©Гектор Шульц

Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.
Часть пятая.

- Нет, вы не наемники. Вы часть группы. Важная и неотъемлемая, - поправил его Макс. – А одним из критериев успеха великих групп всегда был правильный менеджмент.
- Если кто-то из вас предоставит аргумент, что он лучше на той или иной позиции, мы обязательно это рассмотрим, - добавил Славик.
- Ты, блядь, зануда, Розанов, - фыркнул Андрей. – Ладно. Если вам в кайф этим заниматься, я не против. Хуярьте, только в путь.
- Второй вопрос на повестке. Творческий, - кивнув, продолжил Макс. – Думаю, все согласятся, что в музыке лучше всех шарят Слава и Ярик. Поэтому предлагаю, чтобы именно они отвечали за написание музыки в нашем коллективе. Конечно, каждый участник будет вовлечен в процесс и его идеи будут учтены.
- То есть, если я захочу вставить какую-нибудь охуенную сбивку или полноценную партию, то без проблем? – уточнил Андрей.
- Если это будет гармонировать со всем остальным, то да, - согласился Славик. – В музыке важно, чтобы даже хаос был в гармонии с мелодией.
- Ладно, ладно. Я так… уточнить просто, - сдался Андрей.
- Яр, а ты не против? – спросила Вася, повернувшись ко мне. – Ну, музыку писать.
- Нет, не против. Это же обсуждалось уже, если не путаю, - вздохнул я. – Розанов с меня так просто не слезет. Проще согласиться.
- Тогда с этой частью вопрос закрываем, - обрадованно хлопнул в ладоши Макс. – И идем дальше. Мы думали начать с каверов…
- Хуйня! – резко перебил его Андрей. – Я каверов на всю жизнь наигрался. Это не творчество, а паразитизм.
- Согласна, - чуть подумав, ответила Вася. – Чем мы тогда от Сильверов отличаться будем? Их программа целиком из каверов состоит.
- Договорить дайте, - протянул Макс и продолжил, когда остальные замолчали. – Думали начать с каверов, но решили отказаться от этого по уже высказанным вами причинам. Если уж и делать что-то, то надо делать свое. Уникальное. Настоящее. Честное. А кавер какой-нибудь бонусом добавить, если сильно захочется. Поэтому я решил подтянуть к этому делу Блодвен.
- Ха! – рассмеялся Андрей. – Типа Настька будет у нас поэтом?
- Типа да, - Макс пошуршал листками на столе и, выудив один, протянул его Андрею. – На, почитай.
- Чо это? – нахмурился тот, после чего вздохнул и ехидно посмотрел на Макса. – Ее стихи?
- Ага. У Славы уже есть идеи насчет вступления. Средний темп, слегка дисторшированный, отстраненный вокал, приглушенные гитары, сэмплы и синтезатор.
- Ну, допустим, - протянул Андрей, передавая листок Васе. Та прочитала написанное и улыбнулась.
- Любовь, смерть, предательство. Пышные метафоры, - ответила она. – «Гроб, гроб, кладбище, пидор». Только «пидор», наверное, стоит убрать. Убивает всю атмосферу.
- Блодвен это стихотворение после разрыва с Альфредом написала. На эмоциях была, - улыбнулся Макс, собирая в небольшую стопочку другие листы бумаги. – Поправим. Не критично. Здесь еще стихи. Преимущественно мои, конечно. Но Блодвен обещалась над ними поработать.
- Ну, я со стихами не дружу, так что на ваше усмотрение, - поднял руки Андрей.
- Аналогично, - добавил я.
- А если я… ну… - замялась Вася. – Попробую что-то написать, можно?
- Нужно, - кивнул Макс. – Я хочу максимум вовлеченности от каждого. Наш проект должен выделяться на музыкальной сцене. Достойных отечественных коллективов в готике я не знаю.
- Ну, да, - согласился Славик. – У наших только дум хороший получается. А темная романтика страдает.
- Факт, - ответил Макс.
- Ладно, а имя-то коллективу нашему придумали? – спросил Андрей. Макс переглянулся со Славиком, который неожиданно покраснел.
- В целом, да. Оно само родилось и, как мне кажется, идеально подойдет и нам, и нашему творчеству.
- Так, и что придумали?
- Nox Aeterna, - сдавленно ответил Славик и вжал голову в плечи, услышав громкий хохот. Все же последняя Черная месса еще не стерлась из памяти. Да и вряд ли сотрется.
- А мне нравится, - улыбнулась Вася. – «Ночь вечна». Поэтично звучит.
- Ну, с оригиналом не сравнится, - проворчал я, спровоцировав очередной взрыв смеха. Причем смеялся даже Славик. – Я не против.
- Блодвен обещалась над логотипом поработать, - добавил Макс. – Для Silver Queen и Rise Up логотипы она рисовала. Так, еще момент… Колумб разрешил нам пользоваться своей студией. Это значит, что все инструменты тоже в нашем распоряжении.
- Кухня хороша, - кивнул в сторону ударных Андрей. – Две бочки. Солидно.
- Неудивительно. Колумб здесь записывает все – от готики до дэта.
- Так, а по ролям что? – спросила Вася. – На записи, допустим, я смогу и ритм держать, и соляки пилить, если понадобится. А на лайве?
- По ходу дела разберемся, - усмехнулся Макс. – На крайняк, ритм на себя возьму. Либо сессионного подцепим.  
- Всегда можно синтезатор использовать, - буркнул Славик, осматривая колумбовский аппарат, которым не побрезговали бы и профессиональные музыканты.
- Не. Если какой-то инструмент звучит, он должен звучать и вживую. Так… в итоге у нас получается следующее. На Андрюхе ударные, Яр на басу, Вася берет гитару, Слава на клавишных, а мне остается вокал.
- А скрипка? – спросила Вася, заставив меня покраснеть от смущения. – Ярик же на скрипке еще играет. Прикинь, как круто будет с живой скрипкой?
- Подумаем, как это использовать, но идея мне нравится, - широко улыбнулся Макс. – Вот, пошла жара! Втягиваемся, работаем.
- Звучит складно. Но нам еще предстоит сыграться, - охладил я ребят. Впрочем, восторг от предстоящей работы уже захлестнул их. Даже у Андрея с лица пропала скептичная ухмылка, когда он уселся за ударную установку.

Для начала Андрей немного размялся на основных рудиментах, затем подключил сначала одну бочку, затем вторую. Он с головой погрузился в свою партию и еле заметно шевелил губами, отсчитывая доли. Макс довольно улыбался, кивая головой, а Славик принялся загибать пальцы и забавно щурился, пытаясь отследить, куда дальше поскачет рисунок.
- Прекрасный инструмент, - улыбнулся Андрей, отложив палочки. – Как под меня делали.
- В третьем акте у тебя темп сбился, - сообщил ему Славик.
- Отъебись! – коротко ответил Андрей и показал смущенному Розанову средний палец. – Разминка на то и разминка, чтобы ошибаться. Даже такой задрот, как ты, должен это понимать.
- Ничего не могу с собой поделать, - вздохнул Розанов. – Это профессиональное.
- Ага. Ты главное старый панк не слушай. Охуеешь, как там легенды лажали на записях. Сердечко не выдержит.
- Твоя правда, - согласился я, переключив внимание Андрея на себя.
- Ну а ты, басист, - хохотнул он. – Хватай весло и давай со мной. Начни, а я подхвачу.
- Ладно, - вздохнул я. Затем, чуть подумав, взял со стойки старенький Фендер и подключил его к комбику. Гитара оказалась расстроенной, но, к счастью, у Колумба был в наличии тюнер и через пару минут гитару удалось привести в божеский вид.

Начал я с простой гаммы, которой привык разминаться. Андрей быстро ухватил последовательность и включился в игру. На миг мне захотелось уязвить его, а еще показать остальным, что играть я могу куда лучше. Так простенькая гамма неожиданно перешла в сложный блюз. Андрей молниеносно отреагировал на смену рисунка, чего я никак не ожидал. Блюз сменила классика, а потом случился резкий переход в джазовый бубнеж, который Славик попросту не переваривал, называя его кашей, а не музыкой. Но Андрея и это не смутило. Он сбился всего пару раз и то в начале.

- Гондон ты, - усмехнулся он, утирая пот. Но сказал это без злобы. Наоборот, в ругани было и одобрение. – Думал, я скачки твои не замечу?
- Да, - честно ответил я. – Но ты заметил.
- Ну, по крайней мере ты заставил меня проснуться.
- И попотеть, - улыбнулась Вася.
- Все хорошо, прекрасная маркиза. Чем сложнее партия, тем лучше, - согласился он и, подойдя ко мне, хлопнул ладонью по плечу. – Молодца. Порадовал.
- Всегда пожалуйста, - хмыкнул я. Андрей кивнул и, подойдя к холодильнику, вытащил оттуда пару бутылок пива.
- За такое не грех выпить, а?
- Не, я пас.
- Как знаешь. А я выпью, - с громким «чпок» пробка отлетела в сторону, и Андрей жадно присосался к бутылке. Выпив половину, он довольно крякнул и, улыбнувшись, опустился на диван. – Самое то после хорошей практики. Кстати, господа. И дама, конечно. Идейка тут появилась.
- Какая? – тут же спросил Макс.
- Да песню вспомнил, которую ты частенько на гитаре лабаешь. Ну, ту, французскую.
- «Сплин» Бодлера, - подумав, кивнул Макс. – Так, и что с ней?
- А чего бы нам с нее не начать?
- Хм, хорошая идея, - согласилась Вася. – Мы же делали уже на нее аранжировку. Под акустику правда, но развить идею будет проще, чем с нуля писать.
- Что скажешь? – спросил у Славика Макс. Розанов помял нижнюю губу указательным пальцем, что говорило о высокой степени задумчивости, и кивнул в сторону стойки с гитарами.
- Сыграй мелодию.
- Давай я, - предложила Вася, беря в руки акустику. Проверив строй, она дождалась кивка Макса и начала играть. Сыграла она ровно до середины, пока Славик не поднял руку. – Ну, как?
- Есть пара мыслей, - проворчал Славик. Он занял место за пианино и попросил Васю сыграть вступление еще раз, после чего добавил клавишный перебор к мягкому и меланхоличному шелесту гитары и разочаровано мотнул головой. – Нет, не то.
- Нужно постепенно наращивать темп и добавлять другие инструменты, - предложил я. – Смотри, сначала адажио…
- Хуяжио. Давай по-русски, - ругнулся Андрей.
- Как скажешь. Итак, сначала адажио… спокойно, мягко, нежно. Потом добавляется вокал. Следом гитару подчеркивают ударные, но тоже спокойно и мягко, не разрушая ритм. Включается бас…
- И с середины переход в аллегро! – перебил меня Славик. – Шикарно!
- Суть ты уловил, - кивнул я. – Василис, можешь еще раз сыграть вступление… Хотя, давай сразу вторую часть.
- Нет, нет. Мне надо записать и подумать над рисунком песни, - мотнул головой Славик. – Спасибо, Ярослав, дальше я сам.
- Ну, что и требовалось, - усмехнулся я, разведя руки в стороны. Славик тут же покраснел, когда остальные рассмеялись.

Хотелось бы сказать, что первая песня далась нам легко и непринужденно. Так было сперва, на словах. А потом в дело включился перфекционизм Розанова, который корпел над нотами, стараясь найти золотую середину, которая устроит его изменчивое «я». Результатом Славик всегда делился только со мной, порой выгонял Андрея с ударной установки и садился за нее сам, чтобы найти именно тот звук, что был ему нужен. Поначалу это приводило к конфликтам, а в один из дней и вовсе привело к разбитому носу. Виной всему слова Розанова в адрес Андрея, когда он обозвал барабанщика тупорылой бестолочью, неспособной понять гениальность придуманного Славиком ритмического рисунка. Андрей такое терпеть не стал, отложил палочки в сторону и от души врезал талантливому мультиинструменталисту по роже. Макса в тот день в студии не было, поэтому конфликт пришлось гасить мне, Насте Блодвен и Васе. Удалось это сделать с превеликим трудом.

- Ты хуй и хам, - заявил Розанов, прижимая к носу платок, смоченный в холодной воде.
- Думаешь, это все?! Я тебе сейчас по серьезке пизды дам, - огрызнулся Андрей.
- Потому что таланта в тебе ноль целых и одна седьмая, - парировал Славик.
- Ну, если так, то садись за установку и сам играй.
- Я не могу. Я клавишник.
- Тогда ебальник завали…
- Заткнулись, нахуй! – рявкнула Настя, заставив ребят вжать головы в плечи. – Ишь, блядь, распизделись. Этот калич нормально с людьми говорить не может. Этот беса врубает и кулаками машет, двор и музыкалку перепутав. Андрюшенька, друг мой ситный, ты же понимаешь, что ладошкой махнешь и Слава в кому впадет? Лет на десять. Слава, отрада моя синеокая. Ты бы слова выбирал потщательнее, а? Андрей у нас – дитя улиц, блатным братцем воспитанный. В их среде за такие слова жопы с треском разрывают, а потом в могилку в закрытом ящике кладут.
- Грубо, но доходчиво, - улыбнулась Вася. Андрей и Слава, насупившись, побуравили друг друга злыми взглядами, после чего Славик вздохнул и первым протянул ладонь.
- Перегнул. Виноват, - коротко буркнул он. Андрей мотнул головой, но протянутую руку все-таки пожал.
- Забыли. Пойду на улицу. Свежим воздухом подышу.

- У него правда блатной брат? – поинтересовался я, когда Андрей ушел на перекур вместе с Васей.
- Самый что ни на есть настоящий, - кивнула Настя. – Двоюродный правда, но кому какая разница. Никита Васильев. Тихий погоняло.
- Почему Тихий?
- А потому что за словом в карман не лезет. У него там, в кармане, перо лежит. Ну, будет интересно, Андрюху попытай. Он тебе о братце много интересного расскажет.

Пусть мне было дико любопытно, лезть в душу к Андрею я не собирался. Но Настя сама подняла эту тему, когда мы шли вечером к остановке, чтобы разъехаться с Окурка по домам. Славик уехал раньше, так что шли мы по темным улицам вчетвером и, чтобы хоть как-то скрасить дорогу, Настя попросила Андрея рассказать о брате.

- Да чо там рассказывать. Пацан он приличный, на Речке его уважают, - ответил Андрей, закуривая сигарету. – То, что оступился по молодости, ну, с каждым такое случиться может. Сейчас Некит под Толиком-спортсменом гоняет. В его бригаде. Толик так-то тоже молодой, недавно центровым стал. Ну и подтянул тех, с кем по босоте бегал. Они ж с Некитом в одну секцию бокса гоняли по пиздюкам. А тут Некит на малолетку залетел. С бабки одной серьги содрал, да наследил знатно. Но там родаки подмазали следствие, в общем выпустили его через годик. Помыкался он, да к Толику под крыло и нырнул, когда тот позвал. Сейчас с уважаемыми людьми на постоянке трется, да и пацаны о нем только хорошее говорят.
- Ну, чисто американская мечта, - рассмеялась Настя. Андрей тоже улыбнулся. – История не нова. Каждый третий в нашем городе под чьим-нибудь крылом так трется, а потом в лесополосе всплывает. По весне, когда снежок растает.
- Иди в жопу, Брылева, - хмыкнул Андрей. – Некит – пацан осторожный. В блудняк лишний раз не лезет.
- Ну, все они такие осторожные, Андрюш. Да финал у всех очевиден. О, смотри, Ярик рот чот открывает и закрывает. Поди вопрос парнишку мучает, - кивнула в мою сторону Настя. Я покраснел и глуповато улыбнулся, но Андрей поддел меня плечом и, выпустив в воздух колечко из дыма, кивнул. Мол, спрашивай, отвечу.
- А как тебя к неформалам тогда занесло? – тихо спросил я. – Мы же для таких, как твой брат, мясо обычное.
- Да, как сказать, - почесал затылок Андрей. – Не тянет меня в блатной мир, если честно. Видел я друзей Некитовых, разговоры их слышал. Стелят гладко, а по глазам видно, что пиздят. Есть, конечно, среди них приличные. Некит, к примеру. Или Толик. Но их мало. Остальные по беспределу живут. Понятиями прикрываются. Не мое, в общем. Хотя, кто знает, может и я по кривой бы пошел, как Некит, если б не Макс. Дискач был как-то в центре, ну, на набережной, как обычно. Я туда с девчонкой поперся, потанцевать, пиво попить, отдохнуть культурно. А тут босота окурковская до меня доебаться решила. Они, суки, глаза залили и при девчонке моей на меня гнать начали. Мол, кто такой, кого знаешь, под кем ходишь. Слово за слово, я одному по ебалу двоечкой прописал, а остальные меня тут же на землю повалили и давай ногами хуярить. Недельку потом кровью ссал. А тут, раз… и прекратили. Слышу только, что вой стоит. Глаза приоткрываю, а там пацан в черном дрыном машет. Ну, доской, короче. А второй его прикрывает. Страшный, что пиздец, в цилиндре еще. Один гопарь на земле валяется, остальные пятятся, а пацан наседает и орет, что не по-джентльменски до пацана с девчонкой доебываться на дискаче. Босота, короче, смутилась и деру дала. Меня с земли подняли, отряхнули и пузырь болеутоляющего в руки сунули. Короче, в тот вечер я с Максом и Шакалом и познакомился.
- А девчонка чо? – усмехнулась Настя.
- Да, ничо, - пожал плечами Андрей. – Домой проводили, испугалась она сильно. Ну а я с пацанами на радостях наебенился в говно. Это сейчас нефоры преимущественно ссыкло, Макс другой. Как и Шакал. Этим и подкупили.
- Прекрасная история, - съязвила Настя. – Теперь, Яр, ты понимаешь, как готами становятся.
- Куда там, - рассмеялся Андрей. – Мы ж не сразу скорешились. Пересекались потом пару раз в других компашках. Я по панку угорать начал, на одной тусовке с Черепахой познакомился, он меня и зазвал к себе. Там я Макса опять увидел. Ну и зацепились языками, выпили, как полагается. Так и началось общение. А готика… ну, тот же панк. Разве что поцивильнее, да бабы не блевотиной и ссаками воняют, а вином и духами. Так, ладно. Чо мы, в четверг собираемся?
- Ага, - кивнула Вася. – Надеюсь, Слава доделает аранжировку. А то вы друг друга точно поубиваете.
- Творческие споры, - улыбнулся Андрей. – Макс бы не допустил, чтобы до драки дело дошло.
- Не все ж Максу вам сопли подтирать. Приучайтесь быть самостоятельными, - важно заявила Настя. – Так, погодите. С четвергом понятно, вы собираетесь. А суббота?
- А что с субботой? – нахмурился я. – Тридцать первое октября. Конец осени.
- Самайн, - загадочно улыбнулся Андрей. – А мы всегда празднуем Самайн. Макс не говорил разве?
- Как-то умолчал.
- Значит, еще скажет, - кивнула Настя. – Традиции – эт святое.
- Как и затащить какого-нибудь гота в свою палатку, а, Блодвен?
- Не без этого, сладкий, - ощерила ровные белые зубки Настя. Я удивленно переводил взгляд то на нее, то на Андрея, не понимая, о чем вообще речь. К счастью, все прояснила Вася.

- Это Шакал придумал. Два года назад, когда ни меня, ни Насти в тусовке не было. Они своей компашкой в лес едут, костры жгут, древних богов восхваляют, - ответила она.
- И бухают, как черти, - добавила Настя.
- Одно другому не мешает, - согласился Андрей. – Короче, считай, что это просто выезд на природу, но со своими заскоками. Поедешь?
- Если других дел не будет, - вздохнул я. Под делами подразумевалась мама и то, разрешит ли она мне поехать с ночевкой в лес. Но говорить друзьям об этом я не стал. Что-то подсказывало мне, что традиционной порцией насмешек все не ограничится.
- О, роднуля, - пропела Настя. – Без тебя эти два дегрода точно друг друга поубивают. А ну как закусятся на тему музыки и все, и пиздец.
- Это правда не от меня зависит, - тихо ответил я, машинально поправляя воротник водолазки. Вася внимательно на меня посмотрела и ее бледные щеки тронул стыдливый румянец. На миг мне показалось, что она видит меня насквозь. И знает, о чем я умолчал.
- Расслабься, - вздохнул Андрей. – Силком никого не тащат. Не можешь? Значит, есть причины. О, мой трамвай.
- Я на автобус, - махнула нам рукой Настя. Вася, попрощавшись, тоже пошла с ней.

Естественно, в четверг Макс пригласил и меня, и Славика на празднование Самайна. Ожидалось не так много народу, так как тусовка была все же для своих, но я пока взял паузу. Надо было поговорить с мамой, а она с ночевками отпускала меня куда-то крайне неохотно. Если только не приглашала к себе Гошу. Тогда ей становилось на меня глубоко похуй. Ей и так было похуй, но в этот момент особенно.
Помимо приглашения на Самайн, случилось еще одно знаковое событие. Славик наконец-то привел нашу первую песню в божеский вид. Он заявился в студию к обеду, взъерошенный сильнее обычного и молча раздал каждому его партии. С минуту он нервно покусывал ногти, а потом смущенно порозовел и облегченно выдохнул, услышав то, чего так сильно ждал. Одобрение.
- Все ж стоило тебе в морду дать. Глянь какую красоту сотворил, - буркнул Андрей, отбивая ладошкой ритм новой песни.
- Думаю, звучать будет необычно, - согласилась Вася. Она взяла в руки гитару и, не мешкая, принялась играть. Изредка она останавливалась, смотрела в ноты и возвращалась к исполнению. – Начало в стиле неоклассики?
- Да, - кивнул Славик. – Ярослав предложил добавить осенней меланхолии.
- Отлично получилось, - улыбнулся Макс, заставив меня смутиться. – Начало похоже на Sopor Aeternus. Слышали? Шакал по ним фанатеет. Говорит, что это настоящая музыка смерти. Прочит великое будущее.
- Ну, пусть нам тоже напророчит, бабай майонезный, - фыркнула Настя. Она подперла кулачком голову и внимательно слушала, как играет Вася. – Ну, красота. На Ваську можно вечность смотреть, залюбуешься, как играет.
- Ну, тебя, - тихо рассмеялась та. – Но мелодия и правда красивая.
- После вступления и пары куплетов идет эмоциональный отрезок. Я вдохновлялся классической немецкой готикой.
- Скорее, что-то типа темного кабаре, - кивнул Макс. – Но мне нравится. Ну, что? Прогоним свои партии и попробуем сыграть?
- А, давай. Чего языками лишний раз трепать. Поглядим, как все это дело звучит, - согласился Андрей.
- Василиса, - встрял Славик. – Во второй половине подключается электрогитара, не забудь.
- Да, да, - пробормотала та. – Сейчас педаль найду.
- Тогда я играю вступление? – уточнил Макс и, получив в ответ дерганный кивок, снова улыбнулся. – Поехали.

Странным было то чувство. Играть свою первую песню. Песню, в создании которой ты принимал непосредственное участие. С аранжировкой Славик постарался на славу, как бы комично это ни звучало, и малоизвестное стихотворение Шарля Бодлера вдруг обрело новую жизнь. Теперь в виде полноценной песни.
Первым начал Макс. Мягко коснувшись струн, он проиграл вступление и запел. Запел не так, как тогда, на квартире Слепого Пью. Запел по-другому. Мягко, отстраненно, меланхолично. Все, как и задумывал Славик. После второго куплета подключились бас и ударные. С Андрея словно ветром сдуло все веселье, и он сосредоточенно отбивал ритм, а я наслаждался глубокой вибрацией бас-гитары, отдающейся внутри груди. Славик стоял посреди студии, как настоящий дирижер, напряженно вслушиваясь в каждую ноту. Клавиш в этой песне не было, и я понял, почему, но гораздо позже. Для первой песни был нужен первый слушатель. Кому быть первым слушателем, как не композитору? И Славик со всей ответственностью подошел к этому делу, попутно продолжая уничтожать зубами свои ногти. Иначе он не мог, и с этим все смирялись. Рано или поздно.

- Охуительно, - прошептала Настя, когда мы закончили. Она промокнула черным платком глаза и повторила. – Бля буду, охуительно.
- Спасибо, - пробормотал Славик, нахмурив густые брови. Он повернулся к Василисе и добавил. – В третьей части гитара звучит ярче. Не глуши струны.
- Хорошо, - кивнула Вася. – Почерк твой не разобрала.
- По остальному. К басу вопросов нет. Ударные в начале чуть мягче, думаю. К вокалу тоже вопросов нет.
- Благодарствую, товарищ композитор, - съязвил Андрей.
- Я хочу, чтобы все было прекрасно, - словно оправдываясь, буркнул Славик. – И вокал, и музыка.
- Все хотят, - в голосе Макса прорезался металл. – Если надо, сделаем. Я согласен с замечаниями.
- Тогда еще раз? – спросил Слава. Ответом ему был дружный кивок всех присутствующих. Кивнула даже Настя.
- И раз, и два, и три, - отсчитал Макс и вновь коснулся струн гитары.

Домой я возвращался в приподнятом настроении, а в голове по-прежнему звучал мягкий голос Макса и звук его гитары. Так всегда и бывает, если музыка тебя пробирает по-настоящему. Она надолго застревает в голове и выгнать ее оттуда способен только какой-нибудь навязчивый попсовый мотив, который ты услышишь по радио.
Правда настроение немного омрачил труп у подъезда. Проходя мимо, я невольно вздрогнул, увидев синее, перекошенное лицо местного бомжа Лелика, лежащего у лавочки в луже застывшей, почерневшей крови. Рядом толпились люди в форме, стояли две машины милиции и труповозка из областной больницы. Я уже видел этот грязно-белый «Рафик», когда умирал кто-то из соседей. За Сашкой Феоктистовым тоже приезжал он.

- Баб Валь, а что случилось? – спросил я тихо у соседки, Валентины Тимофеевны. Та вздрогнула, услышав мой голос и резко впилась артритными пальцами в рукав куртки.
- Ой, Слава. Напугал, - пробормотала она. – Да, вот. Лешку убили.
- Кто убил? – нахмурился я. Лелик был самым безобидным бомжом из всех, кого я знал. Со всеми здоровался, если ночевал в подъезде, то всегда за собой убирал и помогал местным бабкам за денежку донести сумки с продуктами до квартиры.
- Кто знает, - тяжело вздохнула соседка. – Иваныч говорит, что шпань залетная какая-то. Мимо шли, Лешка у них сигаретку-то спросил, а там слово за слово… ну, и ножом его, значит, в бок. «Скорая» пока ехала, Лешка и того. Ты иди, Слав, иди. Не надо тебе смотреть на это. Не надо, говорю.
- Ага, - кивнул я и, мышкой прошмыгнув в подъезд, пулей взлетел на четвертый этаж и трясущимися пальцами вставил ключ в замок входной двери.

- Что там за суета у подъезда? – лениво спросила мама, обрабатывая пилочкой ногти. Она проигнорировала и мое бледное лицо, и трясущиеся руки.
- Лелика убили, - тихо ответил я.
- Бомжа? Пф, - фыркнула она. – Поделом. Хоть срать в подъезде никто не будет. А ты где шлялся?
- На репетиции был.
- Ясно. Уроки сделал?
- Да, мам.
- И то хлеб, - вздохнула мама. За все время разговора она так и не подняла на меня взгляд. А меня вдруг кольнула страшная мысль. А что, если бы не Лелик лежал там внизу, а я. Плакала бы мама? Или, вздохнув по привычке, сказала бы, что «собаке собачья смерть»?
- Мам, - подумав, я решился спросить о субботе. – Можно я в субботу с ребятами на природу поеду?
- С какими ребятами?
- Ну, со школы, - в кои-то веки я был благодарен, что мама не смотрит на меня. Иначе бы сразу поняла, что я безбожно вру. – Мы с ночевкой едем, в область. Пока погода хорошая.
- А взрослые?
- Ольга Владимировна и Станислав Сергеич поедут, - снова соврал я.
- Охота жопу морозить, - вздохнула мама. Пилочка размеренно гуляла по ухоженным ногтям туда-сюда. – Ладно, черт с тобой. Хоть отдохну одна.
- Хорошо, - облегченно улыбнулся я.
- Учти только, - криво улыбнулась она, поднимая на меня холодный взгляд. – Придешь с запашиной, урою. Знаю я такие поездки.
- Я же не пью, мам, - покраснел я, вспомнив, как прошлый раз, после Черной мессы, объелся мяты у подъезда до зеленой слюны. И все ради того, чтобы мама ничего не почуяла. Но мама все равно избила меня ремнем, посчитав, что мятой я пытался спрятать запах сигарет.
- Я предупредила, - сухо ответила она, возвращаясь к маникюру. Кивнув, я поспешил исчезнуть в своей комнаты. Злоупотреблять маминым терпением явно не стоило.

В субботу, в семь утра, я уже вышел из дома. Надо было еще зайти за Славиком, потом доехать до Окурка, где собирались остальные, и только потом всем вместе выдвигаться в сторону электрички, которая ехала в область. Вещей я с собой взял немного: сменные штаны, носки, теплый свитер и перочинный нож. Лезть в холодильник за продуктами было рискованно. Если мама поймет, что я стащил колбасу или сыр, то снова слетит с катушек. Поэтому, хорошенько подумав, я вытащил из заначки несколько мятых купюр, которые собирался отдать в общак, если денег вдруг не хватит на что-нибудь. В заначке лежало немного. Карманных денег мне мама не давала, но порой удавалось сэкономить на покупке нотных тетрадей в музыкалку или оставить себе деньги из-за сорвавшейся с классом поездки в краеведческий музей. Ну, хоть не с пустыми руками приду к Максу, как какой-то нахлебник. И то радостно.

В ночь на тридцать первое октября ударили первые заморозки и утро было студеным. Похрустывала под ногами грязь, скорбно покачивались полностью голые и черные ветви деревьев, да тоскливо стрекотали сороки, копаясь в мусорных баках. Колючий ветер завывал в подворотнях, хлопал деревянными дверями в подъездах, забирался за шиворот, чтобы хорошенько так укусить.
Но даже несмотря на это, я шел к Славику с улыбкой. Двое суток на природе, с близкими по духу людьми, без криков, ругани и маминых стальных пальцев, хватающих меня за шею. Меня не пугал ни холод, ни то, что ночью мог ударить мороз или пойти ледяной дождь. Хотелось просто свалить куда подальше из серого города в глушь. Такую же серую, но тихую и чистую, в отличие от бетонно-кирпичных джунглей, где убить тебя может что угодно.

Купить мои книги можно на Литрес.
И в сообществе ВК.

©Гектор Шульц

Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.
Часть четвертая.

- Ты неделю в музыкалке не появлялся. Что случилось? – в лоб спросил Розанов, пока мы шли на троллейбусную остановку.
- К школе готовился. Ну, знаешь… - промямлил я. Синяки, оставленные шлангом, которые прятала водолазка, до сих пор не сошли. – Надо канцелярку купить, одежду, учебники некоторые.
- Ну, мне повезло, что родители заранее купили, - хмыкнул он, потерев кулачком нос. – Как знали, что в конце августа страна по миру пойдет. Ладно. А с консерваторией что? Мама твоя не против?
- Вроде нет. Но у нее семь пятниц на неделе, - вздохнул я, понимая, что мама запросто может передумать. – Говорит, что так хоть музыкалка окупится.
- Окупится. Точно тебе говорю. Там программа обучения другая. Масштабнее, сложнее.
- Маму волнует только финансовый вопрос.
- Как и многих. К счастью, музыка позволяет неплохо зарабатывать.
- Где? В кабаках? – усмехнулся я. Мама частенько рассказывала, сколько получают наемные музыканты, играющие в ресторанах. И порой, злясь, говорила, что это мое будущее. Я не спорил. Если музыка будет приносить деньги, то это просто прекрасно.
- В кабаках, к примеру, - кивнул Славик. – Максим меня с Колумбом познакомил. Знаешь такого?
- Нет, не знаю.
- Очень талантливый парень. Так вот он с друзьями частенько в ресторанах выступает. Рассказывал, что за одну новогоднюю ночь заработал столько, сколько за весь год с трудом выходило. Конечно, свои минусы есть. Играть нон-стопом шансон такое себе, но…
- Хочешь жить – умей вертеться, - перебил его я, использовав любимую мамину присказку.
- Точнее не скажешь, - снова почесал прыщавый нос Славик. – К чему я это… а! У Колумба студия своя есть, представляешь? С инструментами, с пультом, со всем необходимым. Максим обещал экскурсию устроить. Они с Колумбом вроде как друзья… А, черт!

Восклицание Розанова относилось к трем неприятным пацанам, сидящим на трубах недалеко от остановки. Одетые в одинаковые спортивные костюмы, с одинаковыми бритыми головами, они больше походили на братьев, но братьями вряд ли являлись. Просто гопота в нашем городе всегда одевалась одинаково. И казалось, что даже напяль на такого фрак и цилиндр, он все равно останется гопотой. Его выдадут глаза и повадки.

- Э, пацаны! – окликнул нас один из них. Высокий, подтянутый, с шрамом над верхней губой. – Сюда идите.
- Не, парни. Мы торопимся, - отмахнулся Славик и, повернувшись ко мне, шепнул. – Там троллейбус подходит. Надо успеть.
- Как двери откроются – беги, - кивнул я, понимая, куда он клонит. Вступать в стычку с гопниками ни ему, ни мне не хотелось. И если Славик не отличался внушительными внешними данными, то я попросту боялся любой драки. Ноги сразу начинали трястись, когда такие вот «парни со двора» останавливали на мне свой взгляд. – Если повезет, мы успеем заскочить, а они нет.
- Торопишься? Ты не попутал, чмо? – заржал второй. Малость опухший в талии, с неприятным лицом, испещренным глубокими шрамами от оспы. – А ну сюда чешите! Старшой зовет, значит, ноги в руки и бегом.
- На счет «три», - буркнул Славик.
- Три! – отрывисто крикнул я и бросился к спасительной остановке, как только двери троллейбуса открылись. Гопота ждать не стала. Они сразу поняли, что жертва пытается сбежать. Но мы все же были ближе к остановке, чем они, поэтому успели запрыгнуть в троллейбус и облегченно выдохнули, когда двери закрылись. Конечно, водила мог бы открыть двери для гопоты, но в тот день нам повезло. Троллейбус тронулся, а Славик, самодовольно улыбаясь, показал средний палец трем гопарям, один из которых от злости пинал скамейку на остановке.
- Выкусите, - хмыкнул Славик, опускаясь рядом со мной на сиденье. Отполированный десятком задниц кожзам недовольно заскрипел. Славик поерзал, устраиваясь поудобнее, и, повернувшись ко мне улыбнулся. – Закон джунглей в действии, Ярослав.
- Угу, - согласился я. – Кто быстрее, тот и жив. Зря ты им «фак» показал. Нам еще обратно ехать. Да и на районе нас выцепить могут.
- Не трясись ты так, - отмахнулся Розанов. – У них же мозг с орешек. Через пару часов забудут о произошедшем. Или других лохов найдут.
Я промолчал. Беспечности Славика, конечно, можно было бы позавидовать, но я все же был реалистом. Шпана подобного поведения не прощала и никогда не забывала.

Ехали мы недолго, примерно двадцать минут. «Черная месса», как пафосно обозвали свою тусовку готы, проходила на квартире у Макса на самой окраине Окурка, куда мы держали путь. Дома здесь были, как один, серыми, грязными и унылыми. В подъезде воняло мочой и подвальной сыростью, на подоконнике обнаружился пакет с засохшим клеем и вбитые в батарею одноразовые грязные шприцы. Стены до потолка были украшены особой «подъездной» росписью – ругательствами, пентаграммами, криво нарисованными логотипами рок-групп. На потолке чернели пятна от жженых спичек, и кто-то особо ловкий умудрился нарисовать на побелке углем огромный хуй. Между четвертым и пятым этажом, где жил Макс, ночевала в раскисшей картонной коробке трехцветная кошка. Она равнодушно проследила за нами желтыми глазами и, тяжело вздохнув, вновь опустила голову на лапы, витая в одних ей понятных, кошачьих мыслях.

- Все по классике панка, - заметил Славик. – Даже потолок обоссан.
- Угу. И кому-то насрали на коврик, - согласился я. Розанов улыбнулся и вдавил до упора пожелтевшую от времени кнопку звонка. За дверью, оббитой дерматином, тут же раздалась скрипучая трель, а еще через мгновение она распахнулась, и я увидел улыбающегося Макса.
- О, какие люди, - воскликнул он, крепко пожимая протянутые руки. – Заходите, заходите. Я уж думал, что вы не придете.
- Мужчина сказал, мужчина сделал, - важно заявил Славик, разуваясь в прихожей. – Ярослав, конечно, покривлялся, но тоже не устоял.
- Ты мертвого заебешь, - вздохнул я, скидывая ботинки и осматривая прихожую. Вполне себе обычную прихожую, заваленную чужой обувью, пахнущую потом и кожей.
- Дуйте на кухню. Я сейчас, - ответил Макс, указав рукой направление, после чего умчался в гостиную.

На кухне было многолюдно. Хватало, как знакомых лиц, вроде Насти Блодвен, Шакала, Васи и Андрея, так и незнакомых. На подоконнике и вовсе восседал худенький паренек в очках с бородкой клинышком. Он о чем-то увлеченно разговаривал с высокой девушкой в футболке с принтом альбома «Лакримозы», но, увидев Славика, расплылся в улыбке, как хозяин квартиры парой мгновений назад.
- О, Славик. Привет, - он протянул руку и Розанов пожал протянутую ладонь. В своей излюбленной манере. Очень быстро и дергано, после чего вытер свою руку об штанину.
- Знакомьтесь, - ответил Славик. – Мой друг Ярослав.
- Колумб, - представился паренек. Я на миг задумался, а сколько ему лет. Можно было бы дать и пятнадцать, и двадцать пять.
- А почему Колумб? – тихо спросил я и, сконфузившись, покраснел, услышав громкий смех остальных готов. Колумб улыбнулся, но ответила за него Блодвен.
- Первооткрыватель, потому что, - усмехнулась она. – Тот Колумб Америку открыл, а этот на качовое музло полгорода подсадил.
- Факт, - хрипло протянул Шакал. Чуть подумав, он почесал подбородок и добавил. – Меня он на The Exploited подсадил.
- А мне Fields of the Nephilim кассету подогнал, - кивнула Настя. – Ох, бля. Я б на этих ковбоев как залезла, так и не слезала бы вечность.
- Ну, не для всех же я первооткрывателем был, - смутился Колумб. Странно, но мне он сразу понравился. Было в нем что-то живое, теплое и искреннее. Как в Максе.
- Нет, конечно, - согласился Андрей. – Меня ты барабанами подкупил. Я как за установку сел, так пропал. А Колумб знай себе о парадидлах трещит, сбивках и двойной бочке. Как тут устоять?
- Никак, сладенький, - улыбнулась Настя. Повернувшись ко мне, она приподняла бровь и спросила. – А ты где пропадал? Пана Пиписевича терзал, мечтая обо мне?
- Да, дела были, - отмахнулся я и облегченно выдохнул, когда на кухню вошел Макс, неся в руках две бутылки вина.
- Налетай, - скомандовал он. – Фрейя у бабки из погреба умыкнула. А с приличными людьми не грех поделиться.
- Ну, тут не грех предложением воспользоваться, - кивнула Настя. – Это не винцо, а жидкая кровь.

К вину не притронулся только я. Все еще свежи были воспоминания о шланге и маминой тяжелой руке. К счастью, пить меня никто не заставлял. Вино было разлито по кружкам и стаканам и, не успел я моргнуть, как тут же было все выпито. Фрейя – очень толстая девчонка в черном балахоне In Extremo, довольно улыбалась и сама, не стесняясь, налегала на вино. И пусть я не пил, все же мне было в кои-то веки тепло и комфортно. Был правда один вопрос, который я решил задать Васе, сидящей рядом со мной на табурете. В этот раз Василиса решила отказаться от обтягивающих платьев и была одета в обычные черные джинсы с уймой цепей и заклепок, и простую черную футболку с длинными рукавами.
- Вась, можно вопрос? – тихо спросил я, пользуясь моментом, что все слушали Колумба, делившегося с народом новостями из мира тяжелой музыки.
- Ага, давай, - так же тихо ответила она.
- А почему «Черная месса»? Ну, сборище ваше так называется вроде. Мне Славик сказал.
- А, вон что, - улыбнулась она. – Так наши называют сходки для своих. Ты разве не заметил, что народа здесь, в сравнении с впиской у Слепого Пью, в разы меньше?
- Заметил.
- Не подумай, никаких ритуалов и жертвоприношений тут не будет. Разве что Настя кого-нибудь утащит в свободную комнату, - вздохнула Вася. – А Черная месса потому… Ну, типа абы кого сюда не зовут, а остальные сразу понимают, что мероприятие особое, закрытое. В нашей же компашке позеров много, а Макс таких на дух не переносит. Романтика смерти и все такое – это, конечно, хорошо, но многие с этим перебарщивают. Понимаешь?
- Частично.
- В общем, на Черные мессы зовут только близких. Бывает, что кто-то левый просачивается, но это редко и не у Макса точно. Тут только свои.
- Вроде понял.
- Хорошо, - снова улыбнулась она. – Так что не волнуйся и отдыхай. Если тебя позвали на Черную мессу, то считай, что ты свой теперь.
- Не совсем, - хрипло добавил Шакал, услышав наш разговор. Он поджал губы, затем глотнул вина и добавил. – Клятву крови принести надо. Чтоб точно своим стать.
- Какую клятву? – побледнел я.
- Крови, - буднично повторил он. – Берешь нож, в полночь режешь ладонь, сцеживаешь кровь в бокал. Потом в бокал добавляют вино и пускают по кругу. Так ты поделишься своей кровью с другими, соединишься, так сказать, и физически, и духовно…
- Не слушай этого ебанько, - встряла Настя, пихая хихикающего Шакала в плечо. – Такой хуйней только малолетки промышляют. Наслушаются своей попсы и давай по рукам лезвием рисовать и пиздостраданием заниматься.
- Но рано или поздно кровь всех повяжет, - усмехнулся он. Чем-то Шакал напоминал понурую, мокрую горгулью. Он и притягивал, и отталкивал от себя одновременно. – Кого-то только невзначай коснется, а кто-то в ней утонет.
- Так, хуйню не неси, - рявкнула Настя, вызвав всеобщий смех. Судя по всему, к чудачествам Шакала все давно привыкли. Да и он, не сдержавшись, махнул рукой и рассмеялся. Только мне вот смеяться не хотелось. Было в его последних словах что-то пугающее. Словно он правда знал что-то, чего еще не знал никто.

Эта тусовка готов очень сильно отличалась от той, что квартировала у Слепого Пью. Здесь никто не пил водку и не орал. Вместо этого велись тихие и вежливые разговоры, кто-то потягивал вино, кто-то коньяк. Чинно и благородно. В гостиной Андрей, Славик, Лаки и двое незнакомых мне девушек жарко обсуждали английскую поэзию девятнадцатого века. Колумб негромко играл на гитаре, а Макс пел – от акустических версий Лакримозы, до песен собственного сочинения. Шакал делал расклад на картах для Васи, а мы с Настей сидели рядом и внимательно за этим наблюдали.

- Валет пик под червовым тузом, - голос Шакала хриплый, обволакивающий. Длинные паучьи пальцы ловко тасуют засаленную колоду и снимают карты зеленой рубашкой вверх. – Душа, попавшая в плен своих страстей.
- Ну, Васька, свершилось, - хохотнула Настя, заставив подругу покраснеть. – Наконец-то карты тебе мужика показали. Главное, чтоб не карлик-кровопийца. Не люблю карликов. Нет среди них приличных людей. Федор Михалыча помнишь?
- Сложно его забыть, - вздрогнула Вася. Шакал методично перемешивал карты и на болтовню девчат внимания не обращал.
- А кто это? Ну, Федор Михалыч, - осторожно поинтересовался я. Настя тут же прижалась ко мне, как к родному, и ласково зашептала на ухо.
- Карлик. Самый настоящий. Жуткий, что пиздец. В Блевотне живет, частенько по панковским впискам гуляет, пару раз к нам забредал. Максимушка его по доброте душевной пустил, так потом выгонять пришлось. Перекинулся Федор Михалыч, водки перебрал паленой. Штанцы свои зеленые спустил, хуишку вытащил и давай за Васькой нашей бегать. Умолял, чтоб она его горемыке хоть один поцелуй подарила. Еле отбили.
- Вы его в кладовке заперли, - меланхолично ответил Шакал. – До утра. Где он ожидаемо обосрался и наблевал в коробку, в которой Пью старую обувку держал.
- Открываем кладовку утром, - мечтательно протянула Настя, - а он там голенький, как яичко без скорлупы, лежит. И говно повсюду на стенах. С блевотиной. Шедевр пост-панк импрессионизма, сладенький, во всей своей красе.
- Пью натурально хотел его на нож посадить, - вспомнил Шакал. – Орал, что в коробке были берцы бати его, который в них пол-Афгана истоптал. Еле успокоили.
- Ты, главное, скажи, - перебила его Настя. – Не карлик-то Ваське предначертан?
- Нет, не карлик, - мотнул головой гот, метнув в мою сторону задумчивый взгляд. – Темный кто-то. Поломанный весь.
- Ну, блядь. Толку от твоих карт, - фыркнула Настя, разбив возникшее напряжение. – Сменил бы ты колоду, родной. А то вечно какой-то хуевый фортель выкидывается.
- Не скажи, не скажи, - проворчал Шакал, шелестя картами. Он выложил еще две на стол и загадочно улыбнулся, ощерив желтые зубы. – Так, так. Червовая дама под тузом пик. Интересно…
- И что это значит? – полюбопытствовала Вася.
- Зеркало, - коротко ответил гот. – Две сути на развилке. Тяжелый выбор. Очень тяжелый.
- Понятнее нихуя не стало, - честно сказала Настя, заставив Васю улыбнуться.
- И не станет, - кивнул Шакал. – До одного определенного момента, который случится. Карты не врут, но и всей правды не скажут. Лишь туманный намек.
- Ну, чисто Альфред, - фыркнула Настя и пояснила. – Бывший мой. Холодос как-то открываю, а там пироженки моей нет. Сожрал, трупоед проклятый. Я к нему с вопросом, мол как так, золотко? А он в ответ мычит что-то невразумительное и туманное. Типа темные силы смутили, хуе-мое и все такое. За этот косяк я экзорцизм провела. Изгнала предателя лопатой из своей квартиры. В общем, не сложились у нас отношения. Туманные слишком были. Надеюсь, Васька, тебе повезет больше.
- Это уже зависит от нее, - усмехнулся Шакал, собирая карты. – Выбор предстоит сделать ей. И только ей.
- Прекрасно, - вздохнула Вася. – Так, надо выпить. Кто со мной?
- Все. Кроме нашего сладуси, язвенника и трезвенника, - пропела Настя, пихнув меня локтем в бок. Затем она ехидно нахмурилась и, оттянув пальцем воротник моей водолазки, впилась губами в шею. А потом испуганно отпрянула, когда меня затрясло от ужаса. – Яр, ты чо?
- Все нормально, - процедил я, тщетно стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. Паническая атака случилась резко и неожиданно. На лбу выступил холодный пот, а перед глазами заплясали черные блошки. В мыслях снова мелькнуло лицо отца – синее, перекошенное от злости. И стальные пальцы, сдавливающие мою шею.
- Тише, тише, - поспешила успокоить меня Вася, взяв за руку. Я нервно улыбнулся, хапая ртом воздух. – Дыши спокойнее.
- Просто… просто… не люблю… когда трогают шею, - поспешил объясниться я. На миг мелькнул страх, что сейчас готы рассмеются, будут тыкать пальцами в шею веселья ради, но этого не случилось. Вася и Настя смотрели на меня с тревогой. А Шакал, как всегда, задумчиво смотрел поверх моей головы.
- Поломанный, - тихо, так, чтобы никто не услышал, обронил он. Но я услышал. – О, как. Интересно, интересно.

К счастью, приступ прошел так же быстро, как и начался. Я буквально сгорал от стыда и молча буравил взглядом пол, пока Настя не поставила на стол бокал с вином.
- Выпей, Яр, - в ее голосе была лишь серьезность. И я выпил. Всего глоток. Не задумываясь, что мама может учуять, не задумываясь, что это может принести новую боль. Просто выпил и ощутил, как меня понемногу отпускает. – Слушай, извини, а. Я не хотела…
- Все в порядке, - криво улыбнулся я. – Просто не люблю, когда трогают шею.
- Ты поэтому водолазку постоянно носишь?
- Ага. Она меня защищает.
- Пиздец неловко себя чувствую, - мотнула головой Настя. Правда она робко улыбнулась, когда я положил руку ей на плечо.
- Ты не знала. Все нормально.
- И давно у тебя так? – поинтересовался Шакал.
- Давно.
- Понятно. Объяснений мы, судя по всему, не дождемся.
- Захочет, расскажет сам. Не давите, - встряла Вася. Она покраснела, поняв, что по-прежнему держит меня за руку и, нервно рассмеявшись, разжала пальцы.
- Ну, теперь точно выпить надо. И заметочку поставить, что не стоит трогать Ярика, пока он сам не попросит, - помотала головой Настя. – Если его кондрат ебнет, я ж себя не прощу. Ну, пару годиков уж точно чувством вины помучаюсь.
- Что-то мне подсказывает, что для тебя – это вполне солидный срок, - пробормотал я и улыбнулся, услышав громкий смех в ответ.

Ближе к утру, в квартире остались только самые стойкие. Ну и я со Славиком. Правда Розанов постоянно клевал носом с непривычки. Не так часто он пил, и не так часто засиживался до утра в гостях, поэтому его состояние было вполне понятно. Впрочем, это не помешало Максу достать из шкафа еще одну бутылку коньяка и разлить ароматный алкоголь по бокалам. К коньяку притронулся только Андрей с Колумбом. Остальные тактично отказались, но Макса это не обидело. Коньяк был просто жестом вежливости.
- Можно смело сказать, что Черная месса прошла без эксцессов, - тонко улыбнулся он, пригубив коньяк.
- Угу. Потому что Философа не было, и карликов всяких, что в кладовках говном стены мажут, - зевнула Настя. Она коньяк не пила, зато поцеживала вино. – Не, вот вам крест. В нашем городе нормальные люди есть? Или только дегроды с ебанатами обитают?
- Самая нормальная у нас ты, - съязвил Андрей. И быть бы очередной ворчливой потасовке, да Макс не дал разгореться пожару, хлопнув ладонью по столу, чем попутно разбудил и Славика.
- Чего вы шумите? – поморщился он. – Про группу терли уже?
- Как раз собирались, - заверил его Макс и Розанов снова погрузился в дрему.
- О какой группе речь? – нахмурился я.
- Ты не в курсе, - Вася тоже не удержалась от зевка и, покраснев, рассмеялась. – Простите.
- Так о чем речь? – напомнил я, возвращая ее к разговору.
- О чем, о чем… - буркнула Настя. – Два малохольных банду собрать решили, а Колумб им по пьяни помочь обещался.
- Я был абсолютно трезв, - возмутился тот, катая коньяк по стенкам бокала.
- Угу. И поэтому ломился в спальню, думая, что там туалет. Горемыкой размахивал, ругался, что облегчиться не дают. Как Вика тебя еще терпит, а?
- Молча и с пониманием.
- В общем, на вписке у Колумба у нас со Славой идея появилась, - продолжил Макс. – Сидели мы, обсуждали выступление Сильверов…
- Поливали говном, для несведущих, - пояснила Вася и, переглянувшись с Настей, прыснула со смеху.
- Одно другому не мешает, - подал голос Славик, пусть и пришлось напрячь слух, чтобы понять его бормотание.
- Ладно, темнить не буду, перейду к делу. Слава рассказал, как ты помогал ему пьесы для фортепиано писать. И показал. В плане музыки у вас тут конкурентов нет, - кивнул Макс. – Многие самоучки, ну, кроме Васьки. А Колумб своей темой занят. Пытались мы в музыку, да особо не вышло ничего. Тут талант нужен. Как у вас.
- Если с музыкой понятно, то стихи – это мимо. Слава только и может срифмовать, разве что попу и жопу, - вздохнул я. Макс заговорщицки переглянулся с Настей и кивнул.
- Стихи – не ваша тема. А моя и Блодвен. Их столько, что на пару десятков альбомов наберется. Теперь идем дальше. Вася у нас отлично играет на гитаре. Любое соло, аля Блэкмор, для нее не проблема.
- Скажешь тоже, - покраснела Василиса и, улыбнувшись, мотнула головой. Макса это не смутило, и он продолжил.
- Где надо гитару второй поддержать, там я могу. Знаний хватит. Так, дальше… Андрюха – барабанщик. Правда больше по дэту угорает.
- Мне без разницы. Любая практика – хорошо, - пожал тот плечами. – И в готике можно красивые сбивки делать. Вон, возьми Shape of Despair.
- Это фьюнерал, а не готика, - проворчал Славик, даже не соизволив открыть глаза и заставив всех рассмеяться.
- Не суть. Ядро у них то же, что и в готике, - мотнул головой Андрей. – Короче, я впишусь. Мне играть надо. А готику там, или панк, до пизды вообще.
- Слава возьмет на себя клавишные, а ты, если согласишься, - уточнил Макс. – Бас-гитару. Половина успеха любой группы – это ритм-секция. Сам знаешь. У Silver Queen с этим явные проблемы.
- Бездари, - откликнулся Розанов. – Ленивые дилетанты.
- Вы хотите играть готику? Ну, готик-рок? – спросил я.
- Готик-рок, готик-метал, дарквейв – без разницы. Как пойдет. Важнее душа, которую мы будем вкладывать в музыку. Музыка может быть красивой, качественной, технически грамотной, но бездушной. Заточенной под деньги, популярность и так далее. А я считаю, что это можно совместить. Можно создавать красивую и качественную музыку с душой, которой нет в остальных группах.
- Нужно, - добавил Славик, продолжая клевать носом. – Я уже согласился. Максим посмотрел мои наброски, а я посмотрел его стихи. Это потрясающе…
- Ты сколько выпил? – усмехнулся Андрей.
- Много, - вздохнул Розанов, смерив его долгим, тяжелым взглядом. – Я буду раскаиваться в этом, но сейчас мне похер. Волков, если ты не соглашишся… я эт… обижусь. Ты моя… мой… половинка.
- Началось, - снова вздохнул я. Да, пьяный Розанов – это нечто, чего я еще не видывал.
- Началось?! – вскинулся он. – Не глупости это. Правда это. Я ж этот… как его…
- Каличный, - подсказала Настя. – Ебанько.
- Ебанько. Я красиво пишу, а ты вот душу умеешь туда ввернуть. Как та пьеса для фортепиано и скрипки… ик… ре-минор. Сразу все ожило, а ты всего-то кусочек себя добавил. В тебе боль есть, Ярослав. В тебе жизнь есть. А не механика, блядь. Как у меня.
- Ля как стелет, каличный соловушка, - усмехнулась Настя. – Может, почаще его вином Фрейиным поить надо?
- Не надо, - позеленел неожиданно Славик. – Хватит с меня вин ваших.
- Ну, что скажешь? Слава говорил, что вы вместе с панками когда-то играли, - спросил Макс. – Мы – не панки. Все серьезно. Музыка посредственности не терпит. Вкладываться надо с душой.
- Можно попробовать, - чуть подумав, ответил я.
- Отлично, - просиял Макс, хлопнув меня по плечу. Правда тут же извинился. – Прости. Эмоции.
- Все в порядке, - криво улыбнулся я.
- Тогда нам название нужно, да? Раз мы группа теперь, - спросила Вася.
- Не гони коней, сестренка, - мотнул головой Андрей. – Сначала надо репточку найти, сыграться, понять, кто, что и как, а потом название придумывать. И вообще, солнце уже встало. По домам пора, нечисть. Засиделись мы. Ночь кончилась.
- Nox nondum finita est (ночь еще не закончилась), - пьяно протянул Славик, цитируя античных философов. – Nox Aeterna! (ночь вечна).

После этих слов он позеленел еще сильнее, затем отвернулся к стене и выблевал все, что выпил и съел на Черной Мессе. Ответом на этот, без сомнений, панковский перформанс был дружный смех всех присутствующих. Только Славику было не до смеха.

Глава четвертая. Поломанные.

Если я поначалу думал, что создание группы – процесс небыстрый, то очень скоро понял, что очень сильно ошибался. А виной всему два человека. Макс и Слава. Эти два термоядерных источника вечной энергии за дело взялись почти сразу и с размахом, словно от создания группы зависела их дальнейшая жизнь. И если я поначалу с головой погрузился в школу, то Розанов сразу после уроков мчался в Окурок к Максу, где пропадал до следующего утра. Порой они оба тусовались у Колумба, ну а нас, то есть меня, Васю и Андрея, пока в дела не посвящали. Все изменилось двадцать девятого сентября, когда каждому из нас позвонил Славик и сказал, что планируется встреча в одном окурковском доме культуры, где находилась репточка и по совместительству студия Колумба.

Старое совковое здание, густо расписанное граффити и ругательствами, оказалось самым обычным. В его стенах находилась куча кружков самодеятельности – от бальных танцев и бокса, до фотостудий и даже спортзала с самодельными тренажерами. Я приехал к дому культуры рано утром, как и просил Славик. К счастью, мама была на работе, поэтому врать мне не пришлось.
Репточка тоже была вполне себе обычной. Усилки, пульты, отдельная комната для записи вокала, стойки с инструментами, барабанная установка, стоящая в уголке на пыльном ковре и щербатые стены, частично закрытые плакатами из музыкальных журналов. Рядом с одной из стен стоял продавленный зеленый диван, на котором с комфортом расположились Макс и Славик. Перед ними на столике лежали какие-то бумажки, вырезки из тех же музыкальных журналов и фотографии. Вид пацаны имели утомленный, но довольный.

- Привет, - коротко поздоровался я, подходя к ним и пожимая протянутые руки.
- Привет, - синхронно ответили они и рассмеялись. Макс кашлянул и добавил. – Падай, где удобней.
- Ага, - кивнул я, занимая стул рядом со стойками. Дверь в студию открылась и показались Вася с Андреем.
- Чья была идея собраться ранним утром в субботу? – поинтересовался последний вместо приветствия.
- Моя, - честно ответил Макс. – Работать надо начинать на свежую и холодную голову.
- Судя по вашим лицам, ночевали вы тут же, да? – спросила Вася.
- Надо было много обсудить и обдумать, - зевнул Славик. – Зато беседа получилась очень продуктивной.
- Уж надеюсь, - проворчал Андрей. – Чо, курить тут можно?
- Колумб разрешил, - кивнул Макс. Он вытащил из кармана пачку сигарет и положил ее на столик. Андрея упрашивать не пришлось. Чиркнув зажигалкой, он закурил и блаженно выпустил дым к потолку. – Короче, переходим к делу.
- Что, вот так сразу? – усмехнулась Вася. – Даже кофе не предложите?
- Кофе у Колумба если и есть, то он его где-то прячет, - пожаловался Розанов. – Пришлось пить невкусный чай и пиво. Пива в холодильнике кстати много.
- Ну, это же Колумб, - пожал плечами Андрей. – Хуль вы ожидали? Разносолов и коньячку?
- Так, не отвлекаемся, - постучал пальцами по столику Макс. – Нам много о чем поговорить надо.
- Так вы не слились с той темы про группу? – удивилась Вася. – Я думала, что просто пьяный треп.
- Все куда серьезнее, - загадочно улыбнулся Славик, теребя краешек своей футболки.
- Ну, тогда поехали, - кивнул Макс, поднимаясь с дивана. Он прошелся по студии, зачем-то потрогал пальцем тарелку на ударной установке и, хмыкнув, развернулся к нам. – Для начала. Я перетер с Колумбом, поэтому эта студия теперь будет частично в нашем распоряжении. Вторник, четверг и субботу. Остальные дни тут зависает Колумб. Ему все ж работать надо, сами понимаете…
- Значит, все? – улыбнулся Андрей. – Мутим свою группу?
- Уже замутили, - поправил его Славик. – Мы с Максимом многое обсудили и решили, что техническими делами группы будем заниматься именно мы. Если вы не против, конечно.
- А что входит в «технические дела»? – спросил я.
- Почти все, не относящееся к творчеству. Стиль, имидж, реклама, концерты и так далее. Об этом еще поговорим.
- Типа, группа ваша, а мы так… наемники? – рассмеялся Андрей. Вася, чуть подумав, согласно кивнула.

Купить мои книги можно на Литрес.
И в сообществе ВК.

©Гектор Шульц

Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.

Не прошло и десяти минут, как Макс без проблем разговорил новенького. Он внимательно выслушал и об увлечениях оккультизмом, и о музыкальных пристрастиях, и понимающе хмыкнул, услышав историю необычной прически. А потом самым что ни на есть серьезным тоном заявил Асгароту, что тому, чтобы стать своим, придется провести ночь на кладбище. В давно уже разграбленном склепе одного цыганского барона. И если остальных это очень повеселило, то я наблюдал за диалогом без улыбки. Понимал, что над тощим попросту издеваются. По взгляду Славика становилось понятно, что ему тоже не по себе. Сказались годы учебы, за время которых он не раз подвергался издевательствам от одноклассников. Эти гадкие смешки и он, и я слышали часто.
- Это жестоко, - тихо сказал я, когда Асгарота выпроводили из квартиры, вручив ему бутылку вина и старое одеяло.
- Почему? – тут же спросил Макс. Причем в его голосе не было издевки. Ему правда было интересно, почему я так думаю.
- Вы над ним просто издеваетесь, - ответил за меня Славик. – Что-то сомневаюсь, что каждый здесь на кладбище ночевал. Или скажешь, что нам тоже это предстоит?
- А вы хотите? – улыбнулся Макс. – Нет. Так я и думал. Если не хотите, то не придется. Он вот хотел.
- На кладбище переночевать, чтобы заслужить ваше уважение? – спросил я.
- Нет. Хотел влиться в нашу тусовку. И готов ради этого на все. Мы просто дали ему то, что он хотел. Вот и все.
- Могли бы и пиздеца добавить. Голубя там в жертву принести в полночь или в ритуальное агентство к Шакалу залезть, - добавила Настя.
- Он мог отказаться, - продолжил Макс. – Мог сказать, что не готов к такому посвящению. Мог заорать и послать всех нахуй. Но он сделал свой выбор. Согласился и отправился на кладбище. Мне без разницы, переночует он там или нет. Важнее то, что он будет верить, что справился с посвящением. А значит, станет достойным нашего круга в собственных глазах. Нельзя осуждать чужой выбор, каким бы он ни был.
- Я на кладбище ночевать не буду, - насупившись, ответил Славик. Макс широко улыбнулся и хлопнул его по колену. – И не просите.
- Только если сам захочешь.

Я понимал, что Макс стелет слишком гладко. Понимал и то, что в чем-то он был прав. И злился, что он был прав. Честно говоря, мне было плевать на этого Асгарота, плевать на посвящение, плевать на смешки, ведь смеялись не надо мной. Я пытался найти изъян в словах Макса и не находил его. И снова злился. Потому что он был прав. И пусть Макс довольно быстро забыл о нашем разговоре, я неоднократно к нему возвращался, сам не понимая, какой ответ пытаюсь найти.

Зато чуть позднее я понял, о чем говорила Настя, когда упомянула талант Макса. Стоило ему взять в руки старенькую Трембиту, как мигом в квартире воцарилась тишина. Даже взъерошенный Пью выбрался из спальни, вид имея довольно меланхоличный и помятый. А потом Макс коснулся струн… и мир перестал существовать.
Исчезла квартира Слепого Пью, исчезли люди, исчез кислый запах дешевого вина, а на смену им пришла тихая прохлада и грусть. Я словно сидел где-то на окраине древнего некрополя, под мелким, холодным дождем, который, струясь, стекал по моим щекам, оставляя на коже не грязные разводы, а кровавые раны. Пожалуй, так себя чувствовали каменные ангелы, склонившиеся в скорби над могилами давно забытых людей. Когда же Макс запел, я невольно открыл от удивления рот. Потому что его волшебный голос смог затмить не менее волшебную музыку. Пел Макс на французском, причем без акцента, будто всю свою жизнь свободно изъяснялся на этом языке. Пел низким, красивым голосом и в этом голосе сплелась и мрачная мощь Пита Стила, и английская хрипотца Anathema, и нарочитая грубость My Dying Bride. Что уж там, даже Славик, которого удивить, казалось, было невозможно, хмурился и шевелил губами, стараясь неслышно подпевать. Когда Макс закончил, в гостиной воцарилась благоговейная тишина. Никто не решался ее нарушить, пока одинокий плеск чьих-то ладоней не превратился в оглушительный шум. Я тоже хлопал. Громко, восторженно и никого не стесняясь.  

- Это «Парижский сплин», да? – тихо спросил Славик, когда Макс отложил гитару и сделал глоток вина. – Ну, «Сплин» Бодлера?
- Ага. Одно из моих любимых стихотворений. Ну, цикл вернее, - в свою очередь удивился он. – Приятно, что тебе это знакомо.
- Я люблю Бодлера. Есть в нем свое очарование, - кивнул Славик. – А музыка?
- Моя аранжировка. Вася помогла, чтобы звучало все гармонично.
- Это было потрясающе.
Тут уже удивился я. Удивить Розанова музыкой – та еще задачка. А здесь он был искренне потрясен.
- Рад, что тебе понравилось, - улыбнулся Макс. – Похвала от музыканта вдвойне приятна.
- Поебитесь еще, - хохотнула Настя. – Два таланта. А вообще… давай ту, нашу любимую.
- Ты про Бонни Тайлер? – уточнил Макс.
- Про нее родимую. Мощная баба. Сразу видно, что с душой пела. Но ты, родной… Твоим язычком ее песни звучат еще прекраснее. Рви душу, Максимушка. Не стесняйся.
- Сделаем, - кивнул он, снова берясь за гитару. И снова настал черед удивляться. Хотя бы потому, что своим голосом Макс владел превосходно. Чувственный темный романтик уступил место веселому, пьяному панку, который драл глотку, выдавая одну из самых необычных перепевок «Holding Out for a Hero», что я слышал. Пел он так громко, так весело, что народ, не удержавшись, бросился в пляс, не обращая внимания ни на пыль, которую выбивали десятки ног из старого ковра, ни на яростный стук по батарее от разъяренных соседей.

За ту ночь через квартиру Пью прошел, казалось, весь неформальный город. Такого количества неформалов всех сортов и расцветок я попросту никогда не видел, а от их имен начала болеть голова. Ни я, ни Славик тогда еще не догадывались, что через месяц будем знать каждого гота в городе. С кем-то сложатся приятельские отношения, кто-то мелькнет бледной тенью и исчезнет в водовороте времени, а кто-то станет частью нашей жизни. Но тогда мы видели лишь незнакомых людей. Странных не только внешне. Впрочем, я слукавлю, если скажу, что так никого и не запомнил, кроме Макса, Андрея, Насти и Василисы. Запомнил.

К примеру Лаки, которая приехала ближе к трем ночи. Холодная, тихая, с пакетом, в котором лежали две бутылки особого вина. Лаки, увидев Макса, расплылась в улыбке и, подойдя к нему ближе, слилась с ним в поцелуе. Таком, от которого сразу стало жарко. К моему удивлению, Макс через десять минут обнимался с Настей, причем их объятия дружескими назвать было сложно. Прояснил все, как ни странно, Андрей, предпочитавший сидеть рядом со мной на диване и потягивать холодное пиво.

- Слышал что-нибудь за полиаморию? – улыбнувшись, спросил он, рассеянно наблюдая, как Макс целуется с Настей. – В нашей компашке многие ее практикуют. Удобно, свободно, без нервотрепки.
- Первый раз слышу, - честно признался я. Андрей серьезно кивнул и подался чуть вперед.
- Фактически это полигамия. Ну, одна из форм. В общем, у одного человека может быть несколько партнеров.
- И их устраивает? – удивился я.
- Ага. В этом и смысл. Отношения строятся только со всеобщего согласия. Если кто-то из партнеров против определенного человека, то это обговаривается. Свобода выбора, хули, - снова улыбнулся он.
- А ты… тоже?
- Я? Не, брат. Это не мое, - рассмеялся Андрей. – Я – эгоист-единоличник. Если я увижу, как моя девчонка с кем-нибудь сосется, я расшибу рожу и ему, и ей. Но у нас много тех, кто не против иметь несколько партнеров. Макс, например. Блодвен, Лаки, Энжи… А, вот и она. Привет, дорогая.
- Привет, привет, - пролепетала подлетевшая к нам худенькая девчушка, одетая в черную блузку с пышными рукавами, черную юбку и черные, солидно истерзанные ножницами, колготки. Она чмокнула Андрея в щеку и метнула в мою сторону заинтересованный взгляд. – А ты кто?
- Ярослав, - представился я, пусть и пришлось ради этого повысить голос, что тут же отдалось привычной болью в горле.
- Новенький, - пояснил Андрей. – Знакомься. Это Энжи, а позади нее – Никки.
- Очень приятно, - ответил я, пожимая бледную ладошку девушки. Из-за ее спины показалась еще одна. Тоже худенькая, темноволосая, с ехидной улыбкой, делавшей ее похожей на шкодливого бесенка.
- А ты симпатяжка, - усмехнулась она, вогнав меня в краску. Правда интерес ее быстро улетучился. Махнув нам рукой, девушки помчались здороваться с остальными гостями Слепого Пью.
- Ну, определенный интерес ты вызвал, - усмехнулся Андрей. – Только совет, брат. Захочешь Энжи трахнуть, резинку не забудь. Избирательностью она не славится.
- И в мыслях не было, - покраснел я.
- Ну-ну… О, вот с кем тебя познакомить надо. Шак, поди сюда!

К нам приблизился высокий, болезненно худой парень, одетый слишком уж странно даже для гота. Больше он походил на аристократичного джентльмена, выбравшегося из прошлого, чтобы посетить тусовку готов. В его наряде черных цветов тоже было в избытке, а неровно остриженные до плеч волосы покрывал настоящий цилиндр, пусть и слегка засаленный. Андрей похлопал рукой по дивану и парень, словно нехотя, опустился рядом.

- Я же просил не звать меня так. У меня есть полное имя, - недовольно процедил он. Голос у него был скрипучим и неприятным. Словно пенопластом водили по стеклу. – Никакого уважения!
- А, прости, брат, запамятовал. Короче, знакомьтесь. Это Ярик, новенький.
- Шакал, - представился тощий, протянув мне ладонь, испачканную в пудре. Улучив момент, я резко вытер руку об штанину, чем повеселил Андрея.
- Ярослав, - кивнул я.
- Чего звал? – спросил Шакал, повернувшись к Андрею. – Если ты про билет, то я пуст. Пью последнее забрал.
- Не, я не за этим. Просто познакомить вас хотел.
- А, ты по теме фармацевтики? – в голосе Шакала прорезался интерес. Пришлось Андрею снова вмешаться.
- Блядь, говорю ж, новенький он. Просто познакомить хотел. В общем, секи сюда, брат, - он повернулся ко мне и положил широкую ладонь на плечо. – Шакал у нас гений запрещенки. Если тебе надо расслабиться, то это к нему. Абсент, дурман, чо хочешь достанет. И могилку выкопает, когда передознешься.
- Чего? – нахмурился я.
- Шучу, - улыбнулся Андрей. – Шак у нас…
- Шакал!
- Да, да. Шакал у нас в ритуалке работает. Ну, в ритуальных услугах. И барыжит до кучи всяким. Ты маякуй, если захочется.
- Не, - поморщился я. – Это не моя тема.
- Как знать. Макс не брезгует, - пожал плечами Андрей. Шакал демонстративно задрал подбородок и поплелся в сторону Слепого Пью, напомнив мне большого, плешивого стервятника. Андрей проследил за ним взглядом и задумчиво добавил. – Он странный, не без этого, но человек хороший. За своих в лепешку расшибется. Короче, слыхал, как в начале девяностых в ресторане «Шалаш» братков положили?
- Да, - кивнул я. Об этой истории не слышал только ленивый в нашем городе. Тогда, осенним вечером, в ресторан ворвались пятеро, вооруженных калашами, и перестреляли всех – от посетителей до обслуги. А виной всему слушок, что Вова Черный будет трапезничать тем вечером в «Шалаше». Однако Вовы в ресторане не оказалось, зато оказались его люди, которых и изрешетили неизвестные в масках.
- Шакал посудомойкой тогда подрабатывал. В общем, повезло ему. Стоял себе спокойно на кухне, посуду мыл… Как стрельба началась, он под раковину нырнул, там тумба метр на метр. Менты его потом с монтировкой выколупывали, потому что застрял. Тумбу правда тоже прострелили, когда за персонал взялись. Поэтому Шакал теперь хромает. Пуля в ногу попала, кость повредила. А влез бы другим боком, тут бы не ошивался, - буднично ответил Андрей. – С той поры крыша у него и поехала. Смерть, кладбища, и все такое. Институт бросил, в ритуалку устроился, могилы рыть. Так там и работает. Ну, братва наша городская его уважает, что неудивительно. На нашем кладбище у многих соседи незапланированные есть. А фармацевтика… так, хобби. Ну и неудивительно, если честно. После такого какой только хуйней закидываться не начнешь.
- Жуткая история, - поморщился я. Андрей улыбнулся и кивнул.
- Не без жути. Поломанных, как Шакал, в нашей тусовке тоже много. Тянет их к смерти, как ты ни крути.
- Тебя тоже?
- А как же, Яр, - вздохнул он и, допив пиво, поднялся с дивана. – Я на кухню. Захватить бухло?
- Не, хватит, - мотнул я головой.
- Хозяин-барин. Не скучай.

Я не скучал. Наоборот, наслаждался компанией людей, которым было плевать на мое травмированное горло, на хрип, вырывающийся порой вместо слов. Людей, не гнавших меня прочь и не насмехавшихся надо мной. Людей, просто взявших и принявших меня в свое общество. Пусть с непривычки от шума болела голова, пусть на языке от дешевого вина остался горьковатый привкус, меня это не волновало. Более того, я пытался впитать в себя как можно больше эмоций и чувств, которыми была наполнена в ту ночь квартира Слепого Пью. Однако, кое-что все же не ускользнуло от моего внимания.

Пусть Пью и был хозяином, он был хозяином именно квартиры, а не тусовки. В этом плане лидерство себе забрал Макс. Сразу же, как только зашел. Это становилось понятно по глазам и улыбкам готов, когда он оказывался в поле их зрения. Каждый хотел перекинуться с Максом парой слов, а тот не отказывал желающим в этом, с удовольствием принимая участие в беседе.

- Потрясающе, - буркнул Славик, падая на диван рядом со мной.
- Что именно? – поинтересовался я.
- Все, - горячо воскликнул он. – Люди эти, компания, музыка… Макс. Все потрясающее. Мы столько обсудили, ты даже не представляешь. Он… он музыку чувствует на интуитивном уровне. Я показал ему свою пьесу… Ну, ту, что утром написал. Так он сразу же ухватил суть. Понял, что я пытался сказать. И дал ценнейший совет, как сделать концовку еще пронзительнее.
- Интересно, ты хоть когда-нибудь можешь просто взять и отдохнуть, как нормальный человек? – вздохнул я, поняв, что Славика снова потянуло в привычные дебри.
- Грешно упускать такую возможность, - улыбнулся Славик. – Ты знал, что Максим стихи пишет?
- Нет.
- А он пишет. Прекрасные стихи.
- Осторожнее, еще чуть-чуть и влюбишься, - поддел я его. Лицо Розанова вытянулось и он, не сдержавшись, хихикнул.
- Если и влюблюсь, то только в того творческого гения, что сидит у него внутри. Потрясающий человек. Точно тебе говорю.
- Верю, верю, - улыбнулся я и кивнул Максу, который, заметив, что мы о чем-то бурно общаемся, подошел ближе.
- Не скучаете? – спросил он.
- Ничуть, - ответил я. – Слава захлебывается восторгом и, кажется, потихоньку в тебя влюбляется.
- Ну, не он первый, - рассмеялся Макс. – Два творца всегда найдут тему, на которую можно зацепиться языками. Кстати, он показал ту часть со скрипкой, которую ты добавил в его пьесу. Весьма недурно.
- Спасибо. Просто на музыке мы с ним оба повернуты, - улыбнулся я и, поморщившись, помассировал горло. – Прошу прощения. Когда долго говорю, горло болеть начинает.
- Точно, - кивнул Славик. – Он за сегодня норму на полгода по словам выполнил.
- Занятно, - чуть подумав, ответил Макс. Он тряхнул головой, словно прогоняя ожидаемый и навязчивый вопрос, после чего добавил. – Кстати, раз уж разговор о музыке зашел. Так получилось, что я, Андрей и Вася тоже понемногу музицируем.
- О, мы можем помочь, - тут же встрял Славик и, судя по широкой улыбке Макса, этого от него и добивались. – Тем более вы самоучки.
- Славик… - поморщился я, надеясь, что Макс не обратит внимания на грубость. Однако тот махнул рукой и кивнул, веля Розанову продолжать.
- А что? – искренне удивился тот. – Да, есть таланты и среди самоучек. Но им нужна твердая рука человека, для которого музыка – вся жизнь. А помощь я предлагаю совершенно искренне.
- Искренне верю, - беззлобно поддел его Макс. – Думаю, мы еще вернемся к этому разговору. А сейчас советую вам выдохнуть, налить в бокалы вина и насладиться чарующей ночью. Скоро, совсем скоро небо заалеет и ночь кончится. Уйдет прохлада и явится зной. А с ним уйдем в тень и мы.
- Поэтично, - буркнул я. Макс шутливо поклонился и, подмигнув улыбающемуся Славику, отправился вглубь гостиной, где Пью мучил гитару, выводя не слишком стройную версию «Осени» от ДДТ.

Раннее августовское утро по-своему прекрасно. Прекрасно тем, что нет зноя, нет людей, нет шума. Только тишина и редкий ветерок, шелестящий в листве деревьев. Прекрасно, что ты можешь спокойно идти по бульвару и не бояться перепивших гопарей, которым всласть хоть до кого-нибудь доебаться. Прекрасно, что можно просто идти вперед и молчать.
Зевающего Славика я довел до подъезда и, попрощавшись с ним, перешел дорогу и медленно пошел к своему дому, надеясь, что Гоша уже ушел и мне не придется куковать у подъезда лишние два часа. Но ждать все равно пришлось, так как крохотная красная нитка, которую я приклеил между дверным косяком и дверью была нетронута, значит, из квартиры еще никто не выходил. Вздохнув, я спустился по ступенькам вниз и, толкнув деревянную дверь подъезда, вышел на улицу. Затем, чуть подумав, уселся на лавочку в тени сирени и оглушительно зевнул. С непривычки до одури хотелось спать, голова все еще была тяжелой, да и послевкусие от пары бокалов вина приятным тоже не назовешь. Конечно, всегда можно прикорнуть на подоконнике в подъезде, но стоило вспомнить ехидную рожу Гоши, который не упустит случая покуражиться, когда будет спускаться, как желание пропадало напрочь.

- От он, - зевнув, пробасил Гоша, выходя из подъезда. Он колко усмехнулся и помотал головой, прогоняя остатки сна. – Чо, снова полночи тут сидел?
- Нет, - тихо ответил я.
- Ну, мамка у тебя – это нешто, - он противно почмокал слюнявыми губами и почесал пятерней пах. – И чо батя твой откинуться надумал? Такую женщину бросать – преступление.
- Не знаю, - поддерживать разговор не хотелось, но я понимал, что Гоше надо поиздеваться. К счастью, он, видимо, куда-то торопился, поэтому просто махнул рукой и, закурив, вразвалочку пошел по дороге на остановку. Вздохнув, я достал ключи и отправился к подъезду. Сейчас хотелось просто добраться до кровати и хоть немного поспать. Тусовка у готов, кажется, высосала у меня все силы.

- Ну-ка, сюда иди, - услышав недовольный голос мамы, я по привычке вжал голову в плечи, бросил ключи на шкафчик и вышел из прихожей. Мама сидела на кухне. В халате и с непременной сигаретой в руках. В квартире ощутимо пахло перегаром и сексом. Подойдя ближе, я остановился в трех шагах от нее и молча кивнул. – Где шлялся?
- У Славы ночевал, - соврал я. Мама сразу почуяла ложь и зло улыбнулась. От этой улыбки мне стало не по себе. Ей просто нужен был повод, чтобы хоть до чего-нибудь доебаться. А если ищешь, то всегда найдешь. Так получилось и в этот раз.
- Ну-ка, - повторила она, подходя ко мне. – Дыхни. Это, блядь, что? Ты пил?!
- Мы вино выпили. По стакану. Бабушка Славы угостила, - я запутывался в своей лжи все сильнее и сильнее. И мама это прекрасно понимала. Тяжелая пощечина прилетела слева, как всегда, неожиданно. Неожиданно и больно обожгла щеку, заставила кровь прильнуть к ушам, а сердце пустилось в галоп.
- А ну, сука, не ври мне, - прошипела она, вцепившись стальными пальцами в шею. Боль пронзила горло и отдалась где-то внизу, у сердца. – Где ты шлялся?
- У друзей был. На вечеринке.
- Что пил?
- Вино. Два стакана, - на этот раз я сказал правду и попытался объясниться. – Ты же меня сама выгнала.
- Выгнала? Я выгнала? Я тебя к этому каличному отправила. А не бухать хуй пойми с кем. Что, взрослый стал? Свободу почуял?
- Мам, отпусти, - скривился я, когда хватка стала крепче. – Больно.
- Больно? – тихо переспросила она. – Я покажу тебе, что такое больно. Ну, сука…

Она не договорила. Отпихнула меня в сторону и пулей вылетела в прихожую. Сердце заныло от страха, когда я понял, куда она пошла. Через мгновение мама вернулась из ванной комнаты, сжимая в руке шланг от стиральной машины.
- Пьешь, сука? Матери врешь? Взрослым стал? – заорала она и, резко замахнувшись, обрушила на меня шланг. Инстинктивно я закрылся левой рукой и тут же взвыл от боли, когда рука приняла на себя удар. Шланг был жестким, тяжелым и всегда оставлял после себя жирные, набухшие фиолетовые полосы. Везде, куда попадал. Второй удар пришелся уже на спину. От удара и последующей боли перехватило дыхание. Третий удар рассек кожу на щеке, на водолазку упали капли крови. Странно, но маму это только раззадорило. Она перехватила шланг и принялась лупцевать меня еще сильнее. Эту боль я почти не чувствовал. Тело словно отупело, превратилось в мертвый кусок мяса, которому плевать на все. Лопалась кожа на спине, ныли пальцы, которым тоже досталось, саднила щека, а мама все не успокаивалась. Угомонилась она только тогда, когда по батареям застучали недовольные ранним пробуждением соседи. Но я знал, что ни одна блядь не поднимется по ступеням и не позвонит в дверь, чтобы выяснить, что происходит. Ни один человек потом не спросит, что произошло. Останутся только глухие шепотки в спину, когда люди будут думать, что ты не слышишь. Но ты все равно услышишь.

Это потом мне стала понятна вспышка родительской ненависти. Мама просто что-то не поделила с Гошей, а я попал под горячую руку. Приди я домой на пару часов позже, всего этого, возможно, и не было бы. Но случилось то, что случилось. Мама выплеснула злость, а я превратился в отбивную. Хоть сейчас на сковороду клади. Нежнейшего мяса хуй найдешь. Интересно, когда-нибудь я смогу дать отпор? Или буду скулить от ужаса, пока шланг оставляет на моей коже новые шрамы?

Мама ушла на работу в десять. Она так и не заглянула ко мне в комнату. Просто хлопнула дверью, оставив после себя тишину и запах валерьянки, намертво въевшийся в стены нашей квартиры. И лишь после того, как она ушла, я смог наконец-то попасть в ванную комнату и увидеть, в какого красавца меня превратила мамина рука.
Боли больше не было. Она попискивала где-то глубоко внутри, словно вгрызалась крохотными зубками в истерзанные мышцы. Была лишь обида, которая тоже быстро исчезла, стоило мне бросить взгляд на отцовскую опасную бритву, которая все так же лежала на полочке с мыльно-рыльными принадлежностями. Взяв ее, я завороженно посмотрел на блестящее, смертоносное лезвие и опустил взгляд на свою руку. Синюю, покрытую вспухшими шрамами, оставленными шлангом от стиральной машины. Вздохнул и убрал бритву обратно, понимая, что трус, сидящий внутри меня, ни за что не допустит, чтобы сталь коснулась вен. Не позволит мне секануть по коже лезвием и не даст уйти так легко. Все же у труса внутри меня были свои понятия о чести. Такую трусость отвергал даже он.

Вернувшись в комнату, я не лег спать. Сон исчез, его выбил из тела сраный шланг. Вместо этого я достал тетрадку, куда записывал свои мысли и, чуть подумав, написал на девственно чистом листе бумаги. «16 августа, 1998 год. Ненавижу».
Никто не знал, но семнадцатое августа девяносто восьмого ненавидеть будут куда сильнее, чем я ненавидел себя и свою жизнь. Потому что в этот день многое изменилось. И жизнь многих в нашем городе пошла по пизде.

Глава третья. Ночь вечна.

Дефолт девяносто восьмого по многим прошелся катком. При своем остались лишь избранные. Такие, как моя мама.

Всю свою жизнь она проработала бухгалтером на заводе, а как случился развал Союза, не стеснялась брать шабашки на стороне. Так в ее жизни появились братки, которые вдруг решили податься в предпринимательство и начали имитировать законную деятельность. Мама вела у них документацию, ночами корпела над налоговыми декларациями и сводила концы с концами. За свою работу она получала не только деньги, но и покровительство. Однажды к нам в квартиру забрался домушник и стащил мамину шкатулку с золотыми украшениями. Шкатулку вернули через два дня, причем принес ее сам домушник. Отпизженный до неузнаваемости. Хороших бухгалтеров в те времена всегда ценили. Тем более те, на кого работала мама. Я же запомнил другой момент. Как она выговаривает по телефону кому-то, зачем так сильно избили человека, а тем же вечером отлупила меня до синевы ремнем за то, что я нечаянно уронил хлеб на пол. Глупо было искать логику в ее поступках. Но я порой пытался.

Дефолт маму не коснулся. Она его почти не заметила, и, пока соседи тихо шушукались у подъезда о том, что делать и как жить, она спокойно уходила к десяти утра на работу и возвращалась в пять, как обычно. Единственным изменением стало то, что мама вдруг озаботилась моим будущим. Разговоры были короткими и странными, а их суть сводилась к тому, что мне пора бы задуматься о том, что делать после школы.

- Я могу пойти работать, - тихо ответил я на очередной вопрос мамы. Та в ответ ехидно фыркнула и чиркнула зажигалкой, прикуривая сигарету.
- Ты? Работать? Ты окромя пиликанья на скрипке своей и не умеешь ничего. Без должного образования будешь на помойке сухари искать. Учиться тебе надо, пока возможность есть. А вот где – это вопросец. Ты ж тупой, как валенок. Цифры не понимаешь, так бы в бухгалтерию устроила.
Это была ложь. Математика не являлась для меня проблемой. А тройки, которые всплывали в дневнике с завидной регулярностью, были местью моей учительницы Елизаветы Семеновны. Старая проблядь попросту отказывалась принимать те способы, которыми я доходил до правильных решений и существенно зарубала оценку просто из вредности. Маме на родительских собраниях она прямо говорила, что я тупой. А мама соглашалась и верила почетному педагогу, учившему когда-то ее саму.
- Юристом тоже не вариант. У тебя ни голоса, ни стати. В НИИ какой-нибудь? Ага, хуи там сосать, да ледышки. Петров вон, Андрей Палыч, всю жизнь в НИИ своем, а по итогу с голой жопой на улице остался. Хорошо хоть квартиру выбить успел… Ну? Что молчишь, бестолочь? Есть в твоей черепушке хоть какие-нибудь мысли? Или о будущем твоем я должна думать?
Я молчал. Потому что понимал, что ни скажи, маме это все равно не понравится. Проще промолчать, пока она сама не решит, что делать. Как и всегда.
- В Кулек тебе идти надо, - буркнула она. Кульком называли институт культуры в нашем городе. Да и в других городах такое название тоже приживалось. – Единственный вариант вышку получить, а там, глядишь, и не посмотрит никто. Главное, что высшее есть. Ну и по кабакам всегда можно пойти. Деньги там нормальные получают. Знай себе пой то, что народу нравится.
- Можно в консерваторию, - рискнул предложить я и тут же поморщился, услышав мамин смех. Жалящий и колючий. – Слава Розанов туда собирается.
- Консерваторию? Ну, не самый плохой вариант. Хоть музыкалка твоя окупится. Да и в переходе со скрипкой на хлеб с маслом всегда заработать можно. Даже такой бестолочи, как ты. Ладно. Решим потом. Уроки сделал?
- Да, мам.
- Неси, проверю.

Но был от дефолта и еще один плюс, который начисто перечеркивал все минусы. По крайней мере, для меня. Мама стала рассеянной и почти перестала обращать на меня внимание. Нет, регулярные избиения с формулировкой «если тебя не лупить, ты на шею сядешь и ножки свесишь» никуда не делись. Уменьшился мамин контроль, благодаря чему я смог проводить больше времени вне дома. Главное, чтобы уроки были сделаны и учителя не звонили домой из-за моих плохих оценок. Так что, когда мне звонил Славик и звал гулять, мама обычно была не против.

- Ярослав? – шумно дыша, спросил Розанов, когда я подошел к телефону.
- Ты знаешь, что здесь живем только мы с мамой, - вздохнул я. – И постоянно спрашиваешь одно и то же.
- Хочу убедиться, что это ты, - парировал он. – Какие планы на вечер?
- Планы поработать. В пьесе для скрипки меня смущает середина. Она будто проваливается.
- Значит, не занят, - резюмировал Славик. – Я зайду за тобой в шесть.
- Погоди, погоди. В смысле, зайдешь?
- В прямом. Максим пригласил нас на черную мессу. Дико пафосное название для их сборища, но он настоятельно советовал прийти.
- Я еще от прошлой не отошел, - хмыкнул я, вспомнив, как мама отхлестала меня шлангом.
- Понимаю. Но мероприятие намечается культурное. И пить тебя никто не заставляет. К тому же, думаю, тебе будет полезно послушать Максима. У него есть пара потрясающих идей насчет музыки, - упорствовал Славик. В отличие от меня, он быстро влился в компашку готов и частенько с ними пересекался.
- Ладно. Надо только у мамы отпроситься.
- Я зайду в шесть. Дресс-код черный, - ответил Розанов и в трубке послышались короткие гудки. В этом весь Славик. Но и к его чудачествам привыкаешь быстро. Как-никак, он мой друг. Единственный в моей жизни. А единственным не принято разбрасываться.

Мама с головой провалилась в очередной отчет и лишь махнула рукой, когда я сказал, что собираюсь пойти погулять. Она даже не поинтересовалась – куда и с кем. Только кивнула и вновь принялась щелкать кнопками калькулятора, считая налоги очередному клиенту. Вздохнув, я налил себе на кухне чай и отправился в комнату. Славик придет к шести, а значит, есть время поработать над пьесой. Странно, но написание музыки меня успокаивало. Исчезало время, исчезала боль, исчезал я. Оставалась только музыка, кривыми нотами струящаяся по нотному листу.

Купить мои книги можно на Литрес.
И в сообществе ВК.

©Гектор Шульц

Часть первая.
Часть вторая.

К счастью, тот вечер мама решила провести в обществе своего сожителя и мне даже врать не пришлось. В такие моменты я обычно сидел во дворе на лавочке до утра или дремал, пристроившись на подоконнике в подъезде, если было холодно. Зайти домой, когда мама развлекалась, было сродни самоубийству. К этому я давно уже привык. Да и напоминание в виде косого шрама на левой щеке было. Мама тогда швырнула в меня хрустальной пепельницей. Разозлилась, что я увидел, как ее трахает очередной незнакомый мне мужик. Щеку потом зашили, но шрам остался.

- У дружка своего заночуй, не знаю, - отмахнулась она, когда сообщила мне, что сегодня у нее будут гости.
- Хорошо, - покорно ответил я, стоя у входа на кухню. Мамин сожитель Гоша – здоровенный грузин, колко усмехнулся и помотал головой. Меня он считал тряпкой, а когда напивался, мог начать учить жизни. И хорошо, если на словах. Порой он свою «учебу» подкреплял крепкой пиздюлиной. «Доходит лучше», как он любил повторять.
- Утром приходи. Но не рано, - рассмеялся он, заставив маму покраснеть.
- Хорошо, - снова повторил я и, вздохнув, отправился в свою комнату. Славик зайдет за мной в семь. Как раз успею собраться.

Черных вещей в моем гардеробе было немного. Школьные брюки, черные джинсы, купленные мамой когда-то в секонд-хенде, и черная водолазка, которую я носил большую часть времени. Славик к выбору своего образа подошел более ответственно, и я не удержался от улыбки, когда он зашел за мной ровно в семь вечера.
- Перебор? – тихо поинтересовался он, с сомнением осматривая свой прикид: черные джинсы, футболку-сеточку, надетую поверх другой футболки и видавшие виды военные берцы. Глаза Славик зачем-то обильно подвел черной тушью.
- У белой женщины готичный ребенок, - сострил я, заставив Славика улыбнуться.
- Я в «Kerrang» подсмотрел. Так гитарист Type O Negative одевается.
- Странно, что ты до меня живым и здоровым дошел. Или дороги пустыми были?
- Бегаю быстро, - вздохнул он. – Ты-то готов?
- Да.
- Тогда двинули.

«Шесть семерок» был довольно популярным клубом в центре города, которым владел мрачный мужчина, отзывающийся на погоняло Абрек. В стенах этого клуба не барыжили наркотой, практически не было драк и конфликтов. Виной всему слишком уж богатая биография Абрека, ссориться с которым было равносильно самоубийству, а его охране только дай повод почесать кулаки. Так почешут, что в больничку надолго заедешь, а там и в овощ превратиться недолго.
Обычно в клубе играла популярная музыка, но иногда Абрек позволял здесь выступить местным рок-группам, что привлекало множество человек. Нефоры нашего города в массе своей были трусливыми и неконфликтными, поэтому с радостью шли в те места, где риск получить пизды был минимальным. Сегодняшний вечер был отдан на откуп готам, которые стекались к клубу черными боязливыми ручейками. Правда на входе у нас с Розановым возникла проблемка. Мы выглядели, как пиздюки, а в клуб обычно пускали только совершеннолетних. Ну, либо тех, кто выглядел старше своих лет.

- Здравствуйте, - широко улыбнулся Славик, пытаясь протиснуться мимо бородатого громилы в черной футболке и черных свободных брюках. Тот, однако, выставил вперед руку и мотнул головой.
- Нет прохода, - хрипло пробасил он. Славик нахмурился и попытался обойти охранника, но тут же получил легкий тычок в грудь, от которого отлетел на пару метров. – Детей не пускаем.
- Это я ребенок? – возмутился Славик. – Я школу следующим летом закончу.
- Документ покажи, - равнодушно обронил бородач. Розанов покраснел от гнева и упрямо помотал головой. – Нет документа? Домой иди.
- Да как же… Музыку послушать! – пискнул Славик, не оставляя попыток проскользнуть мимо охранника. Я молча стоял позади и наблюдал, как тычки бородача становятся все ощутимее и ощутимее, а в голосе Розанова прорезаются визгливые нотки. – Права не имеете. Я человек и волен идти куда хочу!
- Значит пшел нахуй! – рыкнул охранник, отвешивая Славику оплеуху. Губы моего друга побледнели и затряслись от обиды, а в глазах заблестели слезы. Правда упрямство никуда не делось.
- Почему вы их тогда пропускаете? – попытался он воззвать к логике. Но бородачу на логику было похуй. Он ехидно улыбнулся, ощерив редкие зубки и в глазах полыхнул огонь.
- Нахуй иди, родной. Не гневи, а?
- Слав, пошли, не надо, - пробормотал я, пытаясь утащить Славика за руку. Тот взбрыкнул и, задрав подбородок, с вызовом посмотрел на охранника. Правда добился этим только того, что бородач рассмеялся.
- Здравствуй, Марат.

Повернувшись, я увидел, как к нам подходит миловидная высокая девушка в черном викторианском платье. Она холодно посмотрела на смутившегося охранника, затем перевела взгляд на пунцового от гнева Славика и вопросительно изогнула бровь.
- Мы на концерт пришли. Музыку послушать, - словно оправдываясь, воскликнул Розанов. – А этот… не пускает.
- Буянит тут, - высказал свою точку зрения бородатый Марат. – Не бери в голову, Ольга. Ща выкинем. Дебошир, блядь.
- А на вид вполне цивильные ребята, - задумчиво обронила девушка. – Пусти. Под мою ответственность. Не похожи они на дебоширов.
- Ладно, - охранник сдался как-то слишком легко, что заставило Славика открыть от удивления рот. Он довольно улыбнулся, посмотрев на Марата снизу вверх и с благодарностью кивнул своей спасительнице.
- Не стоит благодарности, - слабо улыбнулась она.
- И все же спасибо, - тихо ответил я, входя за ней в клуб. – Слава бы не угомонился, пока по морде бы не получил.
- Вы новенькие? – спросила девушка. – Я вас раньше не видела в нашем обществе.
- Можно сказать и так, - вклинился в разговор Славик. – Простите. Тот грубиян на входе заставил меня позабыть о манерах. Вячеслав.
- Ярослав, - представился я, поправляя горло водолазки.
- Ольга, как вы уже слышали. Но предпочитаю не пользоваться мирским именем. Зовите меня Лаки.
- Лакрима? Слеза? – спросил Славик. Девушка удивленно на него посмотрела и, тихонько рассмеявшись, кивнула.
- Верно. Слеза. Забавно, что обычно упоминают удачу, а не слезу.
- Готам ближе латынь, чем английский, - пожал плечами Славик и, смутившись, добавил. – Я в Kerrang читал.
- Тяга к знаниям похвальна, - кивнула Лаки. – Располагайтесь. Концерт скоро начнется. Приятного вам вечера.
- И вам, - кивнул Славик, после чего задумчиво посмотрел вслед уходящей девушке. – Она… красивая.
- Не твоего поля ягода, Розанов. Определенно не твоего, - вздохнул я. – Пошли к сцене?
- Нет. Надо у пульта место занять. Там звук лучше.

Я не сказал Славику, но это был первый концерт в моей жизни. Все выступление Silver Queen я простоял молча с открытым ртом, наслаждаясь энергетикой, бьющей со сцены, и вибрацией, отдающейся в груди. В клубе было жарко, пахло потом, алкоголем и духами. Голова кружилась с непривычки, а сердце скакало в груди, как сумасшедшее, но я впитывал каждую песню, каждый звук не только ушами, но и кожей.
Розанов же, как обычно, подошел к концерту очень прагматично. Все выступление он морщился, кривил губы и что-то бормотал себе под нос. Да, я тоже слышал, что многие музыканты сбивались с ритма, а вокалист порой фальшивил, но все эти ошибки перекрывались энергией и подачей. Славика же подобное не устраивало, о чем он и сообщил мне, когда группа устроила технический перекур.

- Посредственно, - проворчал он, смотря на сцену. – Один гитарист, кажется, забыл, что есть метроном. У второго что-то со строем, из-за чего он сильно выбивался. Клавишник по ощущениям лишний. Его пассажи лишь расстраивали общую картину произведений, а не украшали, как надо.
- А вокалист? – улыбнувшись, поддел его я.
- Шутишь?! – искренне удивился Славик. – Вокал оторви да выбрось. Или он не слышал о том, что горло перед выступлением разогревать надо? Такими темпами через пару лет он будет хрипеть, как ты. Или как старая, рассохшаяся дверь.
- А ты у нас музыкальный критик, малыш? – усмехнулась стоящая рядом с нами пухленькая девушка в черном платье с весьма откровенным вырезом. Славик упругую красивую грудь проигнорировал и, задрав нос, презрительно хмыкнул. – Или ты из когорты «пиздеть, не мешки ворочать»?
- Я – музыкант. И знаю, как должна звучать качественная музыка. Если у кого-нибудь есть слух, он согласится с моими доводами. Silver Queen неплохо отыграли, но им не хватило мастерства. А мастерство должно идти рука об руку с душой.
- Вообще-то, он дело говорит, Блодвен, - кивнул стоящий рядом с девушкой высокий, бледный парень. Он с интересом посмотрел на Славика и тонко улыбнулся, чем напомнил мне змею, которая готовится к броску. – То, что ты трахалась с Лордом, не является препятствием для обоснованной критики.
- Хуй с тобой, - фыркнула Блодвен. – Доеб по делу. Давно говорила Лорду, что если он не перестанет на похуизме относиться к вокалу, то будет говорить, как разбитый инсультом дед. И где ты, чипиздик мой родной, в музыке так поднаторел?
- Музыкалка, - буркнул Славик, теребя прыщавый нос.
- По классу… - протянул высокий, смотря на Розанова сверху вниз.
- Фортепиано. У меня абсолютный слух. Поэтому я замечаю даже незначительные огрехи.
- О, блядь. Еще один, - рассмеялась Блодвен, хлопнув высокого по плечу. – В твоем полку прибыло, Максимушка. Не дай Темный лорд пердануть не так. Тут же разберете, где и как моя задница сфальшивила.
- Не обращай внимания, - усмехнулся высокий, махнув рукой. – К шуткам Блодвен либо привыкаешь, либо избегаешь эту язву до конца дней.
- Истинно так и есть, - кивнула Блодвен, смерив внимательным взглядом Славика. Ее глаза заинтересованно блеснули, остановившись на мне. – Ну а ты, красотуля? Тоже музыкант?
- Да.
- Лаконичный и готичный ответ, - улыбнулась она. – Тоже пианину мучаешь?
- Нет. Скрипка. И бас-гитара еще.
- Неплохо, - хмыкнул высокий и протянул мне ладонь. – Где мои манеры? Максим.
- Ярослав.
- А ты?
- Вячеслав.
- Было у короля три сына. Ярослав, Вячеслав и Сквиртослав Печеное Яйцо. Двое нормальных и один ебанько, - улыбнулась Блодвен. – Новенькие, значит? Кого знаете?
- Ну, это наш первый выход в свет, - пробормотал Славик. – К несчастью, я знаю лишь одно имя. Лаки. Да и то знакомство случилось пару часов назад до концерта.
- Ну, родной, Лаки все знают. К ней на сраной козе не подъедешь. Дама она строгая и суровая.
- Так. Хватит жути нагонять, - поморщился Макс и, чуть подумав, добавил. – Мы после концерта у Слепого Пью собираемся. Тусовка для своих, но я приглашаю.
- Хм, - протянул Славик. – А некий Бычков там будет?
- Конечно, роднуля. Как же без некоего Бычкова, - прыснула в кулак Блодвен, переглянувшись со своим другом. – Вот он стоит. Собственной персоной. Бледный, холодный и красивый.
- Все любопытнее и любопытнее, - улыбнулся Макс. – Ладно, еще успеем пообщаться. Silver Queen наконец-то готовы ко второму акту. Надеюсь, что Лорд все-таки не сорвет голос.

Глава вторая. Бледные.

Тогда я никому не признался в том, что был готов плясать от радости, когда Макс позвал нас на вписку к Слепому Пью. Перспектива куковать в подъезде до утра, пока мама развлекается с Гошей определенно не радовала. Напрашиваться на ночевку к Славику я бы не стал. Более того, никогда бы не признался в своем постыдном положении.

Концерт закончился ближе к полуночи, и готы принялись растекаться по округе все теми же черными, боязливыми ручейками. Они ныряли в темноту, растворяясь в ней без лишних слов и эмоций. Только небольшая компашка с Максом и Блодвен во главе отправилась на трамвайную остановку. Мы со Славиком, естественно, последовали за ними.
Странное то было шествие, перепугавшее и случайных забулдыг, которые дрыхли в парке рядом с «Семерками», и немногочисленную гопоту, потерявшую дорогу домой. К счастью, до нас никто не доебывался. То ли и правда удивление было слишком сильным, то ли попросту никто не рисковал нарываться на столь многочисленную компанию бледной молодежи во всем черном. Лишь троица обычной шпани синхронно рассмеялась, когда мы прошествовали по парку в сторону остановки. Рассмеялась и вернулась к распитию «плодово-ягодного». Лето отцветало, в головах у людей еще плавал хмель и тепло. Скоро его сменит осенняя меланхолия и злоба. Тогда так просто по парку ночью ты уже не прогуляешься, не лишившись пары зубов, а то и жизни. Впрочем, доебов в тот вечер мы не миновали. А виной всему двое пьяных пацанов с Окурка, которые ехали на трамвае домой.

- Гля, Камыш, какая цаца, - заржал один из них, как только Блодвен устало плюхнулась на сиденье в хвосте трамвая рядом с Максом.
- Ничо так сиськи, - согласился Камыш – болезненно худой, с желтой пергаментной кожей и пьяными злыми глазками. – Девушка, а, девушка? А вашей маме зять не нужен?
- Расслабься, родной, - вздохнула Блодвен. – Моя маман таких, как ты за пять минут пережует и вздернуться заставит.
- У, страшно, - гоготнул первый. – Слыш, Камыш, а может рискнем?
- А чоб нет, Слив. Можно и рискнуть, - кивнул Камыш, поднимаясь со своего места. Икнув, он сделал пару шагов вперед, а потом недоуменно посмотрел на того, кто преградил ему путь. – Ты чо, блядь, бессмертный?
- Отнюдь, - буркнул Славик, задрав подбородок. Шпану его ответ только повеселил.
- А ты чо такой бледный-то? – нахмурился Камыш, смотря на Розанова сверху вниз. – Глаза подвел еще, как баба. Пидор, что ли?
- Отнюдь, - повторил Славик. – Гетеросексуал.
- Точно пидор, - откликнулся Слива. Он пока предпочитал сидеть на своем месте, но в голосе послышались злые нотки. Шпана постепенно распалялась, как было всегда. Теперь им достаточно одного неправильно брошенного слова, чтобы доебаться и кинуть предъявы.
- Что-то ты на пидорах помешанный, родной, - заметила Блодвен. – Попка в прошлом не страдала?
- А давай я тебе на клыка дам, там и узнаешь, на чем я помешан, - усмехнулся Камыш, делая характерное движение тазом.
- Оставьте девушку в покое, - потребовал Розанов, напоминая шпане о себе. Вместо ответа Камыш вытащил из кармана китайскую «бабочку» и, раскрыв ее, со злобой посмотрел на Славика. Тот, опешив, сделал шаг назад.
- Съебал бы ты, а? – шепнул ему Камыш. – И вы, бледные, тоже бы съебали. А бабы пусть остаются. Покажем им кой-чо веселое.
- Угомонитесь, пацаны, - встрял в разговор незнакомый мне крепкий парень в черной безрукавке и джинсах. Он отстегнул от пояса металлическую цепь и намотал ее на кулак.
- А ты типа хахель ейный? – уточнил Слива. – Чо ты впрягаешься?
- Не хахель, - передразнила Блодвен. – А друг, залупа ты стоеросовая. Но он прав. Угомонились бы вы, а?
- Итак, - подал голос Макс, выходя вперед. Он мягко оттеснил от Камыша Славика и с улыбкой посмотрел на нож. – У нас два пути, господа. Разойдемся по местам, согласно купленным билетам? Или же продолжим беседу в деструктивном тоне и постепенно перейдем к драке?
- Чо? – нахмурился Камыш, выставив нож вперед. – Чо ты, блядь, несешь?
- Говорю, что либо расходимся мирно, либо мы вам дадим пизды.
- А сдохнуть не ссышь, бледный? – зло рассмеялся Слива, выглядывая из-за плеча своего друга. Камыш в подтверждение этих слов приставил нож к шее Макса, но гот даже не дрогнул. Напротив, его глаза весело заблестели, а на губах появилась улыбка.
- Все мы, когда-нибудь, сдохнем, как вы выразились. И станем едой для червей. Сегодня, завтра, через десять лет. Без разницы. Финал пути у каждого един. Однако у вас, как и у нас, есть выбор. Забавно, но хоть в этом мы похожи, да?
- Чо?
- Выбор. Он есть у каждого. Утром, думаю, вы не вспомните этот разговор. Сейчас в ваших головах плещется не разум, а хмель. Но выбор вы сделать все же можете. Проснуться утром с больной головой или не проснуться вовсе.
- Ты попутал? – буркнул Камыш. Он слишком сильно сжал рукоятку ножа, так, что костяшки побелели. Но в его голосе я услышал и кое-что другое. Страх. Шпана привыкла к тому, что их жертвы сочатся страхом. А голос Макса был ровным, тихим, вежливым и равнодушным. Он не боялся смерти, которая слюдяно поблескивала на острие ножа. Более того, он готов был ее принять. И шпану это напугало.
- Ебнутый какой-то, - согласился Слива. В его голосе поубавилось уверенности. И Макс это заметил.
- Вы не представляете насколько, - усмехнулся он. Камыш вздохнул и, косо посмотрев на остальных готов, нехотя убрал нож. Улыбка Макса стала шире. – Правильный выбор.
- Ты точно ебнутый, - повторил Слива. – Своей смертью ты не умрешь. Бля буду.
- Нашу жизнь определяет выбор, который мы делаем, - ответил Макс и, обернувшись, добавил. – Когда придет мое время, я встречу смерть, как старого друга. Не боясь и смотря ей в глаза. Мы все мертвы. Просто вы еще не знаете об этом.
- В пизду, Слив. Нахуй. Погнали, - вздрогнул Камыш, когда до него дошел смысл сказанного. Шпана покинула трамвай на ближайшей остановке, и, как только двери за ними закрылись, Макс и Блодвен синхронно рассмеялись.

- Ну ты выдал, - утерев слезящиеся глаза, воскликнула Блодвен. – Чисто Брендон Ли в «Вороне».
- Ожидаемо. Стоит пофилософствовать на тему смерти, как весь гонор исчезает, - зевнул Макс. Он тепло посмотрел на Славика и благодарно тому кивнул. – Приятно, что ты заступился за Настю. Это редкость в нашем мире.
- Я так воспитан, - хмыкнул Славик. Румянец пробился через грим, что повеселило остальных. – Какой бы грубой ни была девушка, долг мужчины защищать ее.
- Ну, родной, тут и парировать нечем. Ладно, Эндрю, - Блодвен кивнула в сторону парня в безрукавке, который снова прицепил цепь к джинсам. – Ему подраться, что чихнуть. А ты? От горшка два вершка, а не испугался.
- За мной правда. У кого правда, тот сильней, - насупился Славик. – И рост у меня нормальный для моего возраста и телосложения.
- Не обращай внимания, - перебил его Макс. – Говорю же, либо ты привыкнешь к этой язве, либо будешь избегать ее до конца своей жизни.
- Тебе не было страшно? – тихо спросил я, оборвав веселый смех. И тут же смутился, когда готы на меня посмотрели.
- Нет, - коротко ответил Макс. – Мне не было страшно.
- Он мог ударить.
- Нет, не смог бы. Я видел глаза тех, кто мог бы ударить. У него были другие глаза. Пьяные и напуганные, - улыбнулся он. – И, как видишь, оказался прав.
- Я бы так не смог, - шепнул я, но Макс услышал. Он понимающе кивнул и положил ладонь мне на плечо.
- Потому что боишься. Убивает не нож и не пьяная шпань. Убивает страх.
- Так, хватит философствовать, - рявкнула Блодвен. – Наша остановка. А значит, нас ждет унылая рожа Пью и, надеюсь, полный холодильник приличного вина.

Слепой Пью тоже жил в Грязи, минутах в десяти ходьбы от моего дома. Жил он в типичной хрущевке, которыми застроен был каждый район нашего города. Хрущевке маленькой, тесной и по-хорошему неформальской. Сегодня в эту хрущевку набилось какое-то запредельное количество народу, причем преимущественно готы всех сортов и расцветок. Мы со Славиком не сдержали удивления и раскрыли рот, когда переступили порог квартиры.
На стенах висели пожухлые плакаты из музыкальных журналов, странные картины, которые здоровый человек попросту не мог бы нарисовать, пахло сигаретами, вином и потом, а из глубин квартиры до нас доносилась музыка.
- «Реквием» Моцарта, - озвучил очевидное Славик.
- Ожидаемо, - кивнул я, разуваясь в прихожей. Блодвен и Макс уже умчались здороваться со своими знакомыми, а мы с Розановым, чуть подумав, отправились на кухню, где знакомых лиц было все-таки побольше, чем в гостиной. На кухне было тесно, пахло подгорелой кашей и сигаретами, а закопченную плиту, которая сразу бросалась в глаза, кажется, не мыли с момента заселения в квартиру.
- Что пить будете? – спросил меня крепыш в безрукавке. Блодвен назвала его Эндрю. Поди разбери, мирское это имя или темное. В мире готов я пока чувствовал себя неуютно. Как и в компании совершенно незнакомых людей. Славик же наоборот втянулся быстро, словно всю жизнь провел в шкуре гота.
- А пить обязательно? – поинтересовался он.
- Так или иначе, а пить придется, - усмехнулся крепыш. – Есть водка, вино, пиво, коньяк. Но коньяк мутный, не советую. Хуй знает, где Пью его взял, но пахнет отвратительно.
- Тогда вино, - чуть подумав, ответил Славик. Он посмотрел на меня, ожидая моего ответа, но я мотнул головой.
- Я не пью. Спасибо.
- А чо так? – позади раздался голос Блодвен и ее рука перехватила стакан с вином, который предназначался Розанову. – Болеешь?
- Нет. Просто не пью. Да и мама не будет рада, если с запашком приду.
- Нет, красотуля. Выпить придется. Хотя бы за знакомство. Не боись, успеет выветриться, - пропела она мне на ухо, обдав кожу жарким дыханием. Смутившись, я невольно вздрогнул, что повеселило всех обитателей кухни. – Давай, налетай. Андрюшенька, сладость моя, плесни ему винца тоже.
- Ладно, - буркнул тот. Вздохнув, я взял стакан и сделал глоток вина. Дешевого, теплого, кисловатого. Наполнившего сердце теплом почти сразу. От взгляда Блодвен это не укрылось. Она хохотнула и повисла у меня на плече, прижавшись грудью к спине.
- Вот умничка. А то «не пью, не пью». У Пью все пьют. Ну и знакомство обмыть надо.
- Осторожнее, - рассмеялся Андрей, - пацан сейчас в обморок шлепнется, если ты тереться об него не перестанешь.
- Правда упадешь? Тебе нравится? А так? – шепотом спросила Блодвен, прижавшись ко мне еще сильнее. В паху сладко заныло и живот свело в сладкой истоме. И Блодвен снова это подметила. Вздохнув, она легонько ущипнула меня за задницу и с тихим вздохом отстранилась. – Ладно, ладно, мечта вампира. Не буду тебя смущать.
- Почему «мечта вампира»? – спросил я, стараясь изгнать из головы слишком уж похотливые мысли.
- Девственен ты весьма. Как черешенка еще не сорванная, - пояснила Блодвен. – Вампиры таких на раз вскрывают. Соблазнительно-то как…
- Отстань от парня, Насть, - рассмеялся Макс, входя на кухню. Он благодарно кивнул Андрею, который протянул ему бутылку пива, после чего уселся на подоконник и с интересом на меня посмотрел. – Не бери в голову…
- Бери в рот, - перебила его Блодвен. – Не понравится – выплюнешь.

Через секунду громкий хохот сотряс кухню. Но смех этот не жалил и не приносил боль. Он был теплым, искренним и каким-то дружеским что ли. Я тоже не удержался от улыбки. На миг мелькнула мысль – а когда я улыбался последний раз? Мелькнула и пропала, потому что ответа на этот вопрос попросту не было. Впрочем, обо мне быстро позабыли. Настя завела разговор с худенькой девчонкой, сидевшей на табуретке. Макс о чем-то тихо разговаривал с Розановым, а Андрей, занявший место у холодильника, снабжал всех желающих алкоголем. Из гостиной до меня донесся упругий бас и знакомые аккорды. Моцарта сменил Питер Стил и его Type O Negative. Хмыкнув, я пригнул голову и незаметно слинял с кухни. Глупо стоять одному, пока остальные о чем-то разговаривают.

В гостиной было гораздо больше шума, чем на кухне, но я все же нашел себе местечко в уголке, на продавленном диване, где уже сидел хозяин квартиры – Слепой Пью, обнимавший незнакомую мне бледную девушку в пышном черном платье. На меня они даже не посмотрели, полностью сосредоточившись на беседе друг с другом. Это радовало. Меньше всего я хотел привлекать внимания. Комфортнее было просто молчать. Как и всегда. Впрочем, побыть одному мне так и не дали. Пью со своей подругой отправился в другую комнату, а его место заняла худенькая девушка, с которой на кухне беседовала Блодвен.
- Можно присесть? – осторожно спросила она, неловко вертя в пальцах бокал с вином. Я удивленно на нее посмотрел и, смутившись, дёргано кивнул. – Спасибо.
- Не за что.
- Ты же с Максом пришел, да?
- Ага, - снова кивнул я. Настал черед девушки смущаться, а я в которой раз проклял свою неловкость. – Из меня не очень хороший собеседник. Простите.
- Все в порядке, - робко улыбнулась она и протянула мне ладошку. – Василиса.
- А в миру?
- Это оно и есть. Имя мое, то есть, - ответила девушка. – Правда меня чаще всего Васей зовут. А я и привыкла.
- Красивое имя, - ответил я, заставив ее зардеться. – Ярослав. Можно просто Ярик.
- Рада знакомству. Ты давно Макса знаешь? – спросила она.
- Навскидку… часов шесть, - сострил я. Василиса поддержала шутку смешком и заинтересованно склонила голову.
- Не подумай… я к тому, что Макс обычно очень выборочно относится к тем, с кем общается. Чем-то ты ему приглянулся.
- Не я. Слава. Ну, друг мой, - махнул я рукой в сторону кухни. Славик все еще болтал с Максом, причем так, словно знал того всю свою жизнь.
- Не скажи, - мотнула головой Василиса. – Незнакомых на вписку к своим не зовут, если что. Чем-то вы его зацепили.
- Славик на музыке повернут. Для него она вся жизнь, Василис, - вздохнул я, пригубив вина.
- Просто Вася. Не люблю, когда меня называют полным именем. Так вот… Для Макса музыка тоже нечто большее, чем просто хобби. Погоди, сейчас догонится до нужной кондиции, гитару возьмет и пиши пропало.
- Он тоже музыкант?
- Можно сказать и так, - чуть подумав, ответила Вася, причем ее глаза загадочно блеснули. – Многие из нас кружатся в мире музыки. В этом плане мы с Максом очень близки.
- И ты?
- И я. Музыкалка окурковская по классу гитары. Пара-тройка групп. И любовь к тяжелым риффам. До харизмы Макса мне, конечно, далеко, но нет предела совершенству. Ты что слушаешь?
- Все подряд, чем меня Розанов снабжает, - тихо ответил я. Горло с непривычки начало болеть и добавило голосу хрипотцы. – Сейчас просвещаюсь в готике, до этого была классика трэша, дэта и блэка.
- И что тебе ближе?
- Готика, как ни странно.
- Ожидаемо, - рассмеялась она и, смутившись, хлопнула себя по щеке, чем неслабо меня удивила. Впрочем, вопросы о странной пощечине я решил пока отложить. Мало ли, захочет, сама расскажет.
- Готика красива. Чем-то похожа на классику, а классику я еще с музыкалки люблю.
- Макс тоже говорит, что лучше классических произведений ничего нет. Все остальное вторично. А вот и он, - она махнула рукой Максу и Славику, которые подошли к нам и синхронно плюхнулись на диван.
- Не скучаете? – улыбнулся Макс и, дождавшись нашей реакции, понимающе хмыкнул. – Успели познакомиться?
- Немного, - кивнул я, переглянувшись с Васей. Девушка снова зарделась, вызвав у Макса улыбку.
- Вася у нас скромница, но на гитаре играет, как богиня. Хочешь фламенко? Пожалуйста. Хочешь Iron Maiden? Легко.
- Скажешь тоже, - фыркнула Вася.
- Констатирую факт, - вздохнул Макс, поднимаясь с дивана. – Так, пойду обновлю напиток и вернусь.

Как только Макс ушел, Славик тут же повернулся ко мне и, судя по его горящим глазам, сообщить он хотел нечто особенное. Посомневался ради приличия, стоит ли делать это при Васе, но в итоге махнул рукой и выпалил, как на духу:
- Он потрясающий.
- Кто? – нахмурился я.
- Максим, - ответил Славик. – Я думал, что настоящий панк – это Зед. Нет, Ярослав. Вот кто настоящий панк. В хорошем смысле.
- И у нас еще один, попавший в сети Макса, - понимающе улыбнулась Вася. Славик покраснел и пробормотал что-то язвительное, но девушка лишь махнула рукой. – Не смущайся. Первое впечатление у всех такое.
- Моим первым желанием было затащить его в постель и сделать это удалось легко, - мечтательно протянула Блодвен, подсаживаясь к нам. Она снова прижалась к моей руке и заговорщицки улыбнулась. – Сплетничаете?
- Беседуем, - поправил ее Славик. – О Максиме.
- О, Максимушка – наш темный гений, мастер и кумир. Я давно удивляюсь, как тараканы в его головушке умудряются уживаться мирно с его талантом. Не будь он таким распиздяем, давно бы правил всем миром.
- О чем ты? – спросил Розанов, не поняв, куда клонит Настя.
- Знаешь, сладкий, говорят, что талантливый человек талантлив во всем? Вот это про Макса. Когда рот открывает – заслушаешься. Стихи пишет – ну, прям ножом по сердцу. А гитару в руки берет, так время останавливается.
- Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, - хмыкнул Славик.
- Именно. Но это правда. Как правда и то, что такого ебанько еще хуй где найдешь, сладенький, - рассмеялась Настя. – Одно могу сказать точно, если он положил на тебя свой взгляд, значит что-то в тебе есть.
- Я тоже так сказала, - кивнула Вася. – Абы кого Макс к себе не подпускает.
- Точняк… - Настя неожиданно замолчала и крайне ехидно улыбнулась, увидев, как в гостиную входит странный тощий пацан. Странным он был не из-за прикида и не из-за рваной майки-сеточки на голое тело. А из-за головы, выкрашенной в неестественный оранжевый цвет с редкими красными всполохами. – А вот и Валера. Ну, значит, будет веселье.
- Кто это? – нахмурился Славик, рассматривая тощего гота, который ходил по гостиной и здоровался с гостями Слепого Пью.
- Это? Это Асгарот. Новенький. Типа, как вы, но чуток иначе, - пояснила Настя. – Ща его в готы посвящать будут.
- Как это «посвящать»? – переспросил я.
- Увидишь, - коротко ответила Настя и резко чмокнула меня в щеку. – А ты сладенький.
- Отстань от человека, Блодвен, - вздохнул Макс, возвращаясь с кухни с двумя бокалами вина. Один он протянул своей подруге и, расслабленно выдохнув, опустился на диван.
- Ничего не могу с собой поделать, красотуля, - рассмеялась та. – Как вижу девственную плоть, так сразу с катушек слетаю.
- Это твой знакомец? – палец Макса описал полукруг и указал на тощего гота с оранжевой головой. – А что у него с прической?
- Шампунь паленый попался. Хотел стать, как Шон Брэннан.
- А стал, как мандарин. Плешивый, - хмыкнул Макс и в его глазах зажегся интерес. – Значит, хочет влиться в нашу компашку?
- Жаждет, я б сказала.
- Ладно. Поглядим, что за человек.

Купить мои книги можно на Литрес.
И в сообществе ВК.