Было принято стандартное для многих в тот момент соседей по воинской части решение - приобрести автомобиль. Тем паче на фоне воспалившихся интеграционных с ФРГ процессов восточные немцы – как частные лица, так и организации – продавали множество советских авто, зачастую в экспортном исполнении, эксплуатировавшихся немцами со всем прилежанием и прохождением ТО, при этом за смешные деньги.

Ходили слухи об оставленных у КПП гарнизона «Запорожцах» с полным баком, ключами, документами и запиской «Катайся, русский Иван», но  думаю, что это городские легенды - а проще говоря пиздёжь.

После измерения толщины финансового матраца и изучения предложений было принято решение о приобретении автомобиля системы «Москвич», модель 2140. Корпус серебристый металик, чёрная крыша – при этом не окраска, а некая пластиковая конструкция – то ли нахлобучка, то ли напыление. Опять же за давностью лет и пиздюковостью на момент событий не припомню точно всех деталей.

Для заключения сделки на территорию гарнизона прибыла делегация немцев в составе двух человек – собственно владельца и второго, роль которого была совершенно непонятна. Массовка/усиление/etc – кто их, немчуру, поймёт.

После N-часового хождения вокруг авто, пинания колёс, колупания покраски – да, автоподборщики, тогда даже толщиномеров ещё не было, по крайней мере в той местности – и прочих очень важных мужских ритуалов, было принято решение автомобиль покупать.

Документальная часть была оформлена, деньги, документы и ключи от авто былы переданы их новым владельцам, руки пожаты – казалось бы, ничто не предвещало.

Но тут на авансцену вышло традиционное русское «А обмыть?! Ведь не будет ездить!!» И немцы послушно проследовали в адские ворота наших двух коммунальных комнат, где их  уже ожидал с утра накрытый стол.

На столе присутствовали все традиционные праздничные яства – оливье, холодец, пироги и тд.

А также домашнего изготовления горчичка.

Горчичку маман изготавливала собственноручно, из горчичного порошка, соли, уксуса и обеднённого урана. Вся эта смесь массового поражения в закрытой банке минимум две недели настаивалась на нашей плите в общей кухне – поближе к теплу. В момент первого снятия крышки с банки из кухни съёбывались все обитатели, кроме самых смелых, самых глупых и маман – ей просто деваться было некуда, рыдала и нахваливала.

Это ОМП, разумеется, присутствовало на столе среди прочих соусов и специй, как обычно – ну там холодечек подмазать, например.

После некоторого количества выпитых горячительных напитков наши немецкие друзья вдруг по какому-то наитию начали констроллить бутерброды. Из хлеба, обильно смазываевого горчицей массового поражения – натурально, слой чуть не в палец был – и всяческой мясной и сырной нарезки. После чего под возгласы «За здоровье!» был произведён кусь.

Лица восточногерманских друзей были достойны зарисовок в анатомических атласах. Такую смену цветовой гаммы от нежного розового лепестков сакуры до тёмно-бордового щёк сантехника Петровича за секунду не смогла бы заснять даже современная скоростная камера.
Пока они рвали друг у другу из рук кувшин с домашним компотом – в воплях можно было отчётливо различить и  «Mein Gott!», и «Stalingrad war diesen Russen nicht genug!!».

Пожар гасили сообща, силами всех соседей из нашего «крыла» - половины подъезда в одноэтажном коммунальном доме. Но в целом успешно, никто из немцев не умер.

А на приобретённом автомобиле системы «Москвич», модели 2140 мы из Восточной Германии доехали до города Чернигова. Аавтомобиль при этом ни чихнул, ни пёрнул - довёз в лучшем виде.

Я через польско-белорусскую границу тогда пешком перебегал под непонятное шипение польского пограничника и крики «Стой – стрелять буду!» белорусского. Но это уже другая история.

Поскольку профессор скромно отмалчивался, и только поглядывал на меня, украдкой бросая восхищенные взгляды, я расспросила о нем у Филиппа.

Владимиру Каневскому двадцать семь лет и он уже причислен научным сообществом к золотому фонду ученых нынешнего поколения. Уроженец города Миллениум прибыл в Нью-Таун на предстоящий съезд Защитников. Персона он значимая для человечества, поэтому ему и выделили сопровождающего офицера. Мужчины с удовольствием завели приятельские отношения и в ожидании завтрашнего дня вышли в город осмотреть достопримечательности. И о радость! Встретили нас – троих, нет четверых нимф и богинь красоты из пансиона госпожи Мойры.

Опять потекли сладостные речи из уст Филиппа, и я поняла, что больше от него ничего толкового не услышу. Приняла окончательное решение воспользоваться подвернувшимся шансом в лице Каневского.

- Мой отец так же был ученым, - подсела я к нему ближе, чем вызвала на себя прямой удивленный взгляд карих глаз Владимира. – Точно не знаю, чем он занимался, слишком давно это было, но я уверена, что это было нечто очень важное. А вы, в какой сфере науки проявили свой гений?

- Генетика, - оживился профессор, - я историк генетик. Возвращаю миру исчезнувшие виды животных путем выведения и восстановления их генетического кода из молекул ДНК Защитников. Иными словами - я устанавливаю, из чьих клеток сконструировали наших героев.

-А-а,- понимающе кивнула я, - как интересно! А получилось уже определить хоть один вид животных?

- Да, - горделиво ответил Владимир. – В Миллениуме при научном центре, в котором я работаю, уже имеется целый зоопарк. Благодаря моим исследованиям Миллениум теперь получил дополнительный источник дохода. Мы размножаем и поставляем животных для зоопарков в других городах.

- Как бы я хотела увидеть хоть одного животного вживую! Вы проделали колоссальную работу профессор! – восхитилась я вполне искренне.

- И я! – тут же встряла в наш разговор Ванесса, - но я слышала, что Миллениум самый опасный для жительства город, это правда?

Все за столиком следом за ней обратили внимание на нас.

Владимиру почему-то стало неловко. Он несколько замялся с ответом.

- По количеству погибших Защитников, мы лидируем среди других городов, - немного виновато прозвучал его голос. – У Миллениума раздвижной купол и для комфортного проживания Защитников город он непригоден. Единицы соглашаются жить в нем. А когда они по одиночке, то и…- он выразительно смолк. Все его поняли. Одному вампиру слишком сложно. Смертельно опасно.

- Луиза говорят, была закреплена за Миллениумом, - задумчиво произнесла Алиса, повернувшись к Злате, - может быть, поэтому ее так долго никто не выбирал?

Злата, соглашаясь с этой мыслью, кивнула, а я, с мечтательным выражением лица, обратилась к профессору.

- Так хочется попасть в Миллениум. Очень-очень! Он ведь на юге? Там, должно быть прекрасно даже зимой! Настоящее солнце днем. Безумно хочется побывать в нем. Тем более, что у меня теперь там есть знакомый ученый, будет кому мне город показать, - и широко улыбнулась, взмахнув ресницами.

Владимир прочистил горло. Потом схватил стакан с напитком, что стоял перед ним и залпом его выпил. Наконец, старательно скрывая свою заинтересованность, он спросил меня.

- А за каким из городов вы закреплены, Санни?

- Не знаю. Нам об этом не говорят.

Я напряженно замерла, ожидая дальнейшей реакции мужчины. Если он захочет продолжить наше знакомство, то ему нужно всего лишь сделать пару звонков кое-кому. Владимир же путешествовал взглядом по моему лицу. В нем читался и восторг оттого, что он видит и любопытство ученого.

- У вас очень необычные глаза, Санни, - наконец изрек он. А потом, немного помолчав, поинтересовался. – У кого из ваших родителей был такой цвет? У отца или матери?

- Я не…по…мню, - ответила я с заиканием, чем заставила его улыбнуться. Принял мое резко проявившееся косноязычие за смущение от его взгляда, которого я, по правде говоря, совсем не ощущала. Профессор был мне симпатичен, но не более чем те растения, что мы с подругами в оранжерее рассматривали.

Владимир обратил лицо к своему товарищу.

- Я отойду ненадолго, - сообщил он ему. Потом, извинившись перед девушками, встал, из-за стола и отошел к ограждению терассы. Достал из кармана комбинезона средство связи, вставил в ухо и заговорил с кем-то.

В тот же вечер, после того, как мы вернулись в пансион, Мойра вызвала меня в свой кабинет и сообщила новость. Миллениум подал запрос на нового Защитника, и меня – Санни Смит, по личной просьбе очень важного человека приписали к этому городу.

На мою счастливую улыбку Мойра отреагировала кривой злой усмешкой.

- Надеешься, что тебя теперь не выберут? Или на то, что в Миллениуме ты получишь очень быстро свободу? Имей ввиду, высокомерная девчонка! В случае гибели Защитника до того как ты понесешь клона – ты не получишь пожизненного содержания. Ты останешься ни с чем!  

- Вот и прекрасно! – огрызнулась я и вышла из кабинета.