Киногерои глазами психолога Российской Империи
Типы личности Лазурского легко применяются к персонажам современного кино, и историческим личностям.
Вы можете посмотреть видео здесь, но если Вам не трудно, пожалуйста, перейдите по ссылке для просмотра на нашем канале. Вам это ничего не стоит, но зато мы поймем, что Вам этот ролик интересен. Спасибо за понимание. Если хотите нам помочь, нажмите сюда => видео на ютуб канале
В этом видео следующие темы:
-какой тип личности у Николая II?
-Джокер и Стьюи Гриффин негативные персонажи?
-Что объединяет Николая II и профессора Дамблдора?
-Как психолог Российской Империи оценил бы главных героев этих фильмов: Дэдпул, Большой куш, Хоббит, Человек паук, фильмы Квентина Тарантино и другие популярные картины?
-Д.Е. Галковский и его тип личности;
-отечественная классификация типов личности;
-психология Российкой Империи;
Классификация А.Ф. Лазурского была одной из первых отечественных теорий классификаций личности. Психолог Российской Империи оставил нам типологию, по которой можно сделать анализ кино, узнать характеры персонажей, провести подробный анализ героев кино и литературы.
Наш видеоблог по психологии, истории, философии и педагогики, снова дает новую жизнь, ушедшей в сторону, после 1917, теории из Российской Империи. Более подробно ознакомится с классификацией личностей А.Ф. Лазурского Вы можете в нашей статье, которая выйдет совсем скоро, на наших блогах и приложении.
Наш канал Пайдейя
Исторический паблик "Ижица"
Наше приложение
Блог в ЖЖ:
"Раненым не рекомендовалось приносить литературу с депрессивным сюжетом" (лекция А. Мазурицкого)
Это пост в Лигу психотерапии в продолжение "военной" темы и обсуждений того, как и чем люди жили в те годы. Для тех, кто пропустил цикл о блокадниках и обсуждение книги Л. Гинзбург - дайджест всех постов. Если у вас мало времени, можно прочесть лишь один пост о потребности много читать.
На фото: штаб противовоздушной обороны Российской национальной библиотеки
Это текст лекции историка библиотечного дела Александра Мазурицкого «Библиотеки в годы войны».
Справка из сборника «Из истории московских библиотек»:
До 1941 года в Москве работали 102 библиотеки – 98 районных и четыре городских: Центральная городская, Городская юношеская, Библиотека для слепых, Библиотека Методкабинета. С началом войны количество библиотекарей сократилось вдвое – до 395 человек. Читателей только за первый год стало меньше на 82 тысячи человек. При этом в библиотеках появились новые читатели, которые раньше не увлекались литературой. Среди 22 тысяч читателей библиотеки имени Пушкина почти 6 тысяч человек были военными.
Первая бомбардировка Москвы произошла 22 июля 1941 года, через месяц после начала войны. На библиотеку имени Ленина упало 70 зажигательных бомб. Когда я студентов спрашиваю, они всегда говорят, что фашисты хотели уничтожить нашу национальную святыню. На самом деле причина в том, что библиотека находится около Кремля, и разрушить хотели в первую очередь его.
В библиотеках с первых дней войны сформировали дружины для противодействия немецкой авиации. На крышах библиотек находились дежурные, задача которых была схватить бомбу клещами и бросить её в специальный ящик. Иногда дежурными становились девушки лет 18–20, которые под разрывы зениток по ночам обезвреживали бомбы.
Началась эвакуация, за незначительный срок нужно было перенести миллионы ценных экземпляров книг. Инструкций на этот счёт не было. Библиотекари должны были сами определить ценную часть фонда, подготовить ящики, транспорт, определить, сколько нужно людей привлечь для подготовки к перемещению коллекции, найти бечёвку, чтобы перевязывать книги. Так, к примеру, из библиотеки имени Салтыкова-Щедрина было отправлено 18 вагонов с книгами, в том числе библиотека Вольтера, Остромирово Евангелие и фонды «Россика». Нужно понимать, что это книги особого хранения, которым нужна особая влажность, особая температура, а тут их приходилось сгружать в холодные вагоны. Конечно, после войны было много проблем с восстановлением и реставрацией книг.
Никто не знал, как спасать книги от налётов фашистской авиации. Первыми мерами для сохранения книг в библиотеках стало заклеивание окон и закладка их мешками с песком, обработка крыш огнеупорным составом. Самую ценную литературу укрывали в подвалах. Так делали и в библиотеке имени Некрасова, и в библиотеке МГУ. И когда в библиотеку МГУ попала фугасная бомба и обрушила здание, книги в подвале накрыло как одеялом — некоторые ценные экземпляры удалось сохранить.
В районных библиотеках прятать книги в здании было опасно, и для этого выкапывали ямы. Их обкладывали тряпками, соломой, деревянными ящиками и закрывали землей. Часть книг просто отдавали на руки читателям. Но этот процесс тоже был слишком рискованным. Когда немецкие оккупанты наступали на город или деревню, они вывешивали на столбах объявление: «Сдать оружие, радиоприёмники и большевистскую литературу. За невыполнение – расстрел».
Спасение библиотек не было безобидным делом. Так, например, была расстреляна Мария Ненашева из Могилёвской областной библиотеки за хранение большевистских книг. Позже стало известно, что Мария Михайловна при библиотеке устраивала встречи партизан.
На фото: письмо с фронта сотрудникам библиотеки
Трудно сложилась судьба тех библиотекарей, которые работали на оккупированных территориях. Старшее поколение помнит: после войны заполнялись анкеты, где был вопрос «Были ли вы или ваши родственники на оккупированных территориях?» В первую очередь, интересовал вопрос, работали ли вы там, – это приравнивалось к пособничеству фашистам. Когда я был аспирантом, я нашел материалы о спасении Киевской детской библиотеки. Там было сказано, что библиотекари до прихода фашистов укрыли ценную литературу, знамя библиотеки, бюсты Ленина и Сталина. Они же занимались сбором книг по брошенным библиотекам.
С приходом фашистов библиотека детской книги осталась единственной на весь Киев, она же служила пересылочным пунктом, в который приходили книги, изъятые фашистами с территории СССР. Библиотекарь Наталья Гиба осталась работать там после оккупации, так как верила, что можно сохранить хоть какие-то книги. После того как война закончилась, начался следственный процесс, и Наталью Петровну уволили с должности директора, исключили из членов комсомола. От тюрьмы её спасло только то, что во время войны она хранила в библиотеке радиоприемник, слушала сводки Совинформбюро и распространяла новости о ходе войны среди знакомых. На должность директора её так и не восстановили – Наталья Гиба всю жизнь проработала в библиотеке Института ветеринарной медицины.
Во время войны работа библиотек сильно изменилась. Света не было, помещения не отапливались, в городах был введен особый казарменный режим. Библиотеки не стали ждать читателя – они сами пошли к нему. В Москве появились передвижные библиотеки в метро, которое использовалось как бомбоубежище. Библиотеки разместились на «Курской», на «Охотном Ряду», «Площади Революции», «Театральной» (тогда «Площади Свердлова»). Когда шли налёты, библиотекари пытались отвлечь людей от того ужаса и вывести человека из состояния паники и стресса. Так начали устраивать громкие читки – когда библиотекарь громко читал книгу слух для всех, кто собирался вокруг.
Формат громких читок применяли и в госпиталях. Литературу великих классиков, книги Достоевского или Толстого, привозить к раненым было нельзя. Представьте, что человек поступил в госпиталь, потерял руку или ногу, находится в депрессии, а библиотекарь приносит ему «Преступление и наказание» – это же убить человека сразу. Поэтому в библиотеки привозили детективы, фантастику, книги с увлекательным сюжетом и позитивным зарядом. Самые читаемые книги в госпиталях были «Как закалялась сталь» Островского, «Овод» Войнича. Особенно раненым нравилось читать русские народные сказки, они напоминали людям о доме и семье и всегда хорошо заканчивались.
Иногда библиотекари получали с фронта письма благодарности – фронтовики писали, что книги, прочитанные в госпиталях, помогли им выжить. Поверьте, таких писем было много.
Центральная городская библиотека N 1 им. Н.А. Некрасова
В военные годы располагалась на углу улиц Арбат и Воровского (ныне Поварская), в доме, известном как ресторан «Прага». С начала войны библиотека организовала 30 передвижек в воинских частях и пять в госпиталях. Фонд абонемента значительно уменьшился вследствие утечки изданий вместе с ушедшими на фронт и эвакуировавшимися читателями. За 1941-1942 годы было списано 10 489 книг. Многие издания было возвращены с фронта. Были случаи, когда товарищи погибших солдат пересылали книги в библиотеку по полевой почте.
Библиотека N 46 им. Н.В. Гоголя
К началу 1941 года располагалась на улице Красная Пресня, дом 4. В библиотеке работали 20 человек. Книжный фонд насчитывал около 80 тысяч экземпляров книг и брошюр. Запросы читателей отражали потребности военного времени. Вот наиболее характерные из них: разведка и контрразведка; дружба народов СССР; герои Красной Армии; военная техника; санитарное дело, первая помощь раненому; работа в тылу; партизаны; наши великие полководцы; оккупированные страны; советская женщина на войне; дети-герои; о Германии. Выживая, люди интересовались бытовыми вопросами: починка обуви, электроприборов, питание, особенно витамины.
В бомбоубежище дома N 6 по Ср. Овчинниковскому переулку библиотекари ежедневно с августа по декабрь 1941 года читали газеты. Здесь образовался кружок постоянных слушателей. В бомбоубежище на улице Кирова, в доме N 14 библиотекари работали во время воздушной тревоги. Кроме громких читок газет и бесед они учили пользоваться противогазом.
Библиотека-читальня им. И.С. Тургенева
За 1941 год посещаемость библиотеки составила 116 321 человек за 358 рабочих дней. 28 июня 1941 году Наркомпрос обратился с письмом: «Вся деятельность изб-читален, клубов, библиотек, музеев отныне должна быть подчинена одной задаче: защите Родины, делу Великой Отечественной войны советского народа. В клубах и библиотеках следует создать книжные выставки и вывесить рекомендательные списки военно-оборонной и антифашистской литературы. Необходимо широко развернуть справочно-библиографическую работу, создать передвижные библиотечки...».
Библиотека-читальня организовала передвижки в школе на Первой Мещанской улице около Банного переулка (ныне Проспект Мира), в Уланском переулке, у Покровских ворот, а также обслуживала книгами госпиталь им. Склифосовского.
Что для вас дача?
Но для десятков миллионов россиян жить в городской квартире зимой и трудиться на шести сотках летом это уже традиция.
Современная Россия – единственная европейская страна, где 57% процентов граждан владеют дачным участком, а ещё 14% планируют его приобретение. По данным ВЦИОМ, 81% дачников используют свою землю для производства пищевых продуктов для семейного потребления, 30% опрошенных занимаются ландшафтным дизайном, и только для 23% опрошенных дача – место отдыха.
По данным на август 2011 года, в крупных городах 48% населения имеют дачи, а в целом по России около 60% населения имеют дачные участки. Официальная статистика утверждает, что из 146 миллионов граждан 40 миллионов заняты трудом на дачах. (отсюда)
«Дача» — типично русское слово, не переводится на другие языки и связано с «нашим» своеобразным феноменом культуры.
Экскурс в дачную историю
Хотя в нашей стране садово-дачные участки получили массовое распространение во второй половине XX века, история эта начинается почти с середины XIX столетия. Именно тогда, с одной стороны, стали быстро расти промышленные города, связанные железными дорогами, а с другой — дворянство начало разоряться, распродавать имения, оставляя себе только усадьбу для летнего отдыха.
Слово «дача» (изначально — дарованная князем земля) в значении загородного дома для отдыха (встречи друзей, проведения семейного досуга, прогулок по окрестностям) стало активно употребляться с последней трети XIX века. В то время дача для горожан ещё не выполняла функций подсобного хозяйства. Однако А. П. Чехов, наблюдавший быстрое строительство дач на рубеже веков, отмечал: «До сих пор в деревне были только господа и мужики, а теперь появились ещё и дачники. Все города, даже самые небольшие, окружены теперь дачами. И можно сказать, дачник лет через двадцать размножится до необычайности. Теперь он только чай пьёт на балконе, но ведь может случиться, что на своей одной десятине он займётся хозяйством».
Первые дачные местности сложились вокруг обеих столиц — старой и новой — и начинались сразу за городскими границами, а иногда существовали и внутри города, как Сокольники в Москве или Каменный остров в Петербурге. Эти ближайшие к столичным центрам дачные территории были наиболее фешенебельными. Так, например, ярким сооружением в Сокольниках была дача Пфеффера, спроектированная архитектором А. Зеленко (1910). Она напоминала некий живой организм. У дома был свободный план с помещениями неправильной формы, напоминавшими части разделившейся живой клетки, которые можно увидеть под микроскопом. Такое построение придавало объёмам дома почти случайное сочетание, но вместе с тем создавало цельный запоминающийся образ.
Очень богатые дачи строились и под Петербургом. Он, как известно, по климатическим условиям считался нездоровым городом. Здесь, в столице Российской империи, жила не только аристократия, но и большое число людей без поместий (чиновничество, творческая интеллигенция, специалисты), обладавших, однако, средствами для отдыха за городской чертой.
Дачи располагались в дворцовых пригородах столицы, примыкая к их паркам, в подгородных деревнях, а в начале XX века стали отодвигаться всё дальше на Карельский перешеек, на северное побережье Финского залива, с которым существует удобное сообщение по Финляндской железной дороге.
Что касается подмосковных окрестностей, то они достаточно равномерно заселялись во всех направлениях и особенно плотно — также вдоль линий железных дорог. Наиболее популярными стали места по Северной (Ярославской), Рязанской (Казанской) и Николаевской (Октябрьской) железным дорогам.
Интенсивное загородное строительство было вызвано во многом перенаселением обеих столиц, отсутствием достаточного количества дешёвого жилья, дороговизной жизни. Эти причины повлияли на организационные формы устройства дачных посёлков в России и фактически способствовали появлению первых русских городов-садов, теоретические основы которых были разработаны в Западной Европе в конце XIX столетия.
Земли под дачи, как уже сказано, продавались бывшими владельцами либо сдавались в аренду. Чем ближе к железной дороге и к водоёму угодья, тем дороже стоила десятина земли. Средняя цена аренды была по карману преуспевающим врачам, юристам, инженерам. Именно они становились главными арендаторами дач. Некоторые арендовали у помещиков участки, а дома строили сами, как, например, в бывшем имении Салтыковых под Москвой. В 1893 году его новый владелец предприниматель Николай Ковалёв прорубил в вековом лесу просеки, разбил землю на участки и стал продавать их под застройку дач. Другие землевладельцы делали иначе, выступая собственниками не только участков, но и домов, построенных на этих участках. Такие дачи обычно сдавались только на лето и каждый год меняли своих хозяев.
Во многих новообразованных посёлках возникли органы самоуправления в виде Обществ благоустройства, взявших на себя организацию спортивных площадок, беговых дорожек, мест для танцев и прочих общественных надобностей.
Одной из самых модных дачных местностей Подмосковья в начале XX века считался посёлок Клязьма. В нём насчитывалось около 500 довольно дорогих дач. Посёлок был спланирован в виде пересекающихся под прямым углом параллельно расположенных улиц, названных в честь русских писателей и художников. В центре посёлка находились каменная церковь, деревянный храм и церковно-приходская школа, образующие единый архитектурный ансамбль, окружённый зеленью парка. Созданное в 1903 году Общество благоустройства организовало строительство в парке танцплощадки, прокладку вокруг всего посёлка специальной велосипедной дорожки, устройство футбольного поля и площадки для игры в теннис. По инициативе Общества в посёлке открыли почтовое отделение и провели в дома и на улицы электрическое освещение.
(художник Владимир Маковский | Кукольное представление на дачах)
(художник Константин Коровин | За чайным столом)
Архитектура дачных домов в России была самой разнообразной и, пожалуй, более свободной, чем в городе, так как дачное строительство не так строго регламентировалось, как городское. Среди построек, так же как и в городе, преобладал стиль, навеянный Средневековьем; много было сооружений в неорусском стиле, особенно подражавших русской деревянной архитектуре (считалось, что она более всего подходит для дачного дома). В начале века пользовались популярностью постройки в стиле модерн, в 1910—1913 годах появились подражания классицизму — предпочтения в дачном строительстве в основном соответствовали главным архитектурным направлениям своего времени.
Дореволюционные дачи делились на два разряда: для аристократии (сравнительно немного) и для среднего класса. О последних и пойдёт речь далее.
На дачу преуспевающие горожане выезжали весной, иногда так, чтобы провести там Пасху, если она была поздней, и жили всё лето, а отцы семейства, находившиеся на службе, постоянно ездили за город. Такой образ жизни был настолько распространён, что появилось даже особое понятие «дачный муж».
Как говорил один персонаж из пьесы М. Горького «Дачники», «дачная жизнь хороша именно своей бесцеремонностью». Дачная жизнь привлекала ещё и тем, что здесь не надо было облачаться в официальный мундир, носить костюмы или заниматься макияжем. Здесь можно было запросто приходить друг к другу в гости, не дожидаясь красиво оформленного и присланного со швейцаром приглашения. В одежде существовала невозможная в городе свобода: никто не носил шляп; женщины не признавали нижнего белья, мужчины расхаживали в бриджах и рубашках навыпуск. Поэт Андрей Белый, например, пугал постоянных обитателей посёлка Кучино: на прогулку с молодой женой он выходил в «трусах по колено» — так простые русские люди называли шорты.
Постепенно сложился особый дачный быт: молодые дамы и мужчины именно здесь культивировали спортивные игры на воздухе (крокет, крикет, лапта, лаун-теннис), катались на лодках и верховых лошадях, флиртовали. В лапту, карты и бильярд играли все дачники. Бывавшие в Лондоне предпочитали лапте крикет. Они же установили традицию выездов на пикник. Правда, выезжали с русским размахом: за компанией из четырёх человек ещё четверо слуг тащили корзины с провизией — ели много и сытно.
На дачах также устраивались живые картины, любительские спектакли и концерты. Концертные вечера проходили то в одном, то в другом доме.
В дачной субкультуре наряду с особыми манерами поведения, общения и времяпрепровождения появился и «дачный роман», который в конце XIX столетия стал обыкновенным явлением. Молодые люди нередко выезжали за город с единственной целью — соблазнить хорошенькую барышню. Дачные любовные отношения юмористически отражены в рассказе А. П. Чехова «На даче». Молодая женщина для того, чтобы выжить на время из дома мужа и брата-студента, посылает им анонимные любовные записки, назначая свидание в беседке. Трюк удался: оба приходят в срок и долго сердятся друг на друга, а на даче в это время моют полы.
Дачный сезон означал получение приработка не только извозчиками. По утрам крестьянки из окрестных деревень разносили по дачам парное молоко, мясо, пироги… Вокруг дачных посёлков бродили художники, актёры, циркачи, музыканты, а также деревенские парни и мужики, предлагавшие саженцы, навоз или песок, — многие дачники начинали заниматься садоводством.
А потом наступила Советская власть. Исчезли барские усадьбы, так же как и богатые дачные дома. Государство взяло курс на индустриализацию, что означало ускоренное переселение миллионов в город. Однако в стране развернулось и широкое садово-огородное движение. Россия не успела порвать связи с землёй. Горожан, в недавнем прошлом выходцев из села, тянуло к сельским работам и жизни на природе. А если учесть сельское происхождение и сохранившийся ещё полусельский образ многих городов, то «приземлённые» ориентации людей станут и вовсе объяснимыми.
В СССР, как и в дореволюционной России, дачные домики часто возводились за один сезон. Правда, их архитектура существенно изменилась. Дачи советского времени больше напоминают благоустроенные одноэтажные избы (иногда из кирпича) с небольшой (закрытой или открытой) верандой, фруктовыми деревьями и грядками.
Но и в Советском Союзе сложилась своя «дачная аристократия». Так, уже в 1930-е годы возникли дачно-строительные кооперативы (ДСК), то есть ведомственные посёлки для учёных, врачей, писателей, служащих различных государственных учреждений.
(Картина Ильи Ефимовича Репина | На Академической даче
Академическая дача существовала на самом деле, она была создана 22 июля 1884 года общественным деятелем России Василием Кокоревым. Летом здесь работали 35 учеников Академии художеств и 2 ученика Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Неоднократно приезжал на Академическую дачу и Илья Ефимович Репин. Ученик «Академички» А.Г. Орлов писал другу: «7-го числа посетил дачу И. Репин и прожил два дня, написавши большой этюд, и подарил его даче… Играл в рюхи и пел песни во время отъезда (его провожали гурьбой), дал денег на четверть водки, которая и была моментально куплена и с ним же распита, причем кричали «ура!» и бросали вверх шапки».
Местонахождение картины: Государственный Русский музей)
Малая дачная экономика
Давно ушли в прошлое времена, когда слово «дачник» означало всего лишь человека, снимавшего дачу на лето и приятно проводившего на ней время. Сегодня дачники — большинство наcеления страны: у каждого третьего есть свой дом, у каждого второго — участок земли. Ещё в 1980-е годы власти страны смогли оценить важность такого амортизатора социального напряжения, как садоводство и огородничество. К 1986 году число дачных участков увеличилось до 9,3 млн. Отмена ограничений по устройству и строительству на садово-огородных участках дала сильный стимул к их развитию. А весной 1991 года Верховный Совет РСФСР принял закон, разрешивший оформление всех дачных и садово-огородных участков как частной собственности граждан.
Согласно данным известного историка Р. Медведева, «к концу 1995 года число садовых и огородных наделов превысило 30 млн. Это означало, что такой участок практически получила чуть ли не каждая городская семья. Доля продукции личного хозяйства составляла в среднем около 20%, уменьшаясь у жителей крупных и более обеспеченных городов и увеличиваясь до 50% в маленьких и бедных провинциальных городах».
За период с 1990 по 1996 год дачниками стало столько же людей, сколько за всё советское время. В середине 1990-х годов россияне в 20 раз реже отдыхали на Кавказе и в 3 раза реже ездили в Крым, чем в середине 1980-х. Ещё меньше они отдыхали за границей. Зато две трети населения проводили отпуск на даче (в советское время таких не набиралась и половина).
Небольшой сад или огород в пригородной зоне выполняет сразу несколько функций. Для одних это увлечение, полезная смена труда, отдых. Для других — важная прибавка к семейному столу и бюджету. По подсчётам экспертов, с обрабатываемых 6 соток в средней полосе России собирается около 540 кг картофеля и овощей и до 250 кг фруктов в год. Общая стоимость этой продукции почти в два раза превышает размер средней годовой пенсии. Более точные данные таковы. В 1998 году в личных подсобных хозяйствах России производилось 91,2% всего картофеля, 79,6% овощей, 88,1% мёда, 56,9% мяса, 48,3% молока, 30,1% яиц и 55% шерсти.
В привязанности к даче мы становимся не одиноки, и дело тут не в дополнительных доходах от подсобного хозяйства. В Великобритании — одной из высокоразвитых держав — сегодня тоже существуют самые настоящие садоводческие товарищества. Многие лондонцы предпочитают поработать на участке, который к тому же находится в черте города, а не загорать на пляже. Массовое садово-огородническое движение нарастает в большинстве стран по мере их всё большей индустриализации.
Подробнее см.: https://www.nkj.ru/archive/articles/24074/ (Наука и жизнь, Дача — символ жизни нашей)
(Шагал Марк Захарович | Окно на даче
Местонахождение картины: Государственная Третьяковская галерея)