Было весьма прохладно и свежо. Две фигуры — одна без мантии, а лишь в джемпере, а другая в спортивной форме — вышли на тропинку, ведущую к замку. Несмотря на то, что на окрестности очень быстро опускалась тьма, яркие огни из многочисленных окон Хогвартса озаряли дорогу, словно путеводный свет. И отражались от платиновых волос девочки, которую черноволосый мальчик то ли удерживал, то ли вёл за руку. Какие-то небольшие камешки изредка отскакивали от их туфель и башмаков и катились дальше, пропадая из виду.

Гарри хотел было зажечь на конце волшебной палочки «Люмос», чтобы полностью осветить всю дорогу, но его правая ладонь была занята пальчиками Полумны, а во второй он держал сумку и одновременно прижимал к себе не такую уж лёгкую метлу. Да и не хотелось рассеивать полумрак ярким светом. Он был неожиданно приятен. Поттер покосился на молчаливо идущую справа от него девочку. Как странно, но внезапно с ней оказалось весьма комфортно идти в тишине, ни о чём не разговаривая. Умиротворённо. Но он всё же решил прервать это:

— Не стоит одной подходить близко к Запретному лесу, — к удивлению самого Гарри, вместо строгого выговора, с которым он часто обращался к младшим курсам и не только, его голос звучал мягко. — Тем более так поздно. Видишь, как быстро темнеет? И как бы ты возвращалась обратно к замку? А ведь ещё вокруг территории бродят дементоры.

— Я… — внезапно Полумна вздрогнула, не договорив.

— Что такое? — всполошился Поттер.

Девочка опустила голову, закрывая лицо своей чёлкой.

«Она безрассудно пошла к лесу перед самыми сумерками, но при одном лишь упоминании дементоров её бросает в дрожь?»

— Прости, я не хотел тебя напугать, — Гарри чуть сильнее сжал её пальчики. — Не бойся, ты со мной. И никакие дементоры нам не страшны. Я защищу тебя от них.

— Спасибо, — голос девочки совершенно утратил свой потусторонний оттенок, который до этого заметил в нём Гарри, став полностью нормальным. — Ты храбрый, — она посмотрела на Поттера, и тот встретился с её выпуклыми большими глазами. — Раньше никто не пытался здесь заботиться обо мне, — с убийственной честностью выдала она. — Я никому не нужна в замке.

«Она изгой на своём факультете?!»

— Тебя кто-то обижает? — напрямик поинтересовался Гарри. Уж он был в состоянии защитить любого, в том числе её. — Может, кто-то из Когтеврана? Кто?! Ты скажи мне, и я…

— Нет, Гарри Поттер, — сказала девочка, не отрывая от него глаз. — Никто меня не обижает.

— Но? — с упором спросил Гарри. — Я ведь чувствую, что ты не договариваешь. Скажи мне правду. Я смогу помочь.

— Бывает так, что одиночество ранит сильнее, — девочка замолчала.

— Разве у тебя совсем нет тут подруг? — быстро спросил Гарри, подавив вздох. С одиночеством он вряд ли сможет ей помочь. С врагами было бы намного проще разобраться.

— Была, — её голос стал ещё тише. — Мы дружим с детства с ней. И часто играли у озера. Она любила играть с моими волосами, расчёсывая их.

Гарри покосился на немного растрёпанные волосы девочки. Похоже, она редко пользовалась расчёской.

— Да? И где же она?

«Неужели они поссорились?»

— О, она умерла в мае, — будничным тоном произнесла девочка, лишь её рука чуть дрогнула в его ладони. Гарри замер на месте. Сердце бешено забилось.

— Что?.. — в горле у него разом пересохло. — Как её звали?

Взгляд Полумны вновь пронзил его, словно она пытаясь понять, что скрывают его зелёные глаза за линзами очков.

— Джинни, но ты и так это сам понял, Гарри Поттер.

— Но… но… ведь точно неизвестно, умерла она или нет. В Министерстве думают, что она просто пропала, — уцепился он за соломинку, больше пытаясь её успокоить, чем соврать. Ужасная правда, которая точно была известна лишь ему и Дамблдору. Если последний не сообщил потом родителям Уизли об этом.

— Можно сказать, что она пропала, — внезапно согласилась Полумна и сама потянула его за руку. — Если тебе так легче. Идём, становится холоднее.

Они шли молча, пока не приблизились к огромным трибунам поля для квиддича.

— Так… вы дружили с детства? До Хогвартса? Получается, ты с ней жила рядом? — не в силах был удержаться Гарри. Девочка кивнула. — Ты… ты не могла бы рассказать про неё? Какая она… была.

— Как мягкий и тёплый огонь, — сказала Полумна. У Гарри чуть приоткрылся рот от сравнения огня с мягким. — Вы с ней в этом очень похожи.

— Мы похожи? — не поверил Гарри. — Я и… — он не мог договорить, сказать её имя вслух было выше его сил. — И она?

— Да, есть немного. Она была честной. И жалостливой.

— Я не такой! Я не жалостливый.

— Тогда как ты объяснишь, что помог мне, уводя оттуда? — она махнула назад, в сторону леса. — Что моя рука делает в твоей?

— Ну это… — растерялся Гарри. — Я просто перепутал тебя с одним человеком.

— И? — Лавгуд с сомнением посмотрела на него. — Это всё же не помешало тебе, когда ты понял, что я — не она.

— Ну… — замялся Гарри. — Я часто помогаю своим первокурсникам, да и второкурсникам тоже. Давай лучше вернёмся к твоей ситуации.

— Джинни тоже мне помогала после смерти моей мамы. Отец с тех пор стал сам не свой, поэтому мы часто играли у озера. Она очень яркая была, — вдруг с горечью закончила Полумна.

И снова они шли в молчании, которое стало куда менее уютным. Тяжёлым. Давящим. Поттер не знал, как его прервать. Ни единого слова не приходило в его голову, кроме как…

— А она ведь отправила мне валентинку, — выпалил Гарри. — Со своим стихотворением и признанием в симпатии.

— Что? — удивилась девочка. — Я не знала.

— Неужели она не рассказала об этом? — Гарри неожиданно для себя ощутил, как краснеет. — Я думал, что девочки делятся друг с другом своими переживаниями.

— Джинни отдалилась в прошлом году, — призналась когтевранка. — Мы перестали общаться.

«Значит, уже тогда Волан-де-Морт…»

— Ещё она играла в квиддич, — продолжила вдруг девочка. — Вытаскивала метлу брата из сарая, а потом летала над полем. Несколько раз мы летали вместе на одной метле. Это так чудесно! — восторженный голос Полумны не вязался с её белым лицом, по которому текла одинокая слеза. Гарри не видел этого, представляя мелкую Уизли на метле.

«Надеюсь, у меня не появится новый кошмар с её участием».

— А ты любишь летать, — глаза девочки остановились на древке метлы, которое выступало из-под левого локтя Гарри на полметра.

— Да, — подтвердил Гарри, не сразу поняв, что она не спрашивала, а утверждала.

— Я видела, как ты летал на поле во время матча, — тихо сказала Лавгуд. — Так свободно. Словно птица.

— Э-э, спасибо.

«Ей не хватает тепла…»

Внезапно одна идея пришла ему в голову.

— Хочешь, я тебя тоже покатаю на метле? — предложил Поттер, останавливаясь и удерживая Полумну на месте. Он отпустил её тёплую ладонь. Закинув сумку на плечо, Гарри взялся за «Нимбус» двумя руками.

— Ты хочешь? — не поверила девочка. — Правда-правда?

— Правда, садись, — он скинул сумку на землю.

Гарри сел на метлу и дождался, пока сзади девочка перекинет ногу через древко. В длинной юбке ей было не очень удобно, но она крепко вцепилась ему в спину.

— Нет-нет, — улыбнулся Поттер. — Так ты не удержишься. Обхвати меня за талию, а древко крепко сожми ногами.

Лавгуд села чуть ближе, поёрзав, но не вплотную, а лишь касаясь своими коленками, скрытыми длинной юбкой, его бёдер. Между их телами оставалось десяток сантиметров. Убедившись, что когтевранка теперь сидит по всем правилам безопасности и точно не свалится, Гарри плавно оттолкнулся от земли и взмыл в воздух. Полумна тут же прижалась к спине Гарри своей грудью, покрепче схватившись за его талию. Летел он не спеша, не собираясь пугать девочку, потихоньку набирая высоту до двух метров и подлетая к огромным трибунам стадиона. Вскоре громадина стены трибун слева оказалась на расстоянии вытянутой руки, и Гарри начал их облёт, держась так, чтобы они закрывали их от взора с замка.

«Надо было всё же зайти на поле» — подумал Гарри, постепенно наращивая высоту.

Пролетев третью по счёту высотную башню, их метла наконец поравнялась с трибунами, и Гарри направил её влево, огибая сверху деревянное ограждение и чуть ли не касаясь спинок сидений ботинками. Они очутились на поле для квиддича. Поттер чуть ускорился, и девочка сзади счастливо рассмеялась. Её смех серебряным колокольчиком раздавался на пустом стадионе, пока к нему не присоединился смех Гарри.

Ветер, скорость, свобода. Больше им ничего не было нужно.

Они пролетали над огромными кольцами, кружили над каждой из шестнадцати двадцатиметровых башен. Летали до тех пор, пока Гарри не решил, что надо спускаться, чтобы не пропустить ужин. Да и Лавгуд могла начать мёрзнуть.

Лихо перелетев через трибуны обратно, Гарри приземлился рядом со своей сумкой, которая так же продолжала лежать прямо на земле.

— Спасибо! — лучась радостью, поблагодарила Полумна, открыто улыбаясь ему.

— Пожалуйста, — Гарри ответно ей улыбнулся и подхватил сумку. — Не замёрзла?

— Нет! — она покачала головой, и её светло-солнечные волосы заструились по плечам от движения. — Я так рада, что вышла поздно! Если бы не это, то не встретила бы тебя.

— Ну да, — смутился Гарри. — Пойдём в замок?

— Хорошо, — покладисто согласилась девочка.

— Поэтому я и играю в квиддич! — переполненный эмоциями, Поттер взмахнул обеими руками. — У нас скоро матч с Гриффиндором, и ты увидишь, как мы сыгрались с командой. В прошлом году была всего одна игра… Ну, то есть для меня одна игра была, у команды две, а потом квиддич вовсе отменили, как и тренировки. Но в этом году мы обязательно выиграем Кубок!

— Да, я буду болеть за тебя! — не менее эмоционально ответила Лавгуд.

Теперь они шли бодро, пружинистым шагом.

— Спасибо, — снова улыбнулся Гарри. Но тут же ему пришла мысль. — Но это только в матче Слизерин — Гриффиндор. Когда мы будем играть с Когтевраном, то ты не должна болеть за меня.

— Почему? — простодушно удивилась девочка, смотря на него во все глаза.

— Ну, — протянул Гарри. — Ты можешь и должна поддерживать свою команду. Это поможет тебе найти друзей на факультете, а если будешь болеть за других, то, наоборот, получишь кучу недоброжелателей. Тем более что у вас сильная сборная по квиддичу, не чета Пуффендую. Матч с ней предстоит не менее интересный, чем с Гриффиндором.

— Хорошо, я сделаю, как ты сказал, Гарри Поттер.

— Да, так будет правильно. И зови меня просто Гарри. Мне, если честно, не терпится узнать, что придумал Вуд. Это их капитан, — пояснил Гарри. — В прошлом году я с ними не играл, и тогда они пытались переломить нашу связку охотников, но Малфой снитч поймал раньше, не дав мне понять, получилось ли у них или нет. Так ты тоже увлекаешься квиддичем?

— Квиддич такая странная игра, — чуть тише сказала Лавгуд, опустив голову, словно боясь его обидеть.

— В смысле? — не понял Поттер.

— Ну какой смысл в остальных игроках, если ловец поймает снитч и принесёт победу своей команде? — девочка прямо посмотрела на него.

— Имеешь в виду, что поимка снитча приносит 150 очков и остальное не важно? — удивился Гарри, получив кивок Лавгуд. И воодушевился. Про квиддич он мог говорить часами. — Ну смотри, все игроки команды взаимосвязаны и дополняют друг друга. То есть с одной стороны можно сказать, что ловец ловит снитч и команда выигрывает, то есть действия остальных игроков не важны, но если взглянуть на ситуацию более пристально, то сразу становится всё понятно — один ловец сам не справится, его должны прикрывать загонщики, которые отбивают от него бладжеры. Понимаешь? Вот это, кстати, сразу показывает, какой стиль игры выбрала команда. Должны ли загонщики сосредоточиться на охране своего ловца от бладжеров или все силы бросить, чтобы выбить чужого ловца? А, может, помогать охотникам забивать голы? Или мешать чужим охотникам, прикрывая вратаря на своей половине поля? Грубо говоря, если они сосредоточатся на охране своего ловца, то вдруг чужой ловец сможет поймать снитч? А если они сосредоточатся на обеих задачах, то может случиться так, что вражеские охотники получат преимущество за счёт того, что их загонщики будут пробивать бладжерами путь к воротам или даже выбьют из игры одного из охотников. А замен обычно или нет, или они слабые, плохо сыграны. И тогда команда проиграет с разгромным счётом. Ведь потому что будет неравная игра три охотника против трёх охотников и ещё двух загонщиков. Понимаешь? Таким образом, роль загонщиков и других членов команды очень важна, а не только ловца. И разница счёта в игре легко может перескочить за 150 очков, тогда и поимка снитча не принесёт победы, а лишь скрасит поражение! — Гарри поймал любимую волну и горячо объяснял внимательно слушающей его девочке. — Допустим, в прошлом матче охотники Гриффиндора не могли сравниться с нашей командой по скорости, и их загонщикам пришлось полностью переключится на помощь им. Это сначала помогло им выправить игру, но Малфой — наш ловец — остался без присмотра и смог первым обнаружить и поймать снитч. И победа! Так же в футболе. Важны ведь не только нападающие, но и остальные игроки — вратари и защитники!

— А что такое «футбол»? — не поняла девочка.

— Магловский вид спорта, — без запинки выпалил Гарри.

— О, — удивилась Лавгуд.

— Что, удивляешься, что слизеринец знает про магловский вид спорта? — рассмеялся Поттер.

— Нет. Лишь тому, что страшный Наследник Слизерина говорит про магловский футбол, — мягко ответила девочка.

Её серебристо-серые глаза встретились с зелёными. Девичьи тонкие губы поднялись в намёке на улыбку. И снова зазвучал серебряный смех.

Довольные Гарри Поттер и Полумна Лавгуд вместе прошли через большой холл Хогвартса и направились в башню Когтеврана. Их совместный маршрут не остался незамеченным: несмотря на то, что до ужина оставалось ещё время, в коридорах то и дело встречались ученики разных факультетов, которые с одинаковым удивлением провожали странную пару взглядами. Гарри счёл, что это будет полезным для Лавгуд. Уже завтра все узнают, что он с ней дружит, и это будет лучшей защитой для девочки. А учитывая то, что у него и без этого есть знакомые с других факультетов, то излишнее пристальное внимание Полумна не получит. Скорее всего лишь любопытство и интерес со стороны своего факультета, что приведёт к ней одноклассников с вопросами. А там уже она найдёт среди них кого-нибудь, с кем ей будет интересно продолжить общение и в дальнейшем подружиться.

«А для меня это неплохая возможность проникнуть в гостиную Когтеврана, — словно оправдываясь за свой благородный позыв, думал Гарри. — Да, это правильное решение, что я решил помочь ей. Хорошо ещё, что всё это не оказалось хитроумной ловушкой от Пожирателя. Всё же был небольшой риск в том, что я подлетел так близко к Запретному лесу. Но с другой стороны, кто бы тогда увёл Полумну оттуда?..»

Они стали подниматься по головокружительной спиральной лестнице, которая шла вдоль стены башни. Гарри уже был здесь, когда профессор нумерологии Септима Вектор провожала сюда группу Когтеврана во время последнего нападения Тёмного Лорда. Однако невольное воспоминание о том дне не могло сейчас испортить ему крайне хорошее настроение. Они вдвоём подошли к большой деревянной двери с бронзовым молотком в форме орла.

— А у тебя точно не будет проблем, если я зайду к вам в гостиную? — снова уточнил у Полумны Гарри.

— Если ответишь на загадку, — туманно ответила девочка, — то ты можешь войти.

Гарри перевёл внимание на дверь. На ней не было ни ручки, ни замочной скважины. Сам орёл, казалось, смотрел прямо на них тёмными глазами. Крылья его были сложены, а когти вцепились в дверь. Полумна протянула руку и, схватив голову орла тонкими пальчиками, аккуратно стукнула его затылком-молотком об дверь. Клюв орла открылся, но вместо птичьего клёкота оттуда раздался нежный мелодичный голос:

— Что крепче верёвки, важнее злата и невидимо взору?

Гарри нахмурился, повернувшись к Лавгуд. Она мягко улыбалась, рассматривая его. Крепче верёвки? Сталь? Но ещё оно важнее злата. Сталь не может быть дороже золота. И невидимое. Что это такое? Его зелёные глаза осматривали помещение, пока он напряжённо размышлял. И он снова встретился с серебристыми глазами девочки. Неужели это?..

— Дружба?

Когтевранка улыбнулась.

— Хороший ответ, — сказал нежный голос, и дверь распахнулась.

«Возможно, загадка имеет не единственный правильный ответ», — сообразил Гарри, вежливо пропуская вперёд девочку.

И наконец он очутился в гостиной Когтеврана. Она оказалась огромным круглым помещением с изящными арочными окнами с шёлковыми занавесями, переливавшимися синевой и бронзой, через которые проникал, таинственно отражаясь и ярко освещая всё вместо факелов, звёздный свет. Здесь были разнообразные столы: массивные, из разных сортов дерева; небольшие, целиком из железа, украшенные изящными узорами, а также разноцветные из стекла. Рядом с ними были уютные кожаные кресла, заполненные возбуждёнными учениками, которые громко что-то обсуждали. У стен разместилось множество книжных шкафов, а в нише напротив входа стояла статуя женщины из белого мрамора с необычной короной на голове. Статуя стояла у двери, которая вела, вероятно, к спальням этажом выше.

В предыдущих главах:

В коридоре подземелий Гарри и Теодора подкарауливают близнецы Уизли. Гриффиндорцы обвиняют Поттера, что это он убил их сестру, и нападают.

Все слизеринцы, вернувшись с обеда, узнали о нападении Уизли и о сокрушительной победе Гарри Поттера и организовали в честь этого праздник. На завтраке Альбус Дамблдор объявил, что Гарри Поттер невиновен в пропаже Джиневры Уизли, и это раскололо Хогвартс на две части. Многие поверили директору и перестали откровенно бояться Поттера, но оставались и те, кто продолжал испытывать страх. А сам Гарри, пользуясь своей мрачной славой, забирал всё больше власти на факультете, подминая под себя старост, уже выступая в роли лидера.

Гарри отправился к профессору Люпину, чтобы попросить научить его противостоять дементорам. В ходе беседы профессор затронул тему родителей Гарри, заявив об их дружбе. Поттер неожиданно вспомнил, что единственный друг его родителей — это Сириус Блэк, предатель и сторонник Тёмного Лорда. Решив, что Люпин — враг, Гарри нападает на него.

Вечером Гарри сидел в своей комнате за рабочим столом. Ярко светила волшебная лампа, привезённая из дома. Поттер задумчиво разглядывал альбом, куда он сейчас поочерёдно помещал волшебные фотографии, сортируя их по времени. Раньше они хранились в обычном конверте на одной из полок шкафа в его доме. Лампу, как и сам альбом, ему подарили, причём уже давно, слизеринцы. Был у него ещё и другой альбом, также подаренный кем-то с факультета. Гарри уже не помнил, кем именно. Его страницы он заполнил уже совсем другим содержанием, вкладывая туда все колдографии, сделанные более десяти лет назад и связанные с Волан-де-Мортовским террором. Их раздобыла Джемма летом. Занимаясь этим, Гарри невольно сравнивал себя с тем отвратительным поклонником Тёмного Лорда, который проводил исторические изыскания и поиск всей информации по этому чудовищу, от него Фарли и получила все эти снимки с газетными вырезками. Но он успокоил себя мыслью, что собирает сведения с целью противостоять врагу, уничтожить, словно какой-то матёрый детектив, распутывающий сложное дело. Магл Вернон часто смотрел подобные криминальные фильмы. Однако сейчас Поттер разглядывал свой обычный альбом с фотографиями школьных будней, которых, к сожалению, было совсем мало.

У волшебников нет обычая делать фотографии без всякого на то повода — лишь по важным событиям. Но даже общей фотографии его курса, после того, как они сдали экзамены в первый учебный год, не было ни у Гарри, ни у кого-то ещё.

«Хотя что могло быть более значимым событием, чем поступление в Хогвартс?» — сейчас размышлял Поттер.

Но никто не делал колдоснимков ни на перроне «Платформы 9¾» на фоне алого «Хогвартс-Экспресса», красочно пускающего густой белый дым, ни во время распределения по факультетам, ни даже в более неформальной обстановке в самой гостиной. Этим волшебники сильно отличались от маглов. А очень жаль, Гарри бы не отказался вновь почувствовать ту атмосферу, рассматривая движущиеся и живые картины самого первого дня. Также никаких фотографий, которые могли сохранить приятные воспоминания, не было сделано и на втором году обучения. А окончание курса вообще получилось очень смазанным — ни праздничного ужина, ничего. Тогда было не до этого. Так что в его альбоме, к искреннему удивлению самого Гарри, почти все фотографии были выполнены маглорождённым с Гриффиндора. Колин Криви, так вроде звали того парня. Мелкий мальчишка явно побоялся лично подходить к слизеринцу, всегда окружённому многочисленными друзьями, поэтому совой присылал фотографии целой пачкой в конверте. И это была не личная птица мелкого гриффиндорца, так как почтальоны прилетали всегда разные. Гарри предположил, что тот заимствует их у своих друзей на факультете. И сейчас Поттер, рассматривая волшебные снимки, удивлялся его находчивости и пронырливости, так как Криви ради хорошего кадра сумел даже пробраться на тренировку команды Слизерина, куда никогда не пускали чужаков. К сожалению, почти все фотографии были выполнены издалека, но мимику и настрой передавали очень хорошо: они были магическими, живыми.

Гарри задумался. У него нет ни одного снимка его верной подруги Джеммы Фарли, хотя они вместе посещали зоопарк в Стоунхендже, где была масса прекраснейших видов и удивительных магических животных, которых он видел первый раз в жизни. Даже его первые собственные фотографии девушка сделала лишь для того, чтобы отдать их поклоннику Тёмного Лорда в обмен на дополнительную информацию. В доме Дурслей у него вообще не было ни единого снимка, и не сказать, что это его тяготило, но сейчас ему захотелось иметь память о прошлом. И он знал, как это сделать. Среди слизеринцев были те, кто мог позволить себе волшебный фотоаппарат (куда там магловской подделке Криви!). Решив, что поручит им чаще фиксировать жизнь факультета, начиная с фотографий его курса и командой Слизерина в спортивной форме с мётлами на поле, Гарри перевернул страницу, рассматривая то, ради чего он вообще достал альбом из своего чемодана.

Группа взрослых гриффиндорцев, все с тёмно-алыми галстуками. Среди них его папа и мама. Подарок Джеммы Фарли. Гарри присмотрелся, приблизив фотографию к лицу. Он действительно очень похож на своего отца, даже очки одинаковые. А мама была очень красивой девушкой с густыми тёмно-рыжими волосами и миндалевидными ярко-зелёными глазами, такими же, как его собственные. Она ничем не напоминала свою родную сестру, его тётю Петунью. Взгляд зелёных очей перешёл на парня, которого дружески обнимал его отец. Обаятельный, тоже черноволосый с залихватской, даже изящно-небрежной причёской. Сириус Блэк! Тот, кто предал его родителей. Вглядываясь в тёмные глаза, в это улыбающееся лицо, слизеринцу мерещилась коварная ухмылка на губах, словно тот уже замыслил измену. Внутри взыграла неожиданная ярость.

— Мерзкий предатель! — прорычал Гарри, с трудом сдерживаясь, чтобы не разорвать фотографию пополам, отсекая его родителей от ухмыляющегося Пожирателя. — Ничего-ничего, недолго тебе гулять на свободе!

Он попытался успокоиться. Будь он точно уверен, что его родители сохранят возможность двигаться и улыбаться на этой фотографии, он бы точно разорвал её напополам, чтобы отсечь часть с предателем, уничтожить! Но Гарри достал альбом не для этого. Он перевёл взгляд на другого волшебника, стоящего левее Блэка. Тот улыбался спокойно, с каким-то внутренним достоинством. Светло-каштановые волосы, чуть пухлое лицо и добрые глаза. Практически ничего не напоминало в этом молодом человеке уже постаревшего профессора Римуса Люпина, но это действительно был он. Пухлость прошла, из глаз ушёл радостный блеск, появились многочисленные морщины, да и седина в волосах очень старила однокурсника его родителей. Может, Люпин не соврал и действительно дружил с его отцом? По мимике и взглядам, которыми папа и Люпин обменивались на фотографии, было видно, что они хорошо знакомы. Да вся их группа выделялась сплочённостью на фоне других гриффиндорцев, которых было неожиданно много. Но почему он так постарел? Ведь получается, что он и его родители одного возраста.

— Э-э, какого же они года рождения? Сколько им было лет? — вслух спросил сам себя Гарри.

Он перевернул фотографию. На оборотной стороне аккуратно были выведены имена, фамилии выпускников и дата — восьмое июня 1978 года.

— О как, — удивился Гарри. — Значит, эту фотографию сделали до сдачи экзаменов ЖАБА, которые в середине июня. С тех пор прошло пятнадцать лет, а им на седьмом курсе было лет восемнадцать, а это значит… — Поттер задумался на секунду, складывая в уме числа. — Мои родители 1960 года рождения, и Люпину сейчас около тридцати трёх лет. Но выглядит-то он далеко за сорок. Так, а что это? — его взгляд зацепился за знакомую фамилию. — Питер Петтигрю.

Гарри задумчиво прочитал несколько раз это имя вслух, а потом развернул фотографию к себе лицевой стороной. Левее от Люпина стоял полный мальчик. Он улыбался в камеру несколько жалко. Мышино-коричневые волосы ярко блестели под лучами солнца, а блеклые голубые глаза нерешительно глядели на слизеринца. В памяти всплыли слова под фотографией Блэка — не этой, а той, когда он был уже осуждён, — опубликованной в «Пророке».

«Сириус Блэк убил Питера Петтигрю и двенадцать маглов».

Так значит, он убил этого парня? Но зачем? Надо будет поинтересоваться об этом у Джеммы, наверняка она знает всё.

— Интересно, а какая точная дата рождения у моих родителей? — спросил сам себя Поттер, возвращаясь к их лицам. Мама очень мягко ему улыбнулась, и Гарри, ощутив, как сжалось его сердце, тоже невольно приподнял уголки губ. — Как жаль, что вы не можете со мной поговорить… Я бы столько хотел рассказать… Ма…

Ощутив, что у него намокают глаза при уже ставшей печальной улыбке Лили, словно та услышала его, мальчик поспешно перевернул фотографию и отложил, нахмурившись.

«Может, стоит написать об этом Джемме? Она как-нибудь разузнает дату рождения моих родителей», — постарался Гарри настроиться на деловой лад и отрешиться от лица мамы, её грустной улыбки, которая словно отпечаталась у него на сетчатке глаз, становилась лишь ярче, стоило опустить веки.

Спрашивать об этом напрямую через сквозное зеркало, тем самым признавая своё абсолютное неведение даже в таких важных вещах, как день рождения собственных родителей, ему очень не хотелось. Это принизит его. Вот Джемма всё знает о своих предках до глубины тех веков, о которых рассказывает на уроках истории скучный призрак Бинс. Неожиданная мысль пронзила его, заставив замереть.

«А где мои родители похоронены? Может, в Годриковой впадине, где был их дом? Или в другом месте? Могу ли я навестить их могилы? Через месяц будет уже двенадцать лет с момента их убийства».

Раньше он не интересовался такими вещами. Маглы, в чьём доме даже имена его родителей были под строгим запретом, за долгие годы отбили у Поттера желание поднимать эту тему. А в Хогвартсе жизнь текла так оживлённо, так быстро, что он об этом даже ни разу не думал. Вернее, лишь раз, вспоминая прощание с Гермионой Грейнджер. Но теперь, столкнувшись со смертью, у него словно открылись глаза. Может, этому поспособствовали слова Дамблдора: если бы у семьи Уизли была возможность хотя бы похоронить свою дочь…

«Погоди… Зачем обращаться к Джемме? Раз Люпин якобы друг моих родителей, то ничто не мешает спросить у него. Почему бы и нет? Такая тема поможет подружиться с профессором, проверить его слова на правдивость, а это будет полезно, тем более тот так и не сказал, когда именно будут тренировки против дементора или учебные дуэли».

«Дуэли с профессором… — мысль засела у него в голове, он невольно прокручивал случившееся в кабинете по Защите от Тёмных Искусств. — Как такое вообще произошло? Со мной что-то не так? Ладно, с Уизли получилось… Э-э, так сильно… Они сами напали! Но потом я ведь хотел их прибить, чтобы скрыть всё это. Готов был на… Лишь бы меня не исключили из Хогвартса, — Гарри перед собой ничего не видел, его руки словно сами собой перебирали документы, книги, письма, лежащие на его столе, пытаясь как-то занять себя. — Хотя, учитывая слова и поступки Снейпа в кабинете Дамблдора, не зря я опасался последствий, ох, не зря, но… Да и это всё произошло в пылу боя, когда я был заведён. Но какая была реакция на Люпина? Сразу бросился на него в атаку, в агрессию, лишь по первому подозрению, что он помогает Блэку… Почему? В итоге я уже несколько раз срывался на профессорах, если считать самого Снейпа. Из-за этого меня могли спокойно исключить из школы. Или, как минимум, выгнать из команды по квиддичу. Что-то со мной не так».

Наверное, решил Гарри, стоит вернуться обратно к методам защиты разума — окклюменции. Она успокаивает, позволяет собраться с мыслями. В школе он занимался ею нерегулярно, заваленный ворохом забот о факультете. И со Снейпом, наверное, можно было как-то помягче провести разговор.

Размышляя, Гарри наткнулся взглядом на сложенный листочек бумаги. Раскрыв его, он обнаружил собственное письмо. Заголовок начинался: «Здравствуй, Тонкс!» Но больше ничего не было написано, лишь два слова сиротливо выведены на самом верху пергамента.

— Ах да, эта та мракоборец, которая умеет менять внешность, — вспомнил Гарри день, когда целая группа магов вместе с Джеммой забирали его от Дурслей.

Он начал писать письмо ещё две недели назад, но тогда после приветствия в начале перо бессильно замерло: Гарри не знал, о чём писать этой малознакомой девушке. И она сама тоже не прислала за полмесяца письмо, хотя могла, они же договаривались списаться друг с другом. Наверное, постеснялась. Вдохновлённый новой идеей и возможностью выбросить из головы мрачные размышления, Гарри на этот раз легко переборол робость и достал своё волшебное перо, тут же застрочив им.

«Здравствуй, Тонкс!

Как ты, наверное, уже поняла по подписанному конверту, тебе пишет твой друг, которого ты сопровождала на вокзал, а потом на поезде довезла до Хогвартса. Как ты поживаешь? Как проходит стажировка среди суровых мракоборцев? Может, сдаёшь уже экзамены, и если да, то удачно, я надеюсь? В случае чего Ни приворота, ни проклятия тебе на них! Или как говорят маглы — Ни пуха, ни пера! У меня всё хорошо, хожу на занятия. В этом году несколько новых предметов. Нумерология весьма сложная, приходится много читать. Зато вечерами летаю на метле, тренируюсь с командой для победы.

Хотел поинтересоваться у тебя, как ты себя чувствуешь после встречи с дементорами? Ужасные существа, да? Некоторые ученики после этого были выбиты из колеи и так ещё не пришли в себя. Кстати, а ты не в курсе насчёт того, как проходит розыск Блэка и когда этих чудищ уберут из нашей школы?

Жду твоё ответное письмо,

будущий мракоборец Гарри Поттер».

Поставив точку, он перечитал письмо. Писать в официальном стиле ему не хотелось, поэтому получилось нейтрально-весёлое письмо, более подходящее под задорный характер самой Тонкс. Заодно подчеркнул своё неплохое отношение к маглам, упомянув их пословицу, сравнивая с магическим аналогом. Для полукровки Тонкс, которая может отнестись к нему, слизеринцу, с некоторым предубеждением, этот факт должен развеять все подозрения. Хотя бы вспомнить, как она смотрела на его чемодан с эмблемой Слизерина… А в конце Гарри даже нарисовал улыбающуюся рожицу, подчёркивая шутливую подпись про будущего мракоборца.

«Итак, — подытожил Гарри, ещё раз проглядев написанное и запечатывая всё в конверт с подписью: «матёрому мракоборцу Тонкс от Гарри Поттера», — поинтересовался про экзамены, немного рассказал про себя. Вроде бы всё».

Подумав, он не стал в письме спрашивать о защите от дементоров, всё же это выставит его слабым, будто он сам не может защититься от них, и ослабит эффект от того, как он смог противостоять монстру в купе, что явно произвело сильное впечатление на молодую мракоборку. Надо будет отправить конверт завтра утром, если Букля прилетит в Большой зал за лакомствами. Не хотелось бы тащиться в совятню одному. Да и путь туда неблизкий. А передавать кому-то другому это письмо, чтобы отнесли… Не то чтобы Гарри не доверял своим друзьям, но как-то это действие вызывало у него беспокойство. Поэтому ему нужна Эмилия Стоун. Она его никак не предаст. Физически не сможет, связанная магической клятвой. В случае чего, ей и вручит письмо, пусть помогает, хватит ей прятаться от него. А потом дождаться ответа от Тонкс и, исходя из содержимого, можно уже поинтересоваться более подробно по интересующим его вопросам. Для начала нужно протянуть к ней ниточку, которая свяжет её с ним.

Темнеющее небо выглядело удивительно мрачно. Прохладно и свежо. Природа словно застыла в ожидании дождя. Игроки в зелёных формах быстро рассекали воздух, перекидывая друг другу мяч. Это была третья тренировка по квиддичу в этом году. Грэхэм уже освоился в роли капитана и руководил более уверенно, что добавило рвения всем членам команды Слизерина. К удивлению Гарри, остальные факультеты тренировались не так часто, как они. Гриффиндорцы так вовсе ещё ни разу не вышли на поле. А вот слизеринцы добросовестно раз в неделю надевали спортивную форму и отрабатывали всевозможные заготовки к предстоящему матчу со львами.

Сегодняшняя тренировка не вызвала у Поттера былое вдохновение, так как зрителей на трибунах почти не было. Грэхэм зорко следил, чтобы секреты и разработанные комбинации на будущий матч не выведали соперники, но не был против, если в качестве зрителей приходили ученики с их факультета. Только сегодня одноклассники Гарри, как назло, были заняты выполнением домашних заданий, так что ни Пэнси, ни Дафна, ни кто-либо другой восторженно не хлопал или не улюлюкал, когда он забивал мяч в кольцо или делал мастерский финт. Вдобавок его сильно грызло то, что он пару часов назад проиграл тренировочный бой Причарду, однокласснику Уоррингтона. Это была их вторая схватка в этот день, в первой он легко победил, что поспешно породило чувство уверенности. После этого поражения он внимательнее следил за противником, осознав, что слишком расслабился и поверил в свои силы, поэтому и пропустил заклинание. Несмотря на то что в последующих тренировочных поединках он одержал верх, а потом не оставил и малейших шансов на победу Уоррингтону, который сменил Причарда, — настроение было уже испорчено. После дуэлей они втроём тренировались в чарах, которым старшекурсники успели обучиться у профессора Люпина за месяц.

Закончив тренировку, Гарри и другие игроки отправились в раздевалку принимать душ. Переодевшись в чистое, не пропитанное потом бельё, Поттер надел обратно спортивную форму, кроме защитных наплечников и наколенников. Таскать с собой на тренировку помимо обязательной метлы и крайне нужной в случае чего мантии-невидимки, которая хоть и была невесомой, но занимала немало места, ещё и сменную повседневную форму было бы тяжело. Никто так не делал. Пока он с другими игроками дожидался Драко на улице, Грэхэм принялся повторять уже отработанный до дыр план на предстоящую игру с Гриффиндором, что отозвалось глухим раздражением в душе Поттера. Наконец Малфой показался из раздевалки, и они отправились обратно в замок.

— Вечно ты долго моешься, — попенял ему Гарри, придерживая за рукав, чтобы отстать хоть на десять метров от Монтегю. — Грэхэм опять зудел про важность командной работы.

Вяло переговариваясь с таким же уставшим Драко, на полпути к замку Поттер вдруг заметил одинокую фигуру, бредущую к лесу в нескольких сотен метрах справа от их тропинки. Приглядевшись, он шокировано заморгал и остановился. Красивые длинные платиновые волосы чётко выделялись на тёмной мантии. Зачем Гринграсс пошла одна к Запретному лесу?

— …у глупых гриффиндорцев нет ни единого шанса, — Драко оглянулся на Гарри, только сейчас заметив, что тот отстал. — Что такое?

— Я кое-что забыл в раздевалке, — быстро соврал тот. — Иди в гостиную один, мне всё равно надо было в совятню подниматься. Хотел письмо отправить.

— Ну-у ладно, — растерянно согласился Малфой. — Как знаешь.

Гарри быстро пошёл обратно, кратко обдумывая только что сказанную ложь. Письмо Тонкс он отправил утром с Буклей, которая, словно почувствовав его желание, прилетела на завтрак. Поэтому ничего странного в том, что ему надо сходить в совятню: там есть школьные совы, которые за определённый гостинец могут отправить посылку. Ведь не у всех школьников есть такие почтальоны, а писать домой нужно. Поттер поморщился, когда вспомнил о том, как ему по несколько раз пришлось объяснять это первокурсникам-слизеринцам. Монкли не справлялась с обязанностями старост в одиночку. Возможен и второй правдоподобный вариант: он договорился с кем-то воспользоваться чужой совой, вот и всё. Да, Малфой никак не поймает его на вранье.

Эти мысли быстро промелькнули у Поттера в голове, пока он шёл так, чтобы как можно быстрее пропасть из зоны видимости друга. В сторону бредущей теперь уже слева от него Гринграсс Гарри осмеливался лишь коситься, чтобы Драко не увидел, куда направлен его взгляд. Оглянувшись назад через полминуты, он убедился, что Малфой уже не сможет увидеть, куда он пойдёт. Тогда Гарри стремглав оседлал метлу и полетел за Дафной. Что ей в голову взбрело? Ветер свистел в ушах, «Нимбус» быстро набрал приличную скорость. Расстояние в несколько сотен метров он преодолел за считанные секунды.

— Дафна! — крикнул Гарри, спрыгивая на землю в пяти метрах от неё.

Девушка шла очень медленно и не оборачивалась. Какая-то странность кольнула его сердце. До леса ещё было далеко, и опасности никакой, так что не так?

— Дафна, постой! — Гарри бросился за ней и, когда догнал, не удержавшись, схватил за плечо, разворачивая девушку к себе. — Ты не слышишь меня?..

Это оказалась не Дафна Гринграсс. От неожиданности Гарри растерялся и замер, не сводя взгляда со стоящей перед ним девочки. Она была намного младше его подруги. Очень бледные брови, глаза навыкате и миловидное лицо. Поттер обознался из-за таких же длинных светлых волос, как у Дафны. Девочка была очень худенькой, одета в белую рубашку, джемпер и чёрную длинную юбочку, без привычной колдовской чёрной мантии, отсутствие которой он не увидел из-за далёкого расстояния. Всего этого было явно мало для холодного вечера.

Она пока никак не реагировала на то, что растерянный Гарри продолжал крепко удерживать её за плечо.

— Гарри Поттер, — тихо сказала девочка, пока тот рассматривал её синий галстук.

— Э-э, да, — признался он. — Я… А я тебя помню. Видел на перроне перед отправлением.

— Да, — девочка кивнула. — Я бы хотела добраться до школы на морщерогих кизляках, но это было бы невежливо по отношению к духам поезда.

Гарри растерянно заморгал, снова скосив взгляд на цвет её галстука.

— Тебе так понравился мой галстук? — правой рукой девочка полностью высвободила его из-под чёрного джемпера, не снимая с шеи, и чуть повертела в ладони. — Я могу тебе его отдать. Хочешь, поменяемся?

Поттер отпустил худое плечо. С каждым словом она всё больше удивляла.

— Я… Нет, спасибо, — он попытался улыбнуться, чувствуя себя неожиданно неловко, отказываясь от такого предложения. Что-то было не так, что-то настораживало в ней. — Мне мой нравится.

— Думаешь? — голос девочки стал тише, а большие глаза застыли, разглядывая уже знак его факультета. — Ты выбрал не тот цвет. Серебро и зелень хоть и идёт к твоим глазам, но алый был бы гораздо лучше. Считаешь, что у тебя так много друзей, но на самом деле их нет. А будь ты красно-золотым — всё сложилось бы по-другому.

— Что? — севшим голосом спросил Гарри, не в силах поверить своим ушам. — Ты… ты предсказываешь будущее?

— Нет, — слабо улыбнулась девочка. — Мы же сравниваем наши галстуки.

Гарри промолчал, но когтевранка не собиралась прерывать воцарившуюся тишину, с интересом разглядывая синюю с бронзовым ткань, словно в первый раз увидела, иногда будто сравнивая, переводя взгляд на стоящего перед ней мальчика. Вокруг них сгущалась тьма. Ночь окончательно вступала в свои права, хотя до отбоя было ещё долго.

Он словно на мгновение окунулся в тот судьбоносный день два года назад, когда негромкий голос Распределяющей шляпы шептал:

«Непростой выбор. Очень непростой… Ты сможешь стать великим, у тебя есть всё для этого. И Слизерин поможет тебе достичь настоящего величия».

«А если всё сложилось бы по-другому? — мелькнула непрошенная мысль, пока он всматривался в серые глаза девочки. — Я бы дружил с Роном, не ссорился с Хагридом. Может, и Грейнджер была бы жива. Уж я бы не выпустил её из зоны своего внимания, не оставил бы плакать одну в туалете».

«Какая глупость!»

— Считаешь, что мне было бы лучше на Гриффиндоре? — чуть громче с нотками злости спросил Гарри, оглянувшись, словно их кто-то мог услышать. — Что у меня нет друзей? — Девочка хотела было что-то ответить, но он не дал ей такой возможности. — Ты ошибаешься. Я на своём месте. Как вообще ты можешь что-то знать про меня, а?

Вместо ответа когтевранка отвернулась и пошла обратно к лесу.

— Эй, стой! — Гарри пришлось снова схватить её за плечо, так как она не отреагировала на его приказ. — Ты куда идёшь?

— Я пришла покормить их, Гарри Поттер, — она махнула в сторону, и Поттер с содроганием увидел, как вдалеке на опушку выходят истощённые чёрные лошади с кожистыми крыльями. Фестралы. Два, три… Нет, намного больше.

— Ты… тоже их видишь? — тихо спросил Гарри, будто они могли их услышать. Ему внезапно захотелось подойти поближе. Эти существа выглядели… притягательными?

— Да, — произнесла девочка и продолжила, поняв скрытую часть вопроса: — У меня мама умерла. Она была выдающейся колдуньей, но очень любила экспериментировать. С одним заклятием вышла большая беда. Мне тогда было девять.

— Я… прости, — сказал Гарри. Его взгляд замер на фестралах. Увидев, что ученики к ним не подходят, они не торопясь вновь скрылись за густыми кронами деревьев. — Но ученикам нельзя в Запретный лес. Профессор Флитвик не объяснял это у вас в гостиной?

— Я тогда была очарована мягким воздухом, — кратко призналась девочка, и Гарри внезапно для себя понял, что она имеет в виду необычно воздушную атмосферу в гостиной Когтеврана, которую он ощутил даже мельком, так и не зайдя туда и лишь наблюдая со стороны, несколько месяцев назад. И по этой причине прослушала слова своего декана, она это имела в виду? Как странно — понимать эту странную девочку. Она продолжила своим особым мягким тоном: — Но я не собиралась заходить в лес, лишь покормить. Они другие, но тоже нуждаются во внимании, понимаешь?

Гарри наконец уловил то, что казалось ему странным, что тревожило его. Он не видел в ней страха, который искажал лица других учеников, стоило их глазам встретиться в коридорах замка. Обычно мало кто с других факультетов вообще осмеливался смотреть ему в лицо. А она… Она смотрела так, словно видела на его месте кого-то другого. Смотрела так, будто они друзья. Были друзьями. И он внезапно понял, что ему трудно выдержать этот взгляд.

— Неужели я тебя вообще не пугаю? — напрямик и несколько грубовато спросил он у странной девочки, не в силах скрывать мысли, к чему он уже привык на факультете среди слизеринцев, прикрываясь намёками или полутонами в словах.

— А зачем мне тебя бояться? — она пожала своими хрупкими плечиками. — Змеи не кусают, если их не провоцировать. Если на неё не наступить. А ты странная змея.

— Ну это… — протянул Гарри, зябко поведя плечами.

Галстук был ею забыт и покоился на груди поверх тёмного джемпера. Взгляд её огромных выпуклых глаз был обращён прямо на его лицо.

— Идём, я отведу тебя обратно, — Гарри кивнул в сторону огней замка. — Нельзя первокурснице бродить одной у леса.

— А я на втором курсе, — призналась девочка и вдруг доверчиво взяла Гарри за руку.

— Как тебя зовут? — Поттер ощутил, как её тоненькие пальчики сжались в его ладони. Вместе они направились по тропинке к замку.

— Полумна Лавгуд.

В предыдущих главах: Опасаясь мести Снейпа и обысков у себя в комнате, Гарри решает отдать дневник Реддла директору Хогвартса Альбусу Дамблдору, который был известен тем, что всегда боролся с Тёмными Искусствами. Директор объясняет ему, что в тетради не сам Волан-де-Морт, а, скорее всего, лишь часть его духа. С помощью ритуала Реддл сделал из дневника якорь, удерживающий тёмного мага от смерти. Дамблдор обещает постараться уничтожить дневник. В коридоре подземелий Гарри и Теодора подкарауливают близнецы Уизли. Гриффиндорцы обвиняют Поттера в смерти сестры и нападают. Все слизеринцы, вернувшись с обеда, узнали о нападении Уизли и о сокрушительной победе Гарри Поттера и организовали в честь этого праздник. На завтраке Альбус Дамблдор объявил, что Гарри Поттер невиновен в пропаже Джиневры Уизли, и это раскололо Хогвартс на две части. Многие поверили директору и перестали откровенно бояться Поттера, но оставались и те, кто продолжал испытывать страх. А сам Гарри, пользуясь своей мрачной славой, забирал всё больше власти на факультете, подминая под себя старост, уже выступая в роли лидера.

Неторопливо потекли ненастные дни сентября. Гарри нравились уроки по Защите от Тёмных искусств. Профессор Римус Люпин учил их противостоять разнообразным вредным магическим существам. После боггарта они сражались с красными колпаками. Эти свирепые карлики с огромными носами-клювами и когтями водились всюду, где когда-то проливалась кровь — в затканных паутиной закоулках замков, в оврагах на месте сражений — и дубинами убивали заблудших путников. Потом третий курс Слизерина изучал ползучих водяных, которые напоминали обезьян, покрытых чешуёй. Эти существа жили в прудах и душили перепончатыми лапами всех, кого им удавалось заманить к себе.

«Да, это будет полезно, — считал Гарри. — Я слишком сосредоточился на противодействии другим волшебникам, уделяя всего себя дуэльному искусству, и совершенно забросил читать про тёмных тварей, поэтому и не смог справиться с боггартом. Ещё было бы полезно научиться правильно сражаться с дементорами, но после случившегося с близнецами Уизли нужно выждать некоторое время».

Отношение профессоров (не только Люпина, но и других) и так было к нему настороженное, а сейчас сместилось ещё больше в отрицательную сторону. И Гарри подозревал, что тут свою роль сыграл Северус Снейп, скорее всего распространяющий про него неприятные слухи среди других деканов и преподавателей. На уроках по зельеварению Гарри чувствовал себя не в своей тарелке, ощущая постоянное давление и ненавидящий взгляд Снейпа на себе. Это, с одной стороны, позволяло ему нарастить своеобразный панцирь и стойко переносить негативную атмосферу, с другой — не добавляло любви к этому предмету. Ещё ему совсем перестали нравиться уроки профессора Трелони. В освещённой камином, насыщенной благовониями комнате класс искал тайный смысл в смутных фигурах и символах. А у Трелони, стоило ей взглянуть на Гарри, огромные глаза заволакивало слезами. Он старался не замечать её взгляда, невольно желая ей подхватить какой-нибудь неприятный сглаз. Может, действительно как-то незаметно проклясть профессора? Её жалостливый взгляд был ничем не лучше ненавистного взора Снейпа. А вот уроки ухода за магическими существами оказались весьма интересными. Профессор Хагрид на занятия раз за разом приводил в загон интересных животных. Больше всех запомнился великолепный единорог, ожидающий их на одном из уроков. Он был чистейшей белой масти, словно олицетворяя собой живого Патронуса. Очень высокий, благородный, с умными глазами, золотыми копытами и огромным рогом. Девушки окружили единорога и ласково гладили его по бокам и шее, так как парней к себе тот не подпускал. В зоопарке Поттер видел его лишь издалека. Хагрид принялся рассказывать про строение рога: что тот специально вырастает такого размера, чтобы им можно было очищать снег и находить под ним траву, но никак не мешает наклонять голову к земле, чтобы жевать зелень, но Гарри не особо слушал. Он не мог оторваться от ясных, чуть золотистых глаз, которые то и дело пронзали его, словно это необычное существо (теперь у него язык даже мысленно не поворачивался назвать его животным) видело его насквозь. Может, его Патронус — единорог? Что-то странное он чувствовал, глядя в эти чистые и добрые глаза, что-то ещё, кроме восхищения. Он отвернулся в сторону.

На прошедших двух тренировках по квиддичу Монтегю потихоньку осваивался с обязанностями капитана. На смену выпустившегося из Хогвартса Флинта он назначил Кассиуса Уоррингтона — пятикурсника и своего друга. Гарри знал, что Эдриан Пьюси (его Флинт исключил из состава, заменив на Поттера) был недоволен этим, как и тем, что не было отбора на свободное место охотника среди всех желающих, но возмущаться против более влиятельных и старших студентов не решился. Уоррингтон был неплох на поле, так что остальные игроки его приняли. А Гарри его хорошо знал по совместным тренировкам по Защите от Тёмных искусств и дуэлям, так что даже был рад его назначению. Первый матч у них предстоял с командой Гриффиндора в октябре, так что слизеринцы настроились на лёгкую победу. У львов были старые медленные мётлы, да и по уровню игры они уступали фаворитам, но Гарри ощущал смутную тревогу. Он прекрасно помнил, как охотницы Гриффиндора в прошлом году всё же смогли сломать стиль игры Слизерина и даже начали отыгрываться, сокращая разрыв. А теперь ещё близнецы Уизли, которые занимают место загонщиков, могут попробовать отомстить во второй раз, сосредоточив все свои усилия на том, чтобы сшибить с метлы именно его.

Зато теперь Гарри перестал беспокоить дневник Тёмного Лорда. Вручив его Дамблдору, он будто снял огромный груз со своей шеи и лишь радовался, что эту проблему будет решать кто-то другой. Мысли про Волан-де-Морта, о каком-то якоре, который удерживал его здесь, лишь смутно тревожили его, похороненные под грудой дел: заботы о факультете, учебные тренировки с Уоррингтоном и Причардом, квиддич. А ещё Гарри до изнеможения тренировал чары Патронуса. К его радости, заклинание без всяких проблем получалось. Большое светлое облако появлялось, когда он колдовал, представляя в мыслях, как покидает дом маглов, как с огромной скоростью летит на метле высоко над землёй, свой уютный дом и личную комнату или поход в магический зоопарк с Джеммой. Но Поттер прекрасно помнил, как было трудно колдовать даже самые простые чары, находясь рядом с той тварью. А стоило ему припомнить ощущение пронзающей стужи от дыхания дементора, то тёплое облачко быстро гасло. Да и телесный патронус у него никак не выходил, несмотря на все усилия. Именно поэтому он всё же решил, что достаточно выждал после случая с близнецами и время обратиться к профессору по Защите от Тёмных искусств за помощью.

Направляясь к кабинету Люпина, Гарри аккуратно поправил на себе мантию-невидимку. У него вошло в привычку в тех редких случаях, если он собирался куда-то в одиночестве, надевать её, чтобы скрыться от чужих глаз. Таким образом он защищался от Сириуса Блэка, если тот как-то всё же проберётся в Хогвартс. Да и лишнего внимания это помогало избежать. Ступая по пустынному коридору, который вёл к знакомой аудитории, Гарри хмурился. Его что-то беспокоило, будто он забыл какую-то вещь, но никак не мог вспомнить, что именно. Какая-то мысль крутилась на задворках сознания и не давала покоя, пока он не остановился у нужной двери, убирая мантию-невидимку в сумку, и не постучал сильно два раза костяшками о деревянную дверь. Профессор Люпин нашёлся в своём кабинете. Получив разрешение войти, Гарри открыл дверь. К его удивлению, Люпин сидел за столом и пил чай с булочками. Такая домашняя картина явно не соответствовала образу серьёзного профессора, и скоро же будет обед в Большом зале.

— А, Гарри, — дружелюбно сказал Люпин. — Будешь чай?

— Нет, сэр, — покачал головой слизеринец, неторопливо подходя к столу. — Спасибо.

Воцарилось молчание.

— Ты что-то хотел? — деликатно спросил Люпин, который чувствовал себя немного некомфортно под взглядом Гарри, мешающим ему спокойно насладиться сдобным десертом.

— Да, сэр, — Поттер с трудом оторвал глаза от булочки с повидлом. — Видите ли, профессор, я обращался к профессору Дамблдору насчёт того, есть ли возможность обучиться противостоять дементорам. Он рекомендовал с этим вопросом подойти к Вам, — Гарри чуть помедлил, но продолжил. — Как Вы помните, у меня есть проблема с этими существами, а профессор Дамблдор заверил, что такой мастер, как Вы, легко сможет меня научить, как с ними справиться.

После такой не особо затейливой лести лоб Люпина скривила морщина. Взгляд голубых глаз профессора задержался на зелёном галстуке Гарри и перешёл обратно к столу.

— Неужели он вправду так сказал?

— Да, сэр, — без запинки ответил Гарри, не в силах вспомнить точные слова директора. Он чуть лукаво улыбнулся. — Точную его фразу я сейчас и не припомню.

— Что ж, боюсь, что профессор Дамблдор великодушно польстил мне. Вообще-то я не мастер в бою с дементорами, — задумчиво протянул Люпин. — Тем более что ты уже знаком с чарами Патронуса.

— Да, сэр, — согласился Гарри, — но одно дело вызывать их в светлой, тёплой комнате, а другое — стоя напротив этих чудовищ, ощущая, как стужа сковывает меня и мороз пробирается под кожу. Я… Это намного сложнее. И когда боггарт превратился в дементора, у меня ничего не вышло. А Пэнси… — он встретился глазами с Люпином и поправился, — мисс Паркинсон недавно мне сказала, что Вы смогли вызвать Патронуса и защитить группу пуффендуйцев тогда в поезде, — напомнил Гарри. — Получается, Вы добрались до Хогвартса на поезде?

— Да, — кивнул Люпин. — Что ж, я могу попробовать тебя обучить, но… Дементора в Хогвартс не проведёшь.

— Возможно ли такое, что получится снова использовать боггарта, сэр? — спросил Гарри.

— Да, это должно сработать, — Люпин бросил острый взгляд на Поттера. — Кстати об этом. Я хотел поинтересоваться, а в курсе ли ты, что у некоторых учеников боггарт обращается тобой?

— Что? — натурально изобразил удивление Гарри, хотя прекрасно знал об этом. — Нет, не знал.

— Всё же не стоит запугивать других учеников, Гарри, — сурово произнёс Люпин, заставив у того ёкнуть сердце и сжать губы в тонкую линию. — Это нисколько тебя не красит. Я знал твоих родителей и вряд ли…

«Родителей?» — у Гарри внезапно сложилась мозаика, словно что-то щёлкнуло в голове.

Всё его сознание было сконцентрировано только вокруг последней фразы профессора.

Сириус Блэк знал его родителей. Знал… тоже знал… Сириус Блэк.

Знал. Знал… ЗНАЛ!

Это короткое слово вдруг вызвало у него приступ животного ужаса.

Это его союзник, пособник Пожирателя! Люпин помог сбежать убийце из Азкабана! Именно его он видел на фотографии с Блэком! Это ловушка!

Нет!

Это он сам…

Блэк…

…замаскированный чарами!

У Люпина вдруг побледнело лицо, он прервался на полуслове, с тревогой смотря прямо на Гарри. Ощущая, как бешено бьётся пульс, Поттер сунул руку в карман, отскакивая от стола, боясь не успеть. Догадка, родившаяся у него, ослепляла словно яркая вспышка, заставляла торопиться, коля острыми шипами ужаса и пониманием — что он не успеет, он пропал.

Почувствовав внезапный всплеск адреналина, Гарри стремительно выхватил палочку.

— Остолбеней! — в то же мгновение громко выкрикнул он, и красный луч вылетел из его палочки, быстро устремившись к недоумевающему преподавателю, который начал приподниматься со стула.

К его чести, тот успел среагировать, вскочив из-за стола и уклонившись, и выхватил своё оружие. Стул полетел на пол, а Поттер сразу же обрушил каскад заклинаний на Люпина, быстро отступая к двери.

С десяток проклятий, начиная от покрывающего всё тело болезненными ожогами, которое разом должно свалить на пол волшебника, вызвав сильнейший болевой шок, и заклятием, которым он поразил Уизли, до смертоносных чар вроде останавливающего сердце, против которых не спасёт ни один щит.

«…опаснейший преступник».

«Могущественный тёмный маг».

«Беспощадный убийца его семьи…»

Заклинания с огромной скоростью вылетали один за другим из его палочки, ярко освещая при этом помещение разным цветом, отражаясь в немногочисленных стеклянных шкафах.

Люпин отбил их все, защитившись от последнего взмывшим в воздух стулом, который разлетелся из-за этого в щепки.

«Мне конец, я не смогу справиться со взрослым волшебником, надо уходить, немедленно бежать!» — подступающая паника перед быстрым поражением и возможными пытками туманила его разум.

Он уже ощущал свою беззащитность перед ним.

Его ждали новые пытки «Круциатусом». Ужасающие и бесконечно долгие, сводящие с ума.

— Поттер! — раз за разом ставя защитные чары или уклоняясь от вспышек проклятий, последствия от которых уже погрузили кабинет в хаос, выкрикнул Люпин. — Что ты делаешь?! Немедленно прекрати!

Гарри промолчал, пытаясь на ощупь открыть дверь. Но именно в этот момент профессору надоело только обороняться и он атаковал сам. Мальчик увернулся от нескольких заклинаний, которые попали в дверь, рассыпаясь искрами. Злоба вдруг охватила его, уступая место страху.

«Детские чары! Сейчас я ему покажу мощь настоящего…»

— Гарри, успокойся, пожалуйста! — взмолился волшебник, отражая любимую связку Гарри. Окно за спиной профессора со звоном разлетелось мелкими осколками.

Мальчик наконец замер, настороженно глядя на оппонента и готовый отреагировать на любой признак опасности. Видя, что Поттер перестал атаковать, Люпин приподнял руку с палочкой перед собой, показывая, что не собирается нападать в ответ.

— Что на вас нашло, мистер Поттер? — холодно произнёс профессор, смотря на него через пыль, поднявшуюся в кабинете.

— Вы знакомы с Сириусом Блэком? — зло спросил Гарри, тяжело дыша.

Однако он чувствовал какую-то нестыковку, что он всё-таки ошибся. Напал на профессора… Что-то не складывается. Эта мысль внезапно привела его в неконтролируемую ярость. Надо напасть, разобраться, что не так, ударить магией, и всё будет правильно. Надо…

— С чего ты так решил? — переспросил Люпин.

Это отвлекло Поттера от произнесения проклятия. Он отметил севший голос профессора.

— Я видел вас вместе! — выкрикнул Гарри, крепко стискивая палочку, с трудом сдерживаясь, чтобы не продолжить бой.

— Что? — ошеломлённо воскликнул Люпин. — Когда?

— В школе! Вы были на фотографии вместе с ним! — «и почему я решил так?» — Вы вместе с Блэком предали моих родителей!

— Нет, не предавал! — страстно воскликнул профессор, делая шаг навстречу, под хруст осколков. — Я был другом твоих родителей.

— Был? — переспросил Гарри, отходя от него на шаг. — Я очень сомневаюсь, что у моих родителей были друзья. Один из них сейчас хочет меня убить.

— Ты и это знаешь? — удивился Люпин. — Но с твоими родителями я дружил.

— Тогда где Вы были? — не веря ему, яростно спросил Гарри. — Почему меня отдали маглам, а не Вам?

— Миссис Дурсль — твоя тётушка, поэтому естественно, что сироту отдают родственникам, — помедлив, успокаивающим тоном произнёс профессор, не отрывая испытывающего взгляда от Поттера. — А я…

— Тогда почему Вы меня не навещали? — наседал Гарри, пытаясь сделать Люпина виноватым. — Я не знал ничего о волшебном мире до прихода Хагрида!

— Я… я не мог… — замялся профессор.

— Почему? — не отставал Поттер.

— У меня были свои причины, Гарри. И они очень серьёзны, поверь мне…

Слизеринец стоял, готовый к атаке, но профессор Люпин внезапно просто отложил палочку на стол и доверчиво поднял руки, ещё раз демонстрируя свои мирные намерения.

— Ты знаешь, что Блэк был другом твоих родителей. Мы вместе учились в Хогвартсе, были однокурсниками на факультете Гриффиндора — неудивительно, что есть наша общая фотография. Но клянусь, что я не друг Блэка и не его сообщник. Я… — профессор говорил убедительно, но вместо того чтобы придать успокоение, его слова наоборот всё сильнее заставляли Гарри паниковать. Он ощущал, что совершил ужасную ошибку. — Я не видел его с момента заключения в Азкабан. Не помогал ему бежать.

«Мерлин! Проклятый Мерлин! Меня исключат! Я напал на преподавателя. На профессора. И… — Мысли быстро мелькали в его голове, ударяясь друг о друга. — Попытаться уйти? Или оглушить профессора, пока тот безоружен? Но что, если он успеет увернуться и доберётся до палочки? Мерлин, сколько же правил школы я нарушил?!»

— Профессор, я… — сказал слизеринец после неуютного молчания.

— Но, Гарри, ты же понимаешь… — сурово начал Люпин, но Поттер его торопливо перебил.

— Я хотел извиниться, простите меня, пожалуйста. Я, — Гарри замолчал, но Люпин не собирался ему помогать, настороженно рассматривая его. — Всё из-за этого Сириуса Блэка. Он охотится за мной. И у меня не в порядке нервы. Я весь на взводе, в страхе за свою жизнь. По вашим словам, Вы были близки с моими родителями, а я знаю, что Блэк был лучшим другом отца, вот и… Так среагировал. Прошу ещё раз простить меня. Да и отношение других студентов, нападение гриффиндорцев… — горячо зачастил Гарри. — А ещё эти дементоры. Вы же знаете, что случилось в поезде.

Лицо профессора Люпина смягчилось.

— Да, — кивнул он. — Я знаю. Прости, что не смог тогда тебя защитить.

Гарри сохранил непроницаемое лицо, хотя изумился до глубины души. Как будто ему нужна чья-то защита!

— А это, — Люпин оглядел полуразрушенный класс. — Ну я же профессор по Защите от Тёмных искусств. Вот и проверили твою боеспособность, — и тихо добавил, — как и мою.

— Я понимаю, профессор. Извините меня за поспешные слова и суждения, — покаялся Гарри, опустив голову.

— Да… — Люпин растерялся. Он явно ожидал продолжения спора и выпытывания, почему он ни разу не навестил Поттера. — Ничего страшного, в такой ситуации подозрительность лишней не бывает. Раз ты видел фотографию, то вопросы были естественны… Наверное, я тоже бы так вёл себя в твоём возрасте на твоём месте.

— И простите меня за то, что я тут устроил, — Гарри обвёл рукой полуразрушенный класс. — Хотя такой профессор, как вы, легко бы справился со мной, поэтому спасибо, что проявили благосклонность.

На лбу у Люпина пролегла морщинка.

— Не прибедняйся, — сухо бросил профессор и, взяв палочку, начал быстро восстанавливать разрушенное.

Поняв, что его не собираются исключать или тащить к директору на разборки, Гарри испытал огромное облегчение. Он кивнул.

— Большое спасибо Вам, — повторил слизеринец, смотря, как стекло встаёт обратно в раму окна.

— Но это не значит, что ты можешь так себя вести, — всё ещё суровым тоном сказал Люпин, бросая на него косой взгляд. — Нельзя использовать такие чары. Я уверен — ты не такой жестокий. Лили и Джеймс… Твои родители были светлыми людьми.

— Да, это больше не повторится, — снова повинился Поттер.

«Да-да, а, походу, у моих родителей вовсе не было никаких друзей, — подумал Гарри, но не стал такого говорить вслух. — Ублюдок Блэк, предавший их, да Люпин, который ни разу не навестил их сына — вот и все друзья».

Но ему не надо портить отношения с профессором. Удивительно, что он вообще не выкинул его из кабинета за нападение, сняв при этом полсотни баллов! Снейп на его месте уже требовал бы исключения, пуская слюни от ярости в кабинете директора. Хотя Люпин — преподаватель Защиты от Тёмных сил, поэтому учебная дуэль смотрится немного адекватнее, чем бой с профессором зельеварения. Но такое сравнение себя с тёмными силами Гарри не понравилось.

Люпин за несколько минут восстановил кабинет, а Поттер аккуратно перевёл тему на заклинания, которые они использовали во время дуэли, и начал потихоньку подводить «друга» своих мёртвых родителей к мысли, что неплохо было бы реабилитироваться за годы отсутствия и обучить его чарам индивидуально. Всё же его новые соперники-пятикурсники хоть и обладали нужными навыками, чтобы достойно тренироваться с ним, но у них не было никакого стиля боя. Ничего такого, к чему Гарри привык, проводя бои с Джеммой Фарли. Вернее, даже никак не мог привыкнуть, так как колдовское искусство, которым обладала его подруга, позволяло той строить стиль боя так, чтобы полностью контролировать поединок с более слабым противником, которым он являлся. А Уоррингтон и Причард просто закидывали его чарами, не пытаясь строить из них сложные атакующие связки, поэтому почти всегда проигрывали.

К ярости Поттера, профессор Люпин опять завёл разговор о его родителях и о том, что некоторые чары использовать недопустимо. Гарри не хотелось, чтобы этот предатель, который ни разу за двенадцать лет его не навестил, марал память мамы и папы своими придуманными россказнями об их якобы дружбе, но решил сыграть в эту игру, попросив помочь разобраться в том, как же правильно защищать себя.

— Очень важно научиться защищать себя, используя чары, которые смогут спасти мне жизнь, но не лишат жизни врага, — резюмировал Гарри свою речь, понимая, что именно такое больше всего понравится профессору. — Тем более что у меня не было родителей — никого рядом, чтобы объяснить мне что хорошо, а что плохо в этом новом для меня волшебном мире.

К его изумлению, это сработало. Люпин потупил взор, словно стыдился смотреть ему в глаза. Так просто оказалось разжалобить профессора.

— Да, думаю, что ничего плохого в этом нет, — тихо проговорил Люпин. — Учитывая Блэка и дементоров… Думаю, что я смогу помочь тебе.

Беседы по сквозному зеркалу в последующие дни проходили куда спокойнее. Девушка держала Гарри в курсе своих дел на работе, делилась подробностями международной политики. Поттер сначала недоумевал по поводу причин таких разговоров, но потом сообразил, что когда-то попросил её делиться новостями, сообщать, что происходит у неё в Министерстве Магии, и она просто выполняла своё обещание. И каково было его удивление, когда утром в один из дней он с почтовой совой получил первое письмо от Фарли, несмотря на вчерашний вечерний разговор по зеркалу. Примостившаяся рядом Букля сердито косилась на сипуху, которую прислала Джемма. Сова Гарри иногда прилетала утром в Большой зал, чтобы принять угощение из его рук. Читая письмо от подруги, Гарри заметил, что скучает по её спокойному голосу, по живому общению. Сквозное зеркало не давало всего этого. Да и, к сожалению, Поттер не всегда мог связаться с ней по этому артефакту: Драко Малфой и другие слизеринцы теперь очень редко оставляли его одного, окружая своего знаменитого сокурсника большим вниманием, и часто собирались у него в комнате, притаскивая стулья из своих спален. Драко так вообще ловил почти каждое его слово.

Разумеется, многие заинтересовались обучением у Гарри после его победы над близнецами, воспринимая его как выдающегося волшебника. И хотя обоих Уизли выписали из больничного крыла через четыре дня и даже как-то наказали (всё же первыми напали именно они) — это не повлияло на желание многих дружить с Поттером, тем более что сами близнецы старались не попадаться ему на глаза. По слухам, у них был длительный разговор с Альбусом Дамблдором, который и объяснил, что Гарри Поттер ни в чём не виноват. Досталось и гриффиндорскому старосте — Перси Уизли, их старшему брату. По крайней мере, слухи, перешедшие к нему от Пэнси, служили в пользу этой версии. Якобы сами Уизли в гостиной Гриффиндора говорили об этом и заявили, что не считают Поттера виновным в похищении своей сестры. К радости Гарри, в «Пророке» об этом происшествии статей не оказалось. Ему бы не хотелось закреплять за собой такую славу, и он переживал об этом, хотя, убедившись, что на страницах газеты про него ни слова, немного расстроился таким игнорированием. Но «Ежедневный Пророк» был целиком сосредоточен на Блэке.

По словам Уиллиса Уоррингтона — семикурсника, который выбрал углублённое изучение по Защите от Тёмных искусств, — не каждый волшебник с его курса способен справиться одновременно с двумя магами. Поэтому кто-то решил с помощью более плотного общения набиться к Гарри в друзья, а другие загорелись идеей обучиться сложным заклинаниям, в том числе Патронусу, чтобы можно было защитить себя от чудовищ, что окружили замок. Для наиболее любопытных он несколько раз продемонстрировал в гостиной использование Патронуса, создав плотное светлое облачко. После празднования светлые эмоции буквально захватили его, поэтому заклинание не вызвало сложностей. Слизеринцы, которые готовились сдавать СОВ по Защите от Тёмных искусств или просто хотели защититься от дементоров, подходили к нему, прося дать парочку советов или даже потренировать их, взамен предлагая золото или другую ответную услугу. Гарри соглашался, с удивлением понимая, что власти на факультете у него всё больше и больше. Так же легко разрешились проблемы с нумерологией. Два слизеринца, которые разбиралась в этом предмете, с готовностью помогли, доступно объясняя каждую сложную тему.

Его позиция на факультете Слизерин изменилась. Слово Гарри Поттера теперь имело куда больший вес, чем в прошлом году. Чувство власти на своём факультете снова прельщало мальчика, но теперь он осознал этому цену. Гарри пользовался своим авторитетом с куда большим умом, стараясь, по примеру Фарли, налаживать связи с нужными людьми, чтобы ещё больше упрочнить своё положение. В какой-то момент он осознал, что может взять столько власти на факультете, сколько сам захочет. Ученики подходили с разными вопросами, неразрешёнными спорами, слизеринцу не раз приходилось быть арбитром. Однажды Гарри даже стал замечать, что не помнит, кто к нему обращался и по каким вопросам, имена тоже не оставались в памяти. Слишком много было желающих пообщаться, среди которых были и ученики с других факультетов. Для решения этой проблемы пришлось завести записную книжку, для фиксирования информации о человеке и оказанной тому помощи. Саму книжку Гарри заколдовал, чтобы никто кроме владельца не мог её прочесть. Осмелившийся взять её в руки попадёт под вредные чары. А того, кто попробует её открыть, будет ждать кровать в Больничном крыле на неопределённый срок.

Огромная власть пьянила Гарри Поттера, но не опьяняла. Он прекрасно понимал, чем это может обернуться по опыту прошлого года. Как и то, что эта власть может испариться в мгновение ока. Ему уже было недостаточно уважения и подобострастия со стороны факультета, как было в прошлом году, ему хотелось большего: перевести всё это в вещественную форму. И когда его принялись благодарить за помощь сиклями и галлеонами, он не стал отказываться. Серебро и золото полилось в его карман рекой. Он узнавал секреты и слабости других, пытаясь заводить своих доносчиков, по примеру Снейпа, но по большей части научившись слушать, что говорят вокруг, не стеснялся оказывать услуги за золото, хорошую книгу или информацию. Всё это требовало не один месяц тяжёлых усилий; он находился лишь в начале пути. В дела старших классов он особо не вникал, но на младших курсах его влияние было подавляющим. Только второкурсница Эмилия Стоун старательно избегала Гарри, но он не собирался ей навязываться. Это было странно, ведь именно эта девочка, скованная Непреложным обетом, находилась под его властью в большей мере, чем любой другой в замке, но он испытывал какое-то непонятное чувство, мешавшее ему самому к ней подойти. Всё же девочке многое пришлось тогда пережить, когда она попала в это подчинённое состояние. У Гарри были мысли о необходимости разговора с ней, но он постоянно его откладывал, тем более свободного времени у него не оставалось.

Ученики более старших курсов стремились с ним подружиться, имея для этого множество причин, не последней из которых была его подруга — Джемма Фарли, которая получила высокий пост в Министерстве отчасти благодаря слизеринцу. Многие, воодушевившись этим примером, тоже мечтали забраться на Олимп магической Британии, что неизменно приводило к Гарри Поттеру. Да, были те, кто явно не был рад возвышению Поттера на факультете, но страх заставлял оставаться в тени, тем более что единственные, кто могли и должны были взять власть на факультете в свои руки, оказались не готовы к такой ситуации. Джулия Монкли только-только стала старостой и была ещё совсем неопытной. И вообще, из-за всех навалившихся вдруг обязанностей ей пришлось несладко, так что она была даже рада разделить некоторые с Поттером. Но без старост шестого и седьмого курса девушка бы совсем закопалась, и даже помощь Гарри её бы не выручила. Однако опытные старосты хоть иногда вмешивались в жизнь факультета, но занимались больше тем, что спихивали всю основную работу, например: объяснение всех правил первокурсникам, контроль за ними и управление первыми пятью курсами — именно на Монкли. Хорошо ещё, что первокурсников было намного меньше, чем учеников с курса Гарри. Второй староста-пятикурсник Энтони Корнфут как-то самоустранился от всего, поэтому Поттер забрал часть его функций себе, с лёгкостью налаживая отношения с лидерами старших курсов. Словно в отместку за то, что Фарли гоняла их в прошлом году, заставляя делать всю грязную работу (хотя воображение Гарри отказывалось представлять, как можно гонять мощного Уоррингтона), теперь они намеревались расслабляться и отдыхать. Старосты шестого и седьмого курса неприятно напоминали ему себя год назад, когда он без каких-либо усилий получал почёт и внимание факультета. Для себя он отметил, что надо потихоньку Корнфута вытягивать из депрессии, понемногу отдавая ему обременительные обязанности, оставляя себе лишь приятные, иначе со Снейпа станется снять того с должности и заменить на менее удобного для Гарри человека — того же Монтегю. А сам Энтони будет ему благодарен за такую помощь, что ещё больше укрепит положение Поттера.

Старостой школы в этом году назначили Уиллиса Уоррингтона. Несмотря на то, что Слизерин не выиграл Кубок школы из-за поспешного закрытия замка, профессора учли, что у их факультета было наибольшее количество очков, да и никаких серьёзных взысканий и происшествий со стороны слизеринцев не было. Заменив на этом посту Джемму Фарли, Уоррингтон не стремился, как она, быть впереди всех, а сосредоточился на учёбе. Говорили, что он очень хорош в Защите от Тёмных искусств и трансфигурации. Высокий, русоволосый, редко улыбающийся и немногословный, он выглядел как непоколебимая скала, но Гарри не увидел его успехов в противостоянии с дементором в поезде. В отличие от Уоррингтона, его напарница и вторая староста школы совсем не отличалась собранностью и строгостью. Корделию Селвин — высокую красивую блондинку с длинными шикарными волосами и очень холодными глазами на утончённом идеальном лице — больше волновала организация вечеров, где они с подругами собираются в своём кругу, обсуждают старые и придумывают новые сплетни, разглядывают фасоны модных платьев и погружаются в другие многочисленные девичьи темы, которые редко были интересны самому Поттеру.

Но её особой страстью, ради которой она была готова пожертвовать другими делами, были карнавалы, посвящённые историческим темам. Гарри не знал, как всё это точно называется, и никогда не проявлял любопытства, но Пэнси и Дафна, которые очень стремились туда попасть, рассказывали ему все новости о предстоящем 31 октября в день Хэллоуина историческом мероприятии, посвящённом могущественной волшебнице древней Англии — Моргане. Со слов девушек, оно приподнимало завесу тайны над одной из кровавых эпопей длинной жизни великой чародейки, когда та хитростью смогла сокрушить семь противостоящих ей кельтских колдунов, убив их всех. То ли в магической дуэли, когда она подлавливала каждого из них по отдельности и те не могли сбежать (Гарри знал, что в те давние времена ещё не изобрели трансгрессию как способ магического перемещения), то ли отравив семерых разом на каком-то из званых ужинов. Ещё ожидалось, что будет показана какая-то взаимосвязь с Самайном, то есть Хэллоуином, который до прихода англосаксов носил такое название, но тут способность всеведения Пэнси пасовала: всё же тайну Селвин старательно охраняла, чтобы не портить интригу, но кое-что да просачивалось наружу. Староста шестого курса Кэндис Макнейр предлагала провести историческое мероприятие, посвящённое египетскому магу-фараону Аменирдису и его успешному походу против Персии. Но Корделия Селвин так сильно хотела быть Морганой, что готова была даже перекрасить свои великолепные белоснежные волосы в глубокий чёрный цвет (древняя волшебница увлекалась тёмной магией, и её волосы словно этому соответствовали), поэтому была резко против изменений в сценарии.

Всё это лишь звучало интересно, но по рассказам о прошлых подобных реконструкциях Гарри составил картину происходящего. Волшебники и волшебницы разыгрывали разные исторические сцены, переодеваясь в мантии других государств и эпох, и играли разных влиятельных героев того времени. Всё происходило очень чинно и, наверное, — предполагал Поттер — скучно, хоть и красочно. Например, многие египетские волшебницы и волшебники носили более открытые одеяния из-за жаркого климата, но такого слизеринцы себе не могли позволить из-за норм приличия. Гарри знал, что и в прошлом году, и позапрошлом были такие же магические карнавалы, но ни разу сам не участвовал, а зрители не допускались. Во-первых, к этим мероприятиям готовились очень долго. Магией нельзя было изменить свои мантии, сделав из них старомодные, а нужно было их заказывать из специального магазина. Хотя, как рассказывала Пэнси, иногда всё-таки приходилось подгонять одеяния под нужный размер, но это держалось под большим секретом, чтобы не нарушать аутентичность. Раньше организацией всего этого занимались старосты Лорен Мальсибер и Джемма Фарли, но без особого огонька. Сейчас Гарри знал, что Джемма увлекается историей, но почему-то такое воплощение в реальных персонажей не вызвало у неё сильной увлечённости. А вот Селвин сразу с головой в это погрузилась. И, став старостой на пятом курсе, она заняла место духовного лидера этого движения, несмотря на то, что роль руководителя этого клуба в прошлом году перешла к Фарли, так как Мальсибер тогда уже выпустилась из Хогвартса.

Семикурсница больше всего любила устраивать балы, а потом могла неделями обсуждать с другими волшебницами, как всё прошло и что им понравилось. Крайне редко такие мероприятия проводились в гостиной, которая, несмотря на внушительные размеры, не подходила, так как почти всегда переполнена студентами. И обстановку там нельзя менять кардинально, что не удовлетворяло организаторов, и перекрыть вход от других студентов, не числившихся в списках участников, невозможно. Обычно всё происходило в большом помещении в подземелье, которое клуб выбрал для себя и переделал под свои нужды. Так как это был условно открытый клуб, то там ещё могли участвовать несколько представителей других факультетов. Однако чопорные слизеринки не хотели принимать кого попало, так что в основном это были чистокровные когтевранки, которые так же увлекались историей, а главное — имели достаточно знаний о древних эпохах, чтобы вносить предложения и помогать советами и большим количеством золота для покупки нужных мантий и других вещей для себя. Селвин умело отсекала нежелательных учеников и учениц с других факультетов, предпочитая устраивать эти вечера только для «своих». Даже Дафна, которая как-то выказала интерес, вряд ли сможет вскоре туда попасть. А у Трейси вообще шансов нет, так как она полукровка. Чем-то Гарри это напоминало сцены в магловских театрах, но без присутствия зрителей. Один из участников, шестикурсник Кэрроу, тем не менее осторожно закинул зелье в котёл,Устойчивое выражение в магическом мире. Аналогично: закинул удочку. Осторожно узнавать что-либо, предварительно разузнавать что-либо, высказывать намёк на что-либо. — намекнув Поттеру, что он тоже может поучаствовать, но тот не захотел. Да, он слышал, что в легендах был подходящий низенький кельтский колдун из этих семерых — как раз его роста (а все старшекурсники были выше мальчика на целую голову), но у него совершенно не было времени на это, тем более необходимо было заказывать дорогую мантию на профессиональное изготовление. Да и тогда пришлось бы много общаться с Корделией, которая чем-то ему напоминала Пэнси: самую худшую её сторону — болтливую и немного легкомысленную, — усиленную в несколько раз. Джемма Фарли тем не менее сказала, что девушка своё дело по контролю факультета знает, просто у неё несколько иной склад ума.

Традиционно старост школ назначают из факультета, победившего остальных по очкам и получившего Кубок школы. Но, естественно, деканы учитывают не только это, но и другие важные заслуги, которые могут сыграть как в плюс, так и не дать занять желанный для многих пост. Разумеется, могут быть веские причины, чтобы лидер факультета-победителя прошлого года не получил пост главного старосты, например, если у него были взыскания или другие серьёзные ошибки. Вступительная речь, которую надо подготовить, и другие подобные обязанности ложились на старост пятого курса. Шестикурсники приноравливались к новым предметам: у них тоже не было много свободного времени, а седьмой курс полностью сосредоточился на подготовке к выпускным экзаменам. Разумеется, не все, некоторые учились через пень колоду, но самых сильных учеников (а другие и не имели возможности стать старостой) это не касалось. Монкли тоже предстояли в этому году сложные экзамены СОВ, и ей тоже нужно усердно готовиться, но никого из четвёрки старших старост это не волновало. Девушка же ещё не определилась, какие предметы выбрать для шестого курса, на чём сосредоточиться, чтобы набрать высокие баллы. Ей хотелось продолжить обучение зельеварению, но для прохода на углублённый курс требовался высший балл. Гарри в одной из бесед с ней привычно посоветовал Защиту от Тёмных искусств. За текущие недели они неплохо сблизились, и она оказалась весьма милой, с заразительным весёлым смехом и ослепительной улыбкой. А её длинные золотистые волосы приковывали взгляд, поблёскивая на солнце. Но Гарри не доверял ей ни на кнат, прекрасно помня слова Джеммы про условия отбора на должность старост и кому они могут передать все новости.

Беспокоящее его отсутствие дуэльной практики Поттер решил просто. Он выбрал несколько старшекурсников, которые собирались сдавать СОВ в этому году по Защите от Тёмных искусств, чтобы тренироваться вместе с ними в одном из пустых кабинетов. Вернее, сдача экзаменов по этому предмету была обязательно для всех, но лишь двое парней настроились продолжить обучение в искусстве колдовской защиты на следующий год. И этот факт сильно изумлял Гарри. Да, этот предмет был не особо необходим для карьеры, более того, Поттер знал лишь одно место, где требовалась обязательная сдача ЖАБА по нему — при вступлении в ряды мракоборцев. Даже в отделе обеспечения магического правопорядка — в котором как раз стоял особняком корпус мракоборцев — не было такого критерия. Но ведь именно эта дисциплина обучает защищать себя! Неужели на шестых и седьмых курсах, где учеников было намного больше, чем на его курсе, обучение настолько узконаправленно, что почти никого не заинтересовало? Или причина в чём-то другом? Джемма Фарли не постеснялась же предпочесть этот предмет и сдать по нему ЖАБА, но вот её преемники Монкли и Корнфут явно не собирались следовать её примеру, хотя Гарри не бросал надежду уговорить девушку всё же выбрать этот предмет. А вот их одноклассники Кассиус Уоррингтон и Уильям Причард решили попытать свои силы, хотя, как знал Гарри, не собирались идти в мракоборцы.

Сначала всё же было боязно сразу вставать против пятикурсников в открытом бою, поэтому он попросил их продемонстрировать, что они умеют. Вместе они убрали мешающие парты в сторону. Оба слизеринца встали друг против друга и по его взмаху руки начали учебный бой. К изумлению третьекурсника, набор их чар оказался не очень серьёзным. И потом, в личной дуэли, Гарри смог победить каждого по отдельности. Всё же им далеко до Джеммы Фарли, а серьёзные проклятия и защиту от них изучают не на четвертом курсе, который они закончили несколько месяцев назад, а как раз частично на пятом году обучения и более подробно на углублённых занятиях по Защите от Тёмных искусств, которые начинались для тех, кто смог достойно сдать СОВ по этому предмету. А учитывая, что в прошлом году преподавателем был профессор Локонс, который предпочитал обучать через свои театральные выступления, то победа Гарри была не таким уж большим достижением. А вот тому же старшему Уоррингтону — семикурснику и брату Кассиуса — он не рискнул предлагать учебный поединок. Однако тот, узнав, что Гарри тренируется с его младшим братом, сам заинтересовался проверкой его и своих навыков в совместном бою. Прямо он этого не сказал — лишь похвалил мальчика, выжидающе смотря, словно полагая, что гордость и высокомерие затмит Поттеру глаза, и он попытается сразить его в колдовской дуэли здесь и сейчас. Но Гарри проигнорировал эту скрытую провокацию, прекрасно понимая, что против семикурсника у него не намного больше шансов, чем против великолепной в этом искусстве Джеммы Фарли. Да, возможно, его репутация как Наследника Слизерина в случае поражения не сильно пошатнётся, так как у него якобы есть другие сильные стороны без могущественной магической силы и вряд ли кто-то серьёзно ждал, что третьекурсник одолеет семикурсника. Но всё равно она немного подпортится — это приведёт к негативному эффекту, который ему совсем не нужен. Возможно, стоило провести закрытую дуэль, попросив Уоррингтона не раскрывать подробности. Но это сделает Гарри его должником, и у того появится рычаг давления на него. Это Поттера совсем не устраивало.

Единственный, кто мешал власти Гарри Поттера на факультете, это профессор Снейп. Благодаря своему дару легилименции, в прошлом учебном году он узнал, что Гарри не является наследником Слизерина. К радости Поттера, открытых конфликтов больше не происходило. Он старался вести себя скромно при злобно зыркающем на него декане, но независимо. Джемма всё же написала тому письмо, где туманно сообщила, что в курсе событий, касающихся одного знаменитого третьекурсника, как и о его беседе с деканом. А потом заявила, что с Гарри у неё тёплые, дружеские отношения, попросив профессора приглядеть за ним. Разумеется, Снейп понял все намёки. Ответил он не сразу, но в итоге девушка получила письмо. Очевидно, что профессор собирался с мыслями. Он сдержанно поблагодарил её за интересные сведения, между строк явно специально напоминая ей, что она раньше являлась его осведомителем на факультете, снабжала его информацией. Далее декан ядовито намекнул, что она могла взять под покровительство более достойного волшебника, а в конце посоветовал ей обратить внимание на профессора Люпина. Это заинтересовало Фарли, как и самого Гарри, который был в курсе содержания ответного письма декана. Но всё, что она смогла выяснить — новый профессор по Защите от Тёмных искусств нигде раньше не работал. Они решили, что Снейп просто пытается отвлечь их таким образом, хотя Гарри и раньше замечал неприязненное отношение Снейпа к Люпину. Но предыдущих профессоров на этой должности — Локонса и Квиррелла — их декан не жаловал тоже, скорей всего, мечтая занять их место.

Однако внимание профессора вскоре переключилось с ненавистного Гарри Поттера на Невилла Долгопупса и упомянутого профессора по Защите от Тёмных искусств. Как Гарри с Дафной пересказала всезнающая Пэнси — на занятии с курсом Гриффиндора у «этого некрасивого и толстого мальчика» боггарт превратился в страшного профессора зельеварения. Как оказалось, тот боялся Снейпа до ужаса. Дафна предположила, что это из-за смерти его жабы на одном из уроков. Но к изумлению обоих слизеринцев, гриффиндорец смог справиться с боггартом. Даже голос Пэнси чуть дрожал от неверия, когда она пересказывала в красках все подробности, хотя она уже знала об этом от других и должна была переварить информацию. Всё же репутация у гриффиндорца была ниже, чем у домового эльфа, а с неприятной силой боггарта слизеринцы столкнулись на самом первом занятии у Люпина. Сам Гарри тогда не смог ничего противопоставить тёмному созданию, и это до сих пор его мучило. А вот Долгопупс смог. Если кто-то узнает, что тот превзошёл его в колдовстве…

— И он заколдовал Снейпа, превратив в свою малопривлекательную бабушку, переодев в старомодное платье и нахлобучив на голову шапку-грифона, — со смехом закончила Пэнси.

Гарри не смог сдержать хохот, когда представил всё перечисленное на мрачном зельеваре.

Снейп в женском платье!

Голубые глаза Гринграсс расширились в изумлении, и она попросила заново всё рассказать, явно не доверяя своим ушам.

Это сильно подпортило репутацию Снейпу в Хогвартсе, и теперь тот ходил ещё злее чем обычно. Гарри даже захотелось пожать руку гриффиндорцу за такой выпад против профессора. Как жаль, что он тогда не был рядом! И никто не догадался запечатлеть это на фотоаппарат. Может, если он найдёт где-нибудь боггарта и внезапно выставит против Долгопупса, то тот снова его заколдует, превратив в смехотворного Снейпа? Такие колдографии будут разлетаться, словно перья феникса. Гарри замялся, напомнив себе, что с боггартом он так и не справился. А значит, у него этот план не получится. Возможно, как-нибудь потом его удастся осуществить и отомстить проклятому декану. Главное, что он прекрасно знал из рассказов Фарли, кто докладывает профессору Снейпу; что можно говорить и при ком, а что нельзя. И чувствовал себя на факультете как рыба в воде. Тем более сейчас он мог спокойно рассказывать своим друзьям, как провёл лето, не стесняясь жизни с Дурслями. Теперь ему не нужно было врать об унылой и плохой жизни у маглов. Но, разумеется, он не упоминал, что съехал от Дурслей и живёт в своём доме вместе с Джеммой Фарли, так как считал это личной информацией, которую нужно держать в строгом секрете. Зато теперь многие ученики негласно стали поддерживать именно его, а не Снейпа, считая Гарри противовесом профессору, который докладывал Дамблдору всё о факультете.

На факультете Гарри Поттера встретили, словно героя, когда он в весьма потрёпанном виде пересёк порог гостиной, сухо попрощавшись с деканом Гриффиндора в коридоре.

— Гарри! — одновременно воскликнули сильно взволнованные Пэнси и Дафна, вскочив ему навстречу из кресел. — Ты как?

— Всё нормально, — улыбнулся он, скрывая сильную усталость.

В огромной гостиной было не так много учеников: почти все ушли на обед, так как с момента, когда они с Тео покинули вотчину мадам Пинс, прошло более часа. Друзья остались дожидаться Гарри, зная его привычку возвращаться после библиотеки в гостиную, перед тем как идти в Большой зал. Его поочерёдно обняли сёстры Гринграсс, Паркинсон и Дэвис. Дафна явно переживала и испугалась за него, поэтому долго не выпускала, обняв обеими руками за спину. Оказавшись в тёплых девичьих объятиях, Гарри стал понемногу приходить в себя. Белокурые волосы девушки прижались к его щеке, чуть щекоча. Веяло чем-то морозно-сладким. Он успокаивающе похлопал её по спине, как в горле неожиданно запершило. Она отстранилась, в голубых глазах ярко сверкали эмоции.

— Я так волновалась, — прошептала она и отошла на полшага, когда Пэнси тоже приблизилась.

Глаза цвета зелени, так похожие на его собственные, но куда более тёмного оттенка, пристально смотрели, а тонкие брови гневно хмурились. Она была чуть ниже его ростом.

— Проклятые Уизли, — горячо и зло сказала девушка, тоже крепко обнимая Гарри. — Ты такой молодец.

От неё веяло уютом и спокойствием, поэтому напряжение отпускало, а заведённая внутри него пружина ослабла. Поттер наконец осознал, что опасности больше нет, он дома. Через долгие мгновения Пэнси отпустила его, и Гарри ласково улыбнулся. На её щеках появился лёгкий румянец, но она улыбнулась в ответ.

— Молодец… — повторила она, смахивая что-то с его плеча, и отошла, уступая место.

— Главное, что ты цел, — Трейси лишь коротко прижалась к нему на мгновение, и он осознал, что его объятия с Гринграсс и Паркинсон длились явно дольше положенного.

Гарри впервые за эти дни обратил внимание на Трейси, пытаясь рассмотреть ту вблизи. Тёмные волосы не доставали до плеч, полные губы были красными, оттого что она прикусывала их от волнения, тёмные глаза с восторгом смотрели на него. От неё веяло цветочными духами и слегка — цитрусом. Астория тоже его обняла и мило покраснела, когда он дружески потрепал её по голове. Младшая сестрёнка Дафны едва доставала ему до подбородка. Драко с Забини похлопали его по плечу, с испугом глядя на его чуть порванную мантию с еле заметными пятнами крови. Миллисента Булстроуд и Питер Пайк были не в достаточно близких с ним отношениях, чтобы так ярко выражать сопереживание, поэтому, оттеснённые в сторону, они просто кивали или иным способом выражали поддержку Гарри и одобряли нелестные эпитеты в сторону проклятых гриффиндорцев. Элизабет Харли привычно молчала и лишь горящие глаза и то, как она нервно теребила свою правую косичку, выдавало, что её переполняют эмоции. А Винсент Крэбб и Грегори Гойл остались сидеть на диване, наверняка больше переживая о том, что они сейчас пропускают обед, чем о национальном герое, победившем в неравной схватке.

Когда все убедились, что Гарри в порядке, перепуганные взгляды сменились на восторженные. Теодор Нотт, которого отпустили из кабинета директора немного раньше, как оказалось, уже рассказал всем немногочисленным присутствующим о подлом нападении гриффиндорцев, случившемся совсем рядом: почти в двух шагах от входа в их гостиную. И не забыл упомянуть, что именно Гарри вынес всю тяжесть битвы, мастерски и жёстко расправившись с обоими противниками.

— Какой же ты сильный маг, — с восторгом запищала черноволосая первокурсница Вейн.

К некоторому удивлению Поттера, Тео совсем не старался утянуть у него хоть чуточку славы и выставить себя в лучшем свете. Что в этом было: то ли страх перед ним, то ли благодарность за спасение — Гарри не знал. Но с гордостью принял поздравления от своих друзей и других студентов, которые не успели отправиться на обед до прихода Теодора Нотта вместе с ошеломляющими новостями, а потом, с намерением узнать всё из первых рук, остались в гостиной.

— Обед скоро закончится, — негромко пожаловался Крэбб сидящему напротив Гойлу, но Поттер услышал. — Есть очень хочется.

— Я сейчас спущусь, приведу себя в порядок, переоденусь, и пойдём, — сказал Гарри. Оглядев свою потрёпанную после схватки мантию, он добавил, — хотя нет, идите без меня, а я буду чуть позже.

— О нет, теперь мы тебя одного не оставим! И всё равно времени не хватит, — взглянув на часы, сказала Дафна, — даже если выйдем из гостиной прямо сейчас.

— Да как же так? — возмутился Драко, не желающий оставаться без своего любимого лакомства — запеканки с почками.

— Знаешь что, Гарри, ты иди, делай что нужно, — быстро заговорила Пэнси, понимающе переглянувшись с Трейси. — А мы что-нибудь придумаем. И не торопись, дай нам немножко времени, хотя бы минут двадцать-тридцать, ладно?

— Ладно, — согласился Поттер и пошёл к лестнице в сторону своей комнаты. — В полчаса уложусь.

— Хорошо, мы подождём тебя здесь, — раздалось ему вслед сразу несколько голосов.

Громкие разговоры взбудораженных слизеринцев ещё долго слышались спускающемуся по ступенькам Гарри. Одной рукой он ухватился за перила, а в другой держал картину, нарисованную Ноттом. Чтобы не пугать Пэнси, Дафну или других девушек пятнами крови, ему пришлось сложить её, немного при этом помяв. А сейчас он сжимал её между пальцами, сам не зная зачем. Усталость накатывала волнами, а мысли продолжали возвращаться к тому времени, когда он так же спускался по лестнице, измученный пытками Тёмного Лорда, и последующим событиям, произошедшим четыре месяца назад. Наконец показалась дверь его комнаты, и Гарри привычно достал палочку, чтобы снять защитные чары. Внутри было мирно и тихо, но в голове ещё звучали обвинения и проклятия близнецов Уизли. Их голубые глаза, полные ненависти.

«Проклятый Наследник!»

«Ты во всём виноват!»

«Убийца!»

Бумага в его ладони жалобно заскрипела, когда пальцы судорожно сжались, и он опомнился. Аккуратно расправив её и положив на стол, Гарри взял чистую одежду и пошёл в душ, чтобы смыть усталость после боя. Да и тяжёлый разговор с четой Уизли, поддерживаемый мерзким деканом, тоже изрядно его утомил. Ему хотелось освежиться, поэтому он долго-долго стоял под холодными струями воды, уносящими с собой пот и капли чужой крови. Мрачные мысли ушли, оставив после себя умиротворение.

«Я всё правильно сделал…»

Неторопливо просушив палочкой волосы, Гарри зашёл в свою комнату одеться в чистые вещи и причесаться, а потом поднялся обратно в гостиную. К его изумлению, там собрался весь факультет, который с шумом встретил его возвращение.

— Поттер! — улыбаясь, тут же подошла к нему Монкли, которая, в отличие от многих слизеринцев, одетых очень нарядно, выглядела совсем обычно. Единственной отличительной чертой на её тёмно-сером школьном джемпере был золотисто-зелёный значок старосты. Чёрную мантию она сняла, чуть запыхавшись. Девушка мгновенно вручила Гарри бокал с каким-то напитком и подняла в другой руке такой же.

— Наш герой! За Гарри Поттера! — громко произнесла она тост, и весь факультет тут же его подхватил. — За слизеринца, который всегда побеждает!

— За Поттера! — вторил ей неразговорчивый семикурсник Уоррингтон, который сменил Джемму Фарли на посту старосты школы.

Отпив сливочного пива из предложенного бокала, Гарри наконец-то огляделся. Семь больших и длинных трансфигурированных столов ломились от количества разных вкусных блюд. Слизеринцы успели за такое короткое время принести всё в гостиную? Или он стоял слишком долго под струями воды в душевой кабине, пытаясь прийти в себя, и утратил чувство времени? Но всё это неважно: когда нос Гарри учуял запах жареной курицы, он испытал невероятно острое чувство голода. Что бы он ни говорил своим друзьям насчёт того, что гриффиндорцы не смогли его даже задеть, чуть ли не выставляя этот неожиданный бой лёгкой прогулкой, — поединок отнял у него много сил. О том, что было бы в случае его проигрыша, Поттер старался не думать.

Гарри не ожидал, что факультет организует такой масштабный праздник в честь его победы. Стульев было мало: волшебники словно подхватили магловскую традицию и устроили фуршет. У Поттера создалось впечатление, будто он в одиночку победил в матче по квиддичу. По крайней мере, обстановка была такая же, как после единственной игры, в котором он участвовал как охотник. Гарри едва успел обрадоваться тому, что переоделся в чистую одежду, которая больше подходила яркой обстановке и нарядным мантиям окружающих, как его тут же закрутил весёлый круговорот празднества. Хотя, как ему сказала Пэнси, в немного обгоревшей мантии у него был куда более героический вид. Но в остальном на нём не было ни царапины: окончательно придя в себя после боя, он инстинктивно применил несколько лечебных чар, а Дамблдор в своём кабинете одним движением палочки мгновенно вернул его раненому лицу прежний вид. Так что заклинание, которое словно ошпарило его, не оставило и малейших следов, в чём он убедился, разглядев своё отражение в сквозном зеркале в комнате. То же самое было у Нотта: декан за несколько секунд излечил ему руку ещё в коридоре. Как предполагал Гарри, чтобы выставить пострадавшими гриффиндорцев, у которых был совсем израненный вид, по сравнению со стоящими на своих ногах слизеринцами. Декан был готов на всё, чтобы очернить его. Тогда было бы больше причин для исключения Поттера из школы. Сам Гарри никакого лечения от Снейпа не получил, хотя стоило адреналину немного спасть, он почувствовал жар вокруг лица, а несколько порезов и ушибов, скорей от выбитых из стен каменных осколков, чем от проклятий, сильно болели. Чтобы не слушать тогда очевидно нелестные слова злого декана, он отошёл в сторону и, пока близнецов погружали на носилки и отправляли в Больничное крыло, занялся самолечением. Гарри с трудом вынырнул из неприятных воспоминаний. Проклятого Снейпа здесь нет, так и нечего лишний раз про него думать! Вечеринка в его честь, и он будет последним гриффиндорцем, если продолжит стоять тут и киснуть.

Обстановка в гостиной воцарилась праздничная и очень весёлая, что бальзамом очищения лилось на душу Гарри. Разумеется, за время долгого застолья не обошлось и без ложки дёгтя. Гринграсс и Паркинсон каким-то непостижимым для него образом связали нападение двух гриффиндорцев с предсказанием профессора Трелони о смертельной опасности для него, что вызвало оживлённую дискуссию среди множества девушек.

— Она как раз говорила про опасность в дороге, — повторно пересказывала Пэнси внимательно слушающим её четверокурсницам, — и эти бешеные псы-гриффиндорцы подкараулили Гарри как раз на пути в гостиную.

— Всё же я думаю, что эта часть её предсказания касалась случившегося первого сентября в поезде, — намекнув на дементора, возразила Дафна, сидя с идеально ровной спиной. На ней была праздничная воздушно-небесная мантия, даже скорее платье с закрытыми плечами и полностью скрывающее ноги волшебницы. Длинные белокурые волосы держались в строгом пучке, а в ушах переливались две изящные серёжки.

— О нет, Дафна, такое невозможно! — горячо воскликнула Пэнси, взмахивая рукой с бокалом. В отличие от своей подруги, которая выглядела словно принцесса, сошедшая со страниц книг, Паркинсон была одета в изысканную мантию тёмного цвета, которая не только прикрывала, но и подчёркивала бордовое платье длиной почти до самого пола с тёмно-фиолетовым поясом и золотистым узором. Её чёрные волосы не доставали до плеч и были уложены в простую прическу. — Предсказание на то и предсказание, что относится к будущему, а не к прошлому! И никак не может касаться того, что уже свершилось.

Такая тема для обсуждения не особо нравилась Гарри, поэтому он, отпив уже вишнёвого напитка, отошёл к группе четверокурсников. Те тут же насели с просьбой повторно рассказать о дуэли, но вместо этого Поттер позвал Нотта, и тому опять пришлось отдуваться за него. У художника гораздо лучше получалось обрисовать случившееся, описывая всё более красочно и внушительно. Гарри тоже коротко вставлял ремарки, заново переживая те события. Заодно открылись некоторые неизвестные ему до этого факты. Как оказалось, коварные Уизли какой-то сложной иллюзией перекрыли путь по коридору для идущих на обед в Большой зал студентов, как-то узнав, где находится гостиная Слизерина. Всем ученикам пришлось идти в обход, так что пятикурсникам никто не помешал подкараулить и напасть на Поттера с Ноттом.

Вокруг них сразу скучковались остальные слизеринцы. Ожидаемо в ходе беседы несколько раз всплывала тема Наследника и Тайной комнаты. Совсем не сложно было связать нападение братьев-гриффиндорцев с их сестрой, похищенной Наследником Слизерина в прошлом учебном году. Но Гарри такие вопросы пресекал на корню, не имея ни малейшего желания общаться на эту тему. Ему хватило того, что пришлось объясняться перед семьей Уизли. Их горе вызвало у него душевную боль и стыд, и проходить всё это заново ему совершенно не хотелось. Он вдруг обратил внимание на то, что золотоволосая красавица-староста Монкли была рядом: стояла в трёх шагах от его кресла с бокалом в руке и смеялась над одной из его шуток, а вот Энтони Корнфута нигде не было видно. Неудивительно, что это не осталось незамеченным. Кто-то принялся возмущаться таким поведением, ведь весь факультет тут, а новоиспечённый староста, скорей всего, сидит в своей спальне, как в укрытии. Многие даже отметили, что Флинт был куда лучше или что Снейпу стоило назначить Грэхэма Монтегю на этот пост.

Гарри тоже мысленно жалел, что Флинт уже выпустился из Хогвартса, но не из-за его якобы прекрасных навыков в качестве старосты. Как Поттер помнил, несколько месяцев назад тот даже угрожал остаться на второй год, чтобы снова выиграть и заполучить Кубок по квиддичу, который, по мнению бывшего капитана команды, украли проклятые гриффиндорцы вместе с директором, отменив последние матчи. А вот новый капитан Грэхэм Монтегю, завладевший вниманием своим рассказом о планах на предстоящую игру с Гриффиндором, вызывал в Гарри какое-то смутное неприятие. Наверное, это из-за слов мерзкого Снейпа, который собирался с его помощью выкинуть Поттера из команды. Флинт на такое никогда бы не пошёл, но кто знает, сможет ли устоять Монтегю под давлением могущественного декана? Но эти мысли и сомнения по поводу нового старосты и тем более про веселящегося в нескольких шагах Монтегю Гарри не стал озвучивать вслух. Всё же Корнфут раньше был неплохим парнем, и лишь встреча с дементором заставила его замкнуться в себе. Возможно, вскоре он оправится и тогда припомнит злые слова, ведь любой из присутствующих может ему это без затей передать, чтобы получить преференции перед старостой.

Мысли Гарри вернулись к Флинту, когда Монтегю закончил вытирать ноги о команду львов и перешёл к рассказу смешной истории, связанной с охотником Когтеврана. Всё же Маркус многому научил его в квиддиче, и Поттер жалел, что теперь капитан не он. Хорошо, что летом Джемма вправила Флинту мозги и теперь тот хотел попасть в сборную Англии по квиддичу хотя бы запасным для начала. Подруга Поттера как-то собиралась этому поспособствовать, конечно, для личной выгоды. Поэтому бывшему сокоманднику пришлось сократить традиционные странствования после Хогвартса до нескольких месяцев. Рослому бывшему капитану, как и остальным семикурсникам, пришлось сдавать летом ЖАБА в Министерстве вместе с Джеммой Фарли, поэтому Гарри обо всём знал.

Празднование длилось ещё несколько часов (многие слизеринцы ушли на уроки, но Поттер счёл себя освобождённым от них на сегодня), медленно перейдя в ужин, но вот долгий день закончился. Его ждала беседа с девушкой, которая явно будет рада узнать о его успехах в схватке против двух пятикурсников.

В следующие дни Гарри был в самом центре всеобщего внимания, хотя, казалось, куда уж больше. Шепотки его преследовали на каждом шагу. Не сбавило накал мрачной популярности и объявление Альбуса Дамблдора во время завтрака в Большом зале. Директор твёрдо заявил о том, что мистер Гарри Поттер никак не связан с Тайной комнатой или же с исчезновением Джиневры Уизли.

Слова старца звучали очень внушительно.

— Я полностью уверен, что Гарри Поттер никоим образом непричастен к этому, — закончил директор.

Дамблдор выполнил просьбу Поттера, данную, когда тот передал ему дневник Волан-де-Морта. Но ни о настоящих виновниках, ни о судьбе близнецов директор не сказал ни слова. Естественно, многие не поверили. Всех поразило, что Поттер, несмотря на подозрения, сумел опять выйти сухим из воды. Однако слова Альбуса Дамблдора всё же посеяли среди учеников сомнения. Может, всё же победитель Сами-Знаете-Кого не виноват? Мнения разделились — страха в чужих глазах стало меньше. Теперь его не только боялись, но и уважали.

В редкие свободные минуты между занятиями Гарри гадал, что на это повлияло, почему Хогвартс словно разделился на два лагеря: тех, кто поверил Дамблдору, и тех, кто опасался лишний раз даже взглянуть в сторону слизеринца. Тот факт, что кто-то всё ещё считал его наследником Слизерина, причастным к смерти Уизли? Или то, что он вышел безнаказанным из всей этой истории, неслабо покалечив близнецов? А может его владение Патронусом — заклинанием магии высшей категории? Информацию о сложности этих чар распространили ученики шестых и седьмых курсов, занимавшиеся углублённым изучением Защиты от Тёмных искусств, для всех непосвящённых в тонкости дисциплины, не забыв упомянуть об уникальности заклятия в противостоянии дементорам. Наверное, всё это вместе вызвало у людей не только страх, но и уважение. К удивлению Гарри, с подачи кого-то из его друзей все решили, что именно он вызвал в поезде Патронуса, который прогнал дементора. Однокурсники в его купе как-то сопоставили несколько фактов: это он сдерживал чудовище, яркое облако от его палочки, вспышка света и пропавший из виду монстр. Связав появление телесного Патронуса, которое они, может, даже и не разглядели, с тем, что Гарри наколдовал ранее, они пришли к неверному выводу. Хотя на самом деле тут надо было благодарить мракоборца Кингсли Бруствера. Поистине ужасный эффект появления дементоров в поезде почувствовали все школьники, потому что чудовищ было несколько, и они прошлись по всем вагонам. Поэтому колдовская сила Гарри Поттера теперь ни у кого не вызывала сомнений. Ведь никто не смог прогнать дементоров, кроме него. Остальные чудовища, оставив после себя глубоко подавленных учеников, по своей воле покинули поезд.

Гарри часто общался с Джеммой Фарли по сквозному зеркалу, подробно рассказывая ей о всяких мелочах. Она ему объяснила, что амулет-змея на его шее не смог бы во время боя с Уизли перенести его из Хогвартса, так как замок зачарован от такой магии. Но подарок всё равно должен был защитить его, а значит, именно по этой причине Гарри не пострадал. Хотя он предположил, что, возможно, амулет не сработал, так как он был в силах самостоятельно защититься от проклятий близнецов. Джемма с этим согласилась. Коснулась она и причин случившегося, настаивая на том, что Гарри стоит ходить с группой однокурсников, а никак не с одним только Теодором Ноттом, которому, наоборот, пришлось помогать с его противником. Но Гарри знал, что будь он один, если бы не Тео, отвлёкший на себя одного Уизли, он бы проиграл двум магам.

— Этих Уизли вряд ли исключат, — с ненавистью добавила волшебница. Их нападение вызвало у неё клокочущую ярость, ощущаемую даже через холодную гладь зеркала. — Эти мерзавцы хоть и напали первые, по сказанному тобой я могу заключить, что ты их телами изрядно вытер пыль с пола у нашей гостиной. Так что они не скоро покинут больничное крыло.

— Всё верно, — кивнул Гарри. Иносказательная похвала волшебницы польстила и обрадовала его куда сильнее, чем все открытые восхваления от слизеринцев. — Они не сдерживались в выборе проклятий, поэтому и я не стал. А наши дуэли с тобой летом позволили одержать уверенную победу, не получив значимого вреда в ответ.

— Раз директор сразу не объявил об их исключении, то они останутся в школе, — подытожила в конце разговора девушка, чуть успокоившись. — Всё же это крайняя мера, и должно произойти что-то из ряда вон выходящее, чтобы Дамблдор пошёл на нечто подобное. В этот раз фасадом служит лишь столкновение учеников с разных факультетов, которое можно представить как простой конфликт из-за того же квиддича. Вы же все — члены разных команд, кроме Нотта. Чтобы всё выяснить более подробно, нужно проверять палочки. Кстати, ты молодец, что не поддался в этом вопросе Снейпу. Таким образом, исключение Уизли не выгодно никому. Посуди сам. К примеру, — принялась рассуждать девушка, — рассмотрим ситуацию: близнецов выгоняют из школы. Тогда ничто не помешает им обратиться в отдел магического правопорядка, всё же ты их сильно покалечил. Даже если не они сами пойдут жаловаться, то это сделают родители этих убогих. Начнётся расследование, и тогда сложно будет уклониться от проверки палочек. А ты говоришь, что применял, хм-м, некоторые нежелательные проклятия?

— Не совсем так, — нахмурился Гарри. — Они тоже их использовали. И насчёт нежелательности… Возможно, за некоторые чары можно получить суровое наказание, — он чуть помедлил, убеждаясь, что Джемма поняла скрытый смысл его слов. — А не только исключение.

— Сам понимаешь, что таким способом никто не карает несовершеннолетних волшебников, — пояснила Фарли. — Но такая проверка у тебя и у Уизли всё раскроет. На этих, дементор сожри их душу, предателей крови плевать (пусть действительно им повезёт встретиться с этими чудовищами, и те иссушат их), но твоя палочка тоже всё откроет. А значит, будет длительное разбирательство в Визенгамоте. Если Уизли будут исключены, то им терять нечего. Да, может, в итоге им сломают палочки, а также повесят штраф, но нам тоже достанется. Поэтому это невыгодно. Но не переживай, я найду, чем отплатить им, так что они горько пожалеют о своём поступке, — хищно заявила она.

— Не нужно, — задумчиво отказался Гарри. — Они и так получили на орехи от меня. Ты бы их видела. Сейчас они страдают в больничном крыле. Хоть внешний эффект проклятий я успел снять, набор плохих воздействий они получили большой, так что мадам Помфри ждёт много работы. Ведь одно дело лечить раненого, когда видно повреждения на теле или есть другие внешние эффекты от проклятий, и совсем другое — долечивать за кем-то, когда непонятно, что за увечья были нанесены.

Поттеру за прошлые месяцы вдоволь пришлось изучить лечебную магию, которую девушка применяла после их совместных дуэлей, исцеляя на нём не очень серьёзные раны и обучая его нужным заклинаниям, чтобы он мог помочь себе в случае нужды, если её не будет рядом.

— Да и, — он не дал возмутиться волшебнице его жалостью, — их семья и без этого натерпелась. Лучше нам сосредоточиться на Северусе Снейпе.

Дневной свет ласково озарял парты, радуя последним теплом осени. Гарри сидел в библиотеке, с трудом разбирая формулы по нумерологии в огромном фолианте-справочнике, который по своим поистине устрашающим размерам был длиннее его руки до локтя, а по толщине — чуть меньше ладони. Рядом с ним сидел Нотт и что-то с воодушевлением выводил волшебной кисточкой в своём альбоме, иногда подправляя получившееся магией из палочки. Парень не любил, когда смотрели, как он рисует, поэтому Гарри сосредоточился на своём домашнем задании по нумерологии, которое пока совершенно отказывалось хоть как-то решаться. Малфой сдался ещё раньше и покинул библиотеку вместе с Крэббом, собираясь немного отдохнуть перед походом в Большой зал на обед. Наверняка — решил Гарри — будет валяться на диване. Больше слизеринцев рядом не было.

Мысли Гарри путались, мешая сосредоточиться на домашнем задании. Он почему-то чувствовал себя предателем из-за того, что сообщил Альбусу Дамблдору о Волан-де-Морте и отдал дневник. Может, этот тёмный волшебник как-то и на него влияет? Всё же Гарри чересчур долго хранил у себя чёрный артефакт, и, хоть он куда более стойкий, чем Джемма, какое-то воздействие было оказано? Так он себя успокаивал, но подспудное ощущение того, что он предал свой факультет, продолжало его грызть. Ещё он был недоволен тем, что отказался от награды, которую ему предложил Дамблдор. Гарри понимал, что факт того, что он спихнул с себя этот проклятый артефакт или — как его назвал директор — «якорь», и теперь уничтожение этой чудовищной штуки легло на чужие плечи — сам по себе огромнейшая награда, и он должен чувствовать облегчение, что груз спал с его души. Но вот упущенные возможности получить что-то себе немного тянули его за живое. Жадность внутри него словно раскрыла свою бездонную пасть и требовала, требовала. Но что он мог получить со старого директора? Золота просить как-то глупо… Отставку Снейпа? Вряд ли Дамблдор согласится, да и пришлось бы всё рассказывать об их конфликте. Книги по тёмной магии? Смешно.

Гарри поднял голову и оглядел многочисленные стеллажи, от пола до потолка забитые книгами. Здесь и именно здесь можно было изучить столько магии, сколько захочешь. Тем более заклинаний он и так знает очень много, проблема лишь с тем, чтобы суметь их применить. А вот просьба обучить противостоять дементору… была разумной. С этим монстром крайне сложно справиться, и он чувствует в этом свою слабость. А слабости надо давить. Может, Люпин и ещё чему-нибудь его обучит? А то без Джеммы и своего привычного расписания тренировки магической дуэли совсем забылись. Осознав, что он уже несколько минут читает один и тот же абзац, описывающий магическую формулу, так и не разобравшись, для чего она вообще нужна, Гарри с наслаждением захлопнул надоевший громоздкий учебник.

— Закончил? — спросил его Тео, с каким-то пронзительным интересом разглядывая альбомный лист.

— На сегодня хватит, — скупо ответил Гарри, раздумывая, к кому обратиться с нумерологией.

Джемма сразу сказала, что ничего не понимает в этом предмете, поэтому не сможет ему помочь с объяснением или с решением задач. У остальных одноклассников тоже не было больших успехов в нумерологии. А получать низкие оценки Поттер не хотел, как и уделять самостоятельному изучению этой сложной дисциплины всё свободное время. Нужен был какой-то третий выход, чтобы с меньшими усилиями достичь желаемого. Так что Гарри решил искать кого-то одаренного со старших курсов. И такие студенты у него были на примете, только он пока не определился, к кому подойти: бледной четверокурснице или к лысому пятикурснику в таких же круглых очках, что и у него самого? Он уже выяснил, что они очень хорошо разбираются в нумерологии, но кто из них помнит программу третьего курса, и главное — сможет её доступно объяснить? Расклад, где они посмеют отказать ему в помощи, Гарри отмёл как невозможный.

— И я закончил, — удовлетворившись увиденным, Нотт кивнул, провёл палочкой по краю бумаги, отделив от альбома, и протянул лист Гарри.

Тот с трепетом взял его в руки и стал рассматривать живописную картину, которая ожила, стоило ему коснуться её пальцами. Это был огромный загон на краю тёмного леса. Мрачно возвышались мощные деревья, листву которых колыхал ветер. На этом фоне стоял он сам рядом с черноволосой девушкой, а у их ног крутились два быстрых зверька. Вот оба слизеринца нагнулись и, улыбаясь, погладили нюхлера, который тут же перевернулся на спинку и затряс лапами, подставляя животик, давая себя приласкать.

Гарри не мог сдержать улыбку, смотря, как Пэнси весело смеётся, положив руку ему на плечо.

— Вижу, что понравилось, — довольным тоном заключил Нотт.

— Очень! — честно признался Гарри, продолжая улыбаться. — Очень мило выглядит.

— Будь готов, что Пэнси попробует выпросить его себе, — сказал Тео, начиная собираться. — Пойдём в гостиную? Через сорок минут обед.

Негромко переговариваясь, двое слизеринцев покинули библиотеку, не забыв сдать фолианты суровой мадам Пинс. Можно было взять книги с собой, но тащить тяжёлые справочники с сотнями страниц Гарри не хотел. На выходе из библиотеки Нотт предложил не идти в гостиную: он хотел немного подождать, просто гуляя по замку, чтобы потом отправиться на обед. Но Гарри помнил о словах Джеммы и решил не рисковать. Быстро миновав несколько коридоров, они стали спускаться по лестнице в глубины подземелий. Ритмичные шаги разгоняли тишину подземелий. Он то и дело поглядывал на альбомный рисунок в своих руках. Поттер побоялся скручивать его трубочкой, да и в сумке он точно бы помялся. Факелы бросали неровный свет, но душа пела, разглядывая картину, от которой веяло добром. Пэнси Паркинсон оказалась весьма деятельной и смелой девушкой. Чего стоил тот факт, что она взяла и утащила чашку из кабинета Трелони, которую они потом, зажигая кучу свечей, словно проводя ритуал изгнания, вместе уничтожили. Это нравилось Гарри в… Впереди раздался шорох.

Поттер замер, переложил лист в левую руку и схватил за рукав не услышавшего ничего Нотта, останавливая его тоже. Не успел Тео спросить, что случилось, а Гарри — засунуть ладонь за палочкой в карман, как из проёма (он знал, что там тупик) справа показались две высокие фигуры.

— Что вам на?.. — Нотт запнулся, узнав в них двух необычных гриффиндорцев.

Их выдавали рыжие волосы и одинаковые лица, которые были сейчас бледны и крайне сосредоточены. Красный с золотом полураспущенный галстук болтался на шее у одного близнеца, словно только так давал тому дышать. Фред и Джордж Уизли. Гарри ощутил, как у него стало сухо во рту, а рука бессильно замерла, не в силах двинуться, чтобы вытащить палочку. Сердце больно ёкнуло от страха и забилось в бешеном темпе. Только не это! Не надо!

— Поттер… — зло, словно тёмное проклятие, бросил один из близнецов.

— Проклятый Наследник… — продолжил другой. Они подхватывали фразы друг за другом — звучало и смотрелось это жутко.

— Слизерина…

— Это из-за тебя погибла Джинни!

— Ты! Ты во всём виноват!

— Мы хотели с тобой разобраться ещё в доме твоих Дурслей…

— Но там тебя не было.

— Смотри, он даже ничего не говорит против. Он даже не отрицает этого.

— Убийца! Время заплатить кровью за нашу сестру! — в руках гриффиндорцев появились палочки, и Гарри, поборов ступор, вытащил свою. То же самое сделал Теодор, со страхом смотря на куда более рослых пятикурсников.

Слизеринец крепко стоял на ногах, готовый к бою. Привычное ощущение палочки в руке придало ему силы, и страх ушёл. Вся его фигура напоминала опаснейшего хищника. Глаза обоих близнецов вспыхнули ненавистью, и сразу же полетели заклинания. Гарри уклонился и оттолкнул в сторону Нотта, который не успел среагировать. Два красных луча пролетели в десятке сантиметров от них. Тео пришёл в себя и вместе с Гарри начал защищаться. Заклинания, ярко озаряя полутёмный коридор, врезáлись в их магические щиты и отражались, выбивая каменную крошку со стен. Уже после первых чар Гарри понял, что это совсем не шутки. Проклятия были очень опасными. Не колеблясь, он ответил своими заклинаниями с не меньшей угрозой.

Но больше его настораживало выражение глаз врагов. Близнецы постепенно сократили разделяющее их со слизеринцами расстояние раза в три. Коридор был очень широк, и они сражались друг напротив друга. Несмотря на то, что близнецы сначала атаковали только Гарри, лишь отражая заклинания Тео, при ближнем расстоянии они сразу же разделили цели, и последнему пришлось несладко. Правый гриффиндорец насел на Нотта, который еле успевал уклоняться от летящих в него чар, а левый сосредоточенно смотрел прямо в лицо Гарри и громко выкрикивал заклинания, пытаясь пробить постоянно обновляемую Поттером защиту. Она то сверкала, отражая чары, то пропадала, истаивая, не в силах направить урон обратно, но всё же нейтрализуя проклятие. Поттер быстро двигался: он был в своей стихии, уже привычно выстраивая атакующие связки и успевая защищаться и даже помогать Тео. Гарри чувствовал огромное воодушевление и переполняющую его силу.

«Джемма была куда более опасным противником», — мелькнула быстрая мысль и погасла. Её-то он никогда не побеждал, да и поражения от неё были обидными, неприятными, болезненными, но точно не смертельными. А Уизли его убьют. — «Твари!» — бросил тёмные чары в Уизли. — «Уничтожу!»

Гарри полностью сосредоточился на схватке, палочки волшебников мелькали очень быстро. Он смог ещё пару раз отправить проклятия в соперника Нотта, давая возможность своему другу немного прийти в себя, иначе тот бы уже проиграл, так как явно уступал своему оппоненту. Если не в мастерстве, то в устрашающем напоре. Тео лишь мог защищаться, не успевая перейти в атаку. Но вскоре Гарри стало не до помощи союзнику. Первый Уизли, зло скалясь, обрушил на него целый град заклинаний, мешая атаковать своего брата и совершенно не заботясь о своей собственной защите, из-за чего лишился куска правого уха, когда Поттер всё же достал его. Но близнец словно ничего и не заметил, исступлённо атакуя. Гарри блокировал лишь часть всего потока заклинаний, от других уклоняясь, безошибочно определяя, что такое его щит не выдержит.

Внезапно сбоку сдавленно охнул Нотт: проклятие попало ему точно в руку — волшебная палочка с глухим стуком упала на пол и покатилась, оставляя своего хозяина без единственного оружия. Его соперник отвлёкся на долю секунды, голубые глаза торжествующе вспыхнули — он замер. Гарри среагировал моментально: следующее заклинание было направлено не на своего оппонента, а на противника Нотта.

Проклятие вылетело из палочки, а сам Гарри отшатнулся в бок, уклоняясь от чар первого близнеца.

— Протего! — успел вскрикнуть второй Уизли, но проклятие Гарри уже попало ему куда-то в район живота — тот рухнул на пол как подкошенный. Его губы резко разомкнулись, и изо рта хлынула кровь.

Нотт, шипя от боли в распухшей и покрасневшей ладони, осел на пол и посмотрел на двух оставшихся на ногах волшебников. Противник Гарри выругался и снова обрушился заклинаниями, но ему явно недоставало умений. Поттер технично отступал, раз за разом отражая проклятия и отвечая своими. Они уже отдалились от сидящего Нотта, который баюкал свою раненую руку, и поверженного Уизли на десяток метров. Что-то больно обожгло лицо Гарри, но он не обращал на это внимание, хладнокровно выискивая слабости своего врага. Тот уже пропустил несколько проклятий, левый рукав мантии был весь изорван, и на пол капала кровь. Очередной каскад заклинаний, и Уизли вынужден был полностью уйти в оборону. Это стало его последней ошибкой.

Не успевая за более быстрым противником, гриффиндорец не увидел, как третье проклятие в атакующей связке попало ему в ногу. Но не мог не почувствовать вспышку чудовищной боли. Он громко вскрикнул, когда что-то отчетливо хрустнуло в левой ноге. Уизли пошатнулся, не отводя от Гарри ненавидящего взгляда, а в следующий миг отлетел на несколько метров, словно кукла. Ударившись об пол рядом с Ноттом и своим братом, гриффиндорец, кувыркаясь и собирая пыль, продолжил путь, тяжело подпрыгивая и сильно ударяясь о камни. Гарри его одолел.

Он справился. Он сильный. Это не боггарт, а двое пятикурсников, но он их одолел. Смог.

Гарри медленно подошёл к остальным. Теодор тяжело дышал, с трудом удерживая раненую руку второй (даже через мантию было видно, что она сильно опухла, натягивая ткань), его лицо было искажено болью, но Поттер лишь смотрел на Уизли, в чей живот прилетело его проклятье. Тот стоял на четвереньках и выплёвывал вязкую жидкость цвета ржавчины, которая уже залила весь пол перед ним и пропитала ткань одежды. Его руки тряслись, еле удерживая от падения, а глаза слезились от горечи желчи, которая раздирала горло. Второй Уизли затих где-то в стороне.

«Надо от них избавиться, — мелькнула мысль. — За это меня точно исключат, но если не будет свидетелей…»

Пульс бешено стучал в висках. Гарри бросил взгляд на Теодора, который ещё сильнее побледнел, увидев выражение лица своего друга.

«Он ничего не скажет. Он…»

— Надо позвать профессоров, — Теодор ухватился здоровой рукой за рукав мантии Гарри и с трудом приподнялся. — Гриффиндорцы совсем с ума сошли и напали на нас. Их за это исключат. Я…

— Да, быстрей позови кого-нибудь, — мёртвым голосом согласился Гарри, отворачиваясь.

Нотт, чуть пошатываясь, побрёл за помощью, глухой стук его башмаков вскоре затих. Поттер смотрел, как Уизли рухнул в лужу собственной крови, явно потеряв сознание. Вроде эти чары не должны привести к смертельному исходу. Он вдруг представил, как будет это выглядеть для профессоров. Рана Нотта несерьёзна, его исцелят за минуту. Несмотря на свой помятый вид, Гарри тоже не пострадал. А Уизли… Их словно сломали, пережевали и выплюнули. А ни у кого не должно вызывать вопросов: кто из них жертва.

Опустившись на колени, Гарри попытался вспомнить лечебные чары. Прижав палочку к животу Уизли, он начал нашёптывать заклинание, ощущая лишь запах пота и крови… Аромат был даже приятным, но каким-то немного тяжёлым, словно сдавливал голову при вдохе. Лицо гриффиндорца было бледным — подбородок красным и липким от желчи. Что-то много вокруг было крови, часть одежды была ей густо заляпана. Гарри мрачно взглянул на лежащего вдалеке второго близнеца и, не поднимаясь, наложил и на него несколько лечебных чар. Затем попытался оттереть кровь с первого Уизли, из-за чего пришлось расстегнуть мантию парню, и наткнулся на сложенный пергамент. Гарри торопливо начал очищать чарами рубашку гриффиндорца: когда-то белая ткань промокла и покрылась ярко-красными разводами, которые, высыхая, багровели. Потом всё его внимание притянул грубый кусок сложенной бумаги, который сейчас валялся на полу, выделяясь на сером камне: весь в крови Уизли. Что-то в нём заинтересовало, приковало взгляд. Кажется, он увидел линии, какой-то чертёж или… быстрые шаги не дали рассмотреть эту странную вещицу. Не зная, что делать с окровавленным пергаментом, Гарри скомкал его, словно мусор, и бросил в сторону. Комок пролетел несколько метров и упал на пол. Еле слышно выругавшись, он резким движением палочки загнал его за стоящие вдали доспехи.

В кабинете директора было мрачно. Альбус Дамблдор сидел за столом, сложив пальцы в замок, а Гарри и Теодор рассказывали свою невесёлую версию случившегося. Северус Снейп застыл у окна, а Минерва МакГонагалл стояла рядом с одним из серебряных приборов, который тихонько звякал, будто подтверждая произнесённые мальчиками слова. Закончив рассказ, слизеринцы замерли.

— Так значит, мистер Уизли и мистер Уизли первыми напали на вас? — декан Гриффиндора была бледной, а глаза суровыми.

— Да, мэм, — кивнул Нотт, поняв, что Гарри отвечать не собирается и придётся ему самому держать удар. — Мы просто шли в нашу гостиную, когда они выскочили и подло на нас напали. Меня серьёзно ранили, — парень невольно повёл совершенно здоровой рукой, которую Снейп уже успел излечить. Однако, слизеринец продолжал аккуратно её придерживать, всё ещё ощущая фантомные боли. Гарри это было знакомо — дуэли с Фарли часто заканчивались так, что даже после восстанавливающих зелий и лечебных чар тело продолжало болеть, словно нервы помнили повреждения.

— Никто не нападает просто так, — внезапно отозвался один из портретов. — Всегда есть для этого причина.

— Я… — Теодор замялся, оглянувшись на Гарри. — Не знаю её. Возможно, то что мы слизеринцы, а они…

— Директор, — подал голос Снейп, вкрадчивыми интонациями разом нагнетая обстановку. — Уизли пострадали очень серьёзно. Поттер применил неизвестные чары, возможно, из... — профессор запнулся на крошечную секунду, — Тёмных искусств. Я считаю, что его надо наказать, а палочку проверить, чтобы точно выяснить характер нанесённых им повреждений. Возможно, речь идёт об отчислении и, так как он на моём факультете…

Глаза Нотта расширились, он с удивлением уставился на своего декана.

— Профессор, — отозвался Гарри, перебив декана, — проверка палочек — это прерогатива мракоборцев.

Спорить ему совсем не хотелось, поэтому он не стал продолжать свою мысль, хотя ему было что сказать. Никто не посмеет отнять у него палочку. Худое лицо Снейпа исказила злоба, а глаза продолжали метать гневные искры.

— Я… я считаю, что мы совсем не виноваты, — после короткой паузы севшим голосом сказал Теодор, переводя взгляд на каждого из трёх профессоров по очереди. — Мы лишь защищались и…

— Мистер Нотт, возвращайтесь в гостиную вашего факультета, — приказал Снейп, прерывая его.

— Я… — слизеринец растерянно оглянулся на Гарри и пошёл к двери. — Хорошо.

Дождавшись, пока Нотт уйдёт, Снейп шагнул ближе к Поттеру, буравя взглядом.

— Крайне подозрительно, что ты не даёшь свою палочку на простую проверку, — негромко сказал профессор. — А это страх перед возможными последствиями. Может, вызвать мракоборцев прямо сейчас?

Гарри перевёл взгляд на МакГонагалл, которая строго поджав губы, рассматривала его, ни слова не вымолвив в его защиту, но и не обвиняла, как Снейп, который явно пытался отыграться за то унижение в собственном кабинете.

— И причина, — ядовито продолжал Снейп, — по которой Уизли якобы напали на вас…

— Северус, — устало отозвался Дамблдор. — Вы сами знаете эту причину.

Камин внезапно вспыхнул, не дав декану Слизерина ответить. Из зелёного пламени появилась сначала низкая волшебница, а потом высокий с пролысинами маг с бледным лицом. Миссис Уизли была в домашнем халате поверх вязаного свитера, а мистер Уизли в рубашке и потёртых штанах.

— Что случилось? — вскрикнула женщина, её щёки покраснели от волнения, а губы дрожали. — Что с моими сыновьями?

Гарри, вспомнив относительно молодое лицо матери Рона на вокзале Кингс-Кросс, когда та подсказала ему, как пройти на Платформу 9 и 3/4, неприятно поразился, насколько миссис Уизли с тех пор покрылась бесчисленными морщинами и сильно осунулась, словно разом постарев. Казалось, что вместо двух лет для неё прошли десять, если не пятнадцать.

— Всё нормально, Молли, — успокаивающе сказал Дамблдор, поднимаясь на ноги. — Их жизни и здоровью ничего не угрожает, но пару дней они будут вынуждены провести у мадам Помфри.

— Как вы узнали о том, что здесь случилось? — с недоумением спросила МакГонагалл. — Я ещё не успела ни отправить сову, ни связаться с вами по камину.

— Это я им сообщил. Как декан, я должен был уведомить их о таком вопиющем нарушении правил Поттером, — Снейп бросил косой взгляд на Гарри, и по лицу у него расползлась змеиная ухмылка.

«Ах ты мерзкий…»

— Что ты сделал с моими сыновьями? — оказавшись почти вплотную, миссис Уизли пронизывающе смотрела на Гарри и, казалось, еле сдерживалась, чтобы не схватить его за плечи и не начать трясти, трясти, пока тот не ответит на всё… за всё, что натворил.

— Ничего, — отозвался Гарри. Горло пересохло, и он едва слышал собственный голос. Впервые за сегодняшний день его охватил парализующий ужас. — Они первыми напали на меня. Мы с Ноттом шли…

— Мальчишка лжёт! — грубо прервал его мистер Уизли, оборачиваясь к Дамблдору. — С чего им нападать на него первыми?

— Ну же, Поттер, вам задали вопрос, — Снейп приблизился к Гарри, встав рядом с Уизли. Чёрные глаза смотрели с ненавистью, а вкрадчивый голос был далек от доброжелательного. — Вы их спровоцировали? В чём причина?

— Северус, — одёрнул его Дамблдор, вставая между ними и Гарри.

— Они считают, что я связан с Тайной комнатой, — не стал отпираться от очевидного Гарри.

— Скажи мне… скажи, прошу тебя, где наша дочь, — внезапно взмолилась Уизли, не обращая внимания на Дамблдора, подходя к Гарри и цепляясь ему в руку. Через мгновение она совершенно потеряла самообладание, упав на колени, а по лицу потекли слёзы. — Ты знаешь… пожалуйста, скажи. Скажи!

— Миссис Уизли, — Гарри был шокирован, ощущая крепкую хватку её пальцев, профессора вокруг начали что-то говорить, но тут же замолчали, слушая слова слизеринца. — Я знаю о Тайной комнате намного меньше, чем любой из присутствующих здесь. Вам лучше расспросить профессора Дамблдора, или профессора МакГонагалл, или, — с холодцой добавил Гарри, — моего декана. У них куда больше информации об этом месте, чем у меня. Я же знаю не больше пересказанной легенды. Я никак не связан с Тайной комнатой…

«Я забрал все её силы…»

— …если Вы не забыли, — громче сказал Поттер, — то моя мама — Лили Поттер — маглорождённая, а я сам — полукровка. Какой из меня Наследник Слизерина? И я…

— Но ты обучаешься на Слизерине, — добавил мистер Уизли, с напряжением вглядываясь в него.

— Да, да. Это так, — согласился Гарри, вырывая руку из пальцев миссис Уизли, которую Дамблдор рывком поднял на ноги.

— Какая безобразная сцена, — хмуро и негромко прокомментировал какой-то портрет со стены.

— Как и ещё несколько полукровок, — с этими словами мальчик отошёл от них на шаг. — И что? Слизерин — это факультет умеющих хитрить, умеющих приспосабливаться к ситуации. Где написано, что все слизеринцы — это злые чудовища, которые нападают на маглорождённых? Я говорил совершенно честно: я не знаю…

«Она перестала быть мне нужна».

—… где ваша дочь…

«Я убил её».

—…и я никак не причастен к её похищению.

— За тобой нелицеприятная слава, мальчишка, — раздался голос с портрета.

— Финеас! — опять вмешался Дамблдор, не оборачиваясь. Уже какое-то время он пытался успокоить миссис Уизли. Муж и жена не отрывали взгляд от Гарри, стоя рядом и крепко сжимая свои ладони.

— Да, некоторые считают меня наследником Слизерина, — сказал Гарри. — Но я не знал ни про магию, ни про сам Хогвартс, пока ко мне не пришёл профессор Хагрид с письмом. Почему меня отправили на Слизерин — надо спрашивать Распределяющую Шляпу, ведь я узнал про существование этого факультета только в день моего распределения.

Воцарилось молчание.

— Думаю, пора мистеру Поттеру вернуться в свою гостиную, — прервал тишину Дамблдор и с заминкой сказал: — Минерва, можешь ли ты проводить мальчика?

Гарри ступил на вращающуюся лестницу, которая спустила его вниз. Ощущая за собой давящее присутствие декана Гриффиндора, он пропустил её вперёд сразу, как горгулья закрыла вход в директорский кабинет. Держать её за спиной ему не хотелось. Что-то его тревожило. Проверив карманы, он убедился, что палочка на месте. В другом кармане была сложенная картина, которую нарисовал Нотт. Они с Пэнси играют с нюхлерами. Такая беззаботная и тихая. На ней были красные капли чужой крови.