Серия «Журналюги»

Озадачила меня вчера Ирина Павлова, маститый и талантливый кинокритик (бесспорный патриот при этом), написав:

«Сегодня много вспоминают Эрнесто Че Гевару, по случаю его дня рождения. Знаменитое фото: харизматичный красавец в берете – на всех страницах, как раньше было – на всех футболках.

Он давным-давно для всех – символ революционности, свободолюбия, неподкупности и еще чего-то там. Эрнесто Гевара де ла Серна вот уже много лет – икона молодых бунтарей, которые хотят изменить мир. Этот образ, чуть ли не самый растиражированный в мире, и до сих пор вполне успешно продаётся.
Все знают про его гибель – но никто не хочет знать про его жизнь. Не отличавшийся мягкосердечием Фидель ужасался маниакальной кровожадности соратника. Удовольствию, который тот получал от пыток и убийств, осуществляемых собственноручно.

Одно имя его наводило на кубинцев ужас. На его фоне Фидель выглядел гуманистом. Гевара даже дачу себе на Кубе выстроил – со специально оборудованным пыточным подвалом, как другие строят себе кинозал. Ну, чтобы не отрываться от «производства» даже на отдыхе.
Говорят, Гевара был неплохим врачом, и отлично знал, как причинять несчастным страдания – побольше и подольше.
Ни военными, ни политическими дарованиями не обладал, за три года на посту Министра промышленности развалил промышленность настолько, что спонсировавший Кубу СССР был вынужден поставить Фиделю ультиматум: или Гевара, или деньги. Конфликтен Че был настолько, что не только горячий Фидель, но и миролюбивый, склонный к компромиссам Рауль, вместе решили, что садиста надо бы сплавить куда подальше, но без шума.
Так возникла идея «подготовки революции в Боливии», не понять всей бредовости которой мог только клинический идиот.
Гевара не понял, слава Богу, и оставил Кубу в покое, наконец.
В общем, «разоблачать героев» – занятие неблагодарное и бессмысленное. И я бы вообще этот сюжет проигнорировала, кабы мне не вспомнился эпизод из собственного прошлого 13-летней давности.
Я, конечно, как все дети 60-х, Кубу, Фиделя и Че Гевару в юности воспринимала совсем иначе, нежели сейчас. Романтика, барбудос, дальние страны и всё такое.
Потом – просто о нём вместе с Кубой забыла, и вспомнила, лишь когда мы с Павловым оказались на Кубе, а потом в Доминикане. Мы сравнивали доминиканскую жизнь с кубинской, и как-то всё получалось в пользу Доминиканы, и мы рассуждали, что, вот если бы не «Федя», то и на Кубе было бы так же.
Нас этот вопрос заинтересовал (ну, не всё же на пляже валяться и разговаривать про то, что мы будем пить сегодня!).
И, поскольку Павлов был жутко демократичный, он (не владевший английским) попросил меня побеседовать на эту тему с нашей горничной Марией – ему было интересно, почему так получилось.
Горничная была гаитянка и говорить с нами она побаивалась. Единственное, что она сказала, озираясь, что «было бы не как на Доминикане, а как на Гаити!».
Любопытный Павлов поинтересовался: «А если бы там остался править не Фидель, а Эрнесто?». Мария снова нервно оглянулась и сказала, угрюмо глядя в пол:
– Тогда было бы хуже, чем на Гаити».

Добавлю пару абзацев от себя.

Сегодня хрестоматийный лик Че (фотография кубинца Альберто Диаса Гутьереса + китчевая отрисовка ирландца Джима Фицпатрика) украшает не только футболи; моя US-коллега демонстрировала масштабную коллекцию изображений, занимающую целое крыло её поместья – от малазийских сигарных пепельниц до пиренейских электрогитар.

И пёстрые граффити с героическим полуанфасом команданте покрывают не только штукатурку латиноамериканских трущоб; сам обедал в кебабной на Лазурке, где вся фронтальная стена представляла собой в меру аляповатый портрет кубинского героя.

Сейчас, например, уже никто не вспомнит почему Віра Галушка стала Верой Брежневой: просто знают, что самая красивая из экс-солисток «Виагры» носит ту же фамилию, что и славный генсек, забытый масскультом, хотя его поцелуй в губы с лидером ГДР Эрихом Хониккером, запечатленный на Берлинской стене был вполне в реанимированной ныне стилистике pin-up.

То, что они – партийный лидер & поп-дива – земляки и на этом основании было решено певице попиариться – никто не понял. А фамилия Собчак ассоциируется у нынешних потребителей медийки с неугомонной Ксюшей, а вовсе не с энергичным прорабом перестройки Анатоль-Санычем.

Это неизбежный элемент мифологизации, причем на всех ее стадиях. В одной из киноподелок персонаж «гламурного подонка» © Павла Воли, расхваливая майку с ликом Че, превратившимся почти что в логотип, говорит собеседнику, что вот, мол, клёвая фишка с вечно-модным Фиделем.

Гагарин должен стать поп-иконой прошлого столетия как Че Гевара.