Мы купили дом, который ест мертвецов. И я не первая его владелица (часть 4 из 7)⁠⁠

Спустя примерно месяц после того, как Аарон перестал существовать, я получила посылку и письмо от Памелы, бывшей хозяйки дома. Вот только всего несколько недель назад ее некролог опубликовали в газете.

Примостив посылку на крыльце, я начала читать.

***

Дорогая Клэр,

Я не могу не отметить, что ты теперь владеешь домом единолично. Я так долго была в нем хозяйкой, что все еще смутно припоминаю твоего мужа, хоть и не могу вспомнить деталей. Но раз теперь весь груз лег на твои плечи, полагаю, ты оказалась в той же ситуации, что и я пятьдесят лет назад.

Мое время подходит к концу, и я все думаю, что оставлю после себя. К сожалению, большую часть моего наследия поглотил Дом. Наверное это и к лучшему. Я допустила множество ошибок, о которых стоит забыть.

Но если бы я и хотела оставить свой след на этой земле, полагаю, небольшое руководство для тебя, новой единоличной владелицы дома, подойдет. Поэтому, прежде чем покинуть этот мир, я оставлю тебе свою историю. Мое единственное наследие.

Мой муж Роберт был ублюдком, но отлично умел это скрывать. Лучше бы я послушала отца, уговаривашего меня не попадаться на его удочку… но я была молода и отчаянно хотела сбежать от мелких семейных драм.

Когда отец узнал, что я сбежала, он наплевал на крики моих братьев и сестер и призывы отречься от меня. Он купил дом, записанный только на мое имя. Думаю, полагал, что так сможет хоть немного меня защитить.

В конечном счете он оказался прав. Дом спас мне жизнь.

И он же ее и разрушил.

Я почти сразу поняла, что дом голоден. Помню как проснулась после первой брачной ночи, чтобы застирать простыни от девичьей крови, но пятна не было. Тогда я подумала, что в темноте мне просто показалось.

Но знаков становилось все больше. Я отлично готовлю, но в доме вся еда отдавала гнилью. А потом за одну ночь исчезло несколько целых мешков с рисом и сырыми курами. И, что самое странное, Роберт даже не помнил, что мы покупали эти продукты.

Всякий раз, когда я пыталась заговорить об этом, муж называл меня суеверной. Считал, что я придумываю сказки о пропаже лука, чтобы привлечь внимание. Мне иногда казалось, что он сошел с ума: так однажды Роберт принес мне коробку шоколадных конфет, а на утро клялся, что никогда этого не делал. Он был человеком той эпохи, быстро отметавшим женские страхи.

Тогда, в первые годы брака, мне пришлось постигать силу дома в одиночку.

Я бы никогда и не поняла, что может дом, если бы тогда не нанес визит друг Роберта – Томми. Они росли вместе, жили в соседних домах. Теперь же Томми работал на “Боинг” и прилично зарабатывал. Намного, намного больше, чем Роберт получал за перевоз товаров на грузовике.

Они пили всю ночь, пока похвальба Томми не довела Роберта до безумия. Друзья подрались. Не думаю, что Роберт хотел его убивать.

Я проснулась от шума в гостиной, спустилась и застала мужа рыдающего над телом друга. Голова Томми треснула, как спелый арбуз, потоки крови текли по ковру. Должно быть, он упал прямо на угол кофейного столика.

Роберт едва держался на ногах, пьяный и избитый. Я отправила его спать, заверив, что утром мы во всем разберемся.

Мне давно не приходилось делать уборку, ведь дом всегда вылизывал себя дочиста, тем не менее, в кладовке осталось немного спирта и уксуса, а в прачечной ждала стопка чистых полотенец. Но, когда я собрала все и вернулась в гостиную, крови почти не было. Лужа уменьшалась у меня на глазах, под шаркающий звук, будто вылизывалась огромная кошка. Я могла только кричать.

На мгновение захотелось убежать. Оставить Роберта в проклятом доме и помчаться обратно к родителям. Внутри нарастал страх, готовый выплеснуться и поглотить меня целиком…

А потом я передумала.

Да, зрелище ужасало, но это не вина Дома. Он просто наводил порядок.

Вот так я и сидела, завороженно глядя, как ветшает и исчезает тело Томми: сначала внутренние органы, затем кожа, туго натянутая на голых костях, а потом и сами кости. Даже прах мало помалу превращался в ничто. Все, что от него осталось – горстка монет из карманов.

Конечно, на следующий день, Роберт ничего не помнил. Он страдал от жуткого похмелья и знать не знал никого по имени Томми.

– Ооо, я больше никогда не буду так напиваться в одиночестве, – стенал он.

Несколько следующих лет мы прожили счастливо, как и положено идеальной паре и произвели на свет двух прекрасных детей: Кэролайн и малыша Роберта-младшего, которого все звали Бобом.

Я обожала Боба. Блестящий ребенок. В 18 месяцев он уже говорил полными предложениями и мгновенно запоминал песенки из рекламных роликов, которые крутили по телевизору. По ночам, когда я укладывала его спать, сын пел мне о хот-догах и мыле для рук…

Когда Роберт возвращался домой под утро, пропахший выпивкой и другими женщинами, я воспринимала это как неизбежное зло.

Но он становился все более вспыльчивым и раздражительным. Прошло совсем немного времени, и первая пощечина превратилась в первый синяк под глазом. Я начала думать. Строить планы. Планы, о которых могла рассказать только Дому. В темных уголках появились припрятанные ножи, и оставалось только молиться, чтобы мне никогда не пришлось ими воспользоваться.

Я и в страшном сне не могла представить, что он ударит детей. Только не Боба. А потом это просто случилось. Я вошла в кухню и увидела, как он бьет нашего мальчика кулаком в лицо. В глазах Роберта светилась смерть. После первого же удара, мой сын обмяк, по его лицу текла кровь… Бобу было всего пять лет.

В тот момент я не раздумывала. Вытащила из тайника длинный нож и вонзила его в спину мужа так глубоко, как только смогла. Видимо, мне повезло: он сразу рухнул, не успев сказать ни слова.

Кэролайн была там же. Забившись в угол она вопила: “Ты убила его! Ты убила папу!” Я попросила ее закрыть глаза и дать забвению сделать свое дело.

И действительно, на следующий день она даже не вспомнила, что Роберт существовал.

А вот Боб… Боб больше не был прежним. Что-то поселилось в его глазах. Он больше не пел. Забросил свои книжки с картинками. Он закатывал истерики и швырял в меня кубики. Как я проклинала себя за то, что позволила этому произойти. Надо было заколоть Роберта в ту же минуту, когда он поднял на меня руку, когда он еще не успел добраться до нашего мальчика…

– Пожалуйста, – просила я Дом, – пожалуйста, исправь его. Я буду кормить тебя стейками каждый день. Только исправь его.

Конечно, ничего не исправилось. Дом тут мог сделать не больше, чем я. Дом мог только есть.

Шли годы и Боб превратился в монстра.

Он унаследовал шикарную внешность отца, но вместе с ней и его жестокость. И все это было как будто преувеличено, мрачно гипертрофировано. И он держал меня за идиотку. Когда Бобу исполнилось шестнадцать, он начал приводить в дом девушек и осквернять их в подвале. Он не был нежен. И я никогда не видела одно и то же лицо дважды – девушки были слишком умны, чтобы вернуться.

Наверное я должна была прекратить это тогда же, точно так, как мне следовало остановить Роберта в переломный момент. Но я этого не сделала. Возможно потому, что видела в наклонностях сына свою вину.

Однажды я услышала крик из подвала, и, сбежав вниз, увидела Боба над телом мертвой девушки. Он выдавил из нее жизнь.

– Мне жаль, – пробормотал он. – Скажи ей, что мне жаль.

Он прошел мимо меня и вышел из подвала.

– Не надо, – вырвалось у меня, когда знакомый сухой скрип наждачной бумаги наполнил воздух. Но Дом не послушал. Я наблюдала, как девушка исчезала, кусок за куском.

В гостиной Боб лениво смотрел бейсбольный матч, развалившись на диване. Я наотмашь влепила ему пощечину.

– Убийца!

Он просто уставился на меня как на сумасшедшую.

– Мам, ты чего?

Боже, я видела по глазам, что он не врет. Что он искренне не понимает, о чем речь. Дом сожрал девушку и все воспоминания о ней. Кроме моих.

– Забудь, – пробормотала я и удалилась в свою спальню.

На следующий день он убил еще одну. Дом пожрал ее тело, оставив меня оцепенелым наблюдателем, а Боб все позабыл. Этот кошмар повторялся три дня подряд. Каждый раз он был уверен, что впервые решается дойти до конца. Что это его дебют. Дебют, к которому он, наверное, шел годами.

А я все пыталась собраться с силами и вонзить в него нож. Так же, как когда-то заколола его отца. И раз за разом не могла себя заставить.

На четвертый день меня разбудил крик Кэролайн. Все произошло быстро. К тому времени, как я добралась до ее спальни, она уже умерла. Боб сидел у ее кровати с ножом в руке.

– Почему я такой? Почему я таким родился, мама?

– Из-за твоего отца, – прошептала я сквозь слезы.

Он покачал головой:

– У меня не было отца.

– Ты уверен? Подумай хорошенько. У всех есть отец. Что ты видишь, когда думаешь о нем?

– Только серое ничего. Пустоту. – Он втянул воздух. – От нее воняет слюной и гнилью. И в этой пустоте есть мужчина, но я его не вижу… он там не один.

– Это он. Иди к нему.

Я открыла объятия сыну, прижав к себе в последний раз. А потом вонзила нож ему в спину, ровно в то же место, куда когда-то ударила Роберта.

Вот так остались только я и Дом. Полагаю, я стала не лучшей хозяйкой. Что-то разваливалось, другое ветшало. Ночами я слышала, как урчит у него в животе. Он никогда не наедался скудной пищей, что я оставляла. Знаю, он любил меня, но скучал по трапезам, которые могли дать ему только Роберт или Боб.

Я сотни раз хотела его продать, но покупатели всегда были одинаковыми: мужчины с жестокими глазами, готовы накормить дом досыта. И я оставалась. Наверное только мысль о том, что сотворит новый хозяин и держала меня в живых.

И все же, не счесть ночей, когда серая пустота манила меня. Когда хотелось раствориться в небытие, так легко и прекрасно… Да там был бы Роберт, знаю. Но Боб и Кэролайн тоже, и, я хочу так думать, там было бы отпущение. Хочу думать, что в глотке дома грехи растворяются как в кислоте.

Вдруг где-то там в сером тумане я нашла бы маленького Бобби такого, каким он был когда-то. Почти слышу, как он поет.

В посылке, отправленной вместе с письмом, ты найдешь то немногое, что осталось от меня. Урну с прахом. Дому понадобится всего несколько минут, чтобы расправиться с ним. Я знаю, это серьезная просьба – стереть человека из жизни, но возможно тебе стоит начать привыкать к этому, чем раньше, тем лучше.

Я очень надеюсь, что возьмешь меня с собой и позволишь уйти в пустоту. Мой мальчик ждет.

Искренне твоя,

Памела Чанг.

***

Долгое время я сидела на ступенях, перечитывая письмо. Неужели это правда, что все, кто был стерт, остались в недрах дома? Может и Аарон был там? Такой, каким я его помню, каким он был до переезда сюда…

– Мама? – спросил Дерек, подходя ко мне сзади. – Все хорошо? Занести посылку?

Я подняла коричневую коробку и осмотрела ее в лучах заходящего солнца. Она оказалась неожиданно легкой.

– Пока не знаю.

Мы с сыном зашли в дом, оставив коробку на крыльце.

~

Оригинал

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.