#comment_301295822

P.S. Тематики со * можно читать в любом порядке

P.S.S. https://joyreactor.cc/user/tatKa

Порой бывает достаточно даже мимолётного прикосновения к миру, не предназначенному для человеческих глаз, чтобы случилось непоправимое.

Автор: Nelke. Мой перевод, вычитка: Sanyendis.

Оригинал можно прочитать здесь.

Месье Дебоннару, моему учителю французского, было тогда уже за пятьдесят. Он выглядел старше своих лет и часто ругался себе под нос на незнакомых языках. На уроках он любил жевать чёрный табак, сплёвывал его на пол, а в конце урока заставлял нас отмывать кафедру. Мы его обожали.

Месье Дебоннар воевал в Алжире. Поговаривали, как-то он уговорил солдата не казнить его, а потом выхватил у него пистолет и снёс своему несостоявшемуся палачу полголовы. С годами эта история обрастала деталями, и мне доводилось даже слышать версию, в которой он в одиночку перебил целый отряд. С другой стороны, люди вечно склонны приукрашивать правду.

Я хочу сказать, что не думаю, будто он сделал это со мной специально. Он был мелочным, кто-то, может, назвал бы его злым, но в целом не более злым, чем все прочие люди. Могу поклясться, он действовал от чистого сердца и даже не подозревал, чем всё для меня закончится.

Мне исполнилось двенадцать, и я была типичным угрюмым ребёнком, вступающим в период подросткового бунта. Весь класс поехал на экскурсию на картонную фабрику, а я отказалась. Поэтому мне пришлось сидеть в классе до конца дня, и месье Дебоннару поручили за мной присматривать. Впрочем, думаю, он не возражал; на его столе лежала солидная стопка журналов, а я ему нравилась – ещё и потому, что уроки волновали меня так же мало, как его самого.

От скуки я следила за пылинками, пляшущими в солнечных лучах, и незаметно пыталась рисовать на парте. Заметив это, он лишь улыбнулся, показывая, что не собирается ругаться.

‑ Так-так-так, ‑ промолвил он. – Похоже, кому-то стало скучно.

Я невозмутимо кивнула. Он взял стопку каких-то бумаг и бросил мне на парту.

‑ Я нашёл их сегодня в учительской, видимо, опять конфисковали у кого-то из учеников. Это, конечно, не «Арчи» [прим.: популярный американский комикс], но скоротать время сгодится.

‑ Спасибо, сэр, ‑ ответила я, и он вернулся к своим журналам.

Я осторожно развернула первую газету. В стопке их лежало около десятка, и это, как и сказал месье Дебоннар, был не «Арчи». Обложки выглядели настолько старыми, что от иллюстраций остались лишь цветные мазки. Названия казались непонятными и жутковатыми: «Ландшафты Тошноты», «Абсцесс», «Систола/Диастола», «Объятия Ленга». В углу виднелся штамп издательства и имя автора: Кристина Хинцельманн.

Сначала я подумала, что страницы испачканы в чём-то, но оказалось, что это сами изображения были мутными, словно их снимали сквозь грязное стекло. Места, похожие на угасающие воспоминания о самих себе, бескрайние равнины и руины, в которых, тем не менее, похоже, кто-то обитал. Я никогда не видела ничего подобного. Сюжет почти отсутствовал, только короткие подписи под иллюстрациями, а диалоги звучали совершенно бессмысленно: манекены, обсуждающие свои роли в заброшенном театре, мать, мечущаяся в перевёрнутом городе в поисках своего ребёнка, скелеты птиц, клином улетающие на юг, деформированные пары рук или просто бормочущие что-то силуэты.

Прозвенел звонок, я отдала комиксы учителю и никогда больше их не видела. Но воспоминания о них раз за разом возвращались ко мне, и порой я даже рисовала те пейзажи по памяти. Более того, когда я ложилась спать и начинала погружаться в сон, рядом ощущалось некое присутствие, словно барьер или мембрана, которая давила на сознание. Так продолжалось несколько недель, и я почувствовала немалое облегчение, когда этот барьер наконец лопнул. Но теперь, стоило мне закрыть глаза, как картины увиденного возникали передо мной словно сами собой.

Я не видела в этом ничего необычного, да и с чего бы? Насколько я знала, то, что я переживала, было вполне нормально. Я любила читать и часами рисовала героев книг. Разве не говорят взрослые, что в подростковом возрасте ребята часто чем-то увлекаются?

Чаще всего я вспоминала «Объятия Ленга», хотя там почти не было слов. Особенно запомнилось вступление: «Ленг находится за всеми вещами и под ними. Он манит к себе, и его зов яснее всего слышен в плохо освещённых коридорах, в заброшенных домах и пустых детских кроватках».

Я увидела в этом вызов – полушутливый, полусерьёзный. Всё же, я действительно переживала переходный период: слишком молода для танцев и флирта, слишком взрослая для того, чтобы предаваться мечтам и фантазиям. Настоящих друзей у меня тоже не было. Так что я начала искать – не имея, на самом деле, ни малейшего представления, что же именно я хочу найти. Поначалу мои похождения вызывали беспокойство у родителей, но я по-прежнему хорошо училась, а потом начала врать, будто идут гулять с воображаемыми знакомыми. Расспрашивать меня не стали. В конце концов, родителям хватало проблем с моей сестрой.

Темнота, которой я раньше боялась, стала моим союзником. Она, словно саван, укрывала неведомые сокровища. Я бродила по тёмным аллеям парков, мечтая, что одна из них приведёт в какое-нибудь неожиданное место. Пару раз я даже плутала в лабиринте переулков в неблагополучных районах, но всё ограничивалось лишь окриками прохожих.

Но в конце концов у меня получилось. Я вошла в Ленг через заброшенный дом. Шли летние каникулы, и я уделяла поискам большую часть свободного времени. Это занятие уже начало мне надоедать, но развлечь себя всё равно было нечем, и я продолжала осматривать всякие закоулки.

Я хорошо знала этот дом: он стоял всего в паре кварталов от моего, в том самом неблагополучном районе. Я часто проходила мимо, но никогда не отваживалась заглянуть внутрь – боялась, что прохожие станут ругаться. Но в тот день на улице было пусто. Едва перевалило за полдень, и жара, ощутимо давившая на плечи, разогнала людей по домам. Я помню, как колебалась, разглядывая заколоченные окна, и собиралась с духом, прежде чем оторвать пару досок и пролезть внутрь.

В доме оказалось удивительно тепло и солнечно. Свет проникал сквозь щели между досками и в дыру, которую я проделала, и от этого обстановка выглядела почти уютно. Мебели не осталось, пол усеивали обломки и мусор, оставленные какими-то бродягами, но между досок пробивались маленькие травинки и даже несколько цветков. Помню своё разочарование, когда я подумала, что в таком месте уж точно не найти ничего жуткого.

Комната, в которой я очутилась, напоминала старую гостиную, и я прошла дальше по коридору в глубину дома. Тут было темнее, что немного меня обнадёжило. Стены покрывали граффити, похожие на магические символы. Первый этаж выглядел именно так, как полагается заброшенному дому: старая, потрескавшаяся мебель, мусор, оставленный прежними жильцами, пыль и разруха. Раньше, думаю, я обрадовалась бы такому приключению, но к тому времени мне довелось посетить уже слишком много таких мест. Из чувства долга я решила проверить второй этаж.

Первая комната оказалась пустой, если не считать гниющего каркаса кровати и дохлой крысы на полу. Вторая тоже. А вот третья…

Дверь в неё находилась точно в конце коридора, там, где дом заканчивался. По всем законам физики её просто не могло там быть. У меня даже дыхание сбилось от волнения, пока я пыталась осмыслить происходящее. Приоткрытая дверь, казалось, приглашала войти. Я сделала два неуверенных шага вперёд, но ничего страшного не произошло. Дверь не исчезла, за ней никто не шевельнулся. Она выглядела совершенно обыкновенно. Я едва не бросилась бежать, но любопытство победило. Глубоко вздохнув, я вошла внутрь.

Это случилось, это произошло. Сердце зашлось от страха и восторга, когда я толкнула дверь и шагнула за порог. Комната ничем не отличалась от прочих: дощатый пол, сложенные в углу строительные материалы, сломанный стул. В стене тоже было заколоченное окно, но свет от него казался заметно тусклее, а шум, доносившийся с улицы, звучал как-то приглушённо. А впереди оказалась ещё одна дверь.

Не раздумывая, я шагнула вперёд. За ней оказалась ещё одна комната, на этот раз заставленная старой мебелью. И ещё одна дверь.

Не знаю, сколько времени я там провела. Сейчас, вспоминая тот день, я думаю, что находилась под влиянием кого-то постороннего. Пожалуй, меня можно было назвать смелым ребёнком, но даже я ни за что не стала бы исследовать такое место по собственной воле. В какой-то момент окна исчезли, и пыльный воздух наполнился сероватым светом, шедшим, казалось, отовсюду. Предметы, которые я находила в комнатах, выглядели всё более странно: мне попадались великолепные старинные дверные ручки, целлулоидные кукольные головы, бессмысленные механизмы. И манекены, повсюду манекены. Некоторые безголовые, а у других шея заканчивалась гладким шаром.

Через некоторое время здравый смысл возобладал, и я решила вернуться. Обратный путь, казалось, занял гораздо больше времени, чем дорога сюда, но меня это не насторожило: мысли словно сковало какое-то временное помрачение. В конце концов я добралась до первой комнаты и вышла наружу. Но привычный мир, солнечная улица и летний день исчез.

Ленг был пуст. Нет, не так. Он был… полым. Рядом высились деревья, но будто сделанные из картона. Это была не равнина, не совсем, по крайней мере, но и не такое место, какое можно представить в реальности. Меня охватила паника, я бегала кругами, швыряла камни, рыдала и, кажется, несколько раз падала в обморок. И только спустя несколько часов я осознала, что не испытываю ни голода, ни каких-либо других телесных потребностей.

Время здесь течёт очень быстро. Возможно, прошло уже лет десять, не знаю точно. Периодически свет становится тусклее, и раньше я делала зарубки на палочках, чтобы отсчитывать дни, но мне быстро это наскучило. Я много раз успела впасть в отчаяние и снова принять свою судьбу.

Есть ещё несколько пустых домов, но в них «живут» только манекены и грубо сделанные куклы. Может, это неуклюжие копии реально существующих людей? Так или иначе, я не люблю надолго оставаться внутри зданий. Я видела и кое-что ещё – порой на горизонте показываются человекоподобные фигуры, но всегда слишком далеко, чтобы можно было разобрать детали. Первый раз я пыталась бежать к одной из них, но сколько бы я ни старалась, это существо так и не приближалось.

Без сомнения, этот мир рукотворен. Повсюду я вижу признаки чьих-то задумок. Но почему? Неужели эта Кристина Хинцельманн, да будет навеки проклято её имя, создаёт кошмары для людей, в которых можно заблудиться? Может, я умерла, и это моя загробная жизнь, скроенная из обрывков воспоминаний? Моё тело не меняется, только разум. Достигла ли я здесь совершеннолетия? Предстоит ли мне стать дряхлой старухой в девичьем теле, забывшей свою прошлую жизнь за годы блужданий по этой бесплодной земле? Умру ли я в конце концов от старости?

За неимением другого занятия я провожу дни, предаваясь этим размышлениям. А фигуры вдалеке становятся всё ближе.

Это сценарий короткого комикса «Объятия Ленга», найденного в магазине подержанных книг Бенджамином Х. Прочитав его, он понял, что рисунки в нём похожи на рисунки его тёти Дж. Дженнингс, которая пропала за пятнадцать лет до его рождения. Он рассказал об этом своей матери, подтвердившей сходство. Обратившись в полицию, он разыскал другие комиксы того же автора и выяснил, что, по крайней мере, четыре их персонажа совпадают с описаниями пропавших людей.

Владелец издательства, к тому времени давно закрывшегося, заявил, что никогда не видел Кристину Хинцельманн лично, а макеты её комиксов получал по почте. Провели расследование, по результатам которого его полностью оправдали.

Единственной зацепкой стал обратный адрес автора, который оказался абонентским ящиком в заброшенном шахтёрском городке. Интерес к этому делу быстро угас, и папку с материалами убрали в подвальный архив какого-то учреждения, где она, скорее всего, затерялась среди прочих документов или благополучно сгнила.

Другие рассказы этого автора, которые мы переводили:

Вся королевская конница...

Глаза

Больше историй - на нашем с Sanyendis канале, Сказки старого дворфа.

Приснился вот такой Ктулху. На ночь надо поменьше читать Лавкрафта.