Цинь Шихуанди, первый император всея Китая. В китайской мифологизированной истории он – отрицательный персонаж, образец жестокости. Причиной тому его нелюбовь к конфуцианству. 

Тем временем на троне Циньского царства произошли изменения, очередной правитель волею Неба помре, и после некоторых интриг лицом к югу воссел 13-летний мальчик Ин Чжэн, будущий первый император Китая Цинь Ши Хуанди. Мальчик, похоже, любил играть в солдатиков, и первый результат этого невинного увлечения мир теперь знает как Терракотовую армию, а второй – как Китайскую империю. То есть, поиграл он не по-детски. Он вообще был крут, хотя историки часто утверждают, что круты были его главные сановники – сначала Люй Бувэй, а затем Ли Сы. Первые 10 лет Ин Чжэну не давали действовать канцлер Люй Бувэй и собственная мамаша, однако, повзрослев, он весьма неделикатно отодвинул их в сторону и развернулся.

Деликатным обращением с ближними и дальними Ин Чжэн в принципе не отличался, и это быстро почувствовал на себе Дань – наследник царства Янь, живший при дворе Ин Чжэна заложником. Обмен наследными принцами в качестве обеспечения мира – явление, распространенное не только в Древнем Китае. Как-то меньше ждешь пакостей от соседа, если его любимый сыночка живет в твоем доме без бодигардов. Этикет требовал относиться к высокопоставленным заложникам куртуазно, но в действительности жизнь их часто была не сахар. Ин Чжэн в раннем детстве сам был таким заложником, однако, сочувствия к собратьям по несчастью не набрался, эмпатия не была его сильной стороной. Придя к власти, он стал высокомерно относиться к заложнику Даню и всячески цеплять его тонкую душевную организацию. Поначалу Дань пытался от такой напасти отпроситься домой, но получил ответ, что в Янь он сможет вернуться только когда «ворон побелеет, а лошадь отрастит рога». Такие неопределенные сроки не устроили Даня, и он попросту сбежал.

Ин Чжэн из сериала «Цинь Шихуанди. Правитель вечной империи».

Добравшись до Янь, наследник Дань стал обдумывать мстю. Интересно, что он не пошел за помощью к папе (Яньский правитель вообще не фигурирует в этой истории, а ведь он явно был жив и царствовал, раз Дань был только наследником). Мудрые советники уговаривали Даня вступить в союз с более сильными царствами, чтобы совместно прописать люлей Цинь. Ведь царство Янь было самым маленьким и в одиночку не прописало бы, а огребло. Даня месть в виде холодного блюда его не радовала.

Ко двору наследника, конечно, слетелись удальцы-бинькэ, и Дань рассчитывал задействовать кого-то из них в качестве засланного убийцы. Вот только никак не мог выбрать – все имеющиеся бинькэ казались слишком мелкотравчатыми для серьезного дела. Поскольку свои мудрецы Даня тоже не устроили, то для совета был вызван ученый аж из царства Вэй – старый учитель Тянь Гуан. Тянь Гуан прибыл, критически осмотрел местных бинькэ и подтвердил – шлак. Один от волнения краснеет лицом, второй белеет, третий сереет, и далее по спектру. То есть, при встрече с Циньским ваном их намерения будут написаны на лице крупными иероглифами, а тот все-таки не дурак. Надобно прикармливать другого удальца, и кандидатура у Тянь Гуана нашлась.

Герой своего времени

Итак, та-дам! – явление героя. Потенциального цареубийцу звали Цзин Кэ, и биография у него была вполне в духе времени. Азартный игрок, драчун, пьяница, якшающийся с городским отребьем, но начитанный, любящий музыку и стихи и к тому же мастер боя на мечах. Эдакий гопник-гуманитарий. В глазах учителя Тянь Гуана и наследника Даня эти компоненты сложились в понятие «незаурядный человек». Что даже логично – вспомните, бинькэ старого образца были просто громилами, а нового образца – ботаниками, не знающими, с какого края держать меч. А тут два в одном за те же деньги.

Цзин Кэ. Кадр из фильма «Император и убийца».

Дань уговорил Тянь Гуана лично поехать за Цзин Кэ и просил хранить в строжайшей тайне план предстоящей мести. Просьба о секретности была оскорблением для Тянь Гуана, она означала, что Дань не уверен в его порядочности. Тянь Гуан нашел Цзин Кэ, передал ему приглашение и намекнул, что дело государственной важности. После чего перекусил себе язык и умер, чтобы наследник Дань не сомневался в сохранности тайны. Дань, конечно, потом показательно порыдал, но остался доволен.

Цзин Кэ собрал свои пожитки, то есть, повесил за спину меч, и двинул в Янь. Дань принял его как Брежнев представителя соцстраны, ел с ним из одной посуды, пил из одной чарки, а ночью спал на одной постели. Гусары, молчать – это было традиционным выражением искренней дружбы, а не чем-то иным (для иного при богатых домах имелись красивые певцы и музыканты, а также обильные гаремы, так что гости могли спать спокойно). И, конечно, дары сыпались на Цзин Кэ пачками – порой весьма экстравагантные. Вот несколько примеров.

Наследник Дань и Цзин Кэ пили вино на берегу озера, когда вдруг лягушка беспардонным кваканьем прервала их беседу. Цзин Кэ пульнул в нее камешком. Дан счел, что удальцу не подобает швыряться какими-то никчемными гальками, и велел слуге принести блюдо золотых слитков. Лягушка, должно быть, была увертливая, потому что Цзин Кэ пометал в нее все золото. От второй порции слитков он, однако, отказался, сказав «золота не жаль, но рука устала».

В другой раз Дань и Цзин Кэ выехали проветриться за город. В колесницу был впряжен заоблачной цены конь, «способный проскакать тысячу ли в день». Цзин Кэ оценив великолепного коня, бросил мимоходом: «Слыхал я, что у таких скакунов чертовски вкусная печень». Дань лично снес голову коню, устроив для дорогого гостя пикничок с печеночным шашлыком.

Далее продолжалось в таком же духе. Дань и Цзин Кэ пировали во дворце. Прелестная наложница, любимица наследника, играла на цитре, и ее тонкие ручки порхали над струнами, словно пара влюбленных бабочек. Мужчины потягивали вино, любовались красавицей и наслаждались музыкой. Когда мелодия смолкла, Цзин Кэ похвалил искусные руки музыкантши. Дань тут же подвел наложницу к нему как скромный дружеский презент. Цзин Кэ капризно отказался, заявив, что ему всего лишь понравились ее ручки, а девица ему без надобности. Дань в мгновение мечом отсек наложнице руки и любезно преподнес их на яшмовом блюде. Куда дели остальную наложницу, история умалчивает.

Девушка, играющая на цине. Рисунок, конечно, намного более поздних времен, но нужно же было хоть одну красотку вставить для атмосферности!

В общем, года три Цзин Кэ истреблял имущество Даня, а команду «фас» исполнять не спешил. Дань, изначально мечтавший о блиц-криге, начал нервничать и поторапливать. Цзин Кэ сперва покричал, что дело серьезное и суеты не терпит. Но потом признал, что таки засиделся и выдал план: он явится к Циньскому вану с крутыми подарками и во время аудиенции прирежет его, как кутенка. Но сперва перечислит все вановские неблаговидные поступки в вановский же подлый лик. Мораль того времени одобряла именно такие церемонии, хотя здравый смысл истошно орал, что лучше сначала прирезать, а список претензий оглашать потом, а еще лучше молча дать деру, а список можно и почтой. Впрочем, здравый смысл в этой истории давно самоустранился.

Пацан шел к успеху, но вошел только в историю

Тут, конечно, остро встал вопрос: «Что подарить человеку, у которого уже есть половина будущего Китая?» Подаришь что-то малоценное – люди на несколько поколений вперед засмеют. Посему была нарисована красивая карта царства Янь, с подробным изображением лучших его земель. В политике той эпохи подобный презент означал толстый намек: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Придите княжить и владеть нами». В свернутую рулончиком карту было удобно спрятать кинжал – подношение вану дворцовая стража не решилась бы обыскивать, а рамки на входе еще не изобрели.

Но карты показалось мало, все-таки в гости к самому вану собрались идти. Тогда вспомнили, что в царстве Янь скрывается враг Ин Чжэна, мятежный генерал Фань Юй-ци. Циньский ван, как полагалось, истребил всю семью провинившегося генерала вместе со слугами и домашними собачками, но его самого достать не смог. Голова мятежного подданного – вот шикарный подарок, очень ценимый властителями всех времен и народов.

Потому Цзин Кэ отправился к Фань Юй-ци и произнес возвышенную речь (литературные способности пригодились). В сочных красках было описано, как, предоставив свою голову в качестве пропуска, генерал поможет убить Циньского вана и тем самым отомстит за свою семью. Генерал проникся. Месть была обязательным условием приличной загробной жизни генеральской семьи, а потому он был готов мстить хоть тушкой, хоть чучелком. Фань Юй-ци без лишних рассуждений перерезал себе горло, и Цзин Кэ осталось только красиво упаковать его голову.

Цзин Кэ уговаривает Фань Юй-ци отдать свою голову. Найдено на просторах интернетов.

В компаньоны Цзин Кэ дали Цинь У-яна – одного из тех бинькэ, что имели проблемы с цветом лица в волнительных ситуациях. Большого-то выбора не было, а этот вроде ничего так парень: первое убийство совершил в 13 лет и с тех пор методично оттачивал скилл. Понадеялись, что сдюжит, да и должен кто-то нести золото для подкупа циньских чиновников – без взятки во дворец не попадешь.

Наследник Дань и несколько бинькэ отправились провожать делегацию. В пути пили вино и пели вдохновляющие песни типа:

Неприветливый ветер воет,

Стужа сковала Ишуй.

Отважный муж в дорогу уходит

И больше не вернется назад.

А один из удальцов, дабы сильней мотивировать Цзин Кэ на подвиг, перерезал себе горло мечом (вино, должно быть, было крепким). Так что до царства Цинь убийцы добрались в бодром расположении духа. И во дворец попали без задержек – золото сделало свое дело. Циньский ван согласился принять делегацию, соблазненный головой Фань Юй-ци и перспективой без усилий получить царство Янь.

Цзин Кэ перед ваном. Кадр из фильма «Император и убийца». Вот меча за поясом быть не могло…

Во всем зале оружие было только у самого вана – меч, висящий за спиной. И у Цзин Кэ – отравленный кинжал, спрятанный в карту. Вот убийцы уже стоят перед ваном, и Цзин Кэ разворачивает свиток, а Цинь У-ян открывает ларец с головой генерала. Ну что могло пойти не так? Увы, злополучный Цинь У-ян побелел лицом, ван это заметил и отпрянул назад. Пришлось Цзин Кэ скомкать свой великолепный план – ван уже намылился удирать, и выкладывать ему в лицо длинный список прегрешений стало недосуг. Цзин Кэ занес кинжал и словил вана за рукав. Тот дернулся, порвал халат, и удар пришелся в воздух. Правитель бросился за колонну, его меч запутался в длинной одежде, и ван не мог защититься от преследующего его убийцы... Чиновники и генералы застыли в ужасе, и только придворный лекарь оказался молодцом, швырнув в Цзин Кэ мешочек с лекарствами. Снаряд прилетел вовремя – Цзин Кэ как раз бросал в вана кинжал, но в результате промахнулся. Ван же тем временем разобрался с мечом, а с мечом в руке сумел разобраться с Цзин Кэ. Придворные отмерли и добили невезучую делегацию. Пафосной смерти не получилось, даже последние слова Цзин Кэ вышли так себе, словно он оправдывался: «Мой замысел не удался, потому что я хотел захватить правителя в заложники».

Цзин Цзин Кэ, метнувший кинжал. Реконструкция Л. П. Сытина по каменной стеле I в.

Вряд ли Цзин Кэ явился во дворец в таком фривольном виде, но зато какая экспрессия! Одни бакенбарды чего стоят!

Так излагает эпизод с покушением Сыма Цянь. Другой автор выдает совсем уж голливудскую версию, где в роли спасительницы вана выступает юная наложница. Жизнь, конечно, умеет много гитик, но не до такой же степени, чтобы наложницу допустили на официальный дипломатический прием, поэтому остановимся на версии Сыма Цяня.

В общем, умей злосчастный Цинь У-ян получше владеть лицом, история Китая могла бы пойти совсем иначе. А так Циньский ван через несколько лет покорил все разрозненные царства и создал единую Китайскую империю, став ее первым императором – Цинь Ши Хуанди.

Доктор, метнувший в Цзин Кэ аптечку, получил награду, которой позавидовали бы самые дорогие пластические хирурги современности – 179 кг чистого золота.

Сыма Цянь дал Цзинь Кэ следующую оценку: «У некоторых замыслы удавались, у других – не удавались, но устремления их были ясными, и они остались верны им до конца. И неудивительно, что их имена дошли до последующих поколений».

Что можно почитать / посмотреть в тему:

Сыма Цянь «Исторические записки», том VIII, глава 86 «Жизнеописания мстителей» на Восточной литературе

Об обычае содержать бинькэ: Хаютина М.С., статья «Гостеприимные мужи» и их «гости»

в эпоху Сражающихся царств в IV–III вв. до н.э.» на Синологии

Неизвестный автор династии Хань «Яньский наследник Дань», сборник «Путь к заоблачным вратам. Старинная проза Китая» на ресурсе Библиотекарь

Нет, я конечно понимаю, что только одно название является дичайшим кликбейтом и правоверные тру_историки уже готовы предать меня всяческой анафеме. Ибо восточный край римской империи и западную границу империи Хань, что существовали примерно в одно время, разделяет такое количество километров, что говорить о встрече двух великих держав в лице их армий, можно лишь находясь под действием чего-то посерьёзней, чем просто жареные грибочки. Но, не спешите кидаться в меня пилумами, или чем похуже. Потому как существует всё же одно свидетельство в китайском историческом произведении, название которого я всё равно не смогу произнести. О нём упоминает британский исследователь древнего Китая Гомер Симпс Дабс, в своём труде, название которого вы видете на экране. Кому интересно, можете ознакомиться с оригиналом. (Homer H. Dubs. 'An Ancient Military Contact Between Romans and Chinese.' American Journal of Philology 42 (1941), pp. 322-30).

Итак, в этом документе говорится, что некий китайский наместник западных приграничных районов, в 36 г. до н.э. совершил военную экспедицию в Согдиану – это такая историческая область в Центральной Азии, которая на тот момент частично принадлежала Гуннам. Уж не буду утомлять вас рассказом о причинах этого похода, потому как там встречаются такие имена и названия, что я сломаю себе язык, а вы всё равно ничего не поймёте и не запомните. Та для нашего повествования это и не так важно. Если вкратце, то некий Шаньюй Шиши, претендент на Гуннский престол, убил китайского посла и бежал на запад, куда пригласил его царь Согдианы прогнать периодически вторгающиеся кочующие племена. Уже находясь там, этот Шиши на реке Таласе основал себе столицу, собрал ребят покрепче да понаглее, и стал собирать дань с окружающих племён, типа для их же безопасности. Короче занялся нормальным таким античным рэкетом.

Гомер Дабс

Но вот незадача, зоны влияния некоторых из этих племён примыкали к древнему Китаю, и уже находились под покровительством бригады явно посерьёзнее. Короче, эти племена были под крышей империи Хань. Возник так сказать – конфликт финансовых интересов. Тогда помощник смотрящего за западной китайской провинцией Чэнь Тан, немного возмутился, ибо не по понятиям всё это. Он сформировал войско из китайских пацанов, находившихся в этих приграничных районах, и так же вспомогательных отрядов приграничных государств, и во главе с самим наместником выдвинулся в поход на стрелку в Согдиану.

Войска успешно совершили длительный поход к столице Шиши, которую они, довольно бодренько, взяли штурмом. Отчёт с картинками об этой успешной военной операции и был немедленно отправлен Чэнь Таном к императорскому двору. В этом-то отчёте и содержится та необычная запись, о которой мы говорили вначале, и на которую и обратил внимание Гомер Дабс. Вот что там говорится. «При начале штурма около города Шипга было более ста пехотинцев, выстроенных в линию с каждой стороны ворот и построенных в виде рыбьей чешуи». Более того, Чэнь Тан придал этому такое значение, что даже приложил рисунок к своему отчёту. Оригинал которого, конечно же, не сохранился до наших дней. Всё указывает на то, что это не было чем-то обычным для китайской армии, раз этому придавалось такое значение. Напротив, с таким необычным построением они столкнулись впервые. О чём и поспешил сообщить помощник наместника.

Согдиана

Итак, что же это за построение такое «в виде рыбьей чешуи»? Очевидно, что такой манёвр был довольно трудновыполнимый. Эти солдаты должны были построиться определённым порядком и накрыться своими щитами. Это требовало слаженности и одновременного действия всей группы, особенно если он выполнялся непосредственно перед самым нападением врага. Такая слаженность и дисциплина была возможна исключительно в профессиональной армии. Автор утверждает что единственными профессиональными, организованными в регулярные части солдатами того времени, о которых имеются данные, были греки и римляне. Это довольно спорное утверждение. Ведь на востоке тоже были довольно толковые воины. Но опирались они всё же больше именно на конные части. Пехота обычно была у них ну такая себе. Племена кочевников, с которыми постоянно сталкивались китайцы и подавно были бойцами совсем иного рода.

Щиты воинов фаланги, греческой или македонской, были круглые и довольно небольшие, так что накрывание ими не могло дать значительных результатов. Другое дело римский скутум. Уж очень хорошо эта «рыбья чешуя» подходит под описание римской «черепахи», согласитесь. Следовательно, мы можем предположить, что эти воины и являлись римскими солдатами, оказавшимися так далеко от родного дома, и сражавшимися в привычной для них манере боя. Но откуда они могли здесь появиться, да ещё в таком количестве?

В 54 г. до н.э. как раз незадолго до описываемых событий, Марк Лициний Красс с семью легионами отправился в военную кампанию против парфян. Где и был наголову разбит превосходными конными парфянскими лучниками в битве при Каррах. Сейчас мы не будем затрагивать само это сражение, отмечу только, что это была одна из самых больших катастроф в римской истории. Из 42 000 воинов, выступивших в поход под началом Красса, уцелело менее четверти. Двадцать тысяч было убито и около десяти тысячи взято в плен. Большую часть этих пленников, парфяне отправили в Маргиану, район в Центральной Азии, для защиты своих восточных границ. В римских и греческих источниках о судьбе этих легионеров больше нет никаких упоминаний. Но по предположению Горация эти римляне женились на женщинах из варварских племён и служили в парфянском войске.

Битва при Каррах

Так что возможное появление римских воинов спустя 18 лет после разгрома армии Красса всего в 500 милях к востоку от парфянской границы не выглядит уж такой безумной. Эти римские легионеры, привыкшие к жизни профессиональных солдат, вполне могли охотно воспользоваться случаем и поступить на службу к Шиши, который как раз к тому времени стал набирать себе войска. Римляне славились как одни из самых лучших воинов в рукопашном бою, так что найти для себя работу военного наёмника, скорее всего не составило для них никаких проблем.

Более того, что эти солдаты, встреченные китайцами скорее всего были именно римлянами, подтверждается наличием двойного деревянного частокола, который и обнаружили вокруг осаждаемого города. Британский историк, специалист по эллинистическому периоду сэр Уильям Вудторп Тарн говорит: «Я не могу вспомнить, чтобы где-нибудь можно было встретить, в литературе или археологии, греческий город с частоколом вокруг стен. Существует, по-видимому, как несомненное правило, одна стена со рвом вокруг (или при значительных укреплениях даже с тремя рвами)». Короче не любили греки в частокол. А вот римляне вполне себе. И постоянно применяли его для укрепления рвов. Упоминаний же о том чтобы кто-то из соседних племён или даже Гунны применяли частокол для защиты рва, тоже не сохранилось.

Так чем же в итоге завершилась эта битва? Оо, это тоже очень интересно! К тому времени китайцы довольно активно применяли весьма мощные самострелы. Некоторые были настолько тугие, что, для того чтобы его натянуть, воин должен был лечь на спину, упереться ногами в лук и натягивать тетиву руками. Эти самострелы представляли собой грозное оружие и били на довольно большое расстояние. Вот это чудо китайской техники и применили они при осаде. И настолько успешно, что многие защитники были убиты и даже сам Шиши был ранен в лицо, когда он стрелял в нападающих с городской башни.

Пожалуй наиболее удачная реконструкция воинов династии Хань

А что же наши более ста защитников, выстроившихся «в виде рыбьей чешуи». Китайские хроники утверждают, что когда начался массированный обстрел, они удалились за стены города. В результате китайские войска смогли взять город штурмом. Они сожгли дворец Шиши и захватили его голову. Чэнь Тан сообщает, что он казнил всего 1518 человек, что несомненно являлось актом неслыханного милосердия, по китайским меркам конечно. Скорее всего казнённые были гунны, так как с согдианцами китайцы старались сохранить хорошие отношения. Кроме того, во время битвы, как он пишет, более тысячи защитников сдались, а 145 были захвачены живыми. Эти 145 человек он выделяет отдельно. Уж очень это число напоминает эти «более ста человек», что стояли у ворот в невиданном для китайцев построении.

Что же, римляне не раз доказывали, что способны за себя постоять в бою. Все эти воины были направлены на восток, во владения династии Хань. Из этого можно сделать предположение, что легионеры Красса дошли и до самого Китая, но однозначно утверждать это уже невозможно, хоть и вполне вероятно. Вот так, не только слава римских воинов, но и сами они могли попасть за 3000 миль от своих границ, в далёкий и таинственный Китай. Как сложилась их дальнейшая судьба нам остаётся только гадать.

Кстати, а если бы римские легионы реально сошлись в бою с китайской армией, кто бы всё же победил? Как считаете? Напишите в комментариях.

Я в Ютуб: https://www.youtube.com/c/7минут