Смерть смотрела своими черными провалами глаз прямо внутрь моей черепной коробки, казалось что такого черного цвета просто не может существовать

в них было настолько темно что глядя в них казалось что где-то там глубоко внутри темноты этих глаз рождаются, занимаются любовью и умирают маленькие фигурки людей

Я смотрел в эти глаза и ощущал себя дома, как-будто наконец я вернулся домой...

не помню от чего я умер и что я делаю в том месте в котором сейчас нахожусь,

но мне было так хорошо, как не было еще никогда в той прошедшей жизни о которой я ничего не знаю

мне стало невыносимо больно и обидно от осознания того что все что было когда-либо со мной не имеет значения перед глазами этого существа, как будто я сам и мое существование, все было зря, бессмысленно

Я спросил: "Кто я такой?"

И в моей голове мой голос тихо сказал:

-"я белый и черный,

я красный и зеленый,

я коричневый и желтый,

японец и китаец,

буддист и христианин,

молекула и весь мир,

улыбка и слезы,

глаза и зеркало,

птица в небе,

крот в земле,

я все и один я,

я пустота и я энергия,

я ты, я эти слова,

я дом , но я за гранями,

бабочка однодневка, и в тоже время вечный

Потому что Я пуст и все формы уже приняты мной"

После этих слов пространство вокруг как-будто схлопнулось, я ощутил что измерение в котором мы находились похоже перестало существовать,

хотя внешне все осталось по-прежнему

смерть смотрит на меня, точнее внутрь меня, а я смотрю на нее, или как-бы внутрь нее, не могу понять куда конкретно направлен мой взгляд

и тут я начинаю понимать, что никто ни на кого не смотрит и что рядом со мной никого нет

есть только я и я сам смотрю на себя

или не было никакого меня и сейчас ничего заглядывает в само себя...

Моя первая попытка графоманства, знаю про кучу ошибок, сильно не бейте.
Кусок текста из трека Карибасы - Кто ты такой.

Аудио для атмосферы:

Есть у меня знакомый. Михаил Юрьевич Лермонтов. Нет, это не весеннее обострение. Мужчину реально так зовут. С великим поэтом у него общие предки, он потомок двоюродного брата поэта по отцу.

У Лермонтова поэта была бабка Арсеньева (в девичестве Столыпина), которая его и воспитала, а отец поэта в этот процесс был вовлечен слабо. У бабки недвижимости и адмресурса было много, а бывшего зятя она крепко не любила, он ее дочку покойную бил, к тому же гулял, вот его и выгнали из владений бывшей тещи, а сына у неё оставили.

Четыре раза летом поэт с бабкой ездили к ее брату в усадьбу Середниково.  Это под Москвой, в районе Химок. Папа поэта туда не допускался, да и не стремился, а остальная родня по отцовской линии тем более никогда там не бывала, там бывал под этой фамилией только сам поэт, но только в качестве гостя, внука Арсентьевой.

В 90е усадьба обветшала. Но тут появляется Лермонтов, который мой знакомый и его фонд Лермонтовское наследие. Они усадьбу арендуют на 49 лет, как родовое гнездо поэта. Надо сказать, восстановили, все честь по чести, для свадеб сдают в аренду, конечно, но уж лучше восстановленная усадьба под свадьбы, чем ее руины, да и расходы на такое хозяйство огромные, а крепостное право отменили уже более 150 лет, оброк на усадьбу сдавать некому, вот и крутятся.

Вот я и думаю, усадьба была родовым гнездом Столыпиных, те Лермонтовых на дух не переносили, а потом потомок двоюродного брата ненавистного им бывшего зятя превратил эту усадьбу в родовое гнездо именно Лермонтовых, на том основании, что поэт там 4 раза на каникулах был. При этом он же ее и спас, не дал загнуться.

Интересно, как бы к этому отнеслись Столыпины?

Первая ночь кое как прошла. Мне даже удалось поспать на блоке. Пускали туда только офицеров. Не из-за классового превосходства, а по тому что места было мало, но я нужен был майору рядом по этому как то присоседился. Задачей моей как и прежде была связь, герр майор остро нуждался в общении. Я спал в перерывах между сеансами связи с полком, которые заключались в том, что майор К озвучивал мне суть сообщения, я нёсся с вершины холма вниз к машине что бы передать его в штаб. Возвращаясь назад я обязательно захватывал с собой пару банок "Красной рыбы", иногда бегал без сообщений, просто за консервами, налаживание взаимодействия  необходимо было закусывать...

Надо сказать, омоновцы если и пили, то не серьёзно. Пьяным был только наш майор. Во первых, в основном они были не пьющие, во вторых блокпост непрерывно атаковали, набухаться просто не давали бармалеи.

Я с завистью смотрел на омоновскую экипировку, у них была камуфляжная форма, нормальные разгрузки и прочее. Само собой чернейшую зависть вызывали радиостанции Motorolla, почти невесомые в сравнении с любым отечественным аналогом и имеющими несравнимо больший радиус действия. У меня же, в качестве альтернативы радиостанции установленной в машине, была ранцевая станция весом в 17(если правильно помню)кг.

Утром некоторое время я потратил но то, чтобы как то решить вопрос связи. Нашёл в машине ТА-57, у нас там вообще много всякого барахла было. Взял катушку "полёвки", установил аппарат на блоке, в непосредственной близости к майору К, и потащил провод в машину. В процессе мною заинтересовался снайпер, к счастью не особо меткий, а может он и целился не в меня, а в ящики с минами стоявшие рядом. Я предпочёл не выяснять это, просто свалив в укрытие.

В двух словах хотел бы рассказать о машине. ПРП - передвижной разведпункт артиллерии. На базе БМП. Из вооружения только ПКТ, никаких пушек. Но всяческой полезной аппаратурой машина была богата, из-за этого даже весила на 4тонны больше обычной БМП. Лазерный дальномер, тепловизор(правда сломанный), какой то очень серьёзный ночник (с его помощью майор К по ночам вычислял снайперов) и даже РЛС с непонятным функционалом, но ею мы вообще не пользовались, во первых не умели, во вторых у нас не было крышки правого люка башни и мы боялись что получим облучение от этой ебанины. Плюс две штатные радиостанции (одна дублирующая), так вот, к станции можно было подключить ТА-57 и общаться со штабом не бегая вверх - вниз как в жопу ужаленный, к чему я и стремился в то утро.

При свете дня, у нас появилась возможность как то определиться на местности, постараюсь описать насколько моих возможностей хватит.

Положение следующее: Блокпост на холме, слева, метрах в ста дорога по которой мы заходили ночью, она идет из области в Грозный, мимо холма по левому флангу, дальше в город. Почти напротив холма, за этой дорогой здание поликлиники, фасадом в развернуто в сторону области, на зелёнку. В ней базируется часть омоновцев с позывным "Крыша".

Справа довольно крутой уклон к какой то местной речке или ручью, заминирован очень серьёзно (омоновцы предупреждали).

Город по фронту. С тыла, у подножья холма расположилась наш бронегруппа, ещё метров двести в тыл, открытое пространство. Дальше зеленка из которой нас обстреляли ночью, за зеленкой - дачи. Зеленка и дачи за ней, как бы опоясывают район.

Днем нас атакуют в основном из города. Но при срабатывании растяжек в зелёнке туда летит всё что есть под рукой, мины, воги, всё, по максимуму...

Оказалось, что наш контрактник лично знает почти всех омоновцев, факт удивительный, учитывая, что наш полк Уральский, а они с Нижневартовска. Сейчас уже не вспомню, вроде он служил раньше в этом отряде,  а потом поехал по контракту в Чечню в составе ВС РФ.

С наступлением темноты опять началась херня. К звукам стрельбы добавился монотонный рокот, звук большого количества работающих мощных дизелей. Было понятно что за зелёнкой и дачами, с левой стороны дороги, к городу подходит колонна брони. Судя по звуку довольно большая.

Нам было понятно, что это скорее всего наши. К тому времени у чеченцев танков, БМП и прочей брони не было, по крайней мере в количестве, достаточном для формирования такой большой группы.

Начался весьма интенсивный радиообмен, единственной целью которого, было выяснить что за броня подходит к нашим позициям. Мы запрашивали штаб полка, они запрашивали штаб группировки, штаб группировки пытался выяснить информацию у ВВшников. Опуская подробности, скажу, что ничего выяснить так и не удалось. Обычная история для первой войны, никто, почти никогда не знал где свои где чужие.

Майор К принял решение отправить развед группу для выяснения подробностей, поскольку боевого контакта не предполагалось, отправилось всего два человека: наш новичёк-контрактник, поскольку был опытным разведчиком, и в компанию ему, один из двух прикомандированных нам сапёров (они к тому времени нашлись).

Замечу, что быть оказаться во время боевых действий не в своем подразделении довольно хреново. Тобой будут затыкать все дыры, что очень увеличивает риск нехороших для общего твоего состояния, происшествий.

Поликлиника, как и сотни других таких же, по всему бывшему Союзу имела просторный холл со стеклянным фасадом первого этажа. И широкую лестницу на второй этаж, непосредственно из холла. На средней площадке омоновцами было оборудовано шикарное пулеметное гнездо с широким углом обзора. В основном для контроля той самой зелёнки.

Для того, что бы пробраться к той колонне, разведгруппе необходимо было пройти мимо поликлиники. По неизвестной причине, пулеметчик не был предупреждён о проходе своих ивыполнил свою задачу на отлично.

Сапер получил множественные ранения в корпус, но к моменту отправки в полк был жив(дальше не знаю).

Контрактник погиб на месте, в результате "дружественного огня" от рук человека которого скорее всего знал лично.

Его звали Вячеслав Абрамов,. Он оказался единственным погибшим в моём взводе, за время моего прибывания в Чечне. К моменту его гибели мы были знакомы меньше недели, но эти имя и фамилию я помню до сих пор.

Та броня так и не дошла до нас, пошумев в стороне отправилась в обратном направлении.

Майор К не нашёл в себе смелости указать в рапорте, что это он отправил ребят в разведку. Я нашёл автомат нашего взводного, который он одолжил Славе взамен ржавого и позже отправил его в полк.

Активные боевые действия в Черноречье с нашим участием, продолжались ещё двое суток. После мы проторчали там ещё примерно неделю и вернулись в полк.

#comment_134889271