Было бы неплохо
Лишь сегодня прочитал новость насчёт этого "изнасилования". Эх, жаль, что нельзя подобным дамочкам сделать такие "метки" до их 18-летия.
Лишь сегодня прочитал новость насчёт этого "изнасилования". Эх, жаль, что нельзя подобным дамочкам сделать такие "метки" до их 18-летия.
Сегодня считается нормальным, что актеры сами выбирают фильмы, в которых снимаются. Более того, любая другая ситуация воспринимается как неестественная. Между тем во времена голливудского «золотого века», когда на свет появилось много классических киношедевров, звезды были у киностудий кем-то вроде невольников на коротком поводке: им не разрешалось сниматься у конкурентов, они годами работали за фиксированную зарплату и не имели права отказываться от плохих, на их взгляд, проектов. Конец этой ситуации положила актриса Оливия де Хэвилленд – и знаменитый закон, носящий ее имя.
Англо-американская актриса Оливия де Хэвилленд дебютировала в кино в 1935 году. Это был «Сон в летнюю ночь», где 18-летняя Оливия сыграла Гермию. Девушка ранее изображала Гермию на театральных подмостках (в качестве дублерши, периодически подменявшей актрису Глорию Стюарт) – там ее и присмотрел режиссер Макс Рейнхардт. Сначала австриец позвал Оливию в свою версию спектакля, а потом и в киноверсию. Вообще-то сниматься должна была Стюарт, но она в последний момент выбыла из проекта по болезни, и Оливии в очередной раз пришлось ее подменять – теперь уже перед камерой.
Фильм произвел исключительно хорошее впечатление на критиков, был отмечен двумя «Оскарами», и молодую дебютантку заметили. За первой киноролью тут же последовали другие. Следующая лента с участием де Хэвилленд – приключенческая «Одиссея капитана Блада», снятая в том же году, – проявила мощную экранную химию между Оливией и никому тогда не известным австралийским актером Эрролом Флинном. Чтобы максимизировать успех этого дуэта, в следующем году студия Warner Bros. предложила девушке семилетний – максимально длинный по тогдашнему трудовому законодательству – контракт.
«Когда мне предложили долговременный контракт, я подумала: что может быть лучше для актера, чем играть Шекспира? – вспоминала потом Оливия, в школе мечтавшая стать учительницей. – Ведь я думала, что у меня теперь пойдет сплошной Шекспир». Да и 200 долларов в неделю выглядели неплохим началом.
В апреле 1936 контракт был подписан. Но реальность оказалась далека от ожиданий. Вместо проектов шекспировского накала актрису стали активно снимать в ерундовых лентах, где ей отводилась функция «любовного интереса» главного героя.
Выбора особого у старлетки не было. После того как в Голливуде была введена цензура, запрещавшая любое «восхваление зла» (документ под названием «Кодекс Хейса» требовал: «ни один кинофильм не должен снижать моральные устои аудитории, симпатии аудитории никогда не должны быть на стороне преступления»), Warner Bros. была вынуждена отказаться от производства своих знаменитых гангстерских лент и переключиться на мелодрамы и историческое кино. Актерам приходилось считаться с политикой начальства и сниматься в чем придется. Похожая ситуация, впрочем, была и на других студиях: студия 20th Century Fox снимала в основном вестерны и мюзиклы, Universal – фильмы ужасов и т.д. Актеру, связанному со студией контрактом, можно было забыть о широком спектре ролей – во всяком случае, до тех пор, пока этот контракт не истечет и кандалы не будут разомкнуты. Вспоминая себя в те годы, Де Хэвилленд говорила: «Я поняла, что под руководством братьев Уорнер я никогда буду играть такие роли, которые мне интересны».
К 1939-му, когда вышло сразу пять фильмов с ее участием, на Оливию уже вовсю облизывались конкурирующие киностудии. Но Warner Bros. не разрешали своим подопечным даже смотреть в их сторону; контракты лишали «наемную рабсилу» всякого права на самодеятельность. Актеры принадлежали мейджорам с потрохами – нормальным считалось даже диктовать суперстару, какую он обязан иметь прическу (когда звезде комедии «Малыш» Джеки Кугану захотелось сменить свою иконическую стрижку, которую он носил много лет, Metro-Goldwyn-Mayer дозволила это лишь с большим скрипом, поскольку изначальный контракт запрещал ему менять свой внешний вид).
Тем не менее режиссер Джордж Кьюкор все же попытался связаться с Оливией, чтобы предложить ей роль Мелани Гамильтон Уилкс. Были тайно проведены пробы на дому у продюсера Дэвида О. Селзника, актриса «загорелась» проектом… Но студия ожидаемо уперлась: мы ее «открыли», а сливки будет снимать MGM? Не бывать этому! Отчаявшись получить разрешение на участие в проекте ее мечты, Оливия обратилась к жене президента студии Джека Уорнера за помощью, и та уговорила супруга сменить гнев на милость. Тот в итоге согласился, но лишь на условиях обмена: мы вам одалживаем Оливию де Хэвилленд, а вы нам – Джеймса Стюарта для мелодрамы «Нет времени на комедию». Сделка состоялась.
Ей пришлось много работать с Флинном, и некоторые из этих фильмов (такие, например, как «Приключения Робин Гуда») были очень успешны, способствуя превращению Оливии де Хэвилленд в звезду. Но однотипные роли недалеких красавиц быстро приелись ей. Уорнеры же желали эксплуатировать Оливию исключительно в этом качестве. Более того: дабы в работе молодой звезды не случалось простоев, студия впрягала Оливию в любые свои текущие проекты, включая откровенный «шлак». Де Хэвилленд периодически доставались неглубокие, недостойные ее таланта роли, вдобавок еще и короткие. Получая очередную «третью строчку в титрах» (что не могло не унижать актрису, явно заслуживавшую большего), Оливия впадала в депрессию, и это заметно сказывалось на качестве ее работы: девушка забывала собственные реплики, из-за чего требовалось снимать много дополнительных дублей. А могла и вовсе без предупреждения уйти со съемочной площадки, чтобы выплакаться в укромном месте. Шекспир оказался лишь приманкой, а работа по контракту быстро выродилась в скучную и серую рутину.
Выбора особого у старлетки не было. После того как в Голливуде была введена цензура, запрещавшая любое «восхваление зла» (документ под названием «Кодекс Хейса» требовал: «ни один кинофильм не должен снижать моральные устои аудитории, симпатии аудитории никогда не должны быть на стороне преступления»), Warner Bros. была вынуждена отказаться от производства своих знаменитых гангстерских лент и переключиться на мелодрамы и историческое кино. Актерам приходилось считаться с политикой начальства и сниматься в чем придется. Похожая ситуация, впрочем, была и на других студиях: студия 20th Century Fox снимала в основном вестерны и мюзиклы, Universal – фильмы ужасов и т.д. Актеру, связанному со студией контрактом, можно было забыть о широком спектре ролей – во всяком случае, до тех пор, пока этот контракт не истечет и кандалы не будут разомкнуты. Вспоминая себя в те годы, Де Хэвилленд говорила: «Я поняла, что под руководством братьев Уорнер я никогда буду играть такие роли, которые мне интересны».
К 1939-му, когда вышло сразу пять фильмов с ее участием, на Оливию уже вовсю облизывались конкурирующие киностудии. Но Warner Bros. не разрешали своим подопечным даже смотреть в их сторону; контракты лишали «наемную рабсилу» всякого права на самодеятельность. Актеры принадлежали мейджорам с потрохами – нормальным считалось даже диктовать суперстару, какую он обязан иметь прическу (когда звезде комедии «Малыш» Джеки Кугану захотелось сменить свою иконическую стрижку, которую он носил много лет, Metro-Goldwyn-Mayer дозволила это лишь с большим скрипом, поскольку изначальный контракт запрещал ему менять свой внешний вид).
Тем не менее режиссер Джордж Кьюкор все же попытался связаться с Оливией, чтобы предложить ей роль Мелани Гамильтон Уилкс. Были тайно проведены пробы на дому у продюсера Дэвида О. Селзника, актриса «загорелась» проектом… Но студия ожидаемо уперлась: мы ее «открыли», а сливки будет снимать MGM? Не бывать этому! Отчаявшись получить разрешение на участие в проекте ее мечты, Оливия обратилась к жене президента студии Джека Уорнера за помощью, и та уговорила супруга сменить гнев на милость. Тот в итоге согласился, но лишь на условиях обмена: мы вам одалживаем Оливию де Хэвилленд, а вы нам – Джеймса Стюарта для мелодрамы «Нет времени на комедию». Сделка состоялась.
«Унесенные ветром» имели ураганный успех, а Оливия получила за роль Мелани номинацию на «Оскар». Смекнув, что «обмен крепостными» имеет свои плюсы, Уорнеры еще дважды «одалживали» актрису для чужих проектов, теперь уже не спрашивая ее согласия. Но если работа над мелодрамой Paramount Pictures «Задержите рассвет» обернулась для нее еще одной оскаровской номинацией в категории «лучшая актриса», то драма Samuel Goldwyn Productions «Раффлз» не принесла ничего, кроме разочарования. Так или иначе, Оливия обратила внимание на то, что «сторонние» режиссеры обращались с ней куда уважительней, чем уорнеровские: очевидно, за пределами Warner Bros. в ней видели сложившуюся звезду, а не «собственность студии». Да и номинации на призы Киноакадемии она получала отнюдь не в лентах Уорнеров.
Тем большую досаду вызывало то, что даже участие в проекте уровня «Унесенных ветром» никак не подняло ее акции в глазах начальства. Оливию продолжали кормить «третьими строчками в титрах» и сводить с Эрролом Флинном. Снявшись с ним в семи картинах, Оливия решила, что с нее хватит «смазливых кукол»: актриса с оскаровской номинацией не может себе позволить сниматься в чем попало. В 1940-м она начала отклонять однотипные роли, предлагаемые студией.
Мыслила Оливия так: «После ролей Мелани и Эмми из “Задержите рассвет” я знала, что у меня есть аудитория – зрители, которые заинтересованы моими работами и готовы посмотреть фильм, увидев моё имя. Я чувствовала большую ответственность по отношению к ним и не могла позволить себе такую роскошь, как разочаровать зрителя, сыграв незначительную роль в неприметном фильме. А Уорнер… Джек заставлял меня играть именно такие роли».
С Флинном работать девушка тоже больше не желала, сделав исключение лишь для вестерна «Они умерли на своих постах». Оливия взялась за эту работу только потому, что составить ему компанию ее попросил лично Эррол. Больше таких просьб от него не поступало: Флинн понял, что его многолетняя партнерша устала, о чем написал потом в одной из своих книг: «Ее уже просто тошнило от всех этих “инженю”, она мечтала о ролях, которые бы показали и миру, и ей самой, что она действительно хорошая актриса».
Руководство студии все эти звездные «взбрыки» Оливии не устроили. Мисс де Хэвилленд предупредили, что «прогулянное» время ей не зачтут. Когда она в том же сороковом году попала в больницу с аппендицитом после съемок в «Дороге на Санта-Фе» и несколько недель не снималась, Уорнеры снова расценили это как «бунт на корабле» и нежелание работать. Актрисе сообщили, что ее контракт будет повторно «приостановлен» на время больничного, так что лучше ей оставить эти свои уловки.
Довольно странно было применять к творческим людям стандартные трудовые нормы. Эти правила писались еще до того, как появился кинематограф, и бороться с ним было себе дороже: все помнили о том, как актриса Бетт Дэвис пошла против системы несколькими годами ранее – и ничего не добилась.
Семилетний контракт истекал весной 1943-го. Решив, что как-нибудь дотерпит, девушка снова впряглась в уорнеровский конвейер, махнув рукой на качество подсовываемых ей проектов. В наказание за прошлую строптивость студия напоследок еще разок «продала» ее на сторону (в фильм RKO Radio Pictures «Правительство девушек»), как будто нарочно выбрав проект в давно утомившем ее жанре мелодраматической комедии. Взамен Уорнеры выторговали себе Ингрид Бергман для «Касабланки».
Но вот семь лет истекли. Вздохнув с облегчением, Оливия начала было наводить контакты с другими студиями… но не тут-то было: Уорнеры поспешили поставить актрису в известность о том, что контракт продлен в одностороннем порядке еще на полгода. Причина: 25 недель «прогулов», задокументированных адвокатами и нуждающихся в отработке.
«Если вы говорили: “Нет, я не хочу играть эту роль”, то они просто замораживали ваш контракт на период, пока другая актриса сыграет эту роль, а потом приплюсовывали это время к вашему контракту. Таким образом, в мае 1943 года я оказалась в ситуации, что мой контракт был заморожен на 6 месяцев», – рассказала Оливия в интервью много лет спустя.
По Калифорнийскому трудовому кодексу 1872 года максимальный срок принудительной работы по контракту изначально не превышал двух лет. Такого соглашения придерживаться было не очень сложно. Но в 1931-м вышла поправка, растягивавшая максимальный срок студийной «кабалы» до семи лет. Последнее и развязало мейджорам руки: не сумей они поставить этот закон себе на службу, не было бы и никакого «золотого века». Ведь длительные контракты позволяли студиям экономить на самом главном – на людском ресурсе: платить наемным лицам одни и те же зарплаты в течение многих лет, удерживать «звезд» на одном месте, а вдобавок еще и выжимать их досуха, играя на несовершенстве законодательства.
Адвокаты того времени упирали на то, что в законе указаны не календарные годы, а «отрезки времени, состоящие из 52 недель каждый». Взятые актерами отпуска и больничные в это время не засчитывались – они уподоблялись невыплаченному «долгу», который студия могла потребовать вернуть. То же касалось каждого фильма, от работы над которым отказывался актер: если не снялся в предложенном проекте, значит, будешь должен и отработаешь в другой раз! В добавочное время.
Оливия пожаловалась своим агентам, что Уорнеры совершенно ее измучили, и сама мысль о работе на эту студию в течение дополнительного полугодия кажется ей невыносимой. Приглашенный агентами адвокат по имени Мартин Гэнг предложил рискнуть, обжаловав этот вопрос в суде. Гэнг был убежден, что оружие, которым привычно пользуются студии, можно использовать против них же, процитировав слова из Калифорнийского трудового кодекса, где сказано, что принуждать работника к чему-либо можно лишь в пределах семилетнего срока. По мнению адвоката, здесь просто нужен был правильный подход.
Если бы не удалось добиться справедливости в Высшем суде, можно было бы отправиться в апелляционный суд, где решения принимает уже не один человек, а треглавая коллегия. В крайнем случае оставался еще Верховный суд штата Калифорния… Так что шанс, что ее, Оливию Де Хэвилленд, услышат, был вполне реален – но чтобы к ее истории отнеслись серьезно, требовалось показать, что она не избалованная истеричка, а профессионал.
«Я сказала, что желаю прочесть этот закон, и Гэнг предоставил мне его, – вспоминает Оливия. – Я внимательно прочитала. Там было всего три параграфа. Он мне показался очень ясным и лаконичным и четко давал понять, что речь шла именно о семи календарных годах, а не рабочих. Я сказала: “Тогда давайте не будем терять времени. Мы сейчас же отправимся в Верховный суд, и ничто нас не остановит”».
23 августа 1943 года девушка подала иск против киностудии, и ее инициативу поддержала Гильдия киноактеров США. Гильдия намекнула: в свидетелях, если понадобится, нехватки не будет, поскольку «семилетняя каторга» стоит поперек горла уже у многих.
Как и предполагалось, адвокат Warner Bros. всячески провоцировал Оливию на суде, пытаясь выставить ее в глазах судьи бездельницей, которая отказывалась ходить на работу. Актриса не реагировала, вела себя максимально кротко. На каверзный вопрос «Правда ли, что вас вызвали на съемочную площадку такого-то числа, а вы отказались?» – она отвечала: «Я не отказывалась работать на проектах, просто отклоняла некоторые». Оливии удалось завоевать симпатии судьи, и тот неожиданно принял ее сторону. В марте 1944-го было объявлено, что претензии актрисы признаны обоснованными: в рабочих контрактах должна идти речь о календарных годах, а не о каких-либо еще.
Уорнеры немедленно подали апелляцию, пытаясь оспорить это решение. Попутно они запретили всем прочим студиям иметь какие-либо дела со звездой, мотивируя это тем, что та все еще связана контрактом. Этот момент Оливия неизменно вспоминает с юмором: «Я полагаю, они разослали порядка 125 приказов, половина из которых адресовалась студиям, которых уже не существовало. Они проделали очень тщательную работу, чтобы пне дать мне возможность получить другую работу».
Но в итоге Уорнеры проиграли в апелляционном суде, а Верховный суд попросту не счел нужным рассматривать их жалобу. Это была победа. Прецедент, созданный Оливией, в один момент изменил голливудские правила игры: отныне каждый актер был волен самостоятельно выбирать, в чем ему сниматься, и студии не могли никак его за это наказать (не считая, конечно, невыплаты зарплат за упущенные трудодни). Чтобы уболтать актера на тот или иной проект, теперь уже требовался пряник, а не кнут. Ведь в итоге артист мог уйти к тому, что больше его ценит и меньше треплет нервы.
Решение, которого добилась актриса, формально было закреплено в статье 2855 Калифорнийского трудового кодекса. Неформально прецедент получил название «Закон де Хэвилленд». Это был сильный удар, пошатнувший студийную систему. Свободу от тотального диктата получили не только лицедеи, но и, например, сценаристы, среди которых было немало людей уважаемых, таких как Ф. Скотт Фицджеральд или Уильям Фолкнер. Даже великих писателей контракт позволял привлечь к написанию сценариев на совершенно не близкие им темы, невзирая на тот факт, что авторы не владели достаточными знаниями по этим вопросам. Теперь на их улицу пришел праздник: больше не нужно было рисковать репутацией, впрягаясь во все подряд. Отныне писатель мог отказываться от денег и спокойно выжидать, пока ему не предложат сочинить сценарий на тему, за которую уж точно не пришлось бы краснеть…
Другой категорией голливудцев, для которых «Закон де Хэвилленд» стал ценным подарком, были те, кого призвали воевать во Вторую мировую. Вернувшись домой в 1945-м, они бы столкнулись с необходимостью «доигрывать» свои «приостановленные» контракты, в которых значились зарплаты пятилетней давности. Это было бы тем более обидно, что цены за сдачу актера «внаем» конкурирующему продюсеру значительно выросли за годы войны. То есть «рыночная стоимость» актера могла быть звездной, а по контракту ему все равно платили бы сущие гроши. Но, к счастью, разбирательство дела Оливии закончилось почти одновременно с войной, так что бывшим солдатам не пришлось надевать на шею старое ярмо: с ними были заключены новые контракты, а их зарплаты пересчитаны в соответствии с реалиями 1945 года.
Для самой Оливии освобождение от контрактного рабства тоже обернулось только положительными эмоциями. Получив наконец доступ к сложным драматическим ролям, соответствующим ее уровню, де Хэвилленд уже в 1946-м получила «Оскар» за триллер «Каждому свое», в 1948-м была номинирована за «Змеиную яму», а в 1949-м снова выиграла статуэтку за главную роль в драме «Наследница». В следующие годы ее главной конкуренткой за место на олимпе стала Джоан Фонтейн – собственная младшая сестра, тоже, к слову оскароносица. Помимо «Оскаров» Оливия трижды удостаивалась «Золотых глобусов» (за роли в фильмах «Наследница», «Моя кузина Рэйчел» и «Анастасия: Загадка Анны»). А в 1965 году она стала первой женщиной – председателем жюри на Каннском кинофестивале.
С тех пор как «Закон де Хэвилленд» (также известный как «правило семи лет») превратился в одно из важнейших правил, регулирующих работу Голливуда, студии успели познать кассовую мощь долгоиграющих франшиз. Поэтому сегодня с актерами предпочитают заключать договоры, отталкиваясь не от количества лет, а от количества фильмов. Но «правило семи лет» постоянно всплывает то в кино, то на ТВ, то в музыке.
Например, к нему прибегнул в конце 70-х знаменитый телеведущий Джонни Карсон. Каналу NBC, где на тот момент выходило его шоу, очень не понравилось, что Карсон открыто заигрывает с телесетью ABC. Джонни же заявил, что семь контрактных лет прошло, и он теперь волен делать что хочет, в том числе вести переговоры о найме на новую работу. И поскольку прежние условия его не устраивают, то, чтобы вернуть его обратно, NBC придется раскошелиться. В итоге Карсон так никуда и не ушел, зато получил кучу бонусов – укороченную рабочую неделю, более высокую зарплату и полный контроль над своей передачей.
Похожий трюк проделал пару лет назад и актер Карл Урбан. Подписываясь на роль доктора Леонарда МакКоя во франшизе «Стар Трек», он имел определенные ожидания, но уже второй фильм серии сильно разочаровал Урбана – по его мнению, персонажа вставили в сиквел «в качестве мебели». Играть в «подтанцовке» было неинтересно, поэтому Урбан планировал отказаться от третьей серии, рассудив, что никто не сможет заставить его в ней сниматься, раз семь лет с момента подписания первого контракта уже прошли. Студия Paramount Pictures узнала, что Карл ведет переговоры об участии в посторонней картине, и всполошилась. Режиссер Джастин Лин встретился с актером и лично пообещал ему, что исправит все недочеты второй части, а роль МакКоя расширит. Урбан поверил и остался на борту. Надо заметить, триквел действительно оказался лучше.
Еще один любопытный пример – Джаред Лето, судившийся со звукозаписывающим лейблом EMI. В данном случае Лето выступил как музыкант, но использовал опыт, приобретенный на съемочной площадке. В августе 2008-го группа Джареда Thirty Seconds to Mars, находясь в процессе записи своего очередного альбома, стала подписывать контракт с другим лейблом. Адвокаты EMI немедленно выкатили иск, в котором расценили нарушение условий контракта в 30 млн. Но Джаред сумел отбиться в суде, используя, по его собственному объяснению, «Закон де Хэвилленд». В итоге группа заключила с EMI новый контракт и только после этого наконец выпустила свой третий альбом. «Все из-за денег», – догадались слушатели.
В общем, дело Оливии де Хэвилленд живет и побеждает. Да и сама она, что интересно, тоже пребывает в добром здравии. В июле 2016-го Оливии исполнилось ровно 100 лет, и сегодня она – единственная живая легенда из звезд, снявшихся в «Унесенных ветром».
Тяжба, обошедшаяся мисс Хэвилленд в $13 000 (около $180 000 по сегодняшнему курсу) и почти на два года оставившая ее без работы, сумела переформатировать весь кинобизнес. Актерские карьеры второй половины ХХ века перестали походить на рабскую греблю на галерах. И даже Джоан Фонтейн, много лет не разговаривавшая со своей сестрой, однажды обронила: «Голливуд перед Оливией в неоплатном долгу».
Киноисторик Роберт Осборн вспоминал, что в 90-е годы у Оливии де Хэвилленд была одна мечта – дотянуть до ста. Сегодня, когда желание кинодивы исполнилось, она бодро заявляет: «Я передумала. Решила, что хочу прожить по меньшей мере до ста десяти». Да уж, это было бы покруче любого «Оскара»…
Возник вопрос.
В Казахстане законом запрещено на улице петь с "возможностью" на этом подработать. Это считается попрошайничеством и домогательством.
И я имею ввиду днем (т.е. не считаем все что связанно с нарушением тишины в ночное время).
Мне стало интересно как это работает в других странах. В интернете поискала, но что-то так и не нашла точный ответ.
Откликнитесь в комментариях на эту тему, если кто знает, пожалуйста, еще номер статьи напишите, хотелось бы уточнить.
Заранее спасибо :)
Российские законодатели продолжают свой нелегкий труд по ужесточению «антипиратского» закона. Я не шучу: люди, не умеющие включать компьютер, пытаются решать «проблемы» интернета – область, в которой они, мягко говоря, ни в зуб ногой. По-доброму, прежде чем принимать законы - необходимо как следует разобраться в сути проблемы. Только какой смысл заморачиваться, если ничто не мешает забанить пиратские сайты, тем самым напомнив всем «кто в доме хозяин»? До недавнего времени я не рассматривал борьбу с интернет-пиратством в контексте попытки власти установить контроль над интернет-пространством. Сейчас я полагаю, что блокируя торренты, правообладатели участвуют в реализации некоего государственного плана фильтрации Рунета. Сегодня, когда советник президента по проблемам Интернета выступает за деанонимизацию интернет-пользователей, когда отец «Великого китайского фаервола» приезжает в Россию для обмена опытом цензурирования интернета, когда РСП и ЛБИ продвигают идею фильтрации российского сегмента интернета перспектива превращения Рунета в аналог "Великого китайского фаервола" уже не кажется такой фантастической. Похоже, борьба с пиратством - невероятно благодатная почва для введения абсурдных законов. Не сомневайтесь, закручивание гаек будет продолжено. Ведь кто мог подумать тогда, несколько лет назад, что те первые нетвёрдые шажки по направлению к защите авторского права, предпринятые государственной верхушкой, приведут к чудовищной волне, которая накроет весь Рунет, нещадно сливая в унитаз главные достоинства интернета - свободу получения и распространения информации. На данный момент мы имеем тенденцию, весьма тревожную тенденцию, если принять во внимание то, каким местом думают наши законотворцы, предлагая и одобряя законопроекты.
Отступление
Текст поста составлен без учета «пакета Яровой». Почему? Потому что работа над текстом была завершена задолго до того, как известный пакет представили общественности, а переписывать его, текст поста, у меня нет ни времени, ни желания. Упреждая вопрос: будет ли аналитика на продукт жизнедеятельности госпожи Яровой? Спешу сообщить: не будет, интернет и без того переполнен различными разборами нашумевшего пакета.
Убивает ли пиратство индустрию?
Термин пиратство в области авторского права закрепился достаточно давно, хотя, казалось бы, что может быть общего между захватом морского судна и копированием информации? Но некоторые антипираты пошли еще дальше и стали вешать на сторонников файлообмена ярлык вора. Копирование – это ни в коем случае не воровство, кто бы что ни говорил. Приравнивать копирование к воровству невероятно глупо по вполне очевидной причине: при воровстве пострадавшая сторона лишается своего имущества, а при копировании – нет. Ну, а если данный довод для вас недостаточно убедителен, советую обратиться к российскому законодательству, дабы убедиться, что интернет-пиратство и воровство, совершенно разные правонарушения не только фактически, но и юридически. Однако, праводержатели, свято верующие в то, что нелегальный обмен цифровой информацией лишает их прибыли, приводят, в качестве основного аргумента, статистику нелегально скаченных копий. Правообладатель теряет часть прибыли из-за пиратства, никаких сомнений в том, но верх глупости считать каждого качальщика потенциальным покупателем, ведь нет никакой гарантии того, что качальщик за неимением возможности скачать, купит лицензионную версию продукта. Этот тезис подтверждает исследование компании Reflexive Entertainment - разработчик аркадных игр. Программисты из Reflexive Entertainment снабдили одну из своих игр программой-шпионом, которая отсылала на сервера разработчика информацию о факте взлома. Таким образом, выяснилось, что девяносто два процента пользователей бессовестно спиратили игру. Тогда было решено модифицировать систему защиты, дабы усложнить процесс взлома. В результате удалось сократить количество нелегальных копий на пятьдесят тысяч, благодаря чему было продано всего пятьдесят лицензионных копий(!). Иначе говоря, из тысячи халявщиков всего один готов платить за игру. Так что россказни сторонников пресечения обмена цифровой информацией о том, что пиратство убивает индустрию обыкновенная наглая ложь.
Это интересно
Задавшись целью доказать неприменимость законов материального мира в интернете, Петер Сунде (один из основателей The Pirate Bay) провел оригинальный эксперимент: Сунде изготовил машину, задача которой копировать композицию «Crazy» дуэта Gnarls Barkley. Каждую секунду машина делала сто копий вышеупомянутого трека. Тем самым, согласно логике сторонников копирайта, принося компании-правообладателю ежедневный финансовый ущерб в размере десяти миллионов долларов. Казалось бы, при таких убытках правоторговец должен разориться, однако на деле правообладатель – ни сном, ни духом о том, что остался в ужасающем накладе.
Лицензионное – значит качественное?
Отсутствие багов и полный, качественный перевод – основные козыри лицензионных версий игровых программ. Однако, у кого никогда не возникало проблем с запуском или работоспособностью игры? Практически ни у кого. И даже если игра запустилась, и работает должным образом, то приятное впечатление непременно испортит перевод. «Прелести» русификации знакомы всем и каждый может выделить главный, по его мнению, недостаток. Кто-то ругает локализаторы за ошибки, допущенные в процессе перевода, кто-то за последствия мискаста актеров озвучивания, а кто-то просто валится со стула, услышав, что «поезд сделал бум». Лично меня более всего возмущает отсутствие русской озвучки: ненавижу, просто ненавижу отвлекаться на субтитры во время просмотра ролика или участия в экшен-сцене. И не надо писать, мол, русифицированные игры для дураков, а оригинал для тру- игроков. Как мне кажется, любой гражданин РФ, заплативший деньги за локализованную версию зарубежной игры, имеет право на полный и качественный перевод. В довершение к вышесказанному, лицензионные игры снабжены системами защиты от копирования, наносящими вред программному обеспечению ПК и не приносящими игроку ничего кроме головной боли. В борьбе с пиратством, как на войне - все средства хороши, поэтому системы защиты нередко ведут себя как вредоносное ПО, притом настолько параноическое, что порой запустить игру не представляется возможным. Но это ерунда в сравнении с системами защиты, ограничивающими число активаций копии игры (!). Да, существуют и такие программы. Сначала на этом была поймана 2K Games со своим BioShock, которую можно было установить целых два раза. Позже эту идею позаимствовали такие компании, как Electronic Arts и Ubisoft. После всего вышеперечисленного издатели еще и обижаются на потребителей, предпочитающих беспроблемную пиратку лицензионной версии. Зачем платить за головную боль, когда можно в пару кликов бесплатно скачать работоспособную версию, которая не будет сношать мозг? Тем же, кто несмотря ни на что предпочитает лицензионные игры пиратским, издатели должны ноги мыть и воду пить.
Это интересно
Адепты копирайта, призывающие уважать авторское право, отказываются считаться с правами потребителей, причём нарушение прав последних происходит даже тогда, когда законодательство на стороне потребителя, так как правообладатели, строго соблюдают только те законы, которые не противоречат их интересам. Так согласно ч.4 ст. 1273 и ст. 1280 ГК РФ, каждый пользователь вправе сделать копию купленного лицензионного продукта для личного использования. Следовательно, издатели, защищающие контент средством защиты от копирования – ущемляют права пользователя.
Врага нужно знать в лицо!
Как ни странно, главными борцами с нарушением авторских прав являются не авторы, а компании, приобретающие права на интеллектуальную собственность, а самые ярые противники пиратства среди компаний – звукозаписывающие и издательские. В мире музыкальной индустрии продукция от автора к потребителю приходит через звукозаписывающую компанию, реализующую продукцию посредством компакт-дисков и сервисов распространения цифрового аудиоконтента. Файлообмен не приносит прямой прибыли ни творцу, ни компании-посреднику, но является бесплатным инструментом популяризации автора, а с ростом аудитории увеличивается и доход. В девяностые гастрольная деятельность способствовала продаже записей, сегодня во многом благодаря файлообмену растет посещаемость концертов, в то время как торговля альбомами отходит на второй план, что не устраивает посредников, которые лишаются доходов с продажи дисков и цифрового аудиоконтента. Важно понимать, что у компаний-праводержателей в приоритете защита собственных интересов, а не интересов авторов иногда от этого страдают сами авторы, примером тому может служить конфликт Майкла Джексона и звукозаписывающей компании, которой принадлежали права на композиции Джексона. Именно крупные компании ограничивают свободу распространения информации в интернете путем лоббирования принятия репрессивных законов. С корпорациями поле брани делят различные паразитические организации и общества, которые помимо лоббирования занимаются тем, что под предлогом защиты авторских прав взимают с телеканалов, кинотеатров, радиостанций, филармоний, сайтов, организаторов концертных выступлений деньги, для того чтобы вернуть их авторам и праводержателям. Казалось бы, благородным делом господа занимаются, вот только финансы зачастую попросту не доходят до получателя. И первые, и вторые защищают интересы преимущественно западных производителей контента. И не надо заводить песню про защиту прав отечественных правообладателей. Уверяю вас, отечественная продукция находится не в той кондиции, чтобы быть востребованной у качальщиков: по данным представителей российской киноиндустрии по вине пиратства отечественное кино в прокате теряет десять процентов потенциальной прибыли. Хотя, если верить американскому экономисту Колману Стрампфу, Голливуд теряет еще меньше, в процентном соотношении: пиратство в первый месяц кинопроката (самое прибыльное время) приносит американской киноиндустрии всего один процент убытков в виде недополученной прибыли.
За что боролись - на то и напоролись, браво!
Впрочем, не стоит забывать о существовании средств и методов обхода блокировки, ставящих под сомнение эффективность блокировки сайтов в роли меры по борьбе с пиратством. Очевидно, что блокировка пиратских ресурсов не заставит пиратов штурмовать магазины, а напротив, принципиальных пиратов станет больше и они массово иммигрируют в «Теневой интернет» (собственно, это уже и происходит), где находятся все заблокированные Роскомнадзором сайты с тлетворным контентом. И это неудивительно, ведь абсурдные законы ничего кроме неповиновения вызвать не могут в принципе. Понимая, что копирайтная камарилья на достигнутом не остановится - все больше и больше интернет-пользователей перебираются в «Даркнет». И глядя на то, с какой готовностью законодатели идут навстречу правообладателям, могу не сомневаться: все мы рано или поздно будем в «Теневом интернете» в силу того, что в Рунете банально будет нечего делать.
Церковь копимизма
Невзирая на трудности сторонники файлообмена «Веселый Роджер» на белый флаг менять и не думают. По всему миру образовываются различные сообщества, выступающие за свободный обмен информацией. Самым интересным из которых, на мой взгляд, является церковь копимизма. Адепты копимизма считают акт обмена информацией священным. А поскольку копимизм в Швеции признан религией, препятствование файлообмену может повлечь обвинение в религиозной нетолерантности. С две тысячи тринадцатого года аналогичное сообщество имеется и в России.
Интернет - кладезь премудрости
Существует мнение, что ограничение доступа к информации отрицательным образом скажется на интеллектуальном развитии граждан, потому как на пиратских порталах можно найти образовательные и научные материалы. Сторонники «антипиратского» закона в свою очередь утверждают, что на пиратских веб-сервисах размещен в основном развлекательный контент. Да, это так, но это вовсе не значит, что нас не лишат бесплатных образовательных материалов, ведь о выборочной блокировке речи не идет, нас просто отрежут от торрентов, на которых имеется как развлекательный, так и образовательный контент. Таков был бы мой ответ раньше. Раньше я и предположить не мог, что кто-то будет блокировать сайты с пиратским образовательным контентом. Но нашлись и такие: например,издательство «Экзамен» уже добилось блокировки ряда сайтов с решебниками и учебниками.
Возможные последствия «антипиратского» закона
Во-первых, интернет-общественность лишится единственной возможности доставать старые и редкие материалы, в том числе образовательного характера, которые легально попросту не приобрести. Во-вторых, авторов, не имеющих средств на рекламу, ждет потеря аудитории, как реальной, так, и потенциальной. Наконец, цены на лицензионную продукцию возрастут: пиратство - основной фактор, не позволяющий правообладателям-монополистам взвинчивать цены на лицензионную продукцию. Тем не менее, повышение цен вовсе не означает рост качества продукции. В общем, куда ни кинь, всюду клин.
Ссылка на оригинал http://www.gamer.ru/everything/piratstvo-zlo
Баянометр заметил одну картинку.
После принятия закона о кладоискательстве , многие ушли искать на пляжи , чердаки и заброшки. Законом эти места не запрещены. Дом в котором я искал числился на балансе колхоза, который развалился 20 лет назад . После выхода этого ролика меня вызвали куда следует и сказали или платишь или сидишь. Будьте осторожны с выбором места поиска, так как сразу нарисуются "хозяева жизни" которым принадлежит дом, пляж или все побережье .
Предлагаю ввести статью за долбаебство. Наказание пожизненное заключение без права на обжалование и на амнистию вне зависимости от возраста, пола и классовой принадлежности. А именно она будет наказывать тех умников, которые выкладывают фото и видео в интернет со своих "подвигов".
Побудил на такую идею этот пост
http://pikabu.ru/story/v_sotssetyakh_obsuzhdayut_orgiyu_shko...
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037