Скоро ты умрёшь!
Рассказ написан для конкурса от @MoranDzhurich, и @WarhammerWasea,.
Скоро ты умрёшь!
Глупо считать, что с простыми людьми никаких других историй, кроме банальных, случится не может, а ведь именно так думают многие. Стоит вам упомянуть о неком городе, в западной Сибири, где родители не уделяют должного внимания своему ребёнку, и читатель непременно будет ждать от вас трагичную историю, где ребенок стал подростком, хулиганом и дебоширом. Однако в этом повествование все совершенно не так…
Эта история произошла в небольшом городишке, что находится неподалёку от Новосибирска. Городок небольшой, тихий, неприметливый. Проезжая такое место, желания остановится в нем не будет, но люди населяющие его, продолжают там жить. Правда, молодежь все чаще его покидает, в поисках счастья и лучшего будущего. Название этого населённого пункта я упоминать не буду, как и человека изложившего этот рассказ мне. Дело в том, что об этом случае поведал мне очевидец данного повествования. Думаю, он рассказал мне всю правду, потому что не мог больше держать эту тайну в себе, может он хотел раскаяться, я не знаю. Но в тот момент когда начался история, рассказчик был уже мертвецки пьян.
Неподалеку от железнодорожного вокзала по Водопроводному переулку в доме 2А, квартире двадцать один, проживал молодая семья. Колосов Валентин Михайлович - отец семейства; Колосова Ирина Владимировна - мать; и Колосов Иван Валентинович - сын. Сынок был долгожданным, и соответственно желанным ребёнком в этой семье. Долгое время Ира не могла забеременеть, они ходили по врачам, к бабкам, но все впустую. В какой-то период семейной жизни, пара отчаялась. Начались ссоры. Валя пропадал на работе, старался меньше контактировать с женой, а ей нужна была его поддержка. И в часы когда они виделись начинали ругаться, мириться, потом снова ругаться, и казалось дело скоро дойдет до развода, но девушка узнала, что скоро станет мамой. Вы бы видели как сверкают глаза от слез радости… Это не спутать ни с чем. Слёзы горести видны сразу же, глаза наливаются красным, вокруг человека кружится печаль и он становится как будто тёмным от внутренних терзаний. Но когда люди плачут от радости из них струится свет, тёплый, согревающий свет.
Ванька родился и ему было позволено все. "Хочешь конфетку Ванечка? Держи, мой хороший. Понравилась эта цветастая игрушка? Мы её купим!" Многим бы показалось, что ребенок вырастет избалованным, жадным, эгоистичным хулиганом. Но время шло, а Ваня был божьим одуванчиком. Прекрасно воспитанным, совершенно не эгоистичным, даже можно сказать альтруистичным, ребенком. Соседской девочке понравилась его игрушка? Он обязательно ее ей подарит. Родителям это конечно не нравилось, ведь они тратят свои деньги на это. Но мальчику все прощалось.
Когда происходили эти события, Ване было пять лет и каждый вечер, после садика и маминой работы, у ребёнка был час посмотреть телевизор. Ира была флористом. Она обожала цветы, весь дом был ими уставлен. Тюльпаны, ромашки, гортензии, лилии, уйма растений расставленных по всему дому. Но больше всего она обожала розы, не красные, розовые с таким, характерным румянцем на лепестках. Их цвет был нежным, но в тоже время притягательным. Букет с румяными розами обязательно стоял в зале около телевизора, где сидел маленький Ванюша,каждый день с шести до семи часов вечера. В семь возвращался папа и семья садилась ужинать, а после можно было и поиграть с отцом.
Но в тот день, когда все началось, глава семейства задержался на работе. Мальчик сидел у телевизора и смотрел какую-то детскую программу, где большинство персонажей говорило на странном и непонятном языке. Они постоянно смеялись, что-то делали и каждый раз взаимодействовать с маленькими зрителями. Когда Ирина подошла к сыну, чтобы позвать его ужинать, на экране стоял мужчина и пара ребятишек. Герой этого эпизода, был одет в желтый, солнечного цвета, слегка потертый комбинезон, огромные ботинки и красную водолазку. На его голове был такой же солнечный котелок, из под которого торчали в разные стороны рыжие, как огонь, волосы.
— Ашам ыт ьшедуб ьташук еонежором? — спросил хриплым голосом мужчина.
— Онченок ядяд ароЖ — ответила девочка. — а еокак еонежором у ябет ьтсе?
— Икичьлап йеовт ымам и ьтсик ыпап, отч ьшедуб ыт? — снова поинтересовался мужчина. За кадром смеялись дети, Ваня тоже смеялся.
— Я удуб икичьлап! — радостно пропищала девочка.
Мама Ванюши выключила телевизор и встретила взгляд весёлого, но недовольного мальчика.
— Пошли ужинать. — сказала Ира.
— Но мам, папы же ещё нет. Может подождём ещё, да и я досмотрю?
— Он не скоро будет, сынок. За городом на перегоне что-то случилось с релейным шкафом и его вызвали устранять неполадки. Ждать его так рано мы не будем, поэтому иди давай мыть руки и за стол.
— Хорошо. — протянул мальчик, и пошагал на кухню.
Ужин выдался на славу. Матушка готовила невероятно вкусно, даже те блюда которые, казалось, были обыденными. После трапезы Ира и Ванюша пошли спать.
***
"Кто-то опять выкрутил все лампочки в подъезде…" раздавалось в голове Валентина. Он посмотрел на электронные часы, на черном дисплее показались белые цифры, два ноль ноль. "Господи, через пять часов вставать… Гребаный кабель. Ещё и премии лишат в этом месяце, по любому." Валя осторожно наступал на ступеньки, боясь навернуться и сломать себе шею. Здание старое и лестницы в нем сделаны настолько отвратительно, что поднимаясь на второй этаж, кажется будто ты совершаешь восхождение на Эверест. Мужчина не был заядлым курильщиком, не был он и слишком огромен, но последние десять ступени, дались ему с огромным трудом. Отдышавшись Колосов подошел к своей двери и вставил ключ в замочную скважину. Поворот, за ним ещё один, и еще, и еще. Странно — подумал он и дернул ручку двери, которая с лёгкостью ему поддалась. "Неужели сломан замок? Или Ира забыла закрыть двери? Но тогда бы я не смог провернуть ключ, завтра вызову слесаря. " В квартире было темно. Валентин снял верхнюю одежду, ботинки и на ощупь, стараясь не разбудить жену и ребёнка, начал пробираться сквозь мрак на кухню. Кап, кап, кап… Капли воды бились о раковину. Кап, кап, кап… Он осторожно пошёл в сторону кухни. Кап, кап, кап… Коридор кончился, мужчина зашёл в дверной проем. Кап… Кап…Кап…
— Долго ты. — на кухне включился свет. Валя стоял бледный, испуганный, и смотрел выпученными глазами на стул где сидела жена. — Ты чего такой бледный?
— Ох… — Супруг скатился по стене на табуретку. — Ну ты и напугала конечно меня.
— Ой, прости я не хотела. — Ира налила воды в стакан и отдала его мужу. — Есть будешь?
— Да, давай. Не знаешь, что в подъезде со светом?
— Нет.
Ира поставила тарелку полную супа разогретого в микроволновке и уселась рядом. Она смотрела на супруга влюблённым, такими же как при первой встрече, глазами. Женщина любила наблюдать за тем, как Валентин ест её еду. Было в этом что-то милое и теплое.
Валя был напряжен, это показывало в его взгляде, мимике. Он будто бы хотел что-то сказать, но сперва надо доесть, а то жена рассердится.
— У Кравченко пропала дочь.
— В смысле? Как? Когда? — встревожилась Ира.
— Дня два назад. Рита вышла в магазин, а Коля был на работе. Ребенка оставили одного дома. Пришли дверь открыта, девочки нет. Ты пожалуйста не уходи никуда, пусть Ванька всегда под твоим присмотром будет, хорошо?
— А как же работа?
— Я не знаю, у тебя вроде две недели отпуска должны были остаться. Возьми их завтра, а я пока дома посижу.
— Хорошо. Как думаешь, найдут?
— Не знаю Ир, хотелось бы. Колька сам не свой, а на Риту глядеть страшно.
— Хоть бы все обошлось.
— Хотелось бы, но это не первый случай. Мне мужики сказали, что на лесном тоже случилось что-то похожее. Муж вышел из дома, приходит не жены ни двух детей. Сначала подумал ушли гулять, но никто не вернулся ни вечером, ни через два дня, ни через неделю. Будь осторожней. Может она просто ушла от него, но прошу береги себя и Ваньку, хорошо?
— Да дорогой, конечно. Пошли спать, хватит ужасов.
Супруги Колосовы направились в спальню, где и уснули. Ночь, казалось, длилась целую вечность. Валентин ворочался, постоянно просыпался, ему снились кошмары,словно в его доме кто-то есть и этот кто-то наблюдает за всей семьёй. Смотрит откуда-то из темноты. Может из укутанного мраком угла, или из-за дверцы старого деревянного шкафа. Но скрипов и шорохов не было.
Под утро окончились кошмары. Рассвет бил в окно первыми лучами солнца, но крепкий сон срубил отца семейства и не позволял ему пробудиться. В семь зазвонил будильник, проснулась Ирина. Нужно было собираться на работу, а это ряд особых, требующих должного внимания процедур. Умыться, накраситься, выбрать в чем пойти и так далее. Ира всегда подходила к этому действию с особым рвением. Ей нужно было соответствовать красоте цветов, которые населяли её крохотное королевство.
Я не буду описывать все её действия за их ненадобностью в этом повествование. Хотя большее количество румян на её прекрасных щечках, возможно могли бы спасти ей жизнь. Все бытовые вопросы тогда были не важны. Важно было то, что девушка чувствовала что-то неладное. Внимательный читатель спросит меня, она же могла позвонить начальству, предупредить и остаться дома вместе с семьёй. Да могла, но знаете, Ира любила свою работу, поэтому последний рабочий день перед отпуском, она хотела провести в компании ей столь любимых цветов. Да и собственно, о ее рабочем дня я рассказывать не буду,потому что прошел он совершенно обыденно. Не многочисленные клиенты, основу которых составляют: либо провинившиеся мужья, либо молодые люди, которые хотят порадовать свою вторую половинку шикарным букетом. Букеты, которые составляла Ира, были действительно шикарны. Она выбирала самые свежие и красивые цветы, добавляла огромное количество зелени, для объема. Её работы с цветами были одними из самых лучших в городе. Девушка правда любила свое дело. Магазинчик в котором работала женщина находился на небольшой возвышенности, что открывала прекраснейшие виды на город — крыши домов над которыми, каждый вечер, играл своими алыми лучами закат. Зрелище было великолепное, скорее всего эта тоже была одна из причин любви Иры к своей работе.
Трудный день кончился, когда на улицы легла пелена мрака. Колосова убралась в магазине и собралась домой. Мысли о цветах и бесконечные дела совершенно вытеснили из головы, то что говорил ей накануне муж. Она схватила свою сумочку, букет румяных роз, закрыла лавку на ключ и отправилась в путь. Непроглядная темень окутала город, казалось будто тьма гуляла по улицам, словно обычный прохожий. Заглядывал жителям в окна, стучалась в двери. Её присутствие ощущалось везде и Ира почувствовала это сразу, как закрыла дверь и спрятала ключик в сумку. Маршрут девушке указывали тусклые фонари, стоявшие как стражи вдоль дороги. У нее появилось ощущение полного одиночества, населённый пункт верно вымер. Об этом говорило все: пустые прогулки, погасшие окна домов, даже лай собак шастающих повсюду — умолк. С тишиной пришли и воспоминания, за которыми тяжёлым шагом следовал страх. Слова Валентина начали резать сознание и сердце. "Ир, будь осторожней, прошу. Стали пропадать люди…" Шаг, второй, третий, в голове представляются образы мёртвых людей которые ползут вдоль трассы. Синие, окоченевшие руки тянутся к ней… и приглушенные, булькающие от заполонившей рот крови голоса, молящие о пощаде и помощи. Ужасные видения вслед за которыми стали проявляться звуки преследования. Кто-то явно шёл за ней,от этого у Колосовой проснулась паника, она срывалась на бег, но каждый раз когда оборачивалась никого не видела.
***
— Вань, ложись спать. — сказал отец.
— Ну пап, ещё чуть-чуть. Ща досмотрю и лягу. — жалобно попросил сын.
— Хорошо. Я закрою двери, а сам пойду за мамой. Что-то она припозднилась.
— Ладно иди.
— Никого не впускай. Ни соседей, ни знакомых, никого, уяснил?
— Даже вас? — улыбнувшись сказал Ваня.
— Ха-ха, нет сынок, нас можно. — посмеявшись сказал Валя, накидывая на свои плечи тёплую куртку. —Все я пошел.
Дверь захлопнулась и послышался поворот ключа в замке. В доме все затихло, только шум телевизора скрашивал одиночество мальчика, который не отрываясь смотрел детскую телепередачу. На этот раз в шоу был клоун, который доставал из рукавов что-то очень длинное и похожее на молочные сосиски, которые продавались раньше в мясных лавках. Вокруг клоуна в несколько рядов, словно в цирке, сидели дети и радостно гоготали во все горло.
— Амам арИ алирадоп ман иовс икчошик, отк тедуб? — спросил клоун мерзко хихикая после каждого слова.
— Я удуб, учох окьлоксен вокчошик арИ! — крикнул мальчик сидящий где то в среднем ряду. — а ино еынсукв ядяд кичотевЦ?
— Онченок ашаС, он орокс я унатсод икчошик ыпап илаВ и огокьнелам ишюнаВ ыв етедуб итед? — проблеял клоун, чей голос был похож на рык гиены приследующей свою добычу.
Ванька смеялся вместе с детьми и над разукрашенным клоуном, и над детьми, что так рьяно поедают сосиски. Он посмотрел на экран телевизора и сказал:
— Я тоже хочу сосиски. — к мальчику повернулся клоун и посмотрел ему прямо в глаза.
— Если впустишь нас поиграть, то я дам тебе немного этих "сосисок". Впустишь? — весело, и как то хищно, завизжал ведущий
— Да конечно! — так же радостно ответил мальчик.
***
Валя вышел на улицу и пошел навстречу своей жене. Где-то вдалеке были слышны редкие отзвуки автомобильного двигателя. Мужчина торопливым шагом шёл по пустым и мертвецки спокойным улицам. "Все вымерли что ли?" задал он себе вопрос. Но ответа не было. Луна скрылась за тучами, а ветер, обычно блуждавший, в это время суток по улицам — утих, умолк… умер. На землю ложился туман, укутывая все вокруг своим серым саваном. Старые облупленные дома и магазины, теперь походили на склепы, наполненные паутиной, сыростью и ссохшимися трупами. Город превращался в кладбище, древнее, беспокойное кладбище. Валентин шёл под фонарями напрягая свой взгляд, чтобы вдалеке увидеть свою жену. Тревога, внутри него, боролась с надеждой. Ощущение беды воевало с рассудком. Но вот из-за поворота, слегка пританцовывая, вышла Ирина. На лице сияла улыбка, но какая-то странная, слегка сумасшедшая и безумная. Она подходила ближе и Валя побежал к ней на встречу, и будучи совсем рядом схватил её в свои крепкие объятья, за которыми последовал поцелуй.
— С тобой все хорошо? Как то мне не спокойно. — встревоженно сказал мужчина. — Пошли скорее домой, я там Ваню одного оставил.
— Да, все в порядке. — как-то отрешенно сказала девушка.Мужчина еще раз ее поцеловал и посмотрел в глаза.
— Я рад что с тобой все хорошо. — во взгляде Иры было что-то не так. Странный, маниакальный блеск… и улыбка, она становилась шире. А на щеках был какой-то нехарактерный румянец. Валентин, никогда не замечал, чтобы жена так ярко красилась. Что-то ему это напоминало, но что? — Ладно пошли, давай букет.
Он взял цветы из рук девушки, и слегка просел. Букет был необычайно тяжелым, он посмотрел вниз… и увидел слегка обглоданную голову своей покойной жены, чьи глаза, точнее глаз, полный ужаса смотрел сквозь Валентина. Ему все стало ясно, он не успел обратить внимание на существо стоящее перед ним, потому что уже его голова покатилась по асфальту.
***
— Ванюша, я сейчас приду к тебе, хи-хи-хи-хи. — захохотал клоун. — впусти меня.
— Но мне нельзя никого впускать, только маму и папу. — серьезно сказал мальчик.
— Я буду с ними.
Клоун скрылся за экраном и в дверь позвонили. Мальчик слез с дивана и пошёл в прихожую, подставил себе под ноги стул и посмотрел в глазок. Перед дверью стояли мама, папа и Цветочек — тот самый ведущий из телепередачи. Ваня два раза повернул щеколду и дверь отворилась. В квартиру зашли Валя, Ира и новый друг мальчика.
— Сынок поставь цветы в вазу. — сказала мама.
— И вот тебе шарик. — сказал отец протягивая ниточку ребёнку.
Иван побежал в зал, букет был необыкновенно тяжелым, он положил его на диван перед телевизором с которого за всеми его действиями наблюдали дети. Мурашки побежали по спине мальчика, стало как-то необычно страшно, чего никогда до этого не было. Он видел десятки злых, жестоких, и как будто бы голодных взглядов. Отогнав от себя всю жуть, ребенок привязал шарик к ножке столика и начал искать пульт, чтобы выключить передачу, иначе родители будут ругаться на него. Ванька поискал на спинке дивана, под подушкой, даже залез под стол, но пульта ни где не было. Да и родители как то в комнату не идут. Вдруг он увидел угол чёрной коробочки под маминым букетом. Детская рука полезла под цветы и нащупала необходимый предмет, как вдруг из целлофановой упаковки наполненной душистыми румяными цветами, выкатилась отрубленная и наполовину съеденная голова мамы. Крик хотел было вырваться из рта мальчика, но вместо него наружу вывалился тоненький писк. Ванька потихоньку пятился в коридор, не отрывая взгляда от букета. Со стороны кухни было слышно хихиканье клоуна и голоса его родителей. "Только не шуметь, это не мои мама и папа… Плохой Цветочек." Слезы уже давно текли по его щекам. Он старался не всхлипывать, не привлекать внимания. Но подлая пословица скрипнула и три пары блестящих глаз устремились в сторону ребёнка. Измазанные кровью рты смотрели на дитя, которое уже во всю ревело.
Из соседней квартиры номер двадцать два, в глазок, за семьей и огромным клоуном, которые заходили в квартиру наблюдал сосед. Он почему то чувствовал, что сегодня должно что-то произойти. Сосед стоял и наблюдал. Ждать пришлось недолго, дверь распахнулась и в коридор визжа от страха, весь в слезах выбежал мальчик. Мужчина хотел было открыть дверь, как из темноты на Ваню набросился человек, тот самый который приходил с его родителями. Ванька кричал, отбивался, но через несколько секунд утих, послышалось чавканье.
Цветочек закончив обгладывать мальчика встал и посмотрел в глазок той самой квартиры, где за всем кровавым кошмаром наблюдал уже поседевший человек.
Клоун улыбнулся, обнажая ряды кривых острых зубов. Последнее что увидел двадцать второй, прежде чем свалится от страха в обморок, это блеск в глазах и характерный румянец.
***
Я долго не верил этому пьяному бреду. Монстры с экрана детской телепередачи у которых необычно блестят глаза и горят щеки. Я стал копаться в интернете. Почему то именно эта характеристика не давала мне покоя. После недолгих поисков я понял, что такие симптомы, если их так можно назвать, проявляются у людоедов. Порыв всемирную сеть подольше я наткнулся и на саму передачу, точнее на краткие ролики. Название было таким: "Орокс ыт ьшерму!" Сначала особого внимания на это я не обратил, но стоило мне вчитаться в заглавие повнимательнее и прочесть его задом наперёд я понял все… Скоро ты умрёшь!
Хочу ссказать, что у меня теперь есть паьлик в вк, всех приглашаю https://vk.com/club198224236
Хохот
— А ты уверен, что это здесь?
— Ну, вроде как да. «Проспект Ильича, дом восемь, квартира номер двадцать два.» — Игорь поправил сползшие на нос очки и ещё раз тщательно перечитал написанный на заляпанной соусом бумажке адрес.
— Что-то не шибко похоже на то место, где может жить почётный академик, — Олег скептически посмотрел на огромный бетонный «муравейник», весь изрисованный не очень приличными граффити и ржавыми дверьми подъездов, на которых не было даже домофонов и состоящий в эдаком кольце таких же «муравейников», окруживших старенькую детскую площадку, которую уже лет сто на вид как не обновляли.
— Да ладно тебе. Сам знаешь, в какое время живём. Тут, бывает, даже врачи впроголодь живут, что уж говорить о нашем брате-зоологе. — Старенькие и перемотанные везде, где только можно скотчем очки опять сползли Игорю на нос.
— Но всё-равно это как-то всё странно. Может нас просто наебали и нет тут никакого академика, а мы сейчас припрёмся, а там алкаши какие-нибудь или табор цыганский. Может свалим лучше отсюда — мне все эти микрорайоны вечно на нервы давят, аж плохо.
— Ага, щас! Мы что, по-твоему, зря отсюда из Москвы на этой тарахтелке пёрлись? — Игорь жестом указал на старенькую белую «Девятку» с царапиной на всё боковое стекло, — Тебе-то хорошо. Тебя привезли и увезли, а мне ещё за бензин платить немерено и просто так я деньги свои на ветер выкидывать не собираюсь! Может там и вправду алкашня, но я хотя бы в этом буду уверен, так что не скули и давай пошли.
— Ага, а если эти гипотетические алкаши нас там, чего доброго прирежут, а? — Не унимался всё Олег. Он с самого начала был не уверен в успехе этой поездки и теперь, увидев воочию дом этого «профессора» его желание знакомиться с ним или тем, кто себя за него выдаёт, стремительно улетучилось и всё, что ему сейчас хотелось, так это вернуться в такую родную общагу и под водку с пельменями забыть всю последнюю неделю, как неприятный сон.
— Мальчики, хватит спорить! Просто зайдём туда и всё, — Из кабины «Девятки» вылезла Лиза, третья участница данного «турне», держа в одной руке старенькую видеокамеру, а в другой — карандаш и толстенную записную книжку, — Если ошиблись — значит ошиблись. Такое бывает. Ты, Олежа, лучше позитивней думай, а то если так много хмуриться будешь морщины пойдут, — Девушка подмигнула сокурснику, от чего тот заалел, как помидор, — Ну, что стоим?! Пошли давайте!
Изнутри многоэтажка была ничуть не лучше. С покрашенных в кислотно-зелёный цвет стен сыпалась штукатурка; часть перил, ведущих на первый этаж, валялись прямо тут, около лестницы, а прямо напротив лифта красовалась большими белыми буквами надпись «Анька — проститутка!». С верхних этажей доносился пьяный хохот и несвязанная речь, из которой можно было разобрать лишь единицы слов, да и те были откровенной нецензурщиной.
Лизка недоверчиво покосилась на лестничный пролёт, крепче сжав камеру, а Игорь прошептал что-то вроде: «Да когда вы все уже вымрете?». Олегу же в очередной раз захотелось поговорить с товарищами на тему: «Нахрен оно нам это надо», однако только он хотел открыть рот, как Лиза посмотрела на него с довольно осуждающем взглядом, в котором отчётливо читалось: «Ну хоть не сейчас».
Поднявшись на второй этаж, приятели тут же увидели нужную им дверь с изодранной бледно-жёлтой обивкой, на которой красовались исцарапанные чем-то непонятным медные двойки.
Немного помявшись и вопросительно посмотрев друг на друга, первой вышла Лиза и, собравшись с духом, постучалась в дверь, ибо у рядом висевшего звонка неизвестные лица (возможно как раз те, что несколькими этажами выше в данный момент «культурно» развлекались) полностью отодрали кнопку и зачем-то ещё перерезали провод.
Из-за двери раздалось недовольное бурчание, после чего дверь открыла низенькая миловидная женщина пожилого возраста с заплетёнными в хвост начинающими уже седеть волосами, розовой телогрейке и домашних тапочках.
— Шо такое? Вы это, ребятишки, к кому-это?
— Эм… Здравствуйте, — Лиза снова вышла вперёд и, прокашливаясь, не уверенно спросила, — А Геннадий Туров здесь живёт?
— А?.. Туров? Здесь, деточка, здесь. Сейчас позову… Генка! — Женщина крикнула куда-то вглубь квартиры, — К тебе пришли тут!!!
— Что?! Сейчас иду, милая! — Донеслось оттуда и буквально через пару секунд на лестничную площадку вышел полноватый мужчина, выглядящий чуть старше своей жены, с залысиной и забавными моржовыми усами. На нём были старенький халат и шорты, в одной руке он держал телевизионную программу, а в другой сжимая очки, — А вы, молодые люди, кто будете?
— Здравствуйте, Геннадий Васильевич! — Вперёд вышел Игорь, протягивая в приветственном жесте руку. — Это я, Игорь Коновалов, из РГАУ, кафедра зоологии. Помните, я вам писал недели две назад для интервью и вы сказали, чтобы мы к вам приезжали. Как видите, мы здесь, как и обещали.
— Хм… — Геннадий Васильевич задумчиво потёр подбородок, — Игорь… Игорь… О, вспомнил! Да, было такое. Да я вижу ты, сынок, не один. — Почётный академик с улыбкой глянул на стоящих сзади Лизу и Олега.
— Да — это мои сокурсники. Они согласились мне помочь с проведением интервью. Даже, вон, камеру с собой захватили, — Игорь кивнул в сторону Лизы.
— Да ладно уж вам было. Я, чай, не Дроздов там какой-нить, чтоб такой чести удостаиваться, — На лице Турова промелькнула краска, которая тут же сменилась волнением, — Ой, где же наши манеры! Мы сами в доме, а гости за порогом. Заходите, прошу, не стесняйтесь. Люба, ты нам чайку не заваришь? — Обратился он уже к жене.
— А от чего ж не заварю? Вы, ребятишки, проходите, только вот тут вот разуйтесь пожалуйста. А ты, Геннаш, тоже столбом не стой — покажи гостям, где и что.
Разувшись, ребята молча прошли в квартиру Туровых. Выглядела она хоть и не богато, но вполне уютно. Квартира была небольшой: кухня, одна комната, ванная и туалет. Всё было обклеено обоями приятного кремового цвета, а в квартире, вместо такого привычного для подобных квартир старческого запаха, пахло лавандой.
Геннадий Васильевич отвёл тройку студентов на небольшую кухню, с одной стороны которой стояли старенький советский холодильник с газовой плитой и шкафчиком для посуды, а с другой — стол во всю длину стены со стоящими рядом табуретками, на которые гости благополучно уселись. В скором времени жена Турова подала четыре кружки с горячим чаем и печеньем, после чего Олег включил камеру и принял на себя операторскую работу, в то время как Лиза вооружилась блокнотом и карандашом. Саму же честь «репортёра» отдали на откуп Игоря, как заварившего всю эту кашу.
По-началу всё проходило довольно обычно для подобных расспросов. Геннадий Васильевич оказался не только очень добрым и весёлым, но и довольно интересным человеком. Туров за все свои двадцать пять лет работы зоологом где только не побывал: и в саваннах Африки, и в джунглях Южной Америки, и в глубине сибирской тайги, где с ним случалась тонна невероятных историй, порой даже нелепых (от рассказа, где толпа кабанов загнала тогда ещё совсем юного Геннадия на дерево заставила немного прыснуть даже Олега).
В таком духе проходило всё интервью: Геннадий Васильевич травил свои байки, Олег скептически на них хмыкал, от чего и получал периодически по голове от Игоря, а Лиза, как самая разумная среди них, только похмыкивала над ними и продолжала записывать материал. Так бы всё и дальше продолжалась, пока руку неожиданно вытянул Олег.
— Извините, Геннадий Васильевич. Вы вот тут всё рассказываете про все эти ваши поездки, конференции… А как вы вообще зоологом стали? Ну, то есть, почему вы решили именно им стать.
На такой, казалось бы, безобидный вопрос, Туров внезапно опешил, замерев с поднесённой ко рту вафлей, после чего сильно помрачнел. Закурив сигарету, академик молча буравил взглядом стоявший напротив него холодильник, на протяжении нескольких минут ни говоря ни слова. Наконец, затушив её и взглянув тяжёлым взглядом на молодых людей, бывший академик тяжело вздохнул.
— Зря вы это спросили, детишки… — Туров закурил ещё одну сигару, — Меня давно о таком не спрашивали. То забывали, то ещё чего… А ведь интересный вопрос…
— Да чего там спрашивать… — Неожиданно на кухне появилась Люба, неся с собой большую чашу с кучей конфет и печенья, — Знамо дело, как обычно. В детстве начитался всяких там энциклопедий с Дарреллом, захотелось так же, вырос и пошёл учиться — всё просто! Не хотите ещё чаю, ребята?
— Нет, Любаш, мне не надо. Вы будете? — Студенты отрицательно покачали головой, -Ну, как хотите. Дорогая, ты пока в комнату пойди, а я тут ещё на пару вопросов отвечу.
Госпожа Турова укоризненно и взволнованно посмотрела на мужа, однако увидев в нём какую-то непонятную ребятам эмоцию, она с усталым видом молча ушла в спальню.
— Вы уж простите её, — Академик вновь обратился к студентам, — Всё время меня защитить пытается. Боится, что не поймут, высмеют, сочтут сумасшедшим… Я её понимаю, но всё же от этого уже устал. Как по мне, тут секретничать нечего — думайте, что хотите, рубята, а всё же выговориться мне надо… — Геннадий Васильевич схватился уже за третью сигару и, как будто потеряв полный интерес к своим собеседникам, молча уставился в полуоткрытое кухонное окно.
— Давно это было… Очень давно. В конце семидесятых годов прошлого века, если точным быть. Мне тогда лет семнадцать было, жил тогда я в Щукино — это село такое было. Сейчас можете даже и не пытаться о нём узнать что либо — уж лет как двадцать с небольшим его нет, только парочка изб со старушками, которые, наверное, ещё и царя помнят остались там. Эх…
— Ё-ё-ё… Картина не из приятных, — Протянул Игорь, всматриваясь в экран своего смартфона. Зрелище и вправду было плачевным: на фотографиях били изображены заросшие бурьяном и полу-развалившиеся деревянные домики, бегающие по улицам стаи собак и заброшенные многоэтажки, которые, скорее всего, когда-то были местными школами, больницами и прочими подобными зданиями. Туров, отвлёкшись от созерцания вышедшей на улицу гопоты, решившую продолжить свой «шабаш» на открытом воздухе, вновь повернулся к студентам и, увидев, что рассматривает его собеседник, робко попросил у него посмотреть эти снимки. Проглядев пару из них, академик печально покачал головой.
— Мда… Всё стало ещё хуже, чем было. Эх… Вот, гляньте-ка! — Геннадий Васильевич указал на одно из фото, на котором была изображена большая розовая многоэтажка с выбитыми стёклами и облупившейся краской, — Это было наше сельское общежитие было! Там по бокам ещё по два таких же было, да видать снесли уже их.
— Извиняюсь, — Олег небрежно поднял руку, — А на кой фиг они вообще ва нужны были? Интуристов чтоль по хлевам и коровникам водили?!
— О, нет! — Туров неловко рассмеялся, — Видите ли, село моё бывшее не так далеко от Москвы находилось, а там почти на самой окраине был институт сельскохозяйственный. Общежитий было не так много и те студенты, кто не мог себе квартиру снять, у нас там жили — благо ехать им недолго было, да и недостатка в этих самых студентах тоже не наблюдалось. У нас там даже из стран других были некоторые. Кстати… — Почётный академик резко вскочил со стула и почти бегом дошёл до старого шкафа в прихожей. Распахнув скрипучую дверь, он начал что-то активно перебирать, отбрасывая в сторону обувь и пустые пакеты из «Пятёрочки».
Наконец, он вытащили оттуда небольшую коробочку, заклеенную синей изолентой. Аккуратно распаковав её ножницами, академик вытащил оттуда несколько потрёпанных чёрно-белых фото-карточек, чьи края уже успели пожелтеть. На них студентам удалось узнать то самое село Щукино, вот только здесь оно выглядело совершенно по другому: даже через довольно корявые чёрно-белые снимки можно было разглядеть стройные улочки домов с аккуратно высаженными по краям цветами и толпами людей, снующими туда-сюда.
— Эх, Были времена… — Лицо Геннадия Васильевича озарилось грустной улыбкой, — О, вот она!
Академик протянул им самую большую из лежащих в коробке фотографию. На ней вполне угадывалось то самое общежитие, только, разумеется, ещё работающее и вполне ухоженное. На переднем плане же расположилась небольшая компания, преимущественно состоявшую из ровесников «журналистов», подростков лет четырнадцати и маленьких детей. Причём почти все на фото, кто был не старше пятнадцати были в довольно простой одежде: майке, шортах и шлёпанцах, тогда как студенты были уже одеты, как типичные городские жители, с поправкой на сорокалетнюю давность, естественно. Но больше всего привлекал внимание находящийся в центре молодой чернокожий парниша с забавной ирокезоподобной причёской и серьгой в ушах. Одет он был мешковатые джинсы, типичную русскую майку-алкашку и видавшие явно лучшие времена кеды.
— Вот, знакомьтесь. — Туров ткнул своим пальцем прямо в голову темнокожего студента, — Мне семнадцать было, когда он приехал. Вон я сбоку, кстати, — Ребята глянули на неряшливого вида подростка с веснушками на всё лицо, хулиганским взглядом и копной непослушных волос (Олег готов был поклясться, что они наверняка были рыжими), одетый в ещё более старые и потрёпанные одеяния, чем остальные деревенские мальчишки. Мда, с виду и не скажешь, что когда-нибудь он превратиться в уважаемого в узких кругах учёного, а не будет коротать свой век на зоне за кражу мешка с гречкой.
— Фигасе улыбка какая! И как он так вообще губы растянуть умудрился! — Восторженно вскликнул Олег, вглядываясь во все тридцать два зуба афроамериканского парниши.
— Это вот чудо к нам тогда из центральной Африки приехало, вроде как по программе налаживания отношений со странами Африки. Звали его толи Уонго, толи Мумонго, уж сейчас не упомню. Помню только, сколько шуму было по этому поводу. А ведь оно-то и немудрено — не каждый день чернокожего-то увидишь! Он у нас был настоящей знаменитостью — каждый мальчишка мечтал поздороваться с ним и считал своим долгом спросить, а настоящая ли у него кожа. При этом всём он всё равно умудрялся оставаться незаметным, почти никогда никуда не выходил и больше молчал и слушал, чем говорил. А уж как мы чуть ли не всем селом уговаривали эту фотографию сделать, о-о-о, — Туров с ухмылкой почесал свою бороду, — Но что-то я отвлёкся. В общем, по факту с из-за него эта история и случилась. Нет-нет, не сейчас- в конце всё узнаете! — Отреагировал Геннадий Васильевич, едва заметив, как руки студентов устремляются вверх, — Ладно, начну по порядку.
В общем, когда приехали эти студенты, вместе с этим гражданином Чёрного континента, у нас начала происходить, как сейчас молодёжь выражается, лютая дичь. Первые полгода всё было спокойно, но с весны у местных стали пропадать куры. Вот приходят хозяева с утреца проверить птичек и не досчитаются двух-трёх, лишь перья и капельки крови на подстилке, причём крючок, которым тогда почти все курятники закрывали, всегда был на месте. В начале этому мало кто удивился — всё на лис списывали — их тогда полно было, а на крючки и внимания-то не обращали, хотя теперь уже понимаю, что стоило. Ну и в общем, выходили мужики там пару раз, только пошугать самых наглых из них, что слишком близко к селу поселились и всё вроде как стихло. Все уже успели успокоиться, как тут…
— Что, младенцев из люлек стащили, чтоль? — С усмешкой спросил Олег, за что получил в очередной раз по шее от Лизы.
— Ты хотя бы иногда думай, что мелешь! — прошипела ему на ухо девушка, — Геннадий Васильевич, продолжайте.
— Кхм-кхм… Так вот, вроде как всё улеглось и уже все позабыли этот случай, как вдруг у людей стали пропадать домашние животные — ну кошечки там, собаки. Коты-то просто бесследно исчезали и можно было подумать, что либо умирать пошли, либо машина бедняжку сбила, то вот с огромными сторожевыми собаками, которых всегда на толстенных цепях держали, уже как-то непонятно было. Ни тела, ни следа — только окровавленный ошейник с клочками шерсти и всё.
Вот тогда-то уже народ начал потихоньку волноваться, на двери курятников замки амбарные навесили, домашних любимцев в дом забирали и не выпускали после захода солнца и всё в таком духе. Затем этот неизвестный хищник позарился уже на крупный скот — за одну ночь могло пропасть около десяти овец и баранов.
— И что, прямо никаких следов не было? — Удивлённо спросил Игорь?
— Да в том то и дело, что появились, хотя лучше бы и не появлялись. Я вот сам таким свидетелем был — тогда у соседей небольшое стадо погрызено было. Я прихожу из школы, а там пол-села собралось и охает да ахает. Я, разумеется, сразу туда рванул — интересно ине, обалдую, было, да только меня тогда мать оттуда погнала, как только увидела — да вот только я всё равно уже всё видел. Как сейчас помню: валяется где-то пяток взрослых коз, у всех шеи растерзанны, ноги до кости обглоданы, рядом ещё скелеты уж совсем маленьких козлят… Жуть в общем.
Вот тогда по всему Щукино такая паника началась… Народ боялся даже днём на улицу выходить. Школу закрыли, детей даже в собственный огород выпустить боялись, все как сумасшедшие около местного магазина толпились, скупали всё, что только видели, другие просто взяли и в город уехали. Только алкаши да самые смелые остались по улицам бродить, да и то недолго, — Академик как-то странно щурился. На его лице появилась невесёлая ухмылка.
— А что случилось-то? — Лизка скинула бровь.
— Да что ещё могло случиться? Убийство, конечно же! Вот как сейчас помню. Просыпаюсь я тогда ночью, ну, чтобы в туалет сходить. Вышел на крыльцо и только собирался в сортир идти, как тут на весь посёлок раздался эдакий смех. Ну, как смех — скорее протяжный, отрывистый хохот с хрипотцой. Причём это явно не человек был — ну просто не может он так смеяться!.. Хотя вы всё равно не поймёте — это слышать надо было самому.
Я тогда со страху с воплями в дом забежал и перебудил всех. Мне, конечно, сначала по башке за такое дали, но когда сами услышали всю эту адскую какофонию, так вжались все в угол и давай всю ночь молитвы читать.
А на утро… На утро нашли дядю Васю — местного алкоголика. Лицо объедено до кости, шея сломана, ноги растерзанны, одной руки нет, лужа крови — в общем все составляющие для того, чтобы и в так паникующем селе начать истерику. Эх, а ведь жаль его было — мужик-то был, добрый, роботящий, хоть и страдал от этой заразы. — Туров грустными глазами глянул на одну из фотографий, однако определить на ней, кто есть кто без пояснений студенты так и не смогли.
— С этого момента этот «смех» стал слышаться каждую ночь. И как назло, почти каждый раз после этого находили тело. Нет, это не всегда были люди — чаще всё же это была различная животина, вроде коров и овец. Но людей тоже бывало находили — алкашей, сельских наркоманов, загулявших студентов, шляющихся по местным девкам. Всех их было немного, но хватило и этого.
Все те, кто остались, просто устали это терпеть и довольно скор был собран новый отряд охотников. Вот только в этот раз ко всему подошли куда серьёзнее. Мой отец, как опытный охотник был среди них одним из главных и я до сих пор помню, как он тогда долго готовился. Вся гостинная была завалена различными ружьями, капканами, силками, даже была «слонобойка», которую он когда-то через знакомых доставал. Она мне, кстати, в наследство досталась, да только убрал я её с глаз долой, а куда - уже не помню.
Ну что-то я опять отвлёкся — не о «слонобойке» же я вам рассказывать собирался. В общем, снарядили они там настоящую боевую операцию. Это было где-то уже ближе к лету. Тогда поздно вечером мой отец в камуфляже, солдатских берцах, и слонобойкой на перевес в слезах с нами прощался — не верил, что вернётся. Мать вся в слёзы, я её успокаиваю, говорю, что рядом и с отцом ничего не случиться, а самого вместе с отцом рвало в лес, да только кто же меня туда бы пустил.
В общем, просидел я тогда всю ночь не спамши. Мать-то кое-как уснула, а вот я всю ночь ходил, да отца ждал. Уже хотел было сам пойти туда, да помочь, да видать что-то ещё разумное меня тогда останавливало.
— И что, он не вернулся?! — С дрожью в голосе спросила Лиза, которая пересмотрев тонну ужастиков в своё время везде и всегда предполагала самое худшее.
— Да почему не вернулся. Вернулся под утро, ещё рассвета не было. Вот только невредимым он не остался — весь в крови, да и руки правой нет, а сам улыбается так нервно и всё повторяет: «Подстрелили… подстрелили погань…».
Мать как увидела — сразу в обморок. А я пока больницы обзванивать, да о родителях заботился совсем у отца поинтересоваться-то и забыл, как оно всё прошло и кто весь этот кошмар устроил-то. Зато точно запомнил, что когда скорая за родителями приехала и мы уже в больницу мчались, то по дороге заметил, как остальные мужики наши, что вместе с отцом на это чудище охотиться ходили, ехали сейчас на старом УАЗике с прицепом, а в прицепе том, что-то лежало большое, накрытое тряпками.
Потом я где-то неделю сидел дома, хозяйством занимался, родителей в больнице навещал, развлекался с друзьями. В общем — жизнь моя приходила в норму. Родителей выписали, а отцу ещё в знак благодарности поставили не шибко красивый, но практичный протез за счёт потерянной руки.
Тогда я его всё спрашивал — что же там случилась и кто же был тем самым чудовищем. Он сначала-то отнекивался, а потом видать решил, что и вправду я уже не маленький, ну и повёл меня в сельский склад, куда они тогда, по всей видимости, тело привезли.
Ну, в общем, пришли мы туда, а там как раз куча мужиков была. Спорили, что с телом делать. Я тогда думал, что ко всему готов буду — хоть к волкам-переросткам, хоть к медведям. Только вот то, что я увидел в реальности меня очень и очень даже шокировало… — Академик резко прервал рассказ и, помолчав с минуту, закурил очередную сигару.
— Ну? Кто был-то?! Неожиданно голос подал Олег. Однакое когда двое его приятелей с удивлением повернулись к нему он залился краской и сделал вид, что всё в порядке и ничего и не было.
— Кто был-то? — Туров отложил сигарету, — Да гиена это была, — На шокированную реакцию студентов Геннадий Васильевич, кажется, даже не обратил внимания, — Да, это была здоровая такая африканская гиена. Всё на месте — и зубы, и пятна, да и в принципе перепутать такое животное с кем-то довольно сложно. Единственными отличиями, пожалуй, были её просто гигантские размеры, ухо порванное в одном месте, будто серьгу содрали и довольно странно лежащую шерсть на загривке, чем-то напоминающий плоские ирокезы, которые панки по-моему до сих пор себе делают, — Услышав последнее заявление, Игор внезапно стал очень озабоченным, как всегда бывало, когда он уходил в себя, но почти мгновенно его лицо преобразилось в шокированную гримасу, после чего он какими-то дикими глазами посмотрел на профессора.
Туров, поймав взгляд студента, невесело ухмыльнулся, — Что, ребятки, не верите мне? Да что греха таить — будь я на вашем месте, вообще бы послал такого рассказчика и больше про него не вспоминал. Да вот только я сам был свидетелем всего этого бедлама. А ещё как назло после всего этого тот чернокожий студент и пропал. Все волновались, переживали, строили теории, да и сошлись на том, что просто он контрабандой припёр её у себя с родины, она тут одичала, а как только её убили, так он сразу же сбежал от правосудия.
Решили, что пусть так, понегодовали и успокоились, а гиену эту закопали за кладбищем, ибо и в общем скотомогильнике хоронить как-то не хотелось, и в лесу жалко такое бросать — байки же потом травить про нечего будет!
Но вот меня это объяснение никогда не казалось верным. Уж слишком оно натянутым было и с кучей «но». Я прямо так загорелся идеей разгадать эту загадку, что вот сами видите, кем стал. Но время шло, я закончил институт, потом работа, свадьба, развал страны и прочее как-то выбили об этом мысли…
— Ага-ага, очень интересно было, но нам уже идти пора, — Затараторила Лизка, тяня парней за воротники, — Собирайтесь, мальчики. Нам ещё материал переработать нужно…
— Постойте-ка! — Геннадий Васильевич резко остановил троицу, — Я не позволю очередной раз делать из себя лжеца! Я… я… Я так уж и быть, покажу его… — Академик, практически в такт играющему на улице шансону, быстрыми движениями пошёл в спальню, в то время как студенты замерли в коридоре, питаемые любопытством, чего же может преподнести им этот чудаковатый дедушка.
— Вот! — Туров внёс на кухню большую коробку, всю обмотанную синей изолентой, — Я тогда с женой поругался сильно, не знал что делать. Решил поехать в Щукино, тогда ещё мать моя жива была, вот и решил пожить у неё, так сказать. Ну, а там же и загорелся вновь идее эту тайну разгадать. Обходил всех охотничков тех, кто остались ещё, но результатов так и не добился.
Тогда я решил откапать ту гиену, чтобы лично её, так сказать изучить. Пришёл значит, вечером за кладбище, надеялся откопать череп животного, а вместо этого… — Академик посмурнел и, срезав изоленту несколькими движениями ножа, открыл её. Студентов при виде содержимого коробки сковало леденящим шоком.
Внутри неё, на мягкой подушке, лежало нечто напоминающее человеческий череп огромных размеров, но огромных размеров, слегка вытянутой мордой и огромными, кое где сломанными зубами, одновременно похожие и на человеческие, и не звериные, придавшие этой аномалии навсегда вид жуткой улыбки, будто её владелец вот-вот разразиться в хохоте. В холодном, нечеловеческом хохоте.
Коленька
Ненавижу запах тыквы. Едкий, приторный, он так и ввинчивается в нос оранжевой щекочущей спиралью. Свербит так, что чихнуть хочется. А от каши с тыквой, даже если просто вспомню ее вид, меня тошнить начинает. Зато вот соседка, видать, тыкву любит. В прихожей, на галошнице возле ее комнаты, расположилась целая армия желтобоких кривых уродцев, с засохшими зеленоватыми хвостиками. Хотя, сама соседка - бабка Нина, уже давно не вставала с постели, тяжело болела. Это ее сестра, живущая где-то в деревне, приехала за ней ухаживать, и привезла с собой мешок тыквы. Как только дотащила - ведь сама вроде еще старше бабы Нины, совсем древняя старуха.
Я ее правда и видел-то всего два раза на общей кухне. Вся какая-то черная, словно земля въелась в глубокие морщины на лице, длинное платье допотопного фасона, с высоким, наглухо застегнутым воротничком, седые редкие волосы закручены в жалкую гульку на затылке. И так она на меня зыркнула, что я чуть чайник с кипятком не выронил из рук. Захотелось как-то сразу стать невидимым, просочится вдоль стеночки сквозняком, к себе в комнату. Ни дать ни взять - королева на коммунальной кухне увидела чернь. Чернь -это я. Понаехавший.
Мои родители купили мне комнату в Питерской коммуналке, чтобы я мог жить не в общаге, и после обучения в институте здесь же и устроится. Все таки столичный город, не наша Кызылорда. И я им был очень благодарен за такой подарок. Город оказался чудесным. Поначалу все было странно, но потом я привык. Дом мой был в центре, недалеко от Московского вокзала, все как положено - двор-колодец, истертые до дыр ступени в парадной, решетка на арке, ведущая к ней, и сама квартира - просто место для съемок артхаусного фильма.
Вековые наслоения обоев разной расцветки в длинном коридоре, заставленном старыми шкафами, полками для обуви; на стенках висели чьи-то тазы, корыта, на вешалках пылились драповые пальто, изъеденные молью шубы и кроличьи шапки. Словно эта одежда осталась от людей, которые здесь уже давно не живут. Я, когда переехал, понял, что в наследство мне досталась приколоченная возле моей двери доска с крючками, на которых грудой висели: грязный полушубок из коричневого нейлона, ватники, пропитанные мазутом, и полка для обуви, как ее тут называли - галошница, забитая стоптанными ботинками, облезлыми тапками, воняющими псиной, и как венец - над дверью красовались огромные оленьи рога. Присобаченные на дощечку.
Рога меня поднапрягли сразу, поэтому они первые отправились на помойку. Отодвигая галошницу, обнаружил пару засохших трупиков мышей и небольшой блокнот, явно выпавший из чьего-то кармана. На пожелтевших страницах корявым почерком были записаны долги. “Варя - 5 рублей, взял 7 ноября, Нина Ивановна - рубль, взял 10-го на опохмел.” И другие увлекательные события из жизни какого-то работяги, тянувшего от зарплаты до зарплаты. Запись от 11 ноября гласила: “Просил у Нинкиной сестры рубль, не дала, сволочь. Проклинала, сказала что изведет, если пить буду. Как протрезвеешь - не ходи к ней. Ниче, злыдня, не даст.“ Хорошенькое напоминание.
Блокнот отправился в мусорку, вместе с заскорузлыми ботинками и мышиными останками.
Но, даже сделанный ремонт не дал мне почувствовать себя хозяином в уютной комнате. Соседей своих я за все шесть лет так и не узнал. В коммуналке было восемь комнат. Одна стояла закрытая с того времени, как я приехал. Иногда приходил невысокий толстый мужчина в фетровой шляпе и темных очках, открывал дверь, пару минут ходил в пустой комнате, выходил обратно, закрывал ее на ключ, и перекрестив дверь на прощание, быстро сматывался. Что это был за ритуал, я терялся в догадках. Спросить у него было как-то неудобно, да и смотрел этот мужик всегда в пол, словно боялся встретиться с кем-то взглядом.
Сегодня вечером в коридоре было пусто. Пока я стягивал ботинки, вышла из своей комнаты Тошка. Жила она через дверь от меня, и училась в художке имени Рериха. Будущая звезда галерей, как она считала. Черное шелковое кимоно на ней так подчеркивало убогость места, где мы живем, что я невольно ухмыльнулся.
— Никит, так чет воняет у нас в коридоре, ботинки твои что ли? — девушка брезгливо сморщила точеный носик.
— Знаешь что, Тонь, может это краски твои воняют? Или ты опять суп на плите забыла на пять дней? А? — я и так был злой и уставший, а тут прямо завелся. — Может, это твое говнотворчество так пахнет?
— Плебей! — процедила Тошка сквозь зубы, и пошла на кухню, гремя крышкой оббитого эмалированного чайника.
— Это тыква, видишь у баб Нины на галошнице стоит, это она так пахнет. — зачем-то стал оправдываться я.
— Тыква у тебя на плечах.
И девушка скрылась в глубине длинного коридора. Рисовала она странные картины в стиле Пикассо, говорила что ей приходят видения по ночам, какие линии должны быть на холсте и экспериментировала с веществами, как она выражалась, расширяющими сознание. Воняет ей. Ишь, богема нашлась.
Зашел в комнату, включил ноут и пока переодевался, вдруг обнаружил пропажу. На столе, рядом с ноутом у меня была моя первая, приобретенная с собственной зарплаты, фигурка Хацунэ Мику. А теперь ее не было. Это как это?
Открывал я дверь своим ключом. Второго никому не давал. Через окно на третий этаж вряд ли за таким кто полезет. На всякий случай обшарил все свои заначки. Все было на месте. Ничего не понял, и в смятении пошел на кухню, жарить замороженные котлеты.
Там еще курила Тошка, стоя у окна.
— Чо, как дела? — спросил я, как ни в чем не бывало. Ссориться с ней в мои планы не входило. Все же выручали друг друга по финансам не раз.
— Воняет, Никит. И Евдокию Стефановну уже не видела давно.
— Кого?
— Сестру баб Нины. Ну, ты ее видел, ухаживает за ней. Такая старуха в черном.
— Ну, так сходи к ним. Спроси. Типа, как здоровье? — я включил плиту и поставил сковородку.
— Ты знаешь, я ее боюсь, Стефановну эту. Она прям очень негативная. Отталкивает от себя. Я не могу ее постичь! Может, вместе сходим?
— Тоня, я конечно рыцарь в белом, но только в своих мечтах. Я ее тоже боюсь.
— Ммм.. Ладно, завтра я дядю Володю попрошу со мной сходить.
Дядя Володя работал в местной УК слесарем-сантехником и не боялся ни бога, ни черта. Уж всяких дерьмодемонов навидался, как он говорил.
Мы еще поболтали, я дожарил котлеты под Тошкиным руководством, и мы пошли к себе. У дверей бабы Нины немного задержались, Тошка рассказывала, как натурщик сегодня на занятиях постоянно чесался. Потом выяснилось, что это бомж и у него вши. Лобковые.
И тут я почувствовал, как сквозь запах тыквы пробивается другой. Такой же приторный, но уже чем-то пугающий. Резко в голове всплыла картинка с похоронами, куда меня притащила подруга. Я не знал покойницу, но знал, что ее переехал грузовик. Девушке было 17, неудачно перебежала дорогу поздним вечером. Бросилась в последний момент на переход, рассчитывая перебежать вслед за остальными друзьями. Водитель не увидел человека в темной одежде, не успел затормозить.
В грудную клетку ей напихали ваты, одели в платье невесты и фату, как принято у нас хоронить незамужних девушек. И вот тогда впервые я почувствовал этот запах. От покойницы. Было лето, жарко, а похороны не смогли устроить сразу, потому что мать сидела возле гроба двое суток, намертво вцепившись в край оббивки. Не засыпая, не плача. Но когда пришли выносить тело, бросилась на ритуальщиков как разъяренная медведица. От греха решили подождать, когда же она устанет. Шел третий день, а гроб так и стоял у них во дворе. Калитка была открыта для всех. Мать так и сидела там.
— Тоша, ты знаешь, наверное, проверю, как там старушки. Все-таки запах такой… — я решил действовать смело, и заглянул в замочную скважину двери бабы Нины.
Ничего я там не увидел - в ней был вставлен ключ с той стороны.
— Постучи, дурень, что как маленький. — Тошка поставила горячий чайник на старый трельяж, неизвестно кому принадлежавший. Я оставил свою сковородку там же.
Только я занес руку, чтобы стукнуть, как ключ повернули изнутри, открывая замок. Дверь приоткрылась, тихонько скрипнув.
— Баб Нин? Евдокия Стефановна? Можно войти? — из щели на меня накатило зловоние. — Тонь, по ходу надо в 112 звонить.
Я заглянул в щелку, увидев часть стены, на которой были развешаны старые фото в рамках, веник, прислоненный к табуретке, и полки с книгами. Горела настольная лампа. Из-под табуретки выскочила черная тень и пропала. Кот у них, что ли? Вроде не было же. Не дождавшись ответа, потянул дверь на себя. Тоня стояла у меня за спиной, заглядывая через плечо.
От увиденного резко поплохело. Старушки лежали в своих постелях. Баба Нина на железной, с никелированными шариками, кровати, а ее сестра - на диване.
Заострившиеся черты лица, запавшие глаза и приоткрытые рты с оголенными зубами. Судя по запаху, лежали так они уже давно. Может звали на помощь, да или нас дома не было, или толстые стены помешали услышать. Вонь, видимо, вынесло в коридор — там блевала Тошка.
— Никит, окно открой! — провыла Тоня, а я двинулся по комнате, осторожно ступая, словно боясь разбудить двух умерших. Не то, чтобы я боялся покойников, но косил глазом на них, чувствуя себя препаршиво. В какой-то момент мне показалось, что сестра баб Нины шевельнулась. Я застыл посреди комнаты. А может, я ошибся? Может у нее инсульт? Мало ли, одна умирает, а второй резко плохо стало. Инсульт - дело такое, обездвижить может насовсем.
Я подкрался на цыпочках к дивану, краем уха слушая Тошкины вопли в коридоре:
— Да не знаю я, сколько им лет! Лет 90! Да,обе мертвые. Я соседка. Запишите адрес, наконец! Девушка, быстрее, пожалуйста!
Со стен на меня укоризненно пялились мужчины и женщины с черно-белых фото. У дивана я застыл, и еще минуту стоял, пытаясь уловить дыхание, или шевеление грудной клетки. Потом решил наклониться и послушать ближе. Прикасаться к черной старухе мне не хотелось.
Ну и ожидаемо - никакого дыхания. На всякий случай, я поднес ладонь к ее носу.
Ничего.
Старуха резко рванулась и цапнула меня за руку, не открывая глаз. Тонкие синие губы сжались, из уголка рта потекла черная кровь.
— Забери... Забери... — захрипела она.
“Живая, слава богу!” — проскочила мысль в голове, застывшей от ледяного ужаса.
— Забери! — она трясла мою руку, все глубже впиваясь ногтями в кожу.
— Заберу, заберу, не беспокойтесь. Тоня уже скорую вызвала. Сейчас приедут. И сестру вашу заберут. И вас.
Что нужно было старухе, я не понял, но подумал, что лучше согласиться.
Рука ее разжалась, плетью упав на постель. Я облегченно выдохнул и попятился назад. Внезапно тело старой женщины выгнулось дугой, одеяло сползло на пол. Рот ее распахнулся так, словно это была черная яма с белым фарфоровым частоколом вокруг. Кровь хлестнула из горла, забрызгивая наволочку с кружевами и ночнушку в мелкий цветочек.
Воздух вокруг загустел, звуки стали словно вязкими, растянутыми - Тошкины разговоры с кем-то в коридоре звучали как мычание, дышать стало трудно, как будто я пытался вдохнуть кисель.
— Зааа-бее-рии… — провыло басом тело, изо рта его вырвался маленький черный смерч, в котором крутились, сверкали алые искры, и пока я стоял, открыв рот, глядя на все это, долбанул меня в грудь, сбив с ног, мигом ввинтившись куда-то между ребер.
Сидя на заднице, посередине комнаты, меж двух старух, лежавших на своих постелях, я отчетливо чувствовал, что сейчас стану третьим, валяющимся на полу, телом.
Внутри все жгло, распирало, ворочалось. Краем глаза я заметил, что когда падал, из кармана треников выпала красная зажигалка, которую я прихватил со стола в своей комнате. Она так ярко выделялась на затертом паркете.
Из-под свисающей почти до пола простыни, на кровати бабы Нины, вылезла когтистая лапа, покрытая черной короткой шерстью, цапнула зажигалку и скрылась во тьме.
Очнулся я, из-за того, что в нос шибануло аммиаком. Разлепив очи, узрел себя лежащим на полу, а передо мной на коленях стоял ангел в синем. И водил перед носом ваткой с нашатырем.
— Пха.. пху.. Кха! — задохнулся я от счастья. — Какого черта!
В коридоре слышался возмущенный мужской голос:
— Вы же говорили, что две покойницы! Где вторая? Где, вторая, я вас спрашиваю! Это введение в заблуждение. Была? Где была? Там одна и больше никого нет.
Тошка что-то блеяла в ответ, я попытался сесть, сказать, чтоб врач глаза разул - вот они, обе две тут лежат. Может только одна чуть живее. И тяжело привалился к плечу молодой фельдшерицы.
Голова кружилась. От девушки так приятно пахло. Чистотой, немного лекарствами и сладкими духами. Я даже лицо не очень разглядел. И так мне захотелось, чтобы она меня поцеловала… Просто до дрожи. Зарыться в ее волосы, вдыхая этот аромат белых цветов, корвалола…
Глаз еще нормально не разлепил, как почувствовал , как ее губы впились в мои, юркий язычок скользнул ко мне в рот, выводя там такие пируэты, что в голове опять зашумело, а в паху запульсировало. Чудесное начало среди мертвых прервал грубый мужской голос.
— Лилечка, а что это тут у вас происходит?! Рот в рот делаете? Он вроде уже в сознании.
Лилечка отпрыгнула от меня, как от чумного, я чуть снова не свалился на спину. В голове металась та же мысль, что и у врача: “ Что тут происходит?” Никогда меня девушки вот так, до свиданий, гуляний и обольщений не целовали. Ну, не красавец я. Что есть, то есть.
Невысокий, полноватый дядька, с шапкой кудрявых волос, деловито вошел в комнату, включил верхний свет, и усевшись за стол, достал из чемоданчика стопку бумаг.
— Так, молодые люди. Ищите документы покойной. И откройте окно, наконец.
Хотел возразить, что второй старушке тоже надо документы - в больницу везти, инсульт или чего там такое.
Но, когда повернулся к дивану, до меня дошел смысл ругани перед дверью, в коридоре. Второй не было.
Была разворошенная постель на диване, покрытая тонким слоем серой пыли и красными пятнышками. Посередине угадывался силуэт человека, но я решил не заострять на этом внимание. И так мне было плохо, все было максимально непонятно, поэтому я встал, зачем-то козырнул врачу, поклонился Лилечке, и пошатываясь побрел к себе, затолкав стоявшую у входа Тошку в комнату старушек. Пусть она все объясняет.
В комнате я рухнул на свой диван и закрыл глаза. Что это сейчас было? Мертвая старуха, смерч из ее рта, куда она потом делась вообще? И что со мной творится? Было жутко плохо. В кончиках пальцев началось противное покалывание. В дверь деликатно постучали, и вошли без спроса. Давешний врач и парень в форме полицейского.
— Ну-с, молодой человек, давайте вашу лапку. Проверим пульс. Что-то слабовато нынешнее поколение пошло. От вида покойников в обморок падают. — парень с тремя полосками сержанта на погонах одобрительно закивал.
— Угу. — спорить сейчас я был не способен.
— Так, ну, в принципе в пределах нормы. — расплывчато выразился врач, и засобирался на выход. Сержант мялся около двери.
— А скажите, пожалуйста, — обратился он ко мне, — ваша соседка говорит, что в комнате было двое. Покойная и ее сестра. Вы не видели, куда она делась?
— Мммм.. — замотал головой и тут же застонал - в висок словно вогнали гвоздь.
— О, пушистый какой котик у вас. Хвост роскошный. У меня тоже сибирский, черный. — врач кивнул куда-то в сторону стола. Я скосил глаза, но не понял о чем речь. — Ну, отдыхайте. Пойдемте, сержант, пойдемте, не будем мешать. И так все ясно. Труп не криминальный, девушка от страха перепутала что-то.
И они вышли, тихо притворив дверь.
В коридоре слышались шаги, разговоры, потом санитары, делая комплименты Тошке, вынесли бабу Нину. Ненадолго воцарилась тишина. Потом пришел дядя Володя с работы. Тихо упал, вежливо извинился перед обоями на стенах, и пополз к себе. Слух у меня как-то обострился, что ли. Я слышал, как Тонька разговаривает по телефону у себя в комнате, рассказывая кому-то, что его тетя умерла.
Потом она сама зашла в комнату.
— Никит, ты как?
Девушка присела на диван рядом.
— Жопа какая-то… — прошептал я. — Голова болит. Слушай, а у старух кот был? Нет же вроде? А то мне тут врач про котика пушистого затирал, типа хвост шикарный у него.
— Какой котик, ты чего?
— Да ничего, подумал, может сбежал от них ко мне. Врач-то его видел.
— Иногда врачи видят то, чего нет. Специфика работы. — Тошка ухмыльнулась. — Спи давай. Завтра племянник Нины приедет, позвонила. У меня номер его был.
Оказывается, у бабки был племяш, о как. Только я его тут ни разу не видел. Ни в гостях, ни ухаживать за больной бабкой.
Тошка сидела очень близко. И халат так сложился на груди, что приоткрыл чуточку белого тела. Голова резко прошла, и я решил еще раз попытать счастья. Ну, вдруг как с симпатичным фельдшером получится?
— Тош, поцелуй меня?
— Ты чо, дурак? Филатов, чтобы я тебя поцеловала, тебе нужно сменить пол.
— Милюкова, сама дура. Упускаешь такой шанс.
Тоня наклонилась, чмокнула меня в лоб и ушуршала своими шелками в коридор.
Тихо тикали часы на стене, в окно из двора-колодца проникал тусклый свет от дома напротив, еще немного пахло тыквой, где-то хлопали двери жильцов нашей коммуналки. Я повернулся на бок, накинул на себя плед и свернулся калачиком. Стало совсем темно и уютно.
Проснулся от дикого голода. Еще в полусне вспомнил, что на трельяже, в коридоре, оставил свои котлеты на сковороде. Котлееетки... с макарошками.
Открыл глаза. В сумраке, прямо напротив дивана, на выдвинутом в середину комнаты стуле, сидел огромный кот. Ушастый, как заяц.
В доме напротив зажглось еще одно окно, и в комнате моей стало светлее. Я подскочил, как ужаленный. На стуле, который я сам от стола не двигал никуда, сидело существо, отдаленно напоминающее то ли кота, то ли обезьяну. Пушистое, с шикарным хвостом, свисающим до пола, и длинными ушами. Глаза его светились серебром, как будто были наполнены ртутью.
Заполошно задергавшись, я только усугубил ситуацию. Существо раззявило огромный рот, и запустило в него длинную когтистую лапу по локоть. Пока я пытался выдавить крик о помощи, достало из глубин своих древний фонарь на ручке, со стеклянными стенками. Стукнуло пару раз когтем по стеклу и внутри загорелся огонек. Осветивший зубастую морду, оскалившуюся в жуткой улыбке. Как будто собака Баскервилей тебе улыбнулась. Я было заорал, но тварь прижала длинный черный палец ко рту, показывая, что мне лучше молчать, а то будет еще хуже.
Забился в угол дивана, скомкав пятками плед, лихорадочно думая, что под рукой нет ничего дельного, чтоб прибить эту тварь. Пушистый монстр поковырял ногтем где-то на пузе.
— Знаешь, не так я себе тебя представлял. — чудовище говорило. У меня на спине пробежал табун мурашек, захотелось завизжать, и чтоб Тошка прибежала и спасла меня от этого кошмара.
Хриплый, сипящий голос, словно у вокзального бомжа.
— Ну и хули? Не так, так не так. Я те че-то должен, братан? Нет. Я тебя первый раз в жизни вижу. Че за предъявы? Давай разрулим все, и ты свалишь отсюда. — от страха включился режим кызылординского пацана. — Не нравится что-то? Ну и пиздуй по холодку.
— Не брат ты мне, ... а хозяин теперь. — существо криво ухмыльнулось, на спине его что-то зажужжало и оно перелетело ко мне поближе, на диван. Оказалось, у него на спине были крылья, типа стрекозиных. Я еще глубже вжался в спинку дивана и натянул на себя клетчатый плед.
— С каких херов дров-то? Ты кто такой есть ваще? — провинция вовсю бурлила в крови, адреналин шкалил за край.
— Коловерша я. Ты и не слыхал про таких, да? — тварь довольно оскалилась, я видел весь частокол его белых острых зубов. Сожрет и не подавится.
— Кало - кто, простите?
— Коловерша, мать твою! Хватит придурка изображать! Силу Дуськину забрал? Забрал. Вот и все. Теперь давай, корми.
Да что это тут происходит?! Какая-то жуткая мохнатая обезьяна требует ее покормить. Я тоже, кстати, есть хочу. Котлеты где-то там, в коридоре стоят… В животе заурчало.
— Аааа... тоже жрать хочешь. — коловерша поднял фонарь повыше и придирчиво меня осмотрел. — Худой какой… Студент, что ли?
— Не, закончил давно. Магистр лингвистики я.
Глаза у существа стали еще больше, мне стало ясно, что хвастаться не стоило. Работал-то я все равно в книжном магазине, продавцом.
— Магииистр? Да ты полон тайн, дружок. Может хоть на этот раз повезло с хозяином. И латынь, стал быть знаешь? Заклинания всякие?
Коловерша поставил свой фонарь на пол, зыркнул на меня, и направив в мою сторону черный указательный палец с длинным когтем, типа предупреждая сидеть тихо, распахнул пасть и засунул туда лапу по локоть. На груди его вздулся зоб, в котором он зашурудил, словно перебирая там что-то на ощупь.
Я уже с интересом следил за тем, что будет дальше. Бояться странное существо я перестал, потому как понял, что жрать меня никто не будет, убивать тоже. И если он меня хозяином называет, то может быть даже это уже мой домашний питомец теперь. Экзотический.
“Лоток, может, ему надо купить?” — пронеслось в голове.
Тем временем коловерша достал из бездонного зоба старую толстую книгу. Даже не в слюнях. И как это ему удается?
— Вот! Дуся-то не сильна в языках была, но хранила. — и он протянул мне томик в коричневой кожаной обложке.
С опаской взяв книгу, я стал ее рассматривать. Золотое тиснение стерлось, края обложки растрепались, у книги была застежка, когда-то, а теперь ремешок просто болтался без дела. На первой странице готическим шрифтом было напечатано название.
— Лемегетон клавикула соломонис. Гоэтия. — прочел я, под одобрительные кивки мохнатой обезьяны. — Слушай, я так есть хочу, может котлеты заберу из коридора, я там оставил…
И стал слезать с дивана, по-свойски отпихнув коловершу, чтоб не мешал. На удивление, шерсть у него была, как у кошки - мягкая и шелковистая. Тот только в спину мне хмыкнул. Вроде, неодобрительно. Не, ну а чего, хозяин так хозяин. И вообще -это моя комната.
— Только в зеркало не смотри.
И конечно же, я машинально глянул в зеркало, мимо которого проходил.
Заорать опять не вышло - дурацкая интеллигентность помешала снова. Вдруг разбужу соседей. А там, в зеркале, стоял высокий худой парень с глазами цвета серебра. Радужки светились и бликовали.
—
Нравится? — ехидно хихикнул коловерша.
Я подбежал к выключателю, и зажег верхний свет. В зеркале лучше не стало. Глаза были как будто из ртути. Как я завтра на работу пойду, с такими фонарями?
— Плюнь. — сказала пушистая тварь. — Через три дня пройдет. Поначалу у всех силу через глаза видно. А у Дуси сила была ого-го. Помереть два дня не могла нормально. А как ты ее забрал, так уж и прахом рассыпалась, давно ей пора было уходить.
Сначала я ничего не понял. Дуся, сила, забрал. А потом как понял!
— Хоссспади, что же теперь со мной будет… — прошипел я, растирая лицо ладонями.
— А че будет? Ниче с тобой не будет. Оклемаешься скоро и шерстью обрастешь. Как я.
Мысленно застонав, опустился на пол и стукнулся лбом об пол. Не хочу! В леса теперь уходить? Жить, как снежный человек? Хотя, погодите... Дуся-то, то есть, Евдокия Стефановна, не в шерсти же была? Хотя, кто их, женщин, знает. У них вон сколько всего для выведения волос есть. Воск там, например. Меня передернуло.
Подняв голову, увидел ухмыляющуюся во весь частокол зубов рожу существа.
— Ну и кто же я теперь? А? Что я у бабки забрал, будь она неладна ?
— Ну, ты сам согласился ее силу забрать, добровольно. Так что нечего тут. Ведьмак ты теперь. А я - твой помощник. Твой сейф, — коловерша демонстративно раззявил бездонный рот, раздув зоб - там, кажется, крутились в черноте далекие галактики, — и твое вместилище дополнительной силы, энергии.
— Эт че, как павербанк, что ли?
— Я, конечно, не банк, но денег дать могу. Ты теперь наследник же, а Дуся прижимиста была. Хранила все в валюте.
И длинная когтистая конечность снова полезла в распахнутый рот. Я аж привстал от удивления, и тоже заглянул в эту бездну повнимательнее. А бездна посмотрела на меня. Коловерша недобро прищурился, выволок на свет божий пачку долларов, перетянутую беленькой резинкой от трусов, и захлопнул рот.
— Вот тебе, на первое время.
Я таких денег в жизни не держал. И тут мне их дают, и даже не в кредит. Наследство, вишь. Ах-ре-неть. Вскочив с пола, я сгреб пушистого в объятия, поднял, и радостно заскакал по комнате. Да и ладно, что страшненький такой, зато вон какой богатый.
Где-то на заднем плане промелькнула мысль, что все как-то неправильно, но пачка баксов в руке задвинула ее еще дальше. Я теперь ведьмак! С баблом! Такой комп куплю - и “Дэд стрендинг” на нем пойдет, и “Призрак Цусимы”, когда выйдет!
Внезапно я почувствал, как что-то теплое потекло у меня по шее. У уха захлюпало, я сел на диван и попытался оторвать от себя существо, обнимавшее меня что есть сил.
— Ну чего ты, чего ты…
Коловерша потерся мордой о футболку на плече, намочив ее, слез с меня, и сел рядом. Черная шерсть на зобе как-то встопорщилась, уши прижались к голове.
— Да ничего, сынок, ничего. — прохлюпал он, вытирая нос. — Дурачок ты у меня. Ведьмак - повелитель срак. Ну, да все так начинают. Научишься еще командовать. Будешь старика гонять. И это вот еще... На тебе обратно.
Длинная лапа нырнула в зоб, и вытащила оттуда фигурку Хацунэ Мику. Ту, что пропала днем с моего стола. Я прищурился.
— И что, много там у тебя такого? Тихо спиздил и ушел - называется нашел?
— Да ладно тебе… Мне она уж очень понравилась. А кто это?
И тут я действительно почувствовал себя хозяином положения. Включил ноут, велел потушить древний фонарь, что до сих пор стоял на полу, заказал пиццу и шашлык с кебабом, и стал показывать видео с вокалоидом.
Мы чудесно провели вечер, я обожрался, тем более, как потом выяснилось, котлеты мои бесследно исчезли со сковородки, оставленной в коридоре. Может дядя Володя, а может сержант голодный был, но все, что не делается, все к лучшему.
Коловерша объяснил мне, что я теперь не такой, как все, а я ему про интернет, аниме, и про то, что воровать не хорошо. Он согласно кивал и сочувственно похлопывал меня по плечу.
Почти полночь. Тихо тикали часы на стене, прижавшийся ко мне под бок коловерша сидел, зачарованно таращась на монитор, я почесывал его за ухом и думал, как быстро человек привыкает к экстремальным для себя обстоятельствам. Вот только что я был никто - продавец в книжном, а теперь я вот ведьмак, нихрена еще не знающий, но какие перспективы впереди!
В дверь квартиры позвонили. А потом еще и еще. Звонок раздраженно крякал, а потом задолбили кулаком.
Продолжение следует.
В следующую субботу будет продолжение, точно.) Подписывайтесь, чтоб не пропустить!
Комментарии, сравнения с популярными персонажами - все это жду от вас!
Всех обнимаю, ваша Моран Джурич!
История написана по заказу канала страшных историй Scary Mystical Stories эксклюзивно. Репосты запрещены.
Арт Тони Ди Терлицци.
История озвучена, если кто-то хочет заниматься делами, и слушать как аудио. Здесь.
«Не руби их дом. Иначе они придут в твой»: правила жизни в городах, чтобы не стать героем хоррора
Какое-то время назад в твиттере вспыхнул новый флэш-моб: пользователи делились правилами жизни в своих городах. Всё бы ничего, только вместо инструкций и лайфхаков получились криповые треды о выживании в условиях городского фэнтези. Получилось интересно, вот я и решил рассказать вам о несколькоих правилах жизни в...
... В МОСКВЕ от Масонской ложечки
+ Москва — город движения, эффективности и оптимизма. Оптимизм может быть наигранным, это неважно. Важно не останавливаться, не залипать, глядя на исторический фасад или необычную скамейку. Иначе Пустота встанет за вашим плечом.
+ Если напускной оптимизм все-таки вам наскучил, идите ночью в любой лесопарк. Не факт, правда, что спустя несколько часов оттуда выйдете именно вы.
+ Если в спальном районе прохожий попросит у вас странное — дайте. Не ваше дело, зачем ему ночью на Выхино леденец «Взлетный» из вашего кармана. Откуда он знает, что у вас в карманах, тоже неважно. Важно то, что в свое время он вспомнит об оказанной услуге.
... В МЕТРО от Той
+ Метро — это якорь Москвы. У него свои правила, но в хаотичном змеином клубке улиц вы всегда можете полагаться на момент, когда выходите к метро. Его карта — единственное, что не дает Москве разползтись.
+ Почему метро не работает круглосуточно? Кому-то нужно добираться до своих убежищ по ночам. Так что старайтесь не садиться в поезда, ходящие после часа ночи. Возможно, он не для вас.
+ Запах метро для каждого разный. Те, кому он нравится, могут однажды не выйти из-под земли.
... В ПИТЕРЕ от Киберспасительницы
+ Мосты разводят не для кораблей. То, что по ночам выходит на улицы Васильевского острова — без глаз, без лица и без тела — не может перебраться на другую сторону.
+ Если вы остались на Васильевском острове на ночь — не смотрите в окна. Оно решит, что вы зовёте его в гости. Что случается после того, когда оно стучится в двери — никто не знает, потому что свидетелей не остаётся.
+ Даже днём вы можете ощутить его присутствие, если неожиданно поняли, что запутались в линиях и улицах, и три раза выходите к одному и тому же дому. Тогда поворачивайте обратно и идите прямо. Не смотрите назад. Ему быстро наскучит, если вы перестанете чувствовать тревогу.
... В КРАСНОДАРЕ от Белки-трудяги
+ Не вслушивайтесь в гул ТЭЦ по ночам. Иначе услышите то, что не предназначено для чужих ушей. Это могут быть секреты первых жителей, звон призрачных проржавевших кольчуг горцев или стоны тех, кто приехал на заработки, но от безысходности попал в сетевой маркетинг.
+ Если пройтись по Красной от Авроры до Пушкинки и по пути зайти в каждый бар, кафе, пекарню и кофейню, то получится, что вы побывали в 666 заведениях.
+ Если вы считали и не досчитались до 666, значит, вы еще не истинный краснодарец. Не всегда посетители выбирают краснодарские бары и кофейни. Иногда краснодарские бары и кофейни сами выбирают себе посетителей.
... В ЕКАТЕРИНБУРГЕ от Ани Фэл
+ Не задерживайся на Синих Камнях после заката. А вообще, лучше появляйся там лишь с тем, кто знает местность: панельки любят играть с незнакомцами.
+ Ельцин-центр не просто так включает подсветку по ночам – она привлекает тех, кто любит повеселиться по ночам. Так что если услышите чей-то смех около здания, то не бойтесь, яркий мерцающий свет привлекает их гораздо больше, чем вы.
+ Телебашню не зря хранили такое долгое время. Она отпугивала от города тех, кто летает выше. Сейчас город хранят немногочисленные вышки, люди, и амулеты. Никто не знает, насколько их хватит.
... В ЧЕЛЯБИНСКЕ от Máire Ó Muiris
+ Синий гостеприимный огонёк в окне расселённого дома — не для людей. Не стоит идти на него, это невежливо.
+ Нас не случайно заставляют в школе читать сказы Бажова. Все должны выучить: будь с Ними вежлив, не заключай с Ними сделок, по возможности ничего у Них не бери.
+ Искупавшись в Миассе, вы гарантированно покроетесь сыпью, это правда. Но родители не пускают детей купаться в Миассе не поэтому. И вам не стоит.
... В КИЕВЕ от Сіль Кобальту
+ Увлекаться плаванием в Днепре не стоит по двум причинам: грязная вода и Тот, кто мешает построить метро на Троещину. Пока что власти не готовы в третий раз заплатить цену, по которой нам достались красная и зеленая ветка.
+ Ботанический сад Гришко поражает прекрасной акклиматизацией флоры разных регионов. Но восхищаться дендрариями стоит с опушки. Вам повезет, если вы заплутаете в Украинских Карпатах, выбраться с Дальнего Востока будет заметно тяжелее.
+ Почти с любой северо-западной точки города можно увидеть Дорогожицкую телевышку, когда это позволяет погода. Не вглядывайтесь в башню, когда ее окутывает густой туман. Ее не видно не просто так. Если вам удалось рассмотреть верхушку, отведите взгляд.
... В ДЕРЕВНЕ от Маршала
+ Не ходи через мосты один. Особенно по ночам. То, что живёт под ними, очень застенчиво и одиноко, оно давно ищет себе компанию.
+ Там, где растут берёзы, особенно если их много в одном месте, обязательно поселится тот, кто прячется в листве. Чаще всего они мирные, но не руби их дом. Иначе они придут в твой.
+ Здоровайся со всеми прохожими. Никогда не знаешь, кто из них реальный, а кто может обидеться и прийти к тебе в кошмарах.
А какие правила жизни в ваших городах?
Напишите в комментариях, что нужно знать и помнить тому, кто приедет в гости.
Тьма над забытым городом
Дождь. Крупные капли стучали по окнам, крышам и навесам, создавая непередаваемую атмосферу поздней осени. Промозглый ветер вторил дробному перестуку капель, с воем проносясь по улочкам городка. Листья, что усыпали собой тротуары, размокли, превращаясь под ногой редкого прохожего в бурую кашицу. Издалека раздавались едва различимые среди этого шума звуки бушующего моря. Было слышно, как волны, накатывающие на набережную, с шипением разбивались об нее. Одновременно мерзкая и прекрасная погода.
Среди этого безумства природы стояла старая полузаброшенная церквушка. Ее оставили много лет назад. Местные власти давно хотели ее снести, но на ее защиту встали местные пенсионеры. Мол, нельзя сносить обитель божью, а не то Бог покарает. После нескольких месяцев скандала, власти просто махнули на нее рукой, закрепив за церковью статус памятника старины и отправив на бессрочную реставрацию. С тех пор и стоит, взирая на мир темными провалами окон, даром что почти все окна на месте.
Но сегодня… Сегодня что-то изменилось. Свет. В окнах церкви случайный прохожий мог заметить неровный мерцающий свет, словно от старой масляной лампы или свечи. Свет, что изливался из окон, создавал впечатление, словно годами спавшее существо приоткрыло глаза, лениво осматривая округу.
Внутри же, среди многочисленных свечей, на коленях стоял человек. Серый джинсовый костюм, явно купленный не по размеру, слегка трепался на ветру, как и его седые волосы, спадающие до плеч. Перед фигурой неизвестного возвышалось огромное распятие, выполненное из светлого дерева, потемневшего от старости. В неверном свете свечей было видно, что к кресту было что-то привязано. Но рассмотреть что это не представлялось возможным - свет от маленьких огоньков не мог полностью разогнать мрак, окутавший комнату.
Мужчина читал нечто похожее на молитву, такое же певучее, но слова… молитвы на латыни в стенах православной церкви - это что-то необычное. Да и было в них нечто… неправильное, чуждое. Набрав в грудь побольше воздуха, незнакомец запел новый катрен:
— Adhibeo abysso tenebrosa fortissimis ut ipsi.
Дождь ещё сильнее стал бить в окно церквушки, а ветер усилился, заставляя тяжелые ставни отбивать рваный ритм. Вторя безумству природы, пламя свечей вспыхнуло с новой силой, разгоняя сгустившийся мрак... и давая взглянуть на то, что висело на кресте.
Человек был распят, словно Иисус на Голгофе. Из пробитых конечностей медленно текла густая темная кровь, стекая по кресту вниз. Сам “Сын Божий” повесил голову на грудь, не шевелясь и не издавая никаких звуков. Он был бледен, словно мертвец, но жив - слабое, с надрывом, дыхание исходило от него.
Внезапно, молитва перешла на повышенные тона, эхом отдаваясь от голых стен. Распятый задышал чаще, из его уст послышался слабый стон. Кровь из покалеченных рук и ног начала идти быстрее, словно ее что-то тянуло. Там, где протекала заветная влага, появлялись трещины, расходящиеся по всей поверхности креста. Несчастный задрал голову, заходясь в болезненном крике. Из-под прикрытых век шли дорожки кровавых слез.
— Et ego dabo vobis in carcerem quibus corpus puer quasi vas immundum erit.
Повеяло холодом, что пробирал до костей. Пламя свечей задрожало, словно подул ветер. Одна за другой, свечи стали гаснуть, пока церковную залу не окутала тьма. Но неизвестному не было до этого дела. Голос его все набирал силу, почти срываясь на крик. Во тьме проявились неясные тени, что пустились в пляс вокруг мужчины. Он отстранялся от их шепотков, продолжая свое дело. Кровь, продолжавшая стекать по кресту, собиралась вокруг свертка, все это время неприметно лежащего у подножия алтаря.
Закончив петь, незнакомец протянул руку к свертку, откидывая край ткани и открывая миру синюшное лицо мертвого младенца. Подняв обе руки над тельцем ребенка, он зашептал нечто неразборчивое. Несмотря на могильный холод, пот стекал по лицу седовласого, крупными каплями падая на пол.
Тени перестали кружить и замерли, застыв в разных позах. Казалось само время замерло, только тихий шепот был слышен в зале. За окнами стал клубиться первозданный мрак, что, казалось, рвался внутрь. Тени рванулись от седовласого, исчезая в дальних углах помещения. Раздался треск окон, выдавливаемых неизвестной силой. Осколки стекла и дерева брызнули на пол, громыхнула массивная входная дверь и зал затопила Тьма...
***
Зазвонил будильник, Евгений остановил этот дребезжащий, звонящий вой, нажав на кнопку между двух звонков. Встал и сонный поплелся в ванную. В ванной комнате никто уже очень давно не убирался. Грибок и плесень ползли по углам и стенам, в самой ванне не было ничего кроме желто-медных разводов и повсюду сновали бесстрашный тараканы. Из крана побежала вода и он посмотрел в зеркало. Тридцать девять лет, а голова уже припорошена сединой, на лице красовалась трехдневная щетина, под глазами висели синие здоровенные мешки. Уставший, невыспавшийся взгляд карих глаз осмотрел худое лицо. Руки уже смочили щётку, выдавил на нее немного зубной пасты и принялись чистить зубы. Закончив процедуру омовения, он оделся и закрыв входную дверь спустился вниз по лестнице. У первого этажа, как только заканчивалась лестница его ждала старая, лет семидесяти женщина. Через толстые линзы очков пробивался змеиный взгляд выражающий отвращение к каждому человеку живущему в ее гостинице.
— Вы же не думаете Евгений Валентинович, что я забыла о том что сегодня истекает срок вашего жилья в снятой комнате? — проблеял гнусавый старческий женский голос. — Либо продляйте, либо выметайтесь!
— Придержите её для меня до вечера, я вернусь и заплачу. — ответил Женя.
— За простой тоже вы оплачивать будете!? — возмутилась она.
Мужчина кивнул и обогнув тётку вышел из гостиницы. Погода оставляла желать лучшего. Терзающие холодные порывы ветра шли с моря. Солнце наверное никогда не показывалось из-за туч, да и вообще светит ли над этим захолустьем солнце? Ответа не было, потому что и правда в городе всегда было пасмурно, мерзко и отвратной. Даже люди свыклись и срослись с этим местом. Любой прохожий мог посмотреть на тебя так, словно ты убил его детей и надругался над его женой или мужем. Да и сам город был словно осьминогом затягивающим любую приезжую душу к себе в пасть. Все в этом месте говорило о том, что ты лишний, что ты здесь долго жить не сможешь и в скором времени этот спрут затянет твою человечность своими щупальцами в бездну мрака, смерти и вечной муки.
Возле гостиницы стояла маленькая потрепанная годами остановка, около которой толпились люди. Мамочки со своими вечно орущими детьми; мужчины не обращающие внимания ни на что, кроме как своей надобности куда-то попасть; и ребетня, спешащая в школу. Автобус подошёл и толпа начала пробиваться в двери. Евгений не стал исключением и растолкав народ залез в старый пазик.
К восьми часам он уже был в здании полиции, в отведённом лично для него кабинете, на дверях которой висела табличка.
КАБИНЕТ №54
СЛЕДОВАТЕЛЬ
КАПИТАН СЕРОВ ЕВГЕНИЙ ВАЛЕНТИНОВИЧ
ОТДЕЛ ПО РАБОТЕ С ОСОБО ТЯЖКИМИ ПРЕСТУПЛЕНИЯМИ.
***
Капитана Серова направили в этот городок из Владивостока три дня назад. Дело в том, что здесь начали пропадать люди. Три взрослых мужчины, три женщины и два ребенка, оба мальчики. По приезду в город нового сотрудника, следствие обнаружило следы последней жертвы. Евгений не стал медлить и отправился на место. Это был загородный лесок, нашли ботинок. Маленький ботиночек, такой мог носить ребёнок лет шести,он был испачкан в крови. В этой роще стоял заброшенный особняк, какого-то авторитета из девяностых. Опергруппа сразу направилась туда. Из далека здание выглядело как новое, только выбитые окна и слегка покосившийся забор говорил об обратном. Участок весь зарос травой и сотрудники полиции вынуждены были рассредоточиться и пробираться к дому в полном непонимании того что ждёт их за высокой травой. Смеркалось рано и в дом полиция зашла уже включив фонари. Сквозь запах отсырелых досок и плесени, пробивался еще один неуловимый аромат, Серов почуял его сразу. Пройдя по огромному, но пустому залу, который был изрисован различными граффити и менее респектабельными рисунками, он заметил, то что другим сотрудникам увидеть не удалось. Перила на лестнице ведущей на второй этаж были слегка покарябаны, как будто ногтями, Женя начал подниматься по лестнице, когда в его голове застучали молоты дробя его черепную коробку. Ноги стали ватными, Серов скатился по стене сев на лестницу и схватился руками за голову.
— Veniet mors messueritis segetem… Ты нужен мне… — говорил таинственный голос в голове. — Огненный глаз, затонувший, но все так же горящий, укажет тебе путь.
— Кто здесь! — крикнул Серов доставая пистолет из кобуры.
— Tantum sanguis et errantes in mundum emunda… Иди за глазом.
Боль прекратилась ноги снова стали слушаться хозяина, он встал. Второй этаж был пуст. Снятые с петель двери, побитые стены и много всего другого, кроме следов таинственного маньяка и его жертв. "Голос в голове говорил следовать за огненным глазом" — подумал Женя и вернулся в зал на первом этаже. Следователь долгое время бродил по дому пытаясь найти знак о котором говорил неизвестный человек. "И что значат слова на том языке?" Вопросы лезли в голову, а ответов на них не было. Его внимание привлёк камин, стоявший в дальней комнате первого этажа. Над помещением не было потолка, был виден второй этаж по которому ходил молодой лейтенант с автоматом наперевес, освещая себе путь фонарём. В камине, в выемке, под дрова плескалась вода и различный мусор: опилки, щепки, фантики, жестяные банки. Приглядевшись Седов заметил красные блики. Руками он стал расчищать эту плавающую свалку.
— Товарищ капитан…
— Блять! — Серов испугался от неожиданного появления полицейского за спиной. Его слегка тряхнуло и потеряв равновесие ладошка по запястье ушла в воду, точно в место откуда шёл свет.
— Дом пуст, надо уходить.
— Ага, пошли.
Серов поднялся с колен, отряхнул руку и развернувшись услышал скрип камня. Дно камина и задняя стенка разъехались открывая проход ведущий вниз.
— Так, собери всех и вниз, только тихо, я пойду вперёд. Понял?
— Так точно. — сказал молодой полицейский и бегом направился исполнять приказ.
Серов, освещая фонарем путь, стал спускаться по лестнице. В нос ударил запах гнили. Безумно мерзкий и отвратный. Стараясь спускаться осторожно Евгений аккуратно ставил ноги на ступени, но они предательски скрипели под его ногами. В глубине сознания, уже собственный голос говорил: "Не стоит, не спускался. До добра это не доведёт, там что-то есть… что-то, что видеть нам не нужно". Луч от фонаря не на много пробивал тьму подземного спуска, были видны ступени, стены и темнота медленно отодвигающаяся от света. Через несколько метров показался пол. Женя спустился вниз, коридор сворачивал на лева, туда капитан и последовал. Одиночество в замкнутом пространстве, да ещё и под землей нагнитало. Давило на мозг, выпуская в давно уже профессионально деформированный разум, различные образы. Туман в сознании затягивался и уже становилось понятно, что подземная теснота ничего не выпускает, наоборот, вываливается наружу уже давно забытые страхи.
— Жень, привет.
Луч фонаря метался по сторонам, пока из-за прохода не показалась половина детской головки. Судя по длинным волосам из-за угла выглядывала девочка. Её глаза были напуганы и смотрели на следователя с опаской.
— Как тебя зовут девочка? — спросил он.
Она удивленно вскинула брови, как буд-то он должен был понять все сразу и узнать её.
— Ты меня не узнаешь? — удивилась она.
— Я думаю если бы ты вышла я бы и узнал.
— А ты точно узнаешь?
— Да, память у меня хорошая.
Она снова бросила удивленный взгляд на меня и сделала несколько шагов на середину прохода. Холодный пот побежал по спине Серова. Он узнал её, как он мог её не узнать. Это была его сестрёнка, убитая давным давно пьяным отчимом. Маленькая девочка лет семи в окровавленном белом платьице вышла ему навстречу. Её горло украшала красная лента из которой не переставая текла кровь. Увидев, что он её узнал, она улыбнулась ему, таким же окровавленном ртом.
— Л-лиза? Н-но как? — Сказал Женя попятевшись назад
— Я скучала по тебе! Пойдём со мной поиграем? — проблеял булькающий голос, а тело стало потихоньку приближаться к Евгению.
Он отходил назад, пятился, но не спускал глаз с девочки, которая приближалась, оскалившись словно голодная собака. Под ноги Евгению попал камень и он свалившись, кубырем прокатился вниз по проходу. Пока не ударился головой о что-то мягкое. Мужчина встал и посмотрел в сторону откуда свалился, мертвая девочка его больше не преследовал. Отряхнувшись он развернулся и увидел шесть мертвых тел, тех самых тел, которых разыскивали в этом городе. Седьмое тело, на землю укладывал какой-то мужчина высокого роста, с длинными седыми волосами.
— Стоять! Положи мальчика, сука. — крикнул Серов, доставая пистолет из кобуры.
Мужчина положил мальчика и подняв руки над головой развернулся лицом к следователю. В помещении воняло гнилью и разложение.
— Жень, опусти пистолет. — сказал седоволосый. — Всё равно ты меня не убьешь. Рано ещё.
— Какого хрена тут вообще происходит? Ты кто такой? — заорал Серов, водя своими бешеными глазами по трупам.
— Hora luna sanguineo, Час кровавой Луны. Скоро она покажется на небе. Нужно готовится! — Нервно сказал мужчина. — Каждому из нас предстоит сыграть свою роль в этом действии.
— Какой луны? Ты реально псих, вперёд меня пошёл на верх, быстро!
— Хехе, нет, я никуда не пойду… А вот за тобой уже пришли. — усмехнулся седоволосый.
Позади Серова раздался шум возни, он обернулся и никого не увидев перевёл взгляд на мужчину, которого уже не было на том месте где он стоял. Женя огляделся, но седоволосый пропал. Опять раздался шум возни. Следователь посмотрел на тела и увидел, как семь мертвых тел начали ползти к нему. В этот момент сознание его покинуло…
***
Капитан Серов сидел в своем кабинете и делал выводы по собранной информации. Он узнал, что тот седоволосый был священником, но не обычной православной или даже католической церкви. Константин - так звали священника, был проповедником какой-то странной, ни то сатанинской, ни то какой-либо ещё церкви. Как таковой паствы среди горожан у него не было, но раз в пол года в его храм, церковь, называйте это как хотите, съезжались люди с разных мест. Ближе к вечеру придёт ордер на его арест и этим же вечером Евгений собирался взять этого маньяка под стражу.
В шесть вечера, Женя и два оперативника, выехали из отдела в полной амуниции. Если не даст арестовать себя, тогда убьют на месте. "Таких уродов оставлять в живых себе дороже. Надо чистить страну от этих гадов." Эти мысли витали в голове следователя , не давая ему покоя. Так же капитана тревожили галлюцинации, которые он видел в подземелье под домом. Его тревожила мертвая сестра, он видел её как тогда, двадцать лет назад. В белом окровавленном платье, с распоротым горлом. От этих воспоминаний к его глотке подбирался страх, серый спрут окутывал его шею своими липкими и такими же серыми щупальцами. За этими воспоминаниями он не заметил как они доехали до старой деревянной готического стиля церкви, на окраине городка. Опера обошли территорию по периметру, окна и двери были заперты, но Серов нутром чуял, что этот священник-психопат сидит внутри. По приказу Евгения, дверь была выбита и группа полицейских зашла в церковь. Несмотря на то что на улице было светло, мрак царил в помещении. Их встретила длинная в обе стороны, но узкая прихожая. Опера пошли по разные стороны, Серов же вошел в зал, чере дверь которая стояла сразу после входной. Следователя встретили два ряда лавок, между которыми был проход, где могли спокойно пройти два человека. За лавками, у той стороны стены, стоял огромный, деревянный крест, под которым склонившись на колени сидел человек с длинными седыми волосами.
— Константин Григорьевич Тараканов, вы обвиняетесь в массовом убийстве, поднимите руки и повернитесь ко мне лицом. — сказал Серов, держа пистолет направленным на священника.
Из боковых дверей вышли два оперативника. Тот что был справа потянулся за наручниками и начал подходить к Тараканову. Повеяло могильным холодом. Церковь освещали свечи, которые стояли в старых подсвечниках и висели на древних кандилябрах. Огонь затрепыхался. Мужчина слева подошел к священнику, взгляд которого был спокойно устремлен в глаза Серову.
— Не сегодня товарищ капитан, — ухмыльнулся Тараканов. — не сегодня!
По стенам заплясали в дьявольском танце тени. Помещение наполнил грохот ног бегающих по полу. Серов огляделся, полицейские, которые были с ним схватились за горло, стали хрипеть и визжать словно свиньи. Евгений заметил десятки призраков отражающихся от огня свечей вцепившихся в тени оперов. Образы на полу и стенах рвали отражения мужчин, наяву происходило тоже самое, только рядом с ними никого не было. Кровь хлестала из вспоротых шей, органы падали на землю и глаза выражали адский ужас. Серов стрелял в пол, стрелял в стены, но толку от этого не было.
Шум стих. Патроны в магазине кончились. Священник подошел к Евгению и положил руку на плечо.
— Это всего лишь необходимая жертва, как все вокруг. Как твоя сестра, те люди в пещере по домом, как эти парни… Это жертва, которая нужна была судьбе и богам, чтобы ты пришел ко мне. — спокойно говорил Константин. — Vos estis in tenebris, ut clavem: et ego gladio quia nisi Dominus percusserit eum. Запомни это. Ты ключ, я меч.
Глаза Серова закатились. Он почувствовал лёгкость и свободу от всего что его когда-то тяготило. Евгений подошёл ближе к священнику не замечая, что в его сердце втыкается острие копья.
***
Дверь отворилась, дождь все так же хлестал по крыше, но капли боялись попасть в помещение. Тучи расходились открывая кроваво красную луну, чей свет разлился над этим мелким городишкой. Топот тяжелых лап и скрежет когтей по дереву, нарушил гробовую тишину церкви. В нос священника ударило зловоние серы, он развернулся и увидел Его. Огромная тварь стояла на задних лапах. Его тело покрыл корка затвердевшего вулканического пепла, опаленного огнем. Длинные жилистые и когтистые руки, меж пальцев которых виделись перепонки, держали ржавую цепь. Гребень костяных наростов торчал из спины. Голову венчали рога, глаза горели красным огнём, ниже глаз были щупальца словно у осьминога, где то между ними находился рот.
— Настал час дани. — говорило существо посредством телекинеза. — Я пришел за платой.
— Ты её получишь. — сказал Тараканов и подошел к кресту, на котором висел ногой труп Серова. Константин поднял тело ребёнка и отдал демону.
Тварь метнула бешеный взгляд на распятие, на которое до этого не обращало свое внимание.
— Что это?! — бешено взревел монстр.
— Конец. — ответил Константин.
Ветер взбушевался с большей силой. Крыша и стены церквушки начали осыпаться и контуры реальности приобретали очертания той самой пещеры под старым особняком. Священник стоял под каменистыми сводами импровизированного зала, где лежало восемь мертвых тел.
— Акх' глуи наз. Р' льех вак накх' гар. — голос демона раздавался из каждой трещины в каменных стенах. — Грок низ' тор.
Константин шёл по туннелям дальше в глубь, в сердце подземного храма. Он шёл не оборачиваясь, знал, что сзади идут мертвые тела детей и взрослых и ждут, когда священник повернется к ним.
— Грок низ' тор. Фар' угн нэк' яр.
Древний язык звучал со всех сторон. Казалось, что из-за этого наречия подземелье развалится и уничтожит под собой, скорее всего последнюю надежду этого места. Трупы шли за Таракановым не издавая шума и это ему совершенно не мешало. Он думал, о том правильно ли, во время ли он так поступил? Все знали о твари сидящей в глубинах океана. Каждый знал о подземном храме, и каждый был готов платить дань. Каждый, но не он. Люди постоянно мешали, заперая его в церквушке или вызвав того следователя. Но Костя был не виновен в убийствах. Жители городка сами расправлялись с собой. Убивали друг друга, лишь бы прожить ещё шесть лет в спокойствии. Настала пора заканчивать это. "Если тех кто живёт в городе устраивает, то что они готовы потерять близкого человека. То я нет, с меня хватит!" звучало в голове Тараканова.
Он вышел в огромный зал. Круговая лестница спускалась вниз к озеру. Константин спустился и подошел к водоему. Из него выплыла девушка и посмотрела своими зелёными глазами на Костю.
— Костя? А почему ты не со мной? Я очень соскучилась по тебе. — сказала она своим ангельские голосом.
— Н-нет, нет, нет э-этого не может быть…
— Иди ко мне, обними меня, мне холодно.
Она подплывала к берегу, а он шаг за шагом подходил ближе к ней. Вода скрыла его колени, намочив джинсы.
— Ты же умерла Кать, он забрал тебя. — сказал священник.
— Сальнаим вернул меня к тебе в знак признания твоей победы.
— Правда? Тогда выходи ко мне. — сказал Тараканов выходя на берег.
— Ишь какой умный. — отозвался в голове голос создания глубин.
Девушка окунулась в воду и прямо из того места выпрыгнул демон, нацелив свои когти в шею священника. Костя увернулся в сторону. Тварь не медля рванул в сторону человека и схватив его за ногу потянул к себе. Джинсовка задралась и из внутреннего кармана выпало острие копья, того самого каким он убил Серова. Sanguis et errantes, кровь блуждающего лежало в тридцати сантиметров от выбивающегося из рук монстра человека. Демон кромсал его ноги своими когтями, подтягивая все ближе. Костя пнул его более целой ногой и рывком схватил лезвие. Сальнаим снова бросился на Тараканова, но тот уже разворачивается держа лезвие острие вверх.
Два тела лежало под сводами подземного храма. Глубинный демон и священник. Он умер от того что острие под тяжестью Сальнаима проткнуло и его сердце.
***
— Ты здесь!? Я видел тебя там, на земле. — спросил Костя
— Я здесь дорогой. — ответила ему женщина, но не та что встретила его в храме. Девушка была более живой и небесной красивой. — Кто останется там вместо тебя? Их ещё много?
— Много любовь моя… Там есть те, кто о них позаботится.
Конец
Прошу прощения за столь долгое отсутствие. Перезжал в другой город и создавал паблик в ВК вот ссылочку, буду выкладывать истории ещё и там, а так же много другого контента (музыкального, поэтического характера). Жду ваших комментариев и плюсов, а может и минусов, кто знает?)
Орден Тайги "Некромант"
Неровный свет свечей освещал высокие стеллажи, наполненные древними фолиантами и свитками. В витражах лежали каменные таблички с высеченными на них символами, рунами, а кое-где даже клинописью. Многие знания, что считались потерянными, были собраны здесь.
Библиотека, состоящая из двух ярусов, была разделена пополам читальным залом, в котором по всей его длине расположились старинные дубовые столы с резными ножками. Винтовые лестницы, ведущие на верхний этаж, располагались на противоположных концах помещения. Коридоры, образованные стеллажами, открывали к ним прямую дорогу. С балюстрады второго яруса открывался отличный вид на весь читальный зал, освещенный подвешенными к своду потолка старинными люстрами.
Казалось, идеальный порядок этого места не может быть ни чем нарушен, но...
На одном из столов в дальнем конце зала грудились свитки, книги и даже несколько табличек, что гордо венчали эту беспорядочную свалку раритетной литературы. Между этой горой и полками хаотично носился здоровенный детина, подхватывая книги по одному ему ведомому принципу. Парню не хватало природной ловкости - он постоянно натыкался на стеллажи, и лишь удача помогала ему не опрокинуть стеллаж-другой.
Но, наконец, Фортуна отвернулась от него и, огибая очередное препятствие в виде библиотечного указателя, парень запутался в ногах и упал. На пол посыпалось то, что он нес: “Бестиарий кладбищенской нежити”, несколько свитков заклинаний и каменная табличка, исписанная текстом на латыни. Раздался страшный грохот, разорвавший тишину, словно выстрел из пушки.
Парень вжал голову в плечи, и обреченно посмотрел в сторону выхода, откуда уже раздавались шаркающие шаги. В помещение вбежала пожилая женщина, бывшая местным библиотекарем. На вид ей было не больше шестидесяти, но парню всегда казалось, что она как минимум ровесница динозавров, а учитывая ее характер - возможно и причина их вымирания.
— Я кому сказала - не ш-шуметь-с — шипя словно змея, сказала женщина — Воронцов, быс-с-тро собрал все книги и пошел вон из-с моей библиотеки.
Парень поднялся с каменного пола и, стараясь не шуметь, расставил все по местам. Пулей вылетев из библиотеки, он слышал за собой гневные выкрики старой мегеры. Ему даже показалось что прическа ее превратилась в клубок змей, как у Медузы Горгоны. Пробежав достаточно, чтобы не слышать библиотекаршу, Воронцов стал концентрироваться на потоках силы, что пронизывали собой пространство. Собрав в руках достаточно энергии, он резким движением руки разрезал пространство, открывая портал, и шагнул в него.
За спиной Ярослава Васильевича Воронцова захлопнулся магический проход, а перед его глазами открылась небольшая комната морга - секционка. Ярослав работал патологоанатомом в Екатеринбургском морфологическом центре - вскрывал трупы и проводил медицинскую экспертизу. Перед тем как отправится в библиотеку в штабе ордена - Москве, Ярик успел вскрыть одного “факира” - обгоревший труп и “акробата” - девушку, сбросившуюся с девятиэтажки. Воронцов находился на службе в особом отделе ордена Тайги по борьбе с восставшими мертвецами. Отдел был одним из распространенных на территории России, поэтому не считался элитным. Но Ярику нравилась его работа. Талант к некромантии у него проявился еще в детстве. Будучи ребенком играл с духами животных, разговаривал с мертвыми родственниками и иногда, от злости, наводил слабенькие и не особо опасные проклятья на обидчиков. Через несколько лет его, уже юношу, заметили наблюдатели ордена. Ему предложили обучение, а после и службу на благо людям.
Покинув секционку, Воронцов прошел в раздевалку и стал собираться домой. Был уже поздний вечер. Дежурства у него сегодня не было, а пьяный сторож даже не заметил его отсутствия. Ярослав подошел к зеркалу, чтобы поправить растрепавшуюся одежду. На него смотрел молодой мужчина двадцати семи лет, тело которого напоминало ему о многих годах тренировок в ордене. Короткие черные волосы, как всегда растрепанные, и пышные усы украшали его лицо. По крайней мере, он сам так считал.
Подвернув рукава рубашки, он взял свою сумку и закрыв свой шкафчик, вышел из морга. Планы на вечер были просты, как пять копеек: по пути домой заскочить в крафт бар, купить там пива, по прибытии домой выпить его, и лечь спать.
Ярик сел в свою камри черного цвета. Двигатель загудел и машина направилась к бару. Автомобиль остановился у заведения с говорящим названием “Лавкрафт”. Воронцов вылез из автомобиля и зашел внутрь. Народа было мало, что удивительно для вечера пятницы, но все столики были заняты. Парень подошел к барной стойке, и сев за нее, заказал себе чего-нибудь темного и крепкого с собой, литра на полтора. Полторашка крафтового эля была поставлена на стол через пару минут. Некромант спрятал её в пакет и уже собирался уходить, как его остановил оклик одного из посетителей.
— Мужик *ик* ты знаешь, никада бабам не верь. Они такие суки!
— И тебе привет. Что случилось? — спокойно сказал Ярослав.
— Ты понимаешь, я ведь *ик* ра-ра-работаю! Я ить не просто так днями дома не появляюсь. — на глазах мужика появились слезы. — А она, собрала вещи, гадюка такая, и бросила меня. Вот ты, кем работаешь?
— Я-то? Да знаешь, светофоры ремонтирую.
— Эл-л-лектрик шоль?
— Нет, в морге тружусь. — с улыбкой сказал Воронцов. — Привозят знаешь, красненьких, желтеньких, зелененьких, каждый день, а я в них ковыряюсь.
— А к-красненькие эт... это как?
— Да те, кто после пожара.
— И как, нравится работа? — заинтересовался пьяный.
— Знаешь, весёлая. Я вот, как-то раз, деда потрошил. Вскрыл ему череп, обследовал мозг, запихнул ему его в живот. Но тут возникла у меня проблема, — улыбаясь, говорил Ярик. — бумаги нет, тряпок тоже, чем череп наполнять не знаю. А за дверьми в секционку родня покойничка стоит. Ну и я, не долго думая, выбрал самого адекватного, объяснил ему что да как, и отправил за газетами в киоск. Не поверишь, этот тип вернулся через десять минут со сборником playboy и maxim ещё притащил.
За разговором время тянулось быстрее. Воронцов съел всю закуску которую купил себе к пиву, посмотрел на часы. Стрелка остановилась на часе ночи.
— Мужик, тебя как хоть зовут-то?
— Миша.
— Ну все, Миш, я пошёл, мне завтра дежурить ещё. — парень пожал ему руку, и с улыбкой продолжил. — Даст бог, встретимся еще.
— Упаси Г- господь. — мужик мелко закрестился.
Воронцов, выйдя из бара и сев в тойоту, завёл двигатель, направился домой. Припарковав автомобиль около подъезда, он взял пакет с пивом и направился к двери. Собравшись нажать на клавиши домофона, уже протянул указательный палец к нужной ему кнопке, как Ярослава отвлек шум возни, раздавшийся сзади. Он обернулся - ничего странного. Из-за халатности местного ЖЭКа, лампочки, что должны были освещать подъезды, либо сгорели, либо их выкрутили сами жильцы дома. Вернувшись к домофону и уже нажав на цифру восемь, Ярик услышал хихиканье. Повторно вглядевшись в темноту, он увидел как за дверью соседнего дома скрывается голова бородатого и грязного деда. Спрятав за лавочку пакет с пивом, предварительно посыпав его сорванной травой, парень пошёл в тот самый подъезд. Дверь была не заперта, как будто кто-то специально отключил домофон. Осмотревшись внутри, он заметил маленькую струйку крови, что стекала по лестнице в подвал. Приняв как данность, что дверь была открыта, он осторожно заглянул в подвал.
— Чичаш Афонька покушаит. Чичаш Афоня шъешт этого противного и штарого бомжа.
Из темноты подвала раздавался шум, возня и шарканье. Существо разговаривало само с собой, скорее всего играя с телом. Перетащив тело в конец помещения, существо пошлепало куда-то вглубь подвала. Ярик достал круглые очки из внутреннего кармана пиджака, надел их на себя.
Технический уровень ордена радовал - оснащение оперативников было на высоте, как будто готовили шпионов. Было все: от очков ночного видения, со встроенной функцией анализа различных химических соединений, до ручки, трансформирующейся в казацкую саблю из настоящей дамасской стали, на которой выгравированы славянские защитные руны.
Надев очки и стараясь издавать как можно меньше шума, некромант спустился в подвал. Неслышно ступая по бетону, парень крался к деду, лежащему в углу, не подающему признаков жизни. В этот момент бомж тихо захрипел, разрывая хрупкую тишину. Уловив смазанное движение, парень вгляделся в темноту коридора, что располагался на другом конце помещения. Оттуда, к месту где валялся полуживой бомж, неслось странное существо, передвигающееся на манер обезьяны. Темнота скрадывала детали фигуры, но глаза существа излучали бледный желтый свет. Заметив парня, существо зарычало, и на ходу прыгнуло на парня.
— Sta terrebis! — крикнул Ярик, и синий сгусток энергии окутал существо. Парень махнул правой рукой и Афоньку прибило невидимым путами к стене. Он дергался и визжал.
— Молчать! — гаркнул Ярик. Существо заткнулось. — Дед, живой?
Но бомж уже ничего не мог ответить. Подошедший парень попытался нащупать пульс - ничего. Потянувшись к силе, он произнес:
— Manus inpositionem!
Его руки вспыхнули синим пламенем, освещая тело старика. Прикоснувшись к его груди, он хмыкнул. Наложение рук - заклинание хоть и затратное, но крайне полезное. В его случае, позволяет определить причину смерти без вскрытия. Встряхнув руками, смахивая огонь, парень сплюнул от досады - остановилось сердце. Причем далеко не от страха. Водка, а если точнее боярка - она и остановила ему мотор. Некромант перевёл взгляд на тварь. Маленького роста, кожа бледно-серая, покрытая слизью и трупными пятнами. Невероятно худое тело и лысая голова, увенчанная маленькими рожками, с огромными глазами и большим, практически беззубым, ртом.
— Мужищок, дай шъем бомжика. Кушать хощеца, щаш помру прям. — жалобно заныло существо.
— Отставить. Я чёт никак не пойму, ты кто вообще? На кой хрен в городе живёшь? Ты башкой думаешь вообще?
— Товарищ, хожяин мой помер, а мне беж хожяина ну никак нельжя. — чуть не плача начал Афонька. —Кужутик я. А нам кужутикам беж нащалштва шложна, да и кушац хощеца. А в городишке народишку ай как много. Дай шъем бомжика, а?
— Ох Кузутик, "щищас" я буду тебя бить. — передразнил черта некромант. — Возможно, даже ногами.
— За шо бить-то?! — заметался в путах Афоня. — Нащальник, а давай я шлужить тебе буду, а?
— Служить? Выгода-то мне с этого какая?
— Я полежный. Щародейвству мелкому обущен, по дому могу помогать, все шо хощеш могу.
— Во дела… Ладно. С этим мне возиться не хочется. — Ярик кивком указал на труп. — Жри бомжа. Да побыстрее, чтоб не воняло тут, а я тебе пожрать еще завтра принесу. И кости день куда-нибудь.
— Не переживайте, хожяин. Нищего не останеца. — ехидно улыбнулся Кузутик.
— Ты скажи мне, деда-то за что убил? Не только ради пожрать же?
— Етот штарый вешь подвал мне жагадил, обошрал мне вше углы.
Магические путы ослабли и уральский черт рухнул на пол. Ярик развернулся и уже пошагал в сторону выхода, как Афоня его окликнул.
— Гошподин!
— Чего тебе ещё?
Некромант посмотрел на Афоню и увидел, как тот стоит на двух ногах. Его указательный палец был обращен к Ярославу, а голос стал отдавать металлом. Существо начало вещать:
— Завтра готовься к беде:
Тело тонуло в воде.
По Патрушихи волнам,
В гости едет трупик к вам!
— Чего?
— Я нищего не говорил. — Вернулся в себя Кузутик. — Я трупик хаваю.
— Подожди пока я уйду.
— Хожяин? А што жа жаклинание такое, как переводица?
— Стоять, бояться.
Ярослав вышел на улицу, достал пачку Винстона из кармана, и закурив, пошёл искать пакет с пивом. К счастью, пиво оказалось там, где он его и оставил.
***
Сон не шел. Слова Афони крутились в голове, не давая покоя. Разум перебирал сотни вариантов, что могли значить те слова. Ярослав помассировал виски, желая таким нехитрым образом расслабить перегруженный мозг.
"Трупик в гости… хрень какая-то. Может, упырь? Упырь и по воде, ага. Разве что утопленник? Надо будет взять с собой все необходимое." — решил он, устало закрывая глаза. Нервное напряжение, сопровождавшее его с вчера, взяло свое - парень забылся беспокойным, а после вполне крепким, сном.
Поспать удалось больше, чем нужно - все равно весь день свободный. “На работу только к восьми, поэтому можно расслабиться: посмотреть фильм, позадротить в какую нибудь игрушку, а ближе к вечеру собрать сумку”, — подумал некромант, блаженно потянувшись. Поднявшись с кровати, он потопал в ванную.
Выполняя утренний моцион, парень вспоминал способы гарантированного устранения нежити: “Упокоить утопца не сложно - залить в него масло болотноцвета, голову отсечь, ну, или пока лежит, не очухался - в сердце ему что-нибудь серебряное вбить. Много не надо - и песчинки хватит, серебро сожжет его сердце, лёгкие, печень и так далее. Мертвец - это же не мешок с нерабочими органами. Все у них функционирует, кроме мозга - в нем только одна извилина, отвечающая за пожрать. А все остальное как у нормальных людей, только температура выше или ниже, в зависимости от вида нежити. У давления такая же история, как и у температуры. В общем, такие же люди. Только сдохли немного, с кем не бывает.”
Включив на кухне чайник, он плюхнулся в любимое кресло и большим пальцем ноги нажал на кнопку питания компьютера. Дожидаясь загрузки железа, он размышлял о том, что ему посмотреть: какой-нибудь сериал из свежих или все-таки фильм...
День пролетел незаметно. Наступил вечер и Ярослав, полностью собравшись и знатно отдохнув, стоял перед автомобилем. Хлопая по карманам и тихо матерясь, он искал ключи.
— Гошподин. — позвал некроманта Афоня.
— Ты какого черта посреди дня вылез?
— Да я невидим обычным людям, на вот, вожми.
Кузутик протянул когтистую руку Ярославу и раскрыл ладонь. На синей ладошке красовался медальон из чёрного железа, на котором было выгравировано что-то похожее на сложную пентаграмму с исходящими от нее языками пламени.
— Что это? — спросил Ярик.
— Медалька магичешкая. Мой штарый хожяин его у штарушки одной шпер, которая артефакты ищет.
— И чего может этот твой медальон?
— А я нижнаю - не видел. Но нутром щую, шо тебе она пригодица.
Парень взял магический кулон. Надел его на себя и, сунув руку в задний карман, сразу же нашёл ключи. Обернувшись, увидел, что Афоньки нигде не было. Ярик сел в машину и вставил ключ в замок зажигания...
***
— Ярик, кушать подано! — крикнул коллега.
— Жек, че ты орешь? Я уже в секционке. — ответил некромант. — Кто у нас там?
— Замечательный мужик, меня вывез в Геленджик. — напевая, в секционку закатил труп Евгений. — Космонавт. Летел под двести километров. Теперь лего набор какой-то.
— Чего собирать?
— Руку, часть ноги, пальцы, голову, — Женя усмехнулся. — И хрен пришивать придётся.
— Его как так разобрали-то? —удивился Ярик.
— Гнал он на своём мопеде, километров сто восемьдесят, по трассе за городом, и, что интересно, по встречке. Тут из-за поворота фура - парень ничего не успел сделать. Врезался ей в кузов, голова с шлемом вместе отлетела сразу, а все остальное сделало ограждение. Но вот как он член свой отсобачил - это для меня загадка, конечно.
Пришивать недостающие части тела - дело не быстрое. Можно было бы магией его собрать, но рядом мельтешил Женька, поэтому Ярик не рисковал. Привезли ещё один труп - девочка лет десяти, утонула в реке. Сама она из деревни, но тело выловили лишь в городе, и то случайно.
Опять вспомнилось предсказание Афони:
"Завтра готовься к беде:
Тело тонуло в воде.
По Патрушихи волнам,
В гости едет трупик к вам!"
В голове у Ярика что-то щелкнуло - пазл начал складываться. Девочка - трупик, утопленница. Если такая маленькая, то и бояться нечего. Надо только Женьку сплавить отсюда.
— Жек, поработай с “космонавтом”. Я сейчас до сумки схожу, возьму кой-чего. А то если остановлюсь, то мне тут точно ещё дня два его сшивать.
— Ладно. —спокойно ответил коллега.
Ярик поспешил в раздевалку. Взяв болотноцвет, серебро, и, на всякий случай, прихватив с собой ручку, он со спокойной душой пошел обратно. Подойдя к выходу, он почувствовал, что медальон на груди стал трястись и вибрировать с огромной силой. "Какого черта?" — подумал парень и толкнул дверь. Увиденное заставило его насторожиться.
Лампы, освещавшие коридор, были разбиты. Тьма заполнила собой все пространство, лишь свет из раздевалки немного разгонял ее. "Не уж то утопец очнулся да смылся от Жеки, попутно разбив все лампы? Да не...Бред какой-то." Ярик медленно зашагал в секционку, держась за стену. Внезапно, он на чем-то поскользнулся и чуть не упал. Выматерившись, он вспомнил про зажигалку, которая была при нем. Достав ее, он пару раз чиркнул кремнем, вызывая маленький огонек, немного разогнавший темноту.
— Фью-у… Нихрена себе.— тихо присвистнул некромант, оглядывающий представшую ему картину.
Дальше по коридору все стены были заляпаны кровью. Повсюду были разбросаны ошметки мяса, обломки костей и внутренности клиентов морга. "Сдаётся мне, что это нихера не утопленник." — в горле Ярика образовался ком. Приложив усилия он сглотнул его, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Превозмогая слабость в ногах, некромант продолжил идти, аккуратно обходя куски плоти и кровь. Завернув за угол, парень уперся в дверь, через стекла которой лился приглушенный свет. Он тихо подходил к проходу, прислушиваясь к малейшему шороху. Вдруг он услышал хриплый шепот своего коллеги:
— Кто-нибудь… Помогите…
— Женя, ты?— настороженно спросил Ярик.
— Яр-р-рик, помоги мне.
— Ты где?
— Я в углу, возле дверей.
Заглянув через стекло в помещение, парень увидел ногу коллеги - остальное было скрыто в тени. Осторожно приоткрыв дверь, Ярик скользнул внутрь и направился к другу. Как назло, в этот момент газ в зажигалке кончился. Медальон дрожал все сильнее.
— Жек, что случилось?
— Да мне тут это… — простонал парень, когда некромант подошел ближе.
— Голову оторвали!— Адским голосом прорычал он.
Ярик увидел, как из темноты выкатилась голова его товарища. Лицо застыло в гримасе ужаса. Не успев ничего сообразить, парень был ослеплен внезапно вспыхнувшим светом. Раздался грохот открывающихся камер, где лежали трупы. Булькающий голос послышался откуда-то со спины:
— Поиграем, парнишка?
Медальон с бешенной силой бился на груди некроманта. Бросив траву и серебро, Ярик достал ручку и нажал на кнопку. Через мгновение его руку оттягивала приятная тяжесть старой доброй шашки.
Благо в ордене ответственно подходили не только к магическим, но и к физическим тренировкам. Некромант рубил тела немертвых, затягивая все новых и новых партнеров в свой танец смерти. Но мертвые все прибывали, постепенно оттесняя Ярослава к секционке. Резким движением отрубив голову одному из упырей и оттолкнув его тело в толпу его сородичей, парень залетел в секционку и запер дверь. Некоторое время дверь пытались выбить, но тщетно. Когда стук стал стихать, свет погас вновь.
Помещение окутала тьма и наступила тишина, прерываемая лишь тихими всхлипами. Всхлипы раздавались за спиной Ярослава. Предчувствуя беду, он обернулся. Над одним из столов загорелась лампа, освещая его тусклым светом. На нем, спиной к парню, сидела девочка лет десяти, изредка всхлипывая. На утопца девочка не походила: тело было абсолютно нормальным, а кожа имела нормальный, живой цвет. Медальон же, словно в подтверждение, дрожать перестал.
— Эй, утонувшая, ну- ка быстро повернись. — окликнул девочку Ярик.
— Мне страшно, мне холодно… Мне хочется есть.
Девочка развернулась. Кожа стала темнеть, приобретая темно-фиолетовый оттенок, а глаза загорелись красным. На позвоночнике появились наросты, образовывая костяной гребень. Ноги и руки вытягивались. Из-за спины показался хвост, а голову увенчали рога, изгибающиеся вдоль головы. Из пасти, полной острых клыков, вывалился длинный язык.
Свет над столом погас и секционку заполонил мрак. Скрежет от когтей, быстро перебирающих по стенам, раздавался со всех сторон. Воронцов стоял в полном мраке, держа шашку на готове.
— Et exivit lumina. Aperire oculos tenebris. — Что дословно означало "Свет погас. Мрак, открой мне глаза."
В глазах парня заплясал зелёный огонек. Тьма для него окрасилась в серые тона, давая увидеть чуть дальше вытянутой руки. Некромант почувствовал, как ему на плече капает что-то вязкое. Взмахнув саблей в надежде зацепить тварь, парень рассек лишь воздух. Откуда-то сбоку раздался насмешливый голос:
— Я давно наблюдаю за тобой.
— Кто ты? — спросил Ярик.
— Хах, тебе не следует это знать. Я бы поигрался с тобой ещё, но мне хочется есть. Прощай.
Из тьмы на парня кинулось существо, вытянув когтистые лапы вперёд. Воронцов успел схватить тварь за одну из лап и, поднырнув под неё, дернул вниз. Монстр полетел на пол, упав на спину. Пока монстр приходил в себя после встречи с полом, Ярик придавил его грудь ногой и упер острие шашки ему в горло. Попытки демона скинуть парня ударами лап закончились отделением оных от тела.
— Имя. Назови мне свое имя. — спокойно произнёс некромант.
— А ты попробуй угадай. — в бешенстве завизжал демон.
— Хорошо. Exorcizamus te, omnis immundus spiritus omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii…
— АВАЛИФЕР! — существо заметалось в агонии.
—Спасибо, солнышко. — улыбнувшись сказал Ярик и продолжил. — Ut Ecclesiam tuam secura tibi facias libertate servire te rogamus, audi nos.
Крики твари и грохот падения десятка тел разорвали тишину морга.
***
Закончив убирать и склеивать все разрубленные трупы, Воронцов уселся на стол рядом с "космонавтом". Все чего он хотел - отдохнуть, но раздавшийся телефонный звонок явно намекал, что отдых откладывается. Взглянув на имя звонившего, парень сбросил остатки усталости и вновь настроился на серьезный лад.
— Ярослав Васильевич?
— Слушаю вас, магистр.
— Сегодня в три часа, пятьдесят четыре минуты утра, на Проспекте Ленина в пятьдесят восьмом доме, в квартире четырнадцать, скончался наш сотрудник. Искатель номер 27. Возврату и допросу не подлежит. Фронт работ ясен? — спросил голос в телефоне.
— Так точно.
— Вот и славно. Как только осмотрите и утилизируете тело, подготовьте отчёт. Конец связи.
Вызов завершился. Ярик встал со стола и положил телефон в карман.
— Эх, "гагарин", ни минуты покоя… — обратился он к мертвецу и, встав, открыл портал в квартиру искателя номер 27.
Продолжение следует.
Проект "Орден Тайги" пишут три автора. Это отдельные истории, объединенные одной темой - в нашем мире существует тайный могущественный орден, занимающийся контролем над паранормальным, контактами с внепланетным разумом, поиском артефактов, и прочих интересных вещей. Магия, некромантия, крипота, приключения - все это будет задействовано.
Часть @MoranDzhurich "Искатель"
Часть @WarhammerWasea "Охота на круля"
А так же я прошу ВСЕХ ПРОЧИТАВШИХ проставить плюс или минус, в зависимости от того, понравилось вам или нет. Даже тех, кто считает, что дотянуться и ткнуть в оценку непосильное дело. Это важно.