Как закончить школу с золотой медалью и никого не выбесить
В школе я был ленивым ботаном. Я видел ошибки, которые делала училка, но никогда не указывал на них. Пусть сама догадывается, что пьющий физрук не лучший вариант.
Выходи, чудище поганое, биться! Или, что алкоголь животворящий с ботаниками делает
Была эта история в 2002 году.
Как то, после выписки моей из больницы (это важно), после того, как в нечаянном гоп-стопе мне сломали нос и устроили сотрясение мозга, задумались мы с братом. Вот ему уже 26 лет, а мне уже 21, а вот как-то так, чтобы посидеть вместе – пивка хапнуть – этого у нас ни разу не сложилось. И вроде бы не чужие люди, а вот вместе – никогда не выпивали. Надо это дело как-то исправить.
Затарились мы пивком, да и забаррикадировались дома с целью злоупотребления спиртных напитков. Поначалу разговоры у нас шли на различные бытовые темы, после, когда дошли до определенной кондиции, на возвышенные – литература, искусство, религия, бог и… Уж где мы оступились, как рассуждения о том, что «бог тебя любит, брат!» смогли вывести на такую кривую… Скорее всего из за вот этого История камеди «Скрипач и дзюдоисты» из моей жизни , а если вкратце: из-за того, что буквально с месяц назад был крепко бит гопниками, решили мы произвести акцию возмездия. Да-да, два миролюбивых очкарика решили мстить всем гопорям. Вооружились: тяжелые болты в кулаки, дабы удар поувесистее был, на всякий окончательно опасный случай, каждый взял по отвертке, да и пошли на улицу вершить свою страшную МЕСТЬ всему гоповскому народу!
Сбежали мы вниз по лестнице, вылетаем из подъезда, а рядом с нашим подъездом завсегда по ночам гопота сидела и братец мой (ряха за сто килограмм весом) с ходу, с разгону, дает знатный подсрачник негативному элементу. Элемент красиво летит, красиво падает, и… Нет никого! В одно мгновение опустели лавочки, исчезли красные огоньки сигарет, затихла речь характерная гоповская – только сверчков и слышно во тьме ночной.
А кровь бурлит! Огонь в венах, а как же месть?! И пошли мы по дворам да по злачным местам и орали, как оглашенные:
- Гопы, выходи биться! (я не шучу, так и орали) – и вроде замечаем какую компашку, и вроде на рысях туда, а не успеваем – рассасываются, исчезают в темноте подворотен, в рощицах кустистых – нет никого, не выходит гопный люд на битву страшную.
Останавливается перед нами машина, стекло опускается, а за стеклом – физия знакомая, участковый наш усатый:
- Ребят, что делаем?
- Да вот, гопников на битву зовем.
- А, ну это дело хорошее, - стекло поднимается, и машина, тихо шурша шинами по асфальту, неспешно удаляется, исчезает за поворотом. И вновь тишина, и вновь сверчки, и снова ночь глухая.
Так в ту ночь и не случилось страшной битвы меж очкариками-ботаниками и гопами. Бог миловал, но то что «бог миловал» - это мы поняли только поутру, протрезвев. И как-то так исторически сложилось, что с тех пор мы вместе с братом не выпивали…
Ботанский вандализм. До коли мы будем это терпеть !
Да последнее это БАЯН !!! Но эти четыре секунды наглядно показывают весь ужас сложившейся проблемы с "дикими ботанами" .
Из «Школьного Плутарха» — часть V
© Хазагеров Георгий Георгиевич
http://www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Main?l...
***
Одна из педагогических ошибок Светланы Ивановны заключалась в том, что она принимала слишком близко к сердцу амурные дела младших школьников. Однажды, собрав их на торжественную линейку, она сказала: «Вова Пестич передал ученице второго «б» класса Тане Негадаевой записку, в которой было написано 5-15-25, а это на секретном языке значит «Я тебя люблю». Трудно предположить, что собиралась дальше сказать Светлана Ивановна, потому что слова ее потонули в восторженном вопле. Крики: «Пять, пятнадцать, двадцать пять» не смолкали до летних каникул. Пестич и Негадаева бегали друг от друга, как от чумы, но хулиганы настигали их каждого порознь и кричали им в уши обнародованное заклинание. Более зрелые хулиганы рассказывали гнусные подробности об отношениях этих несчастных второклассников и даже рисовали непристойные картинки. Картинки были подписаны известными числительными. Конец этому положил Виктор Семенович, сказав перед всем классом, что ничего особенного в интересе мальчика к девочке нет, потому что это закон природы и впоследствии всем предстоит жениться. В ответ Ибрагимов хмыкнул, но тотчас же получил прилюдную затрещину, а Гулевский, открывший уже было рот, поспешил его закрыть. Виктор же Семенович повторил сурово: «Закон природы». Класс почему-то отнес эти слова именно к затрещине.
***
Когда Татищев учился в младших классах и еще не имел таких широких, как позже, возможностей сомневаться в законах физики и химии, он старался подражать Печорину, который и был его тогдашним кумиром. В связи с этим у него сложилось отвратительное обыкновение покорять женщин. Соучениц он покорял, презрительно от них отворачиваясь, учительниц же, говоря им дерзости. Все это он аккуратно записывал в свой дневник: «Сегодня покорил Людмилу Борисовну». Кроме того, он вел донжуанский список, который фактически дублировал его дневник.
***
Когда Татищев уже перестал подражать Печорину, то есть в шестом классе, волна подражаний прокатилась по всей школе. Кулягин подражал Наполеону, Лисухина – мадмуазель Лавальер, для чего слегка прихрамывала, Ибрагимов – Дубровскому, Гершелевич – Анне Австрийской, а Гулевский – герою песни «С оборванцем подрался матрос, подстрекаемый шумной толпою». В целом подражания отрицательно сказались на показателях успеваемости. В седьмом классе волна неожиданно спала. И только Голишникова запоздало пробовала подражать Мессалине, но оставила эту затею, так как имела об оригинале слишком смутное представление.
***
Во втором классе честолюбивые бабушки сподвигли Сардельку на сомнительную должность санитара. Бедный Сарделька прельстился атрибутами этой должности – повязкой и белой сумочкой. Он надеялся (и все три бабушки эту надежду всячески укрепляли), что его перестанут дразнить «Жиро-мясо-комбинат-пром-сосиска-лимонад». Вскоре, однако, разразился анализ кала. Все дети, как им и было велено, приносили кал в спичечных коробках, но Тынзин, засидевшийся в то время именно во втором классе, принес кал в коробке от ботинок, заполненной едва ли не до краев. К счастью, бабушки Сардельки пришли на помощь и вынесли продукт жизнедеятельности класса в двух кошелках и авоське, куда коробка Тынзина была помещена отдельно.
***
Однажды Людмила Борисовна, лукаво улыбнувшись, сказала, что сейчас докажет, что параллельные прямые пересекаются. Это был математический софизм, и требовалось найти ошибку в приводимых рассуждениях. Иванов эту ошибку нашел, но было уже поздно. Татищев воскликнул: «Я так и знал!» А Гена Лысый сказал, что сам видел, как пересекаются железнодорожные рельсы, о которых Людмила Борисовна раньше говорила, что они параллельны. Класс пришел в возбуждение. Многие вспомнили, что отец Лысого машинист и, следовательно, Лысому виднее. В разоблачение софизма Ивановым поверила только Гершелевич, но Гулевский выкрутил ей руку, и она вынуждена была признать несостоятельность этого доказательства. В связи с этим в своем девичьем дневнике отличница Гершелевич уподобила себя Копернику. Людмила же Борисовна решила отныне не подвергать испытаниям основы школьных знаний.
***
В седьмом классе Виктор Семенович изъял у отличницы Лисухиной рассказ Мопассана «Пышка» и отругал ее перед всем классом. У Гулевского же он изъял порнографические карты, но перед классом его не отчитывал. Мопассана Виктор Семенович снес в букинистический магазин, а карты оставил себе.
***
С тех пор, как уроки танцев провалились (см. выше), упор в эстетическом воспитании был сделан на изобразительные искусства. Нутром чувствуя, что Алкоголик здесь не функционален, а также ориентируясь по запаху, Виктор Семенович возложил эту миссию на проштрафившуюся после истории с «Муму» Марьяну Ильиничну. Недолго думая, Марьяна Ильинична повела класс в музей изобразительных искусств, втайне надеясь на экспозицию работ Вучетича, комментирование которых не составляет для педагога никакого труда. В музее ее, однако, ждал неприятный сюрприз в виде аллегорической и при этом обнаженной скульптуры «Весна». Стараясь закрыть собой мраморную женщину, Марьяна Ильинична стала лицом к группе и принялась рассуждать про производительные силы природы, что под влиянием уроков по обществоведению заставило многих школьников вспомнить о производственных отношениях и изображать эти отношения с помощью непристойных жестов. Когда же несчастная учительница увела детей в другой зал, удар по ней пришелся с совершенно неожиданной стороны. Добродетельная Лисухина спросила, почему картина однофамильца технички школы называется «Счастливые возможности качелей». В ответ второгодник Тынзин, возвышавшийся не только над классом, но и над Марьяной Ильиничной и достигавший роста аллегорической фигуры «Весна», наклонился и задрал Лисухиной юбку. Пример Тынзина имел затем пагубные последствия в виде поветрия, свирепствовавшего всю третью четверть. Виктор Семенович выразил по этому поводу свое неудовольствие и дело эстетического воспитания поручил Помойке.
***
Однажды Марьяна Ильинична продиктовала текст для изложения. В нем рассказывалось о том, как композитор Григ встретил в лесу маленькую девочку. Второгодник Тынзин текста не слушал, сосредоточившись на оставшейся после Поймойки зеленой мухе, бившейся в стекло. Надежду же он возлагал на свою старинную шпаргалку, к списыванию из которой и перешел, как только смолк голос учительницы. Каково же было удивление Марьяны Ильиничны, когда она прочла в его тетради предложение без единой ошибки: «Запутавшись в связях с троцкистскими элементами и, очевидно, боясь разоблачения, застрелился в Кремле Ян Гамарник». Впрочем, шпаргалка была короткой, так как многие буквы газеты тридцатых годов расплылись из-за постоянного пребывания рядом с пирожками с печенкой. Поэтому в конце изложения Тынзин все же вынужден был обратиться к теме композитора и девочки, но вот тут он как раз и допустил ошибку, написав слово «музыка» с двумя «зз». Многие справедливо обвиняли в этом муху.
***
Однажды Тынзину пришлось писать изложение по «Песне о Буревестнике» Максима Горького. К сожалению, на тот момент он располагал только шпаргалкой к «Песне о Соколе». Помня свой печальный опыт с Григом, он решил минимизировать ошибки, вставляя по ходу рассказа надежные и стерильные цитаты из той песни, которая нашлась в его кармане. В результате в голове у самой Марьяны Ильиничны оба романтических произведения совершенно смешались и до самого конца четверти она ничего не могла с этим поделать. Многие слышали, как она бормотала: «О глупый пингвин, путь грянет буря! Ему, гагаре, тепло и сыро». И только каникулы и чтение Паустовского вернули русистку к жизни.
***
Обычно Людмила Борисовна хорошо объясняла материал, так что даже Ибрагимов и Гулевский могли бы, если бы им в голову пришла такая шальная мысль, разделить дробь на дробь. Но тема тождества Людмиле Борисовне не давалась. Во-первых, все ученики, доказывая тождество, говорили не «тождественно равно», а «торжественно равно», ибо в самом деле в том, что два оказалось равно двум, было что-то необычное, напоминавшее своей ненужностью торжественную линейку. Во-вторых, половина класса считала, что тождество — полная блажь, потому что ясно, что два равно двум. Другая половина полагала, что поскольку речь идет не об обычном, а о торжественном равенстве, то таким образом можно все приравнять ко всему: два торжественно равно трем и т.п.
***
Однажды Светлане Ивановне поручили привести в школу какого-нибудь известного человека, дабы он фактом своего существования подал школьникам воспитательный пример. Но, поскольку в это же самое время многие учителя рыскали по городу в надежде найти аналогичную личность, ей достался только пожилой ветеран пионерской организации. Это был суровый на вид старик, который, войдя в класс, скучным голосом сказал, что детство его прошло в николаевской России, когда в городе не было ни одной школа, а были только дворцы и тюрьмы. Произнеся это, он нашел нужным еще раз констатировать сказанное: «Только дворцы и тюрьмы» с явным намерением на этом не останавливаться. Но когда ветеран в очередной раз помянул тюрьму, в класс вошел опоздавший Тынзин. Старый пионер сейчас же расплылся в улыбке и назвал Тынзина «другом-закадыкой», так как когда-то был его соучеником. После же лекции он предложил Тынзину «похрять в кино», и они отбыли, ни слова не сказав Светлане Ивановне.
***
Учителя прилагали немало стараний к развитию самодеятельности, но добились в этом противоречивых результатов. Так, Татищев и Кулягин образовали своеобразную артгруппу, втянув в нее и Голишникову. Троица ходила по дворам, домоуправлениям и больницам и выступала с концертами. Вначале их деятельность поощрялась, так как Светлана Ивановна удачно назвала группу «Тимур и его команда», чем вызвала благосклонную ухмылку Виктора Семеновича. Позднее, когда выяснился репертуар группы и факт взимания вознаграждения, которое обычно складывалось в кепку Кулягина, отношение к ней в педагогических кругах изменилось. Оказалось, что Кулягин декламировал упаднические стихи Серебряного века, Татищев показывал карточные фокусы, а отличница Голишникова ходила на руках. Кроме того, группа была неразборчива в отношении аудитории, и если посещение ею кожно-венерологического диспансера простили, списав на неведение, то визит в пивную под отрытом небом вызвал резко негативную реакцию всего педколлектива.
***
На уроках пения была плохая дисциплина до тех пор, пока туда не пришла бывшая дрессировщица госцирка Ирина Бугримова. Ученики не могли подойти к ней близко из-за палки, которая у дрессировщиков называется «дистанцией». Кроме того из жалости к своим бывшим питомцам дрессировщица взяла их из зоопарка домой и часто приводила с собой на урок. Питомцы были тощи и неизменно печальны. Когда же ученики начинали намеренно фальшивить, они недружелюбно порыкивали, поворачиваясь к классу в профиль, дабы показать клыки. Наиболее нетерпим к фальши был старый лев Гарри. Тигр же Пуш, проявляя кошачью хитрость, щурил глаза и широко разевал пасть, надеясь, что какой-нибудь озорник положит туда голову. Родительский комитет, однако, был против такой педагогики, и позже уроки пения стал вести экспат Каструччио Кастракани, вследствие чего школьники наконец-то по-настоящему хорошо исполнили перед комиссией задорную детскую песенку «Купила мама Леше отличные калоши».
Из «Школьного Плутарха» — часть IV
© Хазагеров Георгий Георгиевич
http://www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Main?l...
***
Однажды второгодник Тынзин съел завтрак Голишниковой вместе с бумажкой, в которую тот был завернут. А затем откусил у Лисухиной полкоржика. Иванов написал об этом в стенгазете, и за это Тынзин регулярно осушал его стакан с лимонным напитком во время большой перемены.
***
Елена Ивановна и Светлана Ивановна
Синхризис
Елена Ивановна и Светлана Ивановна были учителями начальной школы. Елена Ивановна была опытной учительницей, а Светлана Ивановна – неопытной. Елена Ивановна была почти такой же старой, как мадмуазель Фрагонар, только в отличие от ветхой технички она курила папиросы и говорила басом. Светлана Ивановна была молода и считала, что двоечники мыслят оригинально. Елена Ивановна считала, что они не мыслят вообще. Светлану Ивановну отличник Иванов убедил на уроке природоведения в том, что воздух в акваланге вырабатывается из воды с помощью электролиза и Жюля Верна. Елена Ивановна уроков природоведения не проводила, но таким страшным голосом сказала, что ЖИ и ШИ всегда пишутся только через букву И, что редкий школьник решался написать букву Ы в каком бы то ни было слове до тех пор, пока Елена Ивановна не ушла на пенсию и на вахту не заступила Светлана Ивановна. Наиболее же впечатлительные дети, обладающие обостренным чувством языка, писали в диктанте «лублу» и «пурэ».
***
Однажды Светлана Ивановна не отпустила первый класс на большую перемену, и Валера Б. уписался. «Это может случиться с каждым», - примирительно сказала Светлана Ивановна. Практически так оно и произошло.
***
Студент из Германской Демократической Республики Шульц вызвался идти на практику в школу вместе с советскими студентами. Ему сказали, что это не обязательно, но к практике допустили. Он попал на урок к Эльвире Савельевне. Зная, где этот бедный Шульц будет сидеть, Троян вырезал ножом на столе слово «фриц», а Драба подпилил стул. Эльвира же Савельевна сказала Шульцу: «Сейчас вы увидите, какая у меня на уроках железная дисциплина». При этом она небольно ударила указкой по голове тихую Лисухину, а затем обратилась к классу: «Деепричастия, зависящих от главного слова, мы всегда обособляем с двух сторон». Шульц поднял свой длинный палец и спросил: «Какой падеж вы сказали?» В это время стул под ним рухнул, а Ибрагимов и Гулевский, наблюдавшие это из коридора сквозь замочную скважину, запели: «Расцветали яблони и груши». Виктор Семенович испугался международного инцидента, вызвал Шульца в учительскую, долго тряс его руку и наконец сказал: «Мы воевали не с немцами, а с фашистами, и я сам убил этих фрицев видимо-невидимо». Шульц покраснел, и Виктор Семенович почувствовал, что в его реплику закралась ошибка. Поэтому он пригласил Шульца в пивную, где оба напились как свиньи, и Шульц похвастался, что его дедушка бомбил этот город и попал прямо в школьное здание. Виктор Семенович пробормотал: «Лучше бы в ГОРОНО». Шульц пробормотал в ответ что-то невнятное и кивнул.
***
Однажды мадмуазель Фрагонар попросили провести урок домоводства вместо Помойки. Помойка, заслужившая свою кличку тем, что вокруг нее всегда роились мухи, внезапно отбыла на повышение квалификации. Мадмуазель Фрагонар попросила школьниц приготовить круассаны. Блюдо это для учениц было совершенно новым. К тому же в «Гастрономе № 6» закончилось сливочное масло, которое пришлось заменить зельцем русским. Желая угодить доброй техничке и чем-то украсить новое блюдо, Лисухина и Голишникова начинили неведомое в те времена мучное изделие гематогеном, купленным в аптеке. Сама же мадмуазель Фрагонар раздобыла кофе в зернах и смолола его на ручной кофемолке. Но Драба добавил в кофе порошок синьки, и напиток стал невозможен к употреблению. Вернувшаяся Помойка пожаловалась Виктору Семеновичу на мадмуазель Фрагонар, уклонившуюся в сторону французской кухни и пережитков прошлого. Лисухина и Голишникова заступались за техничку, а буфетчица тетя Клава, чтобы ободрить старейшего сотрудника школы, научила бывшую француженку изготовлять напиток «чай», разводя в кипятке жженый сахар. Сама тетя Клава приобрела этот навык, работая проводником фирменного поезда «Рица».
***
Однажды Кулягин выстрелил из поджига в Помойку. Будучи пойман за руку Виктором Семеновичем, Кулягин дерзко отвечал, что целился не в нее, а в муху. Как известно, вокруг Помойки всегда роились мухи. Некоторые ученики-хорошисты были склонны объяснить это тем, что она преподавала домоводство и имела дело с разнообразной снедью. Однако после возвращения с курсов повышения квалификации она сосредоточилась на преподавании физической географии, а мухи только увеличились в размерах и количестве. Виктор Семенович усомнился в возможности попасть из поджига в муху, пусть даже в крупную и зеленую. Для следственного эксперимента он увел Кулягина в комнату продленного дня, где они до самого вечера упражнялись в стрельбе из поджига. Порох пожертвовал Виктор Семенович из запасов, конфискованных у Ибрагимова и Гулевского. Мишенью же служили приклеенные к стене порнографические карты, конфискованные у Трояна и Драбы.
***
Однажды Людмила Борисовна дала классу упростить числовое выражение. Все, кроме двух хулиганов, бросились сокращать, но выражение от этого только увеличивалось в размере и угрожающим образом росли этажи дробей. Пятерку и четверку получили именно хулиганы. Догадавшись, что ответ должен быть либо ноль, либо единица, они разыграли его в орлянку. Ибрагимов за свой ноль получил пятерку, а Гулевский за единицу – четверку, сетуя на то, что ему выпала «решка». Остальные получили двойки. Позже Людмила Борисовна признавалась, что в выражение закралось таинственное число «е», оставшееся от слова «решение». Постоянно домножая это число на единицу, деленную на «е», а затем и умножая на само «е», деленное на единицу, школьники сильно осложнили свое положение. Отличника же Иванова в этот день на уроке не было, так как он получил травму головы на уроке физкультуры у Виктора Семеновича и лежал дома, читая второй том Фихтенгольца, который ему подарила Людмила Борисовна за то, что он знал 20 знаков числа «пи» после запятой. Надо сказать, что большинство учеников в классе Людмилы Борисовны не знали ни одного знака и до запятой, да и к самой запятой относились достаточно скептически.
***
Все три бабушки Сардельки жили от одного социального заказа до другого, поспевая за ленинскими и прочими датами. Во время проводов на пенсию Елены Ивановны вторая бабушка бестактно вложила в уста Сардельки вариацию на тему «старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил». Вариант, предложенной первой бабушкой, был все же хуже, ибо он содержал другие строки Пушкина: «Мне время тлеть, тебе – цвести». Вариант был отвергнут на семейном совете. Неправдоподобно выглядело цветение Елены Ивановны на пенсии, нежелательно и необоснованно смотрелось и тление самого Сардельки. Обратный же вариант выглядел бы грубостью. Но главным днем творчества трех старух был день восьмого марта. Здесь требовалось сочинить стихи для нескольких учителей сразу, а кроме того, Сарделька попросил сердобольную первую бабушку сочинить стихи для девочки Лены Баландиной, которая, увы, разделяла мнение класса по поводу «пром-сосиски-лимонада» и никогда не поздравляла Сардельку с днем Советской Армии. Сарделька надеялся переломить ситуацию, используя свою поэтическую славу. Бабушки угробили на открытки целый вечер, но акция провалилась по вине самого же Сардельки, который посвященный Эльвире Савельевне панегирик вручил Баландиной, а скромное признание в любви, составленное на базе лирической песни «Не за силу, не за качество золотых твоих волос» – Эльвире Савельевне. Баландина достаточно равнодушно восприняла рваный стих третьей бабушки, подражавшей «Облаку в штанах» Маяковского. А вот Эльвира Савельевна отнесла открытку завучу. Виктор Семенович запер Сардельку в комнате продленного дня. А Ибрагимов и Гулевский кричали ему в замочную скважину «кэ-пэ-зэ» и блеяли.
***
Лидия Леонидовна всегда настаивала на том, что на формирование живого организма воздействует окружающая среда. В доказательство она приводила случаи с детьми, воспитанными в волчьей стае и вследствие этого не умеющими говорить. Кулягин спросил ее, будет ли говорить волк, воспитанный в человеческой среде. Лидия Леонидовна назвала Кулягина вейсманистом-морганистом и выгнала из класса. Так Кулягин стал хулиганом-одиночкой.
***
Летом Светлану Ивановну заставили работать на детской площадке в саду имени Первого Мая. Проблема состояла в том, что дети были разного возраста: старшие обросли негустыми бородами, самые младшие требовали к себе постоянного внимания, а когда не получали его, кусались. Особенно коварна была толстая девочка, которая молча взбиралась по Светлане Ивановне до самого плеча и больно прикусывала его. Кроме того, возникла мода на опасную игру в задержку дыхания. Старшие дети разыгрывали младших в очко, а затем зажимали им рты и носы на оговоренное время. У Трояна, прибившегося к площадке, имелся на этот случай секундомер. Избавление пришло от пожилого ребенка, увлекавшегося буддизмом. Он обучил Светлану Ивановну медитации и недеянию. Поэтому с утра она садилась в позу «лотос» под одинокую березу и погружалась в транс, из которого выходила в конце рабочего дня. Пожилой ребенок сулил ей нирвану, но тут начался учебный год.
***
Иванов и Степанов
Синхризис
Иванов и Степанов были отличниками. Иванов был любимым учеником Людмилы Борисовны, с которой после уроков решал задачи Гильберта. Степанов был любимым учеником Аллы Григорьевны, которая всей школе читала его сочинение «Трое суток шагать, трое суток не спать ради нескольких строчек в газете». Родители Иванова не приходили в школу, потому что все время читали книжки. Отец Степанова постоянно присутствовал на родительских собраниях, рассказывая о том, в какой строгости держит сына. Он заправлял брюки в сапоги и носил кожаную куртку. Его боялись даже бабушки Сардельки, особенно третья, что писала для внука верлибры. Иванов поступил в математическую школу, а Степанов ограбил ларек. Впоследствии Иванов учился на «отлично» на мехмате и окончил бы его, если бы не взял на мизере шесть взяток, что заставило его совершенствоваться в популярной среди математиков игре в преферанс. Степанова и сейчас можно встретить шагающим по глухим улицам и занимающимся тем, что сам он называет «гоп-стоп с криком».
***
Второгодник Тынзин съел лист Мёбиуса, изготовленный Людмилой Борисовной из плотной бумаги, и был доставлен в неотложку с подозрением на заворот кишок. Подозрение не подтвердилось. Однако в ходе сделанной операции из второгодника извлекли целый ряд предметов учебного назначения, проглоченных им в разное время. Медицинский персонал пожилого возраста не без ностальгии рассматривал перо «звездочка» и деревянную счетную палочку послевоенного образца. По возвращении из больницы Тынзин задирал рубашку и показывал школьной молодежи длинный шрам. Плату за это он взимал щелобанами, сопровождая каждый покровительственным смехом.
***
Когда отличник Иванов уже учился в математической школе, ему поручили написать программу для электронно-цифровой вычислительной машины Урал-1, которая должна была к памятной дате распечатать набранный крестиками портрет Ленина. Однако, когда настал момент истины, из автоматического цифрового печатающего устройства вылез портрет Эрнста Хемингуэя. Пытаясь исправить ошибку в программе, Иванов извел уйму перфокарт, но получил лишь портрет Эйнштейна. Впоследствии оказалось, что была нарушена очередность печати, и оба портрета были запрограммированы заранее вольнолюбивыми сотрудниками вычислительного центра Голяндом и Чикиным. Но удивительней всего было то, что, когда программа Иванова, испещренная многочисленными исправлениями, была все же запущена, из АЦПУ медленно выполз портрет Джоконды с ее загадочной улыбкой.
Из «Школьного Плутарха» — часть III
© Хазагеров Георгий Георгиевич
http://www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Main?l...
* * *
В первом классе второгодник Тынзин курил папиросы, во втором – сигары, в третьем – кальян. В шестом классе второгодник Тынзин женился и получил работу на осень.
***
Однажды первый класс согнали на викторину. Первую премию получила Лида Голишникова, которая ответила на самый трудный вопрос: «Назовите картину, на которой изображен царь, имя которого созвучно погодному явлению, которое любил Федор Иванович Тютчев в начале мая. Подсказка: там же изображен покойный родственник царя». В качестве премии Голишниковой вручили подарочное издание Лессинга «Лаокоон, или о границах живописи и поэзии». Вторую премию получила Лисухина. Ей вручили заставку к отрывному календарю «Невежественная толпа терзает Гепатию». Обеим девочкам Виктор Семенович энергично тряс руку, а Голишниковой даже вывихнул.
***
Однажды Людмила Борисовна по ошибке привела в школу сумасшедшего. Его вели на рентген головы, а Людмила Борисовна шла через мединститут, чтобы сократить расстояние, так как длина гипотенузы неизбежно меньше суммы двух катетов. Больной увязался за ней, а медсестра продолжала маршрут в одиночестве. Придя в школу, сумасшедший обнаружил способность устно перемножать четырехзначные числа. Только делал он это с ошибками и, назвав произведение, всякий раз разражался диковатым хохотом. Впоследствии он оказался одним из двух братьев гениальных идиотов, о которых писали в газете. За Людмилой же Борисовной он пошел, потому что учился с ней в одном классе.
***
Алла Григорьевна и Эльвира Савельевна
Синхиризис
Алла Григорьевна и Эльвира Савельевна преподавали русский язык и литературу. Алла Григорьевна ненавидела литературу, а Эльвира Савельевна – русский язык. У Эльвиры Савельевны была образцовая дисциплина, а Аллы Григорьевны – нет. У Эльвиры Савельевны был красивый почерк, Алла же Григорьевна могла проводить диспуты на тему «Быть равнодушным к равнодушным – это равнодушие?» Эльвиру Савельевну ученики боялись, а Аллу Григорьевну терпеть не могли. Эльвира Савельевна спрашивала: «Голову дома забыл?» А Алла Григорьевна говорила: «Не слышу текста!» Эльвира Савельевна любила писать красной ручкой: «Тема не расскрыта – два!»; «Много стиллистических ошибок – два!» Алла же Григорьевна любила говорить про абстрактный гуманизм. Обе настойчиво отрицали наличие в русском языке слова «гуманность» на том основании, что уже имеется слово «гуманизм». Алла Григорьевна особенно ненавидела Льва Толстого, а Эльвира Савельевна – Аллу Григорьевну.
***
Марьяна Ильинична преподавала литературу. В отличие от Эльвиры Савельевны она была грамотной, а в отличие от Аллы Григорьевны любила читать. Но однажды она совершила педагогическую ошибку. Желая показать детям красоту тургеневского слога, она стала читать вслух рассказ «Муму», начав неспешно: «В одной из отдаленных улиц Москвы, в сером доме с белыми колоннами, антресолью и покривившимся балконом, жила некогда барыня, вдова, окруженная многочисленною дворней». Вскоре, однако, она поняла, что зачиталась и близится то роковое место, когда к соблазну класса следовало прочесть: «Собака оказалась сучкой». Несчастная Марьяна Ильинична набрала в грудь воздух и решила встретить неизбежное с открытым забралом. Звонким голосом, не глядя в книгу, она произнесла: «МУМУ БЫЛА СУКА». Громоподобный смех не смолкал до конца второй смены. Виктор Семенович был очень недоволен, и с тех пор Марьяну Ильиничну разжаловали в учителя начальной школы. Там она столкнулась с новой трудностью. Будучи городским жителем, она вынуждена была рассказывать про борону, борозду и гумно. В двух первых случаях школьники, тоже городские жители, уверенно использовали проверочное слово «баран», вследствие чего делали ошибки. В третьем же случае повторилась история с Муму.
***
Перед годовыми сочинениями во вторую смену появляются в школе призраки Трояна и Драбы. Ученики пытаются узнать у них темы выпускного сочинения, но они отвечают дьявольским смехом и исчезают в темных коридорах, окурив себя табачным дымом.
***
Однажды Алла Григорьевна проводила сбор металлолома. Результат ее сильно озадачил. Отличница Гершелевич принесла только канцелярские скрепки, а отличник Иванов – гвоздь. В то же время двоечники принесли утюги и кровати. А хулиганы Ибрагимов и Гулевский утащили со стройки новую батарею. Троян же и Драба на пункт сбора не вернулись, так как были задержаны при попытке разобрать трамвайные рельсы. Алла Григорьевна углубилась в чтение педагога Макаренко. Меж тем при сборе макулатуры обнаружилась та же тенденция. На этот раз директор детской библиотеки имени Емельяна Пугачева выразил Алле Григорьевне неудовольствие по поводу того, что Ибрагимов и Гулевский вынесли из библиотеки под свитерами полное собрание сочинений Льва Толстого, из которого затем Троян и Драба устроили костер на школьном дворе. Алла Григорьевна посмотрела в «Кинотеатре повторного фильма» киноленту «Путевка в жизнь», но это не разъяснило ее сомнений.
***
Ибрагимов и Гулевский
Синхризис
Ибрагимов и Гулевский были бескорыстными хулиганами. Ибрагимов сосредоточился на порче школьного имущества, а Гулевский на развенчании педагогики как таковой. Ибрагимов был силен, но добродушен. Внешне, если верить Историчке, он был похож на пещерного человека. К шестому классу он был уже не первой молодости. Гулевский же был ловок и увертлив, ростом он был высок, а усы носил с висячими концами. По мнению Исторички, он был похож на гуцула, а по мнению Эльвиры Савельевны, на соловья-разбойника. Это, впрочем, объяснялось тем, что он был лучшим свистуном в школе, в то время как Ибрагимов предпочитал свисту волчье вытье. Больше всего забавляло Ибрагимова и Гулевского то, что практиканты или новые учителя отбирали у них дневники. Ибрагимов сжевал свой дневник на плевательные пульки, а Гулевский изукрасил свой импровизациями на тему «замечания учителей». Конец карьеры обоих хулиганов тонет в апокрифах. Говорят, их и сейчас еще можно встретить в школьной уборной: по одной версии – в мужской, по другой – в женской, по третьей – в служебной. Иные утверждают, что они исправились: Ибрагимов стал директором гуманитарного лицея, а Гулевский получил MBA в Гарварде и работает топменеджером у Грефа.
***
Троян и Драба
Синхризис
Троян и Драба были злые хулиганы. Троян обижал маленьких, а Драба – девочек. Троян срывал кепки и шапки, а Драба грабил учеников при выходе из школы. Иногда они стояли у школьных дверей оба, и тогда отличники меж собой называли их Сциллой и Харибдой. Троян был румян и курчав, а Драба худ и бледен. Троян перерезал провода, а Драба перепилил батарею. Оба - и Троян, и Драба - были корыстны и обирали раздевалку. Троян угнал троллейбус с первоклассниками и доехал на нем до конечной остановки, где собирался приступить к грабежу. Но рабочие «Сельмаша» освободили детей, и Трояна взяли под стражу. Драба же был убит на дуэли Толстым Американцем, которого наняли родители старшеклассников, чтобы он прививал детям благородные манеры. Стрелялись на пистолетах, изготовленных братьями Толстопятовыми. Секундантом Драбы был школьный завхоз, секундантом Толстого – Якубович. По другим сведениям, Драба скрылся за границей.
***
В десятом классе второгодник Тынзин вернулся в школу из дома престарелых, который сгорел вследствие неосторожного обращения с электричеством.
***
У родителей старшеклассников был прискорбный обычай нанимать учителей танцев для эстетического воспитания юношей и девушек. Первый учитель был простолюдином. Он приезжал в школу «на колбасе» и сморкался без посредства носового платка. За эти склонности он был отвергнут. Вторым учителем был бывший дворянин Толстой Американец. Он имел отменные манеры и прекрасно танцевал, но водил школьников на ипподром, играл с ними в фараон, держал в спортзале борзых и подстрелил на дуэли хулигана Драбу, притом что последний отказался подойти к барьеру. Третьим учителем был разночинец Боголепов, фигурировавший в деле Веры Засулич. Он носил бороду, вел возвышенные разговоры о будущем России и всего человечества, но был неуклюж и при ходьбе сбивал стоящие на подоконнике горшки с фикусом и панданусом. От его услуг отказались, когда он отдавил ногу Лиде Голишниковой. В своем проступке Боголепов раскаялся, плакал и бил себя кулаком по лбу. Тем не менее он был уволен, и родители смирились с невозможностью дать детям должное эстетическое воспитание.