Игры со Смертью
“Режиссер поставил в Кимрах спектакль о Смерти - и умер от инсульта”.
Звучит как суеверие, да актеры вообще суеверные люди. Сам по себе спектакль не может быть причиной смерти. Он лишь говорит о том, что тема смерти сильно интересовала режиссера. Почему? Он ведь был не старый, всего 46 лет. И все у него получалось, и зрители любили, и женщины. Но - зимой умерла мать, да и в личной жизни все складывалось не безоблачно. А человек он был ранимый и впечатлительный, несмотря на внешнюю брутальность.
После спектакля о Смерти он сделал детскую сказку. И еще одно творение, которое видели всего несколько человек. Поздравление с днем рождения для любимой женщины.
Он долго и тщательно готовил его, очень хотел, чтобы ей понравилось, с ее подругами советовался. Отрепетировал и снял на видео свой танец-признание. Написал стихи. В день икс установил под ее окнами большие светящиеся буквы с названием ее родного города и временем рождения. Снял на видео, как она смотрит в окно и разворачивает подарок. Смонтировал все это (и танец, и стихи, и буквы, и ее фотки) в один видеоролик. Но… даже из самого ролика было видно, что это скорее любовь-драма, чем любовь-идиллия. Отношения были сложные и отнимали много нервов. Точнее, он отнимал их у себя сам. Даже мне, человеку, с которым были больше рабочие, чем дружеские отношения, он рассказывал, как после очередной ссоры скачет давление и все плывет перед глазами. Я говорила: “Если тебе плохо, прекращай пить, сходи к психологу, подлечи нервы”. Он отвечал что-то пафосно-невразумительное типа: “Не хочу, чтобы это прекращалось, потому что зачем мне тогда такая жизнь”. Вот так. Впрочем, лечиться он собирался, но все откладывал - то работа, то деньги... К сожалению, нет у нас в городе таких условий, чтобы дошел до врача - и окей.
Каждые полторы минуты в России происходит один инсульт, а за год от инсульта умирают 450 тысяч россиян. Промедление и игнорирование признаков инсульта может привести к непоправимым последствиям. Тревожные симптомы - внезапное головокружение и дезориентация в пространстве. А среди причин возникновения инсульта называют частые стрессы и употребление алкоголя.
Средняя продолжительность жизни мужчин в нашем городе - 50 лет. Вот у меня весной сосед умер. 49 лет, не актер, торговал на рынке игрушками. Заболел воспалением легких, ходил с температурой 38, а на робкие предложения родных вызвать врача огрызался “Вам надо - вы и вызывайте”. И я его в чем-то понимаю: медицина у нас в городе такая, что едва войдя в бюджетное медучреждение, хочется лечь и умереть. Но это же не значит, что нужно так безответственно относиться к своему здоровью. Наверное, все-таки следует уважать Смерть и не нагружать ее лишней работой. Если вы, конечно, не горите желанием с ней встретиться.
На чердаках и в подвалах...
Макс жил в самом обычном панельном девятиэтажном доме, построенном в семидесятые годы прошлого века. Было Максиму 32 года и обитал он себе с мамой и младшей сестрой в уютной трёхкомнатной квартире. Работал Макс непыльно и н амбициозно делопроизводителем на кафедре родного ВУЗа и неспешно писал диссертацию, а свободное время посвящал общественной деятельности. Была у Максима, что называется, активная гражданская позиция. Пройти спокойно мимо кучи мусора, сломанной урны, неправильно припаркованной машины он не мог и немедленно информировал обо всех нарушениях и недочётах соответствующие службы. К сожалению, а, может, и к счастью, вся эта общественная кипучесть не простиралась дальше Максимова района и ограничивалась придомовой территорией, детской площадкой и, частично, улицей перед домом. Но порядок там, благодаря Максовой бдительности и стараниям Мунира Бакирыча, пожилого потомственного дворника из династии московских татар, был образцовый.
Поздним осенним вечером, задержавшись на кафедре допоздна, Максим возвращался домой и обратил внимание на свет, пробивавшийся через зарешеченные квадратные окошечки в стенах фундамента. «Непорядок! – проснулась гражданская ответственность. – Что за свет такой? Ремонт? Да ничего там не ремонтируют. И Мунир Бакирыч из своей каморки к жене в квартиру переехал уже месяц как…». И с этими мыслями Максим направился к маленькому квадратику окошка, забранному металлическими прутьями и мелкой сеткой. Чтобы заглянуть в окошко, Максу пришлось встать на одно колено. Его взору открылась совершенно обыденная картина: бетонный пол, коричневые стены с бегущими по ним крашеными в зелёный цвет трубами, старый топчан Мунира Бакирыча в углу. Всё это было озарено ярким желтоватым светом качающейся под низким потолком голой лампочки в сто ватт. Вроде всё в порядке, чисто и сухо, только топчан этот Мунир никак не уберёт.
И тут какое-то движение в дальнем тёмном углу привлекло внимание Максима. Он повернул голову, почти прижался лицом к прутьям решётки… И волосы зашевелились на его голове – в тёмный проход, ведущий в следующую секцию подвала, втягивался здоровенный, толщиной с человеческое бедро, землистого цвета и с костяным гребнем поверху, хвост. Максим ойкнул, отшатнулся, плюхнулся на задницу, но сразу же вскочил, отряхиваясь. Руки его дрожали, спина под курткой покрылась противным холодным потом, и поэтому стремительное движение откуда-то сбоку он едва заметил периферийным зрением. В следующее мгновение страшной силы удар снес Макса на землю, вышибив из лёгких воздух, и сознание его померкло.
Впрочем, довольно скоро Максим пришёл в себя и понял, что его грубо и бесцеремонно волокут за шиворот вдоль дома. Макс немедленно предпринял слабые попытки освободиться, но руки и ноги пока ещё плохо слушались его, а хватка неизвестного моментально усилилась настолько, что шарф и воротник куртки больно сдавили горло, исключая всякую возможность позвать на помощь. От незнакомца несло каким-то зверинцем и как будто сырым мясом. Максим скосил глаза вниз и вбок, и увидел странную толстенную верёвку, волочившуюся за его похитителем по земле. Верёвка была грязного телесного цвета, вся покрыта коричневыми щетинками и странно извивалась. «Хвост!» – пронзила мозг Максима страшная мысль. Он слабо засучил ногами и попытался закричать.
- Не надо меня туда! Отпусти! Не хочу! Не надо в подвал! – засипел Макс и слабо засучил ногами.
- Заш-шем ф-фподвалл? – раздался странный шипящий голос. – На тш-ш-шердак-к! Тхы моя добытш-ша! А подвальный перебъётс-са…
И когтистая лапа, покрытая рыжеватой щетиной, обхватила его шею спереди и начала сдавливать. Перед глазами Макса заплясали искорки, закрутились разноцветные пятна, он задыхался. Но тут хватка чудовищной лапы усилилась ещё больше, в шее Максима что-то хрустнуло, и перед глазами его всё погасло, теперь уже навсегда…
"Воняет — значит, начнут умирать". Фельдшер — о смраде в Московской области
Город вонял. Уже на подъезде к городу в машину начинал просачиваться удушливый, резкий запах, разъедающий глаза и лёгкие. Фельдшер переключил климат-контроль машины на замкнутый цикл, надеясь хоть так отсрочить знакомство с враждебной человеку атмосферой. И если местные уже принюхались и не обращали внимания на запахи, то он, живущий в столице, ещё различал, с какой стороны в город сегодня дует ветер. Или когда ветер не дует совсем.
Две свалки и звероферма окружали город с трёх сторон. С четвёртой, восточной в город беспрепятственно летела вся грязь, исторгнутая выхлопными трубами столичных автомобилей и трубами теплоподстанций, смешиваясь с дыханием миллионов людей. Здоровых и больных.
Фельдшер припарковался у подстанции и вышел из машины. Сегодня даже местные, спешащие на работу, морщились и затыкали носы от нестерпимой вони.
— Плохой знак, — фельдшер поёжился. — Значит, ночью опять начнут умирать. В основном лёгочные и онкологические.
Зайдя на подстанцию, фельдшер достал из сумки чистую форму. Та, в которой он отработал двое суток назад, уже пропиталась местным смрадом, и надевать её было противно. Приходилось каждую смену возить форму домой в наглухо завёрнутом целлофановом пакете и стирать в машинке два раза подряд отдельно от остальных вещей.
Город вонял. Доступная социальная ипотека согнала в город молодые семьи с детьми. Многих — с детьми-инвалидами. Значит, сегодня опять весь день кататься по детским ларингоспазмам.
Отработав в столице больше двенадцати лет, фельдшер ни разу не видел столько вызовов на ларингоспазмы, сколько за год работы в городе.
На подстанции мало кто не кашлял. Работа на полторы ставки изматывала, а ночной туман, вползающий в твой организм через дыхание, раздражал слизистые, вызывая надсадный кашель и слезотечение. Фельдшера, закуривая, шутили, что в сигарете больше полезных элементов, чем в окружающей среде.
Город вонял, казалось, привлекая своим запахом наркоманов и бомжей со всей страны. Они тоже вносили посильный вклад в составлении запредельного букета ароматов, валяясь на улицах или в приёмном отделении городской больнички.
Город вонял. Ходили слухи о каких-то подземных ходах на свалках, которые рыли гастарбайтеры, чтобы установить гигантский факел, который начнёт сжигать тлетворный запах. Ходили слухи о таинственных газах, специально выпускаемых химзаводом, чтобы сократить продолжительность жизни горожан, экономя на невыплаченных пенсиях. Да мало ли слухов будет плодиться в головах, отравленных смрадом?
Но приезжали и комиссии. Откуда-то сверху. И тогда запах пропадал. Казалось, даже ветра, объединившись, начинали дуть откуда-то сверху, минуя свалки и столицу. Комиссия брала образцы воздуха и уезжала, не найдя в пробах повода для беспокойства, после чего ветра, объединившиеся вместе против общего врага, опять рассоривались и снова начинали соперничать между собой.
Город вонял. Фельдшер купил бутылку воды и выпил её залпом. Это помогало. Вода стоила недорого. В городе проще было купить воду, чем пить её из-под крана. Здоровье дороже. А при уровне здравоохранения в целом выгода была видна даже невооружённым, слезящимся от рези глазом.
Фельдшер заполнил бланк констатации смерти, вызвал полицию и, пожелав родственникам умершего терпения, вернулся на станцию.
Смена подходила к концу.
© Дмитрий Беляков
(Автор работает фельдшером скорой помощи в городе Железнодорожном.)
P.S. живу в Челябинске, и ох как всем челябинцам близка эта тема про вонючий город.....
Форель в морже , повторяю, форель в морже
Везде есть плюсы
В городе большая проблема с парковочными местами во дворах и в центре. Когда я вижу аварии с летальным исходом или даже если просто кто-то умер, я не жалею их. Ведь где-то освободилось парковочное место.
Клод.
Сигарета упала на бетон. Он грустно вздохнул, неловко поднимая окурок, но затем нервно дернулся и выбросил его подальше.
- Я не знаю, что теперь, - с моей стороны это прозвучало слишком пессимистично. Впрочем оптимизма в нашей ситуации было мало.
- А ведь мы тут росли, - он усмехается и заглядывает вниз.
Крыша восьмиэтажного дома идеально подходила, чтобы укрываться от всей мерзости нашего нового мира. Нашего апокалипсиса.
- Да, - остается лишь соглашаться. Знакомые с детства улицы пробуждали разные эмоции. Картинки наполненные и светом и тьмой, но бесконечно теплые, живые, прекрасные. Такие родные, бесконечно далекие.
- А те, которые стреляли в нас... - спрашивает мой друг. - Они где?
- Не знаю, похоже уже среди них, - указываю на толпу тварей, заполнивших улицу перед домом.
- Идиоты. Кто же так стреляет. Теперь ты не выберешься, - дыхание его становится тяжелее.
- Конечно, без тебя я никуда не собираюсь.
- Замолкни.
Снова повисает тяжелая пауза. Смотрим на поднимающееся солнце. Небесному светилу было невдомек, что творилось на согреваемой им земле.
- Может они уйдут через часик или два, - я могу только предполагать. - Мы, точнее я, спущусь вниз и найду, чем тебя заштопать. Найду наши сумки и...
- Да ты шутишь, мне, мать твою, живот пробили! Я уже труп, - он истерично смеется. - Заштопать... Шутник чертов.
Ветер взлохматил его русую шевелюру. Он легко пригладил встрепанные волосы рукой, оставляя на них свою кровь. По светлой рубашке растекалось кровавое пятно в районе печени.
Нас решили ограбить какие то вшивые недоноски, размахивающие во все стороны своими пушками. Или же просто хотели чьей-нибудь смерти, но в конце концов лишь привлекли тварей и попались сами. Я видел ужас в их глазах, когда твари рвали их тела на кусочки и медленно пожирали. Наверное неприятно наблюдать, как из тебя вырывают кишечник. Я не садист, но я был рад, что эти ублюдки, заставившие моего друга страдать, умерли.
- Жизнь несправедливая штука, - как же он любит повторять это изречение. Но еще больше он любил жить. Всегда смеялся над любой проблемой, всегда был тем, кто поддерживал меня. Главный везунчик нашей компании.
Главный мой друг.
Он истекал кровью.
Внизу бесновались твари.
- А помнишь Нину из второго дома? - вдруг спрашивает он. - О, ее чудные рыжие волосы.
- Лучше не говори, ты...
- Теряю силы? Да чепуха все это. Дай хоть в последние минуты подумать о хорошем. Так вот, Нина... - он вздыхает, мечтательно улыбается и поднимает глаза к небу. - Она была прекрасна. А какие у нее были удивительные глаза. А походка. Я прямо как сейчас вижу, как ее белое платье в красный горошек колеблется на ветру оголяя эти чудные ножки. Точно больше нет сигареты?
- Боже, Клод, - я тоже не могу сдержать улыбки. Перед смертью он думает о объекте своего обожания и преклонения. Правда тогда ему было всего десять лет. А Нина была молодой студенткой.
- Боже? Вот только не приплетай сюда этого, - он перестает улыбаться. - Глупо обращаться к тому, кого нет. Это же бред. Бога нет и не зачем с ним разговаривать. Скажи, разве Бог, раз он милостивый и добренький, позволил бы такому случиться?
Я ответил не сразу.
- Быть может это наказание? люди... Мы были такими озлобленными. Мы утратили веру, утратили свою человечность. Эти твари. Чем они отличаются от нас? Серьезно. Разве мы, люди, не так же грызли друг друга? А, Клод?
Но он молчал.
- Клод? - это было неизбежно. Но вера! Я верил в жизнь. Я надеялся на чудо. И сердце начало заходиться в ужасе, в тоске. Они прогоняли остатки детской наивной надежды.
- Клод, - он свесил голову. Не двигался. Оставил меня.
Я теперь был один.
Твари, те что раньше были людьми, рычали, лезли на стену, ломились в дверь на крышу. Жаждали наших тел. Жаждали сделать нас такими же монстрами.
Но мы всегда ими были.
Я подошел к краю. Мы часто ходили по нему несколько лет назад.
Адреналин тогда бушевал. А сейчас я не ощущал ничего, кроме боли. Мы потеряли все.
Люди потеряли все.
Я развел руки в стороны.
И сделал шаг вперед.