Тайны русской истории. Ересь жидовствующих и Новгородская демократия⁠⁠

Продолжение. Начало здесь

...Итак, в XV столетии русским было совершенно не до Константинополя. В этом веке пал еще один великий город, именем Новгород.

Гибель его была предопределена, так же, как и гибель Константинополя. Новгородцы всегда держались обособленно от остальной Руси, постоянно привечали оппозиционных князей (Владимира и Ярослава, например) и приглашали к себе на службу скандинавских наемников. Эта обособленность связана с тем, что новгородцы и псковичи происходят не от антов, как киевляне и москвичи, а от другого древнеславянского этноса — венедов. Можно сказать, что новгородцам всегда был присущ «северный национализм», или «сепаратизм», как хотите, так и называйте, всё будет верно.

Но в начале XIX века это было принято называть по-другому – тогда в России был в моде «северный романтизм»: разного рода декабристы, романтики, либералы и иже с ними придумали, что в Новгороде была «демократия», и всячески продвигали эту идею.

На самом же деле фактическая власть в «республике Святой Софии» во второй половине XV столетия принадлежала могущественному пролитовскому (ориентированному на союз с Великим княжеством Литовским) клану Борецких.

Разумеется, в Новгород постоянно сбегали и прятались здесь недобитые московские оппозиционеры. В частности, в 1440-х гг. сюда убежал главный соперник государя Василия II Темного — Дмитрий Шемяка; от его имени, возможно, и идет расхожее выражение «шемякин суд» (т. е. неправильный, предвзятый); есть древнерусская повесть, которая так и называется. В июле 1453 года (в год падения Константинополя, заметим) Шемяка был отравлен мышьяком московскими агентами, и с этого момента на Руси навсегда исчезло характерное «лествичное право», когда власть передавалась младшему брату, а не старшему сыну. Т. е. можно сказать, что в 1453 году вместе с Шемякой Древняя Русь умерла, а вместо этого началась какая-то новая Русь.

Всё это привело к войне.

Можно представить себе, какие речи звучали в Новгороде тогда. «Мы великий непобежденный народ, даже татары не смогли нас завоевать, ха-ха-ха! На кого лезешь, низовская [московская] дрянь!? На Господин Великий Новгород! Да мы одной левой, у нас мощь, сила, деньги… Да за нами весь прогрессивный мир, мы тут с самой Европой торговые дела ведем, с Литвой, со свейскими немцами! А вы что такое? Орда… Рабы! Холопы татарские…» Ну и так далее.

А «холопы» неожиданно взяли и разбили новгородскую рать в 1456 году, под Старой Русой, причем в решающем сражении с новгородской стороны участвовало 5 тысяч всадников, а с московской… две сотни. Не тысяч, нет, две сотни человек.

Была зима. Лежал глубокий снег, который не позволял атаковать на полном скаку. Москвичи (среди них и в самом деле было много татар) вдруг заметили, что новгородские лошади не защищены доспехами и начали стрелять из луков по лошадям. Новгородские всадники стали падать в снег. «Смешались в кучу кони, люди»...

В общем, кончилось тем, что Новгород запросил мира, который и был вскоре заключен в Яжелбицах. Новгород де-факто сохранял независимость, но де-юре присягал на верность московскому князю, обязывался никаких оппозиционеров у себя больше не принимать и с «западными партнерами» в политические союзы не вступать.

Здесь необходимо разъяснить важную вещь, объясняющую, почему вообще Новгород стал частью Московского государства.

Москва с 1325 года была резиденцией православного митрополита. Это и стало мощнейшим драйвером к росту никому дотоле не известного княжества, потому что в Москву начали съезжаться богомольцы, православные патриоты, да и просто авантюристы, которых в XIV—XV вв. в Восточной Европе было много. Много православных оставалось и под властью Литвы, но там такого единства веры не было, там был как раз, наоборот, своего рода либерализм, который позволял сосуществовать православным, католикам и язычникам. По нынешним временам это считается нормальным. Но это ведь было Средневековье! В Средние века в принципе жить было невозможно, не сделав «выбора веры», потому что, если бы ты сам этого не сделал, на следующий день к тебе непременно пришли бы какие-нибудь крестоносцы или миссионеры и начали бы тебя крестить или обращать в ислам уже насильно. И выбрать можно было только что-нибудь одно.

А Литва всё упрямо пыталась усидеть на трех стульях. Такое государство неизбежно разваливается, потому что стержня нет, а есть только мнимые «вольности». Эти вольности приводят к тому, что государственная власть в какой-то момент становится слаба, и две-три партии начинают драть государство в разные стороны. Это и случилось в Литве, где в 1430-х гг между собой столкнулись православная и католическая (пропольская) партии. Католики победили, и с этого момента Литва окончательно стала частью Запада. В этот момент и появилась Флорентийская уния, о которой мы рассказывали в прошлый раз, предполагавшая, что православные в Византии и Литве должны присягнуть римскому папе. Орос (церковный манифест), о признании православными всех догматических положений католичества и о главенстве римского папы, был подписан во Флоренции 5 июля 1439 года.

И тут вдруг выяснилось, что простой православный народ вовсе не желает унии, которую подписала с Западом компрадорская элита. Духовенство церкви святой Софии в Константинополе, например, отказалось служить совместно с иерархами, подписавшими орос, а прихожане просто не пришли на их службу. Грузинский митрополит Григорий, не желая вступать в унию с католиками, притворился сумасшедшим. Но самой упрямой оказалась, конечно же, Москва (и не говорите после этого, что вы не понимаете, почему в России не любят «западные ценности»).

В марте 1441 года в Москву вернулся участвовавший во Флорентийском соборе митрополит Исидор, грек по происхождению, и… был через три дня арестован. Василий II собрал поместный собор (6 из 8 епископов), который объявил о фактической автокефалии РПЦ. В Константинополь послали гневное письмо, отвергающее унию.

В 1448 году митрополитом был избран рязанский епископ Иона, по национальности русский, а не грек. Т. е. Москва сохранила верность православию, в то время как греческая элита продалась папистам, причем непонятно за что. Запад не помог Константинополю в борьбе с турками, как и всегда, впрочем.

Вот это такая истина на все времена. Запад всегда очень много обещает, — но никогда не выполняет своих обещаний, а в решающий момент убегает с поля боя со словами: «экономическая ситуация изменилась, простите, у нас тут у самих цены на бензин растут, мы… это… прямо сейчас не можем, но мы подтверждаем нашу верность союзническим обязательствам, мы непременно придем, пришлем вооружение, поможем деньгами (на самом деле кредитами), когда-нибудь, ждите».

Разумеется, после Яжелбицкого мира 1456 года антимосковские настроения в Новгороде никуда не делись, очень многие говорили, что это унижение и что нужно разорвать навязанный великой республике союзный договор с Москвой. Партия Борецких разгоняла эти настроения и всячески настаивала на том, что союз с московским государем нужно разорвать и вместо этого договориться с литовцами, Европа нам поможет, бла-бла-бла.

Бояре и купцы были, понятное дело, за такой «евромайдан». Но у простого народа эта партия симпатий не вызывала, по той простой причине, что после Флорентийской унии Литва стала считаться еретическим государством, враждебным православному, русскому миру. Это не была уже либеральная солянка времен Гедимина и Ольгерда, а был католический Запад. А католичество — это четкий сигнал вражды. Четкий. Однозначный. Православные — это свои, католики — чужие.

Вот почему финал игры был предопределен. Москва тоже не была удовлетворена яжелбицкими полумерами и понимала, что Новгород может отколоться в любой момент, поэтому в Москве готовились к новой войне. К тому же, в 1462 году Василий II умер, и великим князем стал его сын, Иван III, человек на порядок более уверенный в себе, нежели его запутавшийся в разборках с родственниками отец.

Иван III, вообще, чем-то напоминает по характеру его современника Людовика XI, хотя бы презрением к отцу (отцом Людовика был тоже «запутавшийся» Карл VII, всем хорошо известный по истории Жанны д’Арк); Людовик и Иван – это новое поколение государей, это люди сугубо практичные, решительные, лишенные каких бы то ни было нравственных иллюзий в отношении своей основной профессии — править. Они ничего не стесняются и знают, что цель оправдывает средства. Поведение Ивана III, его манеры, стиль речи, обращения с послами, — всё свидетельствует о том, что он не первый среди равных, а единственный и богопомазанный, без вариантов.

Противостояние Москвы и Новгорода само по себе было, понятное дело, ерундой. Москва могла в любой момент просто перекрыть поставки зерна, которого в Новгороде всегда было очень мало: Новгород находится в зоне скудных подзолистых почв, вот почему люди здесь были вынуждены заниматься торговлей, рыболовством и т. д., т. е. изыскивать какие-то дополнительные источники пропитания, и спасали Новгород в плане продовольствия всегда «низовские земли»: Суздаль, Москва и т. д. Но московско-новгородский конфликт накладывался на геополитические проблемы более высокого порядка, за ним стояли два гораздо более серьезных конфликта, а именно московско-литовский и московско-ордынский. При этом Орда к тому времени фактически развалилась, выделившиеся из нее ханства (Казанское и Крымское) стали союзниками Москвы. Т. е. был заключен триединый союз сепаратистских постордынских государств против собственно ордынского хана Ахмата, литовского князя (он же польский король) Казимира и вот этой несчастной Новгородской республики.

Последним камнем, брошенным на весы истории, стало то, что Литва попыталась перетянуть на себя управление новгородской церковью и назначать архиепископа Новгорода из Киевской митрополии, а не из Московской. И в итоге всё пришло в движение. Весной 1471 года Иван III объявил Новгород изменниками православию и повел на северо-запад 20-тысячную армию. «Армия вторжения» собралась со всех русских земель, которые были верны Москве. Вместе с русскими шли их давние союзники — татары, возглавляемые касимовским царевичем Данияром (Касимов — это такая союзная Москве Чечня XV столетия, скажем просто, потому что рассказывать, кто такие касимовские татары, ну очень долго).

Новгородцы выставили против Москвы армию в 2,5 раза бо́льшую — 50 000 человек. Но, в отличие от Москвы, это не были профессионалы. Это была… «тероборона», которая не была толком обучена и не особо хотела воевать за интересы бояр-филокатоликов, хоть те и накручивали «младшую чадь» (т. е. простой народ) рассказами про великую новгородскую независимость и демократию, во имя которой не жалко и умереть.

В результате всё закончилось разгромом. 14 июля 1471 года на берегу реки Шелони около 30 000 «тероборонцев» сошлись с 5-тысячным московско-татарским отрядом. Новгородцами командовал сын Марфы Борецкой Дмитрий, московскими — лучший полководец Ивана III Даниил Холмский. Поначалу новгородцы держали строй, но когда в него врубилась на полном скаку татарская конница, незадачливые вояки бросили оружие и побежали. Татары и москвичи гнали их и беспощадно рубили, либо брали в плен. Дмитрия Борецкого признали военным преступником и отрубили ему голову.

После Шелони (точнее, после т. н. Коростынского мира) Москва еще несколько лет цацкалась с «республикой святой Софии». В 1477 году к Ивану III приехали из Новгорода послы от промосковской партии, которые стали просить его принять Новгород в свое владение. Государь подумал и любезно согласился. В это время в Новгороде вспыхнул мятеж под руководством Марфы Борецкой. Город раскололся на два враждующих лагеря. В конце ноября Иван III подступил к Новгороду, но штурмовать его не стал, а только обложил со всех сторон, чтобы муха не пролетела, и начал ждать, пока северодревнерусские националисты сами не сдадутся от голода и бесперспективности своего политического положения. Так и вышло в итоге. Морально сдувшийся Новгород сдался. Вечевой колокол увезли в Москву, Марфу Борецкую насильно постригли в монахини, а в городе ввели «власть государеву».

Зачем мы рассказываем про это? Ну, во-первых, потому что без этого нельзя и близко понять смысл появления ереси жидовствующих.

Во-вторых, это интересно.

И в третьих, эта история актуальна. Никакие героические крестоносцы с огненным мечом спасать русских западников (как и византийских) не явились. Потому что воевать с энергичными турками или московитами Западу было попросту трусливо. Запад оказался ненадежным, политически невыгодным союзником, преследующим, как выяснилось, только свои шкурные интересы. Литовско-польский король-князь Казимир, например, не пришел помогать Новгороду, потому что у него типа срочно возникла необходимость утрясать какие-то чешские дела. Ну да, конечно. Прямо нужно было бросить всё и заниматься мелкой ерундой, ага.

История «покорения Новагорода» — это история, собственно, возникновения России, формирования ее атомного ядра, сцепившегося из московского протона и новгородского нейтрона, скажем так. Было и множество электронов помельче, но решающей стала именно эта кровавая сцепка, спайка. И главным критерием, по которому эти частицы сцепились, была верность православию, а не каким-нибудь модным западническим униям.

В следующей статье серии разберемся еще с одним очень важным вопросом, а именно с личной жизнью государя и великого князя Ивана III, и с соперничеством придворных партий...

(Продолжение следует)