Военному документалисту Максиму Фадееву понадобилось почти 20 попыток, чтобы прорваться на оперативный простор к широкой аудитории
Можно посмотреть на 1tv.ru , KION, Okko, Kinodrom.tv, WINK, DROOM. На WINK смотрел бесплатно (Прим.).
Когда всерьез говорят про популярность Z-культуры, хочется все же оставаться в рамках реальности. Желательно не вымышленной. Такой, когда всенародная известность уровня Филиппа Киркорова или хотя бы Стаса Михайлова и Ярослава Дронова (SHAMAN). Такой, чтоб из каждого утюга, блога и радиостанции, а не на ламповых и уютных междусобойчиках, пусть и при солидной и лояльной аудитории. Как минимум потому что поэты, военкоры, писатели, художники и режиссеры, которые рискнули не игнорировать события, развернувшиеся в ЛДНР еще в 2014 году, — Захар Прилепин, Семен Пегов, Алексей Гинтовт, Алена Полунина, Ричард Семашков, Влад Зиздок, корреспонденты «КП» и RT, Анна Долгарева и многие другие — достойны стадионов, ротаций и больших прокатов. Ведь помимо того, что они помогают тем, кто страдает уже более 10 лет, делают они это чаще всего безвозмездно или на собранные народом средства. По сути — волонтерят.
Максим Фадеев, Фото: Realdoc
Так было и с Максимом Фадеевым — успешным арт-директором из Славянска, который променял гламурные фотосессии в Европе на кромешный ад войны и стал оператором фронтовой хроники. Режиссер снял под два десятка работ (сколько назовете с ходу?), прежде чем получил шанс пробиться к большой аудитории. Теперь эпическую тетралогию «У края бездны. Битва за Мариуполь глазами очевидца», наконец, можно смотреть не подпольно: проект попал в библиотеку Первого канала (1tv.ru — до этого там появился лишь мини-сериал «20/22» с героем русской весны Ринатом Есеналиевым в одной из ролей), а также практически на все крупнейшие онлайн-платформы (Okko, «Иви», Wink, DROM). Громко прозвучит, но Фадеев совершил марш-бросок не меньший, чем герои его ленты — бойцы штурмового батальона «Сомали», прошедшие к центу Мариуполя и затем нацистской цитатели — комбинату «Азовсталь». Это большой прецедент. И, безусловно, хороший знак. Ведь сегодня каждый фильм про Донбасс и СВО, которую большие режиссеры осмыслять отказываются, — словно холодильник, который нужно коллективно затаскивать на 12 этаж по лестнице, потому что лифт везти такой агрегат не желает.
Города берет пехота — четыре фильма цикла «У края бездны» как будто об этом. Но и обо всем, что остается за рамками пресловутой истины. Все, что скрыто и не принято открывать. Тяжелейшем, нудном и интенсивном труде внутри непредсказуемого человеческого варева, когда зачастую непонятно, где свои, а где чужие, где гражданские, а где замаскированные. Скрупулезная пошаговая стратегия в режиме жизни — и у всех, кто не играл в такое на компьютере, есть возможность увидеть, как это происходит в рамках СВО. Конкретно — в Мариуполе. Где сохраниться и перезайти уже не получится. Зато можно наблюдать и птурщика, и сразу же сожженный им танк, снятый с другой камеры, или видеть штурм дома, в котором укрылись боевики ВСУ, слушая переговоры противника по рации — через перехват. Все, как в художественном кино, только хроника.
Оседлав технику run & gun («беги и снимай»), документалист Фадеев только в Мариуполе провел месяц, сбросив полтора десятка кило, а вообще-то в саге есть донбасская хроника и 2017-20-х годов (помогал второй оператор Сергей Белоус), что позволяет развернуть эпическое босховское полотно, перетянутое нитями причинно-следственных связей и личной мотивации бойцов.
Шахтеры, танцоры, рабочие трубного завода, электрики, охранники, ставшие после первых ударов по родному городу (или после убийства дочери, или после шального ранения, или после того, как маму накрыло вражеским ГРАДом) ополченцами, — сверхчеловеками с Мосинкой наперевес, отчаянными пиратами войны. Мобильными тасманскими дьяволами, возникающими то тут, то там, огорчая и оглушая врага безбашенной энергией героизма, который ТАМ никто за героизм, конечно же, не считает. Стремно, ведь это всего лишь работа. «Кто первый заходит? Да по фигу, пацаны, я иду».
Неуловимый эфир боя и смерти разлит в каждом кадре. И проводником Вергилием для Данте Фадеева становится Роман Воробьев (позывной «Воробей») — рыжий командир 1-й штурмовой роты батальона «Сомали». Встреть такого на улице, можно легко принять за водителя, сварщика, укладчика, автомеханика, кого угодно: невысокий, рыжий, неспешный, заикается, заразительно смеется, остро шутит и быстро реагирует. Обычно так и выглядят назаметные боги войны (Арсений «Моторола» Павлов) — сразу и не приметишь, пока бой не начнется. А как начнется: «Лично уничтожил 10 единиц бронетехники противника, минометную группу, полсотни боевиков, с десяток зениток, получил ранение и быстро вернулся в строй», — все это про него. Роман Воробьев стал Героем ДНР, награжден орденом Мужества РФ, Георгиевским крестом II-IV степеней, имел десяток ранений — а после смертельного стал и Героем России.
Но у Фадеева, что самое ценное, он жив. Биография Воробья уникальна и типична одновременно: к герою «русской весны» Михаилу «Гиви» Толстых в «Сомали» он пришел в 17 лет, не был принят по возрасту, поэтому поступил на службу в 18, и уже через полгода стал командиром взвода; таких ТАМ немало — боец с позывным Философ принял первый бой в 14 лет (!), впоследствии стал командиром роты. И главным мыслителем батальона, умеющим раскинуть и про постмодерн, и про дуализм.
На протяжении четырех частей фильма герои продираются от центра Мариуполя — большого города с населением в 400 тысяч человек — к морю и «Азовстали», преисподней татуированных фашиков, спускаясь все ниже и ниже навстречу царству мертвых. Все «сомалийцы» очень разные: и суперпрофи, и молодые, но обстрелянные и наглые, и совсем девственные мобилизованные несуразные мужики-железнодорожники в болтающимися на ухе касками («фиксики») — все это народное ополчение, покрывшее улицы города черно-зеленым разношерстным ковром. Все они очень хотят скорее освободить родную землю от скверны, поэтому многие не были дома по восемь (!) лет.
— Зеленский же сказал: Мариуполь просто так не отдам, сожгу, но русским не оставлю, — напоминает командир отделения Василий Назаренко («Назар»). И все это прекрасно понимают.
Прямо на глазах запыхавшегося с камерой на груди Фадеева, который тоже пытается выжить под огнем, эти парни разыгрывают очень быстрые шахматы, где с доски cлетают живые фигуры. Решения принимаются молниеносно и буквально на коленке: на земле, стуле, стенке. Исходя из опыта, интуиции и военного интеллекта. Игроки ставят на кон самое ценное, что у них есть — жизни сослуживцев. Да, да, именно это самое страшное и главное во внутренней религии русского бойца: сам погибай, а своего вытяни. Хотя комбат «Сомали» Тимур Курилкин («Байкот») погибать запрещает. «Отобрать товарища у смерти даже на несколько часов — святой долг», — констатирует Фадеев.
Незадрапированные ужасы, косяки и гримасы войны документалист искусно уравновешивает приятными «ништяками». Разномастные коты, грезы о шашлыке, сломанная вкусная сигара, резвящиеся на разминированном поле щенята — вроде неуместные, но такие важные и глубокие выдохи войны, без которых она была бы совсем уродливой. Война — перманентно гнетущая обстановка напряжения, сдавливающая со всех сторон, когда без сна и сил, когда моральное истощение — и именно в таком состоянии, меланхолически вымученном, а не на витальной эйфории Рэмбо, приходится выполнять работу. Никакой романтики и очарования, исключительно губительная красота. Это и передает зрителю документалист. Обгорелый кот, чумазые дети с мячом, вислоухий щенок напоминают о том, ради чего все это. Именно это помогает и воинам, и зрителю ненадолго вынырнуть из инфернальной мясорубки и ВСПОМНИТЬ, что это не навсегда. Прием строго обусловлен: Фадеев не из тех, кто приносит на место воронки детскую игрушку, чтоб эффектно снять ее и дешевым способом выцыганить у публики слезу.
Вообще, режиссер, севший голос которого без нажима сопровождает повествование, начисто лишен самолюбования, не щеголяет армейским сленгом (располага, крыло, тапик, «морковка», трубочист, выхлоп, бэзэхи, секрет, хобот, плетка, карандаши, коробка, баран, бутик, двойка и т.д. — иные репортажи выглядят так) и не смеет заикнуться про собственный подвиг. Что большая редкость. Наоборот: будничное, убаюкивающее в пономарском стиле чтение задает правильный тон — словно отстраненный рассказчик смертельно устал, лампочки перегорели, и он просто на автопилоте делает работу, потому что не делать не может; и бросить после всего, что было, не имеет права. Как и все, кто в кадре. Он идет с ними в разведку, в штурм, в эвакуацию, в отход, в засаду. Буднично и неотвратимо: «Штурм, затем зачистка. Затем снова штурм — и снова зачистка. 40 дней без ротации».
Через субтитры Фадеев проявляет уважение и к памяти воинов, и к публике, расшифровывая каждый диалог, радиоперехват и бережно титруя каждого бойца, будто в программке спектакля. Так невольно создается эффект присутствия у сцены театра военных действий: то, чего так не хватает многим вроде бы документалкам — большинство зрителей не в курсе, где Кот, где Воробей, а где Медведь, а где Наум. Разобрать бубнеж в рацию без помощи еще сложнее. Единственное, что всегда слышно и очевидно: на ТОЙ стороне говорят по-русски. И безо всякого натужного самостийного акцента. Война зеркалит и обнажает — и вот уже люди с русскими фамилиями воюют с иностранным оружием в руках против русских людей и русского языка.
Старикам тут место, но режиссер не злоупотребляет и этим душераздирающим контентом. Зачем? Даже юмора пару щепоток. Если и есть, то дозированный сюрреализмом войны — например, про встречу постового со львом. Настоящим, сбежавшим. «Ну я ему шпрот вынес там...» Живые казусы клеят публику к бойцам — обычным пацанам, обвешанным оружием (+40 кило к собственному весу), а не головорезам и людоедам, как любят говорить ТАМ. Они довольно скоро становятся буквально родными зрителю — теми, кому сопереживаешь, как любимому киногерою, который вот-вот должен провалиться, но в последний момент хватает удачу за, скажем так, лямку. Или не хватает: вот я был — и вот меня не стало. Камера включается и выключается очень вовремя, пока режиссер продирается сквозь чужую смерть, которая раз за разом приходит внезапно, трагично и благословенно.
Этот резкий прыжок в туман вечности, пожалуй, и есть то, что невозможно заснять, зафиксировать, но Фадееву удается увековечить переход в черно-белое измерение, где общее коммунистическое и личное христианское сплетаются — никто не хочет жить вечно, но любой готов отдать жизнь за товарища, а значит будет жить вечно. Именно в монохроме все, кто ушел, мгновенно роднятся с афганцами, «чеченцами» и другими ранее ушедшими за горизонт событий в бессмертие. Нам предлагается помнить об этом, потому что война приходит, когда подобные вещи забываются.
Застывающее на глазах (бойцы выпадают друг за другом, как молочные зубы) безвременье, на самом деле, — центр вселенной, от движения которого зависит положение дел на планете. Лимб, где бой за каждый ров, канаву, мостик, садик, иногда даже окошко, идет неслучайно и ожесточенно. Все так долго и громко смеялись над Никитой Михалковым после выхода продолжений «Утомленных солнцем». Но мелочей-то, как показало время, на войне и впрямь не бывает. Теперь и строительство «Северного потока», и Минск, и Стамбул, и духоподъемный ЧМ-2018 по футболу, и даже выборы президента США, и пандемия отошли далеко-далеко на второй план. А вот паучок, собачка и банка тушенки в Мариуполе значат слишком много. Именно в зоне СВО идет схватка за предстоящие десятилетия, а, может, и века.
Ощущение планетарности масштаба происходящей катастрофы отличает работы Фадеева от некоторых других мозаично склеенных фрагментов хроники, ошибочно названных документалками, — лента выстраивает себя сама. Без рисунка, сценария, но последовательно и органично в рамках жанра эпопеи: от 2017 года — к 2022-му. Драматургия жизни выкристаллизовывается от начала каждой серии — и к финалу саги, где происходит Великое Прощание — с противником, любимыми и родной землей. Тогда, и только тогда, Фадеев позволяет себе слегка приоткрыть сокровенное воинское: сны, прием пищи, звонки мамам и девушкам. Деликатно и тонко, без фальшивого усугубления и натужного лиризма. Так из лоскутного одеяла рождается стройная полифония мариупольской панорамы.
Этот фильм-вскрытие и содрогание, прежде всего, рекомендован к просмотру всем, кто по методичке бредит про армию орков и «имперские комплексы». Потому что именно от скромных и порой сентиментальных русских воинов звучит очевидная вроде бы фраза: «Война — это самое худшее. Хуже нет, наверно, ничего». От них же — признание, что этот сложный и многослойный конфликт затянется как минимум на 10 лет. Кто-то даже считает, что решение смогут найти только дети или даже внуки. Вместо тех немногих, кто не утерпел.
И только наблюдающие за догоранием родного дома местные жители надеятся, что все это скоро завершится. Именно там, за краем бездны. Где отработали бойцы батальона «Сомали», приговоренные к высшей мере безнаказанности .
ЭЛ № ФС77-80505 ОТ 15 МАРТА 2021 Г.
