Жду новый пост

Серия «Тайны русской истории. Ересь жидовствующих»

Однако, к концу XV столетия этот политический и культурный подъем естественным образом иссяк, и «партия Святой Руси» стала терять свое влияние в обществе. Изменился исторический фон. Русское государство расширилось, но и сделалось за счет «болезни роста» менее монолитным, не таким уже фундаментально-православным, как раньше. Соответственно, выяснилось, что старцы московскому государю теперь не очень-то и нужны, как это было в 1380 году. Государство теперь могло побеждать внешних врагов без благословений.

Осложнялась эта «болезнь роста» еще и тем, что в конце XV столетия вдруг выяснилось, что позарез нужны образованные, просвещенные люди, которые умеют читать и писать: Колумб там, понимаешь, уже Америку открывает, а мы сидим тут в своей деревне, цепляемся за православный фундаментализм, капусту выращиваем. «Святорусская» партия не придавала образованию большого значения, скажем так. Считалось, что учить древнегреческий язык, чтобы читать Евангелие в подлиннике, совершенно необязательно. Не это главное. Не книжным знанием православный человек определяется, а подвижничеством. Уважаемый старец мог быть не особо грамотным человеком.

Но в конце XV столетия с Запада, где к тому времени случилась «гуттенбергова революция», начали так или иначе проникать обширные практические знания, и в моду начали входить как раз «умные разговоры» о чем-нибудь таком, интеллектуальном: о грядущем в 1492 году конце света, например, или как вычислить новую пасхалию, или что нам делать с Литвой, или как обустроить Россию, — вот такие «глобальные» вопросы пошли.

Соответственно, внутри церкви образовалось две партии, которые обычно называют нестяжателями и осифлянами.

Первая партия была логическим продолжением старческой «партии Святой Руси», партии Сергия Радонежского, грубо говоря. Эта партия придерживалась старой тактики конца XIV века: книжки — это не главное, а главное — это уйти подальше в лес, там основать скит и начать молиться Богу. Ищите прежде всего Царства Божия, сказано в Евангелии. А всё остальное образуется само собой. Лидером это партии был пустынник Нил Сорский, сам себя называвший «невежей и поселянином».

Нет, отвечали им осифляне (т. е. сторонники Иосифа Волоцкого, игумена Волоколамского монастыря), это отсталая, глупая, обывательская тактика. Нужна срочно мощная государственная идеология, национальная идея. Нужно просвещать темный народ, который до сих пор языческими предрассудками живет, а из этого-то и рождается ересь. Давайте всех массово учить, объяснять людям, как надо жить. А для этого нужны книги, знания, церковные библиотеки, переводы и так далее.

С богословской точки зрения эти две точки зрения не противоречат друг другу. Первое направление более «простодушное» и более мистическое, это нормально. Второе — для людей образованных, ничего плохого в этом нет тоже. Но! Тут подбирается одно большое и жирное «но»… Экономика!

А за чей счет этот банкет, как говорил герой другого советского фильма, максимально близкого к нашей мятежной эпохе… Кто будет оплачивать эти церковные библиотеки и переводы? Кто даст гранты на это? Государь наш батюшка? Не смешите мой common sense, граждане… Государь — человек мирской, ему и так денег не хватает на содержание нашей доблестной армии, которая ведет на литовских границах постоянную, хм, специальную операцию.

Недосуг государю о русских интеллектуалах думать, времени нет. А потому будет правильным, если об интеллектуалах и просвещении будет заботиться сама церковь. А как это сделать? Правильно, нужно обеспечить церковь богатыми земельными угодьями и крепостными холопами, которые будут эту толпу переводчиков и библиотекарей кормить…

Т. е. Иосиф Волоцкий начал, помимо всего прочего, продвигать идею крупного церковного землевладения. Вот это нестяжателям уже не понравилось. Нил Сорский, Паисий Ярославов, Иннокентий Охлябинин и прочие нестяжательские лидеры тут уже встали в позу и заявили, что это очень, очень скользкий путь, который закончится обмирщением русской православной церкви, ее превращением в сребролюбивую корпорацию на службе у государства (так впоследствии и случилось). В общем, возникла дискуссия.

Нил Сорский и другие «заволжские старцы» шли, безусловно, византийским мистическим путем, который историки называют исихазмом (в дословном переводе с греческого — «спокойствием», «молчальничеством»). Это хорошо видно по сохранившимся письмам и житиям этих подвижников: в частности, они продвигают концепцию «умной молитвы», т. е. сочетания дыхательной практики и концентрации внимания (метод прямо противоположный религиозному экстазу).

Путь же Иосифа Волоцкого — путь, несомненно, западнический. Во-первых, переводы в XV веке чаще всего делались не с греческих оригиналов, а с латинских текстов, которые каким-нибудь окольными путями попали на Русь. Во-вторых, концепция церковного землевладения аналогична средневековой католической модели, при которой церковь владела целыми городами и имела даже свое государство, которое в школьных атласах рисуют обычно фиолетовым цветом (осколок Папского государства существует и сегодня — Ватикан). Для подтверждения этой концепции осифляне даже позаимствовали у католиков и ввели в арсенал русского церковного права знаменитый подложный «Константинов дар».

Но была еще одна забавная штука, которую осифляне позаимствовали у католиков. Эта штука называется инквизиция.

Собор на еретиков 1490 года. Пожурили и отпустили

Вернемся от богословского противостояния к историческим хроникам. В мае 1489 года умер митрополит Геронтий. 7 марта 1490 года от «ломоты в ногах» неожиданно скончался наследник московского престола — Иван Иванович «Молодой». Государь был в таком расстройстве чувств, что приказал казнить врача-еврея, который лечил его сына. Но это не помогло, не уняло боли государевой. И тогда кровавый режим начал репрессии.

Собор 1490 года дал четкое определение: жидовствующие — это еретики. Всех духовных лиц, причастных к ереси, лишили сана и отлучили от церкви. По средневековым понятиям отлучение — вещь крайне неприятная: в сущности, это пакет санкций, который против тебя немедленно вводят. Ты не можешь больше входить в храм, всем православным запрещено с тобой общаться, тебя можно пихнуть, ударить, обокрасть, — церковь и общество отвергают тебя. Если ты умрешь, твое тело запрещено хоронить на кладбище.

Интересно другое. На собор почему-то не позвали новгородского архиепископа Геннадия, активного члена осифлянской партии и главного борца с ересью. Зато позвали заволжских старцев, в частности, Нила Сорского. В русской историографии традиционно считается, что это связано с тем, что нестяжатели были более либеральны по отношению к еретикам и не считали, что против них нужно вводить еще и уголовное преследование. Однако внятных доказательств этому утверждению нет. Скорее всего, нестяжателей пригласили исключительно для придания собору авторитета. Это говорит о том, что в 1490 году их статус был еще очень силен.

Что же до Геннадия, то он в это самое время развернул в Новгороде ряд мероприятий, которые нужно считать инквизиционными: еретиков водили по городу в берестяных колпаках, эти колпаки сжигали, били кнутом, кидали в них тухлыми овощами, в общем, развлекались. Потом их разослали в качестве наказания по дальним монастырям: тогда это было стандартное наказание, посадить человека в подклеть, т. е. в цокольный этаж, приставить к дверям пару молодых иноков с дубинками и ждать, пока человек сломается и раскается в своем еретическом упрямстве. В случае раскаяния отлучение могло быть снято. Историками (Флоровским, в частности) давно уже доказано, что Геннадий консультировался с «западными партнерами», т. е. с католиками, которые в это время точно так же боролись в Испании с морисками и марранами.

В общем, по совокупности признаков собор на жидовствующих 1490 года нужно признать страшно либеральным по средневековым нормам. Да, с юридической точки зрения ересь была осуждена, но серьезного наказания за ересь не последовало. Еретиков не казнили, а только пожурили, поизмывались немного, попугали, — и всё. В основном пострадали новгородские, главная же, московская часть еретиков, осталась без наказания вообще. Связано это было с тем, что при московском дворе у них были серьезные покровители: дьяк Федор Курицын, вдова Ивана «Молодого» Елена Волошанка, крайне сомнительный митрополит Зосима… Да и сам государь почему-то не желал строго наказывать еретиков.

Всё! Невероятно! Странно!

Почему же так случилось? Почему Иван III не развернул в 1490 году в отношении жидовствующих массовых репрессий, как только ересь была обнаружена? Ведь у него были все карты на руках. Было решение поместного собора, которое давало ему полное юридическое право такие репрессии учинить. Были люди, способные такой «процесс века» организовать и зачистить от еретиков всю тогдашнюю московскую элиту? Но государь почему-то слиберальничал.

По-видимому, это связано с тем, что Ивану III нравилось говорить с жидовствующими на те самые «умные темы». Именно при Иване Васильевиче окончательно оформилась идея «собирательства земель русских»: аннексировав Новгород, государь, естественно, повернул свой взор в сторону… Киева.

Идея объединения под рукой Москвы всех древнерусских, домонгольских земель была и раньше, она возникла еще при Иване Калите и митрополите Петре, который перенес митрополичью кафедру в Москву, но тогда в качестве объединяющей силы предполагался союз трона и алтаря, московского князя и православной церкви. Теперь же возник соблазн выключить церковь из этого уравнения и утвердить самодержавную власть абсолютного монарха, государя. Эта идея была занесена в голову Ивана III, возможно, каким-нибудь макиавеллианствующим итальянцем, который приехал строить собор или помогать в возведении кремлевской стены. Да, это было всего лишь зерно. Но жидовствующие обильно полили это зернышко своею еретической водичкой и сделали всё для того чтобы эту мысль укрепить, внушить государю мысль об избранничестве, можно сказать, мессианстве московского государя, которому никакая церковь не указ, а только… верные советники…

Получается безумно интересная загогулина. Получается, что жидовствующие, враждуя с церковью, дали, так сказать, толчок государю, в его мысли о независимости от разных заволжских старцев и церковных иерархов. Да, это звучит очень странно. Но вы не ослышались. Идея русского самодержавия несет в себе смутно различимый жидовствующий след.

Ну нет, скажете вы, это уж совсем безумная гипотеза...

Да, это гипотеза, и очень странная. Но она многое объясняет. Например, крайне нездоровый, какой-то алхимико-коммунистический, что ли, характер власти Ивана Грозного. «Я же усердно стараюсь обратить людей к истине и свету, — говорил царь, — чтобы они познали единого истинного Бога и данного им Богом государя, и отказались бы от междуусобных браней и пришли к жизни, продлевающей Царство. Это ведь и есть сладость и свет» (цит. по: Панченко А. М. Иван Грозный. — Звезда, 2005, №8).

С другой стороны, с еретиками Грозный расправлялся беспощадно. Т. е. и осифлянство повлияло на эту странную модель. Что такое опричнина, если подумать? Инквизиция, вот что это такое. Но инквизиция как бы перевернутая, направленная уже против самой церкви (тут достаточно упомянуть митрополита Филиппа, убитого в 1569 году Малютой Скуратовым).

Мы уже не улавливаем, к сожалению, специфики русских религиозных идей XV—XVI вв, а эти идеи очень, очень оригинальны, их нельзя мерять привычными западными линейками: «борьба с феодализмом», «абсолютизм», «кровавый режим» и т. д. В России всё не как у людей. Всё! Невероятно! Странно! Умом, простите за банальность, Россию не понять, тут ум сломать можно, если ты на самом деле хочешь докопаться до истины…

А вот вам еще один парадокс для размышлений и для споров в комментариях. Из всех своих предшественников Сталин больше всего любил… кого?.. правильно, Ивана Грозного… Сценарий фильма Эйзенштейна Сталин, например, утверждал лично, а опричников называл «прогрессивными людьми». Почему, почему так? Почему революционер Сталин в 1935 году вдруг превратился в контрреволюционера и начал физически истреблять своих же друзей, тех, с кем он каких-то 18 лет назад делал революцию?

Скорее всего, мы сталкиваемся здесь с феноменом инверсии, хорошо известном и на Западе, где многие инквизиторы часто были переметнувшимися еретиками-катарами. Отличие России от Запада в том, что у нас такие люди… становились руководителями государства. В сущности, Иван Грозный и Сталин были «великими инквизиторами» на троне. Вот почему один из величайших русских гениев — это Достоевский. Достоевский это почувствовал, понял, увидел и отобразил в своей знаменитой притче-легенде.

И вот почему люди, которые говорят «в России не было инквизиции», принципиально неправы. В России инквизиция, сплетя в причудливый узор, западничество и славянское язычество, жидовствующих и осифлян, государство и антигосударство, стала формой правления.

Первое столкновение кремлевских башен

Как так получилось, что на месте маленького, затерянного в лесу Московского княжества вдруг выросла мощная империя? А получилось так потому что «московиты» были невероятно хитры и восприимчивы к любой культуре. Они целенаправленно вбирали в себя всё, что было им нужно. Они приглашали к себе на службу итальянских архитекторов и татарских мурз, учились медитативным техникам афонских монахов и использовали опыт испанской инквизиции.

Московскому государю присягали немцы, греки, болгары, в начале XV века в Москве поселились армяне, которые потом, при Иване Грозном были поселены в Белом городе и получили налоговые льготы; армяне в Московской Руси, вообще, считались за своих. Русские епископы клялись «ни оставити в всем своем пределе ни единого же от нашей православныя веры ко арменом свадьбы творити, и кумовьства и братьства» (цит. по.: Тихомиров М. Н. Средневековая Москва в XIV—XV веках. Издательство Московского университета, 1957; С. 215—216). И как тут не вспомнить снова Федора Михайловича, заявившего в 1880 году в Пушкинской речи о том, что главное свойство русского народа есть «всемирная отзывчивость». Западники, восточники, византинисты, норманисты, — всё это лишь векторы русской хитрости, русского умения позаимствовать у врага что-нибудь полезное…

Понятно, что при таком обилии попадающих на Русь идей и технологий при дворе государя постоянно велась борьба между какими-нибудь партиями, отстаивающими то или иное политическое направление, вектор развития.

На рубеже XV и XVI вв это выразилось в соперничестве «партии Смуглянки» и «партии Белянки», т. е. Елены Волошанки и Софьи Палеолог, о чем мы уже вкратце ранее упоминали.

Первая партия была тесно связано с жидовствующими, через посредничество, по-видимому, Федора Курицына; здесь был их главный приют, можно сказать, лежбище. Это была партия крайне амбициозных молодых людей, которые ориентировались в политике на союз с «юго-востоком», с причерноморскими и балканскими странами, через посредство, разумеется, Молдавии, откуда родом была Елена Волошанка: Румыния, Венгрия, Крымское ханство, — вот эти страны. В конечном счете, дальним ориентиром был возможный союз с турецким султаном. Ставленником этой партии был княжич Дмитрий Иванович «Внук», сын Волошанки и покойного Ивана «Молодого».

Их конкуренты были не менее амбициозны и также беспринципны в своем желании навязать Ивану III нужный им путь, любой ценой убрав с дороги соперников. Возглавляла эту партию Софья Палеолог, а ставленником был ее сын Василий, будущий Василий III, из чего уже можно сделать вывод, что эта партия в итоге и победила.

Софья была, напомним еще раз, скорее итальянка, нежели гречанка, она была униатка, которая оперативно сообразила, что от унии нужно отказаться, чтобы стать государыней. Но связи сохранились. Соответственно, через окружение Софьи на Русь текло никакое не византийское наследие, которого у нее не было, а католическое знание, латинские книги, итальянские архитекторы, испанская инквизиция и проч.

Союзниками государыни выступали при таком раскладе, разумеется, осифляне, которые воспринимали собор 1490 года как полумеру, юридическое обвинение ереси, но не ее фактическое уничтожение.

В сущности, это были очень горячие православные люди, взявшие на вооружение типичные католические методы. Во внешней политике эта партия ориентировалась на возможный союз с Польшей и Литвой, откуда эта католическая наука и текла (этой же политической линии впоследствии будет придерживаться другая Софья — царевна Софья Алексеевна, сводная сестра Петра Первого, заключившая с поляками в 1686 году «Вечный мир»).

Обе партии поначалу присматривались друг к другу, ходили вокруг да около, но потом вцепились друг другу в глотку, и схватка началась.

Поначалу некоторый перевес в этой борьбе был на стороне «партии Смуглянки» и, соответственно, ее жидовствующих друзей. Связано это было с тем, что на западе велась война с Литвой, чем-то напоминающая нынешнюю: русские настойчиво стремились перевести под свой контроль города с православным населением (например, Смоленск — прекрасный русский город), но при этом формально не объявляли Литве войны, а говорили, что они «просто» поддерживают православных удельных князей (т. н. «верховских князей») и что всё это «просто» защита прав русскоязычного населения, а никакая не война.

Однако, в 1494 году война закончилась. Москва отказалась от части занятых территорий в обмен на окончательный отказ Литвы от притязаний на Новгород. Был заключен мирный договор, скрепленный браком великого князя литовского Александра Казимировича и русской княжны Елены, дочери Ивана III и Софьи Палеолог. Этот брачный союз хорошо подчеркивает, какая партия в 1494 году при дворе победила.

Вскоре случилось еще одно важное событие: «сняли» митрополита Зосиму, напомним, тесно связанного с жидовствующими. Сделано это было, по-видимому, в результате интриг Иосифа Волоцкого, который иерарха откровенно ненавидел. Грубо говоря, Зосиму заставили снять с себя полномочия митрополита и уехать в Симоновский монастырь, но не лишили его священнического сана и не обвинили открыто в поддержке ереси, дабы не раздувать скандала. Место Зосимы занял игумен Троице-Сергиева монастыря Симон, явный сторонник осифлянской партии (это следует из того, что впоследствии он резко выступал против Ивана III по вопросу церковной собственности на землю).

Однако дальше случилось невероятно мутное событие — т. н. «заговор Владимира Гусева». Владимир Гусев был по долгу службы думный дьяк, т. е. чиновник, дипломат. Именно он ездил в 1495 году в Литву сопровождать «русскую невесту», дочку Софьи Палеолог, из чего можно сделать вывод, что он был представителем «партии Белянки», можно сказать, противник Курицына на дипломатическом фронте (этот всё больше ездил по Венгриям и Румыниям).

Смысл заговора был в том, чтобы не дать Ивану III назначить официально своим наследником сына Волошанки — Дмитрия «Внука», которому было тогда всего 14 лет. Последовательность событий непонятна: то ли Иван III объявил о своем наследнике, и это спровоцировало реакцию «партии Белянки», то ли, наоборот, «партия Смуглянки» (т. е. жидовствующие), понимая, что они проигрывают, сфабриковали заговор и представили дело государю как государственную измену; заговорщики были казнены, и уже после этого, в феврале 1498 года, Иван Васильевич назначил своим наследником и соправителем юного Дмитрия.

Как бы там ни было, «партии Белянки» был нанесен сокрушительный удар. Софья Палеолог оказалась в немилости у собственного мужа, а сын государя, Василий (будущий Василий III) оказался под домашним арестом. Все непосредственные участники (возможно, подстроенного) заговора были обезглавлены: Гусев, Стромилов, Еропкин, Скрябин.

Развязка

К концу XV столетия Москва неожиданно преобразилась. Старая идея «Святой Руси» оказалась ненужной и была вытеснена в заволжские скиты и монастыри, главным из которых был Кирилло-Белозерский. В самой же Москве всё невероятно усложнилось и перешло к отчаянной внутриполитической борьбе. Дело же не в противостоянии двух наследников, и даже не двух придворных партий. Всё гораздо масштабнее. В Москве началась борьба между боярскими кланами, которая потом, к середине XVIвека, станет очевидной, вспомните, как маялся с этими кланами Иван Грозный. Эти кланы, разумеется, маневрировали между вот этими двумя образовавшимися полюсами — вампирско-жидовствующим и просветительско-инквизиторским, пытаясь получить из этой борьбы максимальную для себя выгоду. И ставкой в этой игре чаще всего становилась твоя же собственная голова, в лучшем случае — заточение в дальний монастырь, в подклеть.

Был, среди всего прочего, в Москве и славный боярский клан Патрикеевых. Глава этого клана Иван Юрьевич Патрикеев по прозвищу «Гвоздь» был главным воеводой, т. е. по современным понятиям, министром обороны. Одновременно с этим он был московским наместником, т. е. мэром Москвы. Совместите, короче, Шойгу и Собянина. Адская смесь получится. Добавьте к этому еще и то, что Патрикеев был главой комиссии по составлению знаменитого Судебника 1497 года. Понятно, в общем, что Иван Юрьевич был человек невероятно влиятельный. Его зять Семен Ряполовский тоже был человек военный. Именно Ряполовский в 1497 году донес на Гусева и вскрыл, так сказать заговор, ну или сам «организовал» его. Т. е. это был человек из «партии Смуглянки».

Казалось бы, жизнь удалась. Ты всеми уважаемый человек. Твои придворные враги обескровлены. Но тут опять что-то случилось, и мы не можем сказать, что именно. Почему-то Иван III вдруг опять поменял курс. 31 января 1499 года Иван Юрьевич Патрикеев, его сын Василий (более известный впоследствии как «инок Вассиан»), и его зять Ряполовский были внезапно арестованы. Внятной причины нет. Есть только догадки. Сам Иван III утверждал, что Патрикеевы «своевольничали», т. е. стали слишком влиятельны.

Ряполовский был казнен, ему отрубили голову на Москве-реке. Патрикеевых милостиво выслали в монастыри, им позволили принять постриг. 21 марта 1499 года сын Софьи Палеолог Василий был провозглашен великим князем Новгородским, т. е. наследником государева престола.

С чем был связан этот новый поворот, контрпереворот? Мы не знаем. Возможно, Софье удалось как-то переубедить мужа. Возможно, Ивану III принесли какие-то доказательства того, что никакого «заговора Владимира Гусева» не было, а была всего лишь интрига жидовствующих. Возможно. Мы можем только предполагать. Но суть в том, что «партия Софьи» и стоявшие за ее спинами осифляне (как идеологическая основа партии, курс, главное направление развития) победили.

Вскоре возобновилась русско-литовская война. Литовцы именно тогда, в конце XV века, нужно заметить, начали везде вводить «римский закон», т. е. принуждать людей к католичеству. Пытались в католичество обратить, например, дочку Ивана III, ту самую Елену. Батюшка, разумеется, об этом знал и был очень недоволен. И вдобавок ко всему Литва заключила союз с Ливонским орденом. Т. е. Запад начал почему-то резко «крепить единство» против России. И война началась. Не будем ее в подробностях описывать, а скажем только, что русские эту войну выиграли, разбив 14 июля 1500 года литовское войско в битве на реке Ведрошь.

Собственно говоря, арест Патрикеевых и Ряполовских в 1499 году неожиданно обрушил позиции жидовствующих при дворе государя. Стало ясно, что Гусев был, скорее всего, не виноват и что всё это было интригой «партии Смуглянки». Либерализм Ивана III по отношению к жидовствующим стал угасать, и он всё больше начал доверять жене и сыну, а не внуку и его матери.

11 апреля 1502 года Елена Волошанка и Дмитрий «Внук» были арестованы и заключены под стражу. Было запрещено поминать их имя в церковных службах и вообще говорить про них, т. е. такой эффект отлучения. Иван III к этому моменту, по-видимому, во всем разобрался и начал приглашать к себе для «умных бесед» уже не жидовствующих, а «грешного чернеца» (так он сам себя называл) Иосифа Волоцкого. Вот что писал преподобный Иосиф в письме великокняжескому духовнику Митрофану в 1503 году:

Да после того, господине, государь князь великий възвал мя к себе, да почал говорити мне наедине духовъные дела. И яз ему почял бити челом, чтобы послал в Великий Новгород да и в иные городы, да велел бы обыскивати еретиков. И князь великий молвил: «Пригоже тому быти, а и яз, деи, ведал ереси их». Да и сказал ми, которую дръжал Алексей протопоп ересь, и которую ересь дръжал Феодор Курицин. «А Иван, деи, Максимов и сноху у мене мою в жидовство свел. А одно лично, деи, пошлю по всем городом, да велю обыскивати еретиков, да искоренити».

Т. е. началась все-таки системная зачистка еретиков. Всех, кто был каким-то образом причастен к «жидовству», подвергли обыску, допросам, возможно, пыткам. Государь уверился в том, что это никакие не «избранные интеллектуалы», а враги России и противники православия.

В следующем, 1503 году случился еще один церковный собор, так называемый «собор о вдовых попах». Сам по себе повод был незначительный: православным священникам запретили вторично жениться. Но на соборе возникли другие, гораздо более важные вопросы. Были, в частности, отменены «ставленные пошлины», некогда вызвавшие к жизни ересь стригольников. И еще, случилась стычка между осифлянами и нестяжателями. Иван III, по-видимому, предложил все-таки план секуляризации церковных земель, в обмен на обеспечение церквей казной, и был поддержан Нилом Сорским и другими сторонниками «Святой Руси». Нет, в один голос закричали осифляне, это неправильно, церковь должна сама владеть землей, у нас есть доказательства, «Константинов дар» вот, например. Здесь не нужно заблуждаться и как-то оправдывать этих людей: они намеренно копировали католичество. Намеренно. Это та самая точка, с которой в России и началось движение по, действительно, очень скользкому пути, приведшему, в конечном счете, к расколу 1654 года, когда официальная церковь и народная окончательно разойдутся, распадутся на две ветви.

Иван III не стал спорить с осифлянами, а махнул рукой и оставил всё как есть. Его можно понять. Собор был осенью, за полгода до того, весной, умерла Софья Палеолог. Сам государь был болен, у него случился инсульт, половина тела перестала работать, он ослеп на один глаз (характерный случай паралича, когда удар приходится только по одному полушарию мозга). Очень скоро он вообще бросил государственные дела и поехал по монастырям каяться за свои грехи, вне всякого сомнения, многочисленные (как и исторические заслуги!). Фактически за него начал править наследник, будущий Василий III, который и привел в действие давно заготовленный план.

В декабре 1504 года собрался новый собор по поводу жидовствующих. Собственно говоря, это был никакой уже не собор, а так, формальность. В отличие от собора 1490 года всё было решено быстро:

И обыскаша еретиков, повелеша их, лихих, смертною казнию казнити. И сожгоша в клетке диака Волка Курицына да Митю Коноплева, да Ивашка Максимова декабря 27. А Некрасу Рукавова повелеша язык урезати, и в Новегороде в Великом сожгоша его. И тое же зимы архимандрита Касияна урьевскаго сожгоша и его брата, иных многих еретиков сожгоша. А иных в заточение разослаша, а иных по манастырем.

Жгли еретиков там же, где отрубали голову Ряполовскому — на льду Москвы-реки. Истинный глава секты — первый русский писатель Федор Курицын в список приговоренных к смерти почему-то не попал (в списке казенных его брат). Возможно, он сбежал. А возможно погиб еще раньше, замучен был, так сказать, тяжелой неволей. Такая вот жестокая она, судьба, по отношению к русским писателям…

Ну и еще немного биографической информации под конец. Елена Волошанка умерла менее чем через месяц после казни на Москве-реке, 18 октября 1505 года. Скорее всего, ее убили в тюрьме. В том же году Дмитрий «Внук» был окован «в железа» и «запечатан» навеки в самый мрачный каземат из всех возможных (в 1509 году он умер).

Великий князь и государь Иван III умер 27 октября 1505 года.

Вот и всё.

Спасибо, что читали наш рассказ.

Первое, что необходимо сделать, — это задвинуть подальше антисемитизм, подобно тому как Шерлок в «деле о пёстрой ленте» первым делом отверг «цыганский след». Евреи попадают под подозрение по двум простым причинам. Во-первых, рассеянные по миру еврейские общины раньше других освоили то, что мы сейчас называем капитализмом, т. е. торговые и финансовые инструменты. А потому евреи всегда были опосредованно замешаны в любых мутных делишках, неважно, каких.

Во-вторых, это были люди с богатыми книжными традициями, из которых выросли в том числе христианство и ислам. Соответственно, всякое книжное знание в Средние века с этими еврейскими традициями так или иначе соприкасалось. У еврейских «книжников» всегда были какие-нибудь списки, рукописи, манускрипты, передаваемые по наследству, и христианские и мусульманские богословы старались доступ к этим рукописям тоже получить, чтобы пополнить свой информационный багаж.

В случае с ересью жидовствующих так и случилось. Считается, что основателем секты был некий еврейский «книжник»:

«В то время жил в городе Киеве жид по имени Схария [Захария], и был он орудием диавола — был он обучен всякому злодейскому изобретению: чародейству и чернокнижию, звездочетству и астрологии».

Однако, в данном случае к источнику нужно относиться с крайней степенью скептицизма, потому что о Схарии нам рассказывает главный враг жидовствующих — Иосиф Волоцкий в своем «Просветителе».

Около 1470 года этот Схария-Захария зачем-то оказался в Новгороде. Больше ничего о ересиархе мы толком не знаем. Мы можем только додумывать, реконструировать, сопоставлять с каким-нибудь другими Захариями. Есть, например, упоминание одноименного «жидовина» в послании «инока Саввы с Сенного острова» (был такой монастырь на Вуоксе) русскому послу в Крыму Дмитрию Шеину, но по контексту письма понятно, что и Савва был убежденным противником «новгороцких попов, веру жидовскую приемшим» и тоже просто повторял характерные для его партии обличения в адрес еретиков, не особо вдаваясь в детали: «живьем брать демонов» и прочая борьба с инакомыслием, хорошо известная даже по комедии Гайдая.

Почему же ересь жидовствующих так называется?

Дело, по-видимому, в иудейском постулате единобожия. Новгородских еретиков назвали жидовствующими, потому что они отрицали Троицу. Это похоже на иудаизм, но это не иудаизм. Это именно христианская ересь, причем очень старая. Были, например, во II веке т. н. «монархиане» или адопционисты, которые считали Иисуса Христа всего лишь человеком, как бы усыновленным Богом, во время крещения Христа Иоанном. Другая отрицающая Троицу ересь, модалисты (это тоже II—III вв) полагала, что Бог один, просто он существует в разных модусах, приблизительно как вода, пар и лед.

С чего начинается секта

За богословскими диспутами вокруг Троицы скрывается куда более важный вопрос: как человек думает. В своей основе это споры философские, просто изложенные на языке христианских понятий. Троица — понятие парадоксальное. Бог един в трех лицах. Что это значит? Это значит, что люди, которые это придумали, были невероятно умны и понимали, что мышление обязано быть парадоксальным, его нельзя сводить к примитивной, «мирской» логике: Бог похож на воду, пар и лед... Это по́шло.

Нельзя описывать Бога в человеческих терминах, тем же языком, которым ты описываешь содержимое своего холодильника, или автомобиля, или мобильного телефона. Потому что некоторые вещи могут оказаться за гранью твоего понимания вещей, и тогда ты столкнешься со стратегическим тупиком. Ты будешь думать, что знаешь, но истина ускользнет из твоих рук. Ты думаешь, что солнце ходит по небу? Да, «мирская» логика будет именно такова, однако ж прав упрямый Галилей. А теория относительности? Мы думаем, что масса тела — это что-то постоянное. Нет, масса тела зависит от его скорости.

Сектанты всегда упрощают парадоксы, нивелируют их. Они руководствуются привычными, бытовыми понятиями. «Я так считаю, потому что это похоже на то-то и то-то». «Я так думаю, потому что это просто». «Ну я же вижу». «Ну это же очевидно». Вот логика всех подобных ересей. Им кажется, что можно сделать просто. А просто никогда не бывает.

Вспомните хотя бы песню Джона Леннона: «Представь, что нет рая, // Попробуй, это легко, // Под нами нет ада, // Над нами только небо. // Представь, что все люди // Живут одним днем // Представь, что стран тоже нет, // Это легко представить, // Ни к чему убивать или умирать за кого-то, // Религий не существует. // Представь, что все люди // Живут в мире», бла-бла-бла.

Джон Леннон — типичный «упрощатель». Он пытается свести всё к принципу «нужно жить легко и беззаботно». Усложнения, парадоксы, соответственно, кажутся ему ненужностью. Религия не нужна, потому что религия — это сложно, из-за религий люди отправляются в крестовые походы и сгорают на кострах, забудем, откажемся. Государства тоже не нужны, потому что государства основаны на концепции «общественного договора», а это тоже парадокс: люди отказываются от части свободы во имя защиты свободы, ну парадокс же, в самом деле. Народы не нужны, пусть все люди будут братьями и будут любить друг друга, ага. Вот только на практике так не бывает. На практике человечество существует именно народами, этносами, человечество по определению мозаично, и эта мозаичность и определяет быстрое движение вперед, потому что его толкает постоянная конкуренция между популяциями, т. н. внутривидовая борьба.

Нужно уметь мыслить парадоксами. Отрицание Троицы в Средние века означало чаще всего то, что человек не хочет заморачиваться, а хочет всё предельно упростить. Т. е. в основу мышления незаметно подкладывается примитивная, обывательская, «либеральная» логика. Вот такой ересью и были новгородские жидовствующие. Можно сказать, что это были хиппи XV столетия. Их взгляд на мир был очень прост: давайте будем относиться к Богу по-человечески (отсюда и название книжки о. Александра Меня — «Сын человеческий», трактовка христианства Менем — это как раз такой вот упрощающий, «демократический» подход: все религии, мол, исходят из одного источника, давайте искать добро во всех них, ну т. е. это принцип «за всё хорошее против всего плохого»).

Как и стригольники, ересь жидовствующих, безусловно, возникла под влиянием предпротестантских и гуманистических идей, которые были тогда писком моды в Западной Европе. Новгород, повторим это еще раз, был самым проевропейским из всех древнерусских городов. Сюда постоянно приезжали какие-нибудь «гости» (купцы), в базарной толчее здесь запросто можно было одновременно встретить немца и татарина, «чухонца» и «фрязина». В сущности, эту же функцию северо-западного центра Руси позже на себя взял Петербург, вспомним, что в XIX веке западнические идеи текли в страну в основном через Петербург, в то время как Москва считалась «столицей славянофилов», похожая ситуация была и в XV веке с Новгородом.

Понятно, что при такой этнической пестроте в городе постоянно кружились какие-нибудь жулики и «иноагенты». И вспомним, что загадочный «жидовин» Схария появился в Новгороде в 1470 году, т. е. как раз накануне решающей московско-новгородской войны, о которой мы подробно рассказали во второй серии.

По-видимому, Схария приехал в свите луцкого князя Михаила Олельковича, которого новгородский архиепископ Иона пригласил для организации обороны от москвичей (новгородцы считали своего архиепископа чем-то вроде президента республики, формальным главой государства). Но в ноябре 1470 года Иона скончался. Михаил Олелькович оказался корыстолюбивым и ненадежным человеком, новгородцам он не понравился, по крайней мере. Никакой защиты от москвичей этот украинский прохвост не организовал, а сбежал при первом удобном случае назад в свою Волынь, разграбив по дороге Старую Руссу. Вот. А Схария был у него… сейчас сказали бы: «политический консультант»… Ну т. е. совершенно неважно, кем по национальности был этот человек. Важно только то, что Схария был агент литовской разведки, которая старалась всячески помешать Москве воплотить в жизнь план объединения русских земель. Ересь жидовствующих была с самого начала, по-видимому, антимосковским политическим проектом, этим и объясняется навязчивая простота этой ереси, чем-то напоминающая проекты Сороса: открытое общество, гуманизм, все люди — братья, демократия, ура.

Вспомним, что Иван III шел на новгородцев в 1471 году «не яко на христиан, но яко на язычник и на отступник православья» (так пишет летописец). Предположим, что московская контрразведка обнаружила происки литовцев уже тогда, сразу. Московские агенты поняли, что они наткнулись на что-то очень опасное, угрожающее самому православию и единству Руси, соответственно, — но не поняли, на что именно: были обнаружены только косвенные улики, слухи, возможно, какие-нибудь тайные знаки. Вот почему Иван III был так настойчив и вот почему он заставил всех своих вассалов пойти вместе с ним, по сути дела, в крестовый поход, чем-то напоминающий альбигойский.

То, что созданная литовским агентом Схарией «гуманистическая» секта плотно оплела мозги склонных к сепаратизму новгородцев, стало понятно уже после того, как с независимостью Новгорода было покончено де-юре, т. е. после 1478 года.

Пьянка и гомосексуализм — двигатели прогресса

Гуманизм — это совсем не то, чем кажется. В основе гуманизма не абстрактная любовь к «бедному голому двуногому животному» (определение человека из «Короля Лира»), а магическое мышление, в центре которого принцип «смысл жизни всякого мага в том, чтобы стать богом», т. е. научиться влиять на события, управлять окружающим тебя миром, а не быть послушной овечкой, каковой гуманисты обыкновенно считают «правоверных» христиан.

Западный гуманизм апеллировал к Античности, точнее, к конкретному языческому вектору, который историки философии называют обычно неоплатонизмом. К Платону этот вектор имеет, правда, сомнительное отношение, тут речь именно об увлечении позднеантичной магией, астрологией, теургией (т. е. «искусством» общения с высшими духами, визионерством, в сущности, это то, что в наше время называется уфологией). Любимым чтивом гуманистов была т. н. «Изумрудная скрижаль» — магический кодекс, приписываемый Гермесу Трисмегисту.

И в этом смысле жидовствующих, несомненно, нужно считать русскими гуманистами, потому что главное обвинение в их адрес и состояло-то в том, что жидовствующие практикуют астрологию, теургию и прочую магию, что в христианстве по определению запрещено.

Повторим это еще раз, специально для тех, кто этого до сих пор не понимает почему-то и держит в своей домашней библиотеке «Православный календарь» на одной полке с «Письмами Елены Рерих»: вычисление судьбы по звездам, гадание на картах Таро и общение с «махатмами» никакого отношения к христианству, особенно восточному, православному, истинному не имеет. Наоборот, это главный и заклятый враг христианства.

При этом серьезной ошибкой было бы воспринимать жидовствующих как бледную копию итальянских гуманистов и неоплатоников, мол, что-то такое просвещенное европейское окольными путями докатилось до монгольских окраин. Нет, нет, у нас были свои традиции. У России всегда свои традиции, как системные, так и антисистемные, они всегда оригинальные, родные, потому что Россия — самобытная цивилизация, а не полуколониальный придаток западной. Вспомним, что еще в 1071 году там же, в Новгороде, случился сепаратистский бунт под языческими лозунгами. Жидовствующие не подражатели иудеям, и не копипаста Марсилио Фичино, нет, жидовствующие — это наследники древнерусских волхвов. В XV веке эти очень древние, дремлющие антисистемные идеи просто обросли книжным знанием, которое попадало на Русь по различным каналам, как западным, так и восточным, потому что евреи все-таки народ изначально восточный.

Главным противником «русских гуманистов» была православная церковь, точнее, официальное, московское православие. На Западе ситуация была немного другая: там гуманисты разделились по отношению к Римско-католической церкви приблизительно поровну на лоялистов и протестантов: итальянские гуманисты вроде Джордано Бруно или Кампанеллы оставались вполне церковными людьми, хоть и считались лютыми еретиками, немецкие же гуманисты вроде Ульриха фон Гуттена открыто выступили против Рима, в конечном счете это и переросло в протестантизм.

Судя по всему, новгородские жидовствующие вели себя на публике более-менее прилично, но в «закулисных» разговорах откровенно ругали церковь, монахов, говорили, что христианские обряды не нужны, что Иисус Христос не был богом, а был всего лишь «сыном человеческим» и «пророком». А главное — они пренебрежительно относились к иконам.

Называть это иудаизмом, конечно же, нельзя, точно так же, как нельзя это называть исламом. Это даже не протестантизм. И не иконоборчество, которое было побеждено еще в IX веке, когда Русь только зарождалась как самостоятельное государство. В основе протеста именно языческий, староновгородский след: плюнь на икону и собери вокруг себя группу обожателей.

По большому счету, всё то же самое в 2012 году сделали «Пусси Райот», устроившие «панк-рок молебен» в Храме Христа-Спасителя. Это типично русская антисистема, которая базируется на языческом мировоззрении, на богохульстве и на вульгарном, показном выпендреже. Хам обязательно должен похваляться своими делами, хулиганить, заводить публику своей наглостью. Вспомним, как дерзко вел себя волхв, убитый в 1071 году князем Глебом. Эта модель поведения сохраняется и по сей день у русских «атеистов», которые вовсе не атеисты, а неоязычники (а многие впридачу ко всему еще и неонацисты, таких без труда можно обнаружить на сегодняшней Украине).

Вообще, когда читаешь источники рубежа XV и XVI вв, невольно поражаешься тому, насколько это далекое и средневековое, казалось бы, время похоже на наше. В частности, русские церковники постоянно жалуются на… гомосексуализм, который, по их мнению, превратился в крайне распространенный порок. Люди любили выпить сладкого винца и вкусно поесть. Т. е. Московская Русь совершенно точно не была святым царством и Третьим Римом, которым ее часто пытаются изобразить нынешние православные фундаменталисты, «имперцы», славянофилы и проч. Наоборот, всё было очень нестойко и сомнительно. Москва переходила к новому этапу своей истории, как бы закипая и расширяясь, и постепенно превращаясь в нынешнюю Россию (в начале XVI века еще писали «Русия», в конце XVI-го пишут «Росея»).

Антицерковное хулиганство в пакете с мужеложством и пьянством и стало-то в конце XV века главным двигателем жидовствующей ереси, а вовсе не тяга к запретному знанию и «гуманистическая» любовь к человечеству или классовая борьба, как это любили преподносить в старых советских монографиях, да и до сих пор преподносят, потому что не понимают или не хотят понимать истинного положения вещей.

Вот как было в Новгороде. В 1487 году новгородскому архиепископу Геннадию поступил донос на двух новгородских священников, Григория и Герасима, которые в пьяном виде «поругалися святым иконам». Начали разбираться и выяснили вдруг, что за этими двумя хулиганами стоит целая сеть таких же отпетых алкоголиков и иконоборцев.

Геннадий был человек пассионарный (он был москвич, а не новгородец) и завел дело, и начал писать в Москву, что здесь, в Новгороде, куда его поставили следить за порядком, рассадник оголтелой антисистемной ереси, и что нужно срочно что-то делать, пока это не переросло в новый мятеж. Марфа Борецкая могла быть тогда еще жива и жить под замком в каком-нибудь монастыре. И в том же 1487 году, заметим как бы между делом, снова вспыхнула война с Литвой, которая поначалу носила характер необъявленной, набеговой, опосредованной: воевали вассалы, пограничные князья, которые тогда часто переходили с одной стороны на другую. Ну, т. е. как-то очень логично всё, датировки совпадают, стало быть, что-то задвигалось в шпионской игре, которая между Москвой и Литвой, разумеется, всегда была, и просто удивительно, почему об этом пока еще никто не написал большого романа или не снял сериала, этой теме посвященного.

Однако, письма архиепископа Геннадия в Москву почему-то остались без ответа. Митрополит Геронтий был занят строительством церквей, при нем построили, например, Благовещенский собор в Кремле, в общем, Москва при Геронтии сильно похорошела, а разбираться с еретиками ему было неохота, приблизительно как и столичному московскому руководству. В 1489 году митрополит Геронтий умер, а вместо него «седалище» (митрополичью кафедру) занял митрополит Зосима, который был… э-э-э… пьяница и гомосексуалист…

Смуглянка и Белянка

Короче, в ходе следствия по делу новгородских еретиков выяснилось, что в Новгороде только «филиал» секты, а «головной офис» давно уже переехал в Белокаменную, которую именно в эти годы перестраивали в «краснокаменную», т. е. «перемена цвета времен» (так смену эпох называют китайские историки) — это не поэтическая метафора, а буквально точное определение.

Во главе секты были изначально два новгородских протопопа, Алексий и Дионисий, которых Иван III в 1480 году забрал в Москву после посещения Новгорода. Государю понравилась «книжность», начитанность жидовствующих, об их еретических взглядах он не знал, скорее всего. В Москве секта очень быстро набрала «очки популярности», причем в самых высших кругах. В числе приверженцев «гуманистического учения» оказались сноха великого князя Елена Волошанка и дипломат Федор Курицын, написавший «Сказание о Дракуле воеводе», при этом самого Влада Цепеша дьяк знал, скорее всего, лично, потому что часто ездил в Венгрию и Валахию вести переговоры о союзе против литовцев и поляков.

И, наконец, к этой же придворной группировке принадлежал сам митрополит Зосима. Эта клика откровенно симпатизировала жидовствующим. А противостояла им другая придворная партия во главе с Софьей Палеолог, про которую мы тоже специально написали целую статью, о том, что она была на самом деле униатка и в Россию приехала из Италии, а вовсе не из Византии, а с ней приехала куча итальянских мастеров и просто придворных, католической веры либо откровенно симпатизирующих католикам.

То есть около 1490 года в Москве случился крайне забавный расклад карт. Образовались две западнические партии, только одна была за «гуманизм», а другая предлагала идти проверенным путем католической инквизиции, которая именно в те годы вела в Испании отчаянную борьбу с марранами и морисками, т. е. лицемерно крестившимися евреями и маврами. Во главе этой инквизиции (иногда ее называют Второй, дабы не путать с Первой, которая была направлена в XIII веке против южнофранцузских катаров, и об этом мы тоже писали) был знаменитый Томас Торквемада, исторический прототип великого инквизитора в притче Достоевского. Причем опыт испанской инквизиции был русскими напрямую у испанцев заимствован, главную роль в этом сыграл все тот же новгородский архиепископ Геннадий, а посредником в передаче полезной информации был Юрий Траханиот — один из организаторов брака Софьи Палеолог с московским государем.

Иван III в 1490 году не был уже молод, ему было 50 лет. Его законным наследником был сын от первого брака, Иван «Молодой». Но был и другой сын, Василий, от брака уже с Софьей. Соответственно, «гуманисты» и филокатолики кучковались вокруг Ивана и Василия, точнее, вокруг Елены Волошанки (жены Ивана) и Софьи Палеолог. Назовем эти две партии кликой Смуглянки (помните же песню про смуглянку-молдаванку, да?) и кликой Белянки (Софья отличалась необычайной белизной кожи).

Но и это еще не всё. На борьбу: а) жидовствующих и инквизиторов и б) Смуглянки и Белянки накладывался еще один важный момент, который придавал этой яростной диалектике особый исторический шарм. Дело в том, что до Петра Первого летоисчисление в России шло не от Рождества Христова, как сейчас, а от «сотворения мира», считалось, что история мира началась за 5508 лет до рождения Христа, соответственно, 1 сентября 1492 года миру должно было исполниться ровно 7 тысяч лет. Так как круглые даты в принципе пугают людей (накануне 1992 года тоже пугали, вспомните, накануне 2000-го и даже 2012-го), многие впечатлительные люди бродили по Русской земле в ожидании близкого конца света. Тут всё логично на самом деле: евангелие прямым текстом предсказывает появление перед Апокалипсисом каких-нибудь еретиков, лжепророков, антихристов и проч.

И тогда «инквизиторская партия» начала намеренно «разгонять тренд на конец света», скажем так, и запугивать государя и всех остальных тем, что всю эту жидовствующе-гомосексуальную тусовку нужно срочно перебить… Особенно громко по поводу необходимости кровавых репрессий высказывался игумен Волоколамского монастыря Иосиф Санин (обычно пишут: Иосиф Волоцкий), ну и новгородский архиепископ Геннадий, конечно. Такие коммунистические имена просто… Иосиф, Геннадий… Вы знаете, что-то в этом есть, тайна имени какая-то…

«Гуманисты», соответственно, старались подавить эти апокалиптическо-репрессивные забросы «инквизиторов», пока они не достучались до сердца государя Ивана III и не заставили его действовать. А «жидовствующие» доказывали ему, что никакого Апокалиписиса не будет, это просто цифры, подумаешь. Иван III был политик прагматический и склонен был больше согласиться с этой партией.

Но тут случилось страшное. Наследник престола, Иван «Молодой», неожиданно заболел. Лечил его врач-еврей. Лечение не помогло. Наследник умер. Иван Васильевич с горя казнил врача. Но и это не помогло.

И тогда начали искать виноватых «вообще»…

(Окончание следует)

Но в начале XIX века это было принято называть по-другому – тогда в России был в моде «северный романтизм»: разного рода декабристы, романтики, либералы и иже с ними придумали, что в Новгороде была «демократия», и всячески продвигали эту идею.

На самом же деле фактическая власть в «республике Святой Софии» во второй половине XV столетия принадлежала могущественному пролитовскому (ориентированному на союз с Великим княжеством Литовским) клану Борецких.

Разумеется, в Новгород постоянно сбегали и прятались здесь недобитые московские оппозиционеры. В частности, в 1440-х гг. сюда убежал главный соперник государя Василия II Темного — Дмитрий Шемяка; от его имени, возможно, и идет расхожее выражение «шемякин суд» (т. е. неправильный, предвзятый); есть древнерусская повесть, которая так и называется. В июле 1453 года (в год падения Константинополя, заметим) Шемяка был отравлен мышьяком московскими агентами, и с этого момента на Руси навсегда исчезло характерное «лествичное право», когда власть передавалась младшему брату, а не старшему сыну. Т. е. можно сказать, что в 1453 году вместе с Шемякой Древняя Русь умерла, а вместо этого началась какая-то новая Русь.

Всё это привело к войне.

Можно представить себе, какие речи звучали в Новгороде тогда. «Мы великий непобежденный народ, даже татары не смогли нас завоевать, ха-ха-ха! На кого лезешь, низовская [московская] дрянь!? На Господин Великий Новгород! Да мы одной левой, у нас мощь, сила, деньги… Да за нами весь прогрессивный мир, мы тут с самой Европой торговые дела ведем, с Литвой, со свейскими немцами! А вы что такое? Орда… Рабы! Холопы татарские…» Ну и так далее.

А «холопы» неожиданно взяли и разбили новгородскую рать в 1456 году, под Старой Русой, причем в решающем сражении с новгородской стороны участвовало 5 тысяч всадников, а с московской… две сотни. Не тысяч, нет, две сотни человек.

Была зима. Лежал глубокий снег, который не позволял атаковать на полном скаку. Москвичи (среди них и в самом деле было много татар) вдруг заметили, что новгородские лошади не защищены доспехами и начали стрелять из луков по лошадям. Новгородские всадники стали падать в снег. «Смешались в кучу кони, люди»...

В общем, кончилось тем, что Новгород запросил мира, который и был вскоре заключен в Яжелбицах. Новгород де-факто сохранял независимость, но де-юре присягал на верность московскому князю, обязывался никаких оппозиционеров у себя больше не принимать и с «западными партнерами» в политические союзы не вступать.

Здесь необходимо разъяснить важную вещь, объясняющую, почему вообще Новгород стал частью Московского государства.

Москва с 1325 года была резиденцией православного митрополита. Это и стало мощнейшим драйвером к росту никому дотоле не известного княжества, потому что в Москву начали съезжаться богомольцы, православные патриоты, да и просто авантюристы, которых в XIV—XV вв. в Восточной Европе было много. Много православных оставалось и под властью Литвы, но там такого единства веры не было, там был как раз, наоборот, своего рода либерализм, который позволял сосуществовать православным, католикам и язычникам. По нынешним временам это считается нормальным. Но это ведь было Средневековье! В Средние века в принципе жить было невозможно, не сделав «выбора веры», потому что, если бы ты сам этого не сделал, на следующий день к тебе непременно пришли бы какие-нибудь крестоносцы или миссионеры и начали бы тебя крестить или обращать в ислам уже насильно. И выбрать можно было только что-нибудь одно.

А Литва всё упрямо пыталась усидеть на трех стульях. Такое государство неизбежно разваливается, потому что стержня нет, а есть только мнимые «вольности». Эти вольности приводят к тому, что государственная власть в какой-то момент становится слаба, и две-три партии начинают драть государство в разные стороны. Это и случилось в Литве, где в 1430-х гг между собой столкнулись православная и католическая (пропольская) партии. Католики победили, и с этого момента Литва окончательно стала частью Запада. В этот момент и появилась Флорентийская уния, о которой мы рассказывали в прошлый раз, предполагавшая, что православные в Византии и Литве должны присягнуть римскому папе. Орос (церковный манифест), о признании православными всех догматических положений католичества и о главенстве римского папы, был подписан во Флоренции 5 июля 1439 года.

И тут вдруг выяснилось, что простой православный народ вовсе не желает унии, которую подписала с Западом компрадорская элита. Духовенство церкви святой Софии в Константинополе, например, отказалось служить совместно с иерархами, подписавшими орос, а прихожане просто не пришли на их службу. Грузинский митрополит Григорий, не желая вступать в унию с католиками, притворился сумасшедшим. Но самой упрямой оказалась, конечно же, Москва (и не говорите после этого, что вы не понимаете, почему в России не любят «западные ценности»).

В марте 1441 года в Москву вернулся участвовавший во Флорентийском соборе митрополит Исидор, грек по происхождению, и… был через три дня арестован. Василий II собрал поместный собор (6 из 8 епископов), который объявил о фактической автокефалии РПЦ. В Константинополь послали гневное письмо, отвергающее унию.

В 1448 году митрополитом был избран рязанский епископ Иона, по национальности русский, а не грек. Т. е. Москва сохранила верность православию, в то время как греческая элита продалась папистам, причем непонятно за что. Запад не помог Константинополю в борьбе с турками, как и всегда, впрочем.

Вот это такая истина на все времена. Запад всегда очень много обещает, — но никогда не выполняет своих обещаний, а в решающий момент убегает с поля боя со словами: «экономическая ситуация изменилась, простите, у нас тут у самих цены на бензин растут, мы… это… прямо сейчас не можем, но мы подтверждаем нашу верность союзническим обязательствам, мы непременно придем, пришлем вооружение, поможем деньгами (на самом деле кредитами), когда-нибудь, ждите».

Разумеется, после Яжелбицкого мира 1456 года антимосковские настроения в Новгороде никуда не делись, очень многие говорили, что это унижение и что нужно разорвать навязанный великой республике союзный договор с Москвой. Партия Борецких разгоняла эти настроения и всячески настаивала на том, что союз с московским государем нужно разорвать и вместо этого договориться с литовцами, Европа нам поможет, бла-бла-бла.

Бояре и купцы были, понятное дело, за такой «евромайдан». Но у простого народа эта партия симпатий не вызывала, по той простой причине, что после Флорентийской унии Литва стала считаться еретическим государством, враждебным православному, русскому миру. Это не была уже либеральная солянка времен Гедимина и Ольгерда, а был католический Запад. А католичество — это четкий сигнал вражды. Четкий. Однозначный. Православные — это свои, католики — чужие.

Вот почему финал игры был предопределен. Москва тоже не была удовлетворена яжелбицкими полумерами и понимала, что Новгород может отколоться в любой момент, поэтому в Москве готовились к новой войне. К тому же, в 1462 году Василий II умер, и великим князем стал его сын, Иван III, человек на порядок более уверенный в себе, нежели его запутавшийся в разборках с родственниками отец.

Иван III, вообще, чем-то напоминает по характеру его современника Людовика XI, хотя бы презрением к отцу (отцом Людовика был тоже «запутавшийся» Карл VII, всем хорошо известный по истории Жанны д’Арк); Людовик и Иван – это новое поколение государей, это люди сугубо практичные, решительные, лишенные каких бы то ни было нравственных иллюзий в отношении своей основной профессии — править. Они ничего не стесняются и знают, что цель оправдывает средства. Поведение Ивана III, его манеры, стиль речи, обращения с послами, — всё свидетельствует о том, что он не первый среди равных, а единственный и богопомазанный, без вариантов.

Противостояние Москвы и Новгорода само по себе было, понятное дело, ерундой. Москва могла в любой момент просто перекрыть поставки зерна, которого в Новгороде всегда было очень мало: Новгород находится в зоне скудных подзолистых почв, вот почему люди здесь были вынуждены заниматься торговлей, рыболовством и т. д., т. е. изыскивать какие-то дополнительные источники пропитания, и спасали Новгород в плане продовольствия всегда «низовские земли»: Суздаль, Москва и т. д. Но московско-новгородский конфликт накладывался на геополитические проблемы более высокого порядка, за ним стояли два гораздо более серьезных конфликта, а именно московско-литовский и московско-ордынский. При этом Орда к тому времени фактически развалилась, выделившиеся из нее ханства (Казанское и Крымское) стали союзниками Москвы. Т. е. был заключен триединый союз сепаратистских постордынских государств против собственно ордынского хана Ахмата, литовского князя (он же польский король) Казимира и вот этой несчастной Новгородской республики.

Последним камнем, брошенным на весы истории, стало то, что Литва попыталась перетянуть на себя управление новгородской церковью и назначать архиепископа Новгорода из Киевской митрополии, а не из Московской. И в итоге всё пришло в движение. Весной 1471 года Иван III объявил Новгород изменниками православию и повел на северо-запад 20-тысячную армию. «Армия вторжения» собралась со всех русских земель, которые были верны Москве. Вместе с русскими шли их давние союзники — татары, возглавляемые касимовским царевичем Данияром (Касимов — это такая союзная Москве Чечня XV столетия, скажем просто, потому что рассказывать, кто такие касимовские татары, ну очень долго).

Новгородцы выставили против Москвы армию в 2,5 раза бо́льшую — 50 000 человек. Но, в отличие от Москвы, это не были профессионалы. Это была… «тероборона», которая не была толком обучена и не особо хотела воевать за интересы бояр-филокатоликов, хоть те и накручивали «младшую чадь» (т. е. простой народ) рассказами про великую новгородскую независимость и демократию, во имя которой не жалко и умереть.

В результате всё закончилось разгромом. 14 июля 1471 года на берегу реки Шелони около 30 000 «тероборонцев» сошлись с 5-тысячным московско-татарским отрядом. Новгородцами командовал сын Марфы Борецкой Дмитрий, московскими — лучший полководец Ивана III Даниил Холмский. Поначалу новгородцы держали строй, но когда в него врубилась на полном скаку татарская конница, незадачливые вояки бросили оружие и побежали. Татары и москвичи гнали их и беспощадно рубили, либо брали в плен. Дмитрия Борецкого признали военным преступником и отрубили ему голову.

После Шелони (точнее, после т. н. Коростынского мира) Москва еще несколько лет цацкалась с «республикой святой Софии». В 1477 году к Ивану III приехали из Новгорода послы от промосковской партии, которые стали просить его принять Новгород в свое владение. Государь подумал и любезно согласился. В это время в Новгороде вспыхнул мятеж под руководством Марфы Борецкой. Город раскололся на два враждующих лагеря. В конце ноября Иван III подступил к Новгороду, но штурмовать его не стал, а только обложил со всех сторон, чтобы муха не пролетела, и начал ждать, пока северодревнерусские националисты сами не сдадутся от голода и бесперспективности своего политического положения. Так и вышло в итоге. Морально сдувшийся Новгород сдался. Вечевой колокол увезли в Москву, Марфу Борецкую насильно постригли в монахини, а в городе ввели «власть государеву».

Зачем мы рассказываем про это? Ну, во-первых, потому что без этого нельзя и близко понять смысл появления ереси жидовствующих.

Во-вторых, это интересно.

И в третьих, эта история актуальна. Никакие героические крестоносцы с огненным мечом спасать русских западников (как и византийских) не явились. Потому что воевать с энергичными турками или московитами Западу было попросту трусливо. Запад оказался ненадежным, политически невыгодным союзником, преследующим, как выяснилось, только свои шкурные интересы. Литовско-польский король-князь Казимир, например, не пришел помогать Новгороду, потому что у него типа срочно возникла необходимость утрясать какие-то чешские дела. Ну да, конечно. Прямо нужно было бросить всё и заниматься мелкой ерундой, ага.

История «покорения Новагорода» — это история, собственно, возникновения России, формирования ее атомного ядра, сцепившегося из московского протона и новгородского нейтрона, скажем так. Было и множество электронов помельче, но решающей стала именно эта кровавая сцепка, спайка. И главным критерием, по которому эти частицы сцепились, была верность православию, а не каким-нибудь модным западническим униям.

В следующей статье серии разберемся еще с одним очень важным вопросом, а именно с личной жизнью государя и великого князя Ивана III, и с соперничеством придворных партий...

(Продолжение следует)

Кто и зачем популяризовал это письмо и на его основании стал доказывать, что Россия — это наследница Византийской и Римской империй?

Вспомним ситуацию середины XIX столетия. В 1836 году случился культурный теракт, о котором мы уже много раз писали, например, тут и тут. Филокатолик и протокомуннист Чаадаев невероятно возмутил общество своею западнической концепцией: у России, мол, нет истории, это дикая, варварская, азиатская страна. Все истинно русские люди страшно разозлились и начали срочно искать национальную идею, которая по понятиям того времени должна была быть, конечно же, имперская, экспансионистская, нацеленная на захват «проливов» и на водружение креста на святой Софии.

И тут кто-то удачно нашел старца Филофея. Это была очень своевременная находка. Подробно вчитываться в переписку первой половины XVI века не стали, «всё и так понятно» – мы, мол, Третий Рим, сразу после Второго, и претендуем на его наследие, особенно на Балканах. Мы уже защитили Запад от Наполеона, а теперь еще будем спасать балканских христиан от османского гнета.

Нужно понимать, что Российская империя была не единственной страной, которая разыгрывала карту гуманизма в отношении покоренных турками славян. Первой скрипкой в этом оркестре балканской любви были тогда англичане, которые организовали в 1821 году Греческую революцию и даже сагитировали отправиться туда воевать лорда Байрона, который, впрочем, не воевал и умер в не в бою, а от болезни.

Русским царям же (которые давно уже были немцами, представителями немецкой династии) очень хотелось затесаться в «концерт» западных держав, занять подобающее место в начавшем складываться «империализме» (это то, что мы сегодня называем «глобализмом»). Однако Запад принимать Россию на равных не хотел – что и обернулось Крымской войной.

Именно после этой войны концепция «Третий Рим» была взята на вооружение царем-либералом Александром II. И вот почему.

Поражение в Крымской войне расшатало страну, из образовавшихся щелей полезли революционные демократы и народники, которые начали рассуждать в том духе, что было бы неплохо собрать Земский собор и разогнать онемечившихся Романовых, которые ведут великое Русское государство куда-то не туда.

Дабы погасить эту революционную волну, либеральный император понарошку отменил крепостное право (на самом деле крепостные так и остались крепостными, личная и поземельная зависимость крестьянства была заменена полувековыми выкупными платежами, т. е. на месте феодального рабства появилось кредитное). А для удовлетворения уязвленных национальных чувств было устроено празднество «Тысячелетия Руси» (в 1862 году).

Именно тогда в идеологическую машину Российской империи была встроена концепция «Москва — Третий Рим», которая как бы встраивала Россию в историю Западной Европы. Подкреплено всё это было публикацией в «Православном собеседнике» в 1861—1863 гг. еще кое-каких посланий Филофея.

Таким образом, «Третий Рим» — идея новая и по своей сути полузападническая. Но важно не это. Важно другое: соответствует ли она действительности?

Древние славяне с Римом явно не дружили, в V веке они были частью «державы Аттилы», которая воспринималась на тогдашнем Западе как главный геополитический враг (да, да, «Орда — родная, злобная, твоя», «с раскосыми и жадными очами»).

Вы скажете: «Ну хорошо, славяне не были союзниками Рима. Хотя и утверждение о славянском участии в «державе Аттилы» крайне сомнительно. Но мы же дружили с Константинополем («Вторым Римом») и приняли от греков православие!»

И это не так. Византия находилась в состоянии войны со славянами и русами, вплоть до 1046 года. Сколько раз славяно-русы пытались прибить свой щит ко вратам Цареграда? Не менее семи: в 559, 626, 860, 907, 941, 970 и 1043 годах.

И лишь в 1046-м после очередного неудачного похода на Константинополь (русские ладьи были разметаны штормом и сожжены греческим огнем) был заключен мир, скрепленный по обычаям того времени династическим браком младшего сына великого князя Всеволода Ярославича и дочери греческого басилевса Мономаха (от этого брака спустя семь лет и родился князь Владимир Мономах).

А православную веру нам несли не Константинопольские греки, а, в основном, болгары, сербы и прочие «югославы».

И велика ли честь считаться преемниками «Второго Рима»? Вспомним, что греки в 1438—39 гг. сдали Западу свою веру, обменяли её на якобы защиту от турок. Православной церкви была навязана отвратительная Флорентийская уния, означавшая, что во время церковного богослужения имя римского папы нужно упоминать раньше имени патриарха, что по нормам того времени было приблизительно как сегодня признание юридического главенства Европейского суда по правам человека, ассоциация с Евросоюзом и «сотрудничество» с НАТО.

Предполагалось, что с Запада придет военная помощь Константинополю, осаждаемому османами. Но латинский Запад обманул Второй Рим (как уже обманывал и грабил его в 1204 году). Никакой западной помощи, если не считать нескольких сотен добровольцев из Генуи и Венеции (защищавших свои же итальянские кварталы), не пришло.

И 29 мая 1453 года Константинополь пал.

«Ужасная трагедия, гибель сердца православия». «Для Руси это было болезненное известие», – пишут обычно в школьных учебниках.

Однако, когда начинаешь внимательно изучать документы тех времен, понимаешь, что русским… было как-то не до Константинополя. Русских в XV и XVI веках волновали совсем другие дела. Ведь в XV веке пал еще один великий город, именем Новгород…

(Продолжение следует)