В эпоху великих географических открытий англичане были в постоянном поиске новых рынков для торговли – надо было успевать в ускорившейся в Европе погоне за богатствами. И в 1553 г. они снарядили экспедицию для исследования северных вод и земель. Так капитан Ричард Ченслер попал в Россию, был принят царем и познакомился с нравами тех, кого он сначала назвал «русскими варварами». Но он и его спутники нашли и немало интересных, достойных зависти и лучших, чем в Англии, порядков. Обо всем этом он и написал в «Книге о великом и могущественном царе России».
В мае 1553 г. из Англии отплыло три корабля под начальством Хью Уиллоуби, чтобы найти новые земли для торговли и наладить с их народами отношения. Но до России доплыл только один — «Эдуард Бонавентура» («Эдуард Благое дело») под командованием Ричарда Ченслера. Два других несчастных корабля были отнесены в Белое море. Как сообщает Двинская летопись, год спустя их, затертые льдами, нашли местные карелы: «Стоят на якорях в становищах, а люди на них все мертвы и товаров на них много».
Потеряв их и еще надеясь, что товарищи вскоре найдутся, Ченслер и его команда в 27 человек продолжили путешествие. В августе 1553 г. они высадились на русской земле у устья Северной Двины и вскоре были приглашены царем Иваном Васильевичем в Москву.
Примерный морской маршрут экспедиции.
В столице Ченслер и несколько его спутников пробыли 8 месяцев. Об этом городе и его народе у англичан осталось немало впечатлений. Вот что среди прочего писал Ричард о своей поездке :
«Россия изобилует землей и людьми и очень богата теми товарами, которые в ней имеются. […] Земля вся хорошо засеяна хлебом, который жители везут в Москву в таком громадном количестве, что это кажется удивительным. Каждое утро вы можете встретить от семисот до восьмисот саней, едущих туда с хлебом, а некоторые с рыбой. […] Сама Москва очень велика. […] Но она построена очень грубо и стоит без всякого порядка. Все дома деревянные, что очень опасно в пожарном отношении. Есть в Москве прекрасный замок, высокие стены которого выстроены из кирпича. Говорят, что стены эти толщиною в 18 футов, но я не верю этому, они не кажутся такими. […] Царь живет в замке, в котором есть 9 прекрасных церквей и при них духовенство. Я не буду описывать их зданий и сооружений и оценивать их крепости, потому что у нас в Англии замки лучше во всех отношениях. Впрочем, московские крепостные сооружения хорошо снабжены всевозможной артиллерией».
«Этот князь [Иван Васильевич] — повелитель и царь над многими странами, и его могущество изумительно велико. Он в состоянии выставить в поле 200 или 300 тысяч человек, и если он идет сам походом, то оставляет на всех границах своего государства немалое число воинов. […] Все его воины — конные. Пехотинцев он не употребляет, кроме тех, которые служат в артиллерии, и рабочих; […] Сам великий князь снаряжается свыше всякой меры богато; его шатер покрыт золотой или серебряной парчой и так украшен каменьями, что удивительно смотреть. Я видал шатры королевского величества Англии и французского короля, которые великолепны, но все же не так, как шатер московского великого князя. А когда русских посылают в далекие чужеземные страны или иностранцы приезжают к ним, то они выказывают большую пышность. […] Я никогда не слыхал и не видел столь пышно убранных людей. Но это не их повседневная одежда […], когда у них нет повода одеваться роскошно, весь их обиход в лучшем случае посредственный».
«Я думаю, что нет под солнцем людей столь привычных к суровой жизни, как русские: никакой холод их не смущает, хотя им приходится проводить в поле по два месяца в такое время, когда стоят морозы и снега выпадает более, чем на ярд. Простой солдат не имеет ни палатки, ни чего-либо иного, чтобы защитить свою голову […]; а если пойдет снег, то воин отгребает его, разводит огонь и ложится около него. Так поступает большинство воинов великого князя за исключением дворян, имеющих особые собственные запасы. Однако такая их жизнь в поле не столь удивительна, как их выносливость, ибо каждый должен добыть и нести провизию для себя и для своего коня на месяц или на два, что достойно удивления. […] Я спрашиваю вас, много ли нашлось бы среди наших хвастливых воинов таких, которые могли бы пробыть с ними в поле хотя бы только месяц. Я не знаю страны поблизости от нас, которая могла бы похвалиться такими людьми […]. Что могло бы выйти из этих людей, если бы они упражнялись и были обучены строю и искусству цивилизованных войн. Если бы в землях русского государя нашлись люди, которые растолковали бы ему то, что сказано выше, я убежден, что двум самым лучшим и могущественным христианским государям было бы не под силу бороться с ним […]".
Корабль Ченслера «Эдуард Бонавентура».
«Можно сказать, что русские люди находятся в великом страхе и повиновении, и каждый должен добровольно отдать свое имение, которое он собирал по клочкам и нацарапывал всю жизнь, и отдавать его на произволение и распоряжение государя. О, если бы наши смелые бунтовщики были бы в таком же подчинении и знали бы свой долг к своим государям! Русские не могут говорить, как некоторые ленивцы в Англии: «Я найду королеве человека, который будет служить ей за меня», или помогать друзьям оставаться дома, если конечное решение зависит от денег. Нет, нет, не так обстоит дело в этой стране; они униженно просят, чтоб им позволили служить великому князю, и кого князь чаще других посылает на войну, тот считает себя в наибольшей милости у государя. Если бы русские знали свою силу, никто бы не мог соперничать с ними, а их соседи не имели бы покоя от них. Но я думаю, что не такова божья воля: я могу сравнить русских с молодым конем, который не знает своей силы и позволяет малому ребенку управлять собою и вести себя на уздечке, несмотря на всю свою великую силу; а ведь если бы этот конь сознавал ее, то с ним не справился бы ни ребенок, ни взрослый человек».
«Русские законы о преступниках и ворах противоположны английским законам. По их законам они не могут повесить человека за первое преступление, но они могут долго держать его в тюрьме, часто бить его плетьми и налагать на него другие наказания […]; Если это вор или мошенник, каких здесь очень много, то если он попадется во второй раз, ему отрезают кусок носа, выжигают клеймо на лбу и держат в тюрьме, пока он не найдет поручителей в своем добром поведении. А если его поймают в третий раз, то его вешают. Но и в первый раз его наказывают жестоко и не выпускают, разве только у него найдутся добрые друзья или какой-нибудь дворянин пожелает взять его с собой на войну […]. Русские по природе очень склонны к обману; сдерживают их только сильные побои.
Точно так же от природы они привыкают к суровой жизни, как в отношении пищи, так и в отношении жилья. Я слышал, как один русский говорил, что гораздо веселее жить в тюрьме, чем на воле, если бы только не подвергаться сильным побоям. Там они получают пищу и питье без всякой работы, да еще пользуются благотворительностью добрых людей, а на свободе они не зарабатывают ничего.
Бедняков здесь неисчислимое количество, и живут они самым жалким образом. Я видел, как они едят селедочный рассол и всякую вонючую рыбу. Да и нет такой вонючей и тухлой рыбы, которую бы они не ели и не похваливали, говоря, что она гораздо здоровее, чем всякая другая рыба и свежее мясо. По моему мнению, нет другого народа под солнцем, который вел бы такую суровую жизнь».
Площадь в городе перед церковью. XVI век. (А. Васнецов)
Второй капитан корабля Ченслера, Климент Адамс тоже писал о русских законах: «У русских нет величайшего из республиканских зол — законников, а каждый за себя адвокат […]. Император сам разбирает споры, особенно важнейшие, и, рассмотревши дело, произносит приговор. Нужно сказать, что Русский Князь решает тяжбы с необыкновенным беспристрастием: в верховном правительственном лице это заслуживает, по моему мнению, величайшую похвалу. Впрочем, как бы ни было свято намерение Князя, подьячие удивительно умеют черное делать белым и белое черным; зато уж, если будут уличены, наказываются весьма строго. […] Если кого поймают в воровстве, то заключают в тюрьму и секут розгами. За первую вину не вешают, как у нас, и это называют законом милосердия. Кто попадется в другой раз, тому отрезывают нос и клеймят лоб; за третью вину вешают. Вытаскивающих из карманов кошельки так много, что если б правосудие не преследовало их со всей строгостью, от них не было бы проходу.
Вот, что рассказывают, Государь, твои Англичане, недавно возвратившиеся из Московии».
Москва в 16 в. А. Васнецов.
Согласно Двинской летописи, Иван Грозный «королевенного посла Рыцарта и гостей [прим.: то есть купцов] английской земли пожаловал, в свое государство российской с торгом из-за меря на кораблех им велел ходить безопасно и дворы им покупать и строить невозбранно». Так были завязаны торговые отношения с Англией. В Лондоне прибывшего Ченслера приняли тепло, так как перед англичанами открылись прекрасные торговые перспективы. В 1555 г. была открыта Московская компания, которая уже вскоре активно начала торговать с Россией — привозили сукна, оружие, серу и селитру, необходимые для изготовления пороха, свинец и другие металлы, покупали у русских лен, сало, воск, ценные меха и канаты, ценные для английского кораблестроения. И русские и англичане начали все лучше узнавать друг друга.
