Майская полночь. Пьянящий запах свежей листвы.
Мы молоды; впереди – огромная, волнующая, исполненная возможностей жизнь. Хочется домой, хочется свободы, девчонок; хочется перевернуть весь этот мир вверх ногами - ну, не знаю я, как передать это удивительное ощущение.
Не спится. И, потихоньку, два старших призыва подтягиваются в умывальник – к большому распахнутому окну, за которым теплится майская ночь, воля, дурманящий запах тополиных почек, огромная загадочная Москва…
Как-то сами-собой глохнут пустые разговоры; парни молча курят и передают по кругу бутылку "Сибирской". Странное, волнующее и почти болезненное чувство какого-то полного взаимопонимания и единения с текущим моментом бытия.
И вдруг, один из воинов, глотнув из бутылки, тихонько начинает:
- Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит."
Воин произносит слова почти безо всякого выражения. Но магия момента настолько сильна, что все вокруг замирают, и даже бутылка «Сибирской» стопорится в руке обалдевшего бойца.
-Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб вечно зеленея
Тёмный дуб склонялся и шумел
Декламатор заканчивает. Какое-то время в умывальнике стоит тишина; отчетливо слышно, как тарахтит по Москва-реке какой-то буксир.
- Бля, молодец! Аж мурашки… Сам сочинил?
- Ты дурак? Это ж Лермонтов!
- Ох ты, сука, как здорово! А давай ещё чего-нибудь - так хорошо пошло!
И оно пошло – хорошо, как холодная водка в молодые лужёные глотки…
- Я мало жил, и жил в плену.
Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог,
Я променял бы, если б мог...
И было ещё много стихов, песен, рассказов…Водка быстро кончилась, но никто и не подумал расходиться…
В какой-то момент в роту заглянул дежурный по части – дневальный тупо уснул на "тумбочке" и прозевал визит проверяющего. Майор тихонько постоял у открытой двери умывальника, изумлённо слушая «...cвеча горела на столе, свеча горела...» - и ушёл, не выдав своего присутствия.
Думаете – сказки? Теперь мне и самому так кажется, но – оно ведь и вправду так было, было!
Эх, я уже немолод. Я много чего в жизни повидал. Но эти литературные чтения в умывальнике войсковой части тёплой майской ночью мне не забыть никогда...
Разошлись уже после рассвета, перед самым подъёмом. Каждый рассказывал, чего хотел. И детские дворовые песенки как-то дивно гармонировали и с Цоем; Цветаева – с какими-то совсем незамысловатыми, но очень искренними историями, над которыми в любой другой момент просто бы посмеялись – но не теперь…
Мы говорили и слушали, внимали и рекли – на таком сверхъестественном уровне откровенности и взаимопонимания, которого мне никогда в жизни больше не доводилось увидеть.
Что это такое было? Я не знаю. Наверное - молодость, непосредственность… Осознание того, что скоро расстанемся и, скорее всего, не увидимся больше никогда; и можно уже не стесняться и просто быть самим собой…
И когда мне становится совсем хреново, я вспоминаю ту удивительную майскую ночь, и это воспоминание возвращает мне веру в людей.
Храни вас Бог, дорогие мои сослуживцы…