Памятники Ленину, которые до сих пор можно встретить как в России, так и на территории бывших советских республик – живое напоминание о давно ушедшей эпохе.

Некоторые изображения вождя сделаны с таким размахом, что просто поражаешься: сколько же в эти проекты вложено фантазии, денег, человеческого труда...

Это Дамба Кировского водохранилища на реке Талас в Киргизии.

Водохранилище построено в 1960-70-х годах на реке Талас. Его возвели для того, чтобы обеспечить водой земледельческие районы Таласской долины и, в первую очередь – соседней Казахской республики. В этих местах уже не одно десятилетие выращивают злаки, овощи, кормовые культуры, но в столь засушливом климате это возможно только при дополнительном поливе.

Масштабное сооружение строили десять лет. Параллельно создавалась оросительная сеть, рядом возвели бетонный и гравийный заводы для бесперебойной поставки к месту строительства необходимых материалов. Были возведены многоэтажные дома для гидростроителей.

В связи с проводимыми работами рядом пришлось построить новые поселки, в которые пересилили жителей попадавших под затопление населенных пунктов.

Протяжённость Кировского водохранилища – более 22 километров, а ширина – 4 километра. Причем поскольку плотина и водохранилище построены в зоне сейсмической опасности, корпус у плотины сделали пустотелым.

Понятно, что сооружение такого масштаба и такой важности возводилось с громкими лозунгами и верой в светлое будущее советской страны. Поэтому установление на самом верху плотины (а высота ее – 84 метра) гигантского лика вождя в то время казалось вполне логичным.

Сейчас голова Ильича, которую можно увидеть с левого края плотины, смотрится странновато, нелепо и даже жутко. Те, кто видел голову вблизи, утверждают, что она размером с пятиэтажку.

Кстати, недалеко от головы вождя, вдоль дороги, простирается горельеф, изображающий, как говорят старожилы, «главные вехи жизни советского народа».

Скульпторы же уточняют: данный комплекс очень ценен как пример советского монументального искусства. Его создала (и, надо сказать, вполне неплохо) группа художников в 1975–1983 годах. Горельеф представляет собой отлитое в бетоне повествование о жизни тружеников Киргизии.

Фигуры сгруппированы тематически и, мол, осматривать их нужно, начиная с гордой фигуры женщины, олицетворяющей советскую трудовую Киргизию. Вслед за ней изображены запечатленные во время работы чабаны, шахтеры, земледельцы и представители других важных профессий.

Источник.

Пирамида Болла или Болс-Пирамид (англ. Ball’s Pyramid) — небольшой необитаемый вулканический остров, приблизительно в 20 километрах к юго-востоку от острова Лорд-Хау. Пирамида Болла, полная силы и тайны, возвышается в южной части Тихого океана, как руины древнего монастыря.

Под стеклянной поверхностью океана мириады разноцветных рыб шныряют среди причудливых каменных колонн и арок. «Спортивной площадкой» им служит плато, сложенное из вулканических пород, поскольку Пирамида Болла — это обваливающийся, давно потухший вулкан, от которого остался лишь пик над водой. Этот пик — один из группы вулканов, потухших приблизительно 7 млн. лет назад.

Координаты: 31°45?20.06? ю.ш. ; 159°14?54.82? в.д. Расположена Пирамида Болла в 700 км к северо-востоку от Сиднея, примерно в 20 километрах к юго-востоку от острова Лорд-Хау.

Самая большая скала на Земле – это потухший вулкан, который постепенно разрушается под действием волн и ветров. На сегодняшний день сохранилось только около 3% массы вулкана. Это сама скала, а также несколько находящихся неподалеку маленьких скалистых островков.

Пирамида Болла, открытая в 1788 году, названа по имени ее первооткрывателя – командира корабля «Сеплай» Генри Лиджберда Болла, перевозившего поселенцев на остров Норфолк. Крупный остров неподалеку получил имя первого лорда британского адмиралтейства Лорда Хау. Этот небольшой остров, 11 км в длину, имеющий форму полумесяца, представлял собой рай для первооткрывателей.

Когда лейтенант Болл и его команда вступили на этот остров, имеющий форму полумесяца длиной всего 11 км, они оказались в лесном раю, где дикие животные не выказывали никакого страха при виде людей. Но позднее сюда стали заходить другие корабли, и голодные моряки охотились на птиц, в том числе на белую султанку, до их полного истребления.

Вместе с поселенцами пришли крысы, доплывшие до берега с тонущего корабля. На острове крысы нашли обильную пищу: ящерицы, птицы и насекомые не умели защищаться от них, в результате крысы полностью уничтожили пять видов птиц, а уникальные разновидности гекконов, сцинков и палочников оказались на грани вымирания. Однако Пирамида Болла, находящаяся всего в 20 км к югу от острова Лорд Хау, остается нетронутой. Катера проплывают вокруг, словно выражая свое почтение, а их пассажиры смотрят вверх с благоговением. Лишь морские птицы не проявляют никакого уважения и кружат над вершиной или садятся на опасные уступы. Эта овеваемая ветрами глыба служит им замечательным пристанищем, и тысячи птиц — олуши, буревестники, крачки, краснохвостые фаэтоны — каждый год высиживают здесь птенцов.

У острова Лорд Хау, где теплые тропические течения, направленные на юг, встречаются с холодными субантарктическими водами, расположен самый южный коралловый риф. В укромных уголках и трещинах, под уступами скал и галереями живут более 400 видов тропических и холодолюбивых рыб. Некоторые из них, например двухголовый губан, достигающий 76 см в длину и названный так за большую шишку на лбу у самцов, не встречаются ни в одном другом месте земного шара.

В коралловом рифе у острова Лорд Хау живут холодолюбивые и теплолюбивые рыбы: пятнистые рыбы-ангелы, рыбы-клоуны с белыми полосками и голожаберные моллюски.

Пирамида Болла «ждала» почти сто лет после открытия до первой зарегистрированной высадки в 1882 году. Первым человеком был австралийский геолог Генри Уилкинсон. А покорение вершины далось с большим трудом. Первая попытка сиднейской группы, состоявшей из путешественника Дика Смита и нескольких скаутов, закончилась неудачно – после пятого дня они вернулись. 14 февраля 1965 года группа альпинистов из Сиднейского Клуба Скалолазов, в которую входили Брайден Аллен, Джон Дэвис, Джек Пэттигрю и Дэвид Визэм, покорила вершину.

Потом в 1979 году Дик Смит вернулся со скалолазами Джоном Уорреллом и Хью Вардом и тоже добрался до вершины. Но не просто покорил вершину, ранее не пустившую его к себе, но и установил на пике флаг австралийского штата Новый Южный Уэльс, который был выдан им лично самим премьером штата Невинном Враном, и провозгласили остров территорией Австралии (формальность, которую, по всей видимости, до них никто не проделал). Было несколько удачных попыток покорения до 1982 года, когда вышел закон, запрещающий восхождение. А в 1986 году вышел еще один закон, который запретил посещать остров. С 1990-х посещения стали строго ограничены, требовалось специальное разрешение, тем не менее, некоторые восхождения происходили.

В 1931 году авиатор Фрэнсис Чичестер, пролетая над скалой, воскликнул: «Она пронзает воздух, словно широкий первобытный каменный кинжал». И действительно это самая высокая скала, имеющая 400 м в ширину у основания и в высоту 550-562 м (тут показания разнятся). Она похожа на парус, устремляющийся в небо, хотя и остающийся лишь точкой в океане. Как бы то ни было, самый высокий вулканический утес занесен в книгу рекордов Гиннеса.

Сначала посмотрим несколько черных и белых страниц соседнего острова Лорд Хау. Дикие животные, никогда не видевшие людей и не знавшие их коварства, обитали на этом острове в огромном количестве. Но после открытия началась черная страница в истории острова Лорд Хау. Сюда стали заходить корабли, где голодные моряки легко и неумеренно добывали дичь. К примеру, птица белая султанка была истреблена полностью.

В 1834 году первые поселенцы обосновались на острове, привезя с собой своих животных и крыс. Представители местной фауны не подозревали об опасности, и эти крысы и уничтожили 5 видов птиц и поставили некоторые виды на грань выживания.

К счастью, Пирамида Болла сумела избежать этих напастей, хотя и находится она всего в 20 км к югу от Лорд Хау.

У острова Лорд Хау, на границе теплых тропических и холодных субантарктических течений, находится самый южный коралловый риф. Здесь обитают более 400 видов тропических и холодолюбивых рыб. Здесь пятнистые рыбы-ангелы и рыбы-клоуны с белыми полосками снуют среди голожаберных моллюсков. Удивительная рыба двухголовый губан, достигающий 76 см в длину, обитает только здесь. А вулканическое плато, те же остатки вулкана, что и Пирамида Болла, представляет прекрасное место обитания рыб, которые снуют туда-сюда среди причудливых подводных арок, колон, пещер и гротов.

В 2000 году на острове было найдено считавшееся вымершим насекомое Dryococelus australis. Древесный омар - самое редкое насекомое

Dryococelus australis, гигантский палочник (лат. Dryococelus australis) — одно из самых редких насекомых Земли, 12 сантиметров в длину и 1,5 сантиметра в ширину. Ранее обитал на вулканическом острове Лорд-Хау. После открытия острова в 1788 году к 1918 году это крупное нелетающее насекомое, ранее не имевшее естественных врагов, как считалось, вымерло, уничтоженное чёрными крысами.

В 2001 году на Болс-Пирамид была направлена экспедиция, которой после двух дней пребывания на острове удалось найти колонию из 20-30 гигантских палочников, живших под кустом мелалеуки. Все обнаруженные насекомые были самками (как и те, что были собраны в 1960 г.); по словам энтомолога Николаса Карлайла, «откладывая яйца, эти насекомые создают клон самца, тем самым, обеспечивая выживаемость вида».

Лишь в 1990 году политика касательно утёса была немного смягчена и стало возможным изредка проводить восхождения при соблюдении определённых формальностей, а в последние годы для этого требуется ещё и разрешение соответствующего министра. Однако очень популярными являются экскурсии на катере вокруг этой скалы.

Сейчас Пирамида Болла охраняется в рамках программы «Всемирное наследие».

Источник 1. Источник 2.

В главной лекционной аудитории областной Школы Волшебства сегодня было непривычно тихо. Скамьи, предназначенные для студентов, блестели в лучах заходящего солнца отполированными досками. Голоса троих людей, занявших место на кафедре, звучали глухо и даже эхо – привычное явление для этого места, будто спряталось в дальнем углу, не желая повторять страшные слова, произносимые присутствующими.

– Ни одной! Повторяю, ни одной сданной практической работы за весь семестр! – продолжая начатый ранее разговор, сказал Джонатан Клейн – заведующий кафедрой зельеварения. – Абсолютное равнодушие к предмету, вызывающее поведение, патологическая неуспеваемость... Разве этого мало? Я считаю, что таким студентам не место в нашем учебном заведении!

Перед кафедрой стоял молодой человек лет семнадцати. Его голова была опущена, взгляд направлен на ботинки, пальцами правой руки он теребил большой палец левой, будто пытаясь оторвать его от кисти за ненадобностью. Каждое слово Клейна острой иголкой вонзалось под кожу парня, но хуже всего было то, каждая из этих иголок была правдой.

– Что вы скажете, госпожа Волошина? – нахмурив кустистые седые брови, строго спросил ректор Школы, Максимус Кацарос, у заведующей кафедры заклятий.

Полная женщина с копной кудрявых рыжих волос, сидящая по левую руку от ректора, шумно вздохнула и печально покачала головой. Несколько секунд она молчала, пытливым взглядом рассматривая поникшего студента, затем, приняв какое-то решение, заговорила:

– Я могу лишь присоединиться к словам господина Клейна. Этот студент действительно крайне неуважительно относится к предметам, изучение которых является основой нашей профессии. Истинный волшебник должен уметь варить зелья, складывать заклятья и многое-многое другое. На прошлой неделе он нахамил преподавателю волшебной эстетики, сказав, что колпаки уже никто не носит, а в традиционном одеянии волшебника можно сходить лишь на маскарад в детский сад.

– Да-да! – подтвердил Клейн. – А еще на практических занятиях по созданию волшебных палочек он заявил, что в наше время они нужны лишь для... – он на секунду замялся, бросив быстрый взгляд на ректора, – вы уж меня простите, но это его слова, не мои. Он заявил, что палочки пригодны лишь для ковыряния в ухе.

Максимус Кацарос помрачнел и, откинувшись на спинку стула, задумчиво погладил свою длинную бороду, спускавшуюся по груди на колени.

– Хорошо, что я этого не слышала, – снова покачала головой Волошина, – это просто запредельная наглость...

– Это хуже! – добавил Клейн. – Это неуважение к традициям, а также полнейшее их непонимание! Наша древняя наука, одна из самых древнейших, основывается на знаниях, которые достались нам от предков, от первопроходцев и, не побоюсь этого слова, апостолов волшебства. Интересно, что бы сказали Витиус Рогатый, Иван Чернокнижник и Джон Двенадцать Пальцев, услышав такие речи от этого... этого наглеца?

– Думаю, что они испепелили бы его на месте, – хмыкнула Волошина, – это сейчас мы носимся с этими неучами, как с младенцами, а в то время разговор был короткий, и волшебники не терпели неуважения к своему труду и науке.

Ректор Кацарос поднял вверх открытую ладонь, давая понять, что выслушал достаточно аргументов. Когда заведующие кафедрами замолчали, он медленно опустил руку на стол и в аудитории воцарилась тишина. Парень, стоявший перед преподавателями, кажется, стал еще меньше, опустив плечи и вжав острый подбородок в собственную грудь.

– Господин Клейн, госпожа Волошина, я выслушал ваши мнения. Этой информации вполне достаточно для принятия окончательного решения, – он отбил пальцами по столу какой-то зловещий ритм, – вы можете быть свободны, а вас, молодой человек, я попрошу задержаться на несколько минут.

Заведующие поднялись со своих мест и, не переставая буравить взглядом студента, направились к выходу из аудитории.

– Таким здесь не место, – у самой двери бросил ему Клейн, – мы до последнего пытались образумить вас, уважаемый студент, но вы не хотели слушать. Что же, сейчас ректор Кацарос объяснит вам всё более доступным языком.


Когда дверь закрылась, молодой человек приподнял голову, бросил на ректора взгляд исподлобья и тут же пожалел об этом. На него смотрели два обжигающе холодных глаза, которые похоронили все его остатки надежды на милосердие.

– Повторите свое имя, – медленно, по словам произнес Кацарос.

– Лешка... то есть, Алексей Филатов.

– Алексей Филатов, – повторил ректор и, поднявшись из-за стола, закинул руки за спину, сцепив их в замок, – всё, что говорили мои коллеги – это правда?

Студент кивнул и еще сильнее сжал палец левой руки. Кацарос спустился с кафедры и предстал перед Лёшкой во всем своем грозном великолепии. На голове ректора возвышался традиционный колпак волшебника с широкими полями, с плеч до самых пяток спускался плащ, расшитый золотыми нитями, а за поясом из красного бархата виднелась волшебная палочка, инкрустированная драгоценными камнями.

– То есть, вы, господин Филатов, считаете традиционные одеяния волшебников устаревшими?

Лёшка еще сильнее сжался в комок. Казалось, тронь его сейчас пальцем и он упадет на пол в той же позе, будто памятник из мрамора. Кацарос тем временем, вытащил из-за пояса палочку и махнул ею перед лицом студента.

– А наш рабочий инструмент вы считаете не более чем ковырялкой для уха, я правильно понял? Отвечать! – вдруг повысил голос Кацарос, но Лёшка уже превратился в камень. Даже если бы он и захотел, он физически не смог бы ответить. Слова застряли в его горле, а от страха, кажется, даже кровь остановилась в венах. Казалось, еще немного и он коллапсирует и превратится в маленькую черную дыру, о которых он слышал на лекциях по астрономии.

Кацарос сделал круг вокруг студента, разглядывая его со всех сторон, как хищник перед броском. Несколько минут прошли в тишине.

– Скажите, господин Филатов, в чём, по-вашему, заключается сила волшебства? – процедил сквозь зубы ректор, сложив руки на груди.

По своей природе страх отвратителен, но всегда конечен. Он не может владеть душой живого человека бесконечно, всегда наступает момент, когда он, насладившись своей работой, на мгновение отступает и именно в этот момент человек, окутанный им с головы до ног, дрожащий от ужаса, вдруг понимает, что больше не боится, что эта болезнь ослабла и потеряла свою хватку. Так случилось и с Лёшкой. Он поднял голову и посмотрел прямо в глаза ректора.

– Сила волшебства в добре.

– Вот как? – удивленно вскинул брови Кацарос.

– Ни в зельях, ни в заклятьях, ни в колпаках и палочках. Если ты делаешь мир добрее, то ты настоящий волшебник, а все остальное – чушь собачья, хоть сто колпаков на себя натяни и обмажься зельем до самой макушки.

Глаза ректора сузились, а щеки покраснели, но Лёшку уже было не остановить.

– Мы годами учим эти формулы зелий, чтобы потом меряться ими на волшебных конференциях со старыми дедами, которые могут только брезгливо морщиться и ныть о том, что при Витиусе Рогатом было лучше. Для городских олимпиад мы выдумываем заклятия, чтобы жюри, в котором сидят преподаватели из таких же школ, поставили нам галочку в ведомости. А какие это заклятия? Лучшее перемещение объекта, лучшее исчезновение объекта, лучшее растворение объекта. Одни объекты и никакой пользы для обычных людей! Да плевать я хотел на такое волшебство! Что делают наши выпускники после Школы? Одни устраиваются на обычные работы и развлекают себя тем, что лежа на диване заставляют прилететь из кухни стакан с пивом, другие идут в аспирантуру и затем превращаются в тех самых дедов-буквоедов, которые просиживают штаны в жюри волшебных конкурсов. Вот и все ваше волшебство! Какая от него польза? Отчисляйте, мне все это надоело.

Лёшка замолчал и смело посмотрел в глаза ректора. Губы Кацароса были сжаты, глаза буравили студента, а пальцы на руках будто жили своей жизнью, сжимаясь в кулаки и вновь разжимаясь. Выждав несколько мгновений, он молча развернулся и быстро зашагал к кафедре. Усевшись за стол, он принялся что-то писать на листе бумаги.

– Студент Филатов, – закончив писанину, произнёс он, – с этого момента вы отчислены из Школы Волшебства. Возьмите мой приказ.

Лёшка шмыгнул носом, незаметным движением смахнул с глаза выступившую от обиды слезинку, выхватил из рук ректора лист и, сложив его вчетверо, небрежно сунул в карман брюк, а затем направился к выходу. У самой двери он обернулся. Ему хотелось напоследок сказать что-нибудь обидное этому деду, но он так и замер с открытым ртом.

Ректор Кацарос все так же сидел за столом, держа в правой руке волшебную палочку, конец которой он засунул в ухо и с нескрываемым наслаждением ковырялся в нем.

– У вас еще остались вопросы? – улыбнулся ректор.

– Так же нельзя... – только и выдавил из себя Лёшка.

– Нельзя, – кивнул Кацарос, – но очень удобно. К сожалению, в Высшей Академии Магии, куда вы переведены моим приказом, волшебные палочки уже давно отменили, поэтому там вы будете лишены этого удовольствия.

– В Высшую Академию Магии? – прошептал Лёшка и, достав приказ из кармана, развернул его дрожащими пальцами и принялся читать.

– Факультет выберете сами. Советую присмотреться к медицинскому, спасательному или педагогическому. Волшебники в этих сферах сейчас особенно востребованы.

– А как же... а как же вы? – растерянно пробормотал Лёшка.

– А я продолжу носить спортивный костюм под плащом, ковырять в ухе палочкой когда никто не видит, выслушивать жалобы преподавателей и выискивать среди студентов Школы тех, кто действительно понимает, в чем заключается истинная сила волшебства. Удачи, будущий волшебник Филатов!

Автор - ЧеширКо

Это был самый счастливый день жизни Светки. Она ждала его весь год и вот он наступил. Летняя сессия в институте была успешно закрыта и впереди была долгожданная поездка на море! Да не просто поездка, а со своим любимым Димочкой! Что может быть лучше, когда ты молода, красива, любима и вся жизнь впереди? Это были те дни, о которых уже в тридцать начинаешь вспоминать с ностальгией о прошедшей молодости. Дни, которые глубже всего врежутся в память на всю оставшуюся жизнь.

Сборы были недолгими. Что нужно молодым? Да ничего не нужно. Две небольшие сумки на двоих со сменным бельем, зубными щётками и пастой, несколько футболок, пара шорт, полотенца и немного денег в кармане. Этого хватит на все семь дней.

Плацкарт? Плевать. Хоть на бричке с осликом, ведь впереди счастье, свобода и любовь. А эти три ингредиента, как известно, в двадцать лет заменяют жиры, белки, углеводы и все самые важные минеральные вещества в мире.

Отель? Гостиница? Полуподвальное помещение без окна? Все равно. Это просто место для сна, а какой сон на море? Вокруг столько всего, что совсем не до него.

Дима и Светка бросили вещи в номере и побежали к морю. Оно встретило их как старых знакомых, которых давно не видело – ветер ласково гладил их по растрепанным волосам, волны нежно покачивали влюбленных на своих спинах, даже солнце не обжигало их, а с усердием художника аккуратно окрашивало кожу в темный цвет, стараясь не навредить.

– Самый счастливый день, – сидя вечером у костра, который они развели на пустынном диком пляже, произнесла Светка, прижавшись к Диме, – давай запомним его на всю жизнь?

– Чтобы в старости рассказывать внукам? – усмехнулся тот и подкинул в огонь сухую ветку.

– Почему сразу внукам? А детей у нас не будет что ли?

– Дети? – Дима на несколько секунд задумался, – это кто? Те, людишки, которые принесут нам внуков?

– Дурачок, – рассмеялась Света и потрепала парня по мокрым волосам, – у нас будет двое детей – мальчик и девочка. Сначала мальчик, а потом девочка. Согласен?

– Можно приступать?

Звонкий смех снова смешался с шумом прибоя и это прозвучало так органично, будто звук гальки, перекатываемой водой, только для этого смеха и был создан. Разве можно плакать на берегу моря? Нет, только смеяться.

– А если серьёзно, Дим? Пройдет не так много времени, мы станем совсем взрослыми, мы перестанем вот так смеяться – просто так, без причины. У нас появится куча всяких проблем, нам нужно будет думать о нём.

– О ком?

– О завтрашнем дне.

– О завтрашнем дне? Мы будем думать о вторнике?

– Хуже. Мы будем думать о всех днях недели, об августе, мае, июне, январе, о погоде, магнитных бурях, дожде, авансе, хлебе, окнах, обоях, бензине, масле...

– О-о-о... Я уже забыл, что ты назвала первым.

– Вот именно, Дим. Пройдет немного времени и у нас не останется в голове места для таких простых вещей, как костёр на берегу моря на закате, поцелуй под дождём, лежание на траве. Нам нужно как-то запомнить это всё, зафиксировать в памяти, чтобы другие мысли потом не вытеснили эти и не заставили превратиться нас в этих мрачных старичков, которые только и могут, что разговаривать о политике или о чём там они разговаривают?

– Об очередях в поликлинике.

– Вот, точно.

– И как ты предлагаешь это сделать? Как нам всё это запомнить?

– Есть только один способ, – наклонившись к плечу Димы, заговорщицки прошептала Света, – просто не думать о будущем.

– Отличная идея! – подхватил мысль Дима и, вскочив на ноги, закричал, подняв голову вверх и раскинув руки в стороны, – Пошло ты на хрен, будущее!

Светка рассмеялась, завалившись спиной на гальку. Димка же забегал вокруг костра, как воинственный туземец, строя страшные рожицы и колотя себя кулаками в грудь.

– Мы не думаем о тебе, будущее! Катись ко всем чертям! Где ты, будущее? Вот ты где! Получай!

Димка схватил камень и, размахнувшись, бросил его в море.

– Что, не нравится? Уходи, будущее! Мы остаемся здесь, с настоящим, красивые и молодые, понятно? Вали отсюда! Иди сидеть на лавке у подъезда! Мы остаёмся здесь, на берегу моря!

Сорвавшись с места, Димка бросился в море, продолжая выкрикивать угрозы этому страшному будущему, всячески оскорбляя его и прогоняя. Светка, не переставая улыбаться, прикрыла глаза и набрала полные легкие этого пьянящего морского воздуха. Да и правда – пошло оно к чёрту, это будущее, – что может быть лучше такого вечера? Настоящего, во всех смыслах этого слова.

Она открыла глаза и приподнялась, оперевшись на локоть. Димка уже выходил из воды, откидывая со лба мокрые волосы, костёр потрескивал, пуская вверх яркие искорки, море пело свою вечную песню, там, где утонуло солнце, небо побагровело, а на другой, тёмной стороне неба уже появилась первая звёздочка.

– Хочу никогда не забыть этот вечер. Никогда, – прошептала Света звезде.

И в этот момент что-то произошло. Цвета потеряли свою яркость, всё стало серым и каким-то полупрозрачным, в ушах зашумело, тело перестало слушаться, затем всё свернулось в точку и тут же из неё развернулось в какую-то новую реальность. Сначала вернулся слух.

– Дмитрий Сергеевич, – совсем рядом произнёс незнакомый голос, – я всё понимаю, но в договоре, который подписывала сама Светлана Георгиевна, было указано, что мы оказываем помощь на протяжении семи дней. Если за это время... кхм... если пациент за это время... Буду говорить прямо – если пациент за это время не скончается, то мы возвращаем ее сознание в прежнее состояние.

– Но как же так? – откликнулся чей-то скрипучий голос, – доктор, неужели вы думаете, что мы подписали этот договор только для того, чтобы она вернулась в свою молодость, потому что ей больше нечем заняться? Вы же знаете, что она неизлечимо больна, что она испытывает страшные боли. Пожалуйста, давайте продлим договор?

Света открыла глаза. Она лежала на кровати в больничной палате. Её тело окутывали провода и датчики. У какого-то аппарата с кучей дисплеев и экранчиков стоял мужчина в белом халате, а рядом сидел старик, держа за руку Свету.

И тут она вспомнила всё. И свою долгую жизнь с Димой, и двоих детей, о которых они когда-то мечтали, и внуков, и обои, бензин, окна, хлеб, вторники, июли, авансы, отпуски... Она вспомнила и свою болезнь, и боль, которая тоже тут же вернулась во все тело.

– Дима? – прошептала она, – больно...

– Сейчас, Светочка, сейчас, – засуетился старик, – доктор, я вас прошу! Я доплачу сколько нужно! Прошу вас, давайте продлим договор!

Мужчина в халате вздохнул.

– Вы же понимаете, что у нас очередь на такой вид услуг на годы вперед? Мы не можем сбивать график, там такие же больные люди, которые мечтают уйти, вернувшись в самый счастливый день своей жизни.

– Я вас умоляю, доктор!

Мужчина в халате покачал головой и подошёл к кровати. Несколько секунд он молча смотрел на старую женщину, о чём-то размышляя.

– Где вы сейчас были, Светлана Георгиевна?

– Я... я была...

Слова давались ей с трудом, было видно, что боль не даёт ей говорить. Она перевела взгляд на старика.

– Дим, помнишь? Помнишь наш самый... самый счастливый день?

Старик шмыгнул носом и протёр своё лицо ладонью.

– Море, да?

– Море, – уголком рта улыбнулась Света.

Старик сжал руку женщины и зажмурился.

– Помню, Света, помню...

Доктор долго смотрел на эту парочку, а затем подошёл к аппарату.

– Ещё сутки. Это всё, что я могу сделать. Дмитрий Сергеевич, подойдите потом в бухгалтерию, переподпишем договор.

Но старик его уже не слышал. Он наклонился к самому уху Светы.

– Пошло оно на хрен, это будущее, Светочка. Пошло оно к чёрту. Мы остаёмся здесь, молодые и красивые.

За его спиной щёлкнул тумблер, датчики запищали.

Света перевела взгляд на Диму. Он уже сидел рядом, вороша палкой угли в костре. С моря дул теплый ветерок, сумерки окутывали их, не решаясь заползти за полосу света от огня, море нашёптывало свои истории, которых у него было много.

– Видела? Первая звезда на небе. Успела желание загадать?

– Успела, – улыбнулась Света и прижалась к плечу Димы, а затем, поднявшись на ноги, побежала к воде.

Море приняло её, как старую знакомую и нежно закачало на волнах.

Автор - ЧеширКо.