Это продолжение. начало вот: Дом с деревянными ставнями 1 часть
В девять утра я ждала Таню у дома с деревянными ставнями, и она пришла. Мы отправились в путь по длинной улице, мимо таких же частных домов, сначала в низину, потом на холм. День был жарким, но когда мы с вершины холма увидели военный городок, стало прохладнее, и, пока мы подходили ближе, все холодало и холодало. Небо было безоблачным везде, но над военным городком висела большая грязно-серая туча. У кпп дежурил молодой парень в форме курсанта летного училища. Таня попросила меня подождать у поворота, откуда было хорошо видно кпп, напустила на себя беззаботный вид и подошла к курсанту.
- Здравствуйте. Можно мне пройти в военный городок? – спросила его она.
- Тебе зачем?
- Навестить свою подружку. Марину К…ву, - она назвала мою фамилию.
- Девочка, в военный городок сейчас нельзя. А твою подругу временно переселили.
- А когда она вернется домой?
- Вот этого я не знаю, но могу сказать ее новый адрес.
Курсант зашел в караулку, вернулся с толстой книгой, полистал ее и назвал адрес дома с деревянными ставнями. Таня поблагодарила его и вернулась ко мне.
- Так и знала, что от них ничего путного не добьешься.
- И что мы будем делать? – спросила я.
- Пока понаблюдаем здесь. Если он ходит в обход, пролезем, пока его нет. Если не ходит, значит, ограда не патрулируется – отойдем туда, где он не видит, и через забор.
Мы стояли у угла целый час – курсант никуда не уходил. Тогда мы сделали небольшой круг по частному сектору, и я показала Тане, где подойти к ограде, чтобы никаких кпп поблизости не было. Мы попытались вскарабкаться по ограде, но не вышло, ограда состояла из вертикальных штырей, скрепленных горизонтальной полосой металла только в двух местах, внизу и на высоте двух метров, поставить ноги было не куда.
- Давай попробуем пройти вдоль ограды, - предложила я.
Пройдя немного, мы увидели старые ворота хозяйственного проезда. Ворота были обмотаны цепью и закрыты на замок, но створки примыкали друг к другу неплотно. Таня приоткрыла ворота, насколько позволяла длина цепи, покрутила звенья, выпрямляя запутавшуюся цепь.
- Давай попробуем пролезть в эту щель.
Вытянувшись в струнку, втянув живот и повернув набок голову, Таня пролезла, я вслед за ней.
И тут мы услышали шаги снаружи забора – курсант шел на обход. Мы спрятались за кустом.
- Кто здесь? – курсант вытащил пистолет.
Мы молчали. Он выстрелил в нашу сторону. Я зажала себе рот, чтобы не ахнуть. Курсант осмотрелся и ушел.
- Он хотел нас убить за то, что мы сюда забрались? – спросила я.
- Да нет же, - уверила Таня. – Он не знал, что это мы. Но это значит, что здесь есть что-то настолько опасное, что лучше сразу стрелять. Мы должны быть очень осторожны.
Я огляделась и только теперь заметила, что отсюда, из военного городка, все небо выглядело как затянутое тучами, синих просветов не было и в помине.
- Я покажу тебе наш дом, - вполголоса предложила я.
И мы пошли, неспеша, поминутно оглядываясь, неслышно ступая мягкими кроссовками по асфальтовой дорожке. Я уже забыла, в какой части военного городка был этот хозяйственный проезд с потрескавшейся дорогой, наземной теплотрассой сбоку от нее и густыми кустами по сторонам. Я вышла на центральную улицу, потому что оттуда точно найду дорогу. В военном городке много одинаковых пятиэтажек, и я всегда ориентировалась по нежилым постройкам – трансформаторным будкам, магазинчикам, гаражам. Я показала новой подруге дорогу к своему дому, мимо нашей почты, мимо спортплощадки, мимо детского сада. Видно было, что она боится, мне тоже здесь совсем не нравилось, но желание увидеть свой дом было сильнее. Вдобавок, почему-то очень хотелось показать все Тане, и я вполголоса рассказывала ей, где что находится в нашем офицерском городке, где кто жил из моих знакомых.
- А что это за пожарище? – спросила Таня меня, указывая на черное пятно, расползшееся по стене пятиэтажки вокруг трех окон.
Где-то далеко, в другой части городка, раздался полный ярости и отчаяния мужской крик. У меня подкосились ноги, я уселась на асфальт. В голове молотком стучало внезапно вернувшееся воспоминание.
- Марина, что с тобой? – Таня помогла мне встать.
- Дядя Боря, - сказала я.
- Кто?!
- Дядя Боря. Майор Борис Черемисский, наш сосед. Это его квартира.
Я схватила Таню за руку и увела ее в тенистый прогал между гаражом и густым кустом. Я напряженно вслушивалась в безветренную тишину, пока не решила, что поблизости никого нет, и только тогда шепотом рассказала Тане историю своего соседа дяди Бори.
- Майор Борис Черемисский был человеком надменным и строгим, все подчиненные его боялись. А еще он часто выпивал, а когда выпьет, становился совсем дурным, все соседи старались с ним не связываться. У него была жена и два маленьких сына. И вот как-то раз он с другими офицерами напился в профессиональный праздник и, вернувшись домой, схватил топор и начал ломать мебель. Жена стала его ругать, а он в ярости зарубил ее топором. И мальчишек тоже. Когда он, наконец, протрезвел, на него страшно было смотреть. А в военной части сказали, чтобы он задним числом уволился из вооруженных сил и уходил с миром. Тогда он окончательно свихнулся, схватил топор и начал бегать по военному городку, бросаться на всех. Он кричал людям, что это они виноваты в смерти его близких, что его должны были остановить. Все разбегались и прятались от него, кто куда, кто в своей квартире, кто в подвале. А Василий Иванович, другой наш сосед, старичок, попытался его образумить. Он его, Черемисского, с детства знал, с его отцом дружил. А Черемисский просто взял и зарубил топором Василия Ивановича. А как увидел его тело у своих ног, увидел лужу крови, что-то в его сумасшедшей голове переклинило, он схватился за голову, заорал и убежал в свою квартиру. Там он закрыл все окна, включил горелки у газовой плиты, подождал и зажег спичку. Квартира сгорела, и он сам сгорел. Пожарные только и смогли, что не дать огню перекинуться на соседние квартиры. И это он сейчас там кричал, я узнала голос, он после убийства семьи все время так кричал. Но как он может здесь быть, он же мертв?
- Мы на Ландшафтах снов, здесь смерть – понятие относительное, - туманно пояснила Таня. – Считай, что он призрак.
Мы сидели в кустах и ждали, не зная, чего. Часы у нас у обеих остановились, солнца не было видно, светлее или темнее не становилось, и казалось, что остановилось само время.
- Давай потихоньку выбираться отсюда, - предложила, наконец, Таня.
Мы на цыпочках пошли по главной улице, поминутно останавливаясь и прислушиваясь. Но не успели мы пройти и одного квартала, как из-за угла дома раздался топот и разъяренный рев: «Почему вы меня не остановили?»
Мы бросились бежать в разные стороны. Черемисский вылетел из-за угла, почти такой, каким я его помнила – высокий, толстый, лысый, только глаза стали красными, и изо рта капала слюна, как у бешеной собаки. Он остановился у угла, с шумом втянул текущие слюни, посмотрел вслед мне и погнался за Таней, размахивая топором: «Почему ты меня не остановила?!».
Я пошла в сторону, противоположную той, откуда мы пришли. Пока мы сидели в кустах, я вспомнила еще одно место, через которое можно было выбраться из городка, кроме неплотно прилегающих ворот – дырка в заборе в старом сквере, через эту дырку можно было попасть на территорию летного училища. Наш план был таков: мы должны были разбежаться в разные стороны, а потом та, за которой погони нет, должна была идти к выходу. Если это Таня, ее выходом были ворота, потому что она только этот путь знает, если я – дырка в заборе в сквере. А оказавшись рядом с выходом, я должна была кричать, шуметь, привлекать к себе внимание – чтобы призрак побежал за мной. Когда он появился бы, я бы выскользнула за территорию городка и оказалась в безопасности. За время, пока он отвлекся, Таня убежала бы через другой выход.
Я шла мимо одинаковых панельных пятиэтажек и с ужасом все яснее осознавала, что не помню дорогу к старому скверу. Я шла, напряженно вслушиваясь в звуки собственных шагов, мучительно силясь вспомнить, была ли я в этой части городка хоть когда-нибудь. Ориентиры были знакомы, но их расположение странным и чужим. Я помнила теплотрассу, но не помнила рядом с ней кирпичного гаража с провалившейся крышей. Помнила детский сад, но не могла вспомнить, с какой стороны от него росли эти кустистые рябины, точнее, на моей памяти рябин вообще не было, и где я тогда? А тучи нависали все ниже и ниже, предвещая дождь. У меня сначала немного, а потом все сильнее кружилась голова, казалось, что земля наклонена то в одну, то в другую сторону, а потом и вовсе стала вогнутой, как чашка. Я потеряла направление и вообще не понимала, где я и в какую сторону иду.
Я услышала шаги. Тяжелые шаги армейских сапог, это точно был Черемисский, а не Таня. Я побежала по тропинке, протоптанной через заросший газон. Шаги послышались слева – я свернула направо, мимо трансформаторной будки, в прогал между домами. Я старалась избегать открытой местности, где негде спрятаться, и, как мышь, шныряла по еле видным тропинкам и закоулкам. Шаги, казалось, слышались со всех сторон сразу.
И вот я снова увидела дом с обугленными окнами – дом Черемисского. Возле этого дома росла густая зелень, и, прячась в ней, я пошла вдоль самой стены дома, по отмостке. И вдруг в траве рядом я увидела что-то синее. Разглядев очертания детского тела в синих штанишках, я зажала себе рот, чтобы не вскрикнуть от ужаса, но в следующий момент рассмотрела его получше и немного успокоилась – это был не труп одного из убитых сыновей Черемисского, как я сначала подумала, а большая кукла, грязная и немного подгнившая – ее забыли здесь во время эвакуации. Я пошла дальше, надеясь, что сюрпризы на этом закончатся.
И тут я увидела собаку в кустах. И это была не игрушка, а действительно убитая собака, с разрубленной спиной. Вокруг трупа вились мухи. Я случайно наступила на палку, второй конец которой был под собакой, и мертвая собака покачнулась, мотнув безглазой головой. Тут я не сдержалась и взвизгнула от страха.
«Почему ты меня не остановила?!» - раздался рев сзади. Я побежала вперед, сломя голову и, шурша кустами, выскочила на дорогу. Надо было куда-то бежать. Плохо соображая от страха, я нырнула в гостеприимно распахнутую дверь своего подъезда, позабыв, что здесь не живет сейчас ни моя семья, ни кто-то из соседей. А когда вспомнила об этом, выбегать из подъезда и искать другое укрытие было бы поздно. Ища укрытие получше, чем просто подъезд, я пошла по этажам, дергая ручки дверей, ища незапертую.
Нашла. На третьем этаже, это квартира Василия Ивановича. Я тихо юркнула в квартиру и заперла за собой дверь, стараясь не очень громко щелкать замком. Только потом осмотрелась.
Здесь я бывала раньше, когда вместе с папой ходила в гости к Василию Ивановичу. Мне нравилась обстановка этой квартиры – бедно, но чисто, старомодно, но со вкусом. Теперь у квартиры был вид сиротливый и безнадежный. На полу кое-где лежали засохшие гвоздики, оставшиеся после похорон хозяина. Как же все-таки это нечестно, Василий Иванович и Борис Черемисский – оба мертвы, но Черемисский на Ландшафтах снов бегает по военному городку с топором, а Василия Ивановича даже здесь нет!
- Ну приветик, - вполголоса раздалось из кухни.
Я подскочила от неожиданности, но бояться было нечего, это была Таня.
- Я тоже здесь прячусь, - объяснила она.
Мы пришли на кухню и налили себе по стакану воды.
- Что теперь будем делать? – спросила я.
- Ох, не знаю, - пожала плечами Таня, - влипли. Извини, Мариш, втянула я тебя в авантюру. Жила бы в доме с деревянными ставнями и горя не ведала.
- Знать, чего боишься, – всегда лучше, чем не знать, - сказала я.
Мы ждали, напряженно вслушиваясь в тишину. Время не шло – в этой квартире тоже все часы остановились. По очереди мы выглядывали в окна, но Черемисского не увидели. Если бы он ушел в направлении, противоположном воротам, мы могли подождать и убежать через ворота, такой план предложила Таня.
- Ты знаешь, я не верю, что убежать получится, - сказала я, и рассказала про то, как почувствовала головокружение и потеряла направление, и что я уверена, что это не я заблудилась, а злая сила этого места вмешалась.
-Тогда попробуй проснуться отсюда, - предложила Таня. – В конце концов, это всего лишь страшный сон.
- А разве можно проснуться просто по своему желанию? – спросила я.
- Можно. Это делается так. Зажмурь глаза. Постарайся сжать веки со всех сил, вот так, - она показала, - а потом открой глаза. Только не два глаза открой, а все четыре.
- Четыре?!
- Я сама не понимаю как следует, - призналась Таня. – У нас есть тело, которое сейчас спит. Оно состоит из глаз, рук, ног и всего остального. А есть – то, что здесь. Душа, эфирное тело, астральное тело – фиг его знает, как оно называется, короче, вот это, - она сделала неопределенный жест вокруг своего туловища. – Закрой тутошние глаза – у тебя будут закрыты все четыре глаза. А потом открой все четыре.
Я последовала совету. Не с первого раза, но у меня получилось.
Я открыла глаза в темноте, не сразу понимая, где я. А была я у себя дома, в военном городке. В соседней комнате слышался храп отца – наяву он не был в командировке.
И тут я поняла, что реальность еще хуже сна. Во сне призрак Бориса Черемисского был видимым, от него можно было бежать, от него можно было прятаться. Здесь видимого призрака не было – в наш ядерный век они не появляются, но я всем своим существом чувствовала, что Черемисский здесь, везде сразу, его дух витал в воздухе. Стены дома впитали его агрессию, его горе и его безумие. Я почти слышала на пределе слышимости его отчаянный вопль. Ночные шорохи, черные тени по углам – все это были его воплощения, в каждом черном пятне мне виделось его искаженное лицо.
Разбудить родителей? Я твердо решила этого не делать. Мне уже скоро двенадцать лет, я не беспомощная дошкольница, чтобы будить маму и папу из-за страшного сна. Я просто лежала в темноте и старалась успокоиться. И все не получалось, всюду мне мерещился обезумевший призрак.
В конце концов, до утра было далеко, а завтра учебный день в школе, я поняла, что мне так или иначе нужно спать. А еще я поняла, что не боюсь сна, что хочу назад, к Тане, к неспящим маме и бабушке, к кошке Пушане, в чужой, но мирный и безопасный дом с деревянными ставнями.
И с этими мыслями я провалилась обратно в сон, и оказалась в квартире Василия Ивановича. Дверь сотрясалась от ударов топора – Черемисский как-то прознал, где мы, и рвался в квартиру. Таня сидела на подоконнике и деловито резала на полоски сорванную с окна шторку.
- О, Марина пришла, - сказала она не то мне, не то сама себе, - редко так бывает – чтобы человек проснулся, и заснул обратно в тот же сон. А я придумала, как отсюда выбраться. Здесь невысоко, всего лишь третий этаж. Когда дверь начнет ломаться, прыгаем и спускаемся по веревке. Ты со мной? Или снова проснешься?
- С тобой, - сказала я, и стала связывать полоски ткани между собой.
Мы привязали импровизированную веревку к батарее.
- Почему вы меня не остановили?! – проревел за дверью Черемисский.
Дверь слетела с петель. Мы кивнули друг другу и выпрыгнули в окно, крепко держась за веревку. Покачнулась у нас под ногами земля, затрещали ветки дерева, через крону которого мы летели. Натянулась веревка, и мы заскользили вниз.
Как раз в это время Черемисский ворвался в квартиру.
- Вы должны были остановить меня! – закричал он нам, высунувшись их окна.
А потом он схватил веревку и с нечеловеческой силой начал втаскивать нас обеих обратно в квартиру. Мы завизжали от страха, а Таня при этом еще и отпустила веревку. Она пролетела метра два, задев меня кроссовкой по голове, и ухватилась за мою талию. «Прыгай,» - сказала она мне в ухо. Я разжала руки – не потому что послушалась приказа, а просто не могла удержать и себя, и Таню. Мы полетели через крону дерева, обдираясь о ветки, и, почти не ударившись, оказались на земле, в полуметре от мертвой собаки. Я схватила Таню за руку и потащила к воротам.
Мы неслись со всех сил через военный городок. Сзади слышался топот и крики Черемисского, но он довольно сильно отстал, пока спускался с третьего этажа.
- Почему вы не остановили меня? Вы должны были меня остановить! – кричал он и размахивал топором.
Мы бежали напрямую, не прячась. Он бежал быстрее, но нашего выигрыша во времени хватило, чтобы добраться до ворот и проскользнуть в них. Призрак в ярости рубанул топором ворота и заорал что-то нечленораздельное. Мы поспешили уйти. Чем дальше мы отходили, тем теплее становилось, мрачный военный городок и серая туча над ним остались позади. Часы снова пошли.
- Что же теперь? – спросила я скорее сама себя. – Когда я попаду домой?
- Это все военные, - мрачно сказала Таня. – У них есть такое понятие, как честь мундира. Они не могут сами справиться с призраком, но ни за что не признаются никому в этом, и никого не позовут на помощь. Из-за этой чести мундира и произошла беда – скрутили бы сразу вашего Черемисского и отправили в милицию за убийство семьи, а лучше – еще до убийства, за пьянство и дебош. Так ведь нет, надо всем внушить, что наши офицеры преступлений не совершают, вот и заметают мусор под ковер.
- Что же делать? – спросила я.
- Знаешь что, полдела сделано – мы выяснили, что там, вынули скелет из шкафа. И ты здесь – пострадавшая сторона. Это ты вынуждена жить в чужом доме, это тебя чуть не убил Черемисский. Меня тоже, но меня в военный городок никто не звал, а ты там живешь и была в своем праве. Давай сделаем так – ты опишешь всю эту историю своими словами, начиная от эвакуации из военного городка и до этого момента. Мы предадим эту историю огласке, может быть, напечатаем в газете. Думаю, дойдет до кого-нибудь достаточно могущественного, чтобы избавиться от Черемисского, и ты вернешься домой.
Сейчас я пришла в дом с деревянными ставнями и пишу подробное описание случившегося. Мне немного страшно. Я вспомнила, что отец действительно говорил мне о чести мундира, из-за которой о пьяных выходках соседа нельзя никому рассказывать. Это было до убийства. Сейчас я собираюсь вынести сор из избы, и отец и его коллеги меня за это не похвалят. Но мне теперь уже все равно, я хочу, чтобы призрак исчез, я хочу вернуться домой.
