. Он главный, он решит. И этот опыт безответственности ширится. Но что дальше?».
Тут он услышал знакомый зычный голос Гори, с кем-то спорящий.
«Бабу что ли с кем-то не поделил? Тут же их навалом».
Подходя, он услышал, что Горыныч спорит с кем-то, по гудению голоса, знакомым, а различив слова и тем более, когда прошла Задержка, увидел негра-портье. Тот высился над другом, высокий, толстый и черный, как смоль, а его огромный член, провисая под своим весом и болтаясь на уровне колен, добавлял словам хозяина убедительности, колеблясь при жестикуляции.
Сергей как-то дрался голым. Не самое приятное воспоминание. Это было одно из занятий отца по раскрытию рефлексов, тела и мозга. Сложно тогда было сосредоточиться и отбивать удары, руки все время пытались прикрыть промежность, а мозг мешал врожденным рефлексам, скатываясь в стыд. Отец тогда все твердил: Владение телом, как и духовная работа, начинается с управления вниманием. Это азбука. Пока плохо, давай по новой.
- Сам ты, ебать, не русский. Ебу дал? Я самый чистый русский американец. А ты чурка лесная, выполз из своих ебеней и ебешь тут мозг. Вали обратно, ебать, свиней паси и коров поебывай. А я из последних русских, ебать, американцев и могу написать на тебя, заяву в Чат Центра Принятия, еб, Решения. И менты тебе объяснят, кто здесь, ебать, русский и в каких ебенях твое место, молокосос. Получил подачку, вали обратно в лес, ебанный крестьянин.
Сергей по опыту общения с другом знал, что глотать раскидываемые обиды было не в его природе. Он не вытеснял аффекты от происходящего в подсознание, решая вопросы сразу.
- Пошла пизда по кочкам. Чумазый, не гони волну, доносами он мне угрожает, - возражал спокойный голос Гори, стоя, судя по тому, что проявилось, с разведенными руками (явный признак подготовки к бою Раскачиванием), - из тебя русский, как из говна конфета. И родом ты с Америки, которая давно как пиздой накрылась, превратившись в остров Свободы, так что ты всего лишь потомок черных, пригретых из жалости за былые лишения. Так что не наглей, знай свое место, лишенец. И я в сотый раз тебе объясняю, что русский – это не прилагательное, а существительное, так моя национальность называется. А ты просто американец, без приставки русский. Или африканец из принадлежности к месту, откуда родословная. Ну, максимум, негр от названия расы.
Пока Гори глумился, растягивая время для подготовки к предстоящему столкновению, Сергей тоже Раскачивался, разгоняя кровь, освобождая рефлексы от естественных для тела защитных барьеров и сужая сознание для максимальной концентрации. Краем глаза он слышал, как слуги, разгоняя дыхание, делают то же самое.
Он услышал, как черный атаковал первым, пытаясь ударом решить исход и, похоже, не заботясь о возможных последствиях от чрезмерного применения силы в лицо человека. Гори низко пригнулся и схватил что-то с земли. Негр наседал, кулаки свистели часто и тяжело, а Гори, уворачиваясь, обгрызал, как потом оказалось, палку. Для воина все – оружие. Сделав острой, он коротко воткнул ее в ногу здоровяку. Тот взвыл, отступая. Но отточенные в подготовках к Дням Дани рефлексы, его не отпускали. Гори методично обрабатывал ударами заостренной палки ноги противника ниже колена, чтобы не задеть больших вен.
И тут Сергея что-то атаковало. Он даже не сразу сообразил по звуку, откуда пришел удар, поэтому, почувствовав резкое уплотнение воздуха в переднем сегменте тела, просто упал на спину, защитив позвоночник напряжением мышц спины, а затем, перераспределив эту энергию на весь каркас тела, легко вскочил, готовый к бою. Мысли привычно разгладились, голова сделалась пустой.
Хоть он и был готов, но такой силы никогда не ощущал. Удары как будто весили тонну, разя с молниеносной быстротой. От уверток больше не было толку, удары все равно достигали цели, а силы уходили через текущую ручьем кровь из разорванного, такого родного, мяса.
Он попробовал блокировать, но противник сломал блок, продавив чудом выдержавшие кости рук. Сергей рыскнул глазами, отметил лежащий в полуметре острый камень, но просвета в ударах для рывка к нему не было. Тогда он вспомнил про складной нож в заднем кармане, но до штанов было еще дальше. А удары все сыпались и сыпались, как удары отца по барабану, и тело гулко откликалось на них, унося колебания к беззащитным внутренностям, набухшим от прилива крови.
Только спустя время он осознал, что дерется с Тварью, а, значит, за свою жизнь. Однако мысль об этом вспыхнула, истончилась и исчезла, оставив след в виде запредельной концентрации для последней битвы с чем-то огромным, чешуйчатым, холодным и живым.
Организм осознал, что нога сломана и, изолировав боль от разрываемых костью мышц, отключил концентрацию на стойке и уклонениях, сосредоточивших на максимальной частоты и мощности наносимых ударов. И он бил и бил по пухлому шипастому объекту. Потом полетели кости пальцев, а он все бил, не помня себя, не зная, где он находится и что вообще делает. Тело хотело жить, а поэтому вгрызалось во врага, нанося урон, отвергая отчаяние и обреченность. И тут в голову вошло что-то острое, раздвигающее кости черепа и рвущее внутренности. Это организм уже не выдержал и сдался, осознав свой предел. А сверху уже лил обещанный дождь.
Видимость решения. Часть 1
Посвящается отцу - Первому Царю Новой России,
Защитнику Веры, спасшему человечество от Тьмы,
Возродившего Россию в Новом Доме на Росс
Пусть говорит Он с нами вечно, во Веки Веков.
Сергей II Горячий
«Бой как бой. И чего отец боялся. Или опасался, как всегда поправляет. Очередной амбал из племени Сатанистов, не понимающий разницу между мышцами и силой. Сила это связки, а не гора мяса, последнее подчас избыточный ресурс, требующий прокормки кислородом, а его в современном мире итак убывающее количество. Плюс понижение скорости, благодаря которой они и смогли выжить в неласковом мире Постапока».
Поединки проходили посреди бревенчатого дома, являющемся храмом Всех Святых. В остальное время года здесь тихо нудели свои песни представители различных культов.
Открытый сферический потолок пропускал оранжевое солнце, катящееся по частоколу гнутых бревен. И вся эта атмосфера адреналинового праздник и величие здания, в котором он проходит, чувствовались величавей солнца, жалко подмигивающего в просветы.
Неспешно «раскачиваясь» Сергей подготавливал нейромышечную связь к предстоящему противостоянию. У конкурирующей за дележ территории стороны не было того, чем владело племя Природников – техника Дао, настраивающее тело на экстремальные реакции и напряжения. А когда не видишь противника и стараешься скорее ощутить, предугадать, почувствовать сквозь воздух, на одних рефлексах далеко не уедешь, тут чуйка нужна. Невидимое животное еще почувствовать можно, но человек может двигаться быстрее животного, или, скорее, более замысловато и непредсказуемо.
- Бойцы на ринг, - процедил зло громогласный голос рефери.
Неплохой, в принципе, дядька из племени Новых, друг отца, боец которого проиграл ему еще в начале этого длинного Дня Дани.
Мышцы возбужденно пульсировали венами, кожа покрылась разрядами нервных импульсов, пауками забегавшими под ней, связки натянулись как канаты под грузом: он был готов. Выйдя к краю ринга, пружинисто перешагнув через гладкие камни, он опустился на колено и замер, наклонив голову к груди, последним штрихом очищая мозг от крови, трансформатором гудящей в мелких сосудах головы.
В этом году задержка составляла немногим более пяти минут, до окончания которой было запрещено менять даже минимальное положение тела.
Пару лет назад, когда соперники поняли, что боец из Природников – серьезный конкурент, его пытались вывести из настроя, бесконечно фальстартуя. Потом ввели правило трех ошибок, после которых нарушившему засчитывается поражение. Сергей все же выиграл тогда, но ему сломали локоть, выдрав из сочленения, отчего теперь вынужден выделять на «раскачку» дополнительное время, укрепляя место травмы.
Еще один пытался повышенно потеть, чтобы выскальзывать из захватов. Другой воздействовал на него запахом, наевшись чего-то чесночно-ядреного и подгнившего. Кто-то прилаживал к рукам кастеты, не отличимые на ощупь от рук. Много хитрожопости было за четыре-то года.
Но как говорит отец, Володарих Депрерадович: «Все хлам, кроме Конца Света, а тот уже наступил».
И еще: «При отсутствии внешних факторов, любая борьба это всегда соревнование ресурсов, технологий и организованных структур».
Он и придумал эту технику подготовки, применив знания по биохимии для производства таблеток, помогавших в настрое.
Постепенно видимость тела достигла своего реального положения в пространстве, и раньше бы он посмотрел, так как любил разглядывать свое поджарое, молодое тело в струящихся венах, доверившись глазам. Происходило это обычно при просыпании или напряженном сидении в засаде, остальное время он, как и все, старался двигаться. Но сейчас не до самолюбования.
Звук гонга порвал ожидание в клочья, и Сергей сорвался с места, выскользнув из видимой оболочки, как из пижамы, снова став призраком, ощущающим мир всеми чувствами, кроме глаз.
На середине ринга он сшибся с противником, привычно скользнув по его грудной клетке в сторону и нанеся удар туда, где должна находиться голова. В «раскаченном» состоянии он старался не бить, это было чревато убийством из-за чрезмерной силы удара. Что однажды и произошло с митраистом, который на подобном ринге случайно убил бойца, после чего в течение минуты пришло наказание в виде Твари.
Сергей давно выработал тактику – первый удар в полсилы для сбития фокуса противника, затем переход к броскам, болевым и удушающим. Последнее тоже было не желательным и применялось, когда обычным способом победить было невозможно. Именно так он победил тогда со сломанной рукой у Горыныча.
Не ощутив под кулаком мягкости чужого тела, и мельком восхитившись реакцией бойца, он попытался зацепить его локтем этой же руки, рычагом направив вниз, попытавшись угадать сторону уклона.
Это частично удалось, но под ударом оказалась не голова, а спина, что тоже не плохо. Локоть скользнул по позвонкам. И тут его, как цепом по пшенице, накрыла серия ударов. Один, второй… Он крутил корпусом маятник, но увернуться не мог. После шестого он, наконец, смог вывернуться или, скорее, противник выдохся. Плохо дело. Недооценил он Сатаниста, тот быстро смог приспособиться. Воздух наполнился запахом железа от пущенной крови.
«Надо будет потом подкорректировать вхождение в клинч. А пока хотелось бы выиграть».
Сделав руками круг, он все-таки уловил движение воздуха, отметил место расположения бойца и тут же выбросил туда кулак. Опять мимо. Что за напасть? И не успел докрутить оборот, как в ответ его снова накрыла ударная серия. Голова поплыла, бил сатанист сильно. Опустив боль ниже, чтобы не мешала, Сергей попытался сменить стойку, что не рекомендовалось, это услышит оппонент. И тот услышал, но не угадал сторону разворота и поэтому удар ногой прошелся мимо, чирком, но больно, задев голень.
Время уходило, скоро должно было начаться Проявление, а там бою мешала бы не столько видимость, сколько сопровождаемые ее искажения невидимого спектра. Именно поэтому старались закончить до него. После Проявления бой напоминал, скорее, возню пьяных в грязной канаве.
Так как противник с начала поединка не менял позицию ног, на них Сергей и нацелил. Выкинув правую ногу, постарался захватить как можно большую площадь для удара. И попал. Раздался характерный хруст кости. Можно, было, и закончить бой, но по ребячеству ему хотелось чистой победы. Подскочив, уже не таясь, он выбросил вперед левую ладонь, нащупывая положение тела, правой стреляя вдогонку, намереваясь скорректировать траекторию после обнаружения. И опять его ждал лишь пустой воздух.
«Это даже забавно».
Для растерянности не было ни недостатка уверенности, ни сомнений в ранении противника, ни времени, поэтому он сделал шаг в направлении, куда того могла унести здоровая нога. И точно, тот оказался на линии огня. Он произвел удар, еще удар, стараясь сдерживаться, не увлекаясь, подождал звука падения, а затем вприпрыжку поскакал на место.
Там склонился на одно колено, на этот раз, подняв глаза, чтобы рассмотреть только что закончившийся бой. Запах мужского пота еще кружился порогами в воздухе. Вскоре подтянулось и изображение.
Противник (не такой и огромный, как говорили), действительно ловко орудовал корпусом, легко уворачиваясь от ударов, утопающих в воздухе.
А вот и скачки на одной ноге. Даже в таком виде здоровяк пытался уклоняться. И закономерная концовка с победой сильнейшего. Когда Задержка настигла, любитель Сатаны все еще лежал в ринге, однако Сергей, как и присутствующие, уловил биение сердца (иначе он сам бы был уже мертв), а поэтому все смело выдохнули и шумно поздравили победителя Игр Дня Дани.
Первым из поздравлений он ощутил нежный поцелуй своей девушки Бояры, затем рукопожатие друга Горыныча, а дальше шли бесконечные осторожные похлопывания по плечу. Остальные зрители жадно выбивали руками звучные потоки похвалы и радости.
На закрытии игр выступил отец:
-…растянувшаяся на века напряжённая «мускулярная борьба» и привычка к «непосредственно натуральному» присвоению даров лесных и водных угодий обусловили нам, автохтонам, элементарность экономического процесса, что вкупе с развитостью «индустриальной изобретательности» и научно-рационального мышления сделало наши общины единым экономическим пространством, могущим поспорить с городом как за первенство в создании экономически-выгодных продуктов, так и за право самим организовывать свою жизнь на выделенных территориях…
Дальше все сборище пировало за общим столом, выставленным буквой П. Это была кульминация, союзники плясали и много разговаривали, объединялись для общих действий в блоки, строили козни и признавались в любви, коллегиально принимали различные решения. Все как каждый год.
А Сергей, вместе с другими победителями, сидели во главе стола, зная, что является причиной радости жителей своего племени, которым благодаря им назначат наиболее лакомые куски территории в трипольной системе.
Из динамиков лилась какая то старая музыка, но она тонула в гуле разгоряченных разговоров. В комнате роился запах свежеприготовленной пищи и пьяной радости.
Народ гулял. Гам бил по ушам, отдельных разговоров было не разобрать, поэтому Сергей просто сидел и глупо улыбался, позируя героем.
Стол, для его скромного вкуса, был накрыт богато. Основными блюдами стояли мясо лося и огромный краб. Икра, салаты: все было в огромных количествах. Вот за что его мать не любила такие празднества – расход большой. На это можно племени месяц прожить. Но традиции есть традиции. Так завелось.
А вот и мама, Рея Сильвия, сидела недавно рядом с Боярой и о чем-то беседовала. Сестра сидела рядом и что-то мрачно ела, неразговорчивая и неприступная, как всегда. Он поискал глазами отца. Тот стоял за мамой и, тряся седой бородой, беседовал с его другом Гори Сетхо по прозвищу Горыныч, о чем-то споря.
По ощущениям видеть то, что уже произошло, было не так странно, как кажется. Жизнь как бы отделилась от того, что происходит в данный момент и то, когда это покажется. Это было как проигрывание снятого на видео. Сначала произошло, жизнь это засняла, а потом проигрывает тебе. Это называлось – видя прошлое, живи в настоящем.
- Привет, я из Новых, - оторвал его от созерцания картинок сидящий рядом победитель, кажется, силового многоборья. Сергей покосился на изображение. Нет, мелковат. Значит, из гонщиков или бегунов. Пахло от него как от коровьих сосцов – свежим молоком.
- Классно тут у вас, - продолжал бархатный голос, - первый раз участвую и сразу победил. Вообще, в России клево. Мы из Австралии, отец увез в Германию, а потом и возвращаться стало некуда. А у тебя интернет есть?
- Медленный, - говорить Сергею совершенно не хотелось.
- Ага, у нас тоже, - обрадовался австралиец, - кабель же. Спутники все улетели.
Он глупо засмеялся,а ответное сопение оппонента не счел оскорблением, и продолжил:
- Зато свободы больше, чем в городе. Дата-центр Чата не дотянется.
-Свобода сейчас только на острове Америка…, - оживился Сергей, но тут гул голосов замер.
Звук просто обрубился, как отсеченный топором волос. Все услышали ЭТО. Самоуверенное отвратительное шуршание чего-то тяжелого и мощного. На празднество явились Твари. А значит, кто-то должен умереть.
Так было всегда. Поначалу ужасало само осознание неумолимого и неизбежного, таящегося рядом в пустоте. Он привык, что если кто-то, по звуку, проходил рядом, надо было только подождать и человек или животное проявится. Со временем он научился доверять инстинктам и беседовать с невидимостью, зная, что через Задержку собеседник проявится, и поймешь по выражению лица, правильно ли оценил эмоцию. И по мере взросления научился не слышать или видеть, а ощущать присутствие рядом живого и реагировать. Животное – опасность, убить или бежать, человек – друг или враг, представиться.
И вся природа была на их стороне. Растения щелкали при приближении животного, опасаясь, что он на них наступит. Щелчки производятся схлопыванием пузырьков в растительных сосудах, гонящих воду от корней. И человек привыкал к этому предупреждению, дающему преимущество.
Привыкал к частичной потере контроля над своей жизнью, будто плывешь, не видя тела, держа голову над поверхностью. Но, оказалось, кто-то из темной глубины наблюдает за тобой, и может цапнуть и утащить. И это пугает, к этому привыкнуть было невозможно.
Раздавался, как предвестие, угрожающий шорох, и человека разрывало в клочья, оставалась только груда костей с ошметками кровавого мяса. И ничего не проявлялось. Шорох удалялся и жизнь продолжалась, до следующего раза.
И запах от них был какой-то нейтральный, схожий с запахом перегнившей земли.
Сколько Тварей живет в пустоте, почему они не становятся видимыми, с какой целью убивают: на эти вопросы не было ответов. До Конца Света, говорят, их не существовало или же они умело скрывались.
После убийства человека Твари приходили гарантированно в течение минуты, в остальное время их выбор был неясен. Как будто бросался кубик с именами, приговаривая к ужасной смерти. Раз в месяц, иногдагод, но неумолимо, как Рок. Говорили, это сама справедливость восстанавливает баланс в мире, но забирали, как правило, лучших, поэтому Сергей не верил.
Вот и сейчас шорох продлился по комнате, аккуратно огибая столы и, как вкопанных, стоящих людей. Кто-то вскрикивал, когда его корябнуло острое Нечто, но облегченно вздыхал, у жертв времени издать звук не было.
По запаху чувствовалось, что многие пирующие испугались.
Чья-то жизнь вдруг оборвалась. Раздался сдавленный крик и звук мгновенно-разорвавшихся тканей тела, как человеческий воздушный шарик лопнул. Сергей почувствовал, что внутри, как будто, что-то оборвалось и ухнуло вниз. Смертельная испарина выступила на теле, мерзко щекоча. Он понял, кого забрали невидимые сущности.
- Мама, - прохрипел он и, расставив руки, обогнул притихших людей, подойдя к плачущей матери.
- Пошли, - только и смог сказать он и, подняв ее, повел к выходу, унося с опостылевшего вмиг праздника, ставшего поминками.
Напоследок он оглянулся, чтобы увидеть и запомнить, пряча голову матери на плече.
- Все помни, делай выводы, выбрасывай, и иди дальше, - говорил отец.
Сейчас отец рефлекторно, как и многие, выхватил набедренный топор. Он что-то сказал Гори, то ли приказывая, то ли ободряя, и замер, прислушиваясь к неизбежному.
К нему приближались острия со стекающей кровью, а он, не видя этого, стоял и, молча, ждал. Как крот, вынюхивая опасность.
Вдруг рывком его мускулистое тело сжали невидимые тиски. Искаженное ужасом бледное лицо с веной на лбу, подергивание правой щеки, а потом - пустота в голубых, как тихое небо, глазах. Его еще сильнее сдавило и в мгновение перед тем, как все закончилось, Сергей увидел последнюю улыбку отца.
Он отвернулся и вышел.
С квадроциклов они слезли только под вечер. А уже дома, с выключенным, за ненадобностью, светом, посидели, вспоминая родного. Было спокойно и комфортно-тягостно.
Кошка Яня, неподвижно посидев, дала себя увидеть и попыталась напомнить о потребностях, но, уловив настрой, тихо ретировалась в ночной лес охотиться.
Мать плакала и, почему-то, больше вспоминала жизнь у скопцов. Сестра молча сопела в углу, а Бояра все время гладила Сергея по руке, успокаивая какофонию чувств.
- Хороший у вас отец, - тихо начала Рея Сильва. - Из дома забрал, когда мне было лет пятнадцать. А я и не против. Что там видела? Куча мужиков без яиц. Мы с утра до вечера работали, а потом я для них еще еду готовила. Молились постоянно своему староверному богу. И как-то безысходно все было, уныло, без будущего. Как будто мы уже мертвы. Внизу мне отрезали. Я тогда думала что никогда и не рожу. Да и зачем? Все одно помирать. А потом ваш отец появился. Говорил, давно за мной наблюдал. Как первый раз со старейшиной договаривался о союзе, увидел и влюбился. Он умело тогда прятался, я только шорох и слышала. Охотник ведь.
Она улыбнулась, но не выдержала наплыва чувств и, судя по звуку, снова заплакала. Потом, сквозь слезы, голос продолжил:
- А потом у меня сразу двойня родилась. Никита и Эдик. Только до Посвящения и дожили. А Иоанчик, даже до года не дожил. А теперь и Володя меня бросил.
Сергей уложил маму спать, немного устав от вынужденного надрывного общения, а сам с Боярой пошел на «их место», где они любили сидеть, взявшись за руки и мечтать о будущем, перерывно купаясь в озере.
- Может, мне к вам переехать? – после молчания сказала девушка.
Он ответил не сразу, пытаясь совладать со злостью и глядя на кровавый закат, как в воде, отражающийся в поле световых панелей, питающих селение Природников.
В голове стоял тишайший мелодичный плач матери, дрожью отзывающийся в теле.
Солнце натужно ползло за горизонт, а его, как будто, не пускали, тянули в обратную сторону за лучи, да так сильно, что над ним образовывалась вздернутая кверху корона. Если прищуриться, это похоже на огромную каплю крови, стекающую в лес. Он вспомнил про такую же каплю, стекающую с шипа Твари, и поежился. И противен он был себе, что со смертью отца испытал облегчение. Без удивления этому. Сергей всегда считал себя эмоционально тупым, относя к шизоидному типу, да и отец больше заставлял, зля, чем проявлял любовь.
- Уйду я из дома, - задумчиво озвучил он, - у матери сестра есть, она хороший охотник, не пропадут. А мне пора в жизнь выходить, отлипать от семьи.
- В город пойдешь? – колокольчиком прозвучал тревожный голос Бояры, - ты же собирался Благим стать.
- Это не я собирался, а отец хотел. И если Благая Болезнь не придет, никем я не стану, так и буду охотиться, за землю на Дне Дани биться, да книги читать, как отец завещал. А я жить хочу. Хочу узнать кто такие Твари, почему все это происходит, куда движется, зачем вообще все?
- А как же я? – в голосе подруги прозвучала обида.
И в нос ударил соленых запах слез, еще недавно заполнявший ноздри дома.
- Ты так и останешься любимой женой, - он криво ухмыльнулся, выдохнув претящий запах, - как и обещал, не более пяти жен, любимая, но я должен уйти.
Дальше были опять слезы. Солнце, к тому времени, дотянулось до горизонта и нырнуло за край. Вскоре погасла и ее корона. Похолодало же еще раньше. Вокруг зияла ночная тьма без единого огонька. Так оно было как-то привычнее, спокойнее, естественнее. Отец рассказывал, что у него в детстве на небе еще горели отдельные огоньки, но планеты, отражающей солнце ночью уже не было, та исчезла лет за сто до его рождения. Иногда в ночи появлялись острые, как полеты уголька, всполохи через все небо. Ярко вспыхивая по всей длине и слепя, затем они исчезали безвозвратно. Их называли, почему-то, Северное Сияние.
- А я не отпущу, - твердо заявила с ужасной силой Бояра, резко оборвав всхлипывания, - не для того твоя мать меня с собой от Староверов безяйцых забрала и удочерила, чтобы я тебя отпустила.
Сергей вдруг вспомнил, что именно за эту принципиальность и полюбил. Другой такой в селении не было. Только она позволила себе отказать наследнику Благого, когда он обратил не нее внимание, поведясь на баюкающий звук мерно покачивающейся огромной груди и звон височных подвесок для привлечения потенциальных женихов. Видимость же этого здорового, молодого, пышащего эстрогеном тела окончательно уничтожило, сделав рабом. Боже, а какой от нее исходил запах. Он дурманил, как поле с коноплей, проникая в самое нутро и застревая там, выходя через воспоминания бессонными ночами.
- Нарожаю тебе спиногрызов, - продолжала девушка, накручивая себя, - совсем никуда не денешься. Кастраты хоть и унылые ребята были, но в чем были правы, так в том, что где родился, там и пригодился. А еще, что на все воля Божья.
И посчитав его молчание за согласие, запальчиво продолжила:
- Сдался тебе этот город? Была я там, когда в Орден Равных поступала. Тут девчонки не хуже. Пусть пока нет соответствующих твоему взыскательному вкусу, вырастут новые, никуда не денутся. Хороший боец без жен не останется. А потенции у тебя на всех хватит.
Дальше Сергей утонул в обволакивающих губах. Слова она подкрепила поступательными движениями у него на члене, забивая сомнения глубже в послушное тело.
Любовь начинается с «Да», с принятия того, что нравится, своего.
И этот закат, непроглядная тихая ночь с редкими, мгновенно гаснущими, трассерами к горизонту, накатывающая тоска по отцу, как разрушенному центру вселенной, потное тело любимой, по которому скользили возбужденные руки, сделали свое энтропийное дело, приведя к гомеостазу с окружающим пространством и аннигилировав уверенность.
Абсолютная субординация любви забрала энергию, стремления и цели, заменив все это спокойствием и негой.
Потом они плавали в озере. Струящаяся и огибающая тела вода создавала эффект полного присутствия, когда человека и его движения видно сейчас, в данный момент. А непроницаемая безглазая ночь наоборот – полного отсутствия. Это было волнующе-необычно-волшебно и как-то по-неземному. У берега, погруженные по пояс во влагу, они продолжили друг друга любить, создавая движениями рябь, льнущую заняться тем же самым с сушей.
Сергей двигался, наслаждался и чувствовал, как никогда в жизни. По его ноге из Бояры, как из источника, тек сок молодости.
«Разве может быть что-то мокрее воды?» - подумал глупо он, но тут же забыл об этом.
Анализировать реальность бойцу временноне требовалось.
* * *
Он ходил возбужденный новой жизнью с нацеленностью на свершения в пределах семьи и племени. Успел даже переговорить с Горынычем о совместных делах по возведении оросительного канала новой конструкции. И они даже приступили к строительству акведука.
Но счастье внезапно оборвалось, превратившись в огрызок бумаги с оторванным самым важным - концовкой. Это было как обман с обещанным, конверт без письма.
Он был на охоте, и отсутствовал максимум три часа. А подойдя с частью туши буйвола к селению, услышал гул взволнованных голосов.
Тело Бояры нашли прибитое течением охотники из Каодаистов. Говорил же ей, полощи в машинке, плевать на энергию, но та утверждала, что от привычки не деться и ходила с бельем к реке после каждой стирки. Вот и утонула, оступившись. И тихо лежала сейчасна ложе из водорослей и кувшинок.
Само большое и, наверное, самое незаметное чудо - может даже главное чудесное свойство самой жизни - чудо прикосновения к женщине, которую любишь. Что начинает доходить, увы, как всегда, с потерей. Скоро нельзя будет даже представить, вспомнить, каково это было – непосредственно прикасаться к ней.
А закончится все - незаметно - когда удовлетворятся ощущением прикосновения, вызванным сенсорными датчиками, особенно ощущениями прикосновений к женщине, пусть другой, чужой, но желанной. Удовлетворятся, забыв настоящее прикасание, что оно не такое, никогда не вплоть, не точно, не точечно, а через несократимое расстояние между, рассеянно, что настоящая близость - через разделяемое, но неделимое чудесное пространство, как тончайший ток между вами.
Прикоснувшись к холодному телу, Сергей стиснул зубы, будто боясь, что его вырвет.
Смерть любимой добила окончательно, разорвав тонкую нить, связывающую с обычностью. Он не мог больше никого слушать, собирая рюкзак в город, цедя сквозь слезы:
- Так надо.
Воля начинается с «Нет», с отвержения «сейчас», через упрямство.
Мать сумела настоять, чтобы он взял с собой Горыныча, но и только. Она видела, что перечить на этот раз бесполезно. Сергей поцеловал ее вместе с сестрой и кошкой и начал свой путь.
Друг сразу откликнулся на просьбу, сказав только, что возьмет с собой еще троих.
- Это твои и мои телохранители и слуги, - и, пресекая возражения, твердо добавил, - у нас так принято. Не гони.
На привале, через пятьсот километров с перекусом на ходу бртучем, друг смог его разговорить, оторвав Сергея от слушания нескончаемой музыки своей боли.
- Не злись, брат, на Небо, Бога или в кого вы, Природники, там верите? В судьбу, гороскоп, Вуду?
- Ктулху, - зло ухмыльнулся Сергей, ковыряя в костре палкой.
- Да пох, однопенисно, хоть в коммунизм. Митричи верят в рожденную Богом Вселенную и наступившее Пришествие. Не важно это. Жизнь не выбирают, она данность, нет у тебя выбора. Я не хер тебя и старше, да и не выпадала мне смерть близких с разницей в месяц. Поэтому советовать забить хер не буду. Но рано помирать, жить-то кто будет?
- Что-то не хочется, - уныло сказал он, - встретиться бы с Вечным, узнать, что происходит и можно помирать спокойно.
- Нахрена тебе это знать? – в голосе Горыныча сквозануло удивление.
- Неужели не интересно знать, что все-таки происходит? Почему, хотя бы, вдруг все стали говорить по-русски?
- Или по-английски, или по-немецки. Я с тобой вообще говорю сейчас по-украински и для меня ты на нем же и отвечаешь.
- Значит, все стали вдруг говорить на эсперанто. А где мы вообще оказались? Почему исчезли звезды и Луна? Мы в другой галактике, в другом измерении, на другой планете? А Твари...?
- Скорее, у негра в жопе. Где по утрам зажигается лампочка, - ухмыльнулся звучно Гори и уже серьезно добавил, - гораздо интереснее, куда мы движемся. Уж где родились, там родились, но почему никтоничего не делает, чтобы изменить пиздятину, в которую мы катимся? И смотри, за такой интерес могут и в Куб упечь.
Воля становится Духом, когда «Нет» соединяется с «Да», когда отбрасываешь «как есть» ради того, «как должно быть» и поступаешь по-своему.
Помолчав, Сергей посмотрел на взметнувшиеся от ворочания им углей снопа искр и вспомнил слова отца:
- Транспарентностей, хороших и разных.
- Чего?
- Информационной прозрачности, говорю, не хватает.
- Как скажешь. Но, зубов бояться, в рот не давать, - горячился Гори, - Требовать надо, а не просить. Брать. Хочешь, заставь старые кожи, правящие страной, заставь рассказать то, что они скрывают. Если ты действительно, хочешь знать правду, а не хочешь хотеть. Да и куда тебе прозрачней-то? ЧатЦПР, вроде как, следит за тем, чтобы не было сокрытия информации, на основании чего люди и делают запросы по решению любых вопросов. Куда проще, нет гребанных законников, ИИ удовлетворит любую прихоть.
- Так я отправлял запросы через Интернет, - оправдательно лепетал Сергей, - выходил через НИИ на Академию Наук и Ангуса Мэддисона, а у них закрытая сеть, национальная безопасность, все дела. Они только отписываются, но ничего конкретного…
- А на это тебе ответит любимая поговорка моего отца: Взялся за хуй, дрочи до конца, - в голосе друга звучал металл, - так я и стал вождем, к чему и тебя призываю. Съездим в эту твою Академию и спросим, как с понимающих. Или найди этих куриц, Равных, и спроси, если надо, с пристрастием. Ты же Воин, к тому же еще и умник. Хорош ныть, брат. Ты же сын Благого.
- Далась всем эта Благость. Как раз после нее отец изменился, стал другим. Даже не как другой человек, а как вообще не человек. Постоянно говорил с кем-то, когда рядом никого не было. Люди говорили даже, что это он с Тварями разговаривает, сторониться нас начали. Мы как изгои жили. Отец что-то шаманил постоянно у себя в палатке, а мы жили, стараясь его не тревожить. А после он выходил и раздавал людям указания. Что будет, где дичь искать, от кого чего ожидать, кто лошадь украл. Он и придумал эти таблетки вместе с системой, после которой мы всех побеждаем до сих пор. Вообще никогда не ошибался, всегда в точку, - запальчиво сказал Сергей и тихо прибавил, - только вот смерть свою не предсказал.
- А может просто время его пришло, и он все знал, - подал голос Гори после молчания, - у нас тоже Благой был. Мы думали – помирает человек, его трясло как в лихорадке, температура за сорок, и так две недели, а потом как будто помер. Лежит, не дышит, мы уже закапывать собирались, пахнуть начал. В гроб положили и засыпать начали, а он очнулся, заголосил. И действительно как чужой стал. Но без него племя почти вымерло, тогда год совсем не урожайный был, реки пересохли, зверья мало. Только с ним и выжили. Так что твой отец благо для племени.
- Да все я понимаю, но я-то хочу отца, а не предсказателя, - почти кричал Сергей на огонь, - того, прежнего. С которым ходили на рыбалку, который читал мне на ночь сказки, с которым было весело. А этот меня постоянно к чему-то готовил как будто. Виды оружия – изучай, астрономию – изучай, книги чтобы все прочитал. Надоело. Жить хочу.
- Вот в городе и поживешь, - округлил разговор Гори, определив по запаху накрытый стол, - пердольнем городских девок, и обратно в родные говны, встречать Новый Год. Дома и солома едома.
Слуги, которых звали Туркул, Фосс и фон Лампе (были они невысокие, крепко сбитые, почти квадратные от мяса на плечах, руках и торсе, похожие на боевых гномов, но работали шустро) приготовили поесть, и они уселись за раскладной алюминиевый стол и принялись уминать свинину.
Сергей исподтишка рассмотрел слуг, так как те являлись пока для него загадкой.
Он даже подумал, что они немые, но пара фраз из их уст во время похода, все же прозвучала. Сухая, односложная, бесполая, что контрастировало с их явной антиандрогинностью и тупыми, широкоскулыми, лупоглазыми лицами.
Командовал ими Гори просто.
- Го, - и те, понимающе суетясь, делают именно то, что он и имел ввиду.
Дорога на двоих. Часть 3
Вот уже перед нами въездная каменная стела, выполненная в виде креста. «Великий Новгород. Год основания 859. Город воинской славы», прочитал я. Наверху герб Новгорода – два медведя, держащие кресло, в изголовье которого стояли два то ли меча, то ли скипетра и подсвечник с тремя свечами.
– Красиво, – отметил Максимка.
– Точно, – согласился я.
Вскоре мы дошли до развилки дорог. Одна вела в сторону Луги, вторая – в восточную часть Новгорода, и третья, нужная нам, – в его историческую часть. Это всегда был оживлённый перекрёсток и сейчас приходилось лавировать между сотен столкнувшихся друг с другом машин.
– Совсем скоро я покажу тебе много интересного, – сказал я Максимке, когда мы вышли на более-менее свободный участок.
Но не зря же говорят: не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Из-за бензовоза медленным шагом вышел Чёрный человек и встал посреди дороги, преградив нам путь. Я встал как вкопанный. Снова этот неприятный холодок по всему телу. Что ему надо? Может взять и пристрелить его, чтобы не досаждал больше? Я больше не безоружен, пускай теперь он меня боится. Но что, если он атакует меня первее и быстрее? Раньше Черный человек не проявлял агрессии, но это не значит, что он на неё не способен.
Я стал ждать. Возможно, он покажет свои намерения или, что будет лучше всего, просто уйдёт. Максимка благоразумно помалкивал, и это радовало. Наконец Чёрный человек вытянул вперёд правую руку и покачал из стороны в сторону указательным пальцем. Обычно таким жестом детям что-либо запрещают, говорят «нельзя». И как это понимать? Он запрещает нам идти в Новгород? С какой стати? Затем Чёрный человек поднял левую руку и указал на дорогу, ведущую на Лугу.
– Нам туда не надо! – вырвалось у меня.
Чёрный человек повторил запрещающий жест и показал другой – согнул левую руку в локте и по дуге обогнул её правой.
– Обойти Новгород? – догадался я.
Незнакомец кивнул.
– Но зачем?
Что он, чёрт возьми, задумал? Что за шутки у него такие?
Вместо ответа Чёрный человек снова указал в сторону Луги. По этой дороге и правда можно обойти Новгород, только получится нехилый такой крюк километров в двадцать пять, на протяжении которого не будет ни одного населенного пункта.
Но, похоже, деваться некуда. Пререкаться с Чёрным человеком мне казалось занятием бессмысленным и опасным.
– Прости, Максимка, не покажу тебе я Новгород. Не в этот раз.
– Ничего страшного, – сказал мальчик. – Думаю, лучше его послушаться. Мне кажется, он желает нам добра.
– Надеюсь, ты прав.
И мы пошли. Когда, пройдя метров сто, я обернулся, Чёрный человек уже исчез. Рисковать и возвращаться не решился. Чёрт с ним, видать неспроста он нас в обход отправил, вряд ли хохмы ради. Хотел бы убить или навредить, давно бы уже это сделал.
Дорога на Лугу была практически пустынной. По ней всегда, насколько помню, редко ездили.
До наступления темноты хотелось дойти до деревни, ближайшей из которых теперь для нас были Борки, поэтому я перешёл со своего обычного прогулочного шага на ускоренный. Уставать стал быстрее, приходилось чуть ли не каждые пять минут делать остановки, чтобы восстановить дыхание и силы.
В голове на мгновенье промелькнула мысль, что если бы не мальчик, то… Развивать её не стал и постарался переключиться на что-нибудь другое. Ещё чего, Максимку я ни за что не брошу! И как такое только в голову могло прийти?..
Когда мы дошли до бензозаправки «Сургутнефтегаз», со стороны Новгорода раздался мощный взрыв. Совершенно не ожидав этого, я так испугался, что вскрикнул и подскочил на месте, едва не выронив Максимку. Следом, буквально через пару секунд, рвануло ещё, а затем ещё и ещё. Всего бабахнуло, если, я, конечно, не сбился со счёта, шестнадцать раз. В небо поднялся огромный столб чёрного как смоль дыма.
Что это за взрывы? У меня было две версии. Либо там хозяйничали выжившие, либо просто запустилась череда случайных событий. Допустим, кто-нибудь оставил на приборной панели бутылку с водой, солнечный луч, преломившись, нагрел находящийся в салоне баллончик со взрывоопасным веществом (да хоть бы и лак для волос), он взорвался, машина загорелась, взорвалась сама, а от неё и близстоящие автомобили. Дело закрыто, Ватсон! Но как, Шерлок? Элементарно, мой друг!
Конечно, понимаю, звучит довольно глупо, но всё же такое вполне могло произойти в действительности.
Только сейчас я вдруг осознал, что, отправив нас с обход Новгорода, Чёрный человек возможно спас нам жизнь. Наверняка что-то знал или предчувствовал. Кто же он всё-таки такой, хотелось бы знать?
– Повезло нам, да? – подал голос мальчик.
– Да уж. Сейчас там может быть опасно.
– Хорошо тогда, что так пошли.
Весь обходной путь занял у нас около четырёх с половиной часов. За всё время не произошло ничего интересного. Мы, как и прежде, разговаривали, любовались красотами природы, периодически делали коротенькие привалы, в один из которых немного подкрепились (правда Максим по-прежнему ел мало и без аппетита).
Хорошо, что сейчас лето и темнеть начинает поздно, а то пришлось бы ночевать в поле. Но это ещё ладно, не так страшно. Вот если бы Армагедец начался зимой, мне пришлось бы несладко. Отправился бы тогда я в Шимск? Не знаю. Возможно и нет. И тогда не спас бы Максимку, он бы окоченел на морозе. Тьфу, даже думать об этом не хочу!
Тем не менее, время поджимало. Уже натикало девять часов. Собрав все силы и волю в кулак, я совершил марш-бросок, и когда последний луч солнца перестал освещать землю, мы достигли Борков. Устал как не знаю кто. Хотелось только одного – принять горизонтальное положение и уже неважно на кровати или на полу.
Для ночлега мы выбрали первый попавшийся дом. На счастье, он оказался не заперт. Хорошо, что не пришлось ковыряться с замком.
В гостиной перед шикарной плазмой буквой П стоял огромных размеров диван, на котором, если его разложить, можно разместиться огромной компанией. Нас же было всего двое, поэтому Максимку я уложил с одной стороны, а сам, даже не разуваясь, плюхнулся напротив.
Пожелав мальчику спокойной ночи, я закрыл глаза и тут же провалился в сон, оставив все переживания сегодняшнего дня позади.
Ночью похоже прошёл дождь, а утро выдалось пасмурным, правда это совершенно не портило мне настроения. Шимск в паре часов ходу. Мы практически дошли. Совсем скоро будем у Генки. Как он примет Макса? Всё будет хорошо, не раскисай, сказал я себе.
Мы быстренько собрались и отправились дальше. Ноги после вчерашнего гудели, но в целом терпимо. На остаток пути меня точно хватит.
Следующая деревня называлась Борок. Всё-таки порой у людей фантазия работает скудно. И таких примеров немало. Задумавшись о происхождении названий населённых пунктов, я не сразу услышал едущую к нам со стороны Новгорода машину.
Выжившие? Ну наконец-то, неужели?!
Вот только… Терзало меня какое-то нехорошее предчувствие. Чутьё подсказывало, что люди эти едут к нам не с добрыми намерениями, и я решил к нему прислушаться.
– Сможешь притвориться мёртвым? – спросил я Максимку.
– Зачем?
Я объяснил ему свои опасения.
– Постараюсь, – сказал мальчик.
– Хорошо. Помни, что бы ни происходило – ни звука. Надеюсь, всё обойдётся.
Я ушёл с дороги и аккуратно положил Максимку на траву, а следом и рюкзак, чтобы не мешался. Как хорошо иметь при себе оружие, с ним чувствуешь себя гораздо спокойнее! Я взял в руку ружьё, предварительно заряженное ещё в Борках, но на случай, если те люди на машине не желают нам зла, держал его дулами к земле. Не хватало, чтобы подумали что-то не то…
Джип с визгом затормозил в нескольких метрах от меня. Из него вышли двое парней. На вид практически мои ровесники, может, чуть помладше и оба вооружены автоматами.
– Мужик, ты ружьишко-то брось, – сказал тот, что сидел за рулём. Худой, но коренастый и, похоже, главный в этом тандеме. – Давай поговорим как цивилизованные люди.
Выполнять их требование я пока не спешил.
– Скажите сначала, что вам надо.
– Говорю же, поговорить. Ты откуда и куда путь держишь?
Этот тон нравился мне всё меньше. Видно, что говорит парень с издёвкой. Да и вообще оба выглядели как какие-то бандиты-беспризорники.
– Послушайте, если задумали меня ограбить, то возьмите, что нужно и езжайте, куда ехали.
Второй парень, невысокого роста, плотного телосложения и с наголо выбритым черепом, вскинул автомат и направил на меня.
– Слышь, паря, ты что, глухой? Тебе Сивый сказал ружьё бросить. Быстро, на!
Рука непроизвольно разжалась сама собой. Ружьё упало и больно ударило по стопе. Я поморщился. Неприятно, но терпимо. Больше напрягало то, что я не знал, чего ждать от этих двоих.
– Успокойся, Кабан, – произнёс тот, что звался Сивым. – Он ещё нужен мне живым. Теперь, не делая резких движений, пни ружьё в мою сторону.
Я сделал и это.
- Прекрасно. А это у нас кто? – худой кивнул головой на Максима и облизнул губы.
– Мой сын. Он умер.
– Умер, говоришь? А если мы проверим? Кабан, выстрели-ка ему в ногу!
– Не надо! – крикнул я и захотел было заслонить собой мальчика, но тут же получил прикладом в живот. Согнувшись от удара, застонал сквозь зубы и упал на колени. Мне оставалось лишь беспомощно наблюдать, как лысый неторопливо, будто в замедленной съёмке, наводит на Максимку автомат. Я знал, что тело мальчика ничего не чувствует, и тем не менее боялся, что он может дёрнуться или издать какой-нибудь звук.
Прозвучал выстрел, эхом разнёсшийся среди деревьев и распугавший сидевшую на их ветвях стаю птиц.
– Ну надо же, даже крови нет! – удивился Сивый. Кровь из пулевого отверстия в ноге Максима и правда не шла. Я точно не знал, как обстоит дело с кровообращением у парализованных, но допускал, что такое вполне возможно. – Проверь на всякий случай у него дыхание.
Кабан осклабился, присел на корточки перед Максимом, схватил его за нос двумя пальцами и резко повернул по часовой стрелке.
– Да что же вы делаете, а? Оставьте его в покое! – взмолился я.
Не обратив на меня никакого внимания, лысый повернулся к своему приятелю, пожал плечами и сказал:
– Малец и правда мёртвый. Был бы жив, после такого орал бы как резаный.
Сивый скорчил недовольную гримасу.
– Жаль, жаль, очень жаль… У меня очень давно не было мальчиков… Что ж, придётся довольствоваться этим, – он кивнул на меня. – Но тоже неплохо.
Я сразу понял, о чём речь. И до меня наконец дошло, почему минутой ранее этот ублюдок облизнулся.
- Ах ты пидарас сраный! – выпалил я в сердцах.
- Но, но, но, попрошу! Я бисексуал. Вообще у меня широкий спектр охвата. Люблю постигать свою сексуальную природу и возможности. Единственное, что мне претит – это трахать трупы. Так что можешь быть спокоен, твой сын останется непорочным и после смерти, если, конечно, ты сам его не лишил девственности. А кстати, зачем ты таскаешь с собой его тело?
– Не твоего ума дело!
– Ладно, мне в общем-то всё равно. У каждого свои тараканы в голове, – Сивый стал расстегивать ремень на поясе. – А зовут тебя как? Молчишь? Ну тогда буду звать тебя Жанной, это была моя первая школьная любовь. Но она предпочла другого, увы и ах! Кабан, будь другом, положи его на живот и подержи пока я не закончу.
Я поднялся с колен и попытался ударить лысого, но он перехватил мою руку, заломил за спину, затем подножкой сбил с ног и повалил на землю.
– Вижу, смирно ты лежать не будешь, – прозвучал довольный голос Сивого. – Мне нравится, когда подо мной ёрзают. Только смотри не переусердствуй, а не то Кабан тебя живо утихомирит. Но все-таки предпочитаю, когда мой партнёр находится в сознании и стонет, – я не видел, но слышал, как бряцает пряжка его ремня и шуршит ткань снимаемых джинсов. – А ты у меня будешь стонать! Как сучка! Я это устрою. Не буду гарантировать, что тебе понравится, но это и неважно; главное, что понравится мне…
Перед глазами вдруг резко всё поплыло и затянулось белой дымкой. В мозг снова вонзились миллионы тонких острых игл, но едва я успел это почувствовать, как тут же потерял сознание…
Придя в себя, я первым делом прислушался к своим ощущениям. Память оперативно восстановила происходившие до отключки события. Удивительно, но мои штаны были на месте, задница не болела и не чувствовалось даже намека на посягательство. Выходит, мудак Сивый передумал меня насиловать. Какое облегчение! Разумеется, я был этому несказанно рад, однако меня волновал вопрос: почему?
Я встал на ноги, огляделся вокруг и обомлел. Кабан лежал на джипе, проломив собой лобовое стекло. В его груди зияла сквозная дыра размером с футбольный мяч. Сивый же сидел со спущенными штанами, прислоненный к бамперу, а на меня смотрел его затылок. Голову ублюдка кто-то вывернул на сто восемьдесят градусов.
От этого зрелища я почувствовал рвотные позывы. Через секунду желудок исторг наружу весь завтрак.
Кто мог это сделать? Нужно обладать невиданной силой, чтобы сотворить такое. Может, Максим что-нибудь видел…
Блин, Максимка…
С замиранием сердца подбежал к мальчику. Он неподвижно лежал с закрытыми глазами. Я принялся его тормошить.
– Нет, нет, нет, нееет! Ты не умер, не умер, ты ведь не умер!
Я схватил его в охапку и прижал к своей груди. Слёзы сами брызнули из глаз. Не помню, когда вообще последний раз плакал. Этого не могло быть, просто не могло! Когда мы уже практически дошли, когда до Шимска оставалось всего ничего…
– Дядь Саш, отпусти, ты же меня задушишь…
Я не поверил своим ушам, но хватку сразу же ослабил.
– Максимка, ты живой? – всхлипывая, спросил я.
– Я просто… просто… наверное, потерял сознание… Дядь Саш, мне было так страшно! А когда толстяк схватил меня за нос, я едва удержался, чтобы не закричать. У меня хорошо получилось притвориться мёртвым, да?
– Конечно, ты большой молодец! Просто умница!
– Ты сам в порядке?
– Да, всё нормально. Всё хорошо.
Я ещё долго не мог успокоиться и унять свой бешено пульсирующий кровяной насос. Мысль о том, что мальчик умер, начисто выбила меня из колеи. И какое же облегчение испытал, когда услышал его голос.
Наконец, когда буря в душе улеглась, я на всякий случай обработал йодом Максимкину рану на ноге.
– Ты сказал им, что я твой сын? – неожиданно спросил мальчик.
– Да, потому что ты мне как сын.
– А ты мне как папка.
Я улыбнулся и, скорее всего, покраснел. Слышать такое было безумно приятно. Уже совсем скоро мы сможем стать полноценной семьёй.
Ну а сейчас надо двигаться дальше. Остался последний рывок. Я всерьёз подумывал о том, чтобы взять джип отморозков, но стоило сесть за руль, как мне тут же перехотелось. Пересилить себя не получалось, страх сковывал напрочь. Совершенно очевидно, что в таком состоянии водить машину ни в коем случае нельзя.
Выбора не оставалось, пришлось идти пешком.
Остаток пути мы прошли без каких-либо происшествий. Вот уже и Генкин дом показался – большой, двухэтажный, из красного кирпича.
Брат, очевидно, заметивший нас издали, выбежал навстречу. Весь его вид говорил, что он безумно рад меня видеть.
– Санёк, наконец-то! Я раз сто пытался до тебя дозвониться, думал что-то случилось…, – Генка, поравнявшись со мной, хотел было меня обнять, но увидев у меня за спиной Максимку, нахмурился. – Сань, а это кто?
Ну вот и настал момент истины…
– Познакомься, это Максим. Максим, это дядя Гена, мой брат.
– Здравствуйте! – поздоровался мальчик.
– Сань, это прикол такой? Ты меня разыграть решил или что? – брат недоумённо уставился на меня и отступил на шаг вперёд.
– Ген, выслушай меня, пожалуйста! Я нашёл его в Любани, он единственный, кто там выжил, но у него парализовано всё тело. Понимаешь, я не мог его бросить, просто не мог. Мы с ним через столькое прошли… Пожалуйста, я тебя редко о чём просил… Мы должны его оставить. Если что, я буду сам о нём заботиться, но он нам не помешает, правда…
– Сань, Сань… У тебя всё в порядке? Ты себя слышишь вообще?
– Д-да, а что? – удивился я. – Что не так? Я же говорю, что сам буду…
– Санёк, чёрт тебя подери, ты умом тронулся, что ли? Ты зачем сюда мёртвого ребёнка притащил? Ты что, пёр его на себе от самой Любани?
Настал мой черёд смотреть на Генку, как на душевнобольного.
– Дядь Саш, о чём это он? – спросил Максимка.
– Ген, по-моему, это ты прикалываешься. Какой ещё мёртвый ребёнок? Максим живой, ты что, не видишь? Максим, скажи ему что-нибудь.
– Дядь Ген, я не мёртвый, я живой, самый что ни на есть, – сказал мальчик.
– Вот, слышал?
– Слышал что? Кроме нас с тобой здесь никто не разговаривает! Блин, Сань, ты меня писец как пугаешь…
Я ничего не мог понять. Всё происходящее напоминало какой-то сюр или плохой сон. Может я сплю? Может Сивый и Кабан меня убили и мозг, перед тем как окончательно оборвать все нейронные связи показывает мне подобную картину.
– Саня, Сань, объяснишь же ты, наконец, что происходит и зачем ты притащил сюда труп ребёнка? Давай, может, пойдём в беседку, и ты мне там всё расскажешь, да? Только оставь своего… Максима, да?.. здесь, ладно?
Расставаться с мальчиком я отказался. Генка спорить не стал, хотя было видно, что он остался этим недоволен.
В беседке я рассказал ему всё, что произошло со мной за минувшую неделю. Вспоминая события этих дней, до меня постепенно начало доходить, что, похоже, у меня действительно с рассудком не всё в порядке. Зубастая девочка, голоса Марины и Алисы в телефоне, Чёрный человек … Максим ведь тоже его видел.
Я повернул голову и взглянул на мальчика, которого посадил рядом с собой. Впервые за долгое время посмотрел на него незамутненным взором и… Так это правда? Я схватился за голову.
Значит всё это время я действительно таскал на себе Максимкин труп? Так вот почему он видел то, что видел я; вот почему еда постоянно вываливалась у него изо рта; вот почему он не закричал, когда толстый отморозок выкрутил ему нос. Я оживил его в своём сознании! С сам говорил за него!
Господи…
И эти постоянные головные боли... Всё началось сразу, как я очнулся после того, как наступил Армагедец.
Мой мир если и не рухнул, то уж точно как следует пошатнулся. Я так прикипел к Максимке, даже стал считать его своим сыном, а он оказался всего лишь плодом моего больного воображения.
Генка придвинулся ко мне поближе и слегка приобнял.
– Ничего, Сань, ничего. Всё будет хорошо, главное, что ты дошёл, и теперь мы вместе.
Я лишь кивнул и положил голову ему на плечо.
А затем увидел вдалеке, у большого раскидистого дуба, тёмную фигуру. Чёрный человек! Он неподвижно стоял и будто ждал, когда я его замечу.
– Смотри, вон там, видишь?! – подскочил я. – Там, у дерева!
Генка прищурился здоровым глазом и через секунду разинул от удивления рот.
– Ты же видишь его, да? – я обрадовался. – Это он, он преследовал меня всё это время!
Чёрный человек помахал нам рукой и скрылся за стволом дуба.
– Да, чёрт возьми, я видел его! Но кто это?
– Хотел бы и я знать… – невольно вспомнились раскуроченные трупы Сивого и Кабана, чудесное избавление от головной боли в машине, запрет на вход в Новгород и пробуждение в кровати после ночной прогулки. – Но что-то подсказывает, что это был мой ангел-хранитель.
Я сел обратно на скамью, откинулся на спинку и закрыл глаза.
На закате мы похоронили Максимку рядом с Мариной и Алисой. Стоя над их могилами, я чувствовал какое-то опустошение внутри.
Но вместе с тем я понимал, что жизнь продолжается. Мой путь завершён. Брат рядом. Теперь мы вместе.
Теперь всё будет хорошо!
Дорога на двоих. Часть 2
Я стоял как вкопанный, не понимая, как такое может быть. В дверь же стучали, буквально только что. Я бы наверняка услышал шаги убегающего, но даже если нет, на траве бы всяко остались следы. Однако кроме моих, ведущих к дому, следов больше никаких не было.
Бред, просто какой-то бред! Может я уснул и вижу сон? Совсем некстати вспомнился мистер Крюгер, мать его ети. Надо успокоиться… Дыши, Саня, дыши…
Бумц! Бумц! Бумц!
От неожиданности я аж подпрыгнул. А уже через секунду зашёлся в истерическом хохоте. Смеялся, наверное, минуты две и никак не мог остановиться.
Боже, какой же я олух! Это ж надо, испугаться обыкновенного кашпо, подвешенного под козырьком крыльца. Порывы налетающего ветра качали горшок, который периодически стукался о стену дома.
Когда приступ смеха прошёл, я снял кашпо с его веревочного насеста и поставил на землю. Нечего людей пугать! А может он таким образом выражал протест в связи с нашим временным заселением? Ну извини, дружок, мы здесь только до утра, а потом сразу же уйдем. Обещаю не бедокурить и сохранить дом в первозданном виде.
Окончательно успокоившись, я набрал полную грудь воздуха и слегка поёжился. Хоть и середина лета, с заходом солнца температура резко падала и ночью становилось довольно зябко. А на мне сейчас лишь одна футболка, куртка-то осталась в доме. Кожа, что на открытых участках, что под одеждой, покрылась мелкими пупырышками.
Стоило бы, наверное, вернуться в дом, лечь под одеяло и, согревшись, наконец, заснуть, чтобы оставить этот день позади, но я всё стоял и смотрел наверх, на бескрайние просторы Вселенной. Как же хорошо и красиво за городом! Там, где свежий воздух, леса, поля, озёра, речушки; где, совершенно не напрягаясь, можно увидеть на небосводе мириады звёзд; где всё ощущается по-особенному!
Где природа по минимуму тронута человеком или не тронута вовсе.
Невольно я поймал себя на мысли, что Армагедец случился неспроста. Просто природе надоели её непослушные дети, и она решила от них избавиться. Конечно, избавиться не полностью. Ведь остались же в живых я, Генка, Максимка и ещё по меньшей мере несколько сотен, может тысяч человек по всему миру. Она дала нам второй шанс, нужно только воспользоваться им. Оправдать её доверие.
Выходит, что мы избранные? Наверное, да. По крайней мере, приятнее считать себя избранным, нежели результатом досадного просчёта, если предположить, что в живых природа не собиралась оставить никого из людей.
Погрузившись в размышления, я не сразу заметил слева от себя какое-то движение. Резко обернулся и увидел, как на соседнем участке промелькнула тень и скрылась за дровницей. Да твою ж мать, сколько можно-то, а?! Сначала горшок, теперь это! Опять показалось? Нет, мне определенно пора на боковую, налицо явное переутомление. Да и как бы не простудиться, сопли и кашель мне вот совсем ни к чему. Ещё Максимку заражу ненароком…
Хотя чего я распереживался? Это ведь мог быть всего-навсего зверь – лиса, например, или собака. В любом случае, нужно вернуться в дом.
Стоило только мне занести ногу, чтобы переступить порог крыльца, как со стороны соседского участка раздался звонкий детский смех. Увидеть себя в зеркале возможности не представлялось, но я был на сто процентов уверен, что стал белее мела. Кровь заледенела в жилах и уже отнюдь не от холода.
Только-только пошедшая на убыль луна как раз снова показалась из-за облаков и сейчас прекрасно освещала всю деревню. Я медленно повернул голову на звук и… не заметил ничего необычного. Дома (виден был даже дом на другом конце деревни), злосчастная дровница, за которой, как мне показалось, кто-то скрылся, шоссе – это всё понятно. Но, чёрт возьми, детский смех? Животные же не могут имитировать такие звуки! Или могут?
Я долго всматривался в дровницу, старался даже не моргать, чтобы ничего не упустить и с каждой секундой всё больше чувствовал себя дураком. Ну дровница и дровница, самая обычная постройка два на два метра, в котором люди хранили заготовленную для растопки печи древесину. Ничего в ней такого. И за ней никого нет.
«Ты переутомился, Сань, от недосыпа, от усталости тебе просто что-то почудилось, вот и всё. Иди уже спать!».
«А если сходить проверить?».
«На кой ляд?».
«Чтобы на душе было спокойно. Чтоб уж точно знать, что почудилось. И тогда без промедления лягу».
«Не боишься?».
«Страхово, конечно… С другой стороны, чего бояться? Вряд ли там затаился тигр или медведь…».
«Как будто только их стоит бояться…».
Этот внутренний монолог мог продолжаться ещё долго. В конце концов, я решил всё-таки сходить на разведку. Чисто для личного успокоения, чтобы уже раз и навсегда рассеять все сомнения. Согласен, в фильмах ужасов такое поведение героя – довольно распространенное и донельзя глупое клише, так ведь я и не в кино снимаюсь.
На крыльце в углу стояла швабра. Я открутил от неё щётку и вооружился черенком, чтобы не идти навстречу неизвестности с голыми руками. Безопасность превыше всего. Если там всё же окажется дикое животное, не хватало ещё, чтобы оно меня укусило. Прививку от столбняка мне здесь никто не сделает.
«В таком случае может и не стоит туда ходить, а?»
Нет уж, решил значит решил.
Я медленно, не сводя взгляда с дровницы, пошёл вперёд. Обеими руками крепко сжимал палку от швабры. Как ни странно, это придавало мне сил. Страх практически улетучился. Я был почти на сто процентов уверен, что ничего там не найду, но нужно убедиться.
Вот я уже у забора, если можно так назвать низенький частокол из полусгнивших, кое-как сколоченных досок. Такое впечатление, что сделали его чисто для видимости границы двух участков. Даже я со своим ростом метр семьдесят мог без особых усилий просто перешагнуть его, что, собственно, и сделал.
Меня и дровницу разделяло каких-то десять метров. Уже совсем скоро я окажусь в постели и наконец-то засну, осталось только их пройти и вернуться обратно.
Шаг, ещё шаг и ещё.
Вдруг из-за угла дровницы выглянула голова девочки. На вид ребёнку было лет восемь, не больше. Белокурые волосы красными бантиками собраны в два хвостика. С виду обычная вроде девочка, но мне показалось странным её лицо. Оно выглядело каким-то неживым, словно маска.
Ребёнок, не моргая и не двигаясь, смотрел как бы сквозь меня. Мало того, что зрелище само по себе жуткое, так ещё и не давал покоя вопрос: что она здесь делает и почему так странно себя ведёт?
Я уже открыл рот, чтобы заговорить с ней, но девочка меня опередила:
– Ку-ку! – произнесло дитя низким голосом, совершенно непохожим на тот смех, что она (а она ли?) издавала ранее. Уголки её рта резко взмыли вверх, растянувшись в ужасном оскале.
Сперва я даже не обратил внимания, но когда заметил, что вместо обычных зубов у неё длинные острые клыки, меня парализовал страх. Мне хотелось броситься наутёк, но банально не мог пошевелить даже пальцем ноги. Ещё и, как назло, боль в голове стала стремительно нарастать.
Словно этого и ждала, девочка вышла из своего укрытия. Её розовое платье с блёстками, сверкающими в свете луны, и голубые туфельки создавали невыразимое впечатление абсурдности происходящего. Она не спеша шла ко мне, ухмылялась и мерзко хихикала. Из её пасти (иначе теперь и не скажешь) по подбородку тонкими струйками стекала слюна.
Голова просто адски раскалывалась. Честно, мне уже было плевать на всё и вся – на девочку и на то, что она со мной сделает, на Максима, на брата – лишь бы только страдания прекратились. Глаза постепенно начало заволакивать белым туманом и, к своему облегчению, я почувствовал, что теряю сознание…
Очнувшись, я резко вскочил и кубарем полетел с кровати. Приземление на дощатый пол привело к ушибу локтя и мягких тканей, но такая боль оказалась мне по душе. Главное, что жив, и голова в порядке.
За окном уже вовсю светило солнце. Взгляд упал на наручные часы. 11:10. Долго же я спал…
Так, стоп! А как я вообще оказался в кровати? Совершенно не помню, чтобы, очухавшись, заходил в дом. Выходит, единственное разумное объяснение происходившему ночью – мне всё это приснилось. Ну да, а как ещё-то? Девочка-монстр? Стучащий горшок? Ну бред же!
Поднявшись с пола, я вышел из комнаты. В коридоре висело зеркало. Проходя мимо, увидел своё отражение и не поверил своим глазам. Оттуда на меня глядел какой-то помятый, с глазами-щёлочками и огромными кругами под ними, небритый мужик. Сейчас я больше походил на какого-то забулдыгу, нежели на менеджера страховой компании, коим являлся в прежней жизни.
Еще и… вот те нате! Это что, седой волос? И ещё один? И вот тут ещё! Ну что ж, с почином меня. В тридцать лет обзавестись таким «украшением»… Не то, чтобы я как-то запаривался насчёт внешности, просто сам факт. Ночные кошмары не проходят бесследно. Немного подумав, вырвал их к чертовой матери, чтобы не смущали.
Мальчик ещё спал. Ладно, пускай, пока приведу себя в порядок.
На участке я видел колодец. Самый обыкновенный, коих в деревнях навалом – в виде небольшого домика, с воротом, к которому на веревке или цепи привязано ведро. Хотелось верить, что вода в нем есть и хотя бы мало-мальски свежая.
Первая странность, которая бросилась в глаза, когда вышел на крыльцо – дверь оказалась не закрыта на щеколду. Точно помню, что запирал перед тем, как лечь спать.
А затем увидел щётку от швабры. Она валялась точно на том же месте, куда я её закинул во сне. Или это все-таки был не сон?
Что за хрень происходит? Глюки у меня начались, что ли? Может в воздухе содержится какое-то психотропное вещество и заставляет видеть то, чего нет? От него болит голова? Поскорее бы дойти уже до Генки…
А сейчас… Сейчас надо умыться.
Я обошёл дом, не без опасения покосившись на злосчастную дровницу. Боялся ли увидеть там зубастую девочку в розовом платье? Очень! Но какая-то неведомая сила все равно заставила меня туда посмотреть. Конечно же, там никого не было, да и быть не могло. Не бывает такого в реальности! Равно как и чёрного человека.
Что ж, девочки ни перед, ни за дровницей нет, но вот палка от всё той же швабры лежала на траве соседнего участка. Да как же так? Я еле сдержался, чтобы не заорать вовсю глотку. Мозг плавился в тщетных попытках понять, что реальность, а что нет.
Я бросился к колодцу. Воды полно, и это не могло не радовать. Спешно набрал целое ведро, и едва подавил в себе желание вылить его на себя целиком. Кое-какая запасная одежда у меня с собой имелась, но такой ледяной душ для неподготовленного человека мог обернуться весьма неприятными последствиями.
Опустив ведро на землю, я набрал в ладони воды и плеснул на лицо. Ух, бодрит, что надо! Голова сразу прояснилась, остатки сна и страха как рукой сняло. События минувшей ночи казались уже какими-то несущественными, совершенно не заслуживающими того, чтобы тратить на них свои нервы.
Я снял футболку и, довольно покрякивая, обмыл руки и торс. Вернувшись в дом, обтёрся, переоделся и стал будить Максимку. Некоторое время мальчик никак не желал вставать, но, когда я в шутку пригрозил, что уйду без него, всё-таки разлепил глаза. Чтобы он окончательно проснулся, ему тоже пришлось пройти через водные процедуры. Потом мы быстренько позавтракали и двинули в путь.
До Новгорода оставалось пройти ещё пять населённых пунктов. По моим прикидкам, на это у нас уйдёт три-четыре часа и ещё примерно столько же останется, чтобы посмотреть город. Если Максимке здесь понравится, можно будет остаться ещё на день и посмотреть город более досконально.
Ещё перед тем, как покинуть Мясной Бор, я хотел позвонить брату, узнать как он, всё ли у него нормально, но вспомнил, что разбил телефон. Зря я, конечно, поддался гневному порыву, без мобильника ведь теперь и в интернет не выйти. Да только не обыскивать же трупы в поисках незапароленного смартфона. Ничего, как-нибудь уж проживу пару дней без техники, ничего со мной не станется.
С другой стороны, ощущалось эдакое приятное чувство свободы. Генка не будет названивать и торопить, и я не смогу проболтаться ненароком, что иду не один. Главное, чтобы брат не накрутил себя и не подумал, что со мной что-то стряслось.
Мы шли (правильнее было бы сказать, я шёл, а Максимку нёс на закорках, но я даже в мыслях не хотел допускать, что мальчик – инвалид, поэтому он тоже шёл наравне со мной) и любовались окружающими нас видами. Леса, поля, всё красивое, зелёное, цветущее. Идиллию портили разве что изредка встречающиеся покорёженные машины, лежащие в кюветах, и трупы, но такая картина за время путешествия стала для нас, можно сказать, обыденностью.
Один раз дорогу нам перебежало семейство ёжиков – очевидно, мама, папа и три детёныша. Максимка обрадовался и завороженно смотрел на их передвижение. Как оказалось, он впервые в жизни видит этих зверей. Я, конечно, очень удивился, но ничего не сказал. Всё когда-то бывает в первый раз.
В деревне Тютицы мы обнаружили немало интересных домов, выкрашенных, наверное, во все цвета радуги и не только. Очевидно, жившие здесь люди презирали серость и однообразие, каждый пытался сделать свои хоромы особенными и выделяющимися среди остальных. Что ж, лично я считаю такой подход правильным, тем более что здесь прекрасно выдержан баланс – если рассматривать все здания в целом, то выглядит не аляповато, не скучно и приятно радует глаз.
Ни в Тютицах, ни в следующем за ними Подберезье живых людей мы тоже не встретили. Начинало казаться, что так продолжится до самого Шимска.
Только сейчас ко мне пришло осознание, что я уже больше недели не видел живого человека, если не считать Максима. Только трупы, трупы, трупы. Многие бы на моём месте, наверное, тронулись рассудком, благо психика у меня крепкая. Хотя, похоже, и она дала слабину, если уж стал видеть всякое…
На скамейке автобусной остановки я заметил безжизненное тело женщины лет пятидесяти. Голова запрокинута, рот и глаза приоткрыты. Если не знать, что перед тобой мертвец, можно подумать, что она просто заснула. Рядом стояла розовая коляска-люлька. Бабушка вышла с внуком или внучкой на прогулку. На их последнюю прогулку. Заглядывать в коляску желания не было никакого – все и так понятно. Даже если младенец выжил тогда, в тот роковой день, сегодня он уже точно мёртв. Если не голод его сгубил, так переохлаждение. Варианты более мучительной смерти я допускал, но старался о них не думать.
Мы быстро, лишь с небольшой остановкой, чтобы перевести дух, миновали Чечулино и Витку. Оставалось пройти только Трубичино и здравствуй, Великий Новгород.
Неподалёку, в одном из дворов, послышалось злобное рычание и жалобное повизгивание. Собаки грызутся из-за добычи, подумал я. Вполне вероятно, что оголодавшие животные уже включили в свой рацион умерших жителей посёлка. Попадаться им на глаза в мои планы не входило, но видимо сегодня удача решила на время повернуться к нам пятой точкой.
Очевидно, почуяв свежее мясо, псины с возбуждённым лаем бросились к нам. Они ещё не успели показаться в зоне видимости, а я уже понял, что дело запахло керосином. Все, что мне оставалось делать, это со всех ног бежать к ближайшему дому и молиться, чтобы входная дверь оказалась не заперта.
– Собачки плохие, да? – подал голос Максимка.
– Очень, – это всё, на что меня хватило. Боялся сбить дыхалку, да сейчас и не до разговоров совсем.
Лай становился все громче и ближе. Блин, ну почему я не догадался прихватить с собой оружие? Не думал, что может возникнуть подобная ситуация? Да, не думал. Решил, что не встречу никого, кому нужно будет дать отпор? Получается, что так. Дурак? Дурак! Но чего уж, теперь поздно об этом думать, самобичеванием потом займусь, быть бы живу.
Повезло, дом хозяева не закрыли. Я молнией влетел внутрь, едва не запнувшись о порог. Дверь захлопнул прямо перед носом у двух разъярённых овчарок и одного питбуля. Псины оглушительно гавкали, скребли когтями, но мы уже были вне зоны досягаемости.
Сердце стучало как бешеное. Адреналина я хапнул, конечно, с избытком. Зато Максим был на удивление спокоен. Видимо, не осознал всей серьезности ситуации, ну и хорошо.
Нам ничего не оставалось кроме как остаться здесь и ждать, когда собаки уйдут. Правда, особой надежды на то, что они уйдут настолько далеко, чтобы мы могли спокойно покинуть Трубичино, не было. «Пропитания» им в посёлке хватило бы на несколько недель, а торчать здесь так долго в мои планы не входило.
Псин следовало перебить. Перочинный нож – единственное оружие, которое я носил с собой, – для этой цели явно не подходил. Найти в доме какую-нибудь палку, ту же шварбу или лопату? Можно, конечно, но смогу ли я вступить в схватку сразу с тремя собаками, не понеся урона? Очень сомневаюсь. Из меня в принципе боец никудышный. В жизни никогда ни с кем ни дрался, оружие в руках держал только однажды, и то в детстве в тире.
Ничего, что-нибудь придумаем. Я посадил Максима на диван в прихожей, а сам отправился на разведку. Первым делом заглянул на кухню. Ножи различной длины и степени заточки, молоток для отбивания мяса, набор шампуров, чугунная сковородка – все эти предметы могли бы пойти в ход при бытовой ссоре, но в моем случае были практически бесполезны.
Следом я отправился в первую из двух комнат. Там не нашлось ничего интересного за исключением компьютера. Сперва даже обрадовался, думал, сейчас посмотрю, так сказать, что в мире творится. Выяснилось, что он не подключен к интернету. Не судьба...
Зато в следующей комнате я увидел занятную картину. На кровати, раздвинув ноги и являя мне все свое женское естество и округлые прелести, лежала голая девушка. Глядя на нее, я почувствовал шевеление ниже пояса и тут же мысленно обругал себя. Совершенно ненормально, когда у тебя встаёт на труп, пусть даже и такой аппетитной мадам. Рядом, но уже на полу, развалился такой же голый и такой же мёртвый парень. Армагедец застал эту парочку за соитием. Славная смерть, что и говорить. Хотел бы и я закончить жизнь так же.
Долгое время не в силах оторвать взгляд от тела девушки, я, разумеется, не сразу заметил висящее на стене двуствольное ружьё. А если есть ружьё, значит должны быть и патроны к нему. Если оно, конечно, не игрушечное…
Я подошёл к комоду и порылся в его ящиках. В самом нижнем я нашел то, что искал – целую, нераспечатанную коробку патронов. Вот оно, моё спасение!
Я несказанно воодушевился. Дело за малым. Сначала сделаю предупредительный выстрел. Если жизнь дорога, псины убегут. Правда далеко ли, да и где гарантии, что они не вернутся в самый неподходящий момент? Собаки, конечно, не виноваты, что голодные, но и на мне вины нет, нам с Максимом всего лишь нужно дойти до Новгорода. Если предупредительный выстрел не поможет, придётся положить их всех. Что поделаешь, я бы и рад решить вопрос мирным путём, дипломатически, да только разговариваем мы на разных языках, поэтому договориться явно не получится.
Я забрал ружьё и патроны и бросил последний взгляд на девушку. Ну до чего же хороша! Не медля больше ни секунды я выбежал из комнаты и направился в туалет, благо он находился внутри дома, а не снаружи, как это часто бывает. Следовало как можно скорее снять напряжение и положить конец крамольным мыслям. Нет уж, опускаться до некрофилии я не стану ни при каких обстоятельствах!
Покончив с одной проблемой, незамедлительно перешёл к решению следующей.
Я выглянул в окно. Собаки уже перестали атаковать дверь, правда и уходить не собирались. Легли в нескольких метрах перед домом и не спускали с него глаз. Решили взять измором? Ну я вам сейчас покажу!
– Максим?
– Да?
– Сейчас я немного постреляю, ты не бойся только.
– Будешь стрелять в собачек?
Сердце сжалось, но врать не имело смысла.
– Так надо, – сказал я, будто пытаясь оправдаться.
– Ты же сказал, что они очень плохие. Что они желают нам зла, да?
– Да.
– Надо значит надо. Давай сделаем это.
Я слегка улыбнулся и кивнул. Смышлёный парнишка. Если у меня когда-нибудь будет сын, я хотел бы, чтобы он был похож на Максимку. Хотя… Я ведь могу усыновить его! Как же я раньше до этого не додумался? Так, Александр, соберись, сейчас не время думать об этом, сначала надо разобраться с собаками, всё остальное обсудим позже.
Несмотря на то, что ружьё я держал в руках впервые, разобраться в его устройстве не составило большого труда. Спусковых крючков здесь было два. Логика подсказывала мне, что каждый отвечает за свой ствол, но так ли это на самом деле предстояло выяснить на практике, благо боезапаса пока что хватало. Предохранитель похоже автоматический. Главное в нужный момент не забыть, что он ставится после каждого выстрела.
Я распечатал коробку с патронами, надломил ружьё и снарядил оба ствола. В этот момент, держа в руках заряженное оружие, почему-то почувствовал себя героем какой-нибудь компьютерной стрелялки.
Подмигнув Максимке, я открыл окно. Собаки заметили меня, вскочили и с лаем бросились ко мне. Как и задумывал, сделал предупредительный выстрел в воздух. Животные, пронзительно взвизгнув, отбежали на почтительное расстояние, но тут же, хоть и с опаской, поковыляли обратно. Что ж, глупцы, вы не оставили мне выбора, пеняйте на себя!
Я подпустил собак поближе, прицелился в одну из них и выстрелил. Псина замертво рухнула на траву с развороченной дробью головой. Оставшиеся в живых снова бросились врассыпную, однако через мгновение вернулись. Армагедец на них так подействовал или они с рождения с дефективным инстинктом самосохранения? Да какая разница, эти животные угрожают мне и Максиму, а потому я снова зарядил ружьё и один за другим выжал оба спусковых крючка.
Да я, блин, снайпер! Вторую собаку постигла участь первой, а третьей, успевшей развернуться, чтобы драпануть, выстрелом перебило обе задние лапы. Жалобно скуля, она поползла прочь от дома. На минуту мне её стало даже жалко, но потом подумал, что меня бы она жалеть не стала.
– Дядь Саш, избавь её, пожалуйста, от страданий. Мне больно слышать, как она плачет.
– Конечно.
Тратить на неё патрон не хотелось. Я взял с кухни большой нож и вышел на улицу. Всё закончилось быстро, собака даже не сопротивлялась. Затем перетащил все три туши на задний двор, чтобы Максим не видел этого малоприятного зрелища.
Часы показывали 15:37. Экскурсию по Новгороду придётся отложить до завтра, хотя может оно и к лучшему. Сегодня ляжем пораньше, а завтра будем целый день гулять по городу. Да, так и сделаем.
Нож, ружьё и патроны к нему забрал с собой – пригодится. И в магазин теперь заходить необязательно. Надел рюкзак, повесил на плечо ружьё, взял Максимку на закорки – и снова в путь. Уходя из дома, мысленно поблагодарил хозяев дома за то, что те, несмотря на пикантное занятие, не заперли дом и спасли тем самым двух человек.
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Дорога на двоих. Часть 1
– Дядь Саш, ты точно не устал? – уже трижды за последние полчаса участливо поинтересовался Максим.
Я устал уже к тому моменту, как он спросил это в первый раз. Все-таки идти, неся на руках десятилетнего парализованного ребенка, а на спине битком набитый рюкзак, очень непросто. А мне, человеку нетренированному, так и подавно.
Конечно, Максимка, я устал. Но я не признался в этом тогда, не признаюсь и сейчас.
– Всё нормально.
– Сделаем привал? Тебе же тяжело, я вижу. Нам обоим нужно передохнуть.
Я обрадовался этим словам. Глупо, наверное, строить из себя Супермена, которому всё по плечу, но мне не хотелось показывать слабину перед мальчиком. А теперь, когда он сам предложил, оставалось только согласиться.
– Да, давай, – сделав вид, что обдумал его предложение, сказал я. – Немного передохнуть не помешает.
Стемнеет еще нескоро. Небольшой отдых мы могли себе позволить.
Я увидел впереди силуэт «Волги», одиноко стоящей у обочины, и направился к ней. По возможности мы устраивали привал в автомобилях – там можно было спокойно сесть, перекусить, переждать дождь, а если холодало, то и погреться. Правда по мере удаления от населённых пунктов машин попадалось все меньше, так что «Волга» оказалась как нельзя кстати.
Конечно же, на водительском кресле сидел человек. Немного запрокинув голову назад, он прислонился к стеклу двери. Глаза открыты. Создавалось впечатление, что он смотрит на меня с укоризной и задает немой вопрос: «Чего уставился? Иди куда шёл, приятель!». Сперва могло показаться, что он живой, но я уже научился отличать живых от мёртвых и водитель «Волги» совершенно точно покинул этот мир.
От этого взгляда мне стало не по себе. Хорошо хоть Максим не видит, зрелище совсем не для детей.
Я подошел к багажнику машины, аккуратно посадил мальчика на землю и прислонил его к заднему бамперу. Убедившись, что он не упадет, сказал:
– Скоро буду.
Но скоро не получилось. Сначала я долго возился с заклинившим замком ремня безопасности, которым был пристёгнут водитель «Волги», потом еле-еле выволок его из машины. Весил он явно за сотню кило, хотя на первый взгляд не казался таким грузным. Сбросив тело в кювет, я вернулся за Максимом и разместил его на заднем сидении.
– Большая машина, просторная! – с восхищением заметил мальчик.
– Ага, солидная, – согласился я. – Не то, что современные тесные легковушки.
Убедившись, что вокруг все спокойно, и Чёрного человека не видно поблизости, я сел рядом с ним. Порывшись в рюкзаке, достал оттуда пачку печенья.
– Будешь?
– Спасибо, я не голоден.
– Но ты уже очень давно не ел. Съешь хотя бы одну.
– Не хочется...
– Это из-за… родителей, да?
Мальчик легонько покачал головой.
– Но тебе нужно есть, иначе…
– Умру? Знаю, но я правда не хочу. Возможно позже…
Я вздохнул. Ну не буду же я насильно запихивать ему в рот печенье. Понятное дело, что он бы никак не смог этому воспрепятствовать, только я ведь не деспот какой-нибудь и отношений с ним портить не хотел. Но поесть ему надо, возможно к вечеру проголодается. Очень на это надеюсь.
А вот мой желудок своим урчанием дал ясно понять, что ему требуется топливо, поэтому все десять печений, что лежали в пачке, я решил съесть сам. Решил пока что не экономить – еды у нас еще много, да и с её пополнением в ближайшее время проблем никаких не предвиделось, а силы мне ещё понадобятся. Не сказал бы, что печенье какое-то суперпитательное, но, по крайней мере, на время голод удастся унять.
Я мысленно вернулся в тот день, когда все началось. Вернее сказать, началось для меня.
Это случилось девятого июля, ровно неделю назад. Я проснулся с жуткой головной болью и спустя некоторое время обнаружил, что проспал трое суток – все электронные часы в моей квартире показывали двенадцатое июля. Можно было бы подумать, что меня кто-то таким образом разыгрывает, но позже стало понятно, что никакой это не розыгрыш.
Почти все люди на планете умерли в одночасье. Лишь малой горстке повезло (повезло ли?) выжить. От чего, почему, как? Никто не знал. Что интересно, тела даже спустя несколько дней не подвергались процессу разложения, словно были забальзамированы. В интернете, который продолжал работать, одни говорили, что всему виной инопланетяне, другие – что природа разгневалась на человечество, третьи – что одна из стран применила какое-то новое биологическое оружие. Однако суть всех версий сводилась к одному – кто-то (или что-то) распылил по всей Земле невидимый и неосязаемый газ, который унес жизни миллиардов людей. Верилось с трудом, и вместе с тем каждая из них казалась логичной.
Почти все, кого я знал, погибли. Только мой брат Гена, живший в Шимске, пережил Армагедец (так я это назвал). По крайней мере, лишь он ответил на мой звонок.
Недолго думая, я решил, что отправлюсь в Шимск и буду жить вместе с братом. Генка совсем не возражал. Вместе-то веселее, тем более в сложившихся обстоятельствах. Я бы ему и по хозяйству помогал, и, возможно, помог бы пережить горечь утраты – незадолго до моего звонка он похоронил жену и дочь, которых тоже забрал Армагедец.
Сборы не заняли слишком много времени. По моим прикидкам пешком из Петербурга до Шимска я бы добрался примерно за неделю. Других вариантов не рассматривал. Садиться за руль машины я зарекся после ужасной аварии, случившейся по моей вине, едва не стоившей мне жизни (благо никто тогда больше не пострадал). К тому же дороги, по крайней мере, в больших населенных пунктах и на выездах из них, были забиты автомобилями с мертвыми водителями и пассажирами внутри. Велосипед и мотоцикл – тоже не вариант для меня. К своему стыду двухколесный транспорт к своим тридцати я освоить так и не сумел. Оставалось идти на своих двоих, что, впрочем, меня ни капли не смущало. Я любил пешие прогулки.
Питер я покинул, так никого из выживших не встретив. Разумеется, они были, не могло же из всего пятимиллионного города повезти только мне одному.
Конечно, Северная столица, заваленная трупами, представляла собой удручающее зрелище, прекрасное в своей кошмарности, если можно так выразиться. Подобное вообразить даже в кошмарном сне трудно, и тем не менее, это происходило наяву. Признаться, порой у меня иногда пробегали мысли – что, если все-таки я сплю? Но нет, реальность оказалась даже страшнее.
И ладно бы трупы; мертвые тела, пусть даже и в таком количестве, смутить меня не могли – в свое время в морге я на них насмотрелся вдоволь – словно этого было мало, за мной по пятам увязался Чёрный человек. Опять же, это я его так назвал. Кто он, да и человек ли это, мне неизвестно. Он никогда не подходил настолько близко, чтобы я смог его как следует разглядеть. Всегда держался на почтительном расстоянии, являя мне лишь свой полностью чёрный сутулый силуэт.
Чёрный человек преследовал меня до сих пор, и даже сейчас, в эту минуту, я хоть и не видел его, явственно ощущал его присутствие. Это чувство трудно объяснить. Он будто сверлил мне затылок своим взглядом. Становилось очень неуютно, неконтролируемая дрожь пробирала от макушки до пяток и, казалось, от этого взгляда нет спасения.
Хорошо, что со мной рядом был Максимка. Парализованный ниже шеи мальчик, подобранный мной в деревне Любань, быстро стал мне другом, напарником и братом по несчастью. Его родителей, дедушку и бабушку, равно как и всех односельчан, Армагедец не пощадил. Однако едва ли Максимке повезло больше, ведь до всего этого он был абсолютно здоровым ребенком. Для многих, если не для всех, Армагедец не прошел бесследно. На меня периодически накатывают сильные головные боли, Максим стал паралитиком, а у Генки перестал видеть один глаз. В интернете также многие жаловались на проблемы: у одного зубы выпали, у другого начался тремор рук, третий лишился слуха.
Максимку я не мог не забрать. Когда проходил мимо Любани по шоссе, он, видимо, услышал меня и что было мочи закричал, зовя на помощь. Бросить парнишку в таком состоянии мне бы не позволила совесть, поэтому я принял решение взять его с собой. Он совсем не возражал и даже обрадовался этому.
Для того, кто несколько дней не ел и не пил, пролежал в одном доме с мёртвыми родителями и мог двигать только головой, у Максимки было потрясающее самообладание. Он не плакал, не жаловался и стойко переносил все тяготы и лишения, неоднократно вознося хвалу высшим силам за то, что те послали ему меня. Спрашивать его, за что же высшие силы послали человечеству такое испытание, я, разумеется, не стал, хотя с удовольствием бы послушал ответ.
Чёрного человека Максимка тоже видел, и когда он мне сказал про это, у меня как будто камень с души свалился. Я-то думал, что возможно у меня повредился рассудок и начались галлюцинации, но ведь галлюцинации не бывают массовыми. На удивление Чёрный человек Максимку совсем не пугал. Мальчик даже выдвинул предположение, что он – добрый дух, который оберегает нас в пути. Но разве доброе существо будет выглядеть так?
– Дядь Саш, можно попить?
– Конечно.
Ну, хотя бы пить хочет, и то хорошо. Я открыл бутылку и поднёс горлышко к губам мальчика. Он сделал несколько маленьких глотков и благодарно кивнул.
– Ну что, посидим ещё немного и пойдём дальше?
– Да.
– Есть точно не хочешь?
– Точно, дядь Саш.
– Ну ладно, смотри, как только захочешь, не тяни – сразу говори.
Максим снова кивнул и легонько улыбнулся.
Я хотел улыбнуться в ответ, но вместо этого скривился и стиснул зубы, чтобы не закричать. Голову словно сдавило тисками, чудовищная боль иглами пронзила мой мозг. Раньше она нарастала постепенно. Всё начиналось с гула в ушах – предвестника надвигающейся «бури» – и у меня ещё оставалось несколько минут, чтобы принять анальгетики. Сейчас же всё, что я мог, это закрыть глаза, держаться руками за голову (ах, если бы это хоть как-то могло облегчить мои страдания) и надеяться, что боль скоро пройдет сама собой. К сожалению, Максим даже при всём желании никак не мог бы мне помочь. Он что-то говорил мне, наверное, пытался успокоить, но его голос долетал до моего сознания будто откуда-то издалека.
Боль отступила так же мгновенно, как и пришла. Не знаю, сколько продлились мои мучения – одну минуту, две, десять, полчаса – в любом случае мне это время показалось вечностью.
Выдавив из себя полный облегчения вздох, откинулся на сидение. Глаза застилали слёзы, выступившие сами собой от причиняемых мне страданий, и я поспешил вытереть их рукавом куртки.
Когда зрение вернулось ко мне в полной мере, я увидел снаружи Чёрного человека. Он стоял, согнувшись, и практически касался лицом (хотя можно ли назвать это лицом – ни глаз, ни носа, ни рта у него не было) стекла задней двери. От неожиданности я отпрянул от двери, едва не придавив собой Максима.
Чёрный человек вдруг резко выпрямился и на своих длинных тонких ногах в несколько прыжков скрылся в гуще деревьев, стоявших по краям от шоссе.
Сердце колотилось как бешеное. Еще ни разу за те несколько дней, что я в пути, Чёрный человек не подходил так близко. Чего он хотел? Посмотреть, находимся ли мы все ещё в машине? Или убить? Но тогда почему убежал? Да и вообще кто он такой, в конце концов? Одни вопросы и ни одного ответа…
– Дядь Саш, он, кажется, ушёл… – робко произнёс Максим.
– Да, вроде ушёл…
– Как думаешь, он ещё вернётся? Мне кажется, вернётся.
– Вот и я так думаю.
В кармане неожиданно запиликал мобильник. На дисплее высветилось имя и фотография брата.
– Посиди здесь, я скоро вернусь, – сказал я Максиму. Чуть было не добавил «никуда не уходи», но вовремя сообразил, как бы комично и глупо это звучало.
Я не хотел говорить при мальчике по одной простой причине – я до сих пор не рассказал о нём Генке. Знаю, что скорее всего, поступаю нехорошо, но подсознательно я боялся, что брат потребует бросить Максима, или вовсе не пустит меня к себе. Меня не покидала надежда уже постфактум убедить Генку оставить мальчика жить с нами.
Отойдя от машины метров на пять, я ответил на звонок.
– Ну что, лягушка-путешественница, ты где сейчас? – голос брата звучал необычайно весело. Это уже настораживало. Уж не распечатал ли он свой мини-бар, который его жена опечатала при жизни?
– Недавно прош… – я чуть было не проговорился и сделал вид, что закашлялся. – Кхе, извини, мошка в рот залетела. Недавно прошёл Трегубово. На ночь думаю остановиться где-нибудь, не доходя до Новгорода. В общем, если всё будет хорошо, через два дня уже встретимся.
– Хорошо, а то одному мне здесь как-то скучно. Эка нас с тобой, Санёк, угораздило, да? Все кругом помёрли, а мы живы. Странно… Почему именно мы? Причем не просто какие-то рандомные люди, а из одной семьи, братья. Есть в этом что-то… как же это?.. библейское, что ли? Может, мы для чего-то были избраны, как считаешь? Какой-то высший разум убил почти всех, но нас оставил. Почему?
– Не знаю, Ген. И, возможно, никогда не узнаю. Признайся, ты выпил?
– Ну выпил, и что с того? Нельзя, что ли? У меня, вообще-то, если ты вдруг забыл, жена и дочь умерли! Твои невестка и племянница, Сань!
– Спокойно, я всего лишь спросил.
– Что спокойно? Признавайся, сам-то ты выпил за их упокой, а?
Диалог начал принимать неожиданный оборот, и мне это не нравилось.
– Ген, успокойся. Ты же знаешь, что я не пью. Вообще.
– Ага, то есть смерть моей семьи, да и твоей, если уж на то пошло, – недостаточная причина для того, чтобы сделать над собой малюсенькое усилие и выпить пятьдесят грамм? А?
– Давай мы с тобой поговорим, когда ты протрезвеешь? У меня нет ни малейшего желания вести беседу, когда ты в таком состоя…
– Да пошёл ты на хер! И ко мне чтобы не смел приходить, понял! Можешь прямо сейчас разворачиваться и топать обратно в ритме вальса! Ещё брат называется…
Генка отключился.
Я ещё несколько секунд стоял с мобильником у уха и не мог поверить услышанному. Да, иногда брат бывал вспыльчивым, тем более, когда выпьет, но говорить такие вещи… На него это было совсем не похоже. Всё-таки алкоголь – это зло! Поэтому я уже давно и не притрагиваюсь к нему. Видел, что он может творить с хорошими людьми и в каких мерзких тварей превращает людей нехороших. Да и сам чуть не попал в переплёт, когда переборщил с горячительными напитками по малолетству…
Мне оставалось надеяться, что, когда Генка протрезвеет, этот эпизод благополучно выветрится у него из головы. В конце концов, мы с ним всегда были не разлей вода, и все обиды между нами очень быстро забывались.
Мобильник в руке неожиданно завибрировал. Странно, отметил я про себя, но мелодия в этот раз не заиграла.
Снова звонил Генка. Наверное, хочет извиниться. Я улыбнулся и нажал на зелёную клавишу. Поначалу из динамика не доносилось ни звука, но потом среди нарастающего треска помех я различил слова:
– Саша… Саша… Помоги нам… Приди… Спаси нас!
Начиная с затылка заканчивая пятками по телу пробежал табун мурашек. Какого чёрта? Это что, розыгрыш такой?
Голос в трубке принадлежал Марине – жене Генки. Но ведь… ведь он сказал, что Марина и Алиса – их дочь – умерли. Или наврал? Что происходит вообще?
– Саша… – помехи становились все сильнее, заглушая собой голос невестки. – Ты меня слышишь, Саш? Господи, скажи что-нибудь!
– Марина?
– Да, да! Мало времени, Саш! Пожалуйста, спаси… нас… пож… ста… исапс сан, Шас… Еерокс…
– Марина, объясни же, в чём дело? Что-то со связью, ты пропадаешь…
– Дядя Саша, это Алиса! Маме плохо, очень плохо. Здесь холодно и темно… И очень страшно! Нам больше некому помочь… Пожалуйста, скорее, иначе мы…
В трубке послышались гудки и каждый становился громче предыдущего. Когда я почувствовал, что мои барабанные перепонки вот-вот лопнут, я, не контролируя себя, швырнул мобильник в сторону леса. Врезавшись в ствол сосны, аппарат с глухим треском разлетелся на десятки мелких кусочков.
Ноги вдруг подкосились, и я упал на колени. Снова чёртова голова. Лоб будто надувался изнутри, давление вызывало неприятную боль и мешало собраться с мыслями.
Марина, Алиса… Несмотря на то, что связь периодически пропадала, я чётко слышал, что голоса принадлежат им. Так они всё-таки живы?
В одном только я не сомневался – происходит какая-то чертовщина! Глобальное вымирание людей, Чёрный человек, странное поведение брата, теперь ещё и этот странный звонок. Номер, с которого он поступил, принадлежал Генке, я точно видел. Неужели они меня так разыгрывают? Тогда это совсем, совсем не смешно! Если вдруг окажется, что это розыгрыш, непременно выскажу всё, что о них думаю! Нельзя так поступать с людьми!
Головная боль немного отступила, стало значительно легче. Я попытался встать. Ноги слушались плохо, но я все-таки с горем пополам поднялся и смог дойти до машины. Со стороны, наверное, можно было подумать, что меня разбил церебральный паралич. Хорошо, что никто не видел, разве что Чёрный человек… Блин, на кой ляд вообще про него вспомнил? Опять это противное чувство, что за тобой наблюдают, опять мурашки отплясывают чечётку… Бррр…
Я огляделся по сторонам, но никого, если не считать ворону, с глухим карканьем вспорхнувшую с ветки и улетевшую на север, не заметил.
На душе немного отлегло. Сейчас посижу ещё немного в машине и отправимся в путь. Плану своему решил не изменять – до заката дойдем до какой-нибудь деревни, там переночуем, а завтра покажу Максимке Новгород. Он говорил, что никогда там не был, а тут такая возможность. Ходи, где хочешь и сколько хочешь, и всё бесплатно.
Спешить нам особо некуда. Если Генка нас ждёт, то он в любом случае будет нас ждать. Если прогонит, значит так тому и быть. Мы с мальчиком можем поселиться вдвоём где угодно, выбирай не хочу. Что же касается того недавнего эпизода с Мариной и Алисой, во мне всё сильнее крепла уверенность, что это не более, чем галлюцинации, вызванные стрессом от близкой встречи с Чёрной человеком. Он ещё никогда не подходил так близко. Интересно, что он хотел, каковы были его мотивы? Надо бы разжиться оружием, мало ли что. Странно, что раньше об этом не подумал. В Новгороде наверняка найдется какой-нибудь оружейный магазин. Вот там-то и подыщу что-нибудь.
Я плюхнулся на заднее сиденье. Протяжно выпустил воздух из легких и запустил ладони в уже изрядно отросшие волосы. Появилось жгучее желание закурить. Довольно странно, учитывая, что единственный раз, когда брал в рот сигарету, случился в девятом классе. Кашлял, наверное, минуты три и никак не мог остановиться. С тех пор зарекся курить, а тут на тебе, опять потянуло.
– Макс, я вернулся. Все в порядке? Макс?
Мальчик смотрел в окно и как будто не слышал меня. Я снова позвал его по имени. Тишина. Почувствовав неладное, я тронул его за плечо и легонечко тряхнул. Его голова медленно повернулась ко мне. Некоторое время Максимка не моргая глядел как бы сквозь меня, затем, вздрогнув, расплылся в улыбке.
– А, дядь Саш! А я задумался что-то…
– О чём?
– Не помню, о чём-то… Смотрел как белка по деревьям скачет и задумался. Ну, как дела у твоего брата?
– Хорошо, ждёт нас, – соврал я. Будет очень неловко, если всё-таки окажется, что Гена не будет нам рад, но мне верилось в лучший исход.
– Это здорово! Поскорее бы с ним познакомиться! Он наверняка такой же хороший, как и ты.
– Думаю, он тебе понравится.
Меня до сих пор поражали оптимизм и жизнелюбие мальчика. Уже не в первый раз ловлю себя на мысли: «а как бы я себя вёл, окажись в таком же положении, что и он?». Скорее всего предался бы унынию, возможно, плакал сутки напролёт, пока не пересохнут слёзные железы и, в конце концов, умер от голода, ведь даже наложить на себя руки не получилось бы. Что уж и говорить, лишиться даже хотя бы одного пальца – уже значительное неудобство, а уж лишиться всего тела – не знаю, что может быть хуже…
А вот Максимка не унывал. Не знаю, как у него это получается. Стоило бы у него поучиться.
Вскоре, когда силы ко мне полностью вернулись, мы покинули так любезно приютившую нас «Волгу» и направились дальше на юг. В пути, чтобы не заскучать, я рассказывал мальчику всё, что помнил из школьного курса по истории – про греков, римлян, египтян, Древнюю Русь. Время за разговором прошло незаметно, и вот мы уже стояли у указательного знака с надписью «Мясной Бор».
Я принял решение на ночь остановиться здесь. Максимка возражать естественно не стал. Ему в общем-то было всё равно где, лишь бы его не бросили, чего я делать само собой не собирался.
Мы облюбовали небольшой домик на окраине деревни, обитый жёлтым сайдингом. Хиленький забор, небольшой огородик. Было видно, что здесь не живут постоянно, а приезжают в лучшем случае на выходные. Дом, как я и думал, пустовал. Хозяева, если и выжили, явно остались в городе и сюда в ближайшее время вряд ли наведаются.
Взломать замок входной двери труда не составило. В свое время Генка, промышлявший по малолетству мелкими кражами, научил меня орудовать ножом и отмычкой. Кто бы мог подумать, что мне, человеку законопослушному, когда-нибудь пригодится это знание.
Несмотря на неказистый внешний вид, внутри дом оказался довольно просторным и уютным. Две смежные комнаты, в каждой из которых стояло по двуспальной кровати, веранда с раскладным диваном и крохотная кухонька. Имелся ещё чердак, но туда я подниматься не стал.
Перед тем, как отправиться ко сну, мы поужинали бутербродами. Максимка согласился съесть один, но жевал он нехотя, через силу. У меня сложилось впечатление, что он ест не столько из чувства голода, а чтобы порадовать меня. Крошки хлеба и куски колбасы то и дело вываливались у него изо рта. Я боялся, что его, не ровен час, стошнит, но, к счастью, обошлось.
После ужина положил Максимку на одну из кроватей, укутал его одеялом, а сам сел рядом на стул дожидаться, когда он уснёт.
– А сегодня ты расскажешь мне какую-нибудь историю? – спросил он, глядя на меня своими щенячьими глазами.
– Я же и так тебе сегодня много историй рассказал, – усмехнулся я.
– Так то тогда, а теперь историю на ночь.
– Вот же хитрец! – я действительно последние два дня рассказывал ему сказки на ночь. Не то, чтобы в этот раз мне хотелось увильнуть от этой своей, так сказать, обязанности, но всё же надеялся, что мальчик заснёт просто так. – Ну и какую же ты хочешь?
– Какую-нибудь страшную!
Страшную? Будто мало ужасов творится кругом… Лично меня один только факт того, что сейчас на планете из восьми миллиардов в живых осталась всего лишь жалкая горстка людей, повергает в ужас. А уж если сюда присовокупить события дня почти минувшего… А ещё я боялся, что если расскажу Максимке чересчур страшную историю, то он может не заснуть вовсе.
– Ну что ж, ты сам попросил. Знаешь, кто такой Фредди Крюгер?
– Не-а.
– Тогда слушай.
И я стал пересказывать по памяти сюжет «Кошмара на улице Вязов». Очень скоро я сообразил, что история про инфернального обезображенного маньяка, вооружённого перчаткой с лезвиями и убивающего своих жертв во сне – не самый лучший выбор для ребёнка, собирающегося спать. Впрочем, Максимка, похоже, ничуть не напугался, так как заснул ещё до того, как Фредди Крюгер расправился со своей третьей жертвой.
Вздохнув с облегчением, я отправился в соседнюю комнату, снял обувь, куртку и лёг на кровать. Какое же блаженство принять горизонтальное положение после утомительного (причём как в физическом, так и в моральном плане) дня.
За окном уже почти стемнело, стали видны звёзды, и луна то и дело выходила из-за бегущих по небу облаков. Я закрыл глаза и уже приготовился погрузиться в царство Морфея, как вдруг в дверь едва слышно постучали.
Показалось? В деревне ведь никого, кроме нас нет. Или все же есть?
Я лежал, боясь пошевелиться. Даже дыхание задержал, чтобы пружинный матрас подо мной ненароком не скрипнул. На какое-то время наступила тишина, даже кузнечики на улице перестали стрекотать.
А затем стук раздался снова, и на этот раз гораздо громче. Теперь уже точно стало ясно, что мне не показалось. Кто-то явно знал, что мы находимся здесь. Хорошо, что я предусмотрительно закрыл дверь на щеколду. Иллюзия безопасности, но так всё же намного спокойнее.
Вдруг в голову пришла мысль – а что, если незваные гости вооружены? У меня с собой ничего кроме перочинного ножика и нет. Если переживу эту ночь, точно в Новгороде совершу набег на оружейный магазин.
Очень медленно, стараясь не издать ни звука, я встал с кровати и на цыпочках подошёл к окну. Отодвинув занавеску, посмотрел в сторону крыльца. Никого не видно. Странно. Уже ушли? Или спрятались.
Ох, не нравится мне всё это! Хорошо, что Максимка спит. Ещё не хватало, чтобы он стал паниковать.
Что же делать? Открывать или не стоит? Несмотря на то, что у меня поджилки тряслись, я попытался рассуждать логически.
Кем бы ни были незваные гости, если захотят проникнуть в дом, они это сделают. Допустим, выломать дверь у них, может, и не получится, но есть же окна – обычные, не стеклопакет. Разбить и перелезть – раз плюнуть. Так что лучше не доводить до такого. К тому же страх страхом, но вместе с тем меня распирало любопытство. Возможно, там выживший и, как знать, возможно, он не настроен враждебно и ему нужна помощь. Но почему тогда не подаёт голоса? Не посмотрю – не узнаю.
Стук раздался снова. Что ж, выбора, похоже, не остаётся. Надо пойти и посмотреть, кто там такой настырный и чего хочет.
Собравшись с духом, я прошёл на крыльцо, щёлкнул выключателем, отодвинул щеколду и настежь распахнул дверь, совершенно не подумав о том, что мог зашибить того, кто там стоит.
Опасался я зря. На улице никого не оказалось.