30 лет назад ушел из жизни Джеймс Хант. Воспоминания очевидцев: друзей, пилотов, напарников. Образ в кино — ложь⁠⁠

Таблоиды рисуют портрет плейбоя, но каким на самом деле был Джеймс Хант? Роб Уиддоус беседует с теми, кто его знал, и изучает архив интервью, чтобы получить полную картину.

Йохен Масс

Напарник по команде «Макларен» в 1976-77 годах

«Когда Джеймс пришел в Макларен, я только начинал общаться с Эмерсоном Фиттипальди. Хант был моложе меня по паспорту, а не по уму. Уже успел выиграть Гран-при, при этому будучи британцем за рулем британской машины. Это было не так просто. Когда в 76-м году Джеймс был близок к чемпионству, то стал очень напряженным и возбужденным, настолько, что перед стартом мочился на ограждение перед зрителями.

Между нами всегда было взаимное уважение. Иногда я мог выступать на его уровне. Он рассчитывал на мою поддержку в Фудзи в 1976 году.

Одна история, я думаю, характеризует и Джеймса, и время, в котором мы жили. Во время этапа в Испании в 76-м году мы пошли на обед с королем Хуаном Карлосом, и он спросил, не хотим ли мы посмотреть на гепардов, которых тот держал. Подружка Джеймса [Джейн Бирбек] вошла первой, и гепард задрал когтями ее юбку, обнажив раннюю версию стрингов. Джеймс воскликнул: “Спорим, ты рада, что сегодня на тебе трусики”. Король рассмеялся, а вот королеве Софии было не так весело.

Джеймс был дикарем. Он никогда полностью не успокаивался, и я думаю, что между ним и его благополучием была безрассудная черта. Как пилот Хант был мастеровитым и смелым. Когда он перешел в Макларен из Хескета, то столкнулся с новой обстановкой. В той команде был только один пилот, а потому он привык всего добиваться сам. Никогда ничего не рассказывал. Мне такой подход был по нраву. С ним всегда было весело. Самый главный соперник – это твой напарник. Если он быстрее тебя на одной и той же машине, то тут не может быть оправданий».

Лорд Хескет

Основатель команды «Хескет»

«Джеймс был не только быстрым гонщиком, но и жестким, чрезвычайно конкурентоспособным. Первая победа всегда самая лучшая, но гонка чемпионата International Trophy в Сильверстоуне в 1974 году также запомнилась мне надолго. Он был на поуле, а затем был вынужден сойти на первом круге из-за поломки рычага переключения передач, однако смог вернуться в гонку, пройдя Ронни Петерсона, выехав двумя колесами на траву в Вудкоте, и выиграть.

Единственный контракт, который мы когда-либо заключали с ним, был подписан на обратной стороне пивного коврика в Бельгии, когда мы впервые встретились с ним в Chimay. Позже, когда он тестировал Вольф в Сильверстоуне, Хант приехал к нам в Истон Нестон и не был счастлив.

Далеко не всегда он вел себя так самодовольно. Джеймс сам устанавливал для себя рамки дозволенного. Я думаю, что его начала волновать своя жизнь.

Джеймс был спортсменом в душе - он играл в крикет за свою школу, в сквош за свое графство, не было ничего, в чем бы он не был хорош. Если бы он родился на 20 лет раньше, то был бы летчиком-истребителем. На боку его Спитфайра было бы много черных крестов.

У него не было времени на знаменитостей. Это его не интересовало. Одной из его сильных сторон было то, что Джеймс происходил из большой семьи, которая не стремилась выразить свои амбиции через своих детей. Они оказывали ему огромную поддержку. Никакой назойливости. Это стало прочной основой для старта карьеры в гонках».

Джон Уотсон

Друг и соперник в 1973-79 годах

«Джеймс был яркой личностью, образованным, умным, из хорошей семьи, и он знал, как себя вести, хотя, конечно, всячески пытался показать обратное. Прекрасный парень. С ним было приятно находиться рядом, однако его легко было вывести из себя. Я думал о нем скорее как о спортсмене, чем как о гонщике - исключительно конкурентоспособном.

Когда команда Хескета появилась в Монако в 73-м году, это был странствующий шарабан. Легенда о Джеймсе началась с великолепного выступления за рулем Марч. Они захватили воображение публики. Это выглядело несерьезно, но Джеймс был таким всегда. В 75-м году он выиграл Гран-при Нидерландов, что стало выдающимся достижением.

В Макларене Тедди Майер нашел спусковой крючок, который привел Джеймса к победе. Он заводил Джеймса. Тот и так был гиперподвижен, но его внимание как спортсмена было сосредоточено исключительно на победе. Его никогда не интересовала инженерная или техническая сторона спорта.

В 76-м году он выиграл шесть гонок. Его титулу отчасти помогла авария Ники. Их разделило всего одно очко. Они были разными людьми, но при этом оставались друзьями. К 78-му году в Мальборо задумались: “Участвует ли этот парень в гонках?”. Его поведение вне кокпита стало «слишком серьезным», и его решили попросить из команды.

В Вольфе Джеймс понял, что машина не позволит ему побеждать. Ему не хотелось быть средним пилотом. Он знал, что чем дольше гоняется на неконкурентоспособной машине, тем больше вероятность того, что можно разбиться в аварии. Джеймс решил, что не хочет умирать в гоночном автомобиле, когда он не выигрывает. Это было типичное спонтанное решение.

Тогда в спорте было место для таких мужчин, как он. Болельщикам это нравилось. Спорту нужны такие люди. Сегодняшние болельщики могут его не знать, но Джеймс - часть истории автогонок. Поэтому о нем все еще пишут и говорят».

Энтони Хорсли

Менеджер команды «Хескет»

«Я пересекся с Джеймсом совершенно случайно. Мы писали рядом друг с другом в довольно простых туалетах в Chimay. Я спросил его, что он задумал. Он сказал, что его только что уволили из Марча, я спросил его, не хочет ли он сесть за руль нашей команды в Формуле-3. Он ответил: “У меня есть выбор?”.

Так что мы выступали как команда из двух машин, причем я по-прежнему гонялся на второй машине. В конце года в Брэндсе мы отказались от обеих машин, и Джеймс уговорил нас выступить в Формуле-2. У нас неплохо получилось. Мы знали, что у нас есть кто-то особенный, поэтому взяли его с собой в Южную Америку на межсезонную серию.

Вернувшись в Англию, мы купили Сертис, который Джеймс уничтожил в квалификации в По, и мы пошли на обед к Максу Мосли, который согласился арендовать нам Марч для участия в Формуле-1.

Джеймс всегда был движущей силой. Он действительно подтолкнул нас к участию в Формуле-2, а теперь он начал подталкивать нас к организации команды Формулы-1. Он помог нам убедить Харви Постлетуэйта присоединиться к команде, а также Найджела Страуда из Марч, что не очень понравилось Максу Мосли, но Джеймс не переживал по этому поводу.

Джеймс был веселым, смелым и быстрым, и для нас он был тем человеком, который был нужен в то время для команды Хескет. На самом деле, никакой команды Хескет никогда не было. Мы просто хорошо проводили вместе время».

Эмерсон Фиттипальди

Друг и соперник

«Джеймс Хант был отличным гонщиком, быстрым и смелым. У нас было несколько хороших сражений в 1975 году. Я помню, как мне понадобилось несколько кругов, чтобы пройти его, когда мы финишировали первым и вторым в Аргентине. Когда я покидал Макларен в конце того года, я знал, что в 76-м году M23 будет еще лучше, еще быстрее, потому что это все результат работы по развитию, которую мы провели на тестах к концу сезона 75-го года.

На этой машине Джеймс выиграл шесть гонок и первенство мира, но я никогда не обижался на этот успех, потому что он провел великолепную оставшуюся часть сезона после сильного давления со стороны Ники Лауды. В последней гонке в Японии многие из нас думали, что это было слишком опасно, слишком много воды на трассе. Джеймс остался там. Можно сказать, что он был храбрым, но это был его шанс выиграть чемпионат. Я был рад за него. Он мне очень понравился - он был веселым, немного другим, знаете ли.

Когда он пришел в Формулу-1 вместе с Хескетом, у них не было маленького дома в паддоке, и Джеймс спрашивал меня: “Могу ли я прийти в Макларен и оспользоваться удобствами?”. Все это было почти 50 лет назад, но люди до сих пор говорят о нем».

Ники Лауда

Главный соперник в карьере

«Мы были знакомы и гонялись друг с другом со времен Формулы-3. Джеймс действительно начал работать в Макларене в 76-м году – и над машиной, и над своими собственными результатами. Он был выдающимся гонщиком, очень быстрым, но были моменты, когда машина была не так хороша, как ему хотелось бы.

В начале сезона 76-го года я мог легко съесть его на Феррари, а у него не было никаких шансов, потому что на том этапе Макларен был недостаточно хорош.

Во второй половине сезона, когда я вернулся после аварии на Нюрбургринге, Макларен был намного быстрее, и он начал побеждать. Его было очень трудно сломить, когда машина была в порядке, и по ходу сезона он становился все сильнее. Вот почему в итоге Джеймс стал чемпионом мира.

Мы боролись друг с другом за звание чемпиона мира, но наши отношения всегда были хорошими, нормальными, я бы сказал. Чем сильнее становилась борьба, тем меньше мы разговаривали друг с другом, потому что мы были так заняты, пытаясь победить друг друга. На трассе его не всегда можно было обогнать, если входить в поворот бок о бок с ним, но он тоже был очень быстрым, и в этом была проблема».

Мюррей Уокер

Комментатор «Формулы-1»

«Когда на Би-би-си мне сказали, что Джеймс Хант будет моим соведущим, моей немедленной реакцией была досада, потому что я был не самого высокого мнения о нем как о человеке. Между нами никогда не было ничего неприятного. Большую часть разговоров вел я, и мы ладили, стирали друг с другом шероховатости. Я был достаточно взрослым, чтобы быть его отцом, и были аспекты его жизни, вне машины, которые я не одобрял.

Он был человеком настроения. У него был ужасный характер, но он также мог быть совершенно очаровательным. Мы составляли хорошую комбинацию, потому что Джеймс был таким опытным и откровенным. Стоило мне только сказать что-то комплиментарное о Риккардо Патрезе, которого Джеймс винил в смерти Ронни Петерсона в Монце, и он обливал беднягу Патрезе желчью.

Мы проводили Гран-при Южной Африки из студии в Шепердс Буш, и было важно не сказать ничего такого, что заставило бы зрителей понять, что нас там на самом деле не было - но у Джеймса очень сильные взгляды на апартеид, и он начал говорить об этом во время гонки. Наш продюсер передал ему записку со словами говорить только о гонке. Джеймс посмотрел на нее и сказал: “Ну, слава Богу, нас там нет”.

Я восхищался его мужеством, когда он вылез из своего Вольфа в Монако в 79-м году и сказал, что больше не хочет рисковать своей жизнью. Позже у него возникли серьезные финансовые проблемы. Он стал другим человеком, более скромным, более жизнерадостным. Это, я думаю, и был тот Джеймс, который все время жил внутри него.

Он был, вероятно, выдающимся британским персонажем и личностью всех времен в Формуле-1».

Аластер Колдуэлл

Менеджер команды «Макларен»

«Джеймс был очень быстрым гонщиком и оставался им в 1977 и 78 годах до перехода в Вольф, но он начал терять мотивацию. Помните, что он был на поуле в первых трех гонках 77-го года и финишировал вторым в Бразилии, но я думаю, что спад Макларена сильно повлиял на него тогда.

Джеймс знал, как быть гонщиком. Он многому научился у Ники Лауды, но его сердце больше не лежало к этому. У него не было никакого интереса к тестированию машины. Он слишком много веселился, не хотел прилагать усилия, и его мотивация пропала. Любая неудача выбивала его из колеи. Он стал более интроспективным, больше беспокоился о безопасности, хрупкости жизни и меньше хотел рисковать.

Я думаю, что появление Жиля Вильнева в Макларене в 77-м году расстроило его. Джеймс знал, насколько быстрым и умным был Жиль. Затем была авария в Монце в 1978 году, когда погиб Ронни Петерсон. Это сильно повлияло на него, и я чувствую, что это был поворотный момент. Думаю, в глубине души он считал, что в случившемся есть и его вина, хотя вся ответственность легла на Риккардо Патрезе. Я так и не понял, почему он перешел к Вольфу в 79-м. Может быть, из-за денег, ведь ему не очень хорошо платили, когда он перешел в Макларен. Он просто сказал: “Я ухожу”. На этом все закончилось.

Люди всегда будут интересоваться Джеймсом, потому что он обладал настоящей харизмой. Он мог начать вечеринку на автобусной остановке в Богнор Регис. Если автобус не приходил, то он подгонял машину, полную девушек, и начинал вечеринку».

Фредди Хант

Сын

«Мне было всего шесть лет, когда умер папа, но я слышал столько историй от таких людей, как Мюррей Уокер, Аластер Колдуэлл и других пилотов, и смотрел много видео о нем, когда он выступал в Формуле-1. Это странно, но мне кажется, что сейчас я знаю его лучше, чем в детстве.

Я водил его Макларен 76-го в Сильверстоуне, и это было очень эмоционально - сидеть там, где сидел он, когда выиграл чемпионат мира. Я думал о том, каково это было, когда он выиграл Гран-при Великобритании в 1977 году перед своей родной публикой.

В детстве я ездил с ним в Сильверстоун, но в то время меня больше интересовали животные, мир природы вокруг меня. Я не понимал разницы между дорожным и гоночным автомобилем. Я знаю, что отец был конкурентоспособным человеком и был хорош во многих видах спорта, и я унаследовал радость соревнования, поэтому я и сам начал участвовать в гонках. Так что, думаю, его боевой дух, его желание побеждать — это в генах.

Мне понравился фильм «Гонка», но меня расстроило то, что Крис Хемсворт никогда не разговаривал с нашей семьей. Он никогда не спрашивал нас о папе, о том, каким он был на самом деле как человек. В отличие от него Дэниел Брюль провел месяц с Ники, и я думаю, что это проявилось в фильме. Я до сих пор считаю, что Хемсворт не похож на моего отца или на человека, которого я помню, и теперь, после встречи со многими людьми в автогонках, которые хорошо его знали, я услышал много нового».

Совсем недавно мы вспоминали Гран-при Канады 1993 года. Так вышло, что этот Гран-при стал для него последним в жизни...

«Сейчас идет интересная борьба между двумя по-настоящему велики гонщиками: Сенной, который, возможно величайший пилот в истории, и молодым Шумахером, который два года выступает за хорошую команду, обладая при этом талантом.

Чубакка определенно имеет преимущество в силе, но у Сенны огромное преимущество в опыте. Он по-прежнему самый быстрый пилот в спорте...»