В понедельник с утра, я четко осознал, что все это крайне бесполезно. Ужасная апатия и горечь о глупо потраченном времени накатывали волнами. Я прекрасно понимал, что пока не создадутся благоприятные условия для алкоголя, я не захочу его пить. Но как только они создадутся – меня мало, что удержит. В последние годы употребления, у меня складывалась тенденция к выпиванию в одиночестве. Я читал «пикабу», смотрел «ютуб» и иногда, что-то ремонтировал. Мне нужно было чтобы совпали несколько пунктов – никто не должен мне мешать в течении минимум часов пяти, должен быть доступ в интернет с компьютера, и, разумеется, должно быть тепло и сухо. Я четко осознавал, что если допустим сейчас из центра все уедут на несколько дней и мне дадут алкоголь и комп с интернетом, то я не удержусь. Я однозначно не удержусь. Но пока такие условия не созданы, я абсолютно равнодушен к алкоголю. Чем мне может помочь «честность» и «гсп»? Ничем. Постоянно напряженная атмосфера тоже. Уверен, это может помочь людям, у которых разрушена жизнь, они тут смогут её восстановить. Но у меня то, у меня ничего не разрушено. За этими невеселыми мыслями меня застал Леха. Я ему рассказал, про ход своих мыслей и еще посетовал на то, что со мной мало кто общается.
- Никто не любит умников – сказал мне Леха.
Это прозвучало достаточно жестко. Я понимал, что скорей всего он прав, просто в лицо мне мало кто такое говорил. И это на самом деле многое объясняло. Все в центре старались сторониться меня. Без необходимости не вступали в диалог, не подавали на «честности». Хотя консультанты неоднократно говорили, что новичкам нужно помогать. Ко мне не подходил даже мой наставник. И выглядело это не как плохое ко мне отношение, а как какая-то осторожность. Я обращал на это внимание и мне это казалось странным.
Никто не любит умников – прокручивал я в голове эту мысль.
Леха продолжил – ты когда на «гсп» или «итогах» говоришь – тебя половина не понимает, слушать интересно, но о чем ты говоришь слишком сложно для понимания.
Мне было приятно, что Леха оценил мои таланты оратора, поэтому эти факты не звучали для меня неприятно. Он сгладил нелицеприятную правду.
- «Ну так я же не специально так говорю, я не подбираю слова» – слегка возмутился я.
- «Я знаю, а они нет. Они думают, что ты специально умничаешь, чтобы другие идиотами себя чувствовали» - отрезал Леха.
Это знание, немного пошатнуло мою уверенность в себе при выступлениях. В тот момент я не осознал, что во мне произошла небольшая перемена. Теперь я буду более внимателен к тому, что говорю. Потому, что в глубине души, я люблю простое человеческое общение. А еще более я люблю, когда на меня обращают внимание в положительном ключе. Этот дефект характера назывался «эгоцентризм» и я эгоцентрик до мозга костей.
Дом мы не сдали. Ни с первого, ни со второго раза. Это было впервые. Как так, со второго раза то не сдать дом?
Через пятнадцать минут должна была начаться «честность», а нас отправили мыть дом в третий раз. Консультант Дмитрий поставил важное условие. Каждая минута опоздания на «честность» - один ВО каждому. Звучало не страшно, если опоздать меньше чем на двадцать минут. В тот день, мы опоздали на восемь минут. Всем начислили по восемь ВО.
Несмотря на напряженную обстановку «честность» прошла достаточно спокойно. В понедельник на ней подавали информацию за два дня – субботу и воскресенье. Поэтому формат должен быть четыре на четыре.
Отстрелявшись на «честности», нас уже привычно лишили «малой группы» дополнительно за не сданный с первого раза дом. Это немного удручало. Ведь настало время мне сдавать мое второе задание. И я с утра записался на сдачу в тетрадку. Эту тетрадку каждое утро кладут на стол НСО и нужно было до завтрака успеть записаться, иначе ты не будешь в этот день ничего сдавать. Правило было железобетонное.
И правило, которое я в этот раз не смог соблюсти, в силу своего незнания, это ведение функцийных блокнотов. Каждое утро я должен брать из ящика свой блокнот «секретаря» писать в нем дату и три пункта «1. Следить за эмоциональным состоянием группы. 2. Следить за своим эмоциональным состоянием. 3. Анализировать.
Этот блокнот было необходимо потом убрать обратно в ящик и не забыть достать перед «честностью». На ней их собирали. И если ты не запишешь план в блокнот или забудешь его забрать перед мероприятием, то тебе начисляли пять ВО. Если все сразу – десять ВО.
Вот так с пустого места, я заработал десять ВО. Теперь у меня было их целых восемнадцать и мне нужно было срочно их отрабатывать.
Поэтому вместо малой группы я тихонько нарвал бумажек для записок, и листочки для коррекционных работ. За это у меня списали восемь ВО. И посмотрев в «обсерватор» специальную тетрадь куда записывались последствия для каждого, я увидел, что ВО за блокнот мне не начислили. Забыли – обрадовался я. Оказалось, у меня так же на функции было три дня коррекции. Это когда мне сходили с рук, любые косяки по исполнению своих обязанностей.
С этого понедельника ввели новое правило. Теперь на «честности» нужно было обязательно говорить о своем негативном поведении. То есть подавать информацию самому на себя. То, что я сам отследил за собой.
Я сказал, что отследил за собой «суетливость» и мне дали последствие – написать стих про суетливость.
Стихи писать я любил, поэтому взял аж двадцать четыре строчки, хотя обычно всем давали восемь. Стих нужно было написать к итогам. Вообще любые последствия нужно было делать к итогам. В том числе, и дневник чувств. Итоги начинались всегда в одно и то же время. В двадцать один, тридцать. Поэтому весь релакс я посвятил написанию стиха. Как обычно в моем стиле он получился весьма печальным, если не сказать трагичным. Помню лишь строчку «суетливость – несчастье мое…». Но я был им доволен.
На итогах, консул Антон сказал – какой день, такой и стих. Мол грустно все и печально. Дом не сдали, малую группу потеряли и так далее.
Дом мы не сдали и на следующий день, и через день. Оксана в качестве ХД, тщательно проверяла все объекты и находя хоть одну волосинку требовали полностью перемывать объект. Лично я уже перестал пользоваться тряпками, потому что от них было много волос и ниток. Тряпки были старые и буквально рассыпались. Я мыл руками. Руками мыть было гораздо проще и чище. И я был такой не один. Много кто мыл пол голыми руками. Оксана боялась, что её заставят в одиночестве перемывать дом. И поэтому страдали мы все. Консультантами на фоне этого было поставлено условие, что если мы не сдаем дом с первого раза, то не курим до восемнадцати тридцати. Теряем не один перекур, а почти целый день. После восемнадцати тридцати в расписании было всего два перекура. Эта новость была просто отвратительной.
Во вторник вдобавок ко всему, на «честности» впервые прозвучал новый вид семейной информации. Информация о «созависимости». И это был первый гром среди сгущающихся туч.
Каждый день мы подавали друг на друга информацию о негативном поведении. И она имела определённые критерии оценки качества. Эти критерии мне были не до конца понятны. Но суть была в следующем. Если ты подаешь на кого-то что он забыл повернуть «вертушек» на двери санузла, или одел носки наизнанку и прочее – то это некачественная, так называемая «вертушковая» информация. Качественной считалась информация о каком-либо серьезном нарушении правил дома. Ну там плюнул кто-то на пол или кому-то в чай. Или может быть спал на релаксе, матерился и прочее. В связи с большим количеством новичков – некачественной информации стало больше в разы. И это назвали «созависимостью». Мол мы видим, что кто-то плохо себя ведет, но не подаем эту информацию, потому что не хотим, чтобы у этого человека были серьезные последствия. Мы созависимы к нему.
И был еще один пункт этой самой созависимости. Каждый день мы записывали свой формат на двойном листе, который висел на стене около стола НСО. Этот листочек назывался «Доска». Доска была разделена на две колонки «позитив» и «негатив». Форма записи была следующая: Имя отчество подающего – стрелочка – имя отчество так называемого нарушителя.
Каждый день, примерно часов в восемь вечера НСО смотрел сколько записей есть на доске. И отчеркивал красным фломастером, с указанием времени.
У нас получалось так, что до восьми вечера, было всего записей пять, а после восьми вечера – записей тридцать. Это тоже считалось созависимостью. Мы не подаем актуальную информацию на резидентов, а потом утром в спешном порядке «отбиваем» формат на «вертушковой» информации, чтобы не лишится перекуров.
Во вторник за такую «созависимость» нам вручили в качестве последствий – формат пять на пять. То есть нужно было собрать не по две информации, а по пять. И Антон пригрозил, что если такая история будет повторяться, то нас посадят на лекцию о созависимости. Прозвучала фамилия Москаленко и те, кто давно был в центре, серьезно напряглись. Эта лекция из десяти листов, напечатанных очень мелким шрифтом с двух сторон. Она пишется примерно пять дней, с утра до ночи.
Из-за такой ерунды, нас не посадят на лекцию, думал я. Я оказался не прав.
(Эта история - личная история выздоровления, с неким художественным оттенком. Все имена и события происходящие здесь художественный вымысел, все совпадения с реальным - случайны)