Lapis Philosophicus Liquideus. Часть 2⁠⁠

Lapis Philosophicus Liquideus. Часть 1

Настоящее

Степан Андреевич оторвался от чтения, когда было уже далеко за полночь. Он снял очки, аккуратно сложил ксерокопию рукописи в портфель, откинулся в кресле и глубоко задумался. Истории о философском камне ходили испокон веков. За свою долгую жизнь, он повстречал много ученых, которые сходили с ума, зачитываясь трактатами величайших умов, и пытались отыскать формулу зелья жизни.

Профессор частенько подсмеивался над коллегами, пока сам наконец-то не осознал, что он смертен. Сначала его начали подводить глаза, зрение падало катастрофически, день ото дня. И чем больше он ходил по врачам, тем хуже ему становилось. Затем стало пошаливать сердце, желудок норовил исторгнуть все, что с трудом поглощалось за день, а теперь еще и ноги стали болеть невыносимо. Вести лекции стоя он уже не мог себе позволить, говорить по три часа кряду без остановки – тоже. Студенты и аспиранты ходили на его семинары исправно, но блеск в их глазах день ото дня становился все бледнее. Профессор неумолимо приближался к черте, за которой его ждало забвение и полное небытие.

Но, как пишут в плохих романах, внезапно появился свет в конце тоннеля. К нему пришел Иван со своей дикой идеей написать докторскую о настоящей жизни Леньки Пантелеева. Степан Андреевич поднял его на смех, отказавшись поддерживать такую глупую, по его мнению, тему, но Иван упорно настаивал. И профессор сдался, согласившись ознакомиться с набросками.

— Иван Леонидович, голубчик, но это же все ваши домыслы, не подкрепленные никакими достоверными документами, — сказал профессор, глядя в разгоряченное лицо аспиранта. — После смерти труп Леньки Пантелеева выставили в морге Обуховской больницы, и поглазеть на него пришел почти весь Петроград. Каждый хотел убедиться, что жизнь лихого налетчика уж точно оборвалась…

— Постойте, Степан Андреевич. То, что вы рассказываете, я знаю, да и каждый мало-мальски образованный человек об этом что-то да слышал. Но у меня есть документы, которые рассказывают подлинную историю жизни Леньки после, так называемой, общественной смерти. Там даже про отрезанную голову рассказано.

— Документы? А можно поподробнее, кто написал эти документы, где вы их нашли?

Молодой человек, проигнорировав заданные ему вопросы, сунул в руки профессора стопку листов, резко поднялся с кресла, и выпалил.

— Я расскажу вам все в подробностях только после того, как вы достанете мне пропуск в архив. Мне нужны документы НКВД. После расформирования ВЧК, все личные дела сотрудников и прочие документы перешли под управление ГПУ. Там-то я и смогу наконец докопаться до истины.

— Успокойтесь, успокойтесь, голубчик. Экий вы нервный стали. — пробормотал профессор, о чем-то глубоко задумавшись. Потом взвесил в руке пачку бумаги, переданную ему аспирантом, и утвердительно кивнул. — Ничего не обещаю, но попробую.

Делать что-то Степан Андреевич даже и не собирался. Планировал через несколько дней расстроить Ивана мягким отказом, но все пошло кувырком.

Из любопытства, заглянув одним глазком, а потом прочитав запоем все то, что предоставил аспирант, Степан Андреевич потерял покой.  Подергав за старые ниточки, и всполошив множество друзей и недругов, он все-таки нашел выход. Двери в архив распахнулись, а вместе с ними снова расправила крылья и надежда в душе профессора.

Прошлое

Он стоял возле витрины магазина на Невском проспекте, укрывшись в толпе, и низко надвинув на уши шляпу. Пышные усы и кудрявые волосы полностью преобразили его лицо, ни один человек на всем белом свете его больше не узнает. Новая одежда и обувь, новые документы - и новая жизнь.

Сквозь стекло витрины на него, не мигая, смотрели мертвые глаза. Узнать в этом, оставшемся от живого человека, куске плоти легендарного налетчика Леньку Пантелеева вряд ли смогла бы даже родная мать. Но табличка ясно гласила: Леонид Иванович Пантёлкин, он же Ленька Пантелеев, он же бандит по кличке Фартовый.

Власти, как могли, пытались убедить жителей Петрограда, что он мертв. Вон даже, нашли какой-то отдаленно похожий на него, никому не нужный труп, отрезали голову - и выставили на витрине. Со всех сторон его толкали люди, подходили военные в форме, милиционеры и простые жители. Мелькнула пара знакомых лиц, но глаза не задерживались на нем больше секунды. Всех притягивала эта жуткая голова.

Но, несмотря ни на что, оставаться в Петрограде, даже в полной маскировке, было глупо и опасно. Пора уходить в Москву. Он еще раз посмотрел на табличку и перекошенное лицо, развернулся на каблуках, зачем-то топнув по мостовой, и размашистым, уверенным шагом направился к вокзалу.

По дороге заскочил в пару магазинов и к знакомому ювелиру, который в свое время выручал его, скупая краденные украшения. Маскарад вновь сработал: ювелир долго и упорно проверял его, пытаясь понять, а не подсадная ли он утка. Удостоверившись, что все в порядке, скупщик с радостью принял золото в обмен на монеты и новенькие банкноты. Попрощавшись с ювелиром, как с ближайшим другом, и сложив деньги в портфель, он в тот же день сел на поезд и уехал в город, который на ближайшие десятилетия и станет его новым домом. Мертвый Ленька Пантелеев остался на витрине, а живой – устремился к новой жизни.

Настоящее

Иван вот уже третью неделю каждое утро уходил в архив, проводя там все свободное время, и злясь, когда этого времени не хватало. Имея в руках драгоценный пропуск, он мог свободно бродить по анфиладе бесконечных комнат, изредка пользуясь помощью работников. Пыльные документы не были оцифрованы, они хранились в больших картонных коробках на сотнях полок и тысячах стеллажей.

За время неоднократной смены власти и вечного отсутствия денег в стране, следить еще и за этими документами не хватало ни времени, ни желания. Во многих коробках, помимо папок с делами, описями и фотографиями, хранились реальные улики. Именно их он и искал.

Три недели прошли практически впустую, а Иван ни на шаг не приблизился к искомому. Необходимые ему документы, изъятые в период с 1918 по 1922 годы, как сквозь землю провалились. Он нашел данные о чекистах и их семьях, предателях родины и героях революции, но ни слова о Леньке или об аптеке Пеля. С какого бы конца он не подходил, все было напрасно.

Сегодня был просто катастрофичный день. Восемь часов пролетели незаметно, он покрылся слоем вековой пыли, но не нашел ровным счетом ничего. В очередной раз, вернув пустую для него коробку на свое законное место, он устало сел, положил руки на стол, и уронил на них голову. “Думай, думай, думай!” — стучало в висках. Мысли бились в черепе, пытаясь разорвать его на части, и внезапно его осенило: национализация аптек началась как раз в восемнадцатом, но он побывал в подвале аптеки Пеля в конце двадцать второго, и там все было, как при предыдущем владельце.

Ухватившись за эту ниточку, он задумался еще на несколько минут, затем вскочил со стула, и уверенно направился к ряду коробок. Бессмысленно перерыв еще несколько тысяч документов, он шлепнулся на пол, подпер руками подбородок, и готов был уже заплакать, как в тишине огромной комнаты раздались чьи-то тяжелые шаги.

Иван вскочил с пола и застыл возле стеллажа. Шаги замерли на мгновение, и вновь двинулись в его сторону. Иван сглотнул комок в горле: шаркающие шаги почему-то наводили на него жуткий ужас. А он уже давно отвык бояться. Он хотел, как в плохом фильме, крикнуть в пустоту: “Кто здесь?”, но сдержался, и только еще сильнее сжался.

Из-за угла сначала вынырнула тень, а потом появился и ее хозяин.

— Иван Леонидович, вот вы где, наконец-то я вас нашел, уже полчаса брожу по этим залам, и ни одной живой души не встретил. Что ж вы, голубчик, жметесь-то там, в тени? — раздался бодрый голос Степана Андреевича.

— Ну и напугали вы меня, профессор, я чуть было не….— Иван прикусил язык, боясь сказать лишнее. — Что вы здесь делаете?

— Да вот вас ищу, дело у меня срочное. Вы на сегодня закончили или еще продолжите?

— Мне нужно еще немного времени, Степан Андреевич, подождете меня?

Профессор прищурил один глаз, потом добродушно улыбнулся и проговорил: “Конечно, дождусь, мне торопиться особо некуда, заканчивайте, я вас возле выхода подожду, на диванах”. После этого профессор развернулся и побрел к выходу.

Иван некоторое время задумчиво смотрел ему вслед, затем вновь ринулся к стеллажам и продолжил поиски. Через полчаса, ставя очередную коробку на свое место, и намереваясь уйти, он локтем задел соседнюю, внутри которой что-то радостно зазвенело. Звук походил на звон хрустальных бокалов, такой сладкий и приятный. Иван, не веря в успех, протянул руки, быстро стащил коробку на пол, и, затаив дыхание, сдернул крышку. В глаза ему сразу бросились скляночки с янтарной жидкостью, фотографии и куча документов. Иван бережно извлек все, что было в коробке на пол, и быстро просмотрел бумаги. Там были рабочие журналы Пеля и опись изъятых в аптеке документов и вещей. Как он понял из записей, жидкость из склянок никто не проверял, потому что руководил группой солдафон, не читавший книг, и не подозревавший, какое сокровище попало к нему в руки. Все это благополучно переезжало из подвала в подвал, из архива в архив, пока прочно не обосновалось здесь, дожидаясь его, Ивана.

Он радостно хлопнул в ладоши, схватил свой портфель и запихнул все, что нашел, внутрь. Защелкнул застежки, быстро вернул коробку на место, на всякий случай запомнил номер, где все нашел, сдул немного пыли с соседней полки, чтобы не оставлять своих следов, и направился к выходу. Про Степана Андреевича он даже не вспомнил.

Выйдя на улицу, он огляделся по сторонам, размышляя - поехать ли на такси или прогуляться пешком, как вдруг его окликнули.

— Иван Леонидович, подождите! Я отошел на минуту, в уборную, а мне говорят, он уже ушел, промчался мимо, как ужаленный. — Профессор подошел почти вплотную и пристально заглянул Ивану в глаза. — Неужто нашли что-то интересное?

— Нет, Степан Андреевич, не нашел, просто вспомнил, что забыл о важной встрече, потому и поспешил, — Иван опустил глаза, разглядывая носки своих ботинок.

— Жаль, голубчик, а я уж было обрадовался, понадеялся, ну да ладно…у меня же к вам просьба: я теперь как наркоман, дайте продолжение истории. Я к вам почему сюда и приехал, вы дома не открывали. А я ждать не могу, время поджимает совсем, боюсь, не успею дочитать, мало ли.

— Профессор, у вас что-то случилось? Вы плохо себя чувствуете? Может я могу чем-то помочь?

— Иван Леонидович, успокойтесь, у вас же нет философского камня, — Устало вздохнул профессор, и вновь пристально уставился Ивану в глаза. —  Сейчас мне может помочь только чудо. И возможность узнать конец этой обворожительной сказки.

Иван прямо и уверенно ответил на взгляд профессора, и замотал головой. При этом, он скорее почувствовал, чем услышал, как бутылочки предательски зазвенели в портфеле. Ему казалось, профессор это тоже слышит.

Затем из наружного кармана сумки извлек еще одну пачку листов, скрепленных зажимом, и протянул Степану Андреевичу. Профессор благодарно положил руку Ивану на плечо, легонько сжал его, и попрощался.

Иван долго смотрел вслед уехавшей машине, уносившей старого профессора в его, возможно, последнюю ночь. Впервые за много лет, в сердце Ивана закралось сомнение.

Прошлое

Оказавшись в Москве с пачкой новеньких банкнот и огромным желанием жить красиво, Ленька решил не совершать прежних ошибок. Деньги ему были больше не нужны, потому что получить их он мог в любой момент. Как бывший налетчик и бандит, он знал где можно мгновенно сбыть золото или получить поддельные документы даже в Москве. Но нужно было чем-то заниматься, в те времена тунеядцем жить не получалось, сразу поставили бы на учет, заподозрили бы в чем-то, а там и до расстрела снова недалеко. Ох, не хотелось Леньке этого. Пришлось устраиваться на завод, страна восстанавливалась из руин, рабочие руки были нужны. Протянув так несколько лет, Ленька пообвыкся, стал работать усерднее, пошел на повышение, и к концу 50-х стал начальником завода. Завел жену, детей, кошку, поправился и постарел. Как было принято в те времена, с насиженного места уходить никто не хотел. Вот и Ленька, разменявший уже восьмой десяток, все также крепко стоял у штурвала завода. Кто только не пытался его подвинуть, но лихие девяностые еще не наступили, и Ленька держался.

Все сломалось в один момент. Жена и сыновья поехали на дачу, а он должен был присоединиться к ним в субботу, на следующий день. Только это и спасло Леньку. Ночью внезапно вспыхнул дом, и вся его семья исчезла в одно мгновение. Ленька превратился в дряхлого старика за один день. Кем бы он ни был в той далекой петроградской жизни, в этой, московской, он вновь стал никем.

Ленька страдал долго. Высшее руководство завода, по нынешним временам владельцы, уговорили Леньку отправиться в путешествие, да не абы какое, а в морской заграничный круиз. Недолго думая, Ленька согласился. План был такой: после отплытия, ночью, напиться шампанского в баре, и скакануть за борт. Быстро - и никто не спасет, как говорится, пять минут страха, и полное ничто.

Поднявшись на борт лайнера, Ленька расположился в каюте, разобрал вещи и вышел прогуляться на палубу, прихватив книжку. Разомлев на солнце, укрылся под навесом, открыл книгу - и обомлел. С обложки на него смотрело его собственное лицо, то, которое было давно, в другой жизни. То, каким он был до ареста, подвала Пеля и отрезанной чекистами головы. То, каким он был до Москвы.

В этот момент, в его мозгах как будто лопнула пружина, и мир вновь встал на ноги. Ленька вспомнил все: как убегал от милиционеров и нашел янтарную жидкость жизни, как впервые залечил руку, как попался повторно, и уже не смог сбежать. Вспомнил суд, речь прокурора и надменные лица судей. Свист толпы и незаметные кивки бывших коллег. Заключительную речь, приговор к расстрелу, и невероятный побег. Кроме этого, он вспомнил ту последнюю пулю, которая неслась ему прямо в лоб, и мгновенно оборвала его жизнь.

Пальцы начало колоть как тогда, давно, от иголки, когда он непонятно как нашел с морге свою голову, и сам пришил ее. Кстати, смотрелась голова до сих пор преотлично. После второго глотка зелья, швы растворились на глазах, только клочок нитки упал на пол.

Все это промелькнуло перед его глазами в одну секунду, и Ленька Пантелеев вернулся. Оставалась одна проблема, снова найти философский камень. Все запасы, которые были у него, исчезли. Возможно, они потерялись во время многочисленных переездов, или дети нашли и пролили, но случилось, наверное, самое невероятное. Ценность, за которую любой убил бы, Ленька просто потерял. Оставалась одна скляночка, аварийный запас, как он это называл. Она хранилась в спинке его кресла, к которому строжайше запрещено было подходить любому, даже кошке.

Сойдя с лайнера в ближайшем порту, Ленька ринулся домой. Две пересадки, вопросы на границе, звонки высокопоставленным защитникам, и вот он, наконец-то, дома. Не раздеваясь, он ринулся к креслу, разорвал подкладку и извлек баночку. Стекло от времени даже не помутнело, и жидкость сверкала также ярко, как и пятьдесят лет назад. Ленька взглянул на себя в зеркало, попрощался с собой, и открыл крышку.

Настоящее

Иван добрался до дома, тихонько затворил за собой дверь, и с облегчением скинул ботинки. Про разговор со Степаном Андреевичем он позабыл, все мысли кружились только вокруг содержимого портфеля.

Выключив в коридоре свет, он протопал на кухню и расположился за столом. Раскрыл портфель, и извлек на свет драгоценные скляночки, документы и фотографии. Первым делом он решил проверить жидкость. По привычке, зубами, выдернул пробку и понюхал. Ничем не пахло, вроде, все как и раньше. Оглянулся вокруг, надо бы камень, чтобы проверить, или еще что-то, но, как на зло, попадались всякие глупости, типа ножа или скалки. Их превращать в золото не хотелось. Не найдя ничего подходящего, Иван схватил нож, полоснул себя по ладони и прикрыл глаза. Кровь лилась рекой, но Иван ее не останавливал. Досчитав до десяти, он приоткрыл веки, и полил зельем рану. Появилось приятное покалывание, и на его глазах кровь остановилась, кожа затянулась и, еще через мгновение, исчезли даже самые мелкие следы пореза.

Иван издал вопль восторга, и помчался на улицу. Схватив первый попавшийся камень, он вновь ринулся домой. Одна капля – и перед ним кусок золота. Черт побери, он снова на коне.

Уняв дрожь, и успокоившись, он наметил план на завтра. Позвонить профессору и отменить встречу, сославшись на болезнь, затем купить билет на самолет, и рвануть в Испанию. Всегда мечтал там побывать, а теперь ни с деньгами, ни со здоровьем, ни с молодостью снова нет проблем. Жизнь начинается заново!

Завтра

Проснувшись утром, Иван немного подкорректировал план, вставив в него обмен золота на наличные, времена хоть и изменились, а криминальный мир жил все в том же размеренном ритме. Найти своих не составило труда.

Проведя сделку, пусть и по грабительскому курсу, Иван забронировал билет на рейс до Барселоны, и вернулся домой паковать вещи. Тщательно уложив бутылочки, предварительно обернув их в сотню слоев бумаги и пупырки, он побросал в чемодан трусы, носки, пару футболок и новые документы. Собравшись, присел на кровать и задумался. Что-то непонятное терзало его, казалось, что он забыл о чем-то важном. Осенило! Позвонить Степану Андреевичу.

Схватив сотовый, он набрал номер, но автомат сообщил, что абонент временно находится вне зоны обслуживания. Иван попробовал еще раз, то же самое. Тогда он решился позвонить на кафедру. Долго никто не отвечал, затем приветливый голос секретаря сообщил, что Степан Андреевич сегодня не в институте. На все вопросы женщина отвечала, что ничего не знает.

Иван запаниковал. Позвонил паре знакомых аспирантов, и с десятой попытки узнал, что Степан Андреевич в больнице после инфаркта, состояние тяжелое, но, пока, вроде жив.

Иван отменил бронь, перенеся ее на вечер, и ринулся домой к профессору. Дверь открыла заплаканная дочь, но узнав, что Иван - коллега отца, пригласила в квартиру, и рассказала обо всем подробно. Оказалось, у профессора давно пошаливало сердце, давление скакало, а он не жалел себя, продолжал работать, вести лекции и принимать студентов. Вот и не выдержал.

Дочь расплакалась, а Иван сочувственно сжал ее руку, привлекая внимание, потом достал из кармана маленький початый флакончик, обернутый в бумагу, и протянул женщине.

— Передайте, пожалуйста, это Степану Андреевичу. И скажите, что это от Леньки.

Потом быстро встал, вышел из квартиры, и уехал из города своей юности навсегда.

Два года спустя

Ленька открыл глаза, наслаждаясь пением птиц и робкими лучами восходящего солнца. Утопая в подушках, он не хотел шевелиться, а лежал тихо, и благодарил Вильгельма и Александра за подаренную ему жизнь.

Откуда-то сбоку послышался звук входящего сообщения. Ленька нехотя протянул руку, потом вспомнил, какой сегодня день, и схватил телефон. Текст гласил: “Прилетаю через два часа, встречай.”

Ленька сполз с кровати, быстро принял душ, и отправился в аэропорт. Припарковав свой кадиллак, он побродил по залу, а когда объявили, что нужный ему рейс благополучно приземлился, купил два стаканчика кофе, и пошел к выходу для пассажиров.

День был прекрасный, лаборатория полностью подготовлена, а тот, кто готов был разделить с ним бремя знаний, сейчас выйдет из этих дверей. Первыми, как обычно, вышли мужчины в костюмах и яркие дамы с одинаковыми лицами и длинными белыми волосами. А за ними потянулись все остальные.

Но вот поток прилетевших поредел, а знакомое лицо так и не появилось. Ленька уже было занервничал, когда увидел в самом конце коридора, ведущего на выход, такую знакомую фигуру. Он практически приплясывал на месте, пока пассажир не вышел наконец-то из дверей, и медленной походкой не направился в его сторону.

Подбежав, Ленька выхватил у него сумку, и сунул ему в руку кофе.

— Ну, здравствуй, Леня. Или тебя, как в старые времена называть Иваном Леонидовичем? — с улыбкой произнес знакомый голос.

— А я тогда буду звать вас Андреем Степановичем, идет? — рассмеялся в ответ Ленька и, подталкивая своего компаньона в спину, направился к выходу из аэропорта.

Уже вечером, после осмотра лаборатории, они сидели на берегу моря и наслаждались закатом. Говорить уже было не о чем, оба безмерно устали, но были готовы к завтрашнему дню, и к миллионам дней, которые у них были впереди.

— Степан Андреевич, а почему вы выпили зелье тогда? Неужто тоже поверили во все это?

— Знаешь, Леня, я же химик, а это почти алхимик. Я всегда в это верил. Только у меня к тебе одна претензия.

— Какая? — удивленно воскликнул Ленька.

— Почему ты не встретился мне раньше, и почему я стал моложе всего на десять лет? У тебя сильные ноги и руки, девчонки молодые, а я так и останусь, пусть и вечным, но все же стариком.

Минут пять они сидели в полной тишине: каждый думал о чем-то своем. Внезапно, Ленька резко перегнулся через край кресла, и выхватил из лежавшей рядом сумки какую-то тетрадь.

— Степан Андреевич, я нашел исходные данные: теперь дело за вами, превратить наше зелье в молодильные яблочки, и девчонки вам тоже обеспечены.