ГОЛОД
Осталось только вывезти тонны ореха, что мы заготовили. Время шло, трелевщика не было. Кончились продукты. Не было голода, мы не съели друг друга. Но в животах было пусто, и желудки не довольные этим обстоятельством, рычали громче медведя. Сентябрь прошел, а нашего танка все не было. Продукты закончились. Гораздо страшнее, то, что закончились сигареты, а курила вся бригада. Собрав деньги, у кого, сколько было, снарядили Нанайца в поход к обжитым местам. Парень ушел, но каждый понимал, что это дело не одного дня. Пешком по конной тропе, восемьдесят километров… Грустная математика. Сняли доски с пола землянки, никогда не думал, что там целые залежи окурков. Но и они кончились, закурили чай. Слава богу, он еще оставался. На всю жизнь запомнил едкий дым и гадкий привкус во рту. Витек пытался курить мох, но, по-моему «хрен редьки не слаще». Грибы уже давно отошли, да, если честно, немного их было в этих краях, видимо места не грибные. На орехи уже не могли смотреть, ни на сырые, ни на жареные. Пригодилась мелкокалиберная винтовка, ежедневно кто-нибудь брал ее и уходил на промысел, «Тозовка» оказалась настолько «расстреляна», что попасть из нее нужно было уметь, благо патронов хватало. Целый месяц, мы упорно разгоняли все живое, в округе, стуча по деревьям, а теперь пытались найти, хоть кого ни будь. К вечеру обычно удавалось добыть несколько белок, иногда удавалось подстрелить кедровку. Сварив добычу, мы рассуждали, на что похоже их мясо. Говорю сразу – оно похоже на белку и кедровку. Ситуация была не так плоха, оставался почти полный мешок сухарей, спасибо папе, перед отъездом неделю гонял духовку и скупал хлеб, который давали по три буханки в одни руки ( чтобы люди не кормили им скот, хлеб стоил 12 копеек черный и 22 копейки белый). Но больше не было ничего. Зарядили дожди, работы не было. Каждый из нас мысленно уже был дома, домашним обещали вернуться в конце сентября, а уже был ноябрь. Всерьез похолодало. Лес, после того как опала листва, стал прозрачным и не уютным. На таборе царило уныние. Самое плохое, что нельзя было ничего сделать, ничего узнать. Сотовых телефонов тогда не было. Просто ждали. Хотя, не помню, кто из философов сказал, что умение ждать – одна из высших добродетелей.
ТРЕЛЕВЩИК
У всего есть свой конец, свое завершение. Ближе к обеду, появился едва слышный звук мотора. Звук рос, усиливался, и наконец, материализовался, в довольную физиономию Нанайца и угрюмое лицо водителя. На вопрос: Что и как? Получили односложный ответ:
-Сломался.
И не было смысла уточнять, кто сломался, трактор или водитель. Глядя на опухшую физиономию нашего танкиста, все было ясно без слов. Нанаец привез сигареты, немного водки и покушать, как он объяснил:
- В магазине лесхоза отоварили в кредит.
Большие запасы нам были не нужны, планировали выходить на следующий день. Витек и его товарищ оставались, у них были другие планы. Был вечер у костра, ночь и настало утро. Утром нас ждал «подарок» – первый снег. Выпало его около пяти сантиметров. Хорошего мало, но надо выбираться. Решили идти по снегу, ждать, когда растает, смысла не было. Ореха получилось довольно много, места в кузове почти не оставалось. Долю Вити и Нанайца мы должны были выгрузить у их доверенного лица в Ленинске, там же надо было оставить для них расчет. Перекурили, и с «Богом, двинулись»! Домой шагалось легко, каждый думал о том, какой он молодец, и как будет классно, когда он доберется домой. На ровных участках подсаживались в кузов, так что перемещались довольно шустро. Оставалось несколько километров, и за бродом через болото, появятся «Куцоны». Несколько больших пятистенных хат, где в сенокос жили люди. Наш водитель решил немного срезать угол, и полез на довольно крутой косогор, ему виднее. Мы не спеша двигались вперед, В низине показалось болотце, за которым были видны следы машин у брода. Раздавшийся сзади треск, заставил обернуться. Этот болван, перевернул трелевщик! Каким-то чудом машина на косогоре, зацепилась передним ножом за мощную лесину и зависла под углом. Мешки с орехом лежали на земле, порванных мешков вроде-бы не было.
Ситуация была сложная. Перед нами было болото, через него мог пройти только трелевщик. Трелевщик висел сзади нас на своем ноже, и его дальнейшая судьба нас не волновала, водитель реально «достал». Обсудив ситуацию, закинули по полмешка ореха зятю и его товарищу за спину, и отправили за техникой. Орех в этой местности являлся валютой. За орех, как за деньги, можно было купить все. На удивление, быстро, на той стороне болота появился лесовоз и радостное лицо зятя, вытаскивающего из кабины целый ящик водки. Выхода не было, нужно было закинуть пятидесятикилограммовый мешок на спину и перенести его через болото к лесовозу. И так много раз. Воды в болоте было примерно по колено. Так как это было подобие брода, то на дне лежали жерди, и уложены они были качественно, без щелей. Несложная математика: воды по колено, плюс снег – уже по пояс и безвыходная ситуация. Ходить пришлось много, водка привезенная зятем, оказалась как нельзя кстати. То один из нас, то другой, сделав очередной рейс с мешком, прикладывался к бутылке.
Мы сделали это! Понятия не имею, почему никто из нас не заболел. Лесовоз уехал в Ленинск, нам в нем места, конечно, не было. К вечеру мы добрели до Куцонов, зашли в дом. Обстановка не богатая, но голые панцирные сетки кроватей казались нам перинами. Спали почти двое суток.
Что дальше? Дальше был Ленинск, была заготконтора, где получили расчет. Получили полностью, при Советской власти не обманывали. Был Егорыч, который звал нас в гости, и к которому мы завалились переночевать. Все было хорошо… Лежа на матрасе в доме у Егорыча, засыпая, я думал о том, что мы выбрались, кедрач позади, подступали мирские заботы. А потом был сон: шумела от ветра тайга. Бурундук, нагло ухмыляясь, тащил шишку с нашего табора. И лапа (ветка) кедра, раскачиваясь на ветру, звала назад. Звала вернуться…