Видимость решения. Часть 1⁠⁠

Посвящается отцу - Первому Царю Новой России,
Защитнику Веры, спасшему человечество от Тьмы,
Возродившего Россию в Новом Доме на Росс
Пусть говорит Он с нами вечно, во Веки Веков.
Сергей II Горячий

«Бой как бой. И чего отец боялся. Или опасался, как всегда поправляет. Очередной амбал из племени Сатанистов, не понимающий разницу между мышцами и силой. Сила это связки, а не гора мяса, последнее подчас избыточный ресурс, требующий прокормки кислородом, а его в современном мире итак убывающее количество. Плюс понижение скорости, благодаря которой они и смогли выжить в неласковом мире Постапока».

Поединки проходили посреди бревенчатого дома, являющемся храмом Всех Святых. В остальное время года здесь тихо нудели свои песни представители различных культов.

Открытый сферический потолок пропускал оранжевое солнце, катящееся по частоколу гнутых бревен. И вся эта атмосфера адреналинового праздник и величие здания, в котором он проходит, чувствовались величавей солнца, жалко подмигивающего в просветы.

Неспешно «раскачиваясь» Сергей подготавливал нейромышечную связь к предстоящему противостоянию. У конкурирующей за дележ территории стороны не было того, чем владело племя Природников – техника Дао, настраивающее тело на экстремальные реакции и напряжения. А когда не видишь противника и стараешься скорее ощутить, предугадать, почувствовать сквозь воздух, на одних рефлексах далеко не уедешь, тут чуйка нужна. Невидимое животное еще почувствовать можно, но человек может двигаться быстрее животного, или, скорее, более замысловато и непредсказуемо.

- Бойцы на ринг, - процедил зло громогласный голос рефери.

Неплохой, в принципе, дядька из племени Новых, друг отца, боец которого проиграл ему еще в начале этого длинного Дня Дани.

Мышцы возбужденно пульсировали венами, кожа покрылась разрядами нервных импульсов, пауками забегавшими под ней, связки натянулись как канаты под грузом: он был готов. Выйдя к краю ринга, пружинисто перешагнув через гладкие камни, он опустился на колено и замер, наклонив голову к груди, последним штрихом очищая мозг от крови, трансформатором гудящей в мелких сосудах головы.

В этом году задержка составляла немногим более пяти минут, до окончания которой было запрещено менять даже минимальное положение тела.

Пару лет назад, когда соперники поняли, что боец из Природников – серьезный конкурент, его пытались вывести из настроя, бесконечно фальстартуя. Потом ввели правило трех ошибок, после которых нарушившему засчитывается поражение. Сергей все же выиграл тогда, но ему сломали локоть, выдрав из сочленения, отчего теперь вынужден выделять на «раскачку» дополнительное время, укрепляя место травмы.

Еще один пытался повышенно потеть, чтобы выскальзывать из захватов. Другой воздействовал на него запахом, наевшись чего-то чесночно-ядреного и подгнившего. Кто-то прилаживал к рукам кастеты, не отличимые на ощупь от рук. Много хитрожопости было за четыре-то года.

Но как говорит отец, Володарих Депрерадович: «Все хлам, кроме Конца Света, а тот уже наступил».

И еще: «При отсутствии внешних факторов, любая борьба это всегда соревнование ресурсов, технологий и организованных структур».

Он и придумал эту технику подготовки, применив знания по биохимии для производства таблеток, помогавших в настрое.

Постепенно видимость тела достигла своего реального положения в пространстве, и раньше бы он посмотрел, так как любил разглядывать свое поджарое, молодое тело в струящихся венах, доверившись глазам. Происходило это обычно при просыпании или напряженном сидении в засаде, остальное время он, как и все, старался двигаться. Но сейчас не до самолюбования.

Звук гонга порвал ожидание в клочья, и Сергей сорвался с места, выскользнув из видимой оболочки, как из пижамы, снова став призраком, ощущающим мир всеми чувствами, кроме глаз.

На середине ринга он сшибся с противником, привычно скользнув по его грудной клетке в сторону и нанеся удар туда, где должна находиться голова. В «раскаченном» состоянии он старался не бить, это было чревато убийством из-за чрезмерной силы удара. Что однажды и произошло с митраистом, который на подобном ринге случайно убил бойца, после чего в течение минуты пришло наказание в виде Твари.

Сергей давно выработал тактику – первый удар в полсилы для сбития фокуса противника, затем переход к броскам, болевым и удушающим. Последнее тоже было не желательным и применялось, когда обычным способом победить было невозможно. Именно так он победил тогда со сломанной рукой у Горыныча.

Не ощутив под кулаком мягкости чужого тела, и мельком восхитившись реакцией бойца, он попытался зацепить его локтем этой же руки, рычагом направив вниз, попытавшись угадать сторону уклона.

Это частично удалось, но под ударом оказалась не голова, а спина, что тоже не плохо. Локоть скользнул по позвонкам. И тут его, как цепом по пшенице, накрыла серия ударов. Один, второй… Он крутил корпусом маятник, но увернуться не мог. После шестого он, наконец, смог вывернуться или, скорее, противник выдохся. Плохо дело. Недооценил он Сатаниста, тот быстро смог приспособиться. Воздух наполнился запахом железа от пущенной крови.

«Надо будет потом подкорректировать вхождение в клинч. А пока хотелось бы выиграть».

Сделав руками круг, он все-таки уловил движение воздуха, отметил место расположения бойца и тут же выбросил туда кулак. Опять мимо. Что за напасть? И не успел докрутить оборот, как в ответ его снова накрыла ударная серия. Голова поплыла, бил сатанист сильно. Опустив боль ниже, чтобы не мешала, Сергей попытался сменить стойку, что не рекомендовалось, это услышит оппонент. И тот услышал, но не угадал сторону разворота и поэтому удар ногой прошелся мимо, чирком, но больно, задев голень.

Время уходило, скоро должно было начаться Проявление, а там бою мешала бы не столько видимость, сколько сопровождаемые ее искажения невидимого спектра. Именно поэтому старались закончить до него. После Проявления бой напоминал, скорее, возню пьяных в грязной канаве.

Так как противник с начала поединка не менял позицию ног, на них Сергей и нацелил. Выкинув правую ногу, постарался захватить как можно большую площадь для удара. И попал. Раздался характерный хруст кости. Можно, было, и закончить бой, но по ребячеству ему хотелось чистой победы. Подскочив, уже не таясь, он выбросил вперед левую ладонь, нащупывая положение тела, правой стреляя вдогонку, намереваясь скорректировать траекторию после обнаружения. И опять его ждал лишь пустой воздух.

«Это даже забавно».

Для растерянности не было ни недостатка уверенности, ни сомнений в ранении противника, ни времени, поэтому он сделал шаг в направлении, куда того могла унести здоровая нога. И точно, тот оказался на линии огня. Он произвел удар, еще удар, стараясь сдерживаться, не увлекаясь, подождал звука падения, а затем вприпрыжку поскакал на место.

Там склонился на одно колено, на этот раз, подняв глаза, чтобы рассмотреть только что закончившийся бой. Запах мужского пота еще кружился порогами в воздухе. Вскоре подтянулось и изображение.

Противник (не такой и огромный, как говорили), действительно ловко орудовал корпусом, легко уворачиваясь от ударов, утопающих в воздухе.

А вот и скачки на одной ноге. Даже в таком виде здоровяк пытался уклоняться. И закономерная концовка с победой сильнейшего. Когда Задержка настигла, любитель Сатаны все еще лежал в ринге, однако Сергей, как и присутствующие, уловил биение сердца (иначе он сам бы был уже мертв), а поэтому все смело выдохнули и шумно поздравили победителя Игр Дня Дани.

Первым из поздравлений он ощутил нежный поцелуй своей девушки Бояры, затем рукопожатие друга Горыныча, а дальше шли бесконечные осторожные похлопывания по плечу. Остальные зрители жадно выбивали руками звучные потоки похвалы и радости.

На закрытии игр выступил отец:

-…растянувшаяся на века напряжённая «мускулярная борьба» и привычка к «непосредственно натуральному» присвоению даров лесных и водных угодий обусловили нам, автохтонам, элементарность экономического процесса, что вкупе с развитостью «индустриальной изобретательности» и научно-рационального мышления сделало наши общины единым экономическим пространством, могущим поспорить с городом как за первенство в создании экономически-выгодных продуктов, так и за право самим организовывать свою жизнь на выделенных территориях…

Дальше все сборище пировало за общим столом, выставленным буквой П. Это была кульминация, союзники плясали и много разговаривали, объединялись для общих действий в блоки, строили козни и признавались в любви, коллегиально принимали различные решения. Все как каждый год.

А Сергей, вместе с другими победителями, сидели во главе стола, зная, что является причиной радости жителей своего племени, которым благодаря им назначат наиболее лакомые куски территории в трипольной системе.

Из динамиков лилась какая то старая музыка, но она тонула в гуле разгоряченных разговоров. В комнате роился запах свежеприготовленной пищи и пьяной радости.

Народ гулял. Гам бил по ушам, отдельных разговоров было не разобрать, поэтому Сергей просто сидел и глупо улыбался, позируя героем.

Стол, для его скромного вкуса, был накрыт богато. Основными блюдами стояли мясо лося и огромный краб. Икра, салаты: все было в огромных количествах. Вот за что его мать не любила такие празднества – расход большой. На это можно племени месяц прожить. Но традиции есть традиции. Так завелось.

А вот и мама, Рея Сильвия, сидела недавно рядом с Боярой и о чем-то беседовала. Сестра сидела рядом и что-то мрачно ела, неразговорчивая и неприступная, как всегда. Он поискал глазами отца. Тот стоял за мамой и, тряся седой бородой, беседовал с его другом Гори Сетхо по прозвищу Горыныч, о чем-то споря.

По ощущениям видеть то, что уже произошло, было не так странно, как кажется. Жизнь как бы отделилась от того, что происходит в данный момент и то, когда это покажется. Это было как проигрывание снятого на видео. Сначала произошло, жизнь это засняла, а потом проигрывает тебе. Это называлось – видя прошлое, живи в настоящем.

- Привет, я из Новых, - оторвал его от созерцания картинок сидящий рядом победитель, кажется, силового многоборья. Сергей покосился на изображение. Нет, мелковат. Значит, из гонщиков или бегунов. Пахло от него как от коровьих сосцов – свежим молоком.

- Классно тут у вас, - продолжал бархатный голос, - первый раз участвую и сразу победил. Вообще, в России клево. Мы из Австралии, отец увез в Германию, а потом и возвращаться стало некуда. А у тебя интернет есть?

- Медленный, - говорить Сергею совершенно не хотелось.

- Ага, у нас тоже, - обрадовался австралиец, - кабель же. Спутники все улетели.

Он глупо засмеялся,а ответное сопение оппонента не счел оскорблением, и продолжил:

- Зато свободы больше, чем в городе. Дата-центр Чата не дотянется.

-Свобода сейчас только на острове Америка…, - оживился Сергей, но тут гул голосов замер.

Звук просто обрубился, как отсеченный топором волос. Все услышали ЭТО. Самоуверенное отвратительное шуршание чего-то тяжелого и мощного. На празднество явились Твари. А значит, кто-то должен умереть.

Так было всегда. Поначалу ужасало само осознание неумолимого и неизбежного, таящегося рядом в пустоте. Он привык, что если кто-то, по звуку, проходил рядом, надо было только подождать и человек или животное проявится. Со временем он научился доверять инстинктам и беседовать с невидимостью, зная, что через Задержку собеседник проявится, и поймешь по выражению лица, правильно ли оценил эмоцию. И по мере взросления научился не слышать или видеть, а ощущать присутствие рядом живого и реагировать. Животное – опасность, убить или бежать, человек – друг или враг, представиться.

И вся природа была на их стороне. Растения щелкали при приближении животного, опасаясь, что он на них наступит. Щелчки производятся схлопыванием пузырьков в растительных сосудах, гонящих воду от корней. И человек привыкал к этому предупреждению, дающему преимущество.

Привыкал к частичной потере контроля над своей жизнью, будто плывешь, не видя тела, держа голову над поверхностью. Но, оказалось, кто-то из темной глубины наблюдает за тобой, и может цапнуть и утащить. И это пугает, к этому привыкнуть было невозможно.

Раздавался, как предвестие, угрожающий шорох, и человека разрывало в клочья, оставалась только груда костей с ошметками кровавого мяса. И ничего не проявлялось. Шорох удалялся и жизнь продолжалась, до следующего раза.

И запах от них был какой-то нейтральный, схожий с запахом перегнившей земли.

Сколько Тварей живет в пустоте, почему они не становятся видимыми, с какой целью убивают: на эти вопросы не было ответов. До Конца Света, говорят, их не существовало или же они умело скрывались.

После убийства человека Твари приходили гарантированно в течение минуты, в остальное время их выбор был неясен. Как будто бросался кубик с именами, приговаривая к ужасной смерти. Раз в месяц, иногдагод, но неумолимо, как Рок. Говорили, это сама справедливость восстанавливает баланс в мире, но забирали, как правило, лучших, поэтому Сергей не верил.

Вот и сейчас шорох продлился по комнате, аккуратно огибая столы и, как вкопанных, стоящих людей. Кто-то вскрикивал, когда его корябнуло острое Нечто, но облегченно вздыхал, у жертв времени издать звук не было.

По запаху чувствовалось, что многие пирующие испугались.

Чья-то жизнь вдруг оборвалась. Раздался сдавленный крик и звук мгновенно-разорвавшихся тканей тела, как человеческий воздушный шарик лопнул. Сергей почувствовал, что внутри, как будто, что-то оборвалось и ухнуло вниз. Смертельная испарина выступила на теле, мерзко щекоча. Он понял, кого забрали невидимые сущности.

- Мама, - прохрипел он и, расставив руки, обогнул притихших людей, подойдя к плачущей матери.

- Пошли, - только и смог сказать он и, подняв ее, повел к выходу, унося с опостылевшего вмиг праздника, ставшего поминками.

Напоследок он оглянулся, чтобы увидеть и запомнить, пряча голову матери на плече.

- Все помни, делай выводы, выбрасывай, и иди дальше, - говорил отец.

Сейчас отец рефлекторно, как и многие, выхватил набедренный топор. Он что-то сказал Гори, то ли приказывая, то ли ободряя, и замер, прислушиваясь к неизбежному.

К нему приближались острия со стекающей кровью, а он, не видя этого, стоял и, молча, ждал. Как крот, вынюхивая опасность.

Вдруг рывком его мускулистое тело сжали невидимые тиски. Искаженное ужасом бледное лицо с веной на лбу, подергивание правой щеки, а потом - пустота в голубых, как тихое небо, глазах. Его еще сильнее сдавило и в мгновение перед тем, как все закончилось, Сергей увидел последнюю улыбку отца.

Он отвернулся и вышел.

С квадроциклов они слезли только под вечер. А уже дома, с выключенным, за ненадобностью, светом, посидели, вспоминая родного. Было спокойно и комфортно-тягостно.

Кошка Яня, неподвижно посидев, дала себя увидеть и попыталась напомнить о потребностях, но, уловив настрой, тихо ретировалась в ночной лес охотиться.

Мать плакала и, почему-то, больше вспоминала жизнь у скопцов. Сестра молча сопела в углу, а Бояра все время гладила Сергея по руке, успокаивая какофонию чувств.

- Хороший у вас отец, - тихо начала Рея Сильва. - Из дома забрал, когда мне было лет пятнадцать. А я и не против. Что там видела? Куча мужиков без яиц. Мы с утра до вечера работали, а потом я для них еще еду готовила. Молились постоянно своему староверному богу. И как-то безысходно все было, уныло, без будущего. Как будто мы уже мертвы. Внизу мне отрезали. Я тогда думала что никогда и не рожу. Да и зачем? Все одно помирать. А потом ваш отец появился. Говорил, давно за мной наблюдал. Как первый раз со старейшиной договаривался о союзе, увидел и влюбился. Он умело тогда прятался, я только шорох и слышала. Охотник ведь.

Она улыбнулась, но не выдержала наплыва чувств и, судя по звуку, снова заплакала. Потом, сквозь слезы, голос продолжил:

- А потом у меня сразу двойня родилась. Никита и Эдик. Только до Посвящения и дожили. А Иоанчик, даже до года не дожил. А теперь и Володя меня бросил.

Сергей уложил маму спать, немного устав от вынужденного надрывного общения, а сам с Боярой пошел на «их место», где они любили сидеть, взявшись за руки и мечтать о будущем, перерывно купаясь в озере.

- Может, мне к вам переехать? – после молчания сказала девушка.

Он ответил не сразу, пытаясь совладать со злостью и глядя на кровавый закат, как в воде, отражающийся в поле световых панелей, питающих селение Природников.

В голове стоял тишайший мелодичный плач матери, дрожью отзывающийся в теле.

Солнце натужно ползло за горизонт, а его, как будто, не пускали, тянули в обратную сторону за лучи, да так сильно, что над ним образовывалась вздернутая кверху корона. Если прищуриться, это похоже на огромную каплю крови, стекающую в лес. Он вспомнил про такую же каплю, стекающую с шипа Твари, и поежился. И противен он был себе, что со смертью отца испытал облегчение. Без удивления этому. Сергей всегда считал себя эмоционально тупым, относя к шизоидному типу, да и отец больше заставлял, зля, чем проявлял любовь.

- Уйду я из дома, - задумчиво озвучил он, - у матери сестра есть, она хороший охотник, не пропадут. А мне пора в жизнь выходить, отлипать от семьи.

- В город пойдешь? – колокольчиком прозвучал тревожный голос Бояры, - ты же собирался Благим стать.

- Это не я собирался, а отец хотел. И если Благая Болезнь не придет, никем я не стану, так и буду охотиться, за землю на Дне Дани биться, да книги читать, как отец завещал. А я жить хочу. Хочу узнать кто такие Твари, почему все это происходит, куда движется, зачем вообще все?

- А как же я? – в голосе подруги прозвучала обида.

И в нос ударил соленых запах слез, еще недавно заполнявший ноздри дома.

- Ты так и останешься любимой женой, - он криво ухмыльнулся, выдохнув претящий запах, - как и обещал, не более пяти жен, любимая, но я должен уйти.

Дальше были опять слезы. Солнце, к тому времени, дотянулось до горизонта и нырнуло за край. Вскоре погасла и ее корона. Похолодало же еще раньше. Вокруг зияла ночная тьма без единого огонька. Так оно было как-то привычнее, спокойнее, естественнее. Отец рассказывал, что у него в детстве на небе еще горели отдельные огоньки, но планеты, отражающей солнце ночью уже не было, та исчезла лет за сто до его рождения. Иногда в ночи появлялись острые, как полеты уголька, всполохи через все небо. Ярко вспыхивая по всей длине и слепя, затем они исчезали безвозвратно. Их называли, почему-то, Северное Сияние.

- А я не отпущу, - твердо заявила с ужасной силой Бояра, резко оборвав всхлипывания, - не для того твоя мать меня с собой от Староверов безяйцых забрала и удочерила, чтобы я тебя отпустила.

Сергей вдруг вспомнил, что именно за эту принципиальность и полюбил. Другой такой в селении не было. Только она позволила себе отказать наследнику Благого, когда он обратил не нее внимание, поведясь на баюкающий звук мерно покачивающейся огромной груди и звон височных подвесок для привлечения потенциальных женихов. Видимость же этого здорового, молодого, пышащего эстрогеном тела окончательно уничтожило, сделав рабом. Боже, а какой от нее исходил запах. Он дурманил, как поле с коноплей, проникая в самое нутро и застревая там, выходя через воспоминания бессонными ночами.

- Нарожаю тебе спиногрызов, - продолжала девушка, накручивая себя, - совсем никуда не денешься. Кастраты хоть и унылые ребята были, но в чем были правы, так в том, что где родился, там и пригодился. А еще, что на все воля Божья.

И посчитав его молчание за согласие, запальчиво продолжила:

- Сдался тебе этот город? Была я там, когда в Орден Равных поступала. Тут девчонки не хуже. Пусть пока нет соответствующих твоему взыскательному вкусу, вырастут новые, никуда не денутся. Хороший боец без жен не останется. А потенции у тебя на всех хватит.
Дальше Сергей утонул в обволакивающих губах. Слова она подкрепила поступательными движениями у него на члене, забивая сомнения глубже в послушное тело.

Любовь начинается с «Да», с принятия того, что нравится, своего.

И этот закат, непроглядная тихая ночь с редкими, мгновенно гаснущими, трассерами к горизонту, накатывающая тоска по отцу, как разрушенному центру вселенной, потное тело любимой, по которому скользили возбужденные руки, сделали свое энтропийное дело, приведя к гомеостазу с окружающим пространством и аннигилировав уверенность.

Абсолютная субординация любви забрала энергию, стремления и цели, заменив все это спокойствием и негой.

Потом они плавали в озере. Струящаяся и огибающая тела вода создавала эффект полного присутствия, когда человека и его движения видно сейчас, в данный момент. А непроницаемая безглазая ночь наоборот – полного отсутствия. Это было волнующе-необычно-волшебно и как-то по-неземному. У берега, погруженные по пояс во влагу, они продолжили друг друга любить, создавая движениями рябь, льнущую заняться тем же самым с сушей.

Сергей двигался, наслаждался и чувствовал, как никогда в жизни. По его ноге из Бояры, как из источника, тек сок молодости.

«Разве может быть что-то мокрее воды?» - подумал глупо он, но тут же забыл об этом.
Анализировать реальность бойцу временноне требовалось.

* * *
Он ходил возбужденный новой жизнью с нацеленностью на свершения в пределах семьи и племени. Успел даже переговорить с Горынычем о совместных делах по возведении оросительного канала новой конструкции. И они даже приступили к строительству акведука.

Но счастье внезапно оборвалось, превратившись в огрызок бумаги с оторванным самым важным - концовкой. Это было как обман с обещанным, конверт без письма.

Он был на охоте, и отсутствовал максимум три часа. А подойдя с частью туши буйвола к селению, услышал гул взволнованных голосов.

Тело Бояры нашли прибитое течением охотники из Каодаистов. Говорил же ей, полощи в машинке, плевать на энергию, но та утверждала, что от привычки не деться и ходила с бельем к реке после каждой стирки. Вот и утонула, оступившись. И тихо лежала сейчасна ложе из водорослей и кувшинок.

Само большое и, наверное, самое незаметное чудо - может даже главное чудесное свойство самой жизни - чудо прикосновения к женщине, которую любишь. Что начинает доходить, увы, как всегда, с потерей. Скоро нельзя будет даже представить, вспомнить, каково это было – непосредственно прикасаться к ней.

А закончится все - незаметно - когда удовлетворятся ощущением прикосновения, вызванным сенсорными датчиками, особенно ощущениями прикосновений к женщине, пусть другой, чужой, но желанной. Удовлетворятся, забыв настоящее прикасание, что оно не такое, никогда не вплоть, не точно, не точечно, а через несократимое расстояние между, рассеянно, что настоящая близость - через разделяемое, но неделимое чудесное пространство, как тончайший ток между вами.

Прикоснувшись к холодному телу, Сергей стиснул зубы, будто боясь, что его вырвет.

Смерть любимой добила окончательно, разорвав тонкую нить, связывающую с обычностью. Он не мог больше никого слушать, собирая рюкзак в город, цедя сквозь слезы:

- Так надо.

Воля начинается с «Нет», с отвержения «сейчас», через упрямство.

Мать сумела настоять, чтобы он взял с собой Горыныча, но и только. Она видела, что перечить на этот раз бесполезно. Сергей поцеловал ее вместе с сестрой и кошкой и начал свой путь.

Друг сразу откликнулся на просьбу, сказав только, что возьмет с собой еще троих.

- Это твои и мои телохранители и слуги, - и, пресекая возражения, твердо добавил, - у нас так принято. Не гони.

На привале, через пятьсот километров с перекусом на ходу бртучем, друг смог его разговорить, оторвав Сергея от слушания нескончаемой музыки своей боли.

- Не злись, брат, на Небо, Бога или в кого вы, Природники, там верите? В судьбу, гороскоп, Вуду?

- Ктулху, - зло ухмыльнулся Сергей, ковыряя в костре палкой.

- Да пох, однопенисно, хоть в коммунизм. Митричи верят в рожденную Богом Вселенную и наступившее Пришествие. Не важно это. Жизнь не выбирают, она данность, нет у тебя выбора. Я не хер тебя и старше, да и не выпадала мне смерть близких с разницей в месяц. Поэтому советовать забить хер не буду. Но рано помирать, жить-то кто будет?

- Что-то не хочется, - уныло сказал он, - встретиться бы с Вечным, узнать, что происходит и можно помирать спокойно.

- Нахрена тебе это знать? – в голосе Горыныча сквозануло удивление.

- Неужели не интересно знать, что все-таки происходит? Почему, хотя бы, вдруг все стали говорить по-русски?

- Или по-английски, или по-немецки. Я с тобой вообще говорю сейчас по-украински и для меня ты на нем же и отвечаешь.

- Значит, все стали вдруг говорить на эсперанто. А где мы вообще оказались? Почему исчезли звезды и Луна? Мы в другой галактике, в другом измерении, на другой планете? А Твари...?

- Скорее, у негра в жопе. Где по утрам зажигается лампочка, - ухмыльнулся звучно Гори и уже серьезно добавил, - гораздо интереснее, куда мы движемся. Уж где родились, там родились, но почему никтоничего не делает, чтобы изменить пиздятину, в которую мы катимся? И смотри, за такой интерес могут и в Куб упечь.

Воля становится Духом, когда «Нет» соединяется с «Да», когда отбрасываешь «как есть» ради того, «как должно быть» и поступаешь по-своему.

Помолчав, Сергей посмотрел на взметнувшиеся от ворочания им углей снопа искр и вспомнил слова отца:

- Транспарентностей, хороших и разных.

- Чего?

- Информационной прозрачности, говорю, не хватает.

- Как скажешь. Но, зубов бояться, в рот не давать, - горячился Гори, - Требовать надо, а не просить. Брать. Хочешь, заставь старые кожи, правящие страной, заставь рассказать то, что они скрывают. Если ты действительно, хочешь знать правду, а не хочешь хотеть. Да и куда тебе прозрачней-то? ЧатЦПР, вроде как, следит за тем, чтобы не было сокрытия информации, на основании чего люди и делают запросы по решению любых вопросов. Куда проще, нет гребанных законников, ИИ удовлетворит любую прихоть.

- Так я отправлял запросы через Интернет, - оправдательно лепетал Сергей, - выходил через НИИ на Академию Наук и Ангуса Мэддисона, а у них закрытая сеть, национальная безопасность, все дела. Они только отписываются, но ничего конкретного…

- А на это тебе ответит любимая поговорка моего отца: Взялся за хуй, дрочи до конца, - в голосе друга звучал металл, - так я и стал вождем, к чему и тебя призываю. Съездим в эту твою Академию и спросим, как с понимающих. Или найди этих куриц, Равных, и спроси, если надо, с пристрастием. Ты же Воин, к тому же еще и умник. Хорош ныть, брат. Ты же сын Благого.

- Далась всем эта Благость. Как раз после нее отец изменился, стал другим. Даже не как другой человек, а как вообще не человек. Постоянно говорил с кем-то, когда рядом никого не было. Люди говорили даже, что это он с Тварями разговаривает, сторониться нас начали. Мы как изгои жили. Отец что-то шаманил постоянно у себя в палатке, а мы жили, стараясь его не тревожить. А после он выходил и раздавал людям указания. Что будет, где дичь искать, от кого чего ожидать, кто лошадь украл. Он и придумал эти таблетки вместе с системой, после которой мы всех побеждаем до сих пор. Вообще никогда не ошибался, всегда в точку, - запальчиво сказал Сергей и тихо прибавил, - только вот смерть свою не предсказал.

- А может просто время его пришло, и он все знал, - подал голос Гори после молчания, - у нас тоже Благой был. Мы думали – помирает человек, его трясло как в лихорадке, температура за сорок, и так две недели, а потом как будто помер. Лежит, не дышит, мы уже закапывать собирались, пахнуть начал. В гроб положили и засыпать начали, а он очнулся, заголосил. И действительно как чужой стал. Но без него племя почти вымерло, тогда год совсем не урожайный был, реки пересохли, зверья мало. Только с ним и выжили. Так что твой отец благо для племени.

- Да все я понимаю, но я-то хочу отца, а не предсказателя, - почти кричал Сергей на огонь, - того, прежнего. С которым ходили на рыбалку, который читал мне на ночь сказки, с которым было весело. А этот меня постоянно к чему-то готовил как будто. Виды оружия – изучай, астрономию – изучай, книги чтобы все прочитал. Надоело. Жить хочу.

- Вот в городе и поживешь, - округлил разговор Гори, определив по запаху накрытый стол, - пердольнем городских девок, и обратно в родные говны, встречать Новый Год. Дома и солома едома.

Слуги, которых звали Туркул, Фосс и фон Лампе (были они невысокие, крепко сбитые, почти квадратные от мяса на плечах, руках и торсе, похожие на боевых гномов, но работали шустро) приготовили поесть, и они уселись за раскладной алюминиевый стол и принялись уминать свинину.

Сергей исподтишка рассмотрел слуг, так как те являлись пока для него загадкой.

Он даже подумал, что они немые, но пара фраз из их уст во время похода, все же прозвучала. Сухая, односложная, бесполая, что контрастировало с их явной антиандрогинностью и тупыми, широкоскулыми, лупоглазыми лицами.

Командовал ими Гори просто.

- Го, - и те, понимающе суетясь, делают именно то, что он и имел ввиду.

ЧАСТЬ 2