Час Морока
Серёженька…Иди ко мне… Загляни сюда… У меня есть много красивых, новых, блестящих игрушек… Я подарю их тебе…Просто подойди…
Я с трудом разлепил глаза и потянулся в кровати. По ощущениям, было примерно часов семь утра: солнце за окном только начинало прогревать замерзшую за ночь землю. Почесав отекшие после вчерашней попойки глаза, я не спеша поднялся с постели.
— Ага, хер тебе. Игрушки. Придумай уже что-то новое! - Беззлобно рявкнул я в сторону старого, сделанного еще, наверное, при царе, шкафа.
Я никогда не знал, что за существо там живет и, самое главное, что будет, если ответить на его зов. Будучи ребенком я боялся его. Хотя, нужно отдать должное, в то время тварь была гораздо сильней: она ловко придумывала разные способы заманить меня внутрь. Ох, несколько раз я даже чуть не повелся! Однажды, оно позвало меня голосом моей мамы, кричало, чтобы я немедленно залез в шкаф, иначе она бросит меня и навсегда уйдет. В тот день я со слезами на глазах стоял, держась за дверную ручку, и слушал омерзительные слова о том, что мать меня не любит, я ей не сын, что она мечтает о моей смерти, но все можно исправить, только если зайти. Зайти внутрь шкафа. Конечно, я этого не сделал.
Уже тогда я привык к жизни здесь, в деревне Оново. На самом деле, так называют ее только местные. Дело в том, что давным-давно кто-то сжег половину деревянной таблички с названием населенного пункта. После этого ее так до сих пор и не сменили, поэтому приелось.
Встав с кровати я не спешил двигаться. Существо в шкафу всё ещё жалобно умоляло меня посмотреть на игрушки, но я не обращал внимания на его тихие слова. Оно с каждым годом становилось всё слабее и слабее, дошло до того, что его на этих игрушках и заело. Уже лет пятнадцать, наверное, оно не могло сказать что-то другое. Но мне было не до жалости к нечто из шкафа. Первым делом нужно было внимательно, ни к чему не прикасаясь, осмотреть комнату. Это было самым неприятным утренним занятием, особенно с похмелья. Иногда, в самые неожиданные моменты, в помещении появлялись вещи, которых не было вчера. Это могло быть что угодно: третий тапочек, шариковая ручка, книга, бутылка, да даже лишний окурок в пепельнице! Если до такого предмета дотронуться, то у него моментально вырастали десятки мелких острых лапок, как у какой-нибудь сколопендры, которыми он цеплялся в тебя, да так глубоко, что костьми почувствуешь, и начинал жадно сосать твою кровь. И делал это, пока ты не поднесешь его к огню. Тогда он отцеплялся, падал, своими лапками перебирал в агонии, да так и помирал. Не смертельно, но и приятного мало. Таких тварей я называл “клещ”. Не смотря на то, что я предварительно старался ничего лишнего не оставлять в комнате перед сном, пару раз ему удавалось меня поймать. Один раз в форме носка, в другой - в форме пачки таблеток.
Сегодня, похоже, пронесло. Я еще раз внимательно осмотрел каждый предмет и не нашел ничего лишнего.
Одевшись, я вышел из комнаты и пошел отпирать бабушку. Сняв три замка с двери, ведущей в помещение, где она жила, я постучался и открыл.
— Доброе утро, ба. Пора вставать. Давай, я помогу тебе одеться, а потом пойдем умываться.
Иссушенная, морщинистая бабка зевнула, обнажив беззубый сгнивший рот.
Подхватив ее исхудалое тело я неспешно стал одевать на нее нехитрые предметы гардероба: вонючий меховой пояс, затем огромные шерстяные носки, растянутые, за годы ношения, треники и халат. Укутав, ко всему прочему, шарфом, я повел ее на улицу, в баню. Там, взяв в руки губку, я аккуратно обмыл ее лицо холодной водой, удаляя сгустки гноя из уголков ее глаз.
Растопив дровяную печь я достал небольшой чугунный казанок, куда отправил пару стаканов воды, треть пакета гречки и банку тушенки. Не самая царская трапеза, но вполне сносно. Пока еда готовилась я принялся за небольшую уборку. В комнате бабушки я сменил промокшее от пота и выделений постельное белье, вынес ночной горшок, убрал грязную посуду и объедки с пола.
Наступило время завтрака. Усадив бабку за стол я принялся медленно, ложка за ложкой, кормить ее кашей. Половина еды, при жевании, плотными комками, вперемешку со слюной, валилась на пол, стекала по подбородку, размазывалось по одежде. Закончив с этой процедурой, я отвел старую в ее комнату, уложил на кровать, включил ей древний пузатый телевизор, на котором было всего три канала и, заперев дверь обратно на замки, продолжил заниматься делами.
В первую очередь я поел сам. Плохо, что я не подумал о том, чтобы привести сюда хотя бы соли. Пресная еда не сильно радовала. Правда, и сборы у меня были впопыхах. Затем, собрав со стола тарелки и приборы, я отнес их к стопке другой грязной посуды во двор. Кое-как промыв столовую утварь в корыте с холодной водой, я протер ее полотенцем и занес обратно в дом.
Теперь стирка. Наполнив медный таз жидкостью, я поставил его нагреваться на еще не остывшую печь. Все-таки, отстирывать присохшую мочу, слюну и гной лучше в теплой воде. Налив в таз белизны, я отправил в него откисать бабкино постельное. Время близилось к обеду, а это значило, что приближается одно из самых главных за день событий: час Морока.
Я вышел во двор и, снаружи, закрыл на ставни все окна. Зайдя обратно в дом, я надежно запер дверь, после чего завел старинные напольные часы. Мне не нужно было знать точное время, поэтому я выставил их ровно на без десяти одиннадцать и запустил. С этого момента начался отсчет.
В час Морока ни в коем случае нельзя выходить на улицу. Даже находясь в доме нельзя верить ничему, что видишь. В это время появляются существа, которые могут менять твое восприятие, создавать такие достоверные иллюзии, что лишают человека всяческой воли. За стенами жилища им просто невозможно сопротивляться, хотя и внутри у них немалая власть. Но мне было не впервой. Я сел за стол, достал бутылку водки, налил себе четверть стакана и выпил. Спирт ударил в нос, желудок свело, глаза заслезились. Рвотным рефлексом тело пыталось избавиться от такого количества токсинов, резко поступивших в организм. Сжав кулаки я терпел. Когда спазм прошел я немного расслабился. Теперь оставалось только ждать.
Спустя несколько минут я услышал детский плач.
— Помогите! Я не понимаю, что происходит! Кто-нибудь! - Тонким голосом доносилось с улицы.
Позже, стены затряслись, с потолка посыпалась паутина и пыль, тумба, стоящая позади меня, дребезжа посудой, стала подпрыгивать на ножках. Я лишь спокойно придержал рукой бутылку водки, не давая той упасть со стола.
— Ой, землетрясение, как же так, нужно срочно выбегать из дому, спасаться! - Иронично пропел я, засмеявшись на последних словах.
— Вот сука… - Сквозь слезы прошептал я, - Щас, пойду форточку открою, проветрю. Ага. Не дождетесь.
Но дышать было действительно тяжело. Легкие сдавливало и я сполз на пол, туда, где было чуть меньше едкого дыма. Нужно было только немного потерпеть. Я чувствовал, что вот-вот отключусь, и знал, что Морок чувствует то же самое. Жертва без сознания не сможет выйти к нему. Не станет его добычей. Поэтому, спустя мгновенье, дым испарился.
Я вдохнул полной грудью, словно дайвер, всплывший на поверхность после двухминутного погружения. Откашлявшись, я налил себе еще водки и залпом выпил.
Хоть дым и был иллюзией, я все равно чувствовал мерзкий привкус жженого пластика во рту. Вторая порция алкоголя пошла легче, мягким жжением расползлась от желудка по всему телу. Я выдохнул.
В этот момент в комнату вошли.
Полноватый, с зализанными волосами, в промасленной рабочей робе сильно отдающей едким запахом дизельного топлива. На лице человека выделялись смешные усики, свисающие почти до нижней губы.
— Федор Михайлович, какими судьбами? - Улыбнулся я в сторону моего друга, а, по совместительству, коллеги по работе.
— Ох, Серега. Ты ж чего тут делаешь? У нас цех без тебя встал! - Ухмыльнулся он, присаживаясь напротив меня на табурет, предварительно стряхнув с него пыль ладошкой.
— Да вот, приехал местных навестить. Сам-то как?
— Да ничего, Серег, потихоньку. Нальешь? - С этими словами он щелкнул карабином на своем ремне и снял увесистую металлическую кружку.
— А чего бы и не налить. - Я протянул руку к бутылке водки, одним движением отвернул крышку и разлил беленькую по двум тарам.
— Ну, рассказывай, что за место такое, чем занимаешься, как попал сюда?
— Ну как попал… Я здесь родился, жил до двадцати лет. Воспитание получил. Образование какое-никакое. А как стукнуло двадцать, так уехал. Тяжко, конечно, первые месяцы было. Все за психа считали. Оказывается там, ну, за деревней, не верят в то, что происходило тут, со мной! Представляешь?
— Ну я ж и сам тебе не верил - Ответил Федор, покручивая свою кружку.
— Да, в том-то и дело. Ну вот и смекнул я, что молчать надо про себя. Дурачком прикидываться и выдумщиком. Так и на работу устроился на завод, и девушку нашел, Настю. С сынишкой ее, Артемом, от первого брака. Так и жил себе почти год.
— А потом что случилось? Кстати, между первой и второй… Ну, ты знаешь. - Михалыч пододвинул кружку ко мне. Я налил водки и мы снова выпили.
— А потом меня назад тянуть стало. В деревню. И это не было чем-то ностальгическим наподобие “вот бы мне щас вернуться, соскучился по всем”, нет. Я уходил из дома и приходил в себя или на автобусной остановке с билетом в руках, или на перроне, в ожидании поезда. Один раз обнаружил себя идущим пешком по дороге в сторону деревни. Это было для меня шоком. Настя за меня переживала, я по врачам ходил. Ничего не помогало. А потом я узнал, что в соседнем городе живет ведьма. Ну, из тех, что по объявлению порчу насылает или колдует от сглаза. И в жизни бы я к ней не поехал, если бы не узнал ее: раньше, еще в детстве, эта женщина жила в Оново, через три дома от моего. Уж вот кто-кто, а она могла знать, что со мной происходит. Поехал я к ней…
— Прости, перебью тебя, Серега. Может пойдем, выйдем, покурим? Там расскажешь - Федор Михалыч указал пальцем в сторону входной двери.
Я, пошатываясь, встал. Держась одной рукой за край стола, другой я стал ощупывать карманы джинс на предмет сигарет.
— Блин, у меня нет…
— Да ладно, вот, возьми мои! - С этими словами Федя протянул мне пачку.
— Ах ты! - Засмеялся я. - У тебя почти получилось! Если бы я не помнил, что Михалыч курит только красную “Яву” и терпеть не может ничего другого, даже весь день может не курить, если дома пачку забудет. Ему противно другое курево. Но ты мне сейчас “Парламент” даешь, который курю я. Еще немного и я бы вышел с тобой, зуб даю! А ты все лучше и лучше с каждым днем!
— Спасибо, буду знать. - Безжизненным гортанным голосом прошипел Федор. Затем он убрал “Парламент” в карман и сел обратно. Я последовал его примеру.
— Так вот. Приехал я к этой ведьме и рассказал ей свою историю. Послушала она меня, вздохнула, и поведала то, что изменило мою жизнь. Рассказала она мне историю деревни. Якобы давным-давно, основал ее один шаман вместе со своими последователями. Мол, очень мощное место силы в этих землях. И жили они спокойно, землю возделывали, детишек рожали, молились духам природы, праздники устраивали до тех пор, пока в Союзе не прознали про целое поселение культистов, во главе с этим самым шаманом. Приехали НКВДшники, на своих черных машинах, взяли “главу культистов”, и прям тут, в деревне, три дня его пытали, пока он не скончался. Жителям строго-настрого велели воздержаться от их веры, привезли московского мужичка в качестве главы поселения, да и уехали восвояси. А потом…
В этот момент напольные часы пробили двенадцать. С последним ударом я поднял глаза от стола и обнаружил себя сидящим в одиночестве. Я не знал, что такого было в этих часах. Но их бой - одно из немногих, чего Морок не мог подделать. Он мог сменять день и ночь за окном, создавать любые причудливые иллюзии, но бой, символизирующий окончание его часа, был ему неподвластен.
Немного помятый я встал. Ежедневный порядок событий нельзя было нарушать независимо от того, в каком бы я не был состоянии. Да и водка, в данном случае, это не блажь. По какой-то нелогичной причине, именно в состоянии алкогольного опьянения организму было проще сопротивляться Мороку.
Снова выпустив бабушку я взял два бидона и отправился за водой.
Спотыкаясь на грунтовой дороге, осторожно обходя огромные лужи и стараясь, при этом, не залезть в кусты крапивы, я шел в направлении водокачки.
Всего в деревне было порядка тридцати жилых домов. Небольшие участки, покосившиеся деревянные заборы, заросшие сорняком грядки. Даже в парниках ничего не росло. Так и стояли они, запотевшие изнутри. Дым из печной трубы шел только со стороны моего дома. Если вглядываться в детали, то могло показаться, что в этом месте никто не живет. Однако, вот на крыльцо вышел дед Матвей. Сел, закурил, махнул мне рукой. Я махнул ему в ответ. В соседнем доме баба Маша вытащила из бани охапку мокрого белья и пошла развешивать его на растянутые между двух деревьев веревки. В небольшой церквушке зазвонили колокола.
Церковь эта была на самой окраине деревни. Я никогда не видел ее служителей, да и близко к ней, даже, не подходил. Да и что это за церковь было категорически непонятно: на ней не было ни крестов, ни полумесяцев. Вообще никаких религиозных символов. Меня всегда учили: не смотри даже в ее сторону, а особенно на ее купола. Говорили, что если долго на них глядеть, то почернеет небо, начнут бить молнии и пойдет дождь. А затем, все жители поселения, как завороженные, выйдут из своих домов и пойдут на проповедь. А затем больше никогда из церкви не выйдут. Не смотря на то, что я привык ко многим странностям этого места, именно в эту историю я не верил. Но и проверять никогда не решался.
Набрав два полных бидона воды с колонки я поспешил вернуться домой. В этот момент меня окружили детишки.
— Дядя Сережа, пойдем, поиграешь с нами! - Сказала милая девочка с русыми волосами и голубыми глазами.
— Да, дяденька! В прятки! - Вторил ей рыжий мальчик!
— Давай! - Поддерживали их другие дети.
Я только улыбнулся и прошел мимо.
— Ну дяденька, куда же ты? - Девочка догнала меня и схватила за рукав.
Я аккуратно высвободился и побрел своей дорогой.
— Ну и дурак ты, дядя Сережа! - Крикнули мне вслед дети.
Среди всех существ, населяющих деревню, эти были самыми безобидными. То есть как безобидными? Они могли разорвать тебя на куски, вгрызться во внутренности и растащить кишки по всей округе, весело подбрасывая потроха в воздух и купаясь в каплях крови. Безобидными они были лишь по той причине, что чтобы с тобой ничего не случилось плохого, достаточно было с ними не разговаривать.
Вернувшись в дом я затопил баню и пошел заниматься огородом. Выращивал я немногое. Укропчик, петрушку, лук. Все то, что растет быстро и не требует особых усилий. Да и не растет тут практически ничего. Местная земля быстро гниет, покрывается сорняками, по ней ползают кучи вредителей. Растительность тут как на болоте, только вот самих болот нет.
Нарвав немного зелени к ужину я отправился в баню. С этим местом тоже было связано одно правило: как только ты растопил печь, нельзя было пересекать порог парной больше семи раз. Не смотря на то, что в принципе не было необходимости так часто ходить туда-сюда, но мне рассказывали о случаях, когда нарушившие это табу люди больше никогда не выходили из бани. Их останки находили потом под половицами и одному Богу известно, что с ними произошло.
Поддав пару и раскинувшись на лежанке я смог немного расслабиться впервые за день. Пот стекал по телу, я слышал, как за стеной в печи трещат дрова. Можно было закрыть глаза и ненадолго почувствовать себя в полной безопасности. Немного отдохнув, я потянулся за запотевшей банкой пива, которую, чтобы не нагревалась, я заранее поставил на пол парилки. Щелкнув ключом, я безразлично посмотрел на то, как поток пены вытекает из банки прямо по моим рукам. Залпом выпив половину содержимого вторую половину я отправил на раскаленные камни. Запах хмеля заполнил помещение. Я улыбнулся. Хоть что-то приятное было в моем пребывании здесь.
Помывшись, я отправился за бабушкой. Теперь предстояло отмыть и ее. Нашел я ее во дворе. Она сидела на траве и ковырялась голыми руками в земле.
Она не реагировала на меня. Медленно бабка взяла в руки комок грязи и повернулась в мою сторону протягивая его мне.
— Он тут тоже есть! Глянь! Он везде, во всём! Тут! Тоже есть. Он. Тут. Тут он. Глянь!
Взяв старуху под руки я освободил ее ладонь от земли и повел в сторону бани. Зайдя в предбанник я раздел бабку догола, грязную одежду откинул в тазик и приготовил свежую.
Когда-то этот процесс мне был отвратителен. Сейчас же, купание человека превратилось в абсолютно механическое действо. Я воспринимал его не более сложным в моральном и физическом плане, чем оттирание казана от нагара. Методично поливая бабушку из черпака, я оттирал мочалкой с ее тела все лишнее. Следы фекалий, размазанных между ляжек, комки облезшей кожи под обвисшей грудью, землю и грязь с ног. Не было особого смысла мыть остатки ее волос шампунем, но, все-таки, я сделал и это. Затем, обмотав полотенцем и высушив ее тело, я снова отвел ее в предбанник чтобы уже одеть в чистое. Чтобы старуха вновь не испачкалась, я запер ее в комнате. Если на то пошло, то сейчас она могла свободно бродить где угодно, но мне было жалко проделанной работы.
Открыв вторую бутылку пива я принялся соображать ужин.
Это было забавным наблюдением: люди, в большинстве своем, боятся тьмы, ночи и демонов, скрывающихся в ней. Но здесь, в этом месте, можно было ничего не бояться уже после трех-четырех часов дня. Практически все правила, которым меня учили, срабатывали только в утренние часы и в определенных местах: например, во всем доме “клещи” и голос из шкафа были только в моей комнате. Но это не говорило о том, что мне достаточно было перебраться в другое помещение. Заснув на кухне, утром можно было обнаружить себя внутри печи, а если закемарил на чердаке - проснувшись не удивляйся компании сотен плотоядных оводов. На ужин я приготовил макароны по-флотски. Запасы еды помаленьку заканчивались, но это меня не слишком беспокоило.
Покушав сам я снова отправился кормить бабушку. Она лежала, молча уставившись в телевизор, где крутили очередное политическое шоу. С экранов орали друг на друга, призывали что-то сделать. Показывали постановочные кадры и псевдо-пострадавших. Сплошные шуты и актёры. Недалеким ведущим было не понять, в их пустых головах не укладывалась цена. Цена хотя бы одной человеческой жизни. Я знал о ней. Господи, как же много я знал о цене жизни.
Покормив старуху я отправился в свою комнату, лег на кровать и открыл очередную бутылку водки. Мне тяжело было в этом месте находиться трезвым. Включив телевизор на один из исключительно развлекательный канал, я выпил четверть стакана алкоголя залпом и удобно разлегся.
На экране происходила типичная клоунада: персонажи бегали, решали свои мелкие проблемы, флиртовали друг с другом. Закадровый смех раздражал. Неестественная однообразная запись, раз за разом вставляемая в конце тех моментов, где по замыслу авторов должно быть смешно.
Я выпил еще водки. В бессмысленных попытках понять сюжет шоу, я заскучал. Альтернативы этому не смешному фарсу не было, поэтому я сделал звук потише, достал свой ноутбук и включил один из заранее скачанных на жесткий диск фильмов. Подложив под голову еще одну подушку, чтобы принять полусидячее положение я уставился в монитор. Попутно очередная доза алкоголя отправилась в стакан, а затем и в мой желудок.
Спустя какое-то время я неожиданно задремал.
Проснувшись я обнаружил что за окном глубокая ночь. Ноутбук давно потух а по телику до сих пор крутили развлекательную чушь. Оглядевшись, я понял что в комнате не один. Бабушка стояла справа от моей кровати и, не отрываясь, смотрела в телевизор.
— Сука. - Прошептал я. Как я мог настолько расслабиться, что не запер ее в комнате перед тем как лечь в кровать?
Тихонько, чтобы не привлекать лишнего внимания, я стал подыматься. Стараясь не создавать лишнего шума я опустил на пол сначала одну ногу, затем другую. Не отрывая взгляда от старухи, я направился в ее сторону. В тот момент она меня заметила. С неприятным хрустом шейных позвонков бабка повернула в мою сторону голову. На ее лице застыла отвратительная улыбка от уха до уха, обнажающая гнилую пасть. С ловкостью, которой не ожидаешь от стариков, она прилипла к полу, встав на четвереньки. Она приближалась ко мне словно кошка, подкрадывающаяся к своей жертве, готовая в любой момент прыгнуть. Улыбка не сходила с ее лица а немигающие глаза смотрели только на меня.
Я выдохнул и шагнул ей навстречу. Вскочив с пола старуха с диким криком набросилась на меня, пытаясь укусить, ударить рукой, впиться в лицо ногтями. Схватив ее за запястья я, спиной вперед, сбивая попавшиеся по пути предметы, попятился в сторону ее комнаты. Сопротивляясь изо всех сил, мне удалось затащить ее в помещение. Резким движением я отбросил ее на пол, а затем, со всех ног, пока она не успела встать, побежал к выходу. Резко захлопнув дверь я накинул все замки и защелкнул их. Какое-то время бабка еще орала, царапала ногтями дверь с обратной стороны и выла. Смахнув пот со лба я отправился обратно к себе.
— Придурок! Как можно быть таким идиотом? - Ругал вслух я сам себя.
Я отпил водки прямо из горла. А затем еще и еще. Упав обратно на кровать я сделал телевизор погромче, расслабился и попытался уснуть. Сердце быстро билось, сон не шел. Еще водка. И еще. Потный, я пытался сконцентрироваться на происходящем в шоу.
— Саша, ну что же ты делаешь? У нас сын весь день просидел в шкафу!
— Я думал что мы играем в прятки! Откуда я знал что он…ну, что он застрял - Доносилось с экрана под закадровый смех.
— Саша! Сколько пива ты сегодня выпил?
— Пять…надцать бутылок.
— Скооолько? - Снова закадровый смех. После короткой перебивки начался очередной скетч.
— Так, Саша, сегодня я допоздна на работе, в этот раз следи за сыном и не пей!
— Да, зайчик. - Смена сцены. Герой сидит и смотрит футбол, вокруг него куча пустых банок алкоголя. Он допивает последнюю и решает проверить ребенка.
— Сыночек, Алёшенька, где ты? - Он бродит по квартире. - Ау! Выходи! Я дам тебе… - Герой копается в карманах и достает одну мятую купюру. - Пятьдесят рублей! - Закадровый смех.
— Папа, папа, я тут! В шкафу!
— Снова ты за свое! - Снова смех. Саша подходит к шкафу, открывает дверь, заходит внутрь и закрывает за собой. Закадровый смех стихает, пропадают все звуки. На экране мучительно долго показывают шкаф. Минуту, две, три… В конце концов дверь медленно открывается, свет исчезает. Из проема высовываются непропорционально длинные белые пальцы с острыми черными ногтями. Они тянутся, тянутся, тянутся. Выходят за рамки экрана и теперь они уже свисают позади телевизора, ползут все ниже и ниже, к кровати…
— Серёженька…Иди ко мне… Загляни сюда… У меня есть много красивых, новых, блестящих игрушек… Я подарю их тебе…Просто подойди…
