Говоря об этом неоднозначном по современным меркам деле, стоит учитывать, что отношение к детям и детству раньше было другим. Надёжных средств контрацепции ещё не было, соответственно, далеко не каждая беременность была желанной. При медицине и гигиене того времени при высокой рождаемости и детская смертность была высокой, поэтому смерть ребёнка расстраивала, но часто не шокировала. К тому же легальных способов заработать приличные по сельским меркам деньги для крестьянок было мало.

Считается, что моду на привлечение кормилиц (нанятых не по медицинским показаниям) в России задала династия Романовых. Считается, что знатные семьи начали привлекать кормилиц, начиная с 16 века. Последней императрицей, которая сама кормила детей грудью, считается Екатерина I. По самой распространённой версии причиной было то, что в период лактации женщины беременеют намного реже. Монархи хотели иметь как можно больше детей, чтобы ни при каких условиях не остаться без наследников. К тому же наличие кормилицы помогало матери не быть привязанной к дому и вести активный образ жизни. В допетровские времена женщины из знатных семей жили достаточно замкнуто, поэтому последнее было не столь важно. При Петре I дворянки стали вести активную светскую жизнь.

Жена великого князя Александра Николаевича Мария Александровна, родив в 1842 году дочь Александру, выразила желание кормить грудью, император Николай I категорически запретил ей делать это. Когда великая княгиня Мария Павловна, жена великого князя Владимира Александровича  в 1875 году первой самостоятельно стала кормить своего первого сына Александра, то у знакомых это вызвало недоумение.

Быть кормилицей в царской семье считалось очень престижным. В допетровские времена для этого приглашали боярынь, в 18 веке – жён дворцовых служителей, а в 19 веке – крестьянок. Делалось это в том числе по идейным соображениям, чтобы подчеркнуть связь монаршей семьи, которая по крови была западного происхождения (почти все императрицы – этнические немки), с простым русским народом. В 19 веке к списку обязательных требований к потенциальной кормилице добавили, что она непременно должна быть русской.

В начале 19 века чаще брали крестьянок-кормилиц из Павловских, Царскосельских и Красносельских деревень, которые располагались в непосредственной близости к Санкт-Петербургу. Например, Николая I кормила крестьянка из Московской Славянки Ефросинья Ершова. Однако, судя по сохранившимся документам, кормилиц подбирали и в других, близких к Петербургу губерниях, в частности в Новгородской, Псковской, но иногда география поиска увеличивалась. Предпочитали приглашать женщин, у которой уже имелись дети и, соответственно, опыт. Считалось, что у женщин с добродушным и неконфликтным характером молоко лучше, чем у склочных и сварливых. При подборе кормилицы учитывали здоровье кандидаток, возраст, качество молока, форму и состояние груди. Также оценивали чистую кожу, здоровье дёсен и зубов. Идеальной кандидаткой была женщина 20-35 лет, родившая 6-7 недель назад и у которой было много молока. При этом молоко брали на анализ, оценивая его жирность. Первую кормилицу цесаревича Алексея Негодову-Крот признали негодной в середине октября 1904 года «вследствие зажирения молока». Вторую кормилицу сочли негодной из-за снижения количества молока.

Искать кандидаток начинали примерно за месяц до родов. Информацию о поиске передавали губернским властям, и те передавали её на места. Подходящих кандидаток привозили в губернское правление, где их осматривал местный медик. Наиболее подходящих кандидаток отправляли в Петербург, где и принимали окончательное решение. Из-за боязни инфекций (весьма небезосновательной) женщинам запрещали возвращаться домой, видеться со своими детьми, самостоятельно выходить в город. Однако бывали редкие случаи, когда кормилицам разрешалось оставить своего ребёнка при себе.

Кормить члена императорской семьи было не только почётно, но и прибыльно. Женщина получала крупную единовременную выплату, больше чем годовая зарплата многих чиновников. Также она имела право на пожизненную пенсию. Если же кормилица была при ребенке не весь срок, то и размер пенсии уменьшался. Также кормилица регулярно получала подарки, ей собирали новый гардероб. Позже кормилица могла обращаться к императору, и её прошения рассматривались в приоритетном порядке.

В дворянской среде традиционно ориентировались на монарших особ. К тому же среди дворян стал культивироваться образ хрупкой женщины, которой вредно перенапрягаться, и которая не может заботиться о ребёнке самостоятельно (в отличие от  крестьянской среды, где ценилось крепкое телосложение и хорошее здоровье, а такой «хрупкий цветочек» остался бы старой девой). В качестве кормилиц привлекались крепостные крестьянки. Критерии, по которым отбирались кандидатки, были примерно те же, только в зависимости от благосостояния помещиков выбор мог быть больше или меньше. Семье кормилицы часто делались различные послабления, дарились подарки. В некоторых случаях женщины были совсем не против переселиться в барский дом и стать «мамками», в некоторых случаях они тяготились разлукой с семьёй. Их собственного ребёнка в лучшем случае могла взять кормящая родственница, в худшем случае его выкармливали коровьим молоком из рожка. Из-за проблем с гигиеной это было небезопасно. После отмены крепостного права кормилиц нанимали за деньги.

Во второй половины 19 века кормилиц привлекали уже многие семьи, где была финансовая возможность. К тому времени давно уже сложилась и традиционная «униформа»: сарафан и кокошник. Архитектор Анатолий Гуревич, описывая Москву начала 20 век, вспоминал: «Единственно ярким пятном на московских улицах, особенно летом на бульварах, была одежда кормилиц, которых нанимали в богатых семьях для грудных малышей. В большинстве случаев это были дородные молодые женщины, часто красивые, отдававшие своих младенцев в деревни в чужие семьи и поступавшие на службу в городе за “хорошие харчи” и заработок, превышавший заработок хорошей прислуги. Было принято в богатых семьях одевать кормилиц в русскую национальную одежду — нарядный сарафан, расшитый кокошник с разноцветными сатиновыми лентами сзади, с пышными расшитыми рукавами. Прогуливаясь по бульвару и толкая впереди себя плетеные коляски с младенцами, эти женщины украшали окружающую обстановку, вызывая умильные взоры солдат и пожарных, встречающихся на их пути… Кормилицы, одетые как боярыни, шли по две или по три рядом, толкая впереди себя плетеные коляски с младенцами и не обращая внимания на их поведение, пока детально не будут обсуждены поступки их хозяев. Этим же вопросом были заняты и няньки, сидевшие на скамейках, около которых гоняли обручи и играли в песочек их подопечные. Только на бульварах няни могли повидаться и поговорить друг с другом — дома они были заняты с раннего утра допоздна и каждую неделю их отпускали «со двора».

Художник Мстислав Добужинский вспоминал Петербург конца 19 – начала 20 века: «Самым нарядным уличным персонажем была кормилица у „господ“. У них была как бы „парадная форма“, квазикрестьянский костюм весьма театрального вида (костюм сохранился и позже, вплоть до самой войны 14-го года!). И постоянно можно было встретить чинно выступавшую рядом со своей по моде одетой барыней толстую, краснощекую мамку в парчовой кофте с пелеринкой, увешанную бусами и в кокошнике — розовом, если она кормила девочку, и голубом, если мальчика. А летом ее наряжали в цветной сарафан со множеством мелких золотых или стеклянных пуговок на подоле и с кисейными пузырями рукавов. На набережной и в Летнем саду среди корректной петербургской толпы такая расфуфыренная кукла была обычна, и глаз к ней был привычен. Для этих „пейзанок“ места эти не были запретными, как для иного простого люда, „народа“. Курьезные контрасты были всегда как бы традиционной чертой Петербурга.

Женщины эти, имевшие своего ребенка, нанимались к богатым людям кормить ещё чужого ребенка, что позволяло им крепкое здоровье. Даже по внешнему виду, своему сложению, дородности, румянцу можно было судить о полном здоровье этих женщин. Некоторые из них были просто писаные красавицы русского типа. Бережно держа ребенка на руках, они выступали плавно, ходили тихо, как бы чувствуя на себе взгляды окружающих, которые любовались ими, как живописными фигурами. Обстановка жизни мамок отличалась от обстановки жизни женщин, которые обслуживали богатые дома. Стремясь создать наиболее благоприятные условия для ребенка, богатые родители проявляли исключительную заботу о кормилице — и в смысле питания, и в смысле ухода за ней. Ее окружали большим вниманием, делая ей в разные знаменательные дни подарки. Наконец оберегали ее душевный покой от всяких волнений и неприятностей. Многие кормилицы, ощущая на себе такое внимание и привыкая к ребенку, чувствовали себя как бы членами этой семьи и, когда приходило время, тяжело расставались с этим ребенком. Но связь с этой семьей поддерживалась еще многие, многие годы. Ее всегда принимали внимательно и одаривали подарками, оказывая также внимание ее ребенку».

Однако не всегда картина была столь радужной. В некоторых случаях женщины были довольны своей работой, имели возможность параллельно уделять внимание своему малышу и действительно привязывались к своим подопечным. Но были и другие ситуации.

Во второй половине 19 века и в медицинской среде, и в прессе всё чаще поднимался вопрос, этично ли здоровым женщинам, которые вполне могут кормить сами,  нанимать кормилицу, чтобы вести светский образ жизни, не тратить время на ребёнка, не портить фигуру. Эта услуга была очень востребована, а спрос рождает предложения. В кормилицы в то время шли обычно не от хорошей жизни и не только те, у кого была возможность оставить ребёнка заботливым родственницам, но и те, кто находился в бедственном положении и вынужден был бросать своего ребёнка без надлежащего надзора. Врач С. Ф. Воюцкий в статье «Жестокий обычай» (1897) писал:  «Теперь же чуть ли не всякая относительно достаточная семья, - чиновника, получающего 1500-2000 рублей жалованья, более или менее зажиточного купца и пр., - не обходятся без кормилиц, раз имеют детей». С. Ф. Воюцкий на протяжении шести лет наблюдал 88 случаев кормления грудных детей наёмными кормилицами. «Из моих 88 кормилиц дети умерли у 72; из остальных 16 детей двое остались живы благодаря тому, что матери их были наняты под условием кормить ребёнка хозяев и своего совместно; 12 кормилиц вскоре после найма по той или иной причине оказались непригодными и были заменены другими; лишь в двух случаях (2,27%) дети каким-то чудом уцелели!» В местности, где врач проводил исследование, «мамок» поставляло несколько деревень: «Это обделённые землёй селения бывших помещичьих крестьян, "ушедших на дар", т. е., получивших даровой надел. Среди кормилиц встречаются и девушки, и вдовы, имеющие незаконнорожденных детей, но это редко; довольно много солдаток, мужья которых на службе; по большей же части, однако, это замужние женщины, семьянки, лишь тяжкой бедностью вынужденные бросать свою семью и своего грудного ребёнка, чтобы кормить чужого; в очень редких случаях играет роль соблазн, - отдохнуть в барских хоромах и на хороших харчах от тяжкой работы и плохой пищи... Стоит послать человека с лошадью, который бы по селу кликнул клич, и он привезёт 4-5 женщин на выбор. Цена кормилицы у нас 60-70 руб., с условием кормить и ухаживать за ребёнком 12-13 месяцев... Обычная же рабочая цена женщин в год 20-30 р. ...разумеется, такой, сравнительно большой заработок достаточно соблазнителен для тёмной обездоленной крестьянской семьи и для самой несчастной матери». В столице домашняя прислуга получала 6-7 рублей в месяц, плюс крыша над головой и хозяйская еда. Кормилице платили в несколько раз больше.

В крупных городах работа кормилиц нередко переплеталась с другим ещё более мрачным бизнесом – «питомническим промыслом». Под этим подразумевалась забота о детях, по разным причинам оставшихся без попечения взрослых. В основном речь шла о незаконнорожденных детях, которых родные матери не могли или не хотели воспитывать. В городах было всё больше людей, приехавших  на заработки из деревень. Случайные связи нередко приводили к рождению внебрачных детей, и женщины часто оказывались в трудном положении. Детей они часто сдавали в воспитательные дома, а сами шли в «мамки». Об этом подробно пишет А. М. Бахтиаров: «Нередко, стащив своего ребенка в Воспитательный дом, кормилица берется воспитывать чужих детей, прельщаемая относительно беспечною жизнью и подарками. В объявлениях ежедневных газет нередко можно встретить интересные публикации, обращенные к так называемым секретным роженицам. Кроме бесплатных полицейских родильных приютов, имеющихся при каждом участке для простого народа, в столице организовано немало частных убежищ, куда скрываются «в минуту жизни трудную» романтические роженицы из привилегированного класса. Обыкновенно над этими приютами прибивается вывеска: “Убежище для секретных рожениц”. Между всеми подобными учреждениями пальма первенства, без сомнения, принадлежит С.-Петербургскому родовспомогательному заведению. Сюда приезжают налегке, не имея средств заплатить даже за извозчика. Прибывшие роженицы принимаются дежурным врачом во всякое время дня и ночи. Если места бывают все заняты, на воротах вывешивается объявление».

Далее детей отправляли в Воспитательный дом. Туда же свозили младенцев и из соседних губерний. Перед передачей в приёмные семьи младенцев в прямом смысле опломбировали, чтобы приёмные родители не могли скрыть смерть малыша и выдать за него своего ребёнка, чтобы и дальше получать деньги от государства. «Мамками» в воспитательных домах обычно работали те же незамужние роженицы, реже замужние женщины, целенаправленно приехавшие из деревень. Иногда своего рода конторы по подбору кормилиц были при родовспомогательных отделениях. Со временем в Воспитательных домах сформировалось четыре категории кормилиц: годовые, полугодовые, временные и деревенские. Годовые и полугодовые – просто нанятые женщины со стороны. Временные – сами роженицы, которые оставались на время при воспитательном доме. Деревенские – те, кто брал «питомцев». В окрестностях Петербурга этот бизнес был особенно развит в Токсово. По прибыльности там он уступал только производству коровьего молока, но это уже другая история. Среди приёмных родителей было много чухонцев.

Была и ещё одна проблема: ЗППП тоже никто не отменял. Учитывая то, что многие дети были результатом случайных связей, количество больных было достаточно высоким и среди матерей, и среди детей. Ситуацию усложняло то, что сифилис легко передавался бытовым путём. Это также отмечает Бахтиаров: «Когда докторские исследования закончены и билеты готовы, детей разносят по отделениям. Больных – в лазарет, здоровых – в «опытное отделение», которое еще называют «дорожным», потому что отсюда детей отправляют в путь-дорогу, в деревню. Для сифилитиков имеется особое изолированное отделение. Эти несчастные дети прибывают в Воспитательный дом только для того, чтобы здесь умереть, так как редкий из них переносит все сифилитические кризисы. В Воспитательный дом ежегодно приносят до 100 сифилитиков, которые вызывают особые хлопоты. Прежде всего является вопрос, как кормить ребенка, потому что во избежание заразы никакая мамка не согласится кормить его грудью. Поэтому сифилитиков кормят из рожка коровьим молоком с примесью известковой воды. Самый уход за ребенком требует величайшей осторожности. Во избежание заразы кормилицы носят особые нарукавники; руки часто вымываются. Белье сифилитиков моется отдельно и хранится в особом шкафу». Не всегда болезнь удавалось выявить оперативно, поэтому нередко были случаи заражения и детей, и кормилиц. Кормилицы в свою очередь часто заражали собственные семьи, и число сифилитиков росло опасными темпами.

Этот вопрос пытались урегулировать на законодательном уровне. В «Уложении о наказаниях уголовных и исправительных» предусматривалось наказание за предумышленное заражение, но если умысла не было, то и привлечь виновных к ответственности было нельзя.  Эта проблема обсуждалась на проходившем в 1875 году Первом санитарном съезде Петербургской губернии. В1888 году Русское сифилидологическое и дерматологическое общество образовало особую комиссию для разработки мер против заражения детей сифилисом от кормилиц. Участники пришли к выводу, что помочь могло бы развитие искусственного вскармливания. В 1912 году решить проблему пыталась Междуведомственная комиссия по пересмотру врачебно-санитарного законодательства, созданная по решению Совета Министров. Одной из предложенных мер стало то, что на место кормилицы могли поступать женщины, чьи дети достигли 3-х месячного возраста. Исключение делалось для тех, кто поступал на место с ребёнком и продолжал его кормить. Приюты и конторы были обязаны в специальных книгах обязаны хранить данные паспорта кормилицы, копию метрического свидетельства её последнего ребёнка или свидетельство о его смерти, копию медицинского свидетельства. Сама кормилица должна была получить санитарную книжку. Были и другие проекты закона. Однако к тому моменту, когда всё было согласовано, случилась революция, и на повестке были уже другие проблемы. «Буржуазная» традиция нанимать кормилиц здоровыми женщинами в новом обществе была не актуальна, к тому же появились методы искусственного вскармливания детей. Сифилис ещё некоторое время продолжал косить людей, но это уже другая история. Про сифилис пост уже был, и о трудностях дореволюционного детства тоже.

Подсказка: одна из хлопотунь, что кормила весь СССР

...А он исправно трахает сей многогранный мир...

Понятно