Режиссер Алексей Барыкин о съемках полнометражной документалки в Лисичанске

«Казалось бы, люди живут в экстремальных условиях, но у них жизненной энергии больше, чем у нас, избалованных комфортом», — рассказывает в интервью «БИЗНЕС Online» кинорежиссер Алексей Барыкин. Совсем недавно он вернулся из прифронтового Лисичанска, где приступил к съемкам документального фильма о подшефном Татарстану городе. О том, в каких условиях проводились съемки, как на фронте приняли картину «Святитель» и когда ждать докфильм, — в интервью «БИЗНЕС Online».

Как попали «за ленточку»

— Алексей Александрович, как вы пришли к идее снять документальный фильм о Лисичанске?

— Все началось с фильма «Святитель». У нас был показ в Москве, туда пришли ветераны СВО, и на них этот фильм произвел сильное впечатление, поскольку там события XVII века очень перекликаются с тем, что происходит на современной Украине. Ветераны сказали, что обязательно нужно ехать в зону СВО и показывать фильм там.

Мы стали искать возможность показать этот фильм в Донбассе. Нам практически сразу сказали, что сделать показ в зоне, близкой к линии фронта, невозможно. Там реально идут обстрелы, прилетает каждый день, и там довольно много так называемых ждунов, скрытых проукраинских деятелей, которые наводят артиллерию ВСУ. Как только где-то собирается группа людей, туда сразу же могут навести артиллерийский удар или даже ракету. В итоге мы все-таки смогли организовать показ в Лисичанске. Снаружи стреляют, стекла дрожат, а у нас люди кино смотрят, обсуждают! Нам потом сказали, что это было историческое событие: первый кинопоказ в Лисичанске с начала СВО!

Ну, а поскольку мы уже готовились к поездке в ЛНР, то подумали: хорошо было бы снять документальный фильм о том, как там живут люди. Мы хотели снять несколько картин с участием большого количества героев, со многими из них мы познакомились еще до поездки.

— Как вы добирались?

— Мы поехали на своей машине, других вариантов не было. У нас была группа из четырех человек: исполнительный продюсер Олег Суров, я и два оператора — Егор Кашинский и Даниил Емельянов. В каком-то смысле всех нас объединяет Казанский государственный институт культуры: мы с Егором там преподаем, Олег преподавал раньше, Даниил учился. Местные поначалу удивились нашему формату работы. Они привыкли, что к ним на один день приезжают журналисты, быстро снимают сюжет и уезжают. Но мы работаем долго. Мы с нашими героями проводим дни, даже недели, живем с ними, разговариваем много часов. В результате получается огромный объем материала, и он другой, не телевизионный. Отчасти даже хорошо, что мы везде ездили на своей машине. Теперь неплохо знаем значительную часть Лисичанска: где какая улица, где осколки, где мины, где стояли нацисты. Можем даже экскурсию провести. Хотя там трудно ориентироваться: интернета нет, связи нет, карты не работают, все маршруты приходится запоминать.

— Каковы были впечатления, когда вы пересекли «ленточку»?

— Некоторые члены нашей группы говорили, что были просто потрясены. Там реально пейзажи как в хронике о Сталинграде. Но самое главное, что меня поразило, — это не виды города, а люди. Для документального фильма ведь нужны человеческие судьбы, мощные истории. Мы их искали и поняли, что там совершенно невероятные герои и среда.

Часто, когда снимаешь документальный фильм, материал бывает жиденький как водичка. А в Донбассе материал густой как мед, насыщенный драмами и переживанием. У людей, с одной стороны, пережитые страдания, а с другой — изумительный юмор и жизнелюбие. И это поражает! Я не ожидал встретить настолько жизнелюбивых людей, с такой мощной энергией.

— Это некая психологическая защита.

— Наверное, так. Одна из наших героинь пережила прилет во двор ее дома. Ей там полдома снесло, дверь засыпало, зато появился новый вход через окно. Кто-то снимает на сотовый телефон, говорит: «Смотрите, вот дом Ларисы, у нее все порушилось». А Лариса машет ручкой и говорит, что все нормально, только вот «все цветочки сдуло». Какие цветочки?! У нее там стену с крышей сдуло, мужа контузило, двух кошек убило, слава богу, что сама жива осталась!

Когда на это смотришь, у тебя внутри как будто мировосприятие очищается от шелухи. После Донбасса приезжаешь в Казань и встречаешь людей, которые в депрессии от того, что у них пост в соцсетях мало лайков собрал. Они чуть не плачут, а ты думаешь: «Эх, тебе бы в Лисичанск съездить, поговорить с Ларисой, у которой цветочки сдуло!» Мозги сразу прочищаются, понимаешь, что настоящее в жизни, а что — мусор.

— Там начинаешь ценить счастье, скажем так.

— Все очень настоящее! Люди настоящие, события настоящие! Да, там опасно, грохочет все время, прилететь может, неразрывы на улицах, мины. Но там в каком-то смысле мощнейший психотерапевтический эффект. Туда некоторых наших городских невротиков надо возить в лечебных целях, чтобы у них мозги вставали на место.

— Как вас встретили в Лисичанске?

— Конечно, все получилось благодаря Евгению Варакину (вице-премьер РТ, курирующий Лисичанск и Рубежное, — прим. ред.) и его команде. Это потрясающий человек, мощный, он реально там жизнью рискует, и у него душа болит за все, что там происходит. Мы видели, как они там работают, что они делают. Мне было безумно приятно отношение местных к Татарстану. Любого человека на улице можно спросить, и вам скажут: татарстанцы — молодцы, они тут все налаживают, восстанавливают, помогают! Лисичанцы лучше казанцев знают, где Челны, где Чистополь, а где Бугульма, потому что из этих городов к ним гуманитарка приходит. Когда люди видят, что мы приехали на машине с номерами 716, — улыбаются, подходят. Даже у военных на блокпостах отношение к татарстанским номерам особое, это видно.

— Страшно было туда ехать? Может, была тревожность какая-то?

— Лично у меня было другое чувство, не страх. Скорее некий адреналин как на соревнованиях, такая наэлектризованность. Но некоторые члены съемочной группы говорили, что бывало страшно. К тому, что «арта» стреляет круглосуточно, привыкаешь очень быстро. Напряженно становится, когда местные напрягаются, значит, есть реальная опасность. Один раз мы услышали, как приближаются ракеты, местные очень напряглись, и кто-то сказал: «Лишь бы не сюда!» Вот в такие моменты бывало неприятно. Еще был напряженный эпизод, когда мы поехали с Рустемом Гатиным в Приволье. Это предприниматель из Челнов, он с волонтерами готовит кашу на полевой кухне и развозит ее местным жителям. Очень интересный герой, яркая личность! Мы ехали через Новодружеск, это близко к линии фронта, там недалеко стрелковые бои идут. С нами был местный водитель, Сергей. И вот я в первый раз вижу, что он напряженный и надевает бронежилет, хотя до этого никогда не носил… А мы без бронежилетов! Я спрашиваю: «Ты чего?» А он говорит, что дорогу, по которой мы сейчас поедем, бомбят дроны, бьют по гражданским машинам, ВОГ сбрасывают. И, когда мы поехали, было, как назло, ясное небо, солнышко светит. Ужасная погода, короче, для такой поездки. Вот тогда было напряженно.

Мы были там с группой врачей из Набережных Челнов, они работали с детьми. И у них на следующий день прилетело рядом с машиной. Слава богу, все целы, даже машину не повредило, только качнуло сильно. Там, кстати, не действуют никакие страховки на автомобили. Если прилетит, то ни ОСАГО, ни каско не поможет — все за свой счет.

— А вы без бронежилетов были?

— Честно говоря, в основном да. В Лисичанске, к счастью, стрелковые бои не идут, ДРГ там тоже не появлялись с мая. Главное, что тебе может угрожать, — это прилеты и мины. Ни от того, ни от другого бронежилет особо не спасает. Осколки снарядов летят с такой мощью, что бетонный столб срезают как ножом. Я не говорю уже о ракетах типа HIMARS, от них воронки глубиной метра 3–4. А вот от ВОГ или «кассет» бронежилеты помогают, там осколки мелкие.

О героях фильма

— Вы говорили, что нашли героев заранее. Как это было? Расскажите о процессе подготовки к поездке?

— На самом деле организовать поездку туда довольно непросто. Работа по подготовке нашего выезда шла с лета. Все началось с министерства культуры, Ирада Хафизяновна Аюпова сразу подключилась, помогли найти контакты, «Единая Россия» помогла. Минкульт Татарстана был первым, кто выделил нам небольшую субсидию на эту работу, туда ведь ехать дорого. В итоге мы дошли до Госдумы, нам очень помогла Елена Ямпольская, за это спасибо ей огромное. Но главный фактор — Варакин. Когда он дал добро, то все заработало, нас встретили люди из его команды, помогли во всем. Сейчас мы сдружились, конечно.

— Как все-таки выбирали героев для фильма?

— Мы хотели, чтобы это были очень разные люди. У нас есть и местные жители, и пенсионеры, есть девочка-подросток, родители с младенцем, священник, люди, приехавшие из Татарстана. Найти их, конечно, помогли ребята из команды Варакина. Сам Варакин очень классный герой фильма. Рустем Гатин — герой фильма. Врачи, с которыми мы ездили, во главе с Асей Кисловой тоже герои фильма. А постепенно у нас и своя сеть знакомств возникла, много новых лиц.

— Как вы выбирали героев среди местного мирного населения?

— Например, Лариса, о которой я рассказывал, очень харизматичный человек. Она разводит породистых собак и подрабатывает грумером. Мы видели репортажи о ней и решили, что о ней можно сделать большое повествование, не просто короткий сюжет. Ходили с ней по городу, снимали дома, на работе, подружились с ее овчарками. Она рассказывала, куда можно ходить, а куда нельзя: «У нас тут коза взорвалась на „Лепестке“, мы туда теперь не ходим!» И у нее такая энергетика! Казалось бы, люди живут в экстремальных условиях, но у них жизненной энергии больше, чем у нас, избалованных комфортом.

— Посещали ли многодетные семьи?

— Пока нет. Но у нас есть герои с младенцем, который родился во время СВО. Есть шахтеры, у которых совершенно невероятные истории. Один из наших героев недавно перезахоронил брата. Там многих погибших во время боевых действий хоронили прямо во дворах или подвалах, на могиле ставили просто колышек с именем. А много месяцев спустя эксгумировали, целая команда работала по всему городу, выкапывали *** тел. Слушаешь такое — хоть плачь. Одна из героинь нашего фильма — 10-летняя девочка, она композитор, пишет изумительную музыку. Мы были у нее дома, снимали условия, в которых она живет.

— Сколько вы жили в Лисичанске?

— Неделю.

— Это уже оконченная съемка?

— Изначально мы смогли получить небольшое финансирование на съемку короткометражного фильма. Поэтому мы ехали с установкой, что у нас будет один-единственный выезд и больше мы не сможем такого себе позволить. Но позже мы выиграли еще гранты и поняли, что сможем продолжить работу. Сейчас мы делаем три фильма, две короткометражки и полный метр. Одна картина называется «Казань — Лисичанск», где, скорее всего, Евгений Варакин будет одной из центральных фигур, вторая — «Кормильцы» — о Рустеме Гатине и полуторачасовой фильм «Голоса из колыбели», в котором будут уже десятки героев. Все три фильма образуют лисичанскую трилогию, и все три будут разными, материал в них не будет повторяться.

— Вы планируете снимать кино в Рубежном?

— Думаю, мы туда доберемся. У нас пока нет там подготовленных героев. Рубежное — опасное место, если уж туда ехать, то нужно точно понимать, к кому и зачем.

— Почему пришли к идее фильма только этим летом? В прошлом году не было мысли заняться Лисичанском?

— Это был, наверное, Божий промысел. Я же не военкор, горячие точки не моя тема. Снимаю вполне мирные фильмы о деятелях культуры, истории Татарстана, религии. Прямо сейчас вот мы монтируем фильм о Ренате Салаватове, нашем выдающемся дирижере, и о Сергее Шакурове, архитекторе мечети Кул-Шариф. Еще полгода назад мне и в голову не приходило, что я поеду куда-то, где прилетают снаряды и на газонах мины. Просто так вышло. А теперь это стало моей темой, и от нее уже трудно уйти. Затягивает.

— Помимо человеческих историй, как вам вообще сам Лисичанск?

— Небольшой шахтерский город, вокруг терриконы как египетские пирамиды. В свое время, видимо, был достаточно уютным. Там живут хорошие люди. Там стекольное производство, раньше был шикарный завод по производству елочных игрушек, надеюсь, он восстановится. С другой стороны, Украина сделала все, чтобы город загнил. Они и до военных действий не вкладывались в ремонт, а перед тем как Россия заняла его практически без боев, украинцы взорвали всю инфраструктуру. Не просто взорвали, а именно разработали тщательный план — вот тут уничтожаем подстанцию, здесь трансформатор, там теплотрассу. Свои же местные помогали взрывать. Сделали все, чтобы в городе было плохо, с единственной целью: чтобы те местные, которые не ушли на украинскую сторону, страдали. Ох, каких мы там историй наслушались!

Нацисты прямым текстом местным жителям говорили: «Вы не люди. Вы разновидность насекомых». Нацбаты с автомобилями обращались как в игре GTA: проезжает мимо любая машина, направляют на водителя автоматы, выкидывают наружу владельцев и забирают автомобиль. Могли убить всех, кто был внутри, просто так, без причины. Потом подъезжали к магазинам, били витрины и грузили из них телевизоры, микроволновки. Меня поразила история, когда нацисты вытащили из торгового центра холодильник и он в машину не влез. А мимо ехала скорая помощь с мигалками на вызов. Они остановили скорую, выбросили наружу врачей, больного на носилках, погрузили туда холодильник и уехали. Такой стыд испытываешь, когда подобное слышишь, боже мой!

При этом там есть люди с очень жестко промытыми мозгами. Многие искренне уверены, что в России нищета и разруха, а в Европе — рай на земле.

— Они слышали о Европе только хорошее, а о России — лишь плохое.

— Нам рассказывали смешную историю, как из ЛНР привозили в Казань украинцев на лечение, поселили их в гостинице «Ривьера». Они там живут, а сами говорят: «У вас же тут в России везде нищета и разруха, у вас даже микроволновок нет!» Их спрашивают: где разруха? Посмотрите вокруг: вот колесо обозрения, вот стадион, вот аквапарк! А украинцы отвечают: «Ну мы же понимаем, что вы специально выстроили тут показушный комплекс, чтобы нас обманывать. А на самом деле вокруг разруха, люди голодают, ищут еду на помойках». Они искренне в это верят и не хотят выходить из этих иллюзий, иначе им будет очень больно, что их обманули.

— Большинство, мне кажется, никогда и не выйдет из этих иллюзий.

— А куда денутся? С реальностью трудно спорить. Они же все своими глазами увидят.

Как приняли жители фронта фильм «Святитель»

— Фильм «Святитель». Как его приняли на первом показе? Почему его решили показывать непосредственно в Лисичанске?

— Этот фильм о патриархе Гермогене, 1612 годе, освобождении Москвы от поляков, Дне народного единства. Но история настолько пересекается с тем, что сейчас происходит с Россией и Украиной, что диву даешься. Там очень мощные параллели. И для нас было важно показать его не в Луганске, а именно в Лисичанске. Луганск — обычный город, там кинотеатры работают, можно посмотреть «Чебурашку», сходить в бассейн, цирк, купить в кафешке какой-нибудь миндальный раф. Так ли уж нужен им показ нашего «Святителя»? Но всего час езды оттуда — и совсем другая реальность: блокпосты, обстрелы, мины, нет воды, электричества, тепла, с едой тоже проблемы. И нет культурных мероприятий. А людям это нужно, это тоже базовая потребность — культура. Да, там опасно, но местным жителям такой показ был реально нужен.

В общем, сначала нам отказали в организации показа, но потом сказали: если не боитесь, давайте попробуем. Это была почти секретная операция: до последнего момента менялось место показа, не было известно время, чтобы нехорошие люди не могли узнать о нашем показе и сообщить ВСУ, где и когда он будет. Зрителей собирали по сарафанному радио, свои приглашали своих.

В итоге показ прошел в музыкальной школе. Там уцелел актовый зал, а прямо за стенкой был прилет: разнесло комнаты, вышибло перегородки, стоит только разбитый рояль. Мы видели второй этаж, там весь пол вспучился от взрыва. На показ пришли, наверное, человек 30–40, много подростков. Было холодно, все сидели в куртках. У нас были с собой проектор и колонки, но мы никак не могли сделать экран, тогда взяли обычную белую простыню и натянули ее на штативах. Представляете, первый в моей жизни кинопоказ на простыне как в «Человеке с бульвара Капуцинов»! Но зато там такие эмоции были! Снаружи стреляют, стекла дрожат, а люди смотрят кино. А потом была творческая встреча, там очень эмоционально говорили, задавали вопросы. Наверное, это был самый важный показ в моей жизни, хотя это было на простыне, и холодно, и всего 40 человек. Но ведь эти 40 человек пришли, понимая, что они, возможно, жизнью рискуют!

— Вы сами этот фильм увидели как-то по-новому уже на линии фронта?

— То, что этот фильм смотрится по-новому, стало понятно еще в прошлом году, после начала СВО. «Святитель» мы начинали снимать в 2021-м, тогда все говорили о коронавирусе, локдауне. Я боялся, что у нас получится неактуальный фильм, что он будет не нужен зрителю, все время задавал себе вопрос: зачем я это делаю сейчас? Но вдруг начинается СВО, и мы понимаем: ого, так вот зачем это было! Ты смотришь историю о XVII веке, а такое чувство, что тебе рассказывают о нашем времени, только имена другие. Видимо, какая-то высшая сила подсказала нам снимать в 2021 году, чтобы фильм неожиданно стал актуальным в 2022-м.

— В то же время история циклична, вы удачно попали в этот цикл времени.

— Да. В книге Екклезиаста же сказано: нет ничего нового под солнцем. Иногда говорят: «Вот новое», — но это уже было прежде нас в веках.

Если анализировать Смутное время, то там есть ключи ко всем современным событиям, и мы можем предсказать, чем все закончится. Можно проводить параллели между героями того времени и нашего, и они похожи иногда настолько, словно разные актеры играют одну и ту же роль. В XVII веке эту роль играл такой-то, а в XXI столетии то же самое делал такой-то. И, анализируя эти события, лично я уверен: все будет хорошо. Все события уже были прежде, и Россия в этих условиях побеждала. Мы на правильной стороне, и мы снова победим.

— А у вас есть своя личная причина, чтобы снимать фильм о Лисичанске?

Наверное, я просто не мог остаться в стороне. Сейчас в Донбассе происходят большие события, большие с точки зрения истории, драмы, человеческих переживаний, раскрытия характеров. Мир меняется, рушатся старые империи, возникают новые, меняется парадигма, картина мира в умах людей. Такие события рождают новые пласты в культуре. А я как документалист спрячу голову в песок и буду снимать то, что привычно и удобно? Эта съемка возникла по стечению обстоятельств, но, видимо, она была мне нужна, чтобы закрыть какой-то гештальт. Я бы себе потом не простил, что рядом проходили важные, большие события, а я мог их увидеть и снять, но не снял.

Примерно то же самое говорят наши члены команды: Олег, Даниил, Егор. А ведь очень многие люди, к которым я обращался, сразу сказали нет и смотрели на нас как на сумасшедших. Те, кто едет туда по доброй воле, — это все-таки маленькая часть общества, и у всех них есть свои внутренние причины, зачем они так делают. И это не спонтанное решение, оно долго созревает.

— У вас есть идеи снять кино о военных?

— Пока герои наших фильмов — гражданские. Такая художественная задумка. Но, в принципе, у нас установлен контакт с минобороны, возможно, мы однажды снимем и о военных. Наша группа к этому готова.

Станислав Шемелов, Артур Дмитриев

Фотографии предоставлены Алексеем Барыкиным

Источник: https://www.business-gazeta.ru/article/617228

Эл №ФС 77-33484 от 15.10.08

Кстати, сапёр на предпоследнем снимке - пикабушник, гражданский специалист @cristall75

Совершенно случайно в ЖЖ увидел это фото и удивился. Совершенно не ожидал, что их так много. Скорее всего, часть их уже расформирована, но, не много ли добровольных батальонов для Украины? На снимке их 30 штук. 

Опус о том, почему ВМФ России стоит забыть о десантных операциях на украинский берег

(за авторством писателя-волонтера, а за одно спикера по военным

вопросам партии "Демократична Сокира" Александра Карпюка)

Недавно переплывая на пароме залив, мы начали обсуждать с одним комбатом проблемность десантных операций по воде, при нынешних условиях на том же...ну предположим Азовском море.

____ НУ, ПОШЛА  ЖАРА!____

Для того чтоб иметь успех, силы и средства десанта должны перевышать в шесть раз силы обороны побережья.

И вот предположим БДК и СБК несут группировку в 3000 человек, необходимую для подавления обороны берега, которую охраняет батальон в 500 человек что выкопали минимальную инженерку на берегу. Который имеет танковую роту. Десять танков. Не "Оплотов". Обычных 64-ок.

И вот наступает час "Ч", обнаруживается группировка, которая медленно наступает с горизонта.

Батальон выходит на побережье, запрыгивает в окопы. Танки заезжают в капониры. И море превращается в тир.

Конечно корабли пытаются подавить огонь на берегу. Но чем? Бортовыми пушками? "Семьдесят тройками"? Каким бортовым оружием корабля можно уничтожить (конечно, мы не берем фактор случайного прямого попадания) стоящий в капонире танк?

При этом попадания танка по десантному кораблю с большой вероятностью будут для него фатальны.

В итоге на десантных кораблях паника, некоторые тонут, некоторые начинают спускать на воду БТРы и БМП, которые с черепашьей скоростью начинают плыть к берегу, и которые расстреливают даже крупнокалиберные пулеметы на подходе.

Да, конечно будут самолеты. Но вот проблема, для эффективной работы штурмовика, нужен авианаводчик. Которого априори в нынешней ситуации быть не может.

А вот ПВО будет. При наличии ПВО и отсутствии авианаводчика, эффективность авиации сильно снижается. Тем более авиации которой надо поражать цели скрытые инженерными сооружениями. А шансы уйти от ракеты "БУК"а или С-200 конечно есть, но не у всех это выйдет. Потому шансы на то что авиация отстреляется куда попало лишь бы побыстрее свалить - реальны как никогда.

Конечно есть ракеты. Те же Искандеры. И "Калибры". Но вот чтоб выбить танк, надо по нему попасть. Прямо в него. Потому что если ты промахнешься на несколько метров, то это лишь приведет к тому, что стрелять по тебе будут обосраные танкисты.

Потому для того чтоб хотя бы частично уничтожить танки, придется потратить несоизмеримо более дорогой ресурс. И то спорно, выйдет ли.

А в это время на море развивается драма. Часть десантных кораблей тонут, часть сваливают, в воде дофига техники и людей которые уже не думают о высадке, а больше думают как спастись. И всё таки часть группировки доходит до берега и укрепляется на ней. Предположим.

Всё это лишь для того, чтоб оказаться на участке, который начинает утюжить арта. Которая почему то не пожелала дать противнику время на то, чтоб вкопаться.

И это еще не подошли резервы... А ведь смысл береговой обороны как раз в том чтоб сдержать противника, пока не подошли резервы.

Да, в нынешних реалиях, десантная операция по воде против противника что имеет ПВО, броню и умеет оборудовать инженерку - это нетривиальная задача.

И вот когда мы обсуждали с комбатом всё происходящее, мы вдруг неожиданно для обоих сошлись на одном.

_______ДАЛЬШЕ МОЖНО НЕ ЧИТАТЬ_______

Это сейчас мы можем защитить побережье. Потому что умеем копаться. Потому что у нас опытные ПТУРщики и арта что приучилась выбивать противника даже из окопов.

Потому что у нас есть танкисты, которые могут дать по зубам и в маневренном бою, не говоря уже о расстреле неукрытого противника из капонира. Мы прошли колосальный путь и получили опыт. Которого у нас не было в 2014 году.

Наши снайпера, с той подготовкой что есть у них и вооружением, в 2014 году проходили бы живую силу противника как нож сквозь масло. Арта была бы точной. В небе бы были БПЛА. И в случае обострения конфликта, в военкоматы пойдут люди что уже держали в руках оружие, знают как убивать и как воевать.

Но это наш, украинский опыт. Который мы примерили на себе за эти годы войны. И мы можем сейчас с уверенностью говорить, что наши войска выйдут против противника. И выполнят поставленую задачу. Могут. Умеют. Сделают.

Защитят, несмотря на более крупные и лучше вооруженные силы противника.

ОТСЮДА

ОТ МЕНЯ: даже я, украинец, имеющий за спиной всего лишь военную кафедру, которую закончил еще в 2005, рыдал и бился головой о стену и окружающие предметы. Дырок в стратегии планирования обороны сего военного ЫксперДа - овер дохуя. При чем даже на замечания своих же соотечественников это чудо реагирует в своем рагульском стиле: "подгоранием ваты удовлетворен". 

КИЕВ, 13 фев — РИА Новости. Энергетический штаб рассмотрит в понедельник вопрос введения на Украине чрезвычайного положения в энергетике из-за дефицита угля, который возник после блокировки поставок из Донбасса; возможные веерные отключения в стране электроэнергии, заявил в понедельник премьер-министр Владимир Гройсман.

В конце декабря 2016 года бойцы украинских добровольческих батальонов объявили о начале торговой блокады самопровозглашенных ДНР и ЛНР, в том числе железнодорожного сообщения. Из неподконтрольных Киеву районов Донецкой и Луганской областей на Украину поставляется антрацитовый уголь, власти Киева заявили об угрозе работе украинских теплоэлектростанций. По данным премьера Украины Владимира Гройсмана, 10 миллионов тонн антрацита из 33 миллионов тонн, потребляемых на украинских ТЭС за год, завозятся из неподконтрольного Киеву Донбасса,. Без этого угля невозможно обеспечить нормальное функционирование энергосистемы.

"Сейчас… на повестке дня энергетического штаба (вопрос — ред.) целесообразности введения чрезвычайного положения в украинской энергетике, формирования плана и предложений, которые должны заключаться, в том числе, и в веерных отключениях", — заявил Гройсман в ходе встречи со своим молдавским коллегой Павлом Филипом в Киеве в понедельник.

Он также отметил, что сегодня уголь из Донбасса имеет критическую значимость для энергобезопасности страны, однако в среднесрочной перспективе она будет снижена.

https://ria.ru/economy/20170213/1487828334.html