Долгая дорога домой
История из мира Зоны Отчуждения
История из мира Зоны Отчуждения
В тексте присутствует мат, насилие, сцены жестокости.
— Короче, слухайте, пацаны: появился, значит, в Зоне чёрный сталкер...
— Я те въебу щас! — бросил неблагодарный слушатель, на что рассказчик утих, и покосился на старшего, который всегда впрягался за него перед остальными из группы.
— Да чë ты, Сазон? — усмехнулся Шпага – самый старший, и самый уважаемый в сталкерской группе, состоящей из четырёх человек.
— Ну а хули он? Пятый раз за день эту хрень слушаю! — зыркнув на Малого, Сазон поднялся и отряхнул джинсы, разминая затëкшие ноги, и в очередной раз делая кружок вокруг небольшой сталкерской стоянки.
— О, вон они идут... — Шпага кивнул Сазону на место рядом с собой, и обернулся на сталкеров, появившихся на тропе.
— Тяжёлые, бля. Слышь, Шпага? Мож нахуй надо? — оживился Верёвка – худощавый и высокий парень, сверкающий серебряными зубами.
— Да заглохни, бля!
В направлении стоянки неспешно вышагивали двое – грузный сталкер, одетый в Севу, с ВАЛом на плече, и второй, чуть поменьше ростом, одетый в Зарю, и вооружённый семьдесят четвёртым калашом.
— Спокойно, всё ровно! Говорить будем. — Шпага дал отмашку группе, и те, поставив стволы на предохранители, прибрали их, дабы лишний раз не провоцировать.
Два новоприбывших сталкера заняли себе место на бетонном блоке, и, усевшись, окинули взглядами всех присутствующих.
— Кто масть держит? — поинтересовался Шум, на что один из группы сталкеров усмехнулся, чем приковал к себе его серьёзный взгляд. — Я что-то смешное сказал?
— Ну здоров, Шум! Я – Шпага. — подал голос старший и протянул руку.
Сталкер лишь хмуро глянул на пятерню, и, подняв глаза на нового знакомого, медленно помотал головой, не желая с ним ручкаться. Тот чуть поджал губы, и вздохнул, переводя взгляд на его напарника.
— Тебе руку тянуть тоже смысла нет? Ну давайте, чë, поговорим тогда.
— Его знаешь? — Шум кивнул на своего напарника.
— Вот так знач говорить будем? — усмехнулся Шпага.
Шум, сверля его взглядом, чуть подался корпусом вперёд:
— А хочешь по-другому поговорить?
— Ну видали разок... — подал голос один из сталкеров.
— Не с тобой говорю. — сказал Шум, не сводя глаз со Шпаги.
— Замолкни, Сазон. — скомандовал он, и глянул на Шума. — Знаю.
— Рассказывай.
— Да чë, столкнулись как-то у туманки, решили по аномалиям пошукать. Он в яму, а мы прикрывали. Нашёл там чë-т, вылез, и говорит, мол, хуй вам, делиться не буду. — объяснил Шпага, а его соратники дружно покивали в немом согласии.
— Не так всё было. — заговорил второй сталкер, пришедший с Шумом, и стал излагать свою версию. — Я их даже не знаю. Побродил по аномалиям, выхожу, а там они. Давай, говорят, процент нам, мы ж охраняли пока ты искал.
Слушая подопечного, Шум внимательно смотрел на лицо оппонента, сидящего напротив, и улавливал каждый его мимический жест: он раздувал ноздри и хмурился, когда на свет вылезали подробности его делишек.
— Саймон, ты просил? — уточнил Шум.
— Да нет, говорю же, я их вообще не видел, только когда вылез столкнулись! — уверял парень.
— Так а чë нас просить, видно же что парнишке помощь нужна, живность там всякая поблизости бегала, мы и взялись! Как брату-сталкеру не помочь?! Мы ж не суки какие, чë такое братская взаимовыручка знаем! — изъяснялся Шпага, активно жестикулируя руками для убедительности.
— Ну во-первых это нихуя не взаимовыручка. — Шум выдержал паузу, словно давая время переварить его слова, и продолжил. — А во-вторых тебя никто об этом не просил.
— Ты пойми! Не успели договориться, там же ж уже животина начала стягиваться, стая целая, и пёс этот, блять, чернобыльский!
— Да мне хоть десять. Ты пацану палец сломал, и два вывиха сделал.
— Так он за пушку схватился!
— И? — Шум склонил голову на бок. — Выстрелил? Смотрю и ты целый, и щеглы твои.
— Э?! — воскликнул Сазон и поднялся с корточек. — Ты кого щеглами назвал?
Шум покосился на молодого сталкера, и, резко поднявшись, махнул локтем, пробивая прямо в его зубы, и выбивая несколько передних жёстким налокотником. Усевшись на задницу, тот замычал и зажал свою кровоточащую пасть, а Шум спокойно присел обратно. Остальные было дëрнулись к стволам.
— Тихо, бля, тихо! Сазон за дело получил! — уверил старший, и двое, с непониманием глянув на него, отложили стволы.
— Понятия знаешь. — заключил Шум, убеждаясь в своей правоте.
Резвая четвёрка. Они назывались сталкерами, но в какой-то момент ступили по кривой дорожке, и, занимаясь мутными темами, заработали себе не самую лучшую по сталкерским меркам репутацию, чем и привлекли к себе внимание. Каждый из четверых так или иначе подмочил руки. По одному ошиваясь у стоянок и лагерей, они навязывались в напарники, либо же в проводники, в то время как остальные трое организовывали подставу, в результате которой их жертва оставалась с пустыми карманами. Двоих из таких пассажиров и вовсе после работы с этой группой более никто никогда не видел. Шпага заметно напрягся. Движения его были скованы, а глаза бегали. Он совершенно точно знал кто такой Шум, и, может, хотел бы его прикончить, да только позволить себе этого не мог. Тот наверняка продумал всё до мелочей, и если пришёл, то, значит, всю группу давно изучают в оптику его сподвижники.
— Под кем двигаешься? — вполне резонно поинтересовался Шум, и закурил, смакуя горький дым, и с прищуром глядя на Шпагу.
— Да мы сами по себе, мы ни с кем не работаем.
— Ссать в уши можешь кому-нибудь другому. Не мне. — настаивал Шум. — Двигаешься под кем-то, или просто с блатными чаю попил?
— Ни под кем я не двигаюсь. — он насупился, глядя на сталкера в упор. — Ты чë мне доказать пытаешься?!
— Думаешь мне надо чë-то доказывать?.. Не вышло у нас с тобой честного разговора... — Шум в очередной раз затянулся сигаретой, и легонько пихнул плечом Саймона, подытоживая разговор со Шпагой. — Ты – баклан. Я тебе клеймо такое даю. Понял?
Шум поднялся, и, казалось, что он поставил точку в этом разговоре, но он вдруг врезал сапогом в лицо беззубого, уже пострадавшего парня, и набросился на Шпагу, опрокидывая его на землю, а затем усаживаясь сверху, и расставляя колени на его руках, дабы лишить возможности дотянуться до ножа или ударить. Саймон в ту же секунду подскочил к двоим, что оставались на ногах. Первым прямым ударом он выбил серебряные зубы одного сталкера, и вторым отправил в глубокий нокаут мелкого, который в испуге пятился к кустам, выронив из рук пушку.
Шум несколько раз впустую пыхнул сигаретой, разжигая её уголëк:
— Это клеймо. Чтоб не забывал.
Шпага в отчаянии забился, и чем ближе был уголёк сигареты к его глазу, тем сильнее он вырывался, вот только скинуть с себя стокилограммового сталкера не смог. Шум, наваливаясь всем весом, прижал голову ублюдка рукой, пальцами той же руки раскрыл его веки, и стал с усердием выжигать тлеющим угольком глаз, пока сигарета не начала затухать. По округе стали разноситься вопли нестерпимой боли. В какой-то момент даже удалось уловить запах жареного мяса. Затем сталкер вновь раскурил сигарету, и продолжил выжигать. Повторял он эту процедуру снова и снова, пока не начал плавиться фильтр, который он в итоге вдавил в глазницу Шпаги пальцем.
— Полтинник с тебя. Через неделю не будет – второй глаз выжгу. — спокойно объяснил Шум, и похлопал мудака по щеке. — Кивни, если понял.
Получив кивок, Шум глянул на Саймона. Тот, возвышаясь над тройкой битых парней, собрал в кучу их стволы.
— Нашивки срежьте, пидоры. Нет у вас больше права сталкерами зваться. — проговорил Саймон, и, не дождавшись реакции, показательно лязгнул затвором.
Те, оживившись, взяли из кучи своего хабара один нож. Малой дрожащими руками срезал нашивки вместе с кусками кожзама, оставив в результате две большие дырки на куртке. Соратники его проделали то же самое со своими комбезами, но уже чуть аккуратнее, по шву. Одобрительно кивнув, Саймон подобрал нашивки и сунул в карман.
— Слышал? — Шум снова заглянул в один оставшийся глаз Шпаги. — Ты чепуха ебаная, а не сталкер. Услышу что ты сталкером называешься – ещё и на лбу тебе клеймо сделаю, чтоб знали кто ты есть.
Напоследок Шум хорошенько врезал в челюсть Шпаги, и, убедившись, что тот уснул, срезал его нашивки вместе с кусками ткани комбеза, после чего двинул прочь со стоянки, жестом призывая Саймона следовать за собой.
— Переверните его, хуесосы, задохнëтся же. — бросил напоследок Саймон.
— И до встречи через неделю. — добавил Шум.
Полный рассказ уже в группе ВК: https://vk.com/molotov_writer
#СТАЛКЕР_НАСЛЕДИЕ #STALKER_airsoft #Сталкерстрайк #STALKER #Roleplay #СТАЛКЕР #stalkerairsoft #stalkerstrike #Cталкерстрайккрым #LARP #СТАЛКЕР_НАСЛЕДИЕ_клип
Снайпер попал в беду. Но у него есть друзья в другой вселенной — кремлевский дружинник Данила, киборг Настя, мутант Рудик, бывшая нео Рут и, конечно же, Фыф, псионик из племени шамов. Ради спасения Снайпера они готовы покинуть свой мир, чтобы выручить друга…
Я принял участие в написании сборника рассказов о зиме во вселенной игры S.T.A.L.K.E.R. Название сборника: «Падал аномальный снег».
Также ссылка на мою личную группу в ВК. Там регулярно выходят посты с контентом:
Влад Молотов
«Как сталкеры за ёлкой ходили»
— Да в зад твои карты, я со своими вертолётами скоро из-за стола улечу... – Шум швырнул на стол выигрышную комбинацию и сгрёб длинными руками банк – два пузыря водки и несколько порций саморазогревающейся еды из какого-то импортного сухпайка. Он, было, хотел подняться, выйти на улицу и насытить лёгкие хоть чем-то, кроме перегара и табачного дыма вперемешку с запахом пережаренных кабаньих котлет, но кто-то вовремя вышел, забыв закрыть дверь, и в бар хлынул морозный ночной воздух.
– А я? А мои? А если я? – Оживился один из сидящих за столом сталкеров, бывший в изрядном подпитии. Оторвав от стола тяжёлую голову, он стал перебирать карты, мутным взглядом изучая их в надежде сорвать куш.
– Не, не видать тебе заморской жратвы, пряники свои деревянные жри... – Заключил Шум, заглядывая в карты товарища, после чего откинулся на спинку стула и закурил. Проигравший, разочарованно вздохнув, клюнул носом в стол и почти сразу принялся протяжно храпеть.
– Слышьте, а Новый год-то уже скоро, а? Праздник! – Вновь завëл свою пластинку Федя, матëрый сталкер лет пятидесяти, большой любитель выпить по поводу и без.
Он выжидающе глядел на самого крепкого своего собутыльника, на Шума, и, будто ждал, что этот почти двухметровый детина запрыгает от радости в преддверии Нового года.
– Опять за своё, Федь? Или просто повод ищешь? – Снисходительно улыбнулся Шум. – Вон, на барке календарик висит, рукописный, там триста шестьдесят пять поводов выпить, на случай если захочется попойку в праздник превратить.
– Ёкарный бабай, уж терпения нет! – Федя вдруг действительно вспомнил те волшебные моменты, когда исполняются желания, дарятся подарки, и семьи собираются у большого стола. – Отметим, посидим по-человечески, постреляем трассерами!
– И хороводы пойдём водить вокруг рыжей осины. – продолжил Шум, и, усмехнувшись, опрокинул очередной стакан.
– А!? – Вскрикнул вдруг спящий, отчего Федя вздрогнул и расплескал половину стопки.
Пришлось одарить виновного звонкой оплеухой, приводя его в чувства. На пару секунд протрезвев, тот окинул взглядом присутствующих, и промолвил:
– Зачем осина? Ëлка есть!
Хватило его лишь на это. Глаза его вновь собрались в кучу, и он медленно стал заваливаться на бок. Озадаченно глядя на Шума, Федя вдруг поймал пьяницу, уперевшись ему рукой в лицо.
– Где это ты тут ёлку видел? – Спросил он, но ответа не последовало.
Не последовало его и после добротного встряхивания – было видно, что на сегодня источник информации потерян. Шум отрицательно покачал головой, и Федя, нехотя с ним согласившись, отпустил сталкера в свободное падение на скамью.
– Молодежь… Кто ж так пьет?! Гляди, как надо! – Провозгласил Федор.
Подняв стаканы, сталкеры замахнули. Затем ещё раз, и ещё. Внезапно наступило утро.
– Шум, давай, вставай! — Федя бодро трепал товарища за плечо.
Распахнув глаза, Шум хмуро глянул на удивительно свежего пьянчугу и раздраженно оттолкнул его.
– Такой бодрый, аж бесишь! Пили, вроде, одинаково, а хреново одному мне, причём за двоих!
– Ну так, стаж, опыт, ëлы-палы! Вставай, выходи, дело есть.
Голова гудела и кружилась, язык едва шевелился от сухости во рту, а сон от этого букета ощущений, как рукой сняло. Пока Шум отпаивался, над ухом без умолку жужжало радио из уст Феди, вещая о похождениях вчерашнего их собутыльника, а самое примечательное – о ёлке.
– Ёлка, Федь? Шутишь что ли? – сталкер продрал глаза, и глянул на морщинистое лицо, пытаясь понять серьёзность услышанного.
– Ну, а чë? Сходим, подышим, мож, найдём. Сморчок этот мне на карте место показал.
– Всякой хренью я в Зоне занимался, а такой ещё нет. Пойдём! – Шум хлопнул товарища по плечу.
Тот удовлетворенно кивнул, и сталкеры разошлись на сборы.
– А ты чë, Шум, ëпт, по-летнему то? – Федя вопросительно вздëрнул плечами, когда перед выходом они встретились в ограде одного из обветшалых домишек деревни. – Я смотри – во!
Он демонстративно расстегнул добротный комбез, показывая наличие аж двух комплектов качественного термобелья.
– Ага, ещё, небось, пояс из псевдособачьей шерсти. Дед – во сто шуб одет. На Новый год тебе валенки задарю, чтоб амплуа не портил армейскими ботинками. – Шум усмехнулся, поправляя на себе излюбленный комбинезон "Сева", а затем закидывая на плечо ВАЛ. – Жарко мне, сам знаешь, подвигаюсь малость, а если ещё и накачу, то сам, как печка, буду. Я плащ прихватил, не ссы, не озябну.
– В рюкзак запихнул? Ну, запасливый, нет бы на себя сразу! – посмеялся тот и хлопнул друга по тугому рюкзаку. – Мы ж туда-обратно, мигом, етить!
– Ну, коне-ечно! Знаем, знаем, проходили уже твоё туда-обратно! – Шум глянул на товарища, припоминая ему минувшие события, а затем, дабы освежить память, стал цитировать: – Едрить-тудыть, сбегаем, обернëмся к вечеру ещё! Всё нормально будет!
– Вот засранец молодой! Я уж забыл, а он!
– А он помнит, у него ещё с памятью всё хорошо! — продолжил Шум, смеясь, и Федя, уперевшись руками в его рюкзак, с толкача выпроводил напарника из лагеря.
Подходит кабан к плоти
- Что делаешь?
- Сталкера ем
- А почему он коричневый и жидкий?
- А я его второй раз ем
Заходит монолитовец в зал монолита, а в руках у него огромная куча дерьма плоти
- Благодарю тебя великий монолит что открыл ты мне глаза и не позволил наступить в это дерьмо!
Что же такое Зона? Существует множество трактовок и объяснений, но, боюсь, никто ничего не может сказать наверняка. Но одно можно сказать точно: Зона - это мир. Другой мир. Не тот, к которому мы так привыкли, но по своей сути сходный с ним.
Да. В Зоне бывают страшные кровожадные твари. Но разве человек не такой? Да. В Зоне умирает много людей. Но разве в нашем мире по-другому? Аномалии, которые уничтожают всё живое не так страшны, как самая страшная аномалия, пожирающая всё и вся. Она ещё именует себя человеком.
Было темно. Очень темно. На небе не было видно ни луны, ни звёзд. Но в Зоне это было нормально. Ночью снорк выходил на охоту. Именно эту часть суток он любил больше всего. Ночью у него было преимущество перед его врагом - человеком. Люди, как и снорк, видят ночью очень плохо. Но у снорка было невероятное обоняние и острый слух. Фонарики и приборы ночного виденья не восполняли это преимущество.
Люди, как правило, ночью передвигались группами, наивно полагая, что это их спасёт. Снорк, вопреки всеобщему убеждению, был разумным существом, поэтому он прекрасно знал, что в группе новичков (а ночью, как он убедился, редко ходит кто-нибудь другой) легко посеять панику. А паника, как известно, обрекает всю группу на верную гибель.
Конечно, когда-то снорк тоже был человеком. Но вспоминать это ему не хотелось. Быть полноценным зверем и не придумывать глупые оправдания было лучше, чем лгать себе и остальным, как это делали люди, совершая порой поступки даже хуже, чем он.
Снорку не хотелось быть грязным, полуразлагающимся существом. Он ещё смутно помнил себя в приглядном виде. Его лицо с тех пор превратилось в безобразие. Волдыри и язвы, раны и гной, облезлая кожа. Однако, то, что было у снорка снаружи, у человека зачастую таилось внутри. Благо, что старых противогазов по всей Зоне было навалом, и лицо было удобно спрятать под резиновой маской. К тому же, в рваном противогазе с ошмётками шланга снорк для людей выглядел более устрашающе, что давало немаловажное психологическое преимущество.
Снорки, ещё тогда, когда Зона только родилась на свет, пытались хоть как-то взаимодействовать с людьми. Несмотря на частичную способность говорить, они всё же пытались передать смысл обращения жестами и даже пробовали писать пальцами на песке слова. Но человек не то существо, которое позволит кому-то жить с собой на равных. Снорку было обидно, что когда-то он был таким. Люди не стали ни в чём разбираться и просто начали снорков убивать.
Да, возможно они не поняли намерений мутантов. Хотя, сам снорк считал, что они и не хотели их понять. Людям была противна сама мысль, что это безобразие когда-то было таким же человеком, как и они сами. Легче было назвать снорков зверьми, тем самым оправдывая свою жестокость по отношению к ним. Люди хотели, люди получили. Снорки стали зверьми.
К скоплениям сталкеров мутант подбирался очень редко. Но ностальгия по былым временам всё же закрадывалась ему в душу. Хотя уже и перестал понимать слова, он испытывал приятный трепет при их произношении. Он разрывался между ненавистью к людям и привязанностью к ним. Хотел почувствовать себя в компании, потому что снорки в компании не собирались никогда.
На Дикой Территории нечасто по ночам засиживались сталкеры, но это порой случалось, когда вещей много, а в темноте идти к бару не хотелось. Как правило, люди обосновывались прямиком на старых железнодорожных путях. Хотя место было открытым, вокруг расположилось полчище аномалий. Снорку пришлось долго плутать, чтобы найти дорогу через "электры" и "трамплины" незаметно для людей. Но уже вскоре он подобрался на расстояние прыжка до вагона, у которого и заседали сталкеры. Что-что, а прыгать снорки умели далеко и высоко.
С крыши вагона было удобно наблюдать за людьми. Четверо сталкеров грелись у костра и о чём-то оживлённо беседовали. Снорк с интересом за ними наблюдал. Тут были и двое часовых, выставленных для обнаружения врагов, будь то человек или мутант.
Удобно устроившись на вагоне, одинокий снорк стал вслушиваться в человеческие слова, понимал из которых он лишь малую часть. Сняв с лица противогаз, порождение Зоны прижалось порванной щекой к вагону. Приятный холод заставил на миг забыть обо всём на свете. Учёные заблуждались в том, что снорки не чувствуют боли. Холод вагона или режущая боль сталкерского ножа - всё это отчётливо ощущалось. Только к боли мутанты давно привыкли и полностью её игнорировали.
А сейчас снорк лежал, прижавшись к крыше вагона, наслаждаясь минутами спокойствия и слушая речь сталкеров.
- Глаза слипаются. Поспать бы.
- Ну так и спи.
- Ага. Чтобы кто-нибудь меня съел?
- Да кто тебя съест? Куроша с Потапычем стоят на стрёме. Сюда никто не проберётся.
- Уговорил. Но только вздремну. А лучше после музыки.
Слово "музыка" ещё не позабылось бывшему человеку. В голове его быстро щёлкнул выключатель, и он приподнял голову, чтобы посмотреть на происходящее внизу.
А внизу один из сталкеров уже держал в руке гитару. Странно, что кто-то ещё носит её с собой. Особенно на Дикой Территории. Хотя, возможно сталкеры просто подобрали её у трупа какого-нибудь безнадёжного романтика. Однако причина появления тут гитары снорка волновала меньше всего. Он просто хотел услышать звуки своего прошлого.
Музыка, донёсшаяся до ушей снорка, была ему смутно знакома. Но, как он не мучился, вспомнить так и не смог. Он и без этого сейчас был счастлив. Слышать звуки музыки - большая редкость для снорков. Многие боялись подходить к сталкерам, а нападали тогда, когда те передвигались. Многих убивали при попытке подойти поближе. А многие настолько одичали, что уже не могли узнать ни человека, ни его слов, ни его творений.
Снорк обо всём забыл. В этот момент подул ветер, и противогаз упал с вагона. Сталкеры ничего не услышали, но теперь приходилось ждать их мирного сна. Искать новый противогаз было просто лень. Она осталась у него с прошлой жизни.
Наконец, музыка замолчала. Сталкеры улеглись на свои рюкзаки и попытались погрузиться в чуткий неглубокий сон, но храп, доходивший до ушей снорка, говорил об обратном.
Медленно спустившись на землю, он стал вынюхивать упавший противогаз. Хотя у сталкеров тоже были противогазы, ничто не сравнится по запаху со старым, рваным и грязным, но всё-таки родным, своим и знакомым.
Наконец, он увидел его. Старый противогаз мирно лежал в полуметре от спящего сталкера с гитарой. Аккуратно и беззвучно снорк подкрался к человеку и тонкими облезлыми пальцами подцепил своё сокровище.
Не устояв перед соблазном, он всё-таки протянул руку к лежащей гитаре. Старое ощущение от прикосновения к струнам вызвало у мутанта замешательство. Не став ждать, пока его заметят, он ретировался на вагон. Свесив ноги со старыми рваными армейскими ботинками, он взял гитару удобнее.
- Положите гитару на место, ребята, - послышался сонный голос сталкера, когда снорк нечаянно задел пальцем струну. - Расстроите же.
Но снорк его слов не понял. Да и понял бы, не отдал. Медленно переставляя пальцы по струнам, он пытался припомнить хоть какую-нибудь комбинацию. И аккорды постепенно стали всплывать в памяти. Чтобы не забыть мельтешившие в голове аккорды, снорк начал проигрывать их сначала в голове, а потом и на гитаре.
Это было неслыханное дело, чтобы снорк осмелился воспользоваться человеческими бытовыми предметами при самом человеке, но снорк в этот момент не думал ни о чём. Он был поистине счастлив. Знакомая музыка нежно ласкала облезлые уши и проникла сквозь звериную душу. И получалось у снорка на удивление лучше, нежели у хозяина гитары. Может, он когда-то был гитаристом? Наверное, он и сам не помнил этого. Он вообще ничего не помнил с прошлой жизни, которую оставил вне Зоны.
- Бобр, - послышался сонный голос. - Мне через час дежурить. Дай поспать. Я, конечно, понимаю, что ты хочешь попрактиковаться в мастерстве, но это лучше сделать утром в баре.
- А? Я только что спал, блин. Это не я играю.
Снорк увидел, что сталкеры внизу зашевелились. Но сейчас ему было всё равно. Он снова на миг стал своим злейшим врагом. На глаза его навернулись слёзы. В душе сделалось неспокойно. Ведь он - снорк - играл на гитаре. Никто из снорков этого не делал, а он - играл...
Сталкеры минуту глядели по сторонам, но потом, видимо отойдя ото сна, догадались посмотреть вверх. Направив луч света на снорка, компания затаила дыхание и наблюдала за феноменом Зоны. Для них это было необычно. Аномалии, не подчиняющиеся законам физики и химии, мутанты, не подчиняющиеся законам биологии и анатомии, ландшафты, порой не подчиняющиеся законам геологии - всё это обычная рутина. Но тут - чудо. А снорк не обращал внимания и полностью отдался музыке.
Звуки струн наполняли снорка целиком. В этот момент он испытывал трепет и удовольствие. Его не смутил тот факт, что его разглядывают люди. Пусть! Во время его охоты разглядывать будет некогда.
Даже целое скопление сталкеров ничем не могло его удивить, а он - снорк - один удивил целое скопление сталкеров. В некоторой степени это была большая победа, чем победа в поединке с каким-нибудь человеком или кровососом. Вибрация струн на пальцах была куда более радостной и приятной, нежели привкус крови на губах голодного охотника.
- Это снорк? - удивлённо спросил хозяин гитары (кто-то называл его Бобром).
- Не знаю. Эй, ты! Ты кто такой?
Этот вопрос был элементарен, и его понял даже этот зверь, но ответить на него было невероятно сложно. Рычать на этих сталкеров, которые даже оружия против него не подняли, было бы подло. Пытаясь шевелить гнилым языком, снорк произнёс слово, больше напоминающее мычание:
- Зн... нрк...
- Что?
- Снр... к...
- Что он сказал?
- Неважно. Раз сказал - значит человек. Может он немой?
Пытаясь выговорить то, чем он назывался, снорк прикладывал неимоверные усилия. А ведь когда-то давно он мог беспрепятственно разговаривать, наверное, выговаривая даже скороговорки. Но сейчас даже такое простое слово не получалось. Но даже мысль о том, что глупо называться своему врагу, не могла остановить существо.
- Снрк... сн... рк...
Я зык его еле ворочался. Из уст его вылетали нечленораздельные звуки, но снорк старался. Больше для самого себя, нежели для кого-то ещё. Каждый раз он снова повторял слово "снорк" и каждый раз всё больше себя ненавидел.
- Снрк... Снрк! Сн... рк...
- Спайк? - предположил Бобр. - Сук? Сноп?
Ненависть к себе всё росла, а снорк так и не мог выговорить слово. Самое главное, что он больше всего ненавидел себя за желание снова стать человеком.
- Дай гитару, Снак.
- Снрк... Сн... рк...
- Эй! Отдай гитару! Снег... или как там тебя!
- Ага... Снрк... Сн... рк... Угу...
Снорк машинально опустил гитару, интуитивно догадавшись о желании сталкера. Гнев к себе струился по жилам. Ведь он снорк! Просто снорк! Грязный! Вонючий! Гниющий! Жалкий! Просто ничтожество!
- Слазь к нам! - великодушно пригласил Бобр, получив гитару на родину.
- С... Н... О...
- Давай-давай!
Порождение Зоны! Вот он кто! Мысли об этом никогда раньше не забредали в его никчёмную голову. Кто человек? А кто он? Он - жалкое подобие человека. Рваньё! Он считает людей худшими существами на земле. А он кто? Всегда ли он убивает ради утоления голода? Нет. Он такой же как и человек. Только более проворный, жестокий и хладнокровный.
- Сн... о-а... р... к...
- Что?
- Снорк... Снорк. Снорк!
Сорвавшись с места, мутант соскочил на землю. Но сталкеры, вместо того, чтобы открыть огонь, в растерянности рассыпались по сторонам. Лишь хозяин гитары споткнулся о шпалу и упал. Одним прыжком снорк оказался возле него. Человек попытался дотянуться до автомата, но снорк это сделал первым. Не. Он не стал убивать сталкера. Он протянул ему оружие. Сталкер неуверенно прижал автомат к себе и стал медленно подниматься. Мутант издал тихий рык и направил ствол автомата себе в лоб.
- Ч... Что ты хочешь? - дрожащим голосом спросил сталкер.
- Уей.
- Что?
- Уей. Бовр. Уей. Слыишь, Бовр? УБЕЙ!
Последнее слово прозвучало в страшном рыке, и сталкер, скорее от испуга, нежели специально, нажал на спуск.
Этот феномен Зоны был уникальный, не единственный. Но снорки, осознавшие себя в полной мере, предпочитали не оставаться в живых, потому что не могли выносить самих себя. Вот так вот даже ужасный снорк смог остановиться, пусть и таким способом, потому что он, наконец понял кто он есть и что он творит. Неужели мы не можем это сделать?