Мой дед фронтовик
Мой дед Харченко Михаил Алексеевич (1917-1970). Прошёл всю войну, дошёл до Берлина, был ранен. Я его не застал в живых, родился уже после его смерти. Если я правильно помню, он был фронтовым ветеринаром, ухаживал и лечил животных, в первую очередь лошадей. Мой отец рассказал, что после ранения не все осколки были извлечены из деда и он, будучи маленьким, прощупывал их под кожей деда. Второй дед, мамин отец, был моложе - 1927 года рождения, поэтому напрямую в боевых действиях не участвовал. Был угнан немцами на работы, но бежал. Горжусь ими. Благодаря им мы живы. На фотос фотографией - мой племянник.
Мой дед - Рязанкин Фёдор Егорович. Военный моряк
Служил командиром боевого катера - Малого морского охотника тип - "МО-4". Прошел всю войну. Воевал с японцами. Был множество раз ранен. К сожалению, умер ещё до моего рождения... Многочисленные ранения, полученные во время войны, подорвали здоровье. Мать рассказывала, что когда он снимал рубашку, было страшно смотреть, ямы на теле от многочисленных ранений, её маленькую очень пугали. Про войну рассказывать очень не любил...
Я помню, я горжусь!
Описание и фотографии Морского охотника тип - "МО-4"
У обелисков голову склоняю
У обелисков голову склоняю,
где нет имён,
одни лишь только даты…
Кто здесь лежит?..
Я этого не знаю.
Но знаю я – в бою легли солдаты,
чтоб над Отчизной голубело небо,
чтоб золотились мирные поля,
чтоб у детишек было вдоволь хлеба,
чтоб на земле со всеми
жил и я!
Забвения героям павшим нет.
Как наша память –
эти обелиски.
И на гранит кладу я свой букет –
тем неизвестным воинам,
но близким.
автор Прокопий Явтысый
Готовы к Евро-2024? А ну-ка, проверим!
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Святость...
Донские степи, душное лето сорок второго. Силы Степного и Воронежского фронтов откатывают к Сталинграду. Сплошное отступление. Бегство. Отец - командир саперного взвода, вместе со своей частью идет в хвосте войск. Минируют отход. Мимо проходят отставшие, самые обессиленные. Того мужичка, как рассказывал, он тогда запомнил. Сидит у завалинки загнанный дядька, курит. Взгляд - под ноги. Пилотки нет, ремня - тоже. Рядом "Максим". Второго номера - тоже нет. Покурил, встал, подцепил пулемет, покатил дальше. Вещмешок на белой спине, до земли клонит. Отец говорил, что еще тогда подумал, что не дойти солдатику. Старый уже - за сорок. Сломался, говорит, человек. Сразу видно... Отступили и саперы. Отойти не успели, слышат - бой в станице. Части арьергарда встали. Приказ - назад. Немцы станицу сдают без боя. Входят. На центральной площади лежит пехотный батальон. Как шли фрицы строем, так и легли - в ряд. Человек полтораста. Что-то небывалое. Тогда, в 42-м, еще не было оружия массового поражения. Многие еще подают признаки жизни. Тут же добили... Вычислили ситуацию по сектору обстрела. Нашли через пару минут. Лежит тот самый - сломавшийся. Немцы его штыками в фаршмак порубили. "Максимка" ствол в небо задрал, парит. Брезентовая лента - пустая. Всего-то один короб у мужичка и был. А больше и не понадобилось - не успел бы. Победители шли себе, охреневшие, как на параде - маршевой колонной по пять, или по шесть, как у них там по уставу положено. Дозор протарахтел на мотоциклетке - станица свободна! Типа, "рюсськие пидарасы" драпают. Но не все... Один устал бежать. Решил Мужик постоять до последней за Русь, за Матушку... Лег в палисадничек меж сирени, приложился в рамку прицела на дорогу, повел стволом направо-налево. Хорошо... Теперь - ждать. Да и ждал, наверное, не долго. Идут красавцы. Ну он и дал - с тридцати-то метров! Налево-направо, по строю. Пулеметная пуля в упор человек пять навылет прошьет и не поперхнется. Потом опять взад-вперед, по тем, кто с колена, да залег озираючись. Потом по земле, по родимой, чтобы не ложились на нее без спросу. Вот так и водил из стороны в сторону, пока все двести семьдесят патрончиков в них не выплюхал. Не знаю, это какое-то озарение, наверное, но я просто видел тогда, как он умер. Как в кино. Более того, наверняка знал, что тот Мужик тогда чувствовал и ощущал. Он потом, отстрелявшись, не вскочил и не побежал... Он перевернулся на спину и смотрел в небо. И когда убивали его, не заметил. И боли не чувствовал. Он ушел в ослепительную высь над степью... Душа ушла, а тело осталось. И как там фрицы над ним глумились, он и не знает. Мужик свое - отстоял. На посошок... Не знаю, как по канонам, по мне это - Святость...
© Copyright Бобров Глеб