ВетБайка | Вожатские будни ветеринара, или Дрессировка двуногих «щенят»
К окончанию второго курса Московской Ветакадемии нам — будущим ветеринарам — предложили на выбор три варианта летней практики:
1. Ехать в Казахстан строить коровник,
2. Отправляться в родное подшефное Конобеево копать картошку,
3. Подписаться вожатыми куда-то за Можайск, в договорной пионерлагерь от министерства продовольствия или чёрт его помнит, как то министерство называлось, которое отвечает за еду?
Нам пообещали, что к сессии нас допустят досрочно, дадут зарплату и, чтоб мы не боялись, уверили, что работать каждый юный ветеринар будет в паре с профи-педагогом. Но на всё лето. На эту авантюру записалось чуть больше двадцати студентов — ура, не поедем на картошку! Мы совсем не знали в какую ловушку лезли...
Добровольные начинающие веты-воспитатели победно выстояли во всех предварительных тестах, включая досрочную сессию и медицинское исследование с мазками из задницы на предмет опасных для детей болезней, и в день отъезда объявились на вокзале, облаченные в имитацию пионерской формы. Белый верх, темный низ, пионерские галстуки на шее... У нас тогда еще были пионерские галстуки — ностальгически всхлипываю. На этом же вокзале обнаружилось, что дети в лагере будут от пяти до шестнадцати лет, отрядов — шестнадцать, а профи-педагогов мало. То есть в большинстве отрядов вместо обещанной вожатской пары: «один педагог плюс один вет-студент» будет только по двое студентов на штук тридцать пионеров.
Ну что. Поздно ругаться, детки уже собираться начали. Мы с однокурсником Валей нашли автобус, куда соберется наш второй отряд, и чинно около него встали. Галочками по списку отмечаем, кто пришел, принимая от деток с родителями бумажку со штампиком, что детка не имеет педикулёза (вшей), а потом запускаем дите в автобус, перекрывая возможный побег своими спинами... Среди прочих подходит дама довольно увесистой комплекции, явно за тридцатник, с безумным макияжем на физиомордии. Немного стыдливо протягивает нам листочек, проштампованный на отсутствие педикулёза, и называет фамилию. Пока я ищу эту фамилию в списке, Валентин справедливо интересуется:
— А пионер где?
На что корпусная дама, опустив глаза отвечает: «А это я...»
Увидев свой будущий отряд в нафаршированном автобусе, я впала в состояние глубокой депрессии, переходящей в еще более глубокую панику, и истерически удрала в отряд номер восемь, где были дети десяти-одиннадцати лет. Обоснование: до сексуального созревания еще далеко, а команды понимать уже могут (чего нельзя сказать о шестилетках шестнадцатого отряда). Честно скажу, для руководства лагеря озвученная причина была другой, но я не жалею, что смылась от ответственности. За первую смену в покинутом мной отряде были обнаружены и по-тихому отправлены домой две беременные «пионерки». А спокойной жизни в трёх первых отрядах не было вовсе.
Однажды посреди ночи в нашу вожатскую, то есть вожатскую спальню, прибежал отпаиваться нелегальным алкоголем бледный и трясущийся однокурсник, которого чуть было не изнасиловали темпераментные пионерки, впятером вломившиеся к нему только что. А нефиг девочкам на ночь колыбельные под гитару петь!
Я была только рада, что «мои» детки максимум на что были способны, так это послать матом директора лагеря или притащить в отряд ужа. С матюгами и вообще дисциплиной мы с подругой справились довольно быстро: в первую же неделю обнаружилось, что основы дрессировки собак прекрасно работают и на стае двуногих «щенят». С ужами же вообще вместо коллективного ужаса «воспиталок» получился краткий курс молодого зоолога на тему, как правильно брать ужа, чем уж отличается от ужихи, как живёт и куда надо его выпустить, чтобы потом зверь не попал под ноги неграмотным пионерам.
Вообще же в лагере было ужасно весело, одно нелегальное утопление сбежавшего ребенка и мы — слава Богу — перестали ходить на лагерские «поплавать на соседнюю дамбу». От коллективной вселагерной игры типа «Казаки-разбойники» с разжиганием костров и беганием по лесу, нам удалось отбрехаться. Ещё не хватало искать детишек по лесу, а двое вожатых за тридцатью детьми не уследят хоть ты что. Остановка сердца, как реакция на рёв неожиданно появившегося директора лагеря: "Чего ты тут ходишь когда тихий час?!" с — ура! — удавшейся реанимацией мелкой пионерки... Боже, с какой скоростью мы донесли её до медпункта...
И так далее и тому подобное...
К концу второй смены я поняла, что мне кранты. Для сохранения собственной пошатнувшийся психики пора спасаться активным бегством. Подала заявление об увольнении по семейным обстоятельствам, бормоча что-то про бабушку...
Единственный плюс — в процессе дрессировки пионеров у меня выработался голос стр-р-рашной командной силы: поди переори каждое утро пятьсот галдящих деток на построении лагеря во время утренней линейки.
На первой же прогулке со своими собиками в Москве я поняла всю прелесть нового голоса. Как заорала стоять! И встало всё вокруг. Люди, птицы в воздухе и даже машины на проспекте Вернадского...
Только мой гадкий таксячий кобель продолжал гнусно трусить через упомянутый проспект своим крысиным галопчиком... В лагерь мне его брать не разрешили, так что о волшебной силе моего голоса он не имел ни малейшего понятия, а на испуг его взять было невозможно...