Игрушка летучая мышь в стиле Калавера Катрина
Hola amigos!
Одним из моих любимых вариантов изображения черепа всегда был стиль Калавера. Блин, ну это реально круто! Если кого-то и пугают обычные мрачные черепушки, то веселенькие размалеванные Калаверы не могут не вызывать симпатии. А если кто-то из милых дам, рисуя Калавера на своем лице, вдруг задумается, что это вообще означает, то эта статья придется им весьма кстати.
А началось все в далекой Мексике…
Мексиканского иллюстратора Хосе Посада, жившего в конце 19-го – начале 20-го столетия. Основной идеей Посада было то, что не зависимо от твоего положения, роли в обществе и уровня достатка, всех нас ждет один и тот же конец, и перед лицом смерти все мы равны.
Не знаю, как тебе pikaby, но мне импонирует этот праздник. Украшая свой облик символикой Калавера, будьте проще, человечнее что ли. Как бы ты не выряжался и не пыжился, каким бы важным себя не чувствовал, это не сделает тебя особенным перед Богом. И в этом я полностью поддерживаю взгляды Хосе нашего Посада.
С уважением, Юлия
Калавера Катрина в моем исполнении. Этот милый подарок в виде летучей мыши на День всех мертвых Dia de los Muertos.
. Фруктовая лиса - это полностью шарнирная художественная кукла. Позирующее существо, которое может двигать крыльями. Лапы с когтями сгибаются и могут висеть в любом уютном уголке дома. Каждый коготь на каркасе. Голова поворачивается на 360 градусов.
Размах крыльев 44 см / 17,3 дюйма. Крылья на каркасе.
Высота от макушки до кончиков ногтей 15 см / 5,9 дюйма.
* Натуральная шерсть
* Стеклянные глаза
* Лапы и нос - глина, сделанная мной вручную
* Украшение из цветов снимается как ободок
* Крылья исскуственная замша
* Ободок из цветов ручной работы из качественной бумаги.
* все тонировано профессиональными красителями, не выгорает и не пачкается.
Песочный человек, глава 17
- Мне не нравится имя Марленикен, - сказала я.
- Отчего же?.. На ужин сегодня куриное филе с овощами и вареным картофелем. Я люблю вареный картофель. Лучше, чем жареный. И уж в сравнение не идет с таким ужасом, как картошка – фри.
- Я люблю картошку – фри. И обожаю жареный картофель. С зеленью… У братьев Гримм есть сказка про Марленикен. Ее сводному братцу крышкой тяжелого сундука отрубило голову. А мачеха привязала его голову к туловищу платком. Марленикен стукнула братца по уху, и его голова отвалилась…
- Для тебя я завтра же закажу жареный картофель, а на послезавтра – картошку – фри… Сказка вовсе не про Марленикен. Она там не главное действующее лицо. К тому же, своему братцу она бьет по уху с науськивания мачехи. Марленикен просила у братца яблочко, а мертвый братец молчал. Похоже на совращение яблоком. И мачеха – змея имеется. К тому же, в конце сказки братец снова оживает.
- Налей мне чаю… Это только в сказках могут оживать трупы с отрубленными головами. Кем они потом становятся? Не зомби, случайно?
- Не понимаю, как можно любить сказки. Дьявол куда гуманнее, чем братья Гримм… Чай с лимоном, апельсином, земляникой, мятой, малиной и липой… К именам глупо придираться.
- Как это?.. Шикарный чай. Бесподобный.
- Так это… Да, чай выше похвал… Если придираться к именам, то что хорошего в имени Мария – Магдалина? Проститутка. А Мария? Что случилось с ее семьей, мужем? А с ее ребенком? Какая мать на такое согласится? Только та, у которой нет выбора. Ее мнения об этом никто не спрашивал и за нее все решили. Либо она просто дура. Петр – трус. Хотя, кому охота умирать, когда спасать бесполезно? Иуда – предатель, хотя это не совсем так, ты понимаешь. Иисус – распят. Неужели кто-нибудь хочет повторить его судьбу? Можно не продолжать?
- Нужно. Бога ради, замолчи. Называй меня, как хочешь. И Марленикен ничего плохого не делала!.. И я думаю так же, как ты! Просто это невыносимо, и все!
Мы замолчали, и не сказав больше ни слова, отужинали. Затем Люк налил еще по кружке чая. Мы вышли на лоджию.
- Ну… Тогда… Значит, я, наконец, могу узнать эту таинственную историю, произошедшую в школе?
- А ты хочешь это услышать? Ты готова?
Люк пристально посмотрел на меня. Я выдержала его взгляд.
- Да. Готова. Даже больше. Мне необходимо это узнать. Прямо сейчас. Ну…
- Хорошо… - Люк вздохнул. - Речь снова пойдет, как ты понимаешь, о дьяволе.
- Да? Я думала, о боге.
Люк вздернул бровь и посмотрел на меня так, что я больно прикусила язык.
- Прости, - сказала я. – Просто это же логично… Католическая школа и бог…
- Речь пойдет о том, что не стоит шутить ни с богом, ни, тем более, с дьяволом.
- Ты столько о нем рассказывал, что я даже теряюсь… Ты же говорил, что он хороший.
Люк рассмеялся.
- Мари, детка, ты не понимаешь очевидных вещей!
- Неужели? – обиделась я.
- Речь шла не о том, что дьявол хороший, как ты выразилась по – детски, а о том, что дьявол не так уж плох, как о нем говорят. Согласись, это две большие разницы. Не так ли?
- Так, - нехотя согласилась я.
- В данной истории речь пойдет еще и о том, что нужно уметь загадывать желания.
- О… Я сто раз это уже слышала.
- Безусловно, - кивнул Люк. - И не ты одна. Это расхожая истина. Что же касается твоей логики… Ты права. Логично, конечно, что в католической школе все истории, ладно, почти все - о боге. Но ведь без дьявола нет и бога. Вот об этом забывают. И мало кто понимает, что никогда дьявол не уничтожит бога. Во-первых, это невозможно. Во-вторых, если бы это было возможно, что стало бы с дьяволом, свергнувшим бога?
- Что? – ошеломленно спросила я. Люк хмыкнул.
- Дьявол стал бы богом.
- О…
На некоторое время воцарилась тишина. Только слышно было тиканье часов на стене в гостиной. Люк пристально смотрел на меня. И лицо его застыло, как маска. Наконец, я сказала:
- А ведь дьяволу вовсе не нужно становиться богом.
Люк еле заметно усмехнулся уголками губ.
- Совершенно верно, Мария. Бог сам создал дьявола, и он ему нужен в пример того, что будет с человеком, если он отрицает бога. Но видишь ли, Марленикен, бог немножечко просчитался. Дьявол не захотел быть просто отрицанием бога. Нет. Он предлагает людям те же, грубо говоря, услуги, но по иным расценкам.
- Откуда ты все это знаешь? – изумилась я. – И зачем?
Люк тихо рассмеялся.
- Какой точный вопрос, Мария! Как контрольный выстрел в голову.
Меня передернуло от этого сравнения, и Люк это заметил. Он снова стал серьезным.
- А что тебя так удивляет, милая Мари?
- Ты же директор католической школы… Ты воспитываешь детей по идеологии бога… И ты так неоднозначно относишься к дьяволу…
- А вот сейчас все неверно, Мария, - поморщился Люк. – Я воспитываю детей в идеологии того, что кроме этой жизни у них будет еще много других. И только от них самих зависит, какие это будут жизни и кем они будут в этих других жизнях. Боюсь тебя разочаровать, Марленикен, но именно бог создал Землю. И не ее одну. А все, что есть. Не за семь дней, безусловно, но это лишь поэтические детали… И видишь ли, Марленикен, все создано на противоречиях. Солнце и Луна. День и ночь. Жара и холод. Есть ли жизнь на других планетах или звездах, или ее нет… Без противостояния и противоречия нет жизни, Мария. Бог суров и строг, как старый директор школы, но он дает людям право выбора. За желания, искаженные словами, бог тоже сурово наказывает. Но у бога есть одно преимущество: он дает людям долгую жизнь и легкую смерть. А дьявол предлагает легкую жизнь и…
Люк прошелся туда – сюда, и резко остановился.
- Мало кто доживает до почтенных седин из тех, кто идет за дьяволом. Если только редкостные мерзавцы.
- Ка-ак? – прошептала я, деморализованная.
- Да, да, Мария, именно так. Именно мерзавцы живут долго и хорошо для того, чтобы и на Земле было подобие жизни бога и дьявола. Для того, чтобы у людей был выбор, как жить сейчас. Те, которые не хотят становиться мерзавцами, получают от бога в награду следующую счастливую жизнь.
- А мерзавцы? – прошептала я, совершенно сбитая с толку.
- О, они – собственность дьявола. Такие души лишены права выбора, где им родиться и как жить. Ведь единственная, настоящая и неоспоримая собственность человека – это его душа, Мари.
- О… Тогда ясно, все же, почему дьявола боятся и предпочитают бога, - прошептала я.
- Видишь ли, Мари, те, кто выбирает дьявола, никогда не думает о своей душе. Только о своей шкуре.
- Ничего не понимаю, - потрясла я головой. – Значит, дьявол все-таки плохой?.. Только не усмехайся и не говори, что это по – детски сказано, Люк…
- Отчего же, - Люк пожал плечами. – Дьявол тоже дает право выбора. Хорошая жизнь и душа чужая. Либо старая, плохая жизнь, но твоя душа. Человеку надо лишь согласиться или не согласиться.
- Те, кто соглашаются сразу, - это именно редкостные мерзавцы? – спросила я.
- Да, безусловно, Мария. Но… - Люк посмотрел куда –то вдаль и задумчиво протянул: - Есть некоторые категории…
Люк вдруг замолчал. Он молчал долго. Я вся извелась в нетерпении. Наконец, я окрикнула его:
- Люк!
Он вздрогнул, как-то виновато улыбнулся и быстро заговорил:
- Есть те, которые идут на сделку с дьяволом в безвыходной ситуации. Когда понимают, что бог в этой жизни не поможет… Таким людям дается шанс выкупить свою душу обратно. Одного из таких людей ты знаешь.
- Откуда? – испугалась я.
- Из библии, - усмехнулся Люк.
- Это Иуда? – воскликнула я.
- Да, Мария, да. Именно Иуда. Он сыграл роль земного дьявола, грубо говоря… Для чего он предал Иисуса? Не денег ради, конечно. Ради своей идеи. Иуда считал, что Иисус стал значить гораздо больше, чем его учение и люди лишь почитают его, продолжая жить так, как жили до него. Этой истории нужно было предательство, иначе бы никакой истории не получилось вообще. Иисус бы прожил долгую жизнь, умер, и через какое-то время его бы забыли. Мало ли, что он называл себя сыном бога. Мало ли таких чудаков на свете…
- О… Ну… Как в рок – опере « Иисус Христос – суперзвезда»…
Люк как-то странно усмехнулся, а я даже подпрыгнула:
- Хочешь сказать, что создатели этой оперы тоже выкупали свои души?
- Тише, тише, Мари. Давай не будем пороть горячку. Давай перейдем к сути твоего дела. Тебе нужно написать диссертацию. И тема – три несчастных случая в моей школе. Это будут грубые случаи, как в примере из учебника. Чтобы всем все было понятно. – Люк вдруг пробормотал: - А не тот, возможно, единственный случай, когда… Но об этом мы говорить не будем. Еще рано… Значит, так… Учились у меня в школе три парня…
- Как в сказке, - перебила я. – О… Ну… Извини…
- Ничего. Хотя, ты права, Мария. Именно три, как в сказке. Чтобы мало кто поверил.
- Почему? – не выдержала я. – Не понимаю!
- Потому, что жизнь потеряет ореол таинственности.
- Ну и что? – снова безмерно удивилась я.
- Так ведь скучно жить, моя дорогая Марленикен, когда все заранее известно. Нечего постигать. Не к чему стремиться. Ведь так?
- Ну… как-то так…
Люк улыбнулся и кивнул головой.
- Значит, так. Вернемся к реальной истории. Учились у меня три мальчика: веселые, неординарные, остроумные, хулиганистые, из той породы, которые не общая масса, а особая индивидуальность. А такая порода людей вообще близка к дьяволу по духу. Таким людям свойственно все отрицать, ничему и никому не верить и шутить над серьезными вещами. Все три мальчишки были из очень бедных семей и рано осиротели… - Люк закурил сигарету. – Так вот, однажды погожим вечерком, когда мальчикам уже стукнуло восемнадцать и им предстояло скоро покинуть стены этой школы, они решили пошутить… Написали объявления и расклеили их, где только можно. Два мальчика написали такие объявления: « Меняю свои ноги на новые кроссовки» и « Меняю свою голову на новую шляпу»… - Люк выпустил дым колечками и щелчком выкинул сигарету. – Ты же понимаешь, Мари, что потом произошло, да?..
Я сидела потрясенная, не в силах ничего ответить. Люк продолжил.
- На следующий же день в школу поступила, так сказать, спонсорская помощь. Завезли партию кроссовок и кепок… - Люк вздохнул. – Вечером эти два парня – шутника упали на рельсы метро. Одному отрезало ноги. Другому – голову… Словом, все, как они просили…
Снова молчание и тиканье часов на стене. Я вдруг спросила:
- Дети имеют возможность свободно передвигаться по городу?
- Это не тюрьма. Просто время свободного передвижения ограничено. После обеда час и перед ужином тоже час. Родители приходят к воспитанникам по утрам. Суббота и воскресенье – свободные дни. Родители могут забирать своих детей.
- А сироты? Их не отправляют в детский дом?
- Моих – нет. - Люк усмехнулся. – Отсюда вопрос. Где ты пропадаешь и чем ты занята, Мари, если ты этого не знаешь и только сейчас этим интересуешься?..
- Я думала, за детьми всегда, даже на улице, кто-нибудь приглядывает… И вообще… Я приехала сюда не для того, чтобы писать об этой католической школе и ее режиме работы… Кстати, ты рассказал только о двух мальчиках. Тот, которому отрезало ноги, тоже скончался?
- Да. Они же не с богом пошутили. Тот бы их наказал по-другому.
Я передернула плечами.
- А как же третий мальчик? С ним что?
- Третий мальчик, мой, так сказать, любимчик, блестящий парень, оказался самым оригинальным и традиционным одновременно. В объявлении он написал: « Меняю свою душу на миллион долларов»…
- О… Ну… И что? Он получил этот миллион?
- А как же… Он вышел из нашей школы, продал свою квартирку, доставшуюся от родителей, и вложил деньги в дело… Дело, конечно же, оказалось очень прибыльным, и парень вскоре разбогател. А когда он заработал миллион долларов, его убили. Заказное нераскрытое убийство. Вот так… Парню было всего тридцать лет… Но у него остались жена и двое детей, которые не бедствуют… Попроси парень миллиард долларов, он бы прожил гораздо дольше…
- Что? – вздрогнула я.
- Не сердись, Мария. Я рассуждаю с точки зрения дьявола, который исполнил желание парня. А ты что, уже осуждаешь дьявола?
- Да. И не понимаю, как ты можешь так говорить!..
- Ты просто не знаешь историй, когда бог давал людям желаемое, - хмыкнул Люк. – Тебе ведь знакома такая фраза: « Я знаю, Господи, что ты все делаешь из любви ко мне, но, пожалуйста, люби меня меньше»…
- Ну… - растерялась я.
- Вот тебе и «ну», Марленикен. Бог испытывает человека, прежде чем дать ему счастье. А дьявол дает сразу все, о чем его просят.
- А как же подпись?
- Что?
- А подписать договор?..
Люк рассмеялся.
- Милая моя, это уже поэтические детали. Нет никаких договоров. Как нет и небесной канцелярии.
- Но как же тогда дьявол исполняет желания?.. Вот твои случаи… Мальчишки же только пошутили…
- Нет, дорогая Мари. И бог, и дьявол знают, где шутка, а где истина. И те, кто просят, получают… А шутников всегда наказывают. Все, как в нашей обычной, земной жизни. Бог посылает человеку страдания, чтобы он раскаялся, а дьявол ничему не учит. Это не его прерогатива. Вот такая вот разница…
*** *** ***Мария подозревает, что Люк - дьявол, который хочет выкупить ее душу. Так ли это? Кто такой Люк? Что станет с Марией? И чем все закончится? Если вам интересно - у меня в группе ссылка на Литресс, там роман целиком можно купить всего за 149 рублей)
Песочный человек, глава 16
- В этой школе все жестко, Мария, и это никто не скрывает.
- Почему здесь живут учителя? – спросила я, чтобы потянуть время. Я ждала, когда Люк выйдет, а я переоденусь. Но он не уходил.
- Многие учителя и воспитатели - это служители церкви. Их служба у меня – воспитывать детей. Проживание при школе – это естественно. Тем более, в этой школе находится и зал для служб, и даже небольшой орган. Службы идут на латыни. Ты почти ничего толком не узнала об этой школе, Мари, - Люк уселся на мою кровать, нога на ногу. – Чем же ты занимаешься?
Я замерла с платьем в руках. Люк не ушел. Это раз. Я совсем не интересуюсь ни школой, ни тем, что в ней произошло, и не собираю материал для диссертации. Это два. И все прочие остальные цифры… Со мной что-то происходит, вокруг меня что-то происходит, а я вдруг почувствовала себя актером второго состава, которого вывели на сцену, заменив пьесу, а я не знаю ни сюжета, ни своей роли…
Я убрала платье обратно в шкаф. Надо будет обновить свой гардероб. Почти все туалеты у меня облегающие, с коротким подолом… Пора взрослеть. Мне уже не двадцать. Надо будет купить что-нибудь стильное, но не вызывающее.
Значит, я сейчас надену кардиган и черные джинсы. Ведь пальто в церкви я либо сниму, либо расстегну, иначе угорю, - там очень тепло.
Я повернулась и посмотрела на Люка. Он смотрел на меня. Без усмешки. С каким-то напряжением. Он не хотел меня отпускать. Может, он действительно просто волнуется о моем здоровье, а может… не знаю, что он может… Но он не уходит. А я должна уйти.
Я повернулась к Люку спиной, стянула с себя водолазку, надела бюстгальтер, и стала натягивать джинсы. Да, именно джинсы. Хотя приличная девушка, хоть более менее приличная в этой ситуации, надела бы сначала кардиган.
Ну уж нет! Люк специально сидит здесь, чтобы смутить меня. Надо вести себя так, будто меня это не смущает. Будто мне все равно…
Меня на самом деле это не смущало. Заводило. И мне было не все равно… Главное, чтобы Люк этого не понял…
Наверное, я соблазняла Люка, придумывая оправдание своему поведению. Да, я могла бы взять вещи, уйти в ванную и привести там себя в порядок. А я делаю это при Люке. Наверное, я уговариваю себя, что делаю это назло его наглому поведению. Я хмыкнула. Удивительно признаваться себе в подобных вещах! Но кто кого соблазнил изначально? Люк. Я не забыла его с того самого дня, как случайно увидела в парижской подземке. А увидев его в зеркалах, окончательно «съехала с катушек». Он снился мне во сне. Его образ был перед моими глазами, когда я занималась любовью с Озоновским, как я не пыталась от этого избавиться. Я зажмуривала глаза, кусала губы, хоть и не до крови, а когда смотрела на Озоновского, мне становилось неприятно и жутко. Еще одна такая пытка, и я нагло врала Озоновскому, что у меня болит голова. А потом… потом даже спать с ним в одной постели было для меня пыткой. Потому что и в постели мы были втроем. И спала я рядом, опять же, не с Озоновским, а с песочным человеком, будь он неладен! Мне бы следовало походить к психотерапевту и завести молодого любовника, а я утешала себя, что просто разлюбила Озоновского, а уйти от него не решалась, потому что он-то меня любил… Может, не стоит злиться на Озоновского? Может, правильно он меня сюда отправил?.. И вдруг мне в голову стукнуло: я же сказала Сергею, что гадая на зеркалах, видела человека, похожего на него, только моложе лет на двадцать! И что? Озоновский специально отправил меня к своему сыну? Какой ужас! Если бы он сам мне об этом сказал, я бы все поняла. Но сейчас… Сейчас мне его поведение казалось отвратительным. Меня передернуло.
- Мария, отомри! – тихо сказал Люк.
Я повернула голову и посмотрела на него. На губах – чуть заметная усмешка, в глазах – веселье. И настороженность. Глаза глубокие. Бездна. Полная демонов. Я так извелась по человеку, которого сама себе придумала, и вот он тут, рядом со мной, и он играет со мной, как кот с мышью. Что ему от меня нужно?
Я вдруг так разозлилась и на себя, и на Люка, что развернулась и зло сказала:
- Я все расскажу твоему отцу, Люк!
Если Люк играет, то и я буду играть. Что скажет его отец – мне уже совершенно безразлично.
- Это очень интересно, в самом деле, Марленикен, - тихо сказал Люк, и его губы дрогнули в улыбке. – Что отец скажет, когда узнает, что ты переодевалась при мне?
- Ты сидишь здесь! – вспыхнула я.
- Почему же ты не уйдешь в ванную комнату? - спокойно спросил Люк.
- Жду, когда тебе станет стыдно и ты выйдешь! – крикнула я.
- Я жду того же самого, - ответил Люк.
- Но это ты находишься в моей комнате и не уходишь! Как ты смеешь!
- Кстати, Марленикен, телевизор есть в моем кабинете, и пользование им не ограничено.
- Спасибо, - фыркнула я.
- А ты ждешь приглашения?
Я открыла дверь, вышла, и уже на пороге Люк спросил меня в спину:
- Как он тебя соблазнил?
Я медленно повернулась. Значит, мне тогда не послышалось…
- Кто?
- Ты знаешь. Почему пять лет?
Ты меня разозлил, Люк. Я тебе не скажу самого главного.
- Он знал очень много сказок.
- Я знаю их еще больше.
- Возможно, я захочу их услышать. Но не сейчас.
Я развернулась и закрыла дверь прямо перед его носом. Вместо того, чтобы сказать, что его отец походил на него и только по этой причине я была с ним пять лет.
Я почти бежала, сверяясь с планом Жюли, хотя и знала, почему-то твердо знала, что Люк не собирается меня догонять…
… Все, что было в церкви, прошло для меня как в тумане… Я уже не знала, нужно ли мне это и порывалась уйти. К Люку, конечно. Но ведь он не задержал меня, он меня не догнал… И я осталась…
Какие-то смутные образы… Несколько монашек и Доминик, читавший на латыни, брызгавший на меня водой. Мне показалось, что на меня не упала ни одна капля. А в глазах словно раздвоилось. Казалось, что монашек было целое море. И среди них стоял Люк и улыбался мне… Меня крестили, а я грезила о Люке…
После процедуры крещения я сидела недалеко от церкви на скамье и прислушивалась к себе. Сумбур остался, но стало немного легче.
Я прогулялась по округе, забрела в кафе, съела пирожок, выпила кофе, купила пачку легких сигарет, и снова вернулась на скамью. Выкурила сигарету. Стало еще легче.
Я сидела допоздна. Я ждала Доминика. И я дождалась.
Когда Доминик вышел за церковные ворота, я бросилась к нему и вцепилась в рукав его пальто. Доминик вздрогнул.
- Инглиш? – крикнула я.
- Ес, - спокойно и отстраненно ответил Доминик.
- Я так и знала! Доминик, ты что, не узнаешь меня? Ты же Павел. И Патрик. Помнишь, мы выпили в ресторане, и…
- Простите, я вижу вас в первый раз.
Я отпустила его рукав.
- Как?..
- Простите, Мария… Я запомнил ваше имя, потому что его невозможно не запомнить, и я вижу, как в вас сильно смятение и понимаю, что внутри вас сейчас идет какая-то борьба. Что у вас происходит? Вы можете рассказать мне, а я помогу вам по мере возможностей.
- У вас есть брат? – спросила я.
- Да, - удивился Доминик. – Павел. Мы близнецы. На днях он тоже улетел в Париж.
- Он тоже священник? – допытывалась я.
- Нет, - улыбнулся Доминик. – Он музыкант. Гитарист. На днях он женился… Но почему вы об этом спрашиваете? Я ничего не понимаю…
- Я тоже…
Мы помолчали и медленно зашагали вперед. Я снова закурила.
- Простите, но я курю, святой отец… Как непривычно так вас называть… Я уже привыкала, даже привязалась к Павлу… Вы, наверное, думаете, что я сумасшедшая…
- Вовсе нет.
- Да ладно, - хмыкнула я.
- Я не вру, Мария. Я служу в церкви.
- И что, значит, каждый идиот достоин внимания, так? – вдруг рассердилась я.
- Просто расскажите, что произошло, - слегка улыбнулся Доминик.
- Хорошо, - решительно сказала я. Потом посмотрела ему в лицо…
Нет, это не может быть ошибкой. Это Павел. Патрик. Доминик. Под каким угодно именем, но это он, мой сосед в самолете и священник в маленькой церквушке… Это он… Его походка, улыбка, жесты, голос, интонации… Я бывала знакома с такой парочкой близнецов и быстро научилась их различать… А еще я чувствовала к Домнику те же чувства, что и к Павлу – Патрику. Абсолютно те же самые. Зрение еще можно обмануть, но вот как обмануть душу?..
И сейчас я могу с уверенностью сказать, что Павел – Патрик и Доминик – одно и то же лицо. Идентичность – сто процентов. Ошибка исключена…
Судя по тому, что подвыпивший Павел – Патрик мне рассказывал в ресторане, я могу предположить, что произошло… Но это из разряда фантастики… Или это все-таки Доминик? Не Павел – Патрик?.. Обман зрения?.. Мой самообман? Мне ведь всегда хотелось стать одной из сказочных героинь. Вот, пожалуйста.
- Сколько вы знаете языков, Доминик? – закинул я удочку.
- Много. Языки очень просто учить.
- Да. Я так и знала, - пробормотала я.
- Что? – переспросил Доминик.
- Все языки схожи.
- Да. Верно… А как же вы общаетесь в католической школе?
- Жестами. Мне еще везет, что церковные люди знают кто русский, кто английский. А вот в католической школе все говорят на французском. Воспитанники владеют навыками английского, но он ужасен! Скажите, а что вы знаете о Люке Озоне? Может, мне одной он кажется странным?
Доминик встрепенулся, на его лицо набежала легкая тень, но он тут же выдавил на лице улыбку.
- А вам он кажется странным? – Доминик начал что-то судорожно искать в карманах. Наверное, уверенность в том, что он говорит.
- А вам он не кажется странным? – повторилась я.
Доминик перестал шарить по карманам и подавив вздох, сказал:
- Люк Озон организовал католическую школу на свои деньги, а что можно сказать о человеке, который тратит деньги не на себя?..
- Вопрос риторический, - хмыкнула я. - И немного неверно сформулированный. Зачем человек тратит деньги не на себя, а на католическую школу?
Доминик снова встрепенулся и даже поежился. Видно было, что разговор этот давался ему с трудом. Бедняга! Павел сразу раскрылся в ресторане, еще немного, если бы я не пошла «пудрить носик», он бы выложил мне все козыри…
Значит, как не парадоксально это звучит, Павла убрали, потому что он провалил задание, и дали ему еще один шанс исправить положение… Неужели все это правда? Все эти сказки имеют место быть?.. И что мне делать? А может, вытрясти из Доминика всю правду? Вдруг я просто схожу с ума? Надо же что-то с этим сделать!.. Я выкинула окурок и достала из пачки новую сигарету. Доминик жадно на меня посмотрел.
- Хотите курить? – догадалась я.
- Я бросил, - сгорбился Доминик, закутываясь в пальто.
- А курить все равно хочется… Я вас понимаю.
- А вы много курите, Мария.
- Нет. Я курю редко. То есть, курила редко. А вот оказалась здесь, и тут такое завертелось… Боюсь, что еще немного, и я начну пить.
- Что вы говорите! – По – настоящему испугался Доминик.
- Я шучу, - рассмеялась я.
- В каждой шутке есть доля правды, - волновался Доминик.
- В каждой шутке есть лишь доля шутки. Все остальное – правда. Так говорит Люк Озон.
- Мсье Озон… Вас он так волнует? Почему? – боролся Доминик с желанием выкурить сигарету. Если предположить, что опьяневший Павел говорил правду про одолженное тело, тот человек курит.
- Не знаю, - я пожала плечами. – Я ничего не знаю. Ничего не понимаю.
- Люк Озон набрал в свою школу хороших учителей и воспитателей, он воспитывает в трудных детях здоровую жизнь, в его школе только здоровое питание и детей он держит в строгости ради их же блага, - скороговоркой проговорил Доминик. Но в голосе его слышалось сомнение и недоверие. Или это мне слышалось?
- Значит, Люк Озон – уважаемый человек, да? Вы давно его знаете?
Доминик что-то сказал на французском. Я удивленно на него взглянула. Еще один такой нашелся!
- Что? – сердито воскликнула я.
- Простите, у меня, кажется, ноги замерзли… - пробормотал Доминик.
Я резко остановилась, Доминик налетел на меня, и тут же попятился.
- Что? – встревожился он еще сильнее.
- Послушайте, к чему весь этот спектакль? Кто вы? Кто такой Люк Озон? В конце концов, выкурите вы эту проклятую сигарету и успокойтесь! Или боитесь, что вас снова заберут? Подумаешь, честное слово! Какая-то сигарета! Это не проваленное задание!
Я рывком протянула Доминику сигарету. Он нервно огляделся по сторонам, но закурил. Дым выдохнул с наслаждением. Настоящий курильщик. Я, скорее, курильщик по привычке. Я этим не наслаждаюсь. Просто себя успокаиваю. Мерные вдохи – выдохи. Сигарета мне в этом помогает.
- Да, - протянула я. – Курить бросить трудно. Мне кажется, алкоголику легче бросить пить, чем курильщику – выбросить сигарету.
Доминик еще раз затянулся, резко выдохнул дым и выкинул сигарету.
- Бросайте курить, Мария. И не вздумайте начинать пить! Считайте, это приказ. Вы приняли католичество и должны жить по заповедям. Должны быть строги к себе и своим желаниям. Господь вас направит на верный путь.
- А вы тогда для чего? – насмешливо спросила я.
- Послушайте, Мария, - Доминик начал переступать с ноги на ногу, - вы интересная девушка, необычная. С вами что-то происходит, чему вы не можете найти объяснения. Но не нужно сразу сходить с ума. Во всем нужно разобраться. Я, как человек, вас крестивший, готов помочь вам. Хорошо?
Я вздохнула. Что ж, либо Доминик прав, либо мне еще рано знать тайну.
- Хорошо, - согласилась я.
А что мне еще остается? Дальнейший путь мы прошли молча.
Доминик все время казался настороженным. Таким, который боялся, что его разоблачат… Интересно, я его разоблачила или это просто мои фантазии?..
… Двери школы мне открыл мрачный привратник. Не Жюли, которая раньше дожидалась меня…
Я прошла в свою комнату. Разделась, умылась, легла в кровать… Мне не спалось… И хотелось есть… А время позднее. Ужин для персонала закончился. Может, в столовой еще и убирают, но стоит ли туда идти? Вдруг ничего мне не осталось? Да и вообще не хочется появляться там позже всех и жестами объяснять, что голодна… Можно пойти к Люку… Нет уж!..
Я еще немного поворочалась. А почему Люк не приходит ко мне? Вроде бы так волновался обо мне… Обманщик и лицемер!.. Меня не было с обеда до позднего ужина, а ему – хоть бы хны. Каков подлец! Зачем же он тогда не отпускал меня? Чтобы посмотреть, как я выйду из себя и переоденусь при нем?.. Не успела я закипеть от злости, как в дверь тихонько постучали.
- Да! – рявкнула я.
Это был Люк. Всю мою злость как рукой сняло.
- Я думала, это Жюли. С ужином, - спокойно сказала я. – Очень хочется есть.
- А столовая уже закрыта…
Люк был бледнее обычного, вместо костюма на нем были джинсы и белая, немного мятая рубашка, которую он не потрудился заправить. Как ни странно, в этом виде он казался мне еще притягательнее и сексуальнее… А врожденный аристократизм украшал Люка лучше любой одежды.
К Доминику меня тоже тянуло, но не так, а совсем иначе. Если подбирать точные категории… К Доминику у меня была чистая любовь, а к Люку - грязная страсть. Ясное дело, грязная страсть была сильнее. К тому же, Люк – вот он, а кто такой Доминик? Священник? Ангел? Фокусник? Сказочник? Псих? Кто?..
- Жаль, что столовая закрыта, - медленно протянула я. – Может, у вас найдется чем-нибудь угостить бывшую возлюбленную вашего отца?..
- Бывшую? – приподнял брови Люк.
- Да, - пожала я плечами. – Может, вам я этого не говорила, но сказала вашему отцу. Я кое за что его не прощу. Не смогу простить. Вот и вся тайна.
- Может, еще простишь, Мария…
- Нет, - твердо сказала я. – Есть вещи, которые не прощают. Их можно понять, да. Но не простить. И давайте закроем на этом тему. Странно, что ваш отец ничего не сказал вам по этому поводу. Или сказал?
- Опять на «вы»? – покачал головой Люк. – Это просто невозможно! – Он хлопнул в ладоши. – Все, идем ко мне в кабинет, Марленикен! Я тебя накормлю. Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо. Физически я чувствую себя хорошо.
- А как же дух? – усмехнулся Люк Озон.
- Дух в смятении и поиске. Так мы идем?
- О… Узнаю тебя, Мария – Магдалина…
- Что?
- Ничего, Марленикен, идем.
- Мне не нравится отзываться на множество чужих имен. Это просто дико. Пожалуйста, прекратите это…
Мы немного помолчали. Наконец, Люк кивнул.
- Хорошо. Я буду звать тебя Марленикен. Разве тебе не нравится это имя? Марленикен. Мария. Мари. Всего три ипостаси. Три маленьких, чудных вариации…
- У меня одна ипостась, мсье Люк Озон. Все остальное - интерпретации.
- Не одно ли это тоже?
- Нет. И вообще, в каждом синониме хранится немного свой смысл… Кстати, вы не заметили, что я лежу в кровати? Может, выйдете, чтобы я оделась? Или вы опять ждете, что я буду это делать при вас?
Люк как-то странно посмотрел на меня, потом усмехнулся, и ничего не говоря, вышел.
Я еще немного полежала в кровати. Странно. Потом быстро вскочила, нырнула в платье, пригладила волосы и вышла. Люк ждал меня у двери. Он задумчиво посмотрел на меня и пошел. Я – за ним следом.
Песочный человек, глава 15
Когда Доминик вышел за церковные ворота, я бросилась к нему и вцепилась в рукав его пальто. Доминик вздрогнул.
- Инглиш? – крикнула я.
- Ес, - спокойно и отстраненно ответил Доминик.
- Я так и знала! Доминик, ты что, не узнаешь меня? Ты же Павел. И Патрик. Помнишь, мы выпили в ресторане, и…
- Простите, я вижу вас в первый раз.
Я отпустила его рукав.
- Как?..
- Простите, Мария… Я запомнил ваше имя, потому что его невозможно не запомнить, и я вижу, как в вас сильно смятение и понимаю, что внутри вас сейчас идет какая-то борьба. Что у вас происходит? Вы можете рассказать мне, а я помогу вам по мере возможностей.
- У вас есть брат? – спросила я.
- Да, - удивился Доминик. – Павел. Мы близнецы. На днях он тоже улетел в Париж.
- Он тоже священник? – допытывалась я.
- Нет, - улыбнулся Доминик. – Он музыкант. Гитарист. На днях он женился… Но почему вы об этом спрашиваете? Я ничего не понимаю…
- Я тоже…
Мы помолчали и медленно зашагали вперед. Я снова закурила.
- Простите, но я курю, святой отец… Как непривычно так вас называть… Я уже привыкала, даже привязалась к Павлу… Вы, наверное, думаете, что я сумасшедшая…
- Вовсе нет.
- Да ладно, - хмыкнула я.
- Я не вру, Мария. Я служу в церкви.
- И что, значит, каждый идиот достоин внимания, так? – вдруг рассердилась я.
- Просто расскажите, что произошло, - слегка улыбнулся Доминик.
- Хорошо, - решительно сказала я. Потом посмотрела ему в лицо…
Нет, это не может быть ошибкой. Это Павел. Патрик. Доминик. Под каким угодно именем, но это он, мой сосед в самолете и священник в маленькой церквушке… Это он… Его походка, улыбка, жесты, голос, интонации… Я бывала знакома с такой парочкой близнецов и быстро научилась их различать… А еще я чувствовала к Домнику те же чувства, что и к Павлу – Патрику. Абсолютно те же самые. Зрение еще можно обмануть, но вот как обмануть душу?..
И сейчас я могу с уверенностью сказать, что Павел – Патрик и Доминик – одно и то же лицо. Идентичность – сто процентов. Ошибка исключена…
Судя по тому, что подвыпивший Павел – Патрик мне рассказывал в ресторане, я могу предположить, что произошло… Но это из разряда фантастики… Или это все-таки Доминик? Не Павел – Патрик?.. Обман зрения?.. Мой самообман? Мне ведь всегда хотелось стать одной из сказочных героинь. Вот, пожалуйста.
- Вы можете научить меня французскому, Доминик? – закинул я удочку. – Мне это очень нужно. Это очень важно для меня. И потом я вам все расскажу. Просто мне нужно некоторое время.
Доминик остановился, я тоже.
- Пожалуйста, - попросила я. – Мы можем заниматься в любой из библиотек.
- Хорошо, - нехотя согласился Доминик, - Но у меня нет времени ходить ни к вам, ни к кому-нибудь другому… Если только вы…
- Куда угодно! – выкрикнула я.
- Я живу в гостинице…
- Почему? – вырвалось у меня.
- Я здесь ненадолго.
- О… Жаль… А как же…
- Времени нам хватит. Языки очень просто учить.
- Да. Вероятно. Наверное. Наверняка, - пробормотала я.
- Что? – переспросил Доминик.
- Все языки схожи.
- Да. Верно… А как же вы общаетесь в католической школе?
- Жестами, - рассмеялась я. – Мне еще везет, что церковные люди знают кто русский, кто английский. А вот в католической школе все говорят на французском. Воспитанники владеют навыками английского, но он ужасен!
- А что вы там делаете, Мария? – осторожно спросил Доминик.
- Приехала писать диссертацию. Говорят, в этой школе что-то произошло… что-то такое…
- А что же вы закончили?
- Кафедру истории религий и мифологии…
- О… Ну… Тогда понятно. И без знания французского вам действительно будет тяжело… Кстати, директор школы, Люк Озон, владеет многими языками, в частности, русским. Почему бы вам не поучиться у него?
- Он слишком занят, - быстро нашлась я. – Директор все -таки.
- Да, да, верно.
- А что вы знаете о Люке Озоне? Может, мне одной он кажется странным?
Доминик встрепенулся, на его лицо набежала легкая тень, но он тут же выдавил на лице улыбку.
- А вам он кажется странным? – Доминик начал что-то судорожно искать в карманах. Наверное, уверенность в том, что он говорит.
- А вам он не кажется странным? – повторилась я.
Доминик перестал шарить по карманам, и подавив вздох, сказал:
- Люк Озон организовал католическую школу на свои деньги, а что можно сказать о человеке, который тратит деньги не на себя?..
- Вопрос риторический, - хмыкнула я. - И немного неверно сформулированный. Зачем человек тратит деньги не на себя, а на католическую школу?
Доминик снова встрепенулся и даже поежился. Видно было, что разговор этот давался ему с трудом. Бедняга! Павел сразу раскрылся в ресторане, еще немного, если бы я не пошла «пудрить носик», он бы выложил мне все козыри… Значит, как не парадоксально это звучит, Павла убрали, потому что он провалил задание, и дали ему еще один шанс исправить положение… Неужели все это правда? Все эти сказки имеют место быть?.. И что мне делать? А может, вытрясти из Доминика всю правду? Вдруг я просто схожу с ума? Надо же что-то с этим сделать!.. Я выкинула окурок и достала из пачки новую сигарету. Доминик жадно на меня посмотрел.
- Хотите курить? – догадалась я.
- Я бросил, - сгорбился Доминик, закутываясь в пальто.
- А курить все равно хочется… Я вас понимаю.
- А вы много курите, Мария.
- Нет. Я курю редко. То есть, курила редко. А вот оказалась здесь, и тут такое завертелось… Боюсь, что еще немного, и я начну пить.
- Что вы говорите! – По – настоящему испугался Доминик.
- Я шучу, - рассмеялась я.
- В каждой шутке есть доля правды, - волновался Доминик.
- В каждой шутке есть лишь доля шутки. Все остальное – правда. Так говорит Люк Озон.
- Мсье Озон… Вас он так волнует? Почему? – боролся Доминик с желанием выкурить сигарету. Если предположить, что опьяневший Павел говорил правду про одолженное тело, тот человек курит.
- Не знаю, - я пожала плечами. – Я ничего не знаю. Ничего не понимаю.
- Люк Озон набрал в свою школу хороших учителей и воспитателей, он воспитывает в трудных детях здоровую жизнь, в его школе только здоровое питание и детей он держит в строгости ради их же блага, - скороговоркой проговорил Доминик. Но в голосе его слышалось сомнение и недоверие. Или это мне слышалось?
- Значит, Люк Озон – уважаемый человек, да? Вы давно его знаете?
Доминик что-то сказал на французском. Я удивленно на него взглянула. Еще один такой нашелся!
- Что? – сердито воскликнула я.
- Простите, у меня, кажется, ноги замерзли… - пробормотал Доминик.
Я резко остановилась, Доминик налетел на меня, и тут же попятился.
- Что? – встревожился он еще сильнее.
- Послушайте, к чему весь этот спектакль? Кто вы? Кто такой Люк Озон? В конце концов, выкурите вы эту проклятую сигарету и успокойтесь! Или боитесь, что вас снова заберут? Подумаешь, честное слово! Какая-то сигарета! Это не проваленное задание!
Я рывком протянула Доминику сигарету. Он нервно огляделся по сторонам, но закурил. Дым выдохнул с наслаждением. Настоящий курильщик. Я, скорее, курильщик по привычке. Я этим не наслаждаюсь. Просто себя успокаиваю. Мерные вдохи – выдохи. Сигарета мне в этом помогает.
- Да, - протянула я. – Курить бросить трудно. Мне кажется, алкоголику легче бросить пить, чем курильщику – выбросить сигарету.
Доминик еще раз затянулся, резко выдохнул дым и выкинул сигарету.
- Бросайте курить, Мария. И не вздумайте начинать пить! Считайте, это приказ. Вы приняли католичество и должны жить по заповедям. Должны быть строги к себе и своим желаниям. Господь вас направит на верный путь.
- А вы тогда для чего? – насмешливо спросила я.
- Послушайте, Мария, - Доминик начал переступать с ноги на ногу, - вы интересная девушка, необычная. С вами что-то происходит, чему вы не можете найти объяснения. Но не нужно сразу сходить с ума. Во всем нужно разобраться. Я, как человек, вас крестивший, готов помочь вам. Хорошо?
Я вздохнула. Что ж, либо Доминик прав, либо мне еще рано знать тайну.
- Хорошо, - согласилась я.
А что мне еще остается? Дальнейший путь мы прошли молча.
Доминик все время казался настороженным. Таким, который боялся, что его разоблачат… Интересно, я его разоблачила или это просто мои фантазии?..
… Двери школы мне открыл мрачный привратник. Не Жюли, которая раньше дожидалась меня…
Я прошла в свою комнату. Разделась, умылась, легла в кровать… Мне не спалось… И хотелось есть… А время позднее. Ужин для персонала закончился. Может, в столовой еще и убирают, но стоит ли туда идти? Вдруг ничего мне не осталось? Да и вообще не хочется появляться там позже всех и жестами объяснять, что голодна… Можно пойти к Люку… Нет уж!..
Я еще немного поворочалась. А почему Люк не приходит ко мне? Вроде бы так волновался обо мне… Обманщик и лицемер!.. Меня не было с обеда до позднего ужина, а ему – хоть бы хны. Каков подлец! Зачем же он тогда не отпускал меня? Чтобы посмотреть, как я выйду из себя и переоденусь при нем?.. Не успела я закипеть от злости, как в дверь тихонько постучали.
- Да! – рявкнула я.
Это был Люк. Всю мою злость как рукой сняло.
- Я думала, это Жюли. С ужином, - спокойно сказала я. – Очень хочется есть.
- А столовая уже закрыта…
Люк был бледнее обычного, вместо костюма на нем были джинсы и белая, немного мятая рубашка, которую он не потрудился заправить. Как ни странно, в этом виде он казался мне еще притягательнее и сексуальнее… А врожденный аристократизм украшал Люка лучше любой одежды. К Доминику меня тоже тянуло, но не так, а совсем иначе. Если подбирать точные категории… К Доминику у меня была чистая любовь, а к Люку - грязная страсть. Ясное дело, грязная страсть была сильнее. К тому же, Люк – вот он, а кто такой Доминик? Священник? Ангел? Фокусник? Сказочник? Псих? Кто?..
- Жаль, что столовая закрыта, - медленно протянула я. – Может, у вас найдется чем-нибудь угостить бывшую возлюбленную вашего отца?..
- Бывшую? – приподнял брови Люк.
- Да, - пожала я плечами. – Может, вам я этого не говорила, но сказала вашему отцу. Я кое за что его не прощу. Не смогу простить. Вот и вся тайна.
- Может, еще простишь, Мария…
- Нет, - твердо сказала я. – Есть вещи, которые не прощают. Их можно понять, да. Но не простить. И давайте закроем на этом тему. Странно, что ваш отец ничего не сказал вам по этому поводу. Или сказал?
- Опять на «вы»? – покачал головой Люк. – Это просто невозможно! – Он хлопнул в ладоши. – Все, идем ко мне в кабинет, Марленикен! Я тебя накормлю.
- Только не вздумай предлагать пить на брудершафт!
- Какая банальность и пошлость! Ни в коем разе! И вообще, никаких пить! Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо. Физически я чувствую себя хорошо.
- А как же дух? – усмехнулся Люк Озон.
- Дух в смятении и поиске. Так мы идем?
- О… Узнаю тебя, Мария – Магдалина…
- Что?
- Ничего, Марленикен, идем.
- Мне не нравится отзываться на множество чужих имен. Это просто дико. Пожалуйста, прекратите это…
Мы немного помолчали. Наконец, Люк кивнул.
- Хорошо. Я буду звать тебя Марленикен. Разве тебе не нравится это имя? Марленикен. Мария. Мари. Всего три ипостаси. Три маленьких, чудных вариации…
- У меня одна ипостась, мсье Люк Озон. Остальное – всего лишь интерпретации.
- Не одно ли это тоже?
- Нет. И вообще, в каждом синониме хранится немного свой смысл… Кстати, вы не заметили, что я лежу в кровати? Может, уйдете, чтобы я оделась? Или вы опять ждете, что я буду это делать при вас?
Люк как-то странно посмотрел на меня, потом усмехнулся, и ничего не говоря, вышел.
Я еще немного полежала в кровати. Странно. Потом быстро вскочила, нырнула в платье, пригладила волосы и вышла. Люк ждал меня у двери. Он задумчиво посмотрел на меня и пошел. Я – за ним следом.
Песочный человек, глава 14
- Почему здесь живут учителя? – спросила я, чтобы потянуть время. Я ждала, когда Люк выйдет, а я переоденусь. Но он не уходил.
- Многие учителя и воспитатели - это служители церкви. Их служба у меня – воспитывать детей. Проживание при школе – это естественно. Тем более, в этой школе находится и зал для служб, и даже небольшой орган. Службы идут на латыни. Ты почти ничего толком не узнала об этой школе, Мари, - Люк уселся на мою кровать, нога на ногу. – Чем же ты занимаешься?
Я замерла с платьем в руках. Люк не ушел. Это раз. Я совсем не интересуюсь ни школой, ни тем, что в ней произошло, и не собираю материал для диссертации. Это два. И все прочие остальные цифры… Со мной что-то происходит, вокруг меня что-то происходит, а я вдруг почувствовала себя актером второго состава, которого вывели на сцену, заменив пьесу, а я не знаю ни сюжета, ни своей роли…
Я убрала платье обратно в шкаф. Надо будет обновить свой гардероб. Почти все туалеты у меня облегающие, с коротким подолом… Пора взрослеть. Мне уже не двадцать. Надо будет купить что-нибудь стильное, но не вызывающее.
Значит, я сейчас надену кардиган и черные джинсы. Ведь пальто в церкви я либо сниму, либо расстегну, иначе угорю, - там очень тепло.
Я повернулась и посмотрела на Люка. Он смотрел на меня. Без усмешки. С каким-то напряжением. Он не хотел меня отпускать. Может, он действительно просто волнуется о моем здоровье, а может… не знаю, что он может… Но он не уходит. А я должна уйти.
Я повернулась к Люку спиной, стянула с себя водолазку, надела бюстгальтер, и стала натягивать джинсы. Да, именно джинсы. Хотя приличная девушка, хоть более менее приличная в этой ситуации, надела бы сначала кардиган.
Ну уж нет! Люк специально сидит здесь, чтобы смутить меня. Надо вести себя так, будто меня это не смущает. Будто мне все равно…
Меня на самом деле это не смущало. Заводило. И мне было не все равно… Главное, чтобы Люк этого не понял…
Наверное, я соблазняла Люка, придумывая оправдание своему поведению. Да, я могла бы взять вещи, уйти в ванную и привести там себя в порядок. А я делаю это при Люке. Наверное, я уговариваю себя, что делаю это назло его наглому поведению. Я хмыкнула. Удивительно признаваться себе в подобных вещах! Но кто кого соблазнил изначально? Люк. Я не забыла его с того самого дня, как случайно увидела в парижской подземке. А увидев его в зеркалах, окончательно «съехала с катушек». Он снился мне во сне. Его образ был перед моими глазами, когда я занималась любовью с Озоновским, как я не пыталась от этого избавиться. Я зажмуривала глаза, кусала губы, хоть и не до крови, а когда смотрела на Озоновского, мне становилось неприятно и жутко. Еще одна такая пытка, и я нагло врала Озоновскому, что у меня болит голова. А потом… потом даже спать с ним в одной постели было для меня пыткой. Потому что и в постели мы были втроем. И спала я рядом, опять же, не с Озоновским, а с песочным человеком, будь он неладен! Мне бы следовало походить к психотерапевту и завести молодого любовника, а я утешала себя, что просто разлюбила Озоновского, а уйти от него не решалась, потому что он-то меня любил… Может, не стоит злиться на Озоновского? Может, правильно он меня сюда отправил?.. И вдруг мне в голову стукнуло: я же сказала Сергею, что гадая на зеркалах, видела человека, похожего на него, только моложе лет на двадцать! И что? Озоновский специально отправил меня к своему сыну? Какой ужас! Если бы он сам мне об этом сказал, я бы все поняла. Но сейчас… Сейчас мне его поведение казалось отвратительным. Меня передернуло.
- Мария, отомри! – тихо сказал Люк.
Я повернула голову и посмотрела на него. На губах – чуть заметная усмешка, в глазах – веселье. И настороженность. Глаза глубокие. Бездна. Полная демонов. Я так извелась по человеку, которого сама себе придумала, и вот он тут, рядом со мной, и он играет со мной, как кот с мышью. Что ему от меня нужно?
Я вдруг так разозлилась и на себя, и на Люка, что развернулась и зло сказала:
- Я все расскажу твоему отцу, Люк!
Если Люк играет, то и я буду играть. Что скажет его отец – мне уже совершенно безразлично.
- Это очень интересно, в самом деле, Марленикен, - тихо сказал Люк, и его губы дрогнули в улыбке. – Что отец скажет, когда узнает, что ты переодевалась при мне?
- Ты сидишь здесь! – вспыхнула я.
- Почему же ты не уйдешь в ванную комнату? - спокойно спросил Люк.
- Жду, когда тебе станет стыдно и ты выйдешь! – крикнула я.
- Я жду того же самого, - ответил Люк.
- Но это ты находишься в моей комнате и не уходишь! Как ты смеешь!
- У тебя красивый живот, - протянул Люк.
- Живот? – Удивилась я. Обычно пялятся на грудь.
- Все остальное тоже прекрасно, - кивнул Люк.
Я вспыхнула, наконец, застегнула джинсы, быстро нырнула в кардиган, натянула сапоги, схватила с вешалки пальто… но запуталась в рукавах… Люк встал, подошел ко мне, взял у меня пальто и помог надеть. Меня всю трясло. Не только от злости, отнюдь. Лишь бы Люк этого не понял…
- Кстати, Марленикен, телевизор есть в моем кабинете, и пользование им не ограничено.
- Спасибо, - фыркнула я.
- А ты ждешь приглашения?
Я уже хотела выйти, как Люк развернул меня к себе.
- Подожди. У тебя ранка на губах кровоточит. Ее надо залечить.
- Как? Замазать зеленкой? – хмыкнула я, а потом жутко смутилась. – Я нечаянно. Не знаю, как так получилось.
- Ну, конечно, - кивнул Люк и стал меня целовать.
Действительно, самый лучший способ. Какая там зеленка… На его поцелуй я не отвечала. Пусть лечит. Хотя сдержаться было очень трудно. Я чуть не сошла с ума. Наконец, Люк оторвался от меня.
- Вот и все. Твоя ранка больше не будет кровоточить.
- Спасибо.
- Не за что. Я давал клятву Гиппократа.
- Все ты врешь, Люк Озон.
Я открыла дверь, вышла, и уже на пороге Люк спросил меня в спину:
- Как он тебя соблазнил?
Я медленно повернулась. Значит, мне тогда не послышалось…
- Кто?
- Ты знаешь. Почему пять лет?
Ты меня разозлил, Люк. Я тебе не скажу самого главного.
- Он знал очень много сказок.
- Я знаю их еще больше.
- Возможно, я захочу их услышать. Но не сейчас.
Я развернулась и закрыла дверь прямо перед его носом. Вместо того, чтобы сказать, что его отец походил на него и только по этой причине я была с ним пять лет.
Я почти бежала, сверяясь с планом Жюли, хотя и знала, почему-то твердо знала, что Люк не собирается меня догонять…
… Все, что было в церкви, прошло для меня как в тумане… Я уже не знала, нужно ли мне это и порывалась уйти. К Люку, конечно. Но ведь он не задержал меня, он меня не догнал… И я осталась…
Какие-то смутные образы… Несколько монашек и Доминик, читавший на латыни, брызгавший на меня водой. Мне показалось, что на меня не упала ни одна капля. А в глазах словно раздвоилось. Казалось, что монашек было целое море. И среди них стоял Люк и улыбался мне… Меня крестили, а я грезила о Люке…
После процедуры крещения я сидела недалеко от церкви на скамье и прислушивалась к себе. Сумбур остался, но стало немного легче.
Я прогулялась по округе, забрела в кафе, съела пирожок, выпила кофе, купила пачку легких сигарет, и снова вернулась на скамью. Выкурила сигарету. Стало еще легче.
Я сидела допоздна. Я ждала Доминика. И я дождалась.
Песочный человек, глава 13
Вернувшись в католическую школу, я заперлась в своей комнате и отключила мобильный телефон. Я не хотела видеть Люка. Я боялась, что он начнет отговаривать меня от крещения. Хотя это не в его правилах. Люк не сказал о боге ничего плохого. Люк основал на свои средства католическую школу. Но почему тогда Озоновский сказал о своем сыне: « Он – страшный человек… Бойся его, бойся»… Может, Озоновский помешался на своих мифах и плохо воспринимает действительность?.. Я стукнула кулаком по стене. Я злилась на себя. Мне было обидно, что я так думаю об Озоновском. Хотя… Как еще о нем думать? Он ни разу не позвонил мне с того дня, как сказал, что я лечу в Париж. Почему?.. Может, самой позвонить ему? Может, он этого ждет? Чего-то там себе напридумывал и ждет?..
Я взяла телефон, повертела его в руках, и снова убрала. Легла на кровать. И неожиданно уснула.
Во сне мне виделось, что позвонил Озоновский и еще раз сказал мне: « Мой сын - страшный человек. Бойся его, Мария, бойся»… А еще мне приснился пожилой священник, дежуривший в церкви. Он глядел за мою спину и крестился. А сзади меня стоял Люк…
В какой-то момент я очнулась и увидела у своей кровати Люка. Он промокал мне лоб платком, смоченным в холодной воде. Лицо его было хмурым и взволнованным. Он наклонился ко мне и тихо спросил:
- Может, вы поужинаете? И выпьете? Или просто выпьете?
- Уйди, - ответила я своему сну и отвернулась на другой бок.
Проснулась я так же неожиданно, как и уснула. Я села на кровати. Рядом, на стуле, сидела спящая Жюли. Я уставилась на нее. От неожиданности даже спросила:
- Что ты тут делаешь?
Жюли встрепенулась, открыла глаза, быстро вытащила из кармана платья мобильный и позвонила Люку. Она назвала его по имени. Я и не сомневалась, что она звонит ему. Вокруг меня одни шпионы.
- Жюли, - протянула я и потрясла руками, сделав страшные глаза, как бы спрашивая, что происходит.
- О, мадемуазель!
Жюли начала судорожно махать руками, хватаясь за голову, закатывала глаза, схватилась за горло рукой и высунула язык. Я рассмеялась. Значит, мне было плохо. Хоть Жюли это и смешно показывает. И этот платок, еще влажный, который лежит на моей подушке… Значит, это был не сон? И Люк был у меня? А звонок Озоновского? Я схватила свой телефон, изучила почту, сообщения, пропущенные звонки… Пусто…
Тут в комнату постучали. Я взглянула на Жюли. Та сказала:
- Мсье Люк Озон.
Я кивнула головой и Жюли пошла к двери. Открыла ее, пропустила Люка, а сама быстро вышла, аккуратно закрыв дверь.
Я взглянула на Люка и вздохнула. С той ночи, как он поцеловал меня, я постоянно мечтала, чтобы это повторилось снова, к чему себя обманывать? Но Люк вел себя так, будто между нами никогда не было никакого поцелуя.
Я села в кровати.
- Как ты себя чувствуешь, Мария? – спросил Люк и в голосе его слышалось волнение.
Я прислушалась к себе. Я чувствовала себя так же, как всегда.
- Вполне сносно, - ответила я. – Кстати, я запирала дверь на ключ.
- Ко всем помещениям имеются запасные ключи.
- Ясно. А что происходит?
- Ночью у тебя поднялась температура.
- Как это стало известно?
- Ты мне не доверяешь? – удивился и даже немного растерялся и расстроился Люк. Меня это приятно позабавило.
- Я пять лет прожила с твоим отцом, Люк, а он, ничего не объясняя, отправил меня сюда и даже не звонит мне. А ты – его сын. Я не доверяю ни Озоновскому, ни тебе. Тем более, я тебя совсем не знаю.
- О… - совсем растерялся Люк.
Он встал и начал расхаживать по комнате взад – вперед. Я сама себе удивилась не меньше Люка. Зачем нужно было затрагивать такую щекотливую тему, как отец – сын? Я ведь нарочно, да? Признайся самой себе, Марленикен. Я вздрогнула. Ну, вот. Я сама себя называю чужим диковинным именем. Еще немного, и я буду наставницей сестры Паулы, куда ей до меня в фантазиях…
- Что ж, Мария…
Люк остановился, положив руки в карманы и слегка раскачивался с пятки на носок.
- Люк…
- Я все понял, Мария. И поясню. Вчера ты не пришла в столовую ни к обеду, ни к ужину, не появлялись в столовой для персонала, тебя не видела Жюли, воспитанники и я. Хотя привратник сказал, что ты вернулась в обед. Конечно, я забеспокоился и отправил к тебе Жюли. Ты не открывала и не отзывалась. Жюли взяла запасные ключи и вошла к тебе. Ты спала. К ужину Жюли снова пришла к тебе, а ты продолжала спать. Странно, не так ли? Жюли позвонила мне. Я пришел и вызвал врача. Я беспокоюсь за тебя.
- Так что же со мной случилось?
- У тебя была высокая температура. Врач сделал тебе укол. Мы с Жюли по очереди у тебя дежурили.
- Мне стало лучше, - сказала я, выпутываясь из одеяла. Жарко, сил нет.
Люк перехватил взглядом мои попытки выбраться из-под одеяла. Взгляд у него был такой… Либо у меня продолжался жар, либо это организм так реагировал на мужчину, который мне нравится, очень нравится, чего скрытничать, которого я хочу…
- Откройте окно, - резко сказала я. – Душно.
Люк еще некоторое время изучал меня, покачиваясь с пятки на носок.
- Открой окно, - снова попросила я, но уже мягче.
Люк резко подошел к окну, с силой открыл раму… Одет он был в черные джинсы и черную футболку, что не лишило его изящества, лоска и аристократизма, и я видела его сильные руки, и они сводили меня с ума… Признайся себе, Марленикен…
Затем Люк подошел ко мне, наклонился близко к моему лицу и спросил, как бы самого себя:
- Не вызвать ли вновь врача?
- Не надо, - прошептала я.
- Боюсь, у тебя снова поднялась температура.
- Нет, что вы, просто душно…
- Опять «вы»? Мы когда-нибудь перейдем на «ты»?
- Сегодня же.
- О, неужели, - протянул Люк и еще ближе ко мне наклонился.
- Только к обедне.
- Обедня?
- К обеду.
- К обеду?
- В обед. Я приду к вам в обед…
- К нам?
- К тебе…
- Почему мой отец? – вдруг еле слышно спросил он.
Чувство было такое, словно он влепил мне затрещину. Я дернулась всем телом и замерла. А может, мне просто послышалось?
Люк медленно выпрямился, снова убрал руки в карманы и усмехнулся:
- У тебя на сегодня назначено какое-то важное дело и ты попросту спешишь убежать, Мария?
Я упустила момент, чтобы ответить ему: «Потому что твой отец похож на тебя, Люк». Ведь с этого момента все могло пойти так, как я мечтала. Или нет? Или просто не стоит торопить события? С другой стороны, зачем их тянуть? Если только не растягивать в свое удовольствие.
- Со мной все в порядке, - с трудом ответила я.
- Ты уверена?
- Абсолютно!
- Так ли уж… Абсолют… Есть ли эта категория в этом мире, Мария?
- Не хочу сейчас затевать философские споры. Я же вольна делать то, что хочу, не так ли, мсье Озон?
- Так ли, мадемуазель, - насмешливо ответил Люк. – Но видишь ли, вот в чем вся загвоздка, Марленикен, я обещал своему отцу беречь тебя во что бы то ни было…
- О! О… Значит, он звонил тебе… Тебе, но не мне?..
- Тебя это удивляет, Мари?
- Меня уже мало что удивляет… И спасибо за заботу, мсье Озон…
- Люк. Просто Люк.
- Спасибо, Люк, но мне нужно идти.
- Не могу отпустить тебя в таком состоянии, Марленикен, извини…
- А как ты удержишь меня?
Мы смотрели друг на друга. Я заводилась. И злилась. Все больше и больше. Люк не пускает меня? Не могу сказать, что специально. Почему? Зачем ему не пускать меня? Даже ели он знает, куда. Даже если знает, то откуда? Но все это не так важно. Важно, что я обещала в церкви, что я приду. Второй раз мне могут дать от ворот поворот.
- Я здорова! – крикнула я Люку.
- Врач сказал, что это могут быть последствия на фоне стресса или начинающаяся простуда. Нет. Никуда ты не пойдешь. По крайней мере, сегодня.
- Ах, так!..
Я откинула одеяло, вскочила с кровати и пошла в ванную комнату. И даже дверь за собой не закрыла. Пусть смотрит.
Я умылась, расчесала волосы, взяла щетку и зубную пасту, и снова вышла в комнату. Люк так и стоял. Да уж, никак он не ожидал, что я это сделаю. Я сама не ожидала. И даже больше. Я могла бы закрыть за собой дверь ванной комнаты, привести себя в порядок, одеться, а потом уж выйти… А я? Я стою сейчас перед Люком в водолазке и кружевных трусиках…
- Знаешь, мсье Люк, я, пожалуй, сделаю сегодня два важных дела! – Я выдавила пасту на зубную щетку. – Я куплю сегодня вечером билеты и улечу обратно в Москву.
- Что так? – невозмутимо спросил Люк, разглядывая меня с ног до головы. Нахал! Мерзавец! Но приятный холодок прошел по низу живота. Я резко закусила губу, чтобы боль потушила начинающуюся бурю. Боль меня слегка отрезвила.
- Мне здесь надоело. Все, что мне рассказали воспитанники школы интересно, конечно, но не тянет на диссертацию. Не понимаю, почему твой отец отправил меня сюда. Подобных историй я уже наслушалась за пять лет – вагон и маленькую тележку.
Я специально сказала « твой отец»…. « С твоим отцом мы пять лет занимались любовью, а тебе только и остается, что любоваться моими кружевными трусиками», - мстительно подумала я, и пальцами потрогала губу. Кажется, я прокусила ее до крови. С ума сойти! И даже не вскрикнула…
- Ну, дорогая, ты рано порешь горячку, - усмехнулся Люк, глядя на мои пальцы, которые я быстро облизала, чтобы скрыть улику. - То, зачем тебя сюда отправил мой отец, здесь под запретом.
Я уже начала чистить зубы, и чуть не захлебнулась пастой. Каково! Мало того, что Люк даже бровью не повел на мои намеки, так оказывается, я еще и ничего и не узнала! Я еще яростнее стала орудовать щеткой. Затем пошла в ванную комнату, прополоскала рот и вышла в комнату. Оттеснила Люка с середины комнаты и открыла шкаф, выбирая платье. В чем ходят в церковь, чтобы принять католичество?
Люк еле слышно рассмеялся. Мне захотелось дать ему пощечину. Но я, конечно, этого не сделаю. Я не выдержала и спросила:
- И что же в школе произошло такого запретного, мсье Люк? Может, это было преступление, и вы все тут таитесь от полиции?
- Это смотря какое преступление, Мари. Против трех человек или против всего человечества…
- Ого… - Я взглянула на Люка и потрогала языком губы. Ранка болела и продолжала кровоточить. – Почему же я еще не знаю этой истории? Ведь ты должен был мне ее рассказать, не так ли?
- Да. И расскажу. Когда придет время.
- А ведь оно может и не придти, - хмыкнула я. – Я улетаю в Москву. И либо мне эту историю расскажет твой отец, а я заставлю его рассказать, либо… либо мне плевать на эту историю и на все истории вообще!
- В Париже, да во всей Франции, до сих пор проходят демонстрации протеста и большинство рейсов авиалиний отменено.
- О… Да… - растерялась я. Из-за всей этой чехарды я совсем выпала из реального мира.
- Ты давно не смотрела новости, Мария, - кивнул Люк, разглядывая мои губы. Я снова облизнулась. Вот черт! Выдала себя с потрохами. А этот чертов сукин сын ничего не предпринимает. Просто издевается надо мной. Дразнит.
- В этом люксе не предусмотрен телевизор, - ощетинилась я.
- Безусловно, - снова кивнул Люк. – Это не гостиничный номер. Телевизор у нас находится в комнате отдыха для учащихся, в общей гостиной и в учительской. Время просмотра ограничено. Для учеников – с шести до семи вечера, для учителей – с семи до восьми. В общей гостиной организованы просмотры фильмов три раза в неделю.
- Жестко, - хмыкнула я.
- В этой школе все жестко, Мария, и это никто не скрывает.
Если вы профи в своем деле — покажите!
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Песочный человек, глава 12
- Успокойся, Марленикен, - тихо сказал Люк, - Тебе нужно прогуляться и лечь спать. Я провожу тебя. Я буду держать тебя за руку и ты успокоишься, Марленикен, - Люк перешел на «ты» и это было совершенно естественно.
Внезапно я успокоилась. Вернее, словно опустела изнутри. Стала как воздушный шарик. Если Люк сейчас отпустит мою руку, я улечу в небо. Поэтому я послушно пошла за ним.
Мы постепенно удалялись от церкви. Когда же мы проходили площадь у магазинчика, мне стало легче дышать. Будто я снова стала наполняться силами.
- Что ты делала в столь поздний час у дверей этой маленькой церкви, Марленикен? – спросил Люк.
- Так…
- Не хочешь говорить мне? – немного удивился Люк. – Это тайна?
- Скорее, недоразумение, - нервно передернула я плечами.
- О… Что ж…
Мы как раз взошли на пригорок, откуда хорошо просматривалась католическая школа. Люк остановился, я налетела на него. Мне показалось, что от его тела исходит не тепло даже, а жар. Вдруг Люк прижал меня к себе и тихо сказал:
- Посмотри на школу, Марленикен.
Я послушно посмотрела. Меня парализовало объятие Люка.
- Видишь каменных горгулий на крыше?
- Да, - ответила я, почти не разжимая губ. Как чревовещательница.
- Если некоторое время смотреть на них, увидишь, что они живые.
Мы стояли и смотрели на горгулий. Рука Люка прожигала меня. И когда я готова была вскрикнуть от боли, я вдруг увидела, как голова одной из горгулий посмотрела на небо. Я вскрикнула, вырвалась из объятий Люка и кинулась бежать.
Он догнал меня легко. Мгновенно. Даже не запыхавшись. Схватил меня за руку, притянул к себе и заглянул мне в глаза.
- Успокойся, Марленикен, - рассмеялся он, - Не бойся ничего. Рядом со мной тебе нечего бояться, уверяю тебя. – И он добавил что-то на французском.
Фраза прожурчала, как горный ручеек, и меня вдруг охватил какой-то вихрь восторга.
- Повтори, - вдруг приказала я Люку.
И он повторил. Раз. Еще. И еще. И еще… С каждым разом меня подхватывал вихрь восторга. Интересно, что он говорит? Он меня гипнотизирует? Тогда что это за слова?
Когда я перестала чувствовать себя, только восторг, Люк наклонился и поцеловал меня… Губы у него были горячие…
Я отдалась этому поцелую так, как ни разу не отдавалась ни одному мужчине. И Озоновскому, за все пять лет, тоже… Мысль про Озоновского пролетела мимо, как комар.
Внезапно Люк оторвался от меня и снова сказал что-то на французском.
Эта фраза неожиданно охладила меня. Как струя холодной воды. Сначала я замерла, а потом отстранилась от Люка. Он отпустил меня. Усмехнулся. Но промолчал.
- Горгульи живые? – спросила я, чтобы перестать думать о поцелуе.
- Конечно, нет. Это игра воображения. Ты забыла? Я тебя просто дразню. Мне нравится, когда ты злишься или пугаешься.
- Поцелуй тоже из этой категории? – хмыкнула я.
- Всенепременно, - хохотнул Люк.
- Директор католической школы, уважаемый человек, а ведете себя, как… как…
- Как подонок? – подсказал Люк. – Или мерзавец? Вам какое слово нравится больше?
Я вздохнула и махнула рукой. У меня не было сил препираться с Люком. До католической школы мы дошли молча.
Люк проводил меня до самой моей комнаты. И уже только на пороге спросил:
- Так почему же ты не стала ждать меня, как мы договаривались, Марленикен?
- Так получилось, - пожала я плечами.
Внезапно на меня навалилась усталость, я невероятно захотела спать.
- От тебя пахнет красным сухим вином, Мария, - протянул Люк.
- Может, еще назовешь марку и дату изготовления? – вяло спросила я.
Люк усмехнулся.
- Навряд ли.
- Кто ты? – спросила я его.
- Люк Озон.
- Это ты? Или только его имя? – спросила я настойчивее. – Или только его тело?
Люк тихо рассмеялся.
- Не знаю, о чем ты толкуешь, Марленикен, но мое тело – это мое тело, а мое имя – это мое имя.
- На данный момент?
- О чем ты, Марленикен?
- Что ты меняешь? Тело? Или имя?
- Спокойной ночи, Марленикен, - улыбнулся Люк, поцеловал меня в висок и быстро ушел.
Я закрыла дверь, заперла ее, дошла до кровати и нырнула в нее, как в море. Как в Средиземное море. Или как в Атлантический океан. Додумала я… Никогда еще я не спала так сладко, как в эту ночь. Неумытая, одетая, поверх немного колючего одеяла…
… Утром я проснулась свежая, как говорится, как огурчик.
Быстро приняла душ, переоделась, позавтракала с удовольствием сладкой пшенной кашей с куском черного хлеба, выпила остывший некрепкий чай и отправилась в церковь.
Я смутно помнила вчерашний вечер. Кто-то словно ластиком поелозил по моим мыслям. Что вчера случилось?
Случилось, что Павел – Патрик, а лучше – Доминик, внезапно пропал. Так, будто его не существовало на свете. Может, он мне в самом деле привиделся? Да уж… Тогда это настойчивая галлюцинация. Она была у меня в самолете, в церкви, в ресторанчике…
А еще меня, кажется, целовал Люк. И мне это безумно нравилось. Даже от одной этой мысли у меня по коже побежали мурашки.
Я встряхнулась, как собака после купания, и пошла искать выход из католической школы. Даже с путеводителем я все еще здесь плохо ориентировалась. Но выход в этот раз я нашла гораздо менее мучительно, чем вчера.
Я снова отправилась в ту церковь, в которой видела Доминика.
Внутри снова было тихо и пусто. Я замерла у чаши со святой водой. Я видела еще в свой первый приезд в Париж, что в эту воду нужно окунать пальцы и творить крест, приседая на колено. И мне захотелось это сделать.
Я медленно поднесла руку к воде и только хотела окунуть в нее пальцы, как услышала за своей спиной шепот:
- Бог тебя не спасет.
Я вздрогнула, обернулась, но никого не было. Внезапно мне стало страшно. И я крикнула:
- Есть здесь кто-нибудь?
Мой крик полетел вверх и заметался под сводами потолка.
Тут же стукнула какая-то дверь, раздались торопливые шаги, и мне на встречу вышла женщина в черном в пол платье. Монахиня, наверное. Так ведь их называют?
- Русский, вы знаете русский? – лихорадочно сжимая пальцы, громко спросила я.
- Конечно. Успокойтесь. Говорите тише. Пройдемте за мной, - скороговоркой произнесла женщина, быстро развернулась и пошла вглубь. Я двинулась за ней.
У алтаря мы свернули направо, женщина открыла дверь, шмыгнула внутрь, я – за ней.
Мы оказались в чистенькой небольшой комнатке, красиво и довольно хорошо обставленной, с рабочим столом посередине, с иконами на стенах.
Женщина села за стол и указала мне на стул напротив. Я послушно села и еще раз взглядом оббежала комнату. Мебель, может, и не была современной и богатой, но выглядела как новенькая, словно ее только что доставили из магазина и отполировали.
- В православной церкви женщин не пускают к алтарю. У вас это алтарь называется? Или как-то по – другому?
Монашка внимательно посмотрела в мои глаза и тихо сказала, проигнорировав вопросы:
- Зовите меня сестра Паула.
- О, только не это! – выпалила я.
- Что? – удивилась монашка.
- Простите, это так, вырвалось.
- Как вас зовут?
- Мария.
Женщина с уважением и как-то по-новому взглянула на меня. Задержала на мне взгляд. Больше не сводила его с меня. Изучала меня, рассматривала и я бы сказала, анализировала.
- У вас святое имя. Прекрасное.
- Я знаю.
Сестра Паула побарабанила пальцами по столу.
- Что у вас случилось, Мария? Не могли бы вы побыстрее мне все изложить?
- Вы торопитесь? – вдруг догадалась я.
Сестра Паула заметно занервничала, а потом внезапно успокоилась и сказала:
- Понимаете, у нас вчера поздно вечером умер отец Людвиг. Удар.
- Он вчера дежурил в церкви? – помертвевшими губами спросила я.
Сестра Паула сощурила глаза. Затем откинулась на спинку стула, посидела так некоторое время, и снова выпрямилась. Она сидела, натянутая, как струна.
- Верно, Мария, - наконец, сказала она. – Откуда вы знаете?
- Я же не спрашиваю, откуда вы знаете русский язык и почему у вас такое странное имя.
Сестра Паула улыбнулась.
- Мария, расскажите, что вас тревожит. У нас много забот в этот день. К тому же, к нам должен сегодня поступить на службу новый отец.
Я насторожилась.
- Новый отец? Как его зовут? Патрик?
- Нет, но…
- Доминик? – вырвалось у меня.
Сестра Паула долго смотрела на меня своими прозрачными, как леденцы, голубыми глазами. Я поерзала на стуле.
- Откуда вы знаете, Мария? – спросила она.
- Оттуда, откуда вы знаете в совершенстве русский язык.
- Вы повторяетесь.
Мы помолчали. Сестра Паула переставила на столе несколько вещей и вздохнула.
- Вы расскажете, что у вас случилось, Мария?
- А это нужно?
- А зачем вы пришли?
- Чтобы разыскать отца Доминика. Я вчера его здесь видела.
Сестра Паула помотала головой.
- Это невозможно. Вчера его здесь не было. Он прибывает только сегодня к обеду.
- Это неважно, - нервно бросила я. – Может, это другой Доминик.
- Других у нас здесь не было, - сестра Паула снова побарабанила пальцами по столу. – Хотя я здесь только два месяца.
- И это неважно, - на подъеме ответила я.
- А что важно? – спросила монашка.
- Я хочу креститься. Хочу принять католичество.
- Вы не крещены?
- Нет.
- Но…
- Пожалуйста, давайте обойдемся без лишних разговоров и церемоний, – уже спокойнее попросила я. – Я прошу вас крестить меня. Срочно. Вот это важно. Меня что-то преследует. Что-то темное. Вокруг меня какая-то непроглядность. И если меня срочно не крестить, возможно, я этого уже никогда не сделаю. Вы, наверное, не понимаете меня, но я вас очень, очень прошу…
Конечно, все это я говорила специально, чтобы пронять католичку. Что я, слов нужных не знаю? Но ради эксперимента я готова была принять католичество. Лично на меня это никак не повлияет. А если меня кто-то хочет переубедить в обратном – что ж, пусть попробуют.
- Хорошо, - кивнула сестра Паула.
- Правда? – удивилась я. Я думала, это будет сложнее.
- Вы же этого хотите, - тоже удивилась монашка.
- Да, но я думала, будут сложности…
- Сложности в данный момент у вас, Мария. И я это очень хорошо чувствую. И нарушая правила, наша церковь пойдет вам навстречу. Бывает и такое. Но никак не сегодня. Завтра. В полдень.
- Непременно буду здесь в нужное время, - уже совершенно спокойно сказала я.
- Крестить вас будет отец Доминик.
- О, я и не сомневалась.
Сестра Паула вскинула на меня свои небесно – голубые глаза и ответила:
- Я тоже не сомневалась, что вы так скажете… Вы избранная, Мария. Я чувствую, что вы не верите в бога так, чтобы принять веру. Но бог поможет вам.
- Вы что, тоже из этих? – тихо спросила я.
- Из каких? – вскинула брови монашка.
- Если бы я знала… И что значит избранная? Может, я просто чокнутая и у меня галлюцинации. У моей знакомой была подруга, которая твердила всем, что ее преследует дьявол. И однажды она выбросилась из окна.
- Ей нужен был бог, - покачала головой сестра Паула, - а девочку, наверняка, затаскали по врачам – психиатрам.
- Вы тоже врач? Из той, мирской жизни?
- Врач. Только я лечила не физические недуги. А духовные. Все наши телесные болезни от состояния души. Именно ее нужно лечить в первую очередь. Еще до того, как заболеешь. Для профилактики.
- Почему вы ушли в церковь? – поинтересовалась я.
- Чтобы помогать людям.
- Вы им и так помогали.
- Далеко не всем, - мягко улыбнулась сестра Паула. – Во-первых, не каждый готов признать свои душевные терзания. Во- вторых, не всем это по – карману. А в церковь идут все. И бесплатно.
Ну, скажем, я-то знала, что ту несчастную девочку затаскали именно по церквям, в то время как ей нужна была помощь психиатра, но я совершенно не собираюсь вступать с сестрой Паулой в теологический или психологический спор. Я здесь не для этого.
Я пощелкала пальцами. Со мной такое случается крайне редко, потому что я ненавижу этот звук. Сестра Паула даже не поморщилась. Видимо, она привыкла, что ее пациенты тоже так делают в минуты высокого напряжения. Интересно, она квалифицированный специалист или просто немного не от мира сего?
- Скажите, сестра Паула… Что значит – избранная?..
- Ваше имя. То, что вы оказались здесь. Тот, кто вас преследует. И то, что вы этого не боитесь. Мирские люди всегда считают бога и дьявола эфемерными единицами и им трудно принять их существование.
- И что, есть ад и рай? – усмехнулась я.
- Рай и ад – это наша жизнь, - мягко улыбнулась монашка. – Каждая новая жизнь нам дается, чтобы мы прожили ее правильно. И если мы этого не делаем, в следующей жизни мы получаем то, что заслужили. Впрочем, не буду вас мучить учением о строении мироздания. Я сама это плохо знаю, слишком поверхностно. Все знают лишь те, которые могут жить сразу в двух измерениях - в этом, мирском, и в том, невидимом…
Сестра Паула решительно встала из-за стола. Я тоже. Хватит с меня. Иначе я скоро окажусь такой же поехавшей, как эта монахиня.
- Последний вопрос, сестра Паула, - попросила я.
- Да?
- Если вы знаете французский, скажите, как на нем звучит слово « избранная»?..
*** *** ***