25 мая 1919 в Анучино прошел первый повстанческий съезд Приморской области. На съезд прибыли представители большинства партизанских отрядов Приморья.
Председателем съезда избрали сучанского шахтера Морозова. Это была первая попытка объединить всё партизанское движение, сделать его управляемым и разбить Приморье на участки ответственности.
Было решено, что районные штабы будут действовать самостоятельно, но согласовывая свои планы с центральным штабом и соседними районами. Для координации деятельности, для осуществления руководства и для агитации, как в селах, так и в отрядах отказников от призыва, скрывающихся в тайге, в сучанский район прибыл Лазо.
В центральном штабе было принято решение начать одновременное и повсеместное выступление партизан по всей линии дороги от Владивостока до Хабаровска, что партизаны и начали делать с конца июня.
Мощный удар был нанесен на американский гарнизон в Романовке 25 июня 1919, вошедший в американскую историю, как «Романовская бойня».
В Романовском лагере располагались 51 человек 3-го взвода под начальством лейтенанта Гарри Крейгера. Они размещались в палатках, окопанных неглубоким рвом и невысоким бруствером.
Палатки располагались на небольшой поляне около дороги в миле от поселка. От сюда было не далеко до воды и моста, который они охраняли. Солдаты могли пользоваться и телефоном, имевшимся рядом.
Палатки они поставили квадратом в ложбине и разместили дозорных на окружающих высотах. Однако ночью дозорные уходили в лагерь, так как в темноте являлись легкой мишенью для патизан.
Ночью 24 июня в Романовку для подкрепления Крейгера прибыл батальон А в количестве 21 человека под начальством лейтенанта Лоуренса Д. Батлера. Батлер должен был возглавить объединенный отряд, так как к тому времени Крейгер успел испортить отношения с местным населением. Прибывшие ночью не имели возможности выбирать позицию и просто поставили палатки рядом с Крейгером.
Проходивший в это время через Романовку офицер разведки лейтенант-полковник Роберт Л. Эйчельбергер обратил внимание Батлера на то, что он разместил прибывших на стратегически не выгодном месте.
24 число прошло спокойно. Как только солнце зашло дозоры снялись и спустились в лагерь. Это дало возможность 300 русским партизанам Лазо незаметно занять господствующие высоты и укрылись до утра в высокой траве.
В 4 утра партизаны открыли огонь по хорошо видимым палаткам. Как вспоминал сержант Джозеф Б. Лонгеван, пули влетали в палатки и опрокидывали кровати; один солдат был ранен 17 раз. В панике некоторые солдаты выскакивали и схватив амуницию бежали к постройкам.
Сразу же в челюсть был ранен Батлер. Тем не менее, он оторвал отстреленный кусок нижней челюсти и продолжал командовать отрядом, с помощью рук подавая сигналы прятаться в поленницах и от туда перебираться к группе домов на окраине села.
Но до поселка нужно было преодолеть открытую обстреливаемую местность. Не смотря на ранения, рядовые Эммит Лансфорд, Рой Джонс, Джорж Старки стали прикрывать уходивших огнем по сопкам из своих автоматических ружей насколько возможно было их быстро перезаряжать.
Когда последние ушли в поселок, троица, прикрывая друг друга, тоже бросилась через поле, также прикрываемая огнем спрятавшихся в селе. Действия этих троих солдат впоследствии были признаны основным фактором спасения выживших. За это они получили Кресты за выдающуюся службу.
Положение американцев было отчаянным, Батлер вышел из укрытия и стал поливать улицу огнем из своего автоматического ружья сдерживая красных, начавших заходить в село. За храбрость он тоже получил свой Крест.
Раненых собрали в дома, где им стали оказывать помощь американские медики и русские женщины. Польская медсестра выскочила под огонь помочь затащить раненых с улицы. В подвале одного из домов русская женщина помогала раненым, пока ее три маленьких сына смотрели на все это. Когда ее спросили – где ее муж? - она показала на сопку, откуда красные вели свой огонь.
Опасаясь разгрома, Батлер вызвал двух добровольцев связаться с батальоном Е в Ново-Нежино в шести милях вниз по дороге. Капрал Валериан Бродницкий и Лео Хейцманн согласились и бросились бегом сквозь огонь.
Не смотря на то, что Бродницкий был дважды ранен, они прорвались сквозь линию и побежали в сторону Ново-Нежино.
Недалеко от Романовки они встретили поезд с 17 человеками батальона К на борту.
Хейцман сел на поезд и приказал русскому машинисту ехать в Романовку. Бродницкий же отправился дальше пешком в Ново-Нежино. Однако сержант Сильвестр Б.Мур, командовавший 17 солдатами на поезде, отменил приказ Хейцмана.
Впоследствии он так объяснил свой приказ: ему бы пришлось пройти под холмами и затем через открытое пространство, через которое уже перебегал Батлер, что было бы равносильно самоубийству.
Вместо этого он направил поезд в Ново-Нежино, по пути подобрав Бродницкого. Когда поезд прибыл в Ново-Нежино, лейтенант взвода Е Левис Дж.Лоримар погрузил своих 58 солдат и пулеметчиков и выдвинулся в Романовку вызвав и госпитальный поезд с Кангауза. На поезде теперь находилось 77 человек.
Бродницкий, не смотря на ранения, отказался остаться и двинулся с поездом в Романовку. Хотя его потом и представляли к Медали почета, но дали Крест за выдающуюся службу.
Через 4 часа после начала бойни поезд прибыл в Романовку.
Появление поезда вынудило партизан прекратить огонь и уйти с позиций в 8 часов. Однако кое-какая стрельба еще продолжалась вплоть до прибытия госпитального поезда.
Прибывшие были поражены увиденным. Лейтенант Кендалл так описывал увиденное: «Земля была усеяна кровоточащими телами американских солдат. Торчащие кости и плоть зияющая огромными дырами, говорящими о том, что это были пули дум-дум. Половина были мертвы, другие умирали или не могли подняться с земли из за ран».
Медкапитан Оскар К.Фрундт с госпитального поезда, не смотря на еще идущий огонь, начал заниматься ранеными и убитыми.
В ход пошли морфий и соль серной кислоты.Тем, кто мог есть, дали кофе и крэкеры.
Когда на поезд погрузили всех раненых, начали грузить трупы. Погрузившись, поезд двинулся во Владивосток, но уткнулся во взорванный мост. Пришлось перегружать раненых в товарные вагоны поезда, ожидавшего с той стороны моста. Раненых доставили в эвакуационный госпиталь № 17 во Владивостоке в 7 вечера.
Когда Грэйвс посетил госпиталь, лейтенант Батлер уже курил сигарету, а повязка через всю голову поддерживала остатки его челюсти, показывая отсутствие нижней губы.
Всего в бою у Романовки погибло 24 человека. Было убито 19 (в основном в первые минуты боя в палатках), 5 умерло от ран: 1 в тот же день, 3 в течение недели. Рядовой Габриел Сингбоу скончался в госпитале только 16 июля 1919. 25 человек было ранено.
Это были самые большие единовременные потери американцев за всю историю интервенции в Сибири и на Дальнем Востоке.
Среди убитых большевиков американцами был опознан сапожник, который продавал им же днем молоко.
Спустя некоторое время командующий американскими экспедиционными войсками генерал Грэйвс разразился в белогвардейских газетах статьей, называя партизан дикарями, возмущаясь тем, что партизаны в бою применяют старое оружие, что якобы является негуманным. Штаб партизанского отряда ответил на его статью письмом, в котором рекомендовал американскому генералу выдать «нам десяток тысяч винтовок, если он не хочет, чтобы мы били американцев из берданок».
В советской историографии бойня в Романовке получила следующее определение: «Партизаны подошли ночью к Романовке, и с восходом солнца повели стремительное наступление. В лагере интервентов началась паника. Не выдержав удара, американцы бежали в Шкотово. Разгром интервентов был полный. Партизаны во всех боях потеряли 13 убитых и более 10 раненых. Общие потери противника - 900 человек».
