Иду, найду (глава 3)⁠⁠

Начало, главы 1-2: Иду, найду (главы 1-2)

Глава 3

На следующий день, примерно в одиннадцать утра, бежево-красный автобус “ЗиС” затормозил у остановки “деревня Игнаткино”. Двери со скрежетом и шипением сложились, и из них, как горох из дырявого мешка, посыпались люди. В основном селяне, но были среди них трое мужчин, которые костюмами и городским лоском выделялись из толпы.

Местные быстро разошлись, а трое приезжих остались на месте, со сдержанным любопытством поглядывая по сторонам. Они явно кого-то ждали.

Через пять минут из-за поворота показался запыхавшийся мужчина, седой, но ещё вполне крепкий. Он старался идти быстро, почти бежать, но было заметно, что он хромает на правую ногу.

Заметив приезжих, он замедлился, одёрнул рубашку, пригладил волосы и подошёл к гостям.

— Здравствуйте, товарищи. Мне звонили насчёт вас. Вы же из Министерства бумажной и деревообрабатывающей промышленности?

— Да, мы — комиссия оттуда.

— Добро пожаловать! Я — Антон Ксаверьевич, тутошний председатель сельсовета. Михняк моя фамилия.

— Очень приятно! Я — Юрий Черных, начальник комиссии, а это наши инженеры Виктор Шаумян и Александр Лебедев.

После взаимных рукопожатий вся компания двинулась к сельсовету. По пути Антон Ксаверьевич рассказывал про деревню, про колхоз и прочее, а гости, поддакивая, смотрели по сторонам, подмечая важные детали.

Игнаткино казалось вполне благополучной деревней. Всё, разрушенное  в войну, или отремонтировали, или снесли. Теперь повсюду стояли аккуратные дома и заборы, огородики, бани…  И даже валяющиеся в придорожной пыли собаки выглядели упитанными и вполне счастливыми.

Деревенские провожали председателя и гостей любопытными взглядами. Многие люди подходили сами, здоровались, задавали вопросы или что-то рассказывали. Словом, жители Игнаткино не производили впечатление испуганных или что-то скрывающих.

Всё хорошо, всё благополучно.

Но Юрий почему-то ощутил смутную тревогу. Она противно ныла в солнечном сплетении и еле ощутимо пульсировала в висках. Что-то здесь настораживало, но что именно?.. Догадка будто вертелась где-то на краю сознания, но поймать её никак не получалось.

Своему чутью чекиста, да и просто человека обстрелянного, бывалого, Юра доверял. Не всё, значит, гладко в этой деревне…

Ладно, не будем пороть горячку. Соберём информацию, а там поглядим.

— Вот наш сельсовет! — бодро сказал Антон Ксаверьевич. — Можно сказать, наша гордость. Заново отстроили, лучше прежнего.

Длинное одноэтажное здание в самом деле выглядело солидно: стены из крепких брёвен, крыша, выложенная красно-коричневой черепицей, новые окна с резными ставнями, высокое крыльцо с навесом. На стенах между окнами висели агитационные плакаты.

— Заходите! Вы с дороги поди проголодались? А опосля о делах поговорим, как все соберутся.

***

Гостей накормили немудрёной, но сытной и свежей деревенской едой. Потом Антон Ксаверьевич повёл их в кабинет, где собрались все, кто мог быть интересен “комиссии из министерства” — лесник, агроном и другие. Председатель произнёс небольшую речь и представил гостей из Москвы.

Говорил он спокойно, но в позе, в мелких движениях чувствовались раздражение и настороженность. И это не укрылось от Юрия, хоть тот не подал виду.

“Хм. Он просто волнуется? Понятное  дело, притащились тут какие-то, от дел оторвали, возись с ними. Или у председателя есть другой повод беспокоиться?” — размышлял старший лейтенант, пока Шурка Воронов, немного запинаясь и как бы стесняясь, рассказывал:

— Наше Министерство бумажной и деревообрабатывающей промышленности планирует строить новые заводы и фабрики. В вашем районе хорошие леса, много сырья, и здесь планируем поставить фабрику технических картонов. Места, где её построить, намечены согласно статистике и отчётам, но нас отправили поездить по округе, посмотреть и выбрать, что лучше. Выскажитесь, товарищи, какие будут соображения?

Все зашумели, стали спрашивать, рассказывать и предлагать. Юрий как важный начальник в основном молчал. Со скучающим видом он смотрел по сторонам и иногда вставлял какую-нибудь вескую фразу. И вряд ли кто-нибудь заподозрил бы, что этот надутый бюрократ — на самом деле фронтовик, сотрудник КГБ и человек довольно скромный.

Витя Ансарян, в соответствии с легендой, коверкал слова, говорил по-русски с ужасным акцентом и размахивал руками так, будто отгонял осиный рой. И никто не подумал бы, что этот простодушный кавказец читает Диккенса и Гёте в оригинале и вовсе не так прост, как кажется.

Саша Воронов то и дело поправлял очки (они были с простыми стёклами), сутулился, будто стесняясь; даже походка и движения у него стали неловкие и шаркающие. Кабинетный хлюпик, что с такого взять. И даже в голову не придёт, что “хлюпик” лихо стреляет по-македонски, а про его ловкость и скорость многое рассказали бы задержанные им преступники.

“Ну прям артисты на гастролях, особенно Шурка. Ему в театральный идти надо было, а не в Комитет”, — подумал Юрий и внутренне усмехнулся.

Тем временем на столе разложили на столе подробную карту области, и все сгрудились около неё. Витя Ансарян карандашом показывал на карте, где намечены места:

— Вот сдэсь фабрику харащо поставить, рэчка рядом и дарога есть, на мащинах проэхать легко.

— Нельзя, там болотисто! Сильно болотисто, замаешься осушать.

— Тогда сдэсь.

— Товарищ, тут поля колхозные зацепит, никак не получится.

— А если вот сдэсь? — кончик карандаша приблизился к деревне Пахомовка. — Что тут сэйчас?

Все как-то разом замолчали. Кто-то зачесал в затылке, кто-то неловко отвёл взгляд в сторону. Лесник вполголоса сказал:

— Ничего нет, развалины и пепел. Немцы, когда драпали, деревню сожгли. Вместе с людьми. Мало кто выжил.

После того, как все из уважения к погибшим помолчали минутку, Юрий спросил:

— А почему Пахомовку не восстановили?

— Ну вот так,  — пожал плечами председатель. — Кто из тамошних выжил, не захотели возвращаться, по другим деревням расселились. А на том месте памятник поставить хотели. Да что-то застопорилось.

— Ясно. У нас не было про это данных… Надо выяснить подробнее про памятник. А то место рядом с бывшей Пахомовкой уж больно удобное. Александр, запишите это.

— Пишу, Юрий Петрович! — откликнулся старшина Воронов.

С новой силой началось обсуждение. Люди снова склонились над столом, спорили, что-то говорили и тыкали в карту пальцами.

Вдруг Юрий почувствовал на себе пристальный взгляд, который чуть ли не жёг шею. Кто-то  внимательно и недружелюбно уставился на старлея.

Резко вскинув голову, он встретился глазами с Антоном Ксаверьевичем. Что-то странное было во взгляде, но что именно, Юрий понять не успел — председатель поспешно отвернулся, нервно дёрнув головой.

Таааак.

Вроде ерунда, но…

Юрий ощутил, как внутри просыпается азарт охотника. В ладонях слегка закололо, в груди зашекотало - бежать, действовать!..

Но, сделав глубокий вдох, старлей себя урезонил: куда бежать-то? Этот председатель Михняк, видать, тот ещё фрукт, но чуйку к делу не пришьёшь. Мало ли, вдруг он нервничает совсем по другому поводу. Ботинок ему натирает, например.

Надо наблюдать и ждать.

Но вот председатель буркнул сидевшему рядом леснику: “Я курить” и пошёл к выходу. Юрий, выждав минуту, пробрался за спинам склонившихся у стола людей и тоже вышел. Слева, у раскидистых кустов боярышника, на которых уже начинали краснеть продолговатые ягоды, стоял председатель с незажжённой папиросой в зубах и рылся в карманах, ища спички.

Юрий решительно двинулся к нему, доставая из кармана коробок:

— Вот, возьмите, Антон Ксаверьевич!

Председатель чиркнул спичкой и поджёг папиросу. Следом закурил и старлей.

— Антон Ксаверьевич, это хорошо, что мы оба здесь. Я у вас кое-что спросить хотел, наедине.

— Спрашивайте, коли надо.

Демонстративно оглядевшись по сторонам, Юрий склонился к председателю и вполголоса сказал:

— Я вижу, вы — человек серьёзный, надёжный. Вам можно доверять. Скажите, как вообще в деревне обстановка? Какие настроения?

Поперхнувшись горьким дымом, председатель закашлялся взахлёб. Когда он выпрямился, то уставился на столичного гостя с недоумением.

— Я почему спрашиваю, — невозмутимо продолжил Юрий, — картонная фабрика будет передовым предприятием, с новыми технологиями. И место для неё должно быть во всех отношениях хорошим. Ваш район удобный, но… Госграница почти под боком, леса… Сами понимаете. Банды не беспокоят? Может, люди подозрительные появлялись? Или что-то странное замечали? Местные лояльны? У нас в министерстве, конечно, есть отчёты, данные, но, знаете, я всегда предпочитаю у людей на месте спросить. На всякий случай.

— Это к участковому, — покачал головой Михняк. — Милиции видней.

— Нуууу, не скромничайте, Антон Ксаверьевич! Вы же тут главный! Ни за что не поверю, что от вашего начальственного глаза что-то могло укрыться! Можете без имён, меня в целом ситуация интересует. Не волнуйтесь, этот разговор останется строго между нами.

Председатель сунул руки в карманы и несколько раз переступил с ноги на ногу. Когда он переносил вес тела направо, лицо его чуть кривилось — видимо, больная нога давала о себе знать. Отвечать что-либо столичному гостю он не спешил, но Юрий его не торопил.

Скажет что-нибудь или нет? Вот шанс соскочить, расскажи приезжим, если ты не при делах! Зацепится или нет?..

Наконец председатель вынул папиросу изо рта, выдохнул клуб дыма и извиняющимся тоном произнёс:

— Ума не приложу, товарищ Черных, что рассказывать. Люди у нас хорошие, глупостев всяких не думают. Обстановка как везде: ну драки бывают, кражи мелкие, по пьяни кто-нибудь накосорезит. Редко бывает, что люди пропадают.

— Почему? Их находят?

Председатель вытаращил глаза, выражая крайнее недоумение.

— Да по-всякому. Вы человек городской, не представляете. А у нас места глухие, леса кругом. Этот заблудился, этот утоп, а тот ушёл в лес, ногу сломал и голодным волкам попался. Не повезло. Но это редко бывает. Не чаще, чем везде. А так тихо. Банд мы почитай года три как не видели. Да и последние, кто был, больше по лесам ховались, в деревни не лезли. Всё…

“Значит, не зацепился. Промолчал. Ладно, без тебя разберёмся”, — подумал Юрий, но вслух сказал другое, изобразив на лице искреннюю радость:

— Это замечательно, дорогой товарищ Михняк! Значит, можно спокойно строить фабрику. Вы докурили? Идёмте, нас поди заждались.

***

После совещания “комиссию из Москвы” повезли смотреть выбранные места под фабрику. Вся компания загрузилась в видавший вид грузовичок ГАЗ, в кузове которого были установлены лавочки, и машина, урча и фыркая, двинулась вверх по просёлочной дороге.

Где-то можно было подъехать вплотную, а где-то приходилось идти пешком. Юрий сотоварищи, в сопровождении местных, добросовестно шли, всё осматривали, делали замеры и рисовали схемы в блокнотах.

Так прошло время обеда. Дневная жара стала постепенно спадать. Вдобавок с запада поползли тучки, явно намекающие на дождь.

— Домой пора, — сказал Антон Ксаверьевич, снимая кепку и утирая пот со лба. — Дела не ждут, да и устали все. Завтра остальное поглядим. Поехали, товарищ Черных?

— Поехали, — кивнул Юрий.

Все заулыбались, оживились и без промедления полезли в машину. Люди утомились, и после езды на жаре в тряской машине хотелось отдохнуть, перекусить, но прежде всего — в прохладный душ.

…ГАЗ приближался к развилке дорог, и водитель, обернувшись, спросил:

— Может, заедем в Пахомовку? Она по пути, а завтра нарочно крюк надо делать.

— Да ну, — махнул рукой председатель. — Никуда она не убежит, подождёт до завтра.

Водитель пожал плечами, мол, как скажете, и приготовился повернуть направо, на Игнаткино. Но тут вмешался Витя Ансарян:

— Зачэм ждать, да? Паехали, дарагой, сразу пасмотрим. Мы быстро, задэрживаться не будэм. Зачэм на завтра оставлять?

— И правда! — решительно поддержал Юрий. — Если близко и по пути, то давайте.

— Пешком придётся идти. Машина не проедет к самой деревне.

— Ничего, дойдём. Давай, товарищ, поворачивай на Пахомовку! — сказал шофёру Юрий.

Водитель, не став спорить со столичными гостями, вывернул руль, и машина покатила налево. Антон Ксаверьевич недовольно вздохнул, но промолчал, а остальные отнеслись равнодушно: надо значит надо.

Этот факт Юрий тоже про себя отметил.

…Автомобиль остановился у пригорка, оглушительно чихнув мотором.

— Всё, я дальше не проеду.

Водитель остался ждать, а все остальные пошли по разбитой и порядком заросшей дороге.

— Вон на энтот пригорок подымемся, с него всё как на ладони видать, — сказал председатель.

Чекисты взобрались на вершину первыми. Пригорок был невысоким, но склоны имел довольно крутые, вдобавок поросшие длинной травой, которая оплетала ноги и мешала идти. Последним, пыхтя, отдуваясь и подволакивая больную ногу, поднялся опиравшийся на лесника председатель Михняк.

…От открывшегося с высоты вида у Юрия закололо в сердце. Голова потяжелела, а где-то внутри стал разгораться огонёк ярости. Кулаки сжались сами собой.

Саша Воронов закрыл лицо руками, будто защищаясь от увиденного, и тихонько ругался сквозь зубы. Витя Ансарян стоял молча, сжав зубы, и вертел пальцами карандаш. Чёрные глаза горели ненавистью.

Все трое чекистов были люди с крепкими нервами, повидавшие всякое, к виду смерти и страданий во многом привычные. Но на такое смотреть спокойно не могли даже они.

Милосердная природа разросшейся зеленью смягчила картину, но не могла целиком скрыть следы разрухи и пожара. И сейчас, в мирный летний день, когда щебечут птички, разорённая деревня выглядела особенно жутко.

То тут, то там торчали трубы обугленных и полуразвалившихся печей. Юрий стал их считать и сбился на тридцать пятой. А каждая печь — душа и сердце деревенской избы; каждая труба — дом, в котором жили люди.

Под стать трубам были так и не оправившиеся от пожара чёрные погорелые деревья. Они резко выделялись на фоне зелени и неба и казались тянущимися из-под земли руками какого-то жуткого, но больного и страдающего существа.

Впрочем, пожар уничтожил не всё подчистую. Кое-где стояли коробки обугленных стен, в каком-то сарае уцелело даже окно, хоть не было дверей и крыши. Кое-где виднелись покосившиеся, держащиеся на честном слове остатки заборов, будто последние зубы в старческом шамкающем рту.

Землю укрывала вроде бы густая трава, но стоит задержать взгляд, и  замечаешь среди зелени то кучу обломков и углей, то вросшую в землю металлическую спинку кровати, то яркий обрывок ткани, осколок посуды…

Совсем недавно, да почти что вчера здесь жили обычные, мирные люди. Работали, воспитывали детей, растили урожай, по вечерам собирались в клубе на танцы, смеялись и строили планы…

А потом пришли чудовища, возомнившиеся себя высшей расой, которой позволено всё.

Юрий будто воочию увидел мордатых фашистов в серой форме. Отрывистые команды офицеров, и подразделение разошлось на три части. Одни рассредоточились по окраинам и взяли деревню в кольцо. Вторые цепью идут по деревне, вламываются в дома, выволакивают жителей на улицы, штыками и прикладами гонят их в большой колхозный сарай. Кто мешкает или сопротивляется, тех стреляют на месте. Третьи фашисты идут вслед за вторыми, лезут в опустевшие дома и сараи, вытаскивают всё, что показалось мало-мальски ценным.

Снова звучат команды. Слитный залп огнемётов. Взметнулось пламя, подхваченное ветром, загорелись стены, заборы… Серо-чёрный дым клубами валит в небо. Но даже через шум и рёв пламени прорываются крики несчастных людей. Иногда звучит сухой треск автоматной очереди — это добивают тех, кто сумел вырваться из горящего сарая.

…А теперь здесь остались только обугленные трубы и деревья, которые будто тянутся к живым и взывают: не забудь! Помни!

Юрий крепко зажмурился, потряс головой, прогоняя наваждение. Он глубоко вздохнул, усилием воли успокаивая нервы, и разжал кулаки. Погибших не вернуть, а у живых есть дела.

— Скажите, а что здесь было? — спросил он у председателя, показывая на самое целое строение. Голос прозвучал хрипло, будто чужой.

У дома, на который показывал Юрий, уцелела половина крыши, и коробка бревенчатых стен обуглилась немного и выглядела вполне крепкой.

— Просто дом. Сазоновы тут жили. А вон там, — палец председателя переместился левее и указал на коробку обугленных стен без крыши, — был сельсовет, ну и немцы там штаб устроили. Вон там — клуб и библиотека… А вон видите берёзки?

— Да.

— Там братская могила. Всех, кого туточки нашли, в ней похоронили. Из Пскова как-то люди приезжали, смотрели, хотели тут расчистить всё и памятник на месте пепелища поставить. Но тихо пока…

— Ясно, спасибо. Наверное, мы спустимся и осмотрим всё поближе.

— Не стоит, товарищ Черных. Видите ли… — председатель замялся. — Немцы заминировали всё, когда драпали. И сейчас не все мины да снаряды нашли. Не ходите, не дай бог подорвётесь нечаянно.

— Подождите, у вас что, сапёров не было?! — удивился Саша Воронов. — Должны ведь приехать…

— Были! — перебил его Антон Ксаверьевич. — Конечно, были. Только они сначала людные места смотрели, а тут что — глушь. Тут теперь людей нет. Что-то точно осталось, да и много по округе ещё лежит.

— Да ладно тебе, Ксаверьич! — возразил лесник. — Не сгущай. За грибами и ягодами ходим, и ничего.

— Ничего? Ничего?! А как мальцу Вишняковых ступню оторвало в том году? А как Гришка из соседнего села в лесу костёр развёл, а прямо под кострищем снаряд в земле оказался? Это ничего, по-твоему?

— Ладно, ладно, — пошёл лесник на попятную. — Я ж просто…

Чекисты переглянулись между собой, и Юрий сказал:

— Хорошо, я понял. Вниз не пойдём, так, отсюда прикинем. И я отмечу в отчёте, что сперва сапёров пригласить надо, прежде чем строить.

Саша Воронов набросал в блокноте схему местности, и на этом работа “комиссии” закончилась. Все с явным облегчением поспешили вниз, к машине.

Продолжение истории: Иду, найду (глава 4)

Справка к главе:

Стрельба по-македонски — метод ведения боя огнестрельным оружием (чаще всего пистолетами), заключающийся в стрельбе с двух рук, одновременно поднятых на уровень плеч, иногда со сцепленными большими пальцами.

Если кто-то захочет поддержать меня донатом или следить за моим творчеством в других соцсетях, буду очень рада. Присоединяйтесь!

1) "Авторы сегодня": https://author.today/u/diatra_raido

2) Группа в ВК: https://vk.com/my_strange_stories

3) Литмаркет: https://litmarket.ru/mariya-krasina-p402409

4) Литсовет: https://litsovet.ru/user/108891